Текст книги "Сила двух начал (СИ)"

Автор книги: Pelagea Sneake Marine

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 85 страниц)

– Что же ты тогда гулял по коридорам с видом свободного от всего человека?– спросила Мэри, нахмурившись,– искал кого-то?

– Тебя я искал, Мэри, кого же еще,– изобразил недоумение Мальсибер.

– Искал, чтобы подразнить? Или выяснить, что я буду делать в то время, когда ты выполняешь очередной приказ Волан-де-Морта?

– Хочешь сказать, что я тебе лгу?

– Именно так я и думаю.

– Ты ошибаешься.

– Так убеди меня в этом, раз уверен в своей правоте.

Около минуты Мэри сверлила Мальсибера тяжелым взглядом, как и он – ее, но потом отвела глаза, словно переборов свое упрямство.

– Я не собираюсь настаивать на своем мнении, вижу, что ничего хорошего это не принесет. Лучше не буду тратить время зря, и пойду тренироваться.

И, решительно повернувшись спиной к переменившемуся в лице Пожирателю, Мэри направилась к своей комнате.

– Мэри, подожди!– услышала она голос Мальсибера, полный мольбы. С величайшей неохотой повернулась вновь к нему лицом и поинтересовалась, холодно подняв брови:

– А, у тебя появилось время на оправдания? Ты ведь только что спешил!

– Спешил,– подтвердил Пожиратель неохотно,– но минута у меня найдется.

Он хотел было сказать что-то еще, но тут раздался еще один голос, недовольный:

– Мальсибер! У тебя, кажется, есть задание, и его суть не в том, чтобы болтать с Мэри!– к ним уже подходил Долохов, облаченный в дорожный плащ.

Обреченно вздохнув, Мальсибер кинул горестный взгляд на волшебницу, но она этого уже не видела, быстрым шагом удаляясь от Пожирателей. Злоба, едва зародившаяся, тут же исчезла – к чему злиться на того, кто этого не заслужил? Мальсибер обычно был свободен лишь по ночам, так почему же она решила, что сегодня может быть иначе? Правда, жаловаться ей было не на что – она сама весь день обычно тренировалась, и если бы у Мальсибера выдался свободный денек, ему пришлось бы коротать его в одиночестве – никакие чувства, сколь угодно сильные, не заставили бы Мэри забыть, как Волан-де-Морт оценивает лень учеников и замену тренировок на более приятное времяпрепровождение. К примеру, Мэри сейчас гораздо более охотно почитала бы одну из своих любимых книг, но это желание так и осталось мечтой – укоризненный голос совести упорно наталкивал ее на мысль о тренировках. Но для этого ей нужно было выбраться из особняка – по неизвестным Мэри причинам, тренировки проходили не в пример лучше в Безмолвном лесу, тогда как в особняке на нее давила непонятная тяжесть, не дающая сосредоточиться. Так что, в очередной раз, повинуясь голосу разума, Мэри уже через пять минут шла по тропам Безмолвного леса, направляясь на ту поляну, где проходила каждая ее тренировка. Сейчас она как никогда радовалась одиночеству, но эта радость, как и само одиночество, длилась недолго – ей навстречу с видом праздно проводящего время человека шел Нотт, пожалуй, единственный Пожиратель смерти кроме Мальсибера хорошо относящийся к Мэри. Встреча с ним не показалась волшебнице случайной, но она не стала намекать на «слежку» и вполне дружелюбно поздоровалась с Ноттом.

– Ничего, спасибо,– отозвался он на дежурный вопрос Мэри о продвижении его дел,– а как твои тренировки? Я слышал, ты осваиваешь окклюменцию. Успешно?

– Как сказать…– протянула Мэри задумчиво,– не скажу, что быстро продвигаюсь, но и не стою на месте.

– Не жалеешь, что приняла предложение повелителя стать одной из его подчиненных, такой же, как мы?

Мэри остановилась, вгляделась в ничего не выражающие серые глаза Пожирателя, и, отведя взгляд, сказала:

– Нет, не жалею.

– Значит, ты уже готова к пыткам и убийствам?

– Ты пришел сюда, чтобы выяснить именно это?

Теперь уже Нотт был вынужден отвести взгляд от мгновенно потемневших глаз Мэри.

– Я не шел сюда с целью допрашивать тебя о чем-либо, всего лишь искал человека, с которым можно просто поговорить ни о чем, а если не найдется темы – помолчать,– пояснил он спокойно,– но если ты искала одиночества здесь – я могу уйти.

Сквозь вежливость в его голосе явно просвечивало равнодушие, полная незаинтересованность в обществе Мэри, но, как ни странно, именно это заставило волшебницу отговорить Пожирателя от немедленного ухода.

– Мы оба ничем не заняты, так что…

– Оба?– немедленно откликнулся Нотт с иронией,– может, я сейчас ошибусь, когда скажу следующее: этот лес для тебя уже давно не столько место отдыха, сколько тренировок?

– Ты прав, но окклюменция – не обычное заклинание обездвиживания, если я буду отрабатывать ее с каждым из Пожирателей, любой из них будет знать мои секреты, а я этого вовсе не хочу.

– Во имя скорого успеха приходится чем-то жертвовать,– заметил Пожиратель философски,– и часто – самым дорогим. Но в моих силах сделать твою жертву меньше, чем она может быть – чужие секреты для меня сродни своим собственным.

Мэри поверила ему тут же, даже без простой проверки взглядом – сам голос Пожирателя, спокойный и серьезный, свидетельствовал о правдивости его слов.

– Как быстро ты сам овладел навыком защиты разума?– поинтересовалась волшебница, останавливаясь вновь.

Нотт усмехнулся.

– Выясняешь норму, и если не будешь соответствовать ей, погубишь себя от чрезмерного усердия?

Мэри покачала головой, сверкнув глазами:

– Просто хочу знать все о твоем мастерстве, если, конечно, это не секрет.

– Отчего же? Секретом это никогда не было и не будет. Но и ничего особенного я тебе сказать не могу – лишь то, что мое мастерство лишь немного выше твоего, не более. Это тебе поможет?

Мэри неопределенно мотнула головой, но ничего большего Нотт не ожидал.

– Тогда – начнем.

Волшебница внутренне собралась, успела заметить шевеление губ Нотта, вспышку заклинания – и вновь, уже который раз за день пред ее внутренним взором предстали картины прошлого. Соседский мальчишка, друг детства, пытается ее догнать, но не может… Она с искаженным до неузнаваемости лицом пытается прикончить Брэдли, оскорбленная пренебрежением медальоном. Чувства, так давно испытанные ею, казалось, вернулись вновь сейчас, чтобы покарать того, кто покусился на ее свободу. Неслыханная ярость подобно цунами, идущая от ее сердца, пронеслась со скоростью ультразвука. И, в тот момент, когда она схлынула, Мэри осознала, что стоит посреди леса, вперив неподвижный взор в Нотта, распластавшегося на траве. Она кинулась к нему, надеясь, что тот просто без сознания, и, подбежав, даже негромко рассмеялась от облегчения, услышав сдавленные проклятия.

– Прости, я не хотела…– начала Мэри, но была прервана голосом Нотта, недовольным и восхищенным одновременно:

– Не нужно извинений, ты сделала то, что должна была. Но с какой силой! Если ты так управляешь своими мыслями, представляю, что ты творишь, используя волшебную палочку! Да, повелитель в тебе не ошибся.

Нотт с трудом поднялся на ноги, проигнорировав протянутую руку Мэри. Волшебница вздохнула.

– Почему-то расхваливает мои умения он только при вас, непосредственно от него я очень редко слышу слова одобрения, больше было слов о моей безнадежности и никчемности.

– Если бы он говорил тебе каждый раз, как быстро ты продвигаешься, ты стала бы совсем по-другому относиться к этим урокам, возгордилась бы своим мастерством и силой, и уже не стала бы прикладывать все усилия, чтобы освоить очередной, более сложный навык. Только так, беспрестанно указывая на твои слабые места, повелитель мог рассчитывать на максимум старания с твоей стороны.

– Он так же и вас учил?

– Некоторых Пожирателей – да, но я не был его учеником. Обучать всех своих подчиненных таинствам темной магии было бы для него слишком обременительно, к тому же, не каждый волшебник способен освоить то или иное умение, одаренных – единицы.

– Что ж, раз я среди них, думаю, не стоит зря тратить время на рассуждения о замыслах Волан-де-Морта,– сказала Мэри со значением,– продолжим тренировку.

Нотт, в отличие от нее, не был готов – болезненно поморщившись, словно волшебница только что отдавила ему ногу, он покачал головой:

– Твое усердие мне понятно, но ближайшие десять минут я бы хотел посвятить небольшой передышке, особенно если ты будешь блокировать меня из раза в раз так же, как только что.

Мэри, только что чуть не горевшая от нетерпения, помедлив, кивнула – идея отдохнуть была вполне уместной, особенно если учесть, что впереди были еще несколько часов тренировки.

– Вы, верно, видитесь с Волан-де-Мортом каждый день?– спросила Мэри непринужденно, не отрывая пристального взгляда от глаз Нотта.

– Ну да,– подтвердил тот с легким недоумением,– так же, как и ты.

– И что же еще, кроме похвал в мой адрес, он говорит обо мне в вашем присутствии?

Пожиратель слегка помедлил с ответом, словно решал, отвечать или нет, и затем сказал, бросив быстрый взгляд на Мэри:

– В основном то, какие перспективы тебя ожидают в будущем, после того, как ты перейдешь на равный нам статус из учениц в Пожиратели смерти.

– И все?– волшебница, казалось, была задета подобным отношением к себе.

– Жаждешь подробностей, обратись за ними непосредственно к повелителю,– заметил Нотт недовольно,– не хочется передавать тебе то, что для тебя не предназначается.

Мэри досадливо хмыкнула, но настаивать на ответе не стала, переключившись на другую, не менее важную для нее тему:

– Помнится, месяц назад, после наказания за нарушение запрета, Мальсибер говорил, что моя демонстрация прошла на ура и отбоя от вас, жаждущих моего тела Пожирателей, теперь не будет. Я думала так же, но его слова не сбылись – почему?

– Ты огорчена?– оскалился Нотт, блеснув глазами.

– Напротив. Просто интересно, что могло запретить вам даже смотреть мне в глаза, не говоря уж о каких-либо контактах со мной.

– А Мальсибер тебе не рассказал?

Мэри вздохнула.

– Нет. Мы с того дня с ним вообще не виделись, а сегодня поговорить толком не успели.

Нотт еле слышно хмыкнул.

– В нашем поведении нет ничего необычного – мы просто следовали одному нерушимому правилу.

– Говорящему о Запрете?

– Нет, Запрет – это приказ повелителя, а правило – то, что принято всеми Пожирателями смерти единогласно,– последовала пауза и затем.– Если один из нас готов занять место жертвы, готов сам подвергнуться наказанию за проступки другого человека, то этот Пожиратель считается покровителем того, кого стремится избавить от мучений, и для них двоих действуют иные законы, чем для всех остальных.

– Объясни на конкретном примере,– оборвала его Мэри,– что значит – покровитель? И какие такие законы?

– К примеру, Мальсибер в ту ночь, месяц назад, защищал тебя от заслуженной тобой, на взгляд повелителя, кары – и в тот же момент стал твоим покровителем. С того момента покарать тебя смог бы лишь он да повелитель – остальные Пожиратели, если бы решились поднять на тебя руку, поплатились бы за это. Поэтому-то для нас ты теперь неприкосновенна. А то, что ты поручилась за него, и, в свою очередь пыталась защитить его как он – тебя, дает нам право говорить о вас как о сложившейся паре – вы оба, а не кто-то один, обеспечиваете друг другу защиту.

– То есть, вы считаете меня и Мальсибера за мужа и жену?– недоверчиво переспросила Мэри, осмысливая то, что услышала.

– В общем-то, да,– подтвердил Нотт с легкой улыбкой,– ты, как будто, этим недовольна?

– Всего лишь считаю, что подобное утверждать преждевременно. Если и впредь Мальсибер будет со мной откровенен так же, как и до сих пор, вскоре не сможет считать себя даже моим другом, не говоря уж о муже.

– Никто не отнимает у тебя право выбора. Но если объявишь во всеуслышание, что рассталась с Мальсибером, лишишься одновременно и его защиты со всеми вытекающими последствиями.

Нотт многозначительно промолчал, но Мэри и так знала, что он имел в виду – как только Пожиратели узнают, что она больше не связана с Мальсибером ничем, воплотят ее страхи давностью месяц в реальность, что станет хуже кошмара. Впрочем, это ее не сильно задело, тем более что сейчас она все еще была под покровительством Мальсибера.

– Ты сказал, что правило о неприкосновенности не распространяется лишь на Мальсибера и Волан-де-Морта,– произнесла Мэри задумчиво,– значит, Волан-де-Морт сможет совершить надо мной любое насилие вне зависимости от того, провинилась ли я в чем-нибудь, или нет, даже в присутствии моего защитника – Мальсибера, что никак не сможет ему помешать?

– Теоретически – да,– подтвердил Нотт, и, заметив возмущение на лице Мэри, добавил,– но вряд ли он так поступит на самом деле – может, он не чтит правила, распространяющиеся только на нас, но не будет делать очевидных глупостей. Не поднимал же он на тебя руку просто так, без явной на то причины?

Мэри без особой уверенности покачала головой, но Нотт, уже не глядя на нее, продолжал:

– К тому же, ты нужна ему в качестве умелой подчиненной, коей ты перестанешь быть, едва твоя воля будет сломлена под его напором. Повелитель понимает это, и, думаю, что непосредственно его тебе опасаться не следует. Но это не значит, что ты не должна быть настороже – ведь его конек хитрость и притворство. Может, ты даже не поймешь, что именно произошло, когда он обманет тебя, зачарует, стремясь к исполнению своих, никому, кроме него не ведомых, целей.

Слова Нотта отозвались неясным беспокойством в груди Мэри, она сама порой думала над тем же.

– Значит, у него на меня далеко идущие планы?– спросила волшебница, вглядываясь в глаза Пожирателя. Тот вдруг отвел взгляд, и, не сказав ничего определенного, поднялся на ноги.

– Пора продолжить тренировку.

Мэри, понимая, что большего она не узнает, тоже встала, внутренне настроившись на продолжение тренировки. Для этого надо было прекратить попытки понять недосказанное, и собрать всю свою волю для борьбы, что обещала быть жаркой…

И вновь вереница дней, убыстряя свой ход, пронеслась перед Мэри, оставляя волшебнице лишь удивляться столь скорому течению времени. И неспроста – теперь, когда положенные четыре часа тренировок с Волан-де-Мортом истекали, Мэри, отдохнув меньше часа, должна была еще четыре часа тренироваться с Ноттом. Волан-де-Морт, как только узнал, благодаря чьей помощи волшебница хоть немного продвинулась вперед, немедленно сделал Нотта своим временным помощником в обучении Мэри, отменив почти все те задания, что должен был сделать Пожиратель, и распределив их среди остальных своих подчиненных. Похоже, именно Мальсиберу досталось больше всех – Мэри с пятого сентября не удавалось пересечься с ним не меньше недели – можно было подумать, что он куда-то переехал. Если она и была огорчена этим фактом, то только вначале – уже на третий день она была рада, что судьба дала ей неплохой шанс подумать над тем, стоит ли продолжать встречаться с Мальсибером. Временами, думая над словами Нотта, она твердо говорила себе, что как только увидит Мальсибера, тут же во всеуслышание объявит о разрыве с ним. Но, вспомнив о тех ночах, что он подарил ей, волшебница теряла весь свой запал, и буквально горела от желания встретиться с ним, думая, что его молчание – мелочь, которую можно легко простить. Но все эти колебания обычно были возможны лишь вечером, когда она, как всегда, гуляла в одиночестве по Безмолвному лесу – все остальное время, за исключением ночи, она отдавала тренировкам, где нельзя было терять сосредоточение. И ее успехи здесь были довольно-таки значительными – в тренировках с Ноттом она почти каждый раз выталкивала его из своего сознания, не давая ему увидеть ни единого воспоминания. Но если бы так же было, когда она пыталась закрыть свой разум от Волан-де-Морта! За всю неделю ей лишь пару раз удалось полностью, с самого начала, блокировать натиск Волан-де-Морта, все остальное время Мэри была вынуждена видеть все то, что хранила ее память, имея одно лишь желание поскорее забыть все эти сцены, порой вызывающие у нее страх и другие негативные чувства. Волан-де-Морт неукоснительно высказывал свое мнение по поводу ее лени и несобранности, что ее чрезвычайно злило.

– Ну, так отправляйся туда, где жаждешь быть сейчас, я тебя не задерживаю!– в запале крикнула она, стоило ему вновь заикнуться о том, что он просто теряет время, пытаясь научить ее слишком сложному умению. Опомнилась она только когда взглянула на вмиг ожесточившееся лицо Волан-де-Морта – он, безусловно, не собирался спускать подобную дерзость. Испуганно глядя во вспыхнувшие яростью багровые глаза, Мэри непроизвольно попятилась, до тех пор, пока буквально не вжалась в стену, ожидая кары. Волан-де-Морт, подойдя к ней вплотную, угрожающе прошипел:

– Еще одно такое замечание, и тебе придется попрощаться со своей игрушкой!

Он с силой дернул за цепочку медальона, стремясь то ли задушить Мэри, то ли сорвать с ее шеи медальон, но цепочка, с виду довольно тонкая, не поддалась воздействию грубой силы. Волшебница даже не пыталась отстоять право обладания медальоном – казалось, страх полностью парализовал ее, лишив свободы действий.

Возможно, именно это ее и спасло – Волан-де-Морт, видя, что Мэри не может сдвинуться с места от панического страха, что выдавали с лихвой ее округлившиеся глаза, удовлетворенно усмехнулся, скривив губы в злодейской улыбке. Тут же волшебница почувствовала, что его цепкие пальцы больше не сжимают цепочку медальона, и одновременно вновь ощутила себя свободной – страх, до этого сковавший все тело, ушел без возврата.

– Приготовься,– скомандовал Волан-де-Морт, нацеливая на Мэри волшебную палочку,– попробуем еще раз… тысячный…

Волшебница уловила в его тоне неприкрытое ехидство, и ощутила, как в душе ее поднимается, доставая до горла, пламя ярости. Пытаясь справиться с ним, волшебница пропустила момент, когда Волан-де-Морт произнес заклинание – и вновь воспоминания, к встрече с которыми она вновь не была готова, нахлынули на Мэри единым каскадом. Лица, проносящиеся в ее сознании в некоем тумане, были слишком расплывчаты для распознавания – и по сравнению с ними буквально вспыхнула яркими красками картина летнего леса. Видение, не пережитое ею, но увиденное совсем недавно, вновь, к ее радости, предстало перед ней – ослепительно белый единорог с роскошной гривой, будто из жидкого золота, изумрудная трава, приминаемая мощными копытами, разрозненные лучи дневного светила сочного желтого цвета, легкий женский смех. Мэри ощутила жар, что, казалось, шел от самого сердца, мгновение – и осеянная солнцем поляна исчезла, сменившись на порядком надоевший ей Зал Собраний. Уверенная, что вновь не достигла успеха, Мэри подняла взгляд на Волан-де-Морта, и поняла, что ошиблась – весь вид темного мага – изумленный, недоверчивый, такой непривычный, явно говорил о том, что как раз сейчас волшебница каким-то неведомым образом со своей задачей справилась, и заставила своего учителя отступить перед чем-то неизвестным.

– То воспоминание, последнее – откуда оно?– спросил Волан-де-Морт, блеснув глазами от нетерпения.

Мэри помедлила с ответом, решая, открывать правду магу или нет.

– Это не воспоминание, а сон,– ответила она, наконец, твердо глядя в багровые глаза мага,– помнится, совсем недавно я мечтала увидеть единорога не с белоснежной гривой, а с золотистой – это было бы так красиво, сочетание белого и золотого! Вот мне и приснился сон, будто в Запретном лесу я встретила одного такого.

Разумеется, Мэри лгала, но только отчасти – ей и в самом деле хотелось бы увидеть красавца – единорога, точь-в-точь как из видения, что показал ей медальон. С минуту Волан-де-Морт сверлил ее подозрительным взглядом, а затем произнес:

– Странно, что ты так стремилась скрыть от меня обычный сон, навеянный детскими грезами – пожалуй, твоя блокировка была даже сильнее, чем когда я становился свидетелем воспоминаний, связанных с твоим амулетом.

Мэри ничего не сказала в ответ. Ощущая облегчение, она и сама задумалась о том, только ли ее воля помогла ей отразить натиск Волан-де-Морта, или же здесь ей помог медальон, что стремился сохранить свои секреты от посторонних глаз? Скорее всего, верно последнее предположение, но сообщать его Волан-де-Морту Мэри, разумеется, не собиралась.

Старинные часы, висящие над камином, пробили час дня, возвращая волшебницу к действительности. Она ожидала очередной атаки Волан-де-Морта, но тот, к ее изумлению, объявил об окончании тренировки.

– Отдых послужит тебе наградой за продвижение в обучении,– сказал маг, пряча волшебную палочку в складки мантии.

Мэри с легким недоумением проводила его, выходящего из Зала, взглядом. Вопреки всему, радости от столь нежданного подарка со стороны Волан-де-Морта она не получила, и ощущала себя рыбой, выброшенной на берег. «Наверное, сказывается привычка,– думала волшебница, направляясь в свою комнату,– до этого времени у меня был определенный план дня, и я ему следовала. Теперь же, когда один из пунктов этого плана вдруг исчез, я не могу найти ему замену».

Но странное чувство опустошенности испарилось без следа, стоило Мэри, войдя в свою комнату, остановить взгляд на кровати, всем своим видом обещающей отдых. И именно его осуществлением и занялась волшебница, едва ее голова опустилась на мягкие подушки…

…Сон мгновенно опутал ее своей невидимой и прочной сетью, явясь продолжением только что пережитого ею. Тот же солнечный лес, играющий и переливающийся всеми оттенками зеленого и желтого…. И среди этих красок застывший наподобие статуи величавый единорог, воплощение фантазии природы и Создателя. Внезапно все краски словно потускнели, смазались, миг – и гордое существо уже лежит среди окрашенной серебристым травы, представляющейся пуховым одеялом. Единорог пытается подняться, но ничего не выходит, и поляну оглашает дикое ржание. В темных глазах единорога видна боль, что звучит и в его крике, превращающемся в предсмертный хрип. Кажется, все кончено, но нет – женский силуэт, темнеющий в наступивших внезапно сумерках, буквально летит к единорогу, секунда – и едва различимый голос уже шепчет что-то неразборчивое, похожее на молитву, а руки, в одной из которых волшебная палочка, словно пытаются сомкнуть те раны, что виднеются на белоснежном боку единорога. Секунда, другая…. Окружающее двух, словно неразделимых, силуэтов человека и зверя будто замерло в ожидании. Но вот единорог открыл глаза, и природа вновь ожила – на деревьях, окружающих небольшую поляну, разом засияли сотни золотистых, похожих на искорки, огоньков, кружащихся в радостном танце в честь единорога с золотистой гривой и его спасительницы. Волшебница отступила, когда единорог одним движением поднялся на ноги и взвился на дыбы…и снова, спустя мгновение, ее руки принялись ласкать, перебирать роскошную гриву, гладить шею, рог…

Сон вдруг отступил, словно его спугнул внезапно налетевший ветер. Мэри с неохотой открыла глаза, ощущая под ладонями тепло – ее руки крепко сжимали медальон, источающий волны мягкого тепла.

«Этот медальон помог мне сегодня, после – открыл одну из своих тайн,– думала Мэри, разглядывая причудливое сплетение образующих узоры разноцветных камней, от которых шло легкое сияние,– непонятно, почему он показывает мне то, что каждому показалось бы грезой, навеянной летней жарой. Но теперь я начинаю думать, что единороги с золотистыми гривами существовали на самом деле, но очень давно».

Она вновь перенеслась сознанием на ту поляну, но теперь вместо неизвестной ей волшебницы Мэри видела себя – как бы ей хотелось, чтобы все это сбылось! Интересно, кем была та женщина, что исцелила раненого единорога?

Размышления ее о только что увиденном сне прервал звон настенных часов – те отзвонили четыре пополудни. Мгновенно подскочив, Мэри, подхватив волшебную палочку, крутнулась на месте, переносясь на столь знакомую ей поляну в Безмолвном лесу – место тренировок с Ноттом. Впрочем, уже через секунду волшебница поняла, что так спешить не стоило – кроме нее на поляне никого не было. Минут пятнадцать она прислушивалась к звукам леса, пытаясь различить среди них легкие шаги Нотта, после чего решила, что нечто непредвиденное задержало его, и неспешно направилась к особняку, в надежде на то, что пересечется с Пожирателем смерти по дороге. Надежды Мэри сбылись быстрее, чем она могла бы предположить, но Пожиратель, что вышел из-за густо переплетенных ветвей высоких деревьев, оказался не Ноттом, а Мальсибером. Увидев недоумение Мэри при его появлении, Мальсибер усмехнулся так, словно специально подговорил своего соратника, что бы тот «забыл» о сегодняшнем уроке с волшебницей, предоставив ей вечер отдыха. Впрочем, сама Мэри этому вовсе не обрадовалась – уже через мгновение ее лицо приобрело на редкость озлобленное выражение, казалось, что она увидела не того, с кем совсем недавно занималась любовью, а давнего врага, попортившего ей немало крови. Мальсибер этой переменой был немало обескуражен – не дойдя до волшебницы несколько шагов, он остановился на ходу, будто врезавшись в каменную преграду.

– Где Нотт?– спросила Мэри холодно.

– Повелитель поручил ему задание, что потребовалось выполнить как можно быстрее, так что у тебя сегодня выходной.

Волшебница кивнула – ее догадка подтвердилась. Она, было, вновь направилась к особняку, но выйти с поляны ей помешал Мальсибер, что преградил путь.

– Я скучал,– шепнул он Мэри, пытаясь заключить ее в объятия. Волшебница увернулась, парировала:

– Что-то не видно, целую неделю вообще не появлялся в особняке.

– Ну не мог же я плюнуть на приказы повелителя и со всех ног кинуться к тебе,– в голосе Мальсибера слышалось возмущение столь холодным приемом,– зато сейчас я с тобой.

Мэри задумчиво кивнула, ее взгляд чуть потеплел. Мальсибер было воспрял духом, и вновь приблизился к ней, но его руки опять зачерпнули лишь пустоту – волшебница трансгрессировала, оказавшись левее.

– С чего такое отношение, Мэри? Я что, в чем-то провинился? Только не говори, что причина всему – ничем не оправданная ревность.

– Нет, не ревность,– негромко ответила Мэри, сверкнув глазами,– будь у тебя хоть десять любовниц, меня бы это не оскорбило так, как ложь и утайки.

– О чем это ты?– изумился Мальсибер,– когда это я лгал тебе?

– Что, уже успел забыть? А как же тот вечер, когда Волан-де-Морт хотел наказать тебя за нарушение Запрета? Помнишь, как расписывал возможные последствия моего демонстративного оголения? Ложь от начала до конца!

– Ничего подобного!– возмутился было Мальсибер, но Мэри, гневно сверкнув глазами, презрительно расхохоталась:

– Да неужели? Только не лги мне сейчас, это все равно бесполезно. Пусть ты мой покровитель, но это не значит, что ты имеешь право держать меня в неведении в таких вопросах, что касаются непосредственно меня!

Лицо Пожирателя мгновенно посерело. Сощурив глаза в злости, он сказал:

– Что, услышала правило «Покровителя» от Нотта, да?

– Да, и он, так же как и я, удивился, с чего это ты решил не посвящать меня в такую «мелочь»! Может, сейчас скажешь?

– А ты не задумывалась о том, что он тебе сказал не всю правду?

Мэри недоуменно нахмурилась.

– Что ты имеешь в виду?

– То же самое. Согласен, правило «Покровителя» действительно действует, но неужели ты подумала, что какое-то правило может остановить любого Пожирателя, если он чего-то сильно захочет?

– Но это же закон!

– Все законы когда-либо нарушались,– заметил Мальсибер философски,– нет, одного закона здесь было бы мало – нужно было еще слово повелителя.

– Хочешь сказать, Волан-де-Морт приказал всем держаться от меня подальше?– протянула Мэри в неверии,– и все Пожиратели подчинились?

– Думаешь, нашлись бы те, кто воспротивился?

– Вряд ли. Что же ты раньше мне это не рассказал?

– Ты бы захотела узнать, с чего это вдруг повелитель тебя так защищает.

– Это и так ясно – он привел все аргументы в день введения Запрета.

– Думаешь, все?

– Тот, что говорит об особых видах на меня, он сообщил после твоего ухода.

– Вот как?– удивился Мальсибер,– и что ты сама об этом думаешь?

Мэри пожала плечами.

– Да ничего особенного, тем более что те слова остались лишь словами.

– А если бы повелитель попытался претворить свои планы в жизнь?

– С радостью помогла бы ему в этом начинании,– ответила Мэри с сарказмом. И тут же добавила, увидев гримасу Мальсибера,– ты же прекрасно знаешь, что всеми силами попыталась бы ему помешать.

– Ну, разумеется. Но получилось бы? Ты ведь знаешь, что по правилу он может сделать с тобой все, что ему угодно, без особого на то повода, причем даже в моем присутствии, и я не буду иметь права тебе помочь? Поэтому-то я и не сказал тебе правду – смогла бы ты спокойно спать, зная такое?

– Думаешь, неведение лучше?

– Ну, хорошо, я обрисую примерную ситуацию,– Мальсибер сделал паузу и продолжил, блестя глазами,– представь, что мы в твоей комнате наслаждаемся обществом друг друга, думаем, что нам никто не может помешать. И в самый напряженный момент, когда наши желания, казалось бы, начинают исполняться и накатывает блаженство, дверь распахивается, и в комнату входит Темный Лорд. По его приказу я покидаю тебя, не завершив начатое, а он занимает мое место…. И, так как ты, сгорая от дикого желания, жаждешь только одного – дойти до конца, и уже не важно, с кем, то, разумеется, не будешь противиться его ласкам, какими бы ни были твои чувства к повелителю.

Мэри было хотела возразить, но, представив только что описанное Мальсибером во всех красках, тут же поняла, что он прав – неудовлетворенное желание не оставило бы ей выбора, решив все за нее.

– Возможно, он доставит тебе такое удовольствие, что ты просто потеряешь голову от страсти, и думать забудешь обо мне,– в голосе Мальсибера явно звучала горечь,– и винить тебя будет не в чем – никто ведь не будет принуждать тебя, ты сама сделаешь свой выбор.

– А вдруг Волан-де-Морт не сможет оправдать мои надежды?– возразила Мэри,– и вообще, нужно быть не просто искушенным в Темной магии, чтобы так подгадать, и войти в мою комнату в нужный момент. И дверь будет закрыта.

– Неужели ты думаешь, что разрушить твои охранные заклинания повелителю не под силу?– недоверчиво хмыкнул Мальсибер,– даже нам это – раз плюнуть, не говоря уж о нем…

Мэри закатила глаза, воскликнув с раздражением:

– Как же тебе нравится нагнетать обстановку, Мальсибер! Какой-то безграничный пессимизм, ничем не оправданный! Тебе что, сам Волан-де-Морт сообщил то, что его непременно нужно будет ждать в одну из тех ночей, когда мы с тобой будем заниматься любовью? Нет? Так что же ты тогда так волнуешься, и все напрасно? Может, знаешь что-то такое, что я не знаю?

Мальсибер отрицательно покачал головой, но Мэри не остановилась на достигнутом, продолжая в том же духе:

– И, следуя своим страхам, ты решил какое-то время держаться подальше от меня? Чтобы предотвратить непоправимое? Причиняя тем самым страдания мне и страдая сам? По-моему, это эгоистично – принцип «не мое, значит, ни чье». Нельзя же так жить – в постоянном страхе за себя и свое счастье. Нужно быть выше этого, и тогда беда обойдет тебя стороной, и пойдет искать других пессимистов, что дадут тебе фору.