Текст книги "Сила двух начал (СИ)"

Автор книги: Pelagea Sneake Marine

сообщить о нарушении

Текущая страница: 42 (всего у книги 85 страниц)

Мэгги, собирающаяся что-то сказать, уставилась на мать так, словно она только что отвесила ей незаслуженную пощечину – непонимающим взглядом, в котором горела обида, постепенно переходя в злость. Но голос, когда она заговорила, был ровным:

– Возможно, ты права, но я причинила Элис только телесные страдания – а это только часть тех страданий, что я испытала во время припадка. Гораздо сильнее были душевные страдания – видеть, как дорогого тебе человека убивают, осознавать, что у тебя был шанс предотвратить это, но ты его упустил – что может быть хуже этого? Именно это чувство, чувство вины, преследовало меня во время первого припадка, оно же и затмило все остальные видения, следующие за первым – о Волан-де-Морте, что пришел в наш дом. Ты не поймешь меня, как не поняла Элис, как не понял бы никто, кто не переживал подобное.

Мэгги, всхлипнув, замолчала, снова зарыдав, и Кэт, вместо недавней злости от жестокого поступка дочери ощутила острое стеснение в груди – любовь и жалость смешались в ее душе, и лучшим их выражением было обнять вновь Мэгги, что волшебница и сделала, успокаивающе гладя девочку по волосам.

– Прости меня, Мэгги,– прошептала Кэт дочери, ощущая, как ее маленькое тельце сотрясается в безутешных рыданиях,– прости... Я не должна была так говорить... Я не знала, что смерть Джека принесла тебе такую боль – превышающую ту, что терзает меня до сих пор. Но как бы ты помогла своему папе выжить? Тебе же был тогда всего лишь год...

Мэгги, как-то сразу перестав лить слезы, подняла на мать удивленное лицо.

– Те слова Пожирателей смерти о том, найди они меня раньше, папа, возможно, сделал бы все, что бы они ни попросили, до сих пор остались в моей памяти. Папа сделал бы все ради меня и остался жив...

– Они могли бы убить вас обоих, когда узнали бы все от Джека. Нет, Мэгги, благодарение небесам, что Пожиратели смерти не стали тянуть с карой и твой отец умер прежде, чем его убийцы нашли тебя.

– Убийцы?– переспросила Мэгги, блеснув глазами в порыве злости,– ты говоришь так, словно не знаешь, что в смерти папы виновен лишь Волан-де-Морт!

– Я знаю это,– прошептала Кэт еле слышно, глядя на воинственное лицо дочери с болью во взгляде,– и ни за что не забуду, кому обязана отплатить за свое горе, за твои страдания... И я бы сделала это, но разве можно убить того, кто и так уже мертв?

– Значит, ты веришь в то, что говорят все? В то, что Волан-де-Морт был уничтожен и не сможет вернуться?

– Конечно, верю,– ответила Кэт с твердостью в голосе,– даже ему не удастся вернуться оттуда, где обретают покой все ушедшие из жизни. Ты разве не веришь в это?

Волшебница пронзала дочь беспокойным взглядом, когда задавала этот вопрос.

Мэгги пожала плечами:

– Не знаю. Я иногда словно бы чувствую, что он вновь приближается к нашему дому, вновь ощущаю ту темную силу, что исходит от него... Скорее всего, это просто глупые страхи, не более того.

– Но ты же не видишь, как он заходит в наш дом?– спросила Кэт со страхом в голосе,– просто чувствуешь его присутствие? Когда это происходит?

– Как только я остаюсь одна,– ответила Мэгги, не раздумывая,– тогда я постоянно ощущаю его незримое присутствие. Но потом, как-то вдруг, это чувство исчезает, и я понимаю, что мне все лишь померещилось.

– А во время припадков?

Мэгги категорично помотала головой.

– Нет, во время припадков я чувствую нечто другое, но... я вряд ли смогу описать те чувства, что следуют за образами, постоянно чередующимися в моем сознании. Так, во время первого припадка я видела четко лишь приход Пожирателей смерти и Волан-де-Морта, а сейчас – как корчилась в судорогах боли Элис.

– Так что же все-таки было после того, как вы с Элис помирились?– спросила Кэт таким тоном, словно жаждала продолжения увлекательного рассказа.

– В общем, наши отношения стали прежними, как и до ссоры, но теперь, зная, что я могу колдовать, Элис с нетерпением ждала, когда же ее способности, наконец, проявятся. В нас обеих проснулось любопытство к таинствам волшебства, с того дня мы все время проводили у Элис, читая все те книги о волшебстве, какие только смогли найти. Я много раз видела, как ты колдовала, и знала, что нужна волшебная палочка,– добавила Мэгги, взглянув на Кэт,– но, даже получив палочку на время, пока мама Элис отдыхала, мы ничего не могли добиться – даже искры из палочки не вылетали.

– Даже у тебя?– подняла брови Кэт, забыв обо всех гневных словах от удивления,– наверное, палочка эта вам обеим не подходила.

– Да, скорее всего, так и было. Но мы с Элис все продолжали попытки, и однажды произнесенное мною заклинание сработало – из кончика волшебной палочки вырвался красный луч, который попал в шторы. Элис закричала в панике, даже не пытаясь потушить огонь, а я вспомнила недавно прочитанное заклинание, что было предназначено для тушения огня, и, произнеся его, погасила пламя, бившееся на шторах.

– Погасила? Сама?– неверяще переспросила Кэт, не сводя с дочери пораженного взгляда,– это правда?

– Неужели не веришь?– спросила Мэгги оскорбленным тоном, и, едва волшебница в отрицании помотала головой, продолжила,– да, я действительно сделала это, и сама безмерно удивилась. После этого случая Элис тоже воодушевилась, и попыталась сотворить что-нибудь сама, но при ее словах из волшебной палочки даже искры не вылетали. Я тогда утешала ее, говорила, что ее способности проявятся обязательно, только позже, но она мне не верила, хоть и продолжала попытки, но уже без прежней надежды и веры в себя. Я остро чувствовала ее зависть, как совсем недавно чувствовала раскаяние и вину, поэтому больше не пыталась колдовать в ее присутствии, не осмеливаясь на подобное и дома. В конце концов, Элис отказалась от попыток. Я пыталась приободрить ее, чувствуя, что зависть превращается в ненависть, колдовала без желания получить отличный результат, демонстрируя свое бессилие. Элис постепенно утешилась, и по-прежнему продолжала изучать со мной книги о волшебстве. Очень часто она оставляла меня одну в тот момент, когда я уже ничего, кроме заветных страниц, не видела, и возвращалась с парой-тройкой конфет для меня. Сама Элис их не ела – родители запретили. Но постепенно я стала узнавать, что ее родители недовольны тем, что я ем якобы много сладкого – вазочка, обычно стоящая на столе для гостей, быстро пустела за один только вечер, хотя я съедала не больше трех. После третьего выговора от миссис Джейсон я уже точно знала, что Элис сама, черня потом меня, съедает все конфеты – и захотела положить этому конец. Как-то я, сделав вид, что увлечена содержанием очередной книги, незаметно вышла следом за Элис из комнаты и увидела, как она, торопливо берет конфету, поспешно заглатывает ее, тут же хватая другую. Я подбежала к ней, начала совестить, называть лгуньей... Элис сначала все отрицала, затем согласилась со мной и попросила прощения, пообещав, что такое больше не повторится. Но не прошло и недели, как та история повторилась – я вновь видела Элис, ее лицо, перепачканное шоколадом, ту жадность, с которой она заглатывала все новые и новые конфеты, словно находясь под чьим-то заклинанием. Но не я одна была этому свидетелем – теперь эту картину наблюдала и миссис Джейсон. Она пришла в ужас от увиденной сцены, и наказала Элис, посадив под домашний арест. Но миссис Джейсон даже подумать не могла о том, что вовсе не я, а Элис все время уничтожала запасы сладкого в доме. Я попыталась заставить Элис рассказать об этом родителям, хотела даже сама им об этом сказать – но Элис пригрозила мне, что расскажет родителям о том, как я ее пытала. Тогда я оставила угрозы и попыталась призвать Элис к покаянию, но она лишь смеялась мне в лицо, в то время как ты, недовольная моими частыми отлучками, начала запирать меня дома. Ссоры с тобой, ссоры с Элис... Она говорила, что просто отплатила мне за те страдания, ты – что я забываю про семью... Вчера ее и твои обвинения словно стали одним целым, и ужасающее, уже знакомое мне чувство вины заполнило всю меня, и я почувствовала, что начинается припадок...

Мэгги замолчала, сбившись, но уже через пару-тройку секунд продолжила тем же ровным голосом:

– И на этот раз я вновь видела, как заставляю Элис извиваться у моих ног в судорогах боли. Необъяснимым образом смешалось мое раскаяние и ее, я уже не понимала, где нахожусь, и то видение сменили другие, с уже почти не различимыми образами. Мне показалось, что сущность моя на две части разорвана, одна из которых принадлежит другому человеку. Но вина этого человека, его страдания были много больше, по сравнению с моими страданиями. Словно та часть меня убивала кого-то, и не раз...

Голос Мэгги, и до этого тихий, пресекся вновь, девочка явно не знала, как выразить все то, что она сейчас чувствовала.

Кэт же от всего услышанного только что потеряла дар речи. Последнее замечание Мэгги о другом «Я» вообще казалось невероятным. И ладно бы еще просто вторая часть, так нет же – такая, что убивала не единожды!

– А ты не видела образ того, чья вина была так тяжела?– спросила волшебница, затаив дыхание.

Мэгги в отрицании покачала головой:

– Я ощущала его, как себя, но даже если бы и был некий образ – та вина, чья тяжесть чуть не придавила меня, не дала мне увидеть тот образ.

Кэт попыталась переварить все то, что узнала от дочери, и когда все, наконец, более или менее уложилось в ее голове, заметила, что Мэгги уже спит. Улыбнувшись при виде мирно сопящей дочери, волшебница укрыла Мэгги одеялом и смотрела на ее ничем не омраченное более личико до тех пор, пока в спальню не зашла Мелинда.

– Она заснула,– произнесла Кэт.

Мелинда понимающе кивнула, и, вместе с Кэт перейдя в гостиную, уже там спросила:

– Что она рассказала тебе?

Кэт поведала матери все то, что только что рассказала ей Мэгги, добавив в конце:

– Но я не знаю, чему верить, мама. К примеру: то, что она чувствует приближение Волан-де-Морта, или, еще хлеще – рассказ о двух половинках, образованных во время припадка, одна из которых с грузом вины заядлого убийцы – как все это может быть правдой?

Волшебница горестно покачала головой, пресекая тяжелый вздох. Мелинда ободряюще потрепала дочь по плечу.

– Кэт, я уверена, что всем этим странностям есть логичное объяснение. Насчет Волан-де-Морта... Мэгги ведь сама потом сказала, что все это – лишь глупые страхи?

Кэт неуверенно кивнула, и Мелинда продолжила:

– Что же касается припадка... Только Мэгги сможет объяснить все те странности, что происходят с ней с приходом той боли – ведь мы с тобой не чувствуем все то, что чувствует она. Лишь знаем, что она испытывает во время своих припадков вину. Ее вина... Подожди, Мэгги сказала, что за мгновение до припадка ощущала острое чувство вины, как и три года назад! Значит...

– Едва Мэгги почувствует ее, сразу же начинает биться в припадке?– дополнила Кэт медленно, неверяще.

– Да!– воскликнула Мелинда,– и видит она в его начале именно те сцены, которые и наполняют ее душу грузом вины! Ведь как Мэгги говорила – именно чувство вины Элис, а не ее собственное желание покарать подругу, позволило ей выполнить столь опрометчивую просьбу Элис о пытках!

Кэт смотрела на мать расширившимися от удивления глазами – все это было так невероятно... Почему именно у Мэгги есть такая способность – необъяснимым образом чувствуя вину, наказывать кого-то, в том числе и себя? В отчаянном непонимании волшебница сжала виски руками, пытаясь справиться с разом нахлынувшими на нее чувствами ужаса, страха, переходящего в панику. И едва заметила ладонь матери, что сжала ее плечо.

– Я знаю, это звучит нелепо,– говорила Мелинда,– но другого объяснения, так хорошо все оправдывающего, я не вижу. Поэтому-то целители не усмотрели в Мэгги какой-либо болезни – разве чувство вины, каким бы большим оно ни было, можно считать за недуг?

– Конечно, нельзя – ведь тогда каждый человек, совершивший недостойный поступок, был бы болен. Но почему именно Мэгги?– воскликнула Кэт в отчаянии,– почему она? Ей ведь всего три года было, когда ее поразил первый припадок! Если припадки эти связаны необъяснимым образом с проявлением волшебной силы – как возможно, чтобы сила эта проявилась, да еще в таких масштабах, у трехлетней малышки?!

Кэт обхватила голову руками – все эти мысли и вопросы словно разрывали ее на части, она будто бы в ночном кошмаре оказалась и никак проснуться не может... На вопросы нет ответов, вокруг нее – лишь тьма... Она как сквозь сон почувствовала ласковые объятия матери, ее голос, раздавшийся спустя пару минут, долетел до Кэт как сквозь некую преграду:

– Я и сама не верю в то, что подобное вообще возможно, но, раз уж так случилось, нужно решать, что делать дальше.

– Что ты имеешь в виду?– спросила волшебница, несмотря на ужас и страх, что царили сейчас в ее душе, с любопытством в голосе.

– Мэгги ведь пытала Элис – и ее родители об этом еще не знают.

– Предлагаешь пойти и сказать им?– криво улыбнулась Кэт,– чтобы они прокляли и нас, и Мэгги за это? К тому же, поверят ли они?

– Нам – поверят. К тому же, я не думаю, что Элис так и будет держать это в секрете и отмалчиваться.

– Мэгги и так уже вынесла боль во время припадка, не хватало еще, чтобы она поплатилась за эту ошибку снова!– воскликнула Кэт в возмущении.– Нет, если уж Джейсоны и узнают о том случае, то точно не от нас – я больше Мэгги к ним и на расстояние ста ярдов не пущу!

– Ты уже пробовала, и что вышло?– перебила ее Мелинда,– нет, если только Мэгги сама больше не захочет общаться с Элис, в противном случае нам ее и заклинаниями не удержать – ведь она уже умеет управлять своей волшебной силой.

Кэт тяжело вздохнула, понимая, что ее мать права.

– А сама Мэгги об этом ничего не говорила?– спросила Мелинда чуть погодя.

– Нет. Я была слишком потрясена тем, что она мне рассказала, и об этом как-то не думала,– покачала головой Кэт,– но я обязательно поговорю с Мэгги на эту тему, когда она проснется.

Ей до сих пор не верилось, что ее дочь совсем недавно пытала свою сверстницу – но Кэт до сих пор помнила красочный рассказ Мэгги, и ее слова звучали у волшебницы в ушах, не желая стихать. А пока Мэгги спала, Кэт получила возможность разложить все только что полученное и выясненное по полочкам. Очевидно, целители здесь будут бессильны, если только попытаться найти Джейн Келленберг – но в то, что это удастся, волшебнице мало верилось. Значит, выход только один – оградить Мэгги от дальнейших мучений, уехав вместе с ней в какую-нибудь глушь. В какой-нибудь дальний, одиноко стоящий домик, где у Мэгги никогда не будет друзей... У Кэт при одной только мысли об этом болезненно сжималось сердце, а что будет с ее дочерью, когда она об этом услышит? Но придумать другой выход из столь безнадежного положения Кэт не могла, зная, что лишь этот путь оградит и Мэгги, и окружающих ее людей от мучений.

Всю ночь волшебница не сомкнула глаз, терзаясь угрызениями совести и мучительными раздумьями – но, вместо того, чтобы найти какой-нибудь иной выход из ситуации, лишь уверилась в принятом решении – да, оно единственное правильное. Но рассказывать о нем Мэгги не спешила, спросив у нее по пробуждению совсем иное:

– Как самочувствие, Мэгги? Ничего не болит?

– Вроде, нет. Как будто ничего и не было!– улыбнулась Мэгги, но, тут же вспомнив о том, что было вчера, значительно помрачнела,– наверное, сейчас ты скажешь, что я больше в наказание из дому не выйду?

– Хочешь проведать Элис?– ответила Кэт вопросом на вопрос, внимательно вглядываясь в личико дочери.

Девочка, задумавшись, промолчала и Кэт, воодушевленная этим, произнесла:

– Знаешь, Мэгги, и для тебя, и для Элис будет лучше, если вы перестанете общаться.

– Да, наверное,– протянула Мэгги задумчиво. И, едва Кэт радостно улыбнулась, добавила уже тверже,– но вначале я должна придти к ней в последний раз – убедить Элис рассказать обо всем родителям.

– И чего ты хочешь добиться от нее? Раскаяния? Почувствовав которое, вновь причинишь Элис боль и будешь страдать сама?– вышла из себя Кэт, и, чуть успокоившись, добавила уже мягче,– я знаю, тебе обидно, что та, которую ты считала своей подругой, так оклеветала тебя – но ты ведь уже пробовала призвать Элис к покаянию, и что вышло?

Но слова Кэт не были услышаны девочкой.

– Я уверена – сейчас я смогу переубедить ее,– заявила Мэгги, вскакивая с кровати. Но дверь, совсем недавно открытая, закрылась перед самым ее носом, не дав выйти в коридор. Девочка медленно повернулась к матери – Кэт, целясь в дочь волшебной палочкой, невозмутимо посоветовала:

– Оденься для начала, не то простудишься.

Мэгги, осознав, что стоит в пижаме, по-быстрому нацепила вместо нее все необходимое, в спешке чуть не засунув голову в рукав, после чего в нетерпении уставилась на мать. Кэт, одобрительно кивнув, произнесла:

– Хорошо. Теперь ты можешь идти.

Девочка, мгновенно сорвавшись с места, со всей силы налетела на дверь, надеясь, что та откроется – но только больно ушиблась о ее поверхность.

– Я думала, ты откроешь ее!– выкрикнула Мэгги с болью в голосе, повернувшись к Кэт и глядя на нее так, словно та ее только что предала. Волшебница же лишь улыбнулась в ответ:

– Ты же умеешь колдовать – так что открыть запертую дверь для тебя – не проблема.

– Но я же не могу без волшебной палочки сделать это!– воскликнула Мэгги капризным тоном,– если ты одолжишь мне свою палочку...

– Зачем же?– удивилась Кэт,– я совершенно уверена в твоих силах, и в том, что ты и без всяких там кусков дерева сделаешь то, что захочешь.

Глаза девочки, непроницаемо черные, в ярости блеснули, но ее злость была бессильной – как бы ни была зла, Мэгги не стала бы нападать на мать в попытке отобрать волшебную палочку или сделать какую-нибудь еще безрассудность в этом же духе. Зная это, Кэт торжествовала – победа была на ее стороне. Но Мэгги не смогла смириться с этим – и, вновь повернувшись к двери, разбежавшись, попыталась протаранить ее своим плечом. Кэт вскрикнула от ужаса, а ее дочь, уже не останавливаясь, пыталась проломить довольно прочную дверь за счет своей, такой малой, силы... И когда волшебница, подбежав к Мэгги, обхватила ее двумя руками, она даже не попыталась вырваться, безвольно обмякнув в заботливых руках матери. Волшебница перенесла девочку на кровать, и, ощущая, как Мэгги сотрясается в рыданиях, присела рядом с ней.

– Ну почему ты не можешь понять меня?– без остановки повторяла Мэгги сквозь слезы,– если сейчас я не поговорю с Элис, ей уже не отучиться от этой пагубной привычки...

– Успокойся, Мэгги, тише. Ты думаешь, что сможешь исправить чью-то ошибку, сделать жизнь Элис лучше – но она сама воспримет тебя, как врага. Она просто не захочет услышать тебя, и все, что ты получишь вместо благодарности – ее насмешки и издевательства. Неужели ты хочешь страдать, видя, как Элис наслаждается этим?

Последний вопрос Кэт задала совсем тихо, но Мэгги услышала его, и, перестав лить слезы, сказала в ответ:

– Я должна попытаться, мама. Если я это не сделаю – буду ненавидеть сама себя.

– Себя-то за что?– невольно удивилась волшебница,– ведь это я не даю тебе уйти.

– Себя – за то, что не смогла убедить тебя в своей правоте,– сказала Мэгги грустно, и, переведя взгляд на мать, добавила,– я же знаю, что ты пытаешься защитить меня, не пуская к Элис.

Кэт поразили слова девочки – она не ожидала, что Мэгги будет говорить так спокойно, и, что самое главное, правильно. Все это заставило волшебницу задуматься вновь над окончательным принятием решения.

– Я не хочу, чтобы ты ненавидела сама себя, Мэгги, поэтому разрешаю тебе пойти к Элис,– сказала она, наконец.

Мэгги, поразившись, смотрела на мать полные десять секунд, затем, придя в себя, горячо чмокнула Кэт в щеку, и умчалась, вызвав улыбку на губах матери. Но оставлять без присмотра дочь Кэт и не собиралась – и, повинуясь желанию защитить Мэгги от необъяснимой угрозы, что остро чувствовалась ею, направилась туда же, куда умчалась и Мэгги – к дому Джейсонов.

И не пожалела о своем решении: едва подойдя к дому Джейсонов, Кэт услышала громкие голоса, старающиеся перекричать друг друга, и поэтому неразборчивые. Она различила среди них гневные выкрики миссис Джейсон и, представив, что Мэгги сейчас за пытки Элис оправдывается, тут же вбежала в дом, спеша на помощь дочери. Остановилась на пороге гостиной, где Мэгги, перекрикивая Элис и ее мать, без остановки повторяла одно и то же:

– Я говорю правду, пожалуйста, поверьте мне...

Кэт тут же рванулась к дочери, но Мэгги, заметив мать, посмотрела на нее таким злым взглядом, что Кэт невольно стало не по себе, и она остановилась в двух шагах от дочери.

– Зачем ты пришла? Оправдывать меня? Я сама могу ответить за свои злодеяния!– крикнула Мэгги, но ее тут же перебила миссис Джейсон:

– Хорошо, что вы пришли, Кэт. Теперь мы, наконец, сможем во всем разобраться.

– В чем именно, если не секрет?– спросила Кэт подозрительно – ей не хотелось бы признавать того, о чем она, быть может, еще не знала.

– Как? Вы еще не знаете? Ваша дочь,– кивок в сторону Мэгги,– обвиняет мою дочь во лжи и воровстве, тогда как сама виновата в своей жадности и переедании сладкого. Вы, что, ее дома совсем не кормите?

– А вы не думали, что моя дочь, отрицая все обвинения, не лжет, а лжет Элис, черня Мэгги тем самым?– спросила Кэт, не заметив издевательского замечания миссис Джейсон.

Злобное Элис «Ябеда», брошенное в Мэгги презрительным тоном, было заглушено возмущенным возгласом ее матери:

– Да как вы смеете?! Элис не стала бы врать мне, к тому же, она знает, что ей нельзя есть сладкое!

– А разве вы не видели, как Элис, несмотря на запрет, с большим удовольствием и без каких-либо угрызений совести одна съела все конфеты, которые, якобы, постоянно съедала Мэгги?– с не меньшим возмущением спросила Кэт, поражаясь близорукости миссис Джейсон.

Та поперхнулась уже приготовленными гневными словами, и, подумав с минуту, обратила строгий взгляд на дочь.

– Элис, доченька, скажи, что Кэт и ее дочь просто шутят – ты ведь не делала всего этого? Не нарушала мамин запрет?

Все уставились на Элис. Мэгги и Кэт понимали, что стоит ей признать все их заявления шуткой, миссис Джейсон уже не будет их слушать. Элис, видимо, хотела поступить именно так, и, уже открыв рот для ответа, скользнула случайным взглядом по лицу Мэгги – да так и застыла. Кэт, переведя взгляд на дочь в попытке выяснить причину столь странного поведения Элис, не заметила в Мэгги ничего необычного – теперь лицо девочки было просто серьезным, хоть и до сих пор бледным.

– Нет, они правы,– сказала Элис тихо, переведя взгляд на мать,– все это время Мэгги говорила правду, а я лгала. Те конфеты были для меня слишком большим соблазном, и я просто забыла обо всех запретах.

В один миг лицо миссис Джейсон стало белее мела – как и лицо Элис, но, прежде чем она произнесла первые укоризненные слова, адресованные дочери, девочка воскликнула:

– Да, я лгала тебе, мама, но, обвиняя в своем проступке Мэгги, я и вполовину не поступила так плохо, как она сама, когда пытала меня!

– Пытала?– переспросила миссис Джейсон в недоумении,– что это значит, Элис? Если это ты так хочешь избежать наказания, зря – новая ложь тебя точно не спасет!

– Нет, мама, на этот раз я не лгу – Мэгги и в самом деле пытала меня, стремясь наказать за те насмешки, что получила от меня, когда рассказала о своем припадке!– выкрикнула Элис,– она подтвердит мои слова, если и в самом деле такая честная! Если не хочет лгуньей стать!

– Элис, перестань,– начала миссис Джейсон угрожающе, но ее голос тут же перекрыл голосок Мэгги, прозвучавший достаточно громко:

– Ваша дочь не лжет – я действительно причинила ей ужасную боль в попытке доказать свою правоту.

Секунда молчания после была подобно мгновению перед бурей, что разразилась тут же:

– Ты причинила моей дочери боль ни за что?– возопила мать Элис, выхватывая волшебную палочку,– да за такое я тебя...

Она, было, направила волшебную палочку на Мэгги, что даже не попыталась отбежать в сторону, странно равнодушная к своей судьбе, но Кэт успела загородить собою дочь, выкрикнув:

– Только попробуй! Мэгги не пострадает больше из-за твоей дочери!

– С каких это пор ущемленное достоинство причиняет большую боль, чем пытки? Нет, что бы ты там не сказала – Мэгги заслужила наказание, и она его не избежит!

Красный луч заклинания пронесся через всю гостиную, но был остановлен заклинанием Кэт – сверкнула молния, но она не смогла остановить воинствующую миссис Джейсон – и вот второй багровый луч летит в уже не успевающую поднять палочку на свою защиту Кэт... Волшебница была готова к боли, но заклятие, предназначенное ей, попало в Мэгги, что закрыла собою мать. Кэт в ужасе вскрикнула, видя, как Мэгги закрыла лицо руками, словно в попытке остановить проклятие, затем последовали долгие секунды тишины – и мощная волна плотно сжатого воздуха пронеслась ураганом по всей комнате, выбивая окна и опрокидывая мебель. Кэт едва успела остановить падающий на Мэгги комод, подхватила дочь на руки – и краем глаза увидела, как убегает из дома миссис Джейсон вместе с дочерью. Кэт хотела было тоже покинуть гостиную дома Джейсонов, но как раз в эту секунду вихрь наконец-таки утих, предоставив минуты отдыха и ей, и Мэгги.

– Как тебе это удалось?– еле вымолвила Кэт, присаживаясь на колени перед Мэгги, и глядя в ее абсолютно черные глаза,– мне казалось, нас всех сейчас вместе с домом сметет!

– Я хотела защитить тебя, мама,– ответила Мэгги просто, глядя своим пронзительным взглядом в глаза Кэт,– но не стоило бояться – ни ты, ни Элис и ее мать не пострадали бы ни в коем случае.

Кэт чуть не поперхнулась от изумления, сраженная твердой уверенностью и правотой в голосе и взгляде дочери.

– Ладно,– протянула волшебница, оглядываясь в попытке оценить величину разрушений в гостиной,– раз уж мы с тобой еще здесь, нужно прибраться... может, поможешь мне?

– Только если найдется вторая волшебная палочка, что вряд ли,– усмехнулась Мэгги в ответ.

Кэт, чуть улыбнувшись одними уголками губ, плавно повела волшебной палочкой, расставляя все предметы мебели по местам, попутно приводя их в порядок... И, в тот момент, когда комод последним занял свое место, в гостиную, с видом прохожих, случайно заглянувших в гости, вновь зашли Элис и миссис Джейсон. Они обе тут же застыли на месте от потрясения при виде идеальной чистоты и порядка – что пришли на смену недавнему погрому.

– Не думайте, что после этого «подарка» с вашей стороны я не продолжу начатое!– сказала миссис Джейсон, но ее перебила Кэт:

– Если не хотите, чтобы с вашим домом или с вами случилось кое-что похуже только что происшедшего – выслушайте меня и Мэгги!

– Это, что, угроза?– возопила миссис Джейсон,– на этот раз я не буду церемониться с вашей одаренной волшебной силой сверх меры дочерью и не замедлю отплатить ей по заслугам!

– Тогда можете начинать, но в последствиях меня и Мэгги не вините!– одобрила решение миссис Джейсон Кэт.

Но вовсе не это, а слова Элис: «Мам, по-моему, тебе стоит прислушаться к миссис Мейнджен» остановили миссис Джейсон на пути ярого членовредительства.

– И что же такого вы хотите рассказать, что может оправдать Мэгги в моих глазах?– спросила мать Элис со смесью недоверия и презрения в голосе.

– Да ничего особенного,– пожала плечами Кэт,– во всяком случае, все те доводы, что я хочу огласить сейчас, прекрасно известны Элис – но, если у нее нет желания говорить, я сделаю это сама.

Элис сделала вид, будто не услышала слов волшебницы, довольно-таки громко сказанных. И Кэт продолжила:

– Одно из них – добровольное согласие Элис на пытку.

– Вы сошли с ума! Моя дочь...

– Я думала, это просто шутка такая! Только поэтому согласилась!– перебила Элис мать,– я не думала, что...

– А надо было – ведь ты знала, как сильно задела Мэгги своими насмешками,– произнесла Кэт тихо, но четко, глядя в округлившиеся глаза Элис,– разве ты видела, как твоих родных убивают? Нет? Значит, не тебе и судить о том, что чувствует тот, кто пережил подобное, и вместо слов ободрения и сочувствия получил лишь насмешки и издевательства!

– Но ведь это было всего лишь видение – разве может годовалый ребенок помнить подобное?– попыталась было возразить Элис, но ее тут же перебила Кэт, вышедшая из себя:

– Видение? А то, что Мэгги видела два дня назад, извиваясь в судорогах боли второго припадка – о тебе, мучимой ею – тоже сон? Или что? Ведь ты не забыла величину тех страданий, не так ли? Страданий, что дали тебе шанс понять Мэгги!

Кэт, услышав саму себя, осеклась – теперь она рассуждала так же, как и ее дочь недавно. Но задуматься об этом всерьез ей не дала миссис Джейсон:

– И это ваши доводы? Весьма хитроумно – обвинить в происшедшем Элис и добавить, что вашу дочь нужно пожалеть лишь потому, что она больна некоей болезнью!

– На жалость с вашей стороны я и не рассчитывала,– фыркнула Кэт презрительно,– всего лишь хотела сказать, что Мэгги уже была наказана за этот проступок. Приступ – это не какая-то болезнь, а кара, осуществленная самой Мэгги.

– Вы бредите!– воскликнула миссис Джейсон с не меньшим презрением и гневом в голосе,– пусть ваша дочь и обладает немалой магической силой, она не может быть наделена способностью пытать саму себя! Добровольно выносить страдания, причиняемые собою же – это же просто нелепость!

– Нелепость для вас – ведь вы не видели мучения Мэгги, что видела я еще два дня назад, не слышали ее объяснений после. Скажи, Элис, перед тем, как Мэгги начала пытать тебя, ты ведь чувствовала свою вину?

Элис метнула в Кэт испуганный взгляд.

– Откуда вы знаете?

– Не ты одна ее чувствовала – именно это чувство буквально заставило Мэгги выполнить твою столь опрометчивую просьбу. Ты, разве, этого не знала?– спросила Кэт, увидев ошеломление в выражении лица Элис,– она, чувствуя саму себя виноватой, незамедлительно начинает биться в припадке до тех пор, пока страдания не заглушат ее раскаяние. Вот почему я заговорила о припадке как об искуплении ужасного поступка Мэгги,– взгляд Кэт теперь пронзал застывшую столбом посреди гостиной миссис Джейсон,– этой каре не нужны дополнения, и, выслушав меня, я уверена, вы думаете так же.

– Хотите сказать, ваша дочь, используя свою магическую силу и раскаяние, как окружающих, так и свое собственное, может карать абсолютно всех, не делая исключения и для себя?– уточнила миссис Джейсон после небольшой паузы,– почему же тогда она не задействовала свою возможность ранее? Ведь и вы, Кэт, и сама Мэгги, должно быть, ощущали вину за что-либо прежде.

– Скорее всего, только сильное раскаяние могло пробудить магическую силу Мэгги побудить ее к пыткам,– предположила Кэт хладнокровно – словно не о своей дочери сейчас говорила,– это должны быть проступки, тяжесть которых превышает каждодневные мелкие огрехи.