Текст книги "Сила двух начал (СИ)"

Автор книги: Pelagea Sneake Marine

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 85 страниц)

...Очнулась она довольно-таки быстро, и тут же вскочила, чувствуя, как жадные пальцы пытаются снять с нее медальон. Отбежала к двери, прижав серебристый кружок к груди, ошеломленно посмотрев на Волан-де-Морта, что ухмылялся, глядя на нее.

– Что ты задумал?– спросила она возмущенно,– зачем тебе мой медальон понадобился?

– Тебе это знать незачем – просто одолжи мне его на день, и получишь уже завтра вечером.

– Даже не мечтай! Он принадлежит мне, и тебе я его не отдам! Тем более, не зная, для чего он вообще тебе понадобился.

Все внутри Мэри буквально кипело от гнева – она даже вооружилась, заставив Волан-де-Морта хмыкнуть:

– Расслабься, Мэри, я не буду отбирать у тебя его...

– Ну конечно, ври дальше! Да на твоем лице так и видно, что ты хочешь заполучить его!

Сверкнув глазами в гневе, Волан-де-Морт поднялся на ноги, делая шаг к волшебнице – и едва успел увернуться от проклятия, что она пустила в него.

– Значит, дуэль? Но вначале нужно сравнять силы – прикройся, Мэри.

Волан-де-Морт, подобрав простынь с пола, кинул ее в руки Мэри. Волшебница проигнорировала этот его жест – простынь пролетела мимо, опустившись у ее ног.

– Мешает моя нагота? Что ж, сожалею – могу только посоветовать тебе взять себя в руки. Но именно это сравняет наши силы, что изначально неравны.

Волан-де-Морт, поняв, что споры ни к чему не приведут, пожал плечами, вооружаясь. С минуту он стоял неподвижно, словно не имел ни малейшего желания нападать на Мэри, затем неуловимо быстро взмахнул волшебной палочкой, послав в волшебницу целый сноп лучей, что она отразила, сотворив из воздуха щит. Но еще одно, последовавшее затем, проклятье, настигло ее, заставив рухнуть на колени, обезоружив. Но вставать на ноги Мэри не спешила – дождавшись, когда Волан-де-Морт подойдет поближе, она с невиданной быстротой вскочила, вырвав из его руки волшебную палочку, что тут же полетела в дальний угол. Но, как оказалось, этого-то Волан-де-Морт и ждал – после непродолжительной борьбы повалив Мэри на пол, он придавил ее своим телом, выкрутив ее правую руку и перевернув волшебницу на живот. Она закричала от боли, чувствуя, что он уселся на нее сверху и пытается снять медальон одной рукой с ее шеи, благоразумно не касаясь самого медальона. Гнев необычайной силы поднялся с глубин души Мэри – она, яростно зарычав, дернулась так сильно, что Волан-де-Морт потерял равновесие, дав ей шанс подняться на ноги вновь, уже с волшебной палочкой в руке. Проклятие, просвистевшее мимо, заставило его пересмотреть требования Мэри:

– Хорошо, я расскажу тебе, зачем мне понадобился медальон. Только прикройся, наконец, я тебя очень прошу.

Прозвучавшая в голосе Волан-де-Морта мольба, непривычная для слуха Мэри, заставила ее выполнить его просьбу – и она, закутавшись вновь в простыню, присела на кровать, приготовившись со всем возможным вниманием слушать Волан-де-Морта, в чьих глазах уже не было огня вожделения.

– Для начала хочу спросить – тебе известно значение слова «Крестраж»?

– Крестраж?– переспросила Мэри, нахмурившись,– вроде бы это предмет, хранящий часть заключенной в нем чьей-то души. А что? Неужели ты...

Ответом на ее незаконченный вопрос стал кивок Волан-де-Морта.

– Да, и уже довольно давно. С тех пор я создал четыре крестража...

– Четыре?!– ужаснулась Мэри, округлив глаза,– так много?

– Из задуманных семи.

Волшебница в потрясенном изумлении, недоверчиво покачала головой, словно отказываясь принять слова мага.

– Это нереально... Еще никто до сих пор...

– Ну, значит я стану первым,– произнес Волан-де-Морт равнодушно,– и, так как не каждый предмет может стать крестражем для очередной части моей души, поиски такой вещи занимают очень много времени. Признаюсь, с тех пор, как я увидел твой медальон, я был уверен, что и он, в конце концов, станет одним из моих крестражей, залогом моего бессмертия. И вот вчера я понял, что медлить с его сотворением и дальше не стоит – так что отдай мне медальон.

– Нет,– только и сказала Мэри, глядя в полыхнувшие гневным багрецом глаза Волан-де-Морта, с решимостью,– ты только уничтожишь его, не добившись своего.

– С чего ты взяла это?

– Этот медальон уже крестраж,– пояснила Мэри,– я же тебе рассказывала его историю, ты должен это помнить. За исключением убийства своего дедушки, что было одновременно и способом защиты, и последствием чувства мести, Марго не сделала ничего предосудительного, поэтому ее душа чиста. Твоя же... многочисленные убийства привели к такому уродству твою душу, что я даже мысли не допускаю о том, что медальон может вместить ее часть. Но если это все-таки произойдет... тогда медальон уничтожит часть твоей души, или наоборот, она уничтожит медальон, но это маловероятно. Разве тебе хочется так рисковать?

Мэри говорила эти слова, и чувствовала, что Волан-де-Морт словно и не слышит их – в его глазах полыхало такое пламя алчности, что ей стало страшно находиться рядом с ним.

– А ты предположи, что возможен и третий вариант – две совершенно разные части душ все-таки уживутся вместе – уживаемся же мы с тобой, в конце концов?

– Слишком мал шанс,– в отрицании покачала головой Мэри, вскочив на ноги – Волан-де-Морт, внезапно рванувшись вперед, вырвал из ее руки волшебную палочку, швырнув в сторону камина, а после предпринял несколько попыток отобрать медальон, загоняя постепенно Мэри в угол.

– Этот медальон – идеальный крестраж,– говорил маг, подходя к ней все ближе и ближе,– его защита сохранит часть моей души в неприкосновенности.

– Отберешь у меня медальон, и запечатаешь часть своей души внутри него, воспользовавшись моей смертью?– воскликнула Мэри, спиной ощущая дверь – отступать больше некуда, палочка ее была слишком далеко.

Волан-де-Морт тихо рассмеялся, покачав головой:

– Я уже наметил очередную жертву, и это точно не ты. Так что можешь безо всякой опаски отдать мне медальон. Или ты боишься, что станешь слишком беззащитной без него?

– Да, и это тоже,– не смогла не согласиться с магом Мэри,– но ты в любом случае не должен даже касаться его.

Волан-де-Морт лишь усмехнулся, вновь протягивая руки к шее Мэри – волшебница, мгновенно решившись, сорвала с себя простынь, швырнув ее в лицо опешившего мага. Отскочила к кровати... и попала, как в тиски, в железные объятия Волан-де-Морта.

– Ну же... не будь такой упрямой,– шипел он, борясь с Мэри – она, используя все возможные способы, с яростью отбивалась, не давая Волан-де-Морту даже шанса прикоснуться к медальону. Они покатились по кровати... резкий звук пощечины – и Волан-де-Морт, схватившись за обожженную ударом волшебницы щеку, откатился в сторону, шипя сквозь зубы проклятия. Мэри воспользовалась паузой – сотворила Защиту Медальона Единорога. Едва видимая сфера появилась спустя секунду, заставив Волан-де-Морта с криком боли отпрянуть в сторону.

– Теперь, как бы ты не хотел, уже не достанешь меня,– провозгласила волшебница, не скрывая торжества в голосе,– моя защита идеальна, и уже не один раз спасала меня.

Злость, что испытывал сейчас Волан-де-Морт, была почти осязаемой – Мэри перепугалась не на шутку, даже зная, что он ее достать никак не сможет. Все лицо Темного Лорда превратилось в жуткую маску, глаза горели тем редким дьявольским огнем, что лишал волшебницу воли. Но уже через секунду он, смягчив немного выражение лица, равнодушно пожал плечами.

– Что ж, придется мне подождать немного, пока ты не станешь более покладистой.

И, пронзив Мэри напоследок пристальным взглядом, Волан-де-Морт, на скорую руку одевшись, покинул комнату. Волшебница, переводя дух, рассеяла только созданную защиту, присаживаясь на кровать – реальная угроза от Волан-де-Морта, что он нес сейчас, перепугала ее до смерти. Кто бы мог подумать, что он захочет отобрать у нее медальон? Нет, это Мэри не могла бы вообразить и в кошмарном сне. Тем более с той целью, во имя которой Волан-де-Морт сегодня боролся с ней. А при мысли, что он осуществит свое намерение, все-таки отобрав ее медальон, она чувствовала, как сердцем ее овладевает отчаяние.

Почувствовав каждой клеточкой холод, Мэри оделась, параллельно думая, что же ей делать дальше – постоянно защищаться с помощью медальона? Нет, это невозможно – медальон не сможет обеспечивать ей защиту по целым дням, и скоро выдохнется. Тогда она точно останется беззащитной, и, вдобавок к этому, часть души Волан-де-Морта уничтожит медальон, у которого будет слишком мало сил для борьбы с чужеродным элементом. Что же ей делать?

Резкая боль в животе отвлекла Мэри от горестных мыслей – она встала, чувствуя, как ее внутренности внезапно скрутило. «Немедленно переместиться в больницу...»,– пронеслось у нее в голове, и волшебница осуществила это желание, сразу после этого упав в обморок...

...– Вы уверены?

– Абсолютно. Результаты не оставляют никаких сомнений. Я сама скажу ей. Надеюсь, у нее достанет сил пережить эту весть.

Мэри сквозь пелену в сознании услышала негромкий стук закрывшейся двери, пара секунд тишины – и чей-то очень знакомый голос позвал ее по имени:

– Мэри! Ты слышишь меня? Открой глаза!

Она так и сделала, постепенно привыкая к яркому свету – лицо волшебницы, что склонилась над ней, тут же озарилось улыбкой.

– Хорошо, что очнулась. Ничего не болит?

Мэри покачала головой, садясь и оглядываясь. Она была в небольшой комнатке, где кроме нее была лишь Джейн Келленберг. Белого цвета голые стены, минимум мебели – все ясно, она в больнице.

– Признаюсь, я очень перепугалась, когда мне сообщили, что нашли волшебницу, лежащую в одном из коридоров без сознания. Сразу стало ясно, что этот обморок – не простой, и я немедленно провела обследование. И теперь ты должна выслушать меня очень внимательно – мои следующие слова не порадуют тебя.

– О чем ты, Джейн?– спросила Мэри, в предчувствии чего-то ужасного,– что-то не так с моим ребенком?

Сам вид целительницы ясно сказал ей, что она угадала, вселив в ее сердце ужас.

– К сожалению, да. Как это ни трагично, но твой ребенок... он... в общем, погиб в результате выкидыша. Мы не смогли ничего сделать – было слишком поздно.

В голосе целительницы ясно слышалось сожаление, но Мэри не было до него никакого дела – в смертном ужасе обхватив голову руками, она с силой замотала головой, крича с надрывом:

– Нет! Я не верю в это! Это неправда! Это просто ложь...

Ее крик сорвался в рыдания – полные отчаяния и боли, скорби по ребенку, ушедшему навеки... Мэри, плача навзрыд, чувствовала утешающие объятия Джейн, но они заставляли ее лить еще больше слез. Это невозможно... она так радовалась, когда узнала, что беременна, так хотела стать матерью... За что ей это? Неужели за то убийство? Но она была вынуждена защититься сама, защитить свое дитя... В болезненном, почти уничтожающем ее потоке отчаяния волшебница принялась рвать на голове волосы, но была тут же остановлена руками Джейн.

– Ты должна принять эту весть, как бы больно тебе ни было. Поверь, жизнь не закончилась, Мэри, и в ней еще будут счастливые моменты.

Волшебница горестно помотала головой, словно говоря, что не верит Джейн, но, тем не менее, успокоилась. Целительница отстранилась, пытаясь оценить состояние Мэри – все ее лицо превратилось в маску боли и страдания, из глаз тоненькими ручейками все еще текли слезы... но она больше не кричала и не рыдала, и уже это порадовало Джейн.

Несколько минут спустя Мэри успокоилась окончательно – подняв голову, она спросила у Джейн тихим голосом:

– Не знаешь, из-за чего это произошло?

– Сильные эмоциональные переживания. Страх или гнев, быть может – и то, и другое вместе.

– Ясно.

Мэри, отстранившись от Джейн, поднялась с кровати, и обратилась к целительнице, заметив, что на ней пижама:

– Отдай мне мою одежду, пожалуйста.

– Я не уверена, что тебе стоит прямо сейчас вернуться к себе домой,– ответила ей с тревогой в голосе Джейн,– ты еще слишком слаба.

– Я не хочу больше оставаться здесь,– заявила Мэри непререкаемым тоном, блеснув сталью в глазах,– дай мне уйти.

– Хорошо,– вздохнула Джейн,– но вначале ты должна узнать еще кое-что. Сядь, пожалуйста.

Мэри из одного упрямства осталась стоять, скрестив руки на груди. Целительница вздохнула еще раз, тяжело – так, словно ей доводилось переживать то, что чувствовала сейчас волшебница.

– Видимо, оттого, что ты страдаешь Болезнью Милосердных, ты, после выкидыша, навсегда лишилась возможности когда-либо забеременеть вновь. Мне очень жаль, Мэри, но это правда.

Сильное потрясение, смешанное с ужасом, что испытала Мэри, услышав эту кошмарную весть, заставило мир вокруг нее померкнуть, а ее – без чувств упасть на пол.

... – Мэри! Мэри!

С величайшей неохотой она открыла глаза, чувствуя, как кто-то бьет ее по щекам – лицо Джейн, по-прежнему наполненное скорбью пополам с беспокойством, тут же напомнило ей все только что сказанное целительницей. Опустошение, разом навалившееся на нее, ужас, овладевший ее сердцем, отсутствие желания жить и дальше... И все же Мэри спросила, просто чтобы быть уверенной, пересилив себя:

– Это точно? Ты абсолютно уверена в том, что мне не стать матерью?

– Да, Мэри. На девяносто девять процентов, если тебя это утешит.

Мэри горестно покачала головой, едва сдерживая новые слезы. Она не была уверена, что сможет пережить услышанные страшные вести, но могла сказать совершенно точно, что еще одна подобная этим двум новость, и смысла жить для нее не станет.

Словно находясь в некоем трансе, волшебница встала с кровати, направившись к двери.

– Ты точно не останешься?

Мэри ничего не ответила, вновь повернувшись к Джейн в надежде получить свою одежду.

– Нужна будет помощь – заходи в любое время,– говорила Джейн, пока Мэри облачалась в мантию. Закончив с этим, волшебница протянула руку за волшебной палочкой, подняв взгляд, до этого опущенный, на Джейн – странное, отчужденное выражение, застывшее на лице Мэри словно маска, изрядно напугало Джейн.

– Береги себя, Мэри,– сказала Джейн на прощание, обняв Мэри. Волшебница, отстранившись от нее, коротко кивнула, и вышла из комнаты, унося с собой свое горе и скорбь...

... Мэри, все еще чувствуя себя неким подобием статуи, стояла у открытого окна, и слезы, льющиеся из ее глаз, смывали крупные капли дождя, что попадали на ее лицо и мантию. Раскачивающиеся от резких порывов ветра кроны деревьев, косые струи дождя... эта картина хоть отчасти отвлекала Мэри от того мрака ужасных новостей, что она сейчас чувствовала в своем сердце. Потерян такой желанный ребенок, возможность стать матерью тоже – для чего ей жить? Учить Пожирателей смерти – единственное, что ей теперь остается, кроме как все той же роли любовницы Волан-де-Морта – роли, что теперь была ненавистна ей. Остается лишь один вопрос – что делать с медальоном, если уж и осуществлять намерение уйти из жизни? Только передать истинной владелице – а для этого ей нужна книга о потомках Гриффиндора...

Негромкий стук закрывшейся за нежданным гостем двери отвлек Мэри от раздумий. Но волшебница и не подумала поприветствовать вошедшего волшебника – так и осталась стоять на месте. Вот на плечо ее легла рука, что повернула ее лицом к гостю, и Мэри, подняв взгляд, поняла, что это Волан-де-Морт так некстати пришел к ней.

– Что тебе нужно?– спросила она безжизненно, совершенно бесстрастно глядя в глаза мага,– если что-то не срочное, то прошу – оставь меня одну, мне сейчас не до тебя.

– Что с тобой, Мэри?– спросил Волан-де-Морт с недоумением,– тебе словно сообщили, что ты скоро умрешь.

– Я предпочла бы услышать именно это, а не те слова, что мне сказали на самом деле. Наш ребенок, рождению которого ты так противился, погиб сегодня в результате выкидыша.

– В самом деле?– переспросил Волан-де-Морт недоверчиво.

Мэри горько усмехнулась, кивнув:

– Да, к сожалению – так шутить я не люблю и не умею. Но это еще не все – вдобавок к этому мне сообщили, что стать матерью я уже никогда не смогу. Еще одно твое желание сбылось...

Мэри, не выдержав, зарыдала, закрыв лицо руками – как бы она не хотела остаться спокойной, горечь тех слов, что ей пришлось сейчас сказать, заставила почувствовать себя жалкой, беспомощной и слабой.

Волан-де-Морт попытался успокоить ее, заключив в объятия, но она с воплем ярости оттолкнула его, выкрикнув:

– Можешь не трудиться утешать меня, это все равно не поможет! Я же знаю, что тебе абсолютно наплевать на то, что со мной будет!! Я тебя ненавижу!! Ненавижу!!! Только ты виноват во всем этом!!! Будь ты проклят!!!

Мэри, сорвавшись на визг, обессилено опустилась на пол, закрыв лицо руками – слезы вновь полились ручьем, а в сознании билась одна-единственная мысль – только бы он хоть один раз в жизни проявил уважение к ней, и оставил ее в одиночестве, позволив выплеснуть всю накопившуюся в душе боль. Но нет – Волан-де-Морт, подняв ее с пола, перенес на кровать, присев рядом.

– Мэри, выслушай меня. Как только я выговорюсь, то сразу же оставлю тебя в покое. Не буду говорить, что меня огорчили те вести, что теперь так сильно терзают тебя – это была бы явная ложь, и ты поняла бы это, едва услышала мои слова. Но ты не права, думая, что твои слезы и страдания, тем более, столь явные, совершенно не трогают меня – если бы это было не так, я бы не утешал тебя сейчас, а насмехался, делая твою боль еще сильнее. Твои слова о ненависти сильно задели меня – настолько искренни были. Но я знаю, что ты сказала мне это только под властью владеющей тобой сейчас горечи от потери ребенка, и на самом деле...

Слова Волан-де-Морта прервал издевательский смех Мэри – она больше не плакала, и в глазах ее, что она подняла на мага, зародился некий сумасшедший блеск.

– Эти слова – выражение единственного искренне испытываемого к тебе мною чувства, Волан-де-Морт, потому что если бы не ты и твои попытки овладеть моим медальоном, нежеланный для тебя ребенок все же родился бы, неся с собой проблемы большие, чем те, что возникли у тебя сейчас. И я хочу отплатить тебе той же монетой – с этого дня любая твоя попытка вновь изнасиловать меня, тем более удавшаяся, закончится моим самоубийством – я больше не хочу, чтобы ты и дальше спал со мной. Я бросаю тебя, ведь занятия любовью с этого дня навсегда потеряли смысл для меня, тем более с тобой. Теперь ты доволен? Или тебе этого мало?

Огонь, полыхнувший в глазах Волан-де-Морта, ясно сказал Мэри, что этого вполне достаточно.

– Ты не посмеешь... я все равно заставлю тебя... у тебя не хватит решимости...

Волшебница вновь расхохоталась, наслаждаясь замешательством мага, его злобой.

– Только попробуй, и навсегда потеряешь возможность дальше использовать меня! Поверь, все станет именно так, мне больше нечего ждать от жизни...

Волан-де-Морт выругался сквозь зубы – рука его дернулась, пытаясь достать волшебную палочку...

– Давай, чего же ты ждешь? Нападай, я не буду сопротивляться! Но в конце, что бы ты ни сделал, я все равно убью себя, как и обещала. Так что все, что тебе теперь остается – смириться, и, наконец, оставить меня в покое.

Волан-де-Морт гневно блеснул глазами, но так ничего и не предпринял, дав Мэри повод желчно усмехнуться:

– Ах, да, тебе же медальон мой нужен... Что ж, это твое желание я выполню – и хочу, чтобы этот медальон уничтожил часть твоей насквозь гнилой души!

Выкрикнув эти гневные слова Волан-де-Морту в лицо, Мэри сорвала со своей шеи медальон, кинув на кровать. Маг, к ее удивлению, даже не посмотрел в сторону столь желанной недавно вещи – проведя пальцами по щеке Мэри, он пораженно покачал головой:

– Даже не знаю, откуда в тебе столько ненависти и ярости – не припомню, чтобы ты раньше так говорила со мной – словно я у тебя в подчинении, а не наоборот.

– Значит, есть повод наказать меня,– равнодушно пожала плечами волшебница,– попытать хорошенько. Возможно, даже убить – в зависимости от того, насколько сильно я только что насолила тебе. Хочешь – действуй, я не окажу сопротивления. Можешь даже изнасиловать меня пару раз, если хочешь, а уж потом убить, или осуществить ту давнюю задумку, отдав на растерзание своим слугам – мне все равно, больших страданий, чем те, что терзают меня сейчас, я все равно не испытаю.

Взглянув на Волан-де-Морта в последний раз, со злостью и презрением во взгляде, Мэри поднялась с кровати, вновь подойдя к окну.

– Мэри,– прошептал волшебнице на ухо Волан-де-Морт, приблизившись к ней вплотную,– ну зачем ты так? Твоя боль пройдет, обещаю, и я сделаю все, чтобы это произошло как можно быстрее.

Он, следуя своим словам, обнял Мэри за талию, утягивая ее вновь в сторону кровати – она не сопротивлялась, глядя абсолютно безжизненным взглядом перед собой, не ощущая ничего от страстных ласк Волан-де-Морта – даже намека на похоть. Безропотно позволила раздеть себя, повалить на кровать, даже не вскрикнула, когда Волан-де-Морт слился с ней в одно целое. Мысль о том, что ее насилуют даже не оскорбила ее, как это было бы раньше – Мэри просто ничего не почувствовала, по-прежнему не двигая ни одной мышцей в попытке помочь или помешать Волан-де-Морту. Взглянула абсолютно бесстрастным взглядом в его, сверкавшие огнем похоти, глаза, заставив его применить всю свою силу, до предела сливаясь с ней. Появилась обычная боль, но страдания, терзающие ее душу, были настолько сильны, что Мэри как будто и не заметила ее, по-прежнему изображая из себя безжизненную куклу. Волан-де-Морт в попытке добиться от нее хоть какого-нибудь отклика, принялся истязать ее тело грубыми и жадными руками, но это ни к чему не привело – волшебница все так же равнодушно и апатично смотрела в его вспыхнувшие бессильной злостью глаза, даже не пытаясь отвести взгляд. Тогда он, не зная, что еще предпринять, ударил ее по щеке – никакой реакции. Пробовал еще и еще – удары так и сыпались на Мэри, но она лишь улыбалась, не показывая, что ей больно. Это вывело Волан-де-Морта из себя окончательно – он, наконец, слез с нее, и, перехватив за талию, швырнул волшебницу на пол с невиданной силой – она почувствовала сильную боль в руке от ушиба. И тут же ощутила, как каждую клеточку ее тела пронзила боль от Пыточного проклятия – эта боль была так велика, что Мэри не сдержала крика, наконец, удовлетворив желание Волан-де-Морта, что еще больше увеличил ее терзания. Вот все ее тело скрутили конвульсии боли, заставляя ее кричать все сильнее и сильнее, боль достигла пугающего пика... и исчезла, позволив ей перевести дух.

– Ну что, теперь ты довольна?!– кричал Волан-де-Морт, вновь пытая ее,– скажи, довольна, или нет, Мэри?! Ты ведь хотела именно этого! Хотела мучительной смерти от пыток!

Мэри, перестав срывать горло в криках боли, только покачала головой:

– Нет, я лишь говорила, что это все для меня – ничто, по сравнению с той болью, что я чувствую в своем сердце. Сколько бы ты не пытал меня, большей боли, чем та боль, ты мне причинить не сможешь. Ну, а теперь прикончи меня – не стоит и дальше продлевать мои мучения.

– Даже не мечтай – это желание я не исполню, как бы ты не хотела смерти. С этого дня я заключаю тебя в темницу – до тех пор, пока ты не придешь в себя, и разум вновь не вернется к тебе.

– Темница, так темница, мне все равно,– откликнулась волшебница равнодушно, садясь и потирая ноющую руку,– после всего того, что ты со мной уже сделал, это будет облегчением для меня.

– А для меня гарантией того, что ты не покончишь с собой,– сказал Волан-де-Морт, поднимая Мэри на ноги,– одевайся, и иди за мной.

Выполнив оба приказа Волан-де-Морта, волшебница очутилась в подземелье – маг грубо впихнул ее в самую последнюю темницу.

– Привыкай к комфорту этих апартаментов – ты здесь задержишься надолго,– сказал он напоследок с усмешкой, захлопнув дверь.

Мэри с горестным стоном опустилась на холодный земляной пол, привыкая к темноте – ни в одной из здешних темниц не было окон. И думала о том, как круто изменилось течение ее жизни. Еще вчера она была успешной служащей Министерства, по совместительству – Пожирательницей смерти, любовницей Волан-де-Морта и матерью его будущего ребенка, своенравной и гордой волшебницей, мстящей за любое примененное к себе насилие. А теперь она бесправная заключенная, навсегда потерявшая возможность когда-либо родить ребенка, оставшаяся без медальона и волшебной палочки, которую изнасиловали и пытали – так, словно она в чем-то провинилась. Впрочем, так оно и было – никто не мог разговаривать так с Волан-де-Мортом – как говорила она только что, но Мэри не жалела о том, что высказалась. Она жалела только о том, что рассказала Волан-де-Морту о своем намерении убить себя, ведь здесь она никак не смогла бы осуществить задуманное, даже расшибить голову в кровь. Теперь ее заботил лишь один вопрос – будет ли уничтожена часть души Волан-де-Морта при его попытке создать из медальона крестраж. Как бы ей хотелось, что бы так и произошло...

С этого дня Мэри получила возможность узнать, как чувствуют себя пленники Волан-де-Морта – это было кошмарно. Долгое время ее вообще не кормили, а, когда она почти потеряла сознание от голода и слабости, к ней зашел охранник, оставив миску жидким бульоном, в котором плавали переваренные листья капусты. Волшебница, несмотря на сильный голод, даже не прикоснулась к этому кошмарному вареву начинающего повара, демонстративно вылив возле двери содержимое плошки. После она не раз пожалела об этом – чувство голода становилось все мучительнее, а утолить его было нечем. Больше не в состоянии быть в столь жестокой для нее реальности, Мэри потеряла сознание и, когда с большим усилием пришла в себя, обнаружила у двери стакан воды и кусок хлеба. Волшебница наскоро смела эту еду, но чувство голода лишь усилилось – слишком мала была порция, чтобы можно было ей хоть немного наесться. Но пожаловаться на плохое меню она не могла – слишком ослабела даже для того, чтобы просто сидеть, поэтому постоянно теряла сознание, и не видела, как к ней кто-то заходил. Ее единственной едой стала вода и хлеб, благодаря которым Мэри сохраняла те малые крохи сил, что позволяли ей находиться в сознании. Но и ясность сознания вскоре была замутнена завладевшей ее телом от постоянного пребывания в холодной темнице лихорадкой – и теперь Мэри днями напролет металась в бреду, даже не мечтая о чьей-то помощи, и преследующие ее кошмары все больше и больше сводили волшебницу с ума. Она уже не знала, что именно ей снится – что она в темницах, или что ее вновь имеет Волан-де-Морт, передавая затем, как эстафетную палочку, своим подчиненным. Но в один из дней она услышала голоса, что звучали, как сквозь вату, вырвав ее из лихорадочного бреда:

– Последняя из пленниц находится за этой дверью,– говорил чей-то смутно знакомый голос.

– Так покажи мне ее, может, она красивее, чем те две,– откликнулся второй, незнакомый Мэри, грубее первого.

– Она в сто раз красивее любой другой – мечта любого Пожирателя. Но, увы, недоступная – ведь непростая пленница.

– Что, золотая она, что ли?– грубо хохотнул мужчина, и одновременно шаги за дверью стихли – видимо, волшебники остановились у ее темницы.

– Нет, вполне живая, но какая! Знаешь, может, первую помощницу и одну из первых учениц Темного Лорда, Пожирательницу смерти без метки, Мэри Моран?

– Слышал о ней, но лицом к лицу с ней не сталкивался. Знаю только, что по могуществу своему она чуть ли не наравне с повелителем. Неужели это она здесь сидит?

– Именно,– подтвердил уже узнанный Мэри голос Руквуда,– не знаю, за что, но по приказу повелителя. И по его же приказу никто, кроме охранника, не может входить в ее темницу.

– И ты не можешь нарушить этот запрет даже ради меня?– укоризненно спросил незнакомец,– ну же, открой дверь, я хоть посмотрю, что в ней такого, что все Пожиратели при одном слове о ней блаженно закатывают глаза.

Посомневавшись с минуту, Руквуд произнес:

– Хорошо, уговорил. Но помни – даже не смей и пальцем касаться ее. Она принадлежит Темному Лорду, а он жестоко карает всех тех, кто пытается посягнуть на то, что он провозгласил своей собственностью.

– Интересное у него отношение к одной из лучших его последовательниц,– услышала Мэри сквозь скрип ключа в замке удивленный голос второго волшебника,– впрочем, он ведь не очень человечен, не так ли?

Вопрос этот не подразумевал ответа, но всколыхнул в бесчувственной душе волшебницы какие-то прежние чувства. Скрипнула дверь, обитая железом, свет, с непривычки показавшийся слишком ярким, ударил в глаза поднявшейся на локтях Мэри... Две пары глаз уставились на нее, расширившись от изумления.

– Она же худая, как скелет! Сколько она здесь уже сидит?– спросил спутник Руквуда – мужчина довольно приятной наружности с гладко зачесанными назад до плеч волосами и прищуренными темными глазами, одетый в обычную мантию Пожирателя смерти. Его глаза обежали лицо Мэри, фигуру, и в них блеснула ясно различимая жалость.

– Почти месяц. Эй, что ты делаешь? Я же сказал тебе...

– Тише,– прошипел незнакомец, что, было, шагнул вперед, но после слов Руквуда вновь повернулся к нему,– лучше дверь прикрой.

Руквуд выполнил его просьбу, а незнакомый Мэри волшебник, между тем, подошел к ней, опустившись на корточки совсем рядом. Вот его рука, показавшаяся Мэри холодной, коснулась ее щеки... от неожиданности и возмущения она отпрянула, гневно сверкнув глазами.

– У нее жар!– воскликнул волшебник, обратившись к Руквуду,– хорошо вы своих пленников содержите! К ней, что, вообще никто не заходит?

– Не знаю, я лишь сегодня получил задание проверить всех заключенных – те, кто раньше сторожили их, теперь на заданиях.

– Давно ты больна?– спросил незнакомец у Мэри.

Та фыркнула презрительно в ответ:

– Откуда мне знать? Я в темнице, а здесь никто пленникам не сообщает о течении времени.

– А она с гонором,– одобрительно хмыкнул незнакомец, повернувшись к Руквуду.

Тот согласно, отчасти хмуро, кивнул:

– Да, это уж точно.

– Пошли, Мэри, я провожу тебя до твоей комнаты,– обратился волшебник к Мэри, протянув руку, что она проигнорировала, едва сумев присесть,– что не так? Тебе, что, охота сидеть здесь?

– Мне все равно, что со мной будет, так что вам лучше уйти,– сказала волшебница, холодно взглянув в глаза незнакомца, удивленного ее словами,– вряд ли Волан-де-Морту понравится, что кто-то без его разрешения зашел ко мне.

– Будешь здесь сидеть и дальше – точно умрешь,– сказал незнакомец,– давай же, Мэри, не упрямься.

– Если тебя так сильно заботит мое состояние, лучше найди Волан-де-Морта и сообщи ему, что у меня лихорадка.

– Ну, уж нет – я вытащу тебя отсюда немедленно, и без твоего согласия.

Незнакомец, схватив Мэри за руку, поднял ее на ноги. Но не успел повернуться к двери, как получил пощечину от волшебницы, вышедшей из себя, что тут же вырвала руку.