Текст книги "Сила двух начал (СИ)"

Автор книги: Pelagea Sneake Marine

сообщить о нарушении

Текущая страница: 33 (всего у книги 85 страниц)

Мэри, улыбнувшись, покачала головой.

– Нет. Ты ведь теперь мне равен, так что легилименция тебе поможет.

Снегг лишь пренебрежительно хмыкнул:

– У меня, вместе с правом на дознание чужих секретов есть уважение к секретам своих сторонников – так что нет. Легилименцию я применять против вас не буду.

Мэри, прекрасно зная, что иного Северус не скажет, удовлетворительно кивнула, и, обратила внимание на окружающее.

– Все ушли. Почему же ты, Северус, не с ними?

– Отдыхаю до вечера. После – получу свое первое задание.

– Ты доволен, надеюсь, своей новой должностью?

Снегг кивнул, немного задумчиво разглядывая противоположную стену.

Мэри сочла разговор законченным и направилась к двери, но ее нагнал голос Снегга:

– Вы, наверное, сейчас в лес идете? Я знаю, что вы любите гулять в одиночестве, но хотел бы все же предложить вам свою компанию. Заодно от неприятных дум отвлеку по возможности.

Мэри хотела было отказаться, но, пораскинув мозгами, решила, что предложение Снегга весьма заманчиво.

– Что ж, хорошо. Я не против этого – идем вместе.

И вот они идут меж деревьев, еще вчера – учитель и ученик, а сегодня – уже соратники. Разумеется, это не сделало Северуса старше, да и уровень мастерства у него был ниже, чем у Мэри – в силу юного возраста. Но, несмотря на это, беседа была довольно оживленной. Волшебница рассказала Северусу о своем детстве, мимоходом упомянув, что осталась сиротой в 13 лет. Снегг слушал ее внимательно, не перебивая, и задал лишь один вопрос – где сейчас ее однокурсники.

– О многих из них я ни разу после окончания школы не слышала,– ответила Мэри чуть печально,– а те двое, что были мне лучшими друзьями в то время, сейчас враги мне.

Говоря «двое», она имела в виду Тэдди и Кристиана, машинально заменив последним умершего два года назад от ее руки Брэдли. Не за него ли мстил ей Тэдди, пытая вместе со своими соратниками? Или же просто хотел выместить на ней всю ту злость, что накопилась у него на Пожирателей смерти?

– А после школы я устроилась в министерство, где работала шестнадцать лет,– продолжила свой рассказ Мэри парой минут спустя,– и двенадцать из них провела, служа Волан-де-Морту. Я не стремилась к этому, меня привлекали Темные искусства, я экспериментировала, изобретая собственные заклинания... И, разумеется, не отказалась стать ученицей Волан-де-Морта – ведь знала, что его мастерство велико и что он знает такие проклятия, что даже и не снились многим волшебникам. Став Пожирательницей смерти, я некоторое время выполняла разнообразные задания Волан-де-Морта, даже по его приказу похитила младенца, отвлекая, тем самым, внимание на себя и развязывая Пожирателям руки.

– Но вас же могли поймать!– воскликнул Снегг удивленно, – почему вы шли на такой риск?

– Для меня это не было риском,– усмехнулась Мэри в ответ,– тот медальон, коим я обладаю, обеспечивает мне почти непробиваемую защиту, когда я нуждаюсь в ней. И защиту эту может пробить лишь одно заклинание – «Аура смерти».

– А все остальные – нет?– протянул Снегг в восхищении,– вот здорово! Очень полезная вещь! Каково же прямое назначение медальона? Защита? Что, и от Непростительных проклятий тоже?

Мэри согласно кивнула:

– Да, и от них. Но, знаешь, Северус... Хватит обо мне, расскажи ты что-нибудь о себе.

– У меня довольно скучная жизнь была,– невесело, через силу рассмеялся Северус, явно не желая говорить на эту тему,– не то, что у вас. Даже рассказать нечего.

– Да ну, брось – каждому есть что поведать.

– Тогда я могу выразить все недосказанное четырьмя словами – не очень счастливое детство.

Мэри еле слышно хмыкнула, поразившись «многословности» Снегга, но дальнейшие расспросы решила не вести – к чему лезть в душу тому, кто не хочет раскрывать свои секреты? Северус, видя, что Мэри не настаивает на ответе, заметно расслабился, поинтересовавшись у нее:

– Скажите, а каким образом этот медальон у вас оказался?

Мэри ответила ему загадочной улыбкой. Не испытывая особого желания откровенничать, она решила перевести внимание Снегга на другую тему:

– Уже закат догорает. Ты уверен, что все еще можешь вот так гулять неспешно со мной, как сейчас?

Северус кивнул, даже не потрудившись взглянуть в сторону заходящего солнца.

– Уверяю вас, когда придет время, я пойму, что мне пора.

Он приподнял левую руку – так, что оголилось предплечье, на котором была выжжена Черная метка. И как раз в этот миг обычно красная, метка стала угольно-черной. Северус, тут же посерьезнев, кивнул Мэри на прощание, и повернулся на каблуке, мгновенно исчезнув в завихрениях своей мантии. Только мелькнуло напоследок бледное лицо, искаженное непривычной болью...

Мэри тоже двинулась в сторону особняка – только неспешно и пешком – ведь ей торопиться было некуда. Пока что, ближайшую неделю, она отдыхала от роли учителя, так что обладала почти полной свободой движений. По крайней мере, в пределах особняка и Безмолвного леса...

Мысли ее плавно перетекли в другое русло, и теперь волшебница думала о Тэдди – о волшебнике, кого считала вот уже месяц своим кровным врагом. И желала дуэли с ним, желала победы и мести...

Не заметив пролетевшего времени за одолевающими разум мыслями, Мэри как-то на удивление быстро дошла до особняка. Прошла по пустым коридорам, подумав, что Пожиратели, должно быть, уже разошлись по заданиям, но в какой-то момент по случайно донесшемуся до нее звуку поняла, что это не так. И узнала это с точностью, пройдя мимо дверей в Зал Собраний, что были крепко заперты – именно из-за них и доносился гул голосов. Мэри сделала два шага к своей комнате, думая лишь об отдыхе, но тут двери Зала отворились, выпустив в коридор Джона.

– Идемте, скорее, все только вас и ждут!– воскликнул он, увидев Мэри. И, бесцеремонно схватив ее за руку, потащил в Зал Собраний. Волшебница даже и не подумала сопротивляться – слишком уж поразило ее внезапное появление Джона.

Войдя, она поразилась тому, сколько здесь собралось Пожирателей смерти – чуть больше 50. Все, кто были в распоряжении Волан-де-Морта в этот момент... Они дружно обернулись на шум закрывшейся двери, пронзив Мэри укоризненными взглядами.

– Ты опоздала,– произнес холодно Волан-де-Морт, что стоял неподалеку,– разве Северус не передал тебе мой приказ явиться на общий сбор?

– Северус? Нет. Я его не видела с тех пор, как он трансгрессировал в особняк,– ответила Мэри в явном недоумении, гадая, зачем она вдруг могла понадобиться Волан-де-Морту.

– Что ж, ладно, тогда карать за это тебя не буду. Отправляемся.

– Отправляемся?– переспросила Мэри пораженно,– но куда?

Волан-де-Морт даже не потрудился что-либо сказать – грубо сжав запястье волшебницы, он крутнулся на месте, увлекая Мэри с собой в неизвестность...

Минутой позже они стояли около дома, что был в середине небольшой деревушки, окруженные Пожирателями смерти. Ночь только-только вступила в свои права – было достаточно темно и звезды еще не начинали загораться. Мэри бросила внимательный взгляд на дом и тут же поняла, где она – у дома Тэдди!

Пожиратели меж тем разделились, окружили дом, оставив Волан-де-Морта и Мэри перед входом в него. Волшебница, уже не обращая внимания на Волан-де-Морта, точно зная, что ей нужно делать, направилась к входной двери, крепко сжав в руке волшебную палочку и создав Защиту Медальона Единорога на ходу. Небрежное движение руки – входная дверь распахнулась, Мэри вошла в дом... и получила очень горячий прием – две дюжины заклинаний полетели в нее разом, стремясь поразить. Но ни одно не достигло цели – Защита Медальона Единорога лишь отражала проклятия на их создателей, что собрались в гостиной. Вот волшебница различила среди всех лиц лицо Тэдди – и усмешка его, что только-только появилась на губах волшебника, тут же испарилась при поражающей своей невероятностью неуязвимости Мэри.

– Ты когда-то приносил мне клятву дружбы, Тэдди Браун!– произнесла она свысока, презрительно глядя на волшебника, что еще недавно был другом ей,– но нарушил ее месяц назад, и теперь я требую восстановления справедливости – мы с тобой сойдемся в дуэли!

– Я не против этого,– пожал плечами Тэдди,– но это – большая глупость с твоей стороны, поверь. Тем более что клятву нарушила ты, еще шестнадцать лет назад. Так что это я должен требовать справедливости, Мэри Моран, и я ее добьюсь. Ты горько пожалеешь, что когда-то стала слугой Волан-де-Морта.

Волшебница негромко хмыкнула, выражая свое сомнение в том, что Тэдди достигнет желаемого. Но говорить что-то еще не стала, выйдя из дома – а за ней следовал Тэдди.

– Дуэль пройдет на том поле, что неподалеку отсюда,– сухо произнес Тэдди. Мэри, кивнув, двинулась за ним, не обращая внимания на шедших следом волшебников. Пожирателей смерти, поблизости не было, но Мэри точно знала, что они появятся, когда придет время.

Остановившись на краю поля, выбранного Тэдди местом проведения дуэли, противники одновременно подняли волшебные палочки на уровень лица, поклонившись друг другу. И дуэль началась. Тэдди успел сотворить свое заклинание прежде, чем это сделала Мэри – серебристый туман, что вылетел из его палочки, окутал Мэри со всех сторон, взяв в кокон. Волшебница попыталась вдохнуть хоть немного воздуха, но не смогла и почувствовала, что задыхается... «Это лишь отвлекающий маневр,– стучала у нее в мозгу верная мысль отбойным молотком,– сейчас Тэдди, если я ничего не сделаю, сотворит свое следующее заклинание, что уже не оставит мне шансов на борьбу». Только эта мысль помогла Мэри освободиться – волшебница чуть ли не одной своей яростью в чистом ее виде уничтожила спеленавший ее только что кокон, и вгляделась в окружающие ее сумерки, пытаясь понять, что ее ждет.

Но поняла Мэри это только когда увидела летящие в нее с невероятной быстротой разящие кинжалы. Они почти настигли ее, но отразились от защитной сферы, со звоном попадав на траву и без промедления испарившись. Волшебнице некогда было замечать такие мелочи – она крутанула волшебную палочку в плавном движении, беря инициативу в свои руки – и черная стрела-заклятие направилась к Тэдди, оставляя в воздухе четкий след. Тэдди защитился от нее Щитом, но заклятие Мэри, отразившись от гладкой поверхности щита, вильнуло в сторону, поразив через мгновение не готового к подобному сюрпризу Тэдди в спину. На мгновение Мэри увидела в его глазах ясно различимый страх с нотами боли, затем волшебник упал на колени, выронив из ослабевшей руки волшебную палочку. Мэри призвала ее к себе, зная, что победила, но ее заклинание столкнулось с парочкой чужих лучей, рассыпавшись искрами – волшебники из отряда Тэдди пересекли дуэльную черту, твердо вознамерившись убить Мэри. Она увидела дюжины проклятий-лучей, мчащихся на нее, среди которых злыми всполохами мелькнули зеленые молнии... И повернулась на каблуке, спасаясь трансгрессией в другую часть поля, оказавшись за спинами волшебников. И теперь она была не одна – рядом с ней стояли две дюжины Пожирателей, что подняли волшебные палочки, готовые нападать. Но атакованные волшебники были вынуждены обернуться вновь на свист летящих с противоположной стороны заклинаний – с той стороны, где за Волан-де-Мортом, что пускал беспрестанно лучи Убивающего проклятия, стояли еще две дюжины его слуг. Отряд Тэдди был зажат с двух сторон...

Но волшебники не растерялись, кинувшись на врага – в обе стороны. Через пару мгновений все три отряда смешались в кучу, где закипела смертельная битва. Несмотря на явное меньшинство, соратники Тэдди бились отчаянно и храбро, каждый атаковал сразу нескольких Пожирателей. В самой каше развязавшейся бойни поднималась и опускалась палочка Волан-де-Морта, ведомая его рукой, не знающей пощады и промаха – и самые смелые падали замертво. Мэри сражалась неподалеку от него, ища неустанным взглядом Тэдди. Вот волшебник, похожий на Тиберия, рухнул от заклинания Мэри, и она увидела неподалеку Северуса Снегга, что, воодушевленно размахивая палочкой, защищался от одного из соратников Тэдди. Вот он повернулся, уклоняясь от смертельного проклятия, и Мэри с ужасом узнала Кристиана. Его лицо было до неузнаваемости искажено злобой и яростью, он походил сейчас на Пожирателя смерти больше, чем Снегг. Мэри, совершенно забыв о битве вокруг, следила только за этой парой, чувствуя, как замирает сердце, когда Северус еле-еле успевает отреагировать на атаку Кристиана. Вот волшебник метнул в Северуса очередной зеленый луч, затем – второй... Пожиратель чудом избежал гибели, сумев уклониться от двух лучей, и, ощутив вибрацию воздуха сзади, мгновенно повернулся, отражая вражеское проклятие. Мэри тут же метнулась на помощь своему ученику, схлестнувшись с Кристианом. Тот, увидев ее, галантно поклонился, тут же атаковав волшебницу сразу тремя заклинаниями. Мэри, по ходу удивившись этому, поспешно отразила их. Но лишь два луча – третий чуть не пробил ее защиту, отразившись. Она увидела, что заклятие это поразило того волшебника, что бился с Джоном, и Пожиратель, тут же воспользовавшись моментом, прикончил врага, ринувшись с головой в битву с новым противником. Мэри же продолжила свой поединок с ярым желанием победить Кристиана. Но он был быстрее – и вот его луч, молниеносный на удивление, поразил ее, заставив со стоном упасть на колени от боли. Через силу она подняла голову и увидела яростную решимость Кристиана, что заносил палочку вновь. Но чье-то заклинание поразило его быстрее, чем он добил Мэри, заставив упасть на землю ничком. Волшебница поспешно поднялась на ноги, и, увидев неподалеку Северуса, поняла, кому обязана спасением. И, хорошенько оглянувшись, отметила, как мало волшебников из отряда Тэдди осталось – человек шесть, что пытались в спешном порядке трансгрессировать. Но не могли – Пожиратели смерти зачаровали поле антитрансгрессионными заклинаниями заранее и сейчас безжалостно убивали последних своих противников. И тут Мэри заметила неподалеку от себя Волан-де-Морта, что собирался убить обезоруженного волшебника – Тэдди. Она подошла ближе и Волан-де-Морт, увидев ее, отошел чуть в сторону, оставляя за ней право убийства.

– Теперь ты видишь, на чьей стороне правда?– спросила Мэри у Тэдди холодно,– победа была за мной.

Тэдди пронзил ее взглядом, полным глубочайшего отвращения – волшебнице даже стало несколько не по себе.

– Твое сознание затуманено тьмой, идущей от этого убийцы,– прошептал он, с жалостью и горечью в голосе, кивнув на Волан-де-Морта.– Ты уже давно попала под его пагубное влияние и потому все твои взгляды на мир сильно искажены. Ты не права, поверь – правда не может быть на стороне зла.

Мэри решительно подняла палочку, собираясь сказать последнее слово в их с Тэдди дуэли, и в нерешительности остановилась. Возможно, Тэдди прав, и она сейчас совершает большую ошибку, о которой будет впоследствии жалеть...

Волан-де-Морт, увидев ее колебания, легким взмахом волшебной палочки лишил Тэдди способности говорить.

– Ты шла сюда именно за этим – убить того, кто предал тебя, забыв о дружбе и клятвах,– произнес Темный Лорд тихо, высказывая мысли Мэри,– что же медлишь теперь? Неужели милосердие в тебе все еще сильнее, чем желание восстановить справедливость?

Волшебница слушала Волан-де-Морта и понимала, что он прав. Ведь она шла сюда, зная, что из них двоих останется лишь один – и явно не Тэдди. Так почему же сомнения в правильности принятого решения все не желают уходить? Может, потому, что глаза Тэдди, в которые смотрела сейчас она, говорили ей даже больше, чем могли сказать слова? Немой укор, сожаление и явная надежда не давали Мэри поднять палочку. Все эти чувства словно обещали ей возврат к прежнему времени, туда, куда она так хотела вернуться... Но Мэри, поверив в это на пару мгновений, осознала с четкостью, что это – лишь обман, иллюзия и что возврата к прежнему, прожитому ею прошлому нет – Тэдди не пощадил бы ее, если бы она оказалась обезоружена. Все это наполнило дух волшебницы отчаянной, твердой решимостью и гневом и она, более не колеблясь, произнесла в пустоту Убивающее проклятие... Мягкая улыбка еще была на губах Тэдди, но в глазах волшебника появился ужас; мгновение, прошелестевшее вспышкой зеленого света – и Тэдди мертв, а лицо его навеки превратилось в маску страдания и боли.

И теперь Мэри стояла, глядя на волшебника, что был так дорог ей недавно, точнее, на его тело, что теперь превратилось в труп. И осознавала, что нет никаких эмоций – ни сожаления, ни горечи, ни былого гнева. Лишь ледяное спокойствие и почти полное равнодушие ко всему окружающему. Она повернулась, чтобы уйти с этой поляны, которую не хотела видеть больше, и взгляд ее наткнулся на Волан-де-Морта.

–Ты сделала это,– произнес он с ощутимым довольством в голосе,– сделала то, что должна была. Наконец-то я дождался от тебя поступка, который доказал мне твою верность больше любых других.

Она, было, хотела возразить, не в силах согласится с Волан-де-Мортом, но передумав в мгновение, решительным шагом двинулась туда, где, насколько она видела, под прицелом Северуса все еще лежал на земле Кристиан. Он уже пришел в себя, и со странным спокойствием наблюдал за тем, как Снегг заносит волшебную палочку, собираясь покончить с ним, своим врагом. Но лицо Кристиана переменилось, стоило ему увидеть Мэри – удивление в нем смешалось с нежностью. Северус, обернувшись, тоже увидел ее, и посторонился, опустив волшебную палочку. Волшебница подошла к Кристиану, что пытался что-то сказать, и услышала негромкое:

– Тэдди мстил не тебе. Его жена погибла от руки одного из Пожирателей смерти, и он мстил за нее. Ты же... просто попалась под его горячую руку.

Сказанное Кристианом пробудило в душе Мэри, что, казалось, окаменела, прежние чувства, и прежде всего – жалость и сожаление. А Кристиан все говорил, постепенно все более угасающим голосом:

– Я так люблю тебя, Мэри... что готов уйти из жизни прямо сейчас – лишь бы твоя жизнь стала легче, лишь бы ты больше не страдала... Я хотел добиться этого, отправив тебя в иной мир, но теперь, когда это невозможно, я сам прошу смерти у тебя – пожалуйста, Мэри, если ты все еще любишь меня, помоги мне, подари покой... Это единственное, что я могу теперь получить – теперь, когда больше не могу быть с тобой. И прости за все...

Тихий голос Кристиана пресекся, но мольба, звучащая в нем, осталась в его взгляде. И Мэри, твердо решив помиловать Кристиана только что, осознала, что у нее нет выбора – нужно выполнить его просьбу, пока это не сделает кто-то из ее соратников. И она, прошептав Убивающее проклятие – отчасти из-за опустошенности, отчасти из-за уважения к Кристиану – увидела, как ее возлюбленный встретил смерть, пораженный зеленым лучом в грудь – с закрытыми глазами, словно хотел заснуть. И добился этого, заснув на веки... В душу Мэри прокралась грусть, и она порывисто отвернулась, не желая больше видеть тело Кристиана. Взгляд ее, блуждая, наткнулся на бледное и как будто светящееся в окружающей тьме лицо Северуса, исполосованное длинными царапинами и ранами, полное сожаления. Внезапно Мэри почувствовала, что эмоции возвращаются к ней – горечь, тоска, печаль поднялись со дна ее души, застряв в горле комом. Слезы мгновенно, без предупреждения, брызнули из глаз Мэри, явившись временным облегчением для нее и она, обняв Снегга, разрыдалась у него на плече. Тот стоически перенес этот ее всплеск чувств, неловко гладя Мэри по спине. Но окончательно волшебница успокоилась, только когда слез больше не осталось, и тогда уже отстранилась от Северуса, вытирая рукавом мантии последние слезы. Благодарно и чуть смущенно улыбнулась ему, как бы говоря, что с ней все в порядке.

– Он хотел этого,– произнес Снегг серьезно,– вы лишь выполнили его последнее желание, не более того. Не вините себя в его смерти.

– Меня тяготит не то, что я совершила преступление,– отозвалась Мэри с горечью в голосе,– а то, что из жизни ушел человек, что был для меня единственной отрадой совсем недавно. Теперь я никогда не смогу разделить с ним горести и радости... Он единственный понимал меня.

Снегг печально улыбнулся – так, словно чувства Мэри были знакомы и ему.

– Нам нужно уходить. Пойдемте, госпожа, дальнейшее пребывание здесь принесет нам лишь неприятности.

Волшебница знала, что Снегг прав и не стала спорить с ним. Все еще нуждаясь в его поддержке, она стиснула в ладони пальцы Северуса в своей ладони, трансгрессировав вместе с ним к особняку.

– Сейчас вам необходим покой и сон,– сказал Снегг, увлекая Мэри к особняку,– я провожу вас до комнаты.

– Подожди,– остановила волшебница его, едва они оказались в особняке,– давай я сначала твои раны залечу. Но Северус лишь отмахнулся от нее, поморщившись досадливо:

– Не стоит беспокойства, это лишь пустяк.

Мэри укоризненно покачала головой, но спорить с Северусом по этому поводу не стала, замолчав.

Они прошли по лестнице, свернули в коридор второго этажа... навстречу им спешили двое из Пожирателей смерти, что увлекли Северуса за собой, сказав ему что-то об Эйвери. Снегг, в мгновение смертельно побледнев, рванул к своей комнате, оставив Мэри в одиночестве.

«Должно быть, Северус сейчас как зельевар не заменим»,– подумала волшебница, направляясь к своей комнате. Единственной ее мыслью после была мысль о сне – хотелось быстрее забыться и не ощущать той пустоты в душе, что появилась с уходом Кристиана.

Но мысль эта не претворилась в жизнь, оставшись для Мэри лишь несбыточной мечтой – этой ночью волшебница вообще не спала, беспрестанно видя перед собой ухмылки Тэдди и Брэдли и печальное лицо Кристиана. Она и не могла представить, когда обрывала жизни близких ей когда-то людей, что будет так жалеть об этом...

Уже утром Мэри, обессиленная бессонницей и грызущим чувством вины, забылась тяжелым сном – что почти сразу превратился в кошмар – кошмар, в котором она могла пощадить своих жертв, но не сделала этого. Разумеется, такой сон не принес ей ничего, кроме еще больших страданий и длился недолго, после окончания вернув волшебницу в реальность. Вина и раскаяние увеличились десятикратно, Мэри казалось, что теперь эти чувства будут с ней всегда, пока не заведут в могилу... Не было лишь боли от утраты близких – видимо, она уже успела смириться с этим, как смирилась с уходом родителей и бабушки из жизни, смирилась со смертью не родившегося, но такого желанного ребенка...

Горечь, владеющая существом Мэри, усилилась, когда она подумала в бессонном бреду, что единственная виновна в каждой смерти, что прошла вблизи от нее. Внезапно ей захотелось стать кем-то другим, кем-то, у кого нет ни сердца, ни души, кто не способен чувствовать. Малодушие захватило ее в один миг, но вскоре исчезло, как исчезает усталость после освежающего сна. Теперь лишь пустота и безразличие ко всему окружающему владело ею, и Мэри всю следующую неделю провела в своей комнате, не делая абсолютно ничего. Лишь лежала на кровати, глядя в потолок бессонными глазами, пребывая в некоей прострации, и совершенно ничего вокруг не замечала. Где она была и о чем думала, не было известно даже ей и впоследствии, когда она возвращалась в своей памяти к этому времени, сама не могла точно сказать, что же именно тогда с ней было.

Бывали и кратные мгновения возвращения в реальность – и тогда Мэри точно осознавала, что она сейчас в своей комнате. Но толку от этого было чуть – желания жить, что-то делать у нее не было, и она вскоре вновь впадала в оцепенение.

Но полностью из этой ямы безразличия и апатии Мэри вышла восьмого сентября – потому, что ее сова, сердито ухая, клевала волшебницу за пальцы, и довольно ощутимо, чуть ли не до крови. Поэтому-то Мэри пришлось встать и с полчаса вымаливать у своей любимицы прощение словами извинения и сожаления и совиными лакомствами. Но Герда, сердито отвернувшись, взлетела под самый потолок, усевшись на карнизе – там, где Мэри не могла ее достать. Волшебница почувствовала грызущее чувство вины – как она могла забыть о своей любимице?

Еще десять минут Мэри просила у совы прощения и та все же с большим недовольством спустилась вниз, впившись в глаза волшебницы укоризненным, немигающим взглядом.

– Прости меня,– произнесла Мэри вновь, с раскаянием в голосе,– теперь ты, наверное, улетишь – и больше у меня друзей не останется...

Герда улетать не стала, а вновь ущипнула волшебницу, но на этот раз гораздо ласковее. Мэри поняла, что сова простила ее и нежно прикоснулась к ней, лаская. И в удивлении застыла, увидев привязанный к лапке своей любимицы свиток пергамента. Осторожно отвязав пергамент, Мэри с любопытством развернула его, и, различив ровный почерк Кэт Мейнджен, приступила к чтению:

« Дорогая Мэри!

Решила написать тебе, так и не дождавшись письма от тебя. Надеюсь, ты была очень занята чем-то важным тебе, а не вновь валялась в кровати, отходя от очередного приступа. Очень хотелось бы увидеть тебя вновь; если ты тоже хочешь поговорить со мной, о чем угодно, напиши мне – чем скорее, тем лучше. Надеюсь, что встреча наша произойдет как можно скорее – у меня полно новостей, и я очень хочу поделиться ими с тобой. Да и у тебя, верно, есть, что мне рассказать. Так что не прощаюсь, а говорю – до скорой встречи». МК

Увидев знакомый знак, что был одновременно и инициалами Кэт, и отражал ее призвание, Мэри почувствовала теплоту к Кэт, что мгновенно оживила ее душу. Этот знак, что появлялся в каждом письме Кэт, был так же привычен волшебнице, как и улыбка Кэт – легкая, одними уголками губ. Да, ей точно нужно встретиться с Кэт – она поможет ей выйти из апатического равнодушия, вернет ее к жизни полностью...

Твердо решив встретиться с Кэт как можно скорее, Мэри в темпе написала ответ подруге, сообщив ей, что готова встретиться с ней в ближайшую пару дней и отправила письмо с Гердой. Глядя на удаляющуюся сову, волшебница только сейчас увидела, что занимается рассвет – небо над верхушками деревьев сильно посветлело, до нежно-голубого цвета. Зевнув, Мэри с наслаждением потянулась, осознавая, что вновь окунулась в воды бытия – пока что спокойные, но вскоре обещающие стать бурными, что приведут ее, возможно, к чему-то необычайно радостному. И надежда на это, вера в близость скорого счастья наполнила все существо Мэри, подарив ее измученной душе долгожданную гармонию, с которой Мэри и погрузилась в благостный сон...

Ответ от Кэт волшебница получила на следующий день – Герда принесла его спустя час после рассвета. В письме Кэт писала, что будет рада встретиться с ней, Мэри, в этот же день, девятого сентября, у опушки леса клаббертов, в час пополудни. Волшебница, обрадовавшись тому, что уже через пять часов увидит Кэт, бережно свернула пергамент, спрятав его в тот ящик ночного столика, где она хранила все письма. Ее рассеянный взгляд скользнул по письму от Кристиана и волшебница, движимая нежданно пришедшим приступом грусти, что мгновенно перекрыл ей доступ кислорода, решительно задвинула ящик с письмами на место, убрав этим письмо с глаз. Но память ей услужливо подкидывала строчки из этого письма, каждая из которых так и лучилась теплотой, заботой и любовью. Мэри не смогла сдержать слез; рыдания душили ее так долго, пока она не смогла справиться с ними, пересилив себя и те чувства, что овладели ее душой.

Строго приказав себе успокоиться, она рукавом мантии вытерла слезы и, подошла к зеркалу, глянув в его глубины. Волна ужаса подступила к сердцу Мэри, но волшебница уже чисто машинально произнесла несколько слов, дополнив их взмахом волшебной палочки. Заклинание подействовало тут же – древние силы, что охотились за душами волшебников, отступили обратно в глубину Зачарованного зеркала. И гладь его стала вновь спокойной – а Мэри смогла, наконец, увидеть свое отражение в нем. Но тут же сильно пожалела, что заинтересовалась своей внешностью именно теперь – ведь вид у нее был, мягко говоря, просто ужасный. И неспроста – всю неделю она провалялась в кровати, находясь в прострации, и не сильно-то о своей внешности пеклась. И теперь видела не себя, а истинную ведьму: ее длинные темно-каштановые волосы, когда-то гладкие и блестящие, свалялись в дикий колтун, кожа лица потускнела и выглядела необычайно тонкой, приобретя даже, к ужасу Мэри, сероватый оттенок; все черты лица заострились, придавая ей вид суровой и замкнутой отшельницы. А уж глаза... и до этого вселяющие ужас в сердце любого, кто ни глянет в их глубину, сейчас они словно и не частью Мэри были – ведь могли принадлежать лишь ведьме, что продала душу тьме и служила ей безоговорочно. Когда-то ясно-серые, они, после всех страданий, перенесенных волшебницей, стали почти черными, колючими и глубоко запали, сделав Мэри вдвое старше, чем она была на самом деле. А уж одежда... ее мантия, иссиня-черного цвета, стала больше похожа на лохмотья бродяги, чем на опрятное одеяние уважающей себя волшебницы. В общем, Мэри могла только порадоваться тому, что никто из Пожирателей смерти ее не видел в таком кошмарном виде.

Не раздумывая ни секунды, она решила переместиться к небольшому озерцу с впадающим в него водопадом, что находился в дюжине миль отсюда. Оказавшись у озера, Мэри по-быстрому скинула с себя лохмотья и, вытянувшись в струнку, нырнула. Прохладная вода приятно холодила кожу и волшебница плавала в лазурной глубине озера, ощущая, как вместе с пылью и грязью смывает с себя все негативные эмоции, что накопились в ее душе за последнее время. Она загребала мощными движениями рук прозрачно-голубую воду, плавая без малого час, и, в конце концов, доплыла до водопада. Потоки воды, падающие в озеро с приличной высоты, разбивали его спокойную гладь с шипением, и Мэри, встав под мощные струи, ощутила блаженство – такой массаж одновременно и расслаблял, и придавал волшебнице сил. Ощутив нежданный приступ веселья, что пришел к ней вместе с необычайной легкостью, что теперь владела всем ее телом, она залилась счастливым смехом – теперь от былой горечи и от грусти не осталось следа, они были смыты, как и прочий негатив, прозрачными струями. Но и радуясь переменам, Мэри не забывала о вероятности подхватить воспаление легких – поэтому немедленно поплыла к берегу озера, и, оказавшись на изумрудной траве, по-быстрому высушилась, облачившись после в джинсы и легкую кофту. И, разумеется, попутно уничтожила лохмотья, в которых пришла сюда, и к которым ей было теперь даже прикоснуться противно.

Как раз в эту минуту солнце, до этого скрывавшееся за кронами деревьев, что окружали озерцо с трех сторон, появилось, посылая и озеру, и Мэри и всему миру свои ласковые лучи. Ощущая в каждой клеточке своего тела приятное тепло, разлившееся в одно мгновение, волшебница начала приводить в порядок волосы. Даже после купания они с трудом распутывались, и прежде, чем Мэри смогла привести их в полный порядок, ей пришлось вложить в это дело немало усилий. Но результат всех трудов ее изрядно порадовал – теперь волосы спадали на плечи и спину коричневым каскадом, и на ощупь напоминали шелк. Глядя на свое отражение в водной глади, Мэри с радостью отметила, что внешне сбросила лет 20, вернув себе истинный возраст, но полное восстановление прежнего облика не произошло из-за глаз – ведь их она изменить не могла, как, впрочем, и приукрасить свою изуродованную злодеяниями душу – а ведь именно ее отображали глаза. Но волшебница не впала вновь в уныние, а, сумев различить в глубине своих глаз огоньки веселья, отошла уже совсем от воды, довольная произошедшими в своей внешности изменениями.