Текст книги "Сила двух начал (СИ)"

Автор книги: Pelagea Sneake Marine

сообщить о нарушении

Текущая страница: 30 (всего у книги 85 страниц)

– Сонные – нет,– покачала головой Мэри,– но есть одно заклинание оцепенения, и оно может действовать чуть больше суток. Как раз хватит, твой муж должен успеть.

Так и решили. Мэри заколдовала руноследа, и они покинули Запретный лес. Мэри направилась в замок, Хагрид скрылся в своем домике, а Кэт направилась к воротам – она хотела прямо сейчас трансгрессировать домой.

Мэри, уже точно зная, что единорогам больше ничего не угрожает, смогла подумать об уроках, и тайных, и официальных. Недолго думая, она решила обучать каждого из троих слизеринцев отдельно, о чем и сообщила им назавтра, незадолго до ужина. У каждого теперь была собственная программа и день – во вторник к ней приходил Эйвери, в четверг – Мальсибер, а в субботу – Снегг. Договорившись обо всем со своими воспитанниками, Мэри отпустила их, а сама отправилась к Хагриду – узнать, как обстоят дела с руноследом. И, так как у Хагрида была и Кэт, волшебница смогла узнать все из первых рук.

– Значит, еще утром вы его переместили?– переспросила Мэри, услышав от Кэт ответ на самый главный вопрос,– хорошо, что так быстро.

– Да, разумеется,– кивнула Кэт,– удивительно, но Джек обрадовался пополнению на ферме – ведь обычно он против новых зверей, тем более – опасных. Видимо, рунослед его своей окраской привлек.

И она пустилась в долгое повествование о том, как много у нее животных, и как именно они попали к ней. Некоторые от знакомых, некоторых Кэт поймала сама. Мэри, слыша слова «лазиль» или «выскакунчик» и тому подобные, ей незнакомые, лишь удивлялась тому, сколько же много волшебных существ у Кэт – просто в голове не укладывалось.

Может быть, от избытка новой информации, а может быть от другого чего-то, Мэри плохо спала в эту ночь, до самого утра ее мучила бессонница. Поэтому за завтраком, да и на всех уроках, она чувствовала себя неважно: голова раскалывалась на куски, а телом владела странная слабость. Последний урок в этот день прошел как в тумане – Мэри впоследствии даже вспомнить не смогла, какой именно материал она давала шестикурсникам. Но конец урока ей запомнился очень отчетливо – за проверкой домашних заданий волшебница внезапно ощутила странное волнение в медальоне – сейчас он излучал тревогу, словно предупреждая ее о чем-то. Мэри, повинуясь внезапному наитию, достала пузырек с противоядием, и, не колеблясь, выпила зелье. Через секунду она засомневалась в правильности своих действий, а через минуту поняла, что все сделала правильно – редкие уколы, пронзившие ее сердце, прошли, едва Мэри успела осознать, что это – очередной приступ. Преисполненная благодарности к медальону, что так своевременно предупредил ее о приступе, волшебница огляделась – урок, видимо, закончился, ученики один за другим вставали со своих мест. Уже не удивляясь тому, что не услышала звонка, Мэри тоже поднялась на ноги, подгоняя самых нерасторопных.

Идя по коридору, она пыталась осмыслить только что происшедшее с ней. Почему вдруг медальон решил подсказать ей, что лучше выпить зелье? Ведь раньше он этого не делал. Быть может, чувствовал, насколько она плоха?

Перестав думать об этом на время, Мэри начала спускаться по лестнице, но на очередном пролете остановилась, осознав, что не знает, куда идет, и вообще все вокруг для нее странно незнакомо. Она попыталась вспомнить хоть что-то, но припомнила лишь то, что совсем недавно выпила противоядие. Все остальное – что она делала до этого, где была, куда шла сейчас – Мэри не помнила. Страх почти завладел ее душой, но его прогнал зазвучавший сзади волшебницы голос:

– Чего это ты тут стоишь? Меня ждешь?

Насмешливые нотки в голосе, знакомое лицо волшебницы, что говорила с ней... минута замешательства – и Мэри вспомнила ее имя:

– Кэт! Я просто не знаю, где я, и куда хотела пойти тоже!

Кэт недоуменно нахмурилась, переспросив:

– Не знаешь? Что это значит?

– Возможно, это последствие приступа – я его предотвратила, но, видимо, совершенно не повлиять на меня он не смог. Вот я и гадаю, что же мне делать дальше.

Кэт оглядела Мэри встревоженным взглядом.

– Тебе сейчас лучше в больничном крыле быть – пойдем, я тебя провожу.

Вместе они прошли несколько лестничных пролетов, оказавшись в длинном коридоре.

– Раньше подобного не было?– спросила Кэт.

Мэри покачала головой.

– Нет. Я всегда помнила, что делала и где была. До сегодняшнего случая. Это, должно быть, как-то с приступом связано – прежде мне не удавалось предотвратить его.

Кэт задумчиво хмыкнула, но комментировать слова Мэри не стала.

Вскоре они дошли до больничного крыла, обратившись к здешней целительнице, мадам Помфри.

– Какие-то жалобы?– поинтересовалась она у волшебниц.

Ответила ей Кэт:

– Да. Мэри страдает кратковременной потерей памяти. Вы можете ей помочь?

Мадам Помфри не стала обещать многого, для начала осмотрев Мэри. Выяснив, с чем может быть связана потеря памяти, целительница помрачнела, сказав, что этот вопрос выше ее квалификации. Впрочем, совсем отказываться помочь Мэри она не стала, предложив ей выпить одно зелье. Оно было довольно действенным – волшебница вспомнила то, что было до того, как она повстречала Кэт, хоть и частично.

– На большее я не способна,– сказала мадам Помфри, услышав соответствующий вопрос от Мэри. Та кивнула, поблагодарила целительницу за оказанную помощь. Она уже знала, к кому ей стоит обратиться – Джейн Келленберг наверняка знала верный способ вернуть ей память полностью.

Но уже через минуту Мэри не смогла вспомнить то, что именно она хотела сделать, и застыла в недоумении у дверей медпункта. Мадам Помфри все мгновенно поняла и, отлучившись на пару минут, вернулась, протянув ей фляжку, доверху наполненную тем зельем, которое волшебница выпила только что. Мэри сделала глоток из фляжки, и лицо ее просияло.

– Мне нужно сейчас же бежать, пока я вновь не забыла, что хочу сделать!– воскликнула Мэри, обращаясь к мадам Помфри.

И умчалась в сторону совятни. Кэт поблагодарила мадам Помфри за зелье и тоже покинула больничное крыло.

Как Мэри и полагала, Джейн Келленберг смогла сварить такое зелье, что вернуло ей память – но получила его волшебница лишь через пять дней. А до тех пор уроки как по защите от Темных искусств, как и Темным искусствам, несколько раз чуть не срывались – Мэри, читая лекции, вдруг забывала, что хотела сказать. После нескольких таких казусов Мэри давала своим ученикам лекции только из учебника. Но больше было практических уроков. Седьмой курс всю вторую половину января практиковался в сотворении Патронуса, и к началу февраля каждый семикурсник мог сотворить своего собственного Патронуса. Кроме Северуса Снегга – тот, как ни пытался, не мог даже струйку серебристого пара создать. В конце концов, даже слизеринцы начали смеяться над ним, поддерживая в этом учеников остальных факультетов. Дело даже доходило до массовых издевательств – несколько раз Мэри разгоняла группы парней, что поливали Снегга грязью в коридорах. После этого она уверилась в том, что Северус просто обязан научиться создавать Патронуса – иначе ему совсем житья не станет. И осуществляла свою задумку на своих тайных уроках с ним. Месяц кряду она билась над слизеринцем, не получая совершенно никакого результата. И лишь в середине марта из палочки Снегга начал появляться образ, еще непонятный, из серебристого пара, и Мэри на время прекратила тренировки с ним, сказав юноше тренироваться самостоятельно. Но и без этих двух часов Мэри была занята тренировками с Эйвери и Мальсибером, что изучали сейчас Множественное заклинание. Такого же блестящего результата, как Северус, они не добились, но Мэри была довольна и этим. А вот Снегг добился своего лишь за неделю самостоятельных уроков – волшебница, увидев его Патронуса, красивую лань, почувствовала гордость за своего ученика. Тот факт, что Патронус Снегга был точной копией Патронуса Лили Эванс, ее не сильно удивил – те воспоминания Снегга, что видела Мэри ранее, явно говорили, что Лили уже давным-давно завладела его сердцем.

Между тем, волшебница задумалась над периодичностью приступов – вспомнив точные даты последних четырех, она поняла, что промежуток меж ними постоянен – 66 дней. А раз так, то следующий приступ должен наступить числа двадцатого марта.

13 марта она получила, к своей радости, сразу два письма – от Кристиана и Люциуса. Кристиан сообщал, что еще два месяца, и он вернется в Лондон. А так же то, что послужило причиной его скорого отъезда. Оказалось, что Министерство подозревало его тогда в пособничестве Волан-де-Морту – якобы потому, что он сдружился с одним из Пожирателей смерти, которого смогли поймать. Кристиан, едва узнав об этом, спешно бежал, и полгода скрывался у себя на родине, собирая свидетелей своей невиновности, параллельно пытаясь доказать, что он невиновен, через суд. И вот неделю назад была назначена дата суда – первое мая. Кристиан говорил о суде, как о чем-то незначительном, не допуская даже возможности, что его не оправдают. И после суда собирался вернуться на работу. В конце письма была просьба как можно скорее написать ответ о том, как живется ей, что Мэри и сделала, во всех красках описав все то, что могла рассказать Кристиану.

После Мэри прочитала письмо Люциуса – тот сообщал, что женился и живет со своей женой в собственном поместье. Разумеется, она в ответном письме поздравила Люциуса с таким знаменательным событием.

А вот тот, от кого волшебница еще с осени ждала новостей, Тэдди, все никак не заявлял о себе – видимо, командировка его затянулась надолго. Так что Мэри оставалось лишь ждать и верить, что письмо от своего старого однокурсника она получит скоро.

В середине марта она узнала, что Хагрид поймал-таки огненных крабов в том лесу с клаббертами, и начал разводить их в Запретном лесу. Весть эта была принята как ею, так и Кэт, с ужасом, но ничего поделать они не могли – Хагрида никто не мог переубедить, если дело касалось его любимчиков, одними из которых и стали пойманные огненные крабы. Тот факт, что они чуть не сжигали его при появлении, ничуть не разубедил Хагрида в том, что они самые прекрасные создания, к разочарованию Кэт и Мэри.

А двадцатого марта Мэри убедилась в том, что ее теория насчет периодичности приступов была отнюдь не ошибочной – приступ действительно пришел к ней, своевременно остановленный противоядием. Случилось это за завтраком, и никто из профессоров даже не заметил, что с волшебницей что-то не так.

Но не Кэт, что спросила негромко:

– Надеюсь, на этот раз ты помнишь все, что происходило с тобой до завтрака и свои планы на сегодня тоже?

В голосе ее при этом была изрядная доля иронии, но Мэри спокойно ответила, что все в норме. Впервые она не испытала ничего необычного ни во время приступа, ни после него – ни потери памяти, ни простого головокружения – ничего. Даже наоборот – весь день она была полна сил и энергии, да и следующие два дня тоже. И лишь на третий день после приступа Мэри смогла узнать причину этого.

– Так значит, ты добавил ингредиенты, не предусмотренные рецептом, посчитав, что с ними противоядие будет действеннее?– поинтересовалась волшебница у Снегга тихим, но грозным, голосом, услышав от него истину. Северус несколько ошеломленно кивнул, ожидая гневных слов от Мэри. Но получил нечто иное – она, улыбнувшись ослепительной улыбкой, заключила Северуса в горячие объятия.

– Ты так талантлив!– воскликнула волшебница восторженно,– ну просто уникум в зельеварении! То зелье – само совершенство! Надеюсь, ты не откажешь мне в просьбе варить его постоянно?

– Конечно, профессор Моран,– ответил Снегг, что явно смутился от похвал Мэри,– это будет честью для меня.

Волшебница с благодарностью улыбнулась ему:

– Спасибо, Северус, я тебе очень признательна. Пожалуй, теперь, когда ты почти спас мне жизнь, ты заслужил право узнать все о той болезни, что мучает меня с детства.

И Мэри рассказала Северусу все о «Болезни Милосердных». Он слушал ее очень внимательно, не перебивая, и, только когда волшебница закончила свой рассказ, спросил с задумчивым видом:

– Вам удалось лишь раз избежать смерти, не принимая противоядия вообще? Как?

– Силой воли. Целительница, что помола мне после этого на ноги встать, рассказывала, что у одной ее пациентки была похожая ситуация – она тоже выжила только благодаря силе воли, что победила очередной приступ.

– Ясно. Да, хотел бы я помочь вам, профессор, полностью вылечиться,– воодушевленно произнес Снегг,– но на это понадобятся годы...

Лицо Северуса приобрело мечтательный вид. Мэри не смогла сдержать улыбку, понимая, что ей крупно повезло – этот юноша уже сейчас для нее незаменим, а когда он станет Пожирателем смерти, его помощь ей будет просто огромной.

Проходили дни, время все бежало и теперь, как казалось Мэри, втрое быстрее, чем раньше. Наступил апрель, затем – май, и в первых числах мая волшебница получила письмо от Кристиана, в котором сообщалось, что он был полностью оправдан и восстановлен на прежней работе в Министерстве. А чуть позже она, к удивлению и радости, получила весть от Тэдди – он сообщал, что готов встретиться с ней, и что теперь он надолго в Лондоне. Мэри в ответном письме сообщила, что сможет встретиться с ним лишь в начале июня, а то и позже.

Между тем, три ее ученика, изучающие Темные искусства, все быстрее продвигались вперед, радуя волшебницу своими успехами. И в начале мая Мэри решила научить их заклинанию, стирающему память – не особо сложному, зато – весьма необходимому. Все трое изрядно попотели, чтобы добиться здесь хоть каких-то успехов и лишь в середине мая у них что-то начало выходить. И, когда каждый в совершенстве овладел этим умением, она объявила, что тренировки прекращаются из-за приближающихся экзаменов.

25 мая у Мэри уже не было уроков – все курсы готовились к экзаменам. Поэтому она решила скоротать день походом в Хогсмид. На этот раз в одиночку – у Кэт еще продолжались уроки, а Хагрид пропадал где-то в Запретном лесу. Так что волшебница, немного прогулявшись по деревеньке, зашла в паб «Три метлы», и, устроившись за свободным столиком с кружкой сливочного пива, потягивала его минут десять. До тех пор, пока одиночество ее не было нарушено – к ней за столик сел волшебник, чье лицо было закрыто капюшоном плотного дорожного плаща.

– Рад видеть вас здесь, госпожа,– произнес тот еле слышно, и Мэри узнала в волшебнике Джона, своего последнего ученика, что почти год был Пожирателем смерти.

– Взаимно,– ответила она, вглядываясь в темные глаза Джона, блестевшие из-под капюшона,– какие вести?

– Темный Лорд желает узнать, насколько талантливы те претенденты в Пожиратели смерти, что вы выбрали, и как быстро продвигается их обучение. Если плохо, то единственное, что они увидят в особняке – ваше любимое зеркало.

– Оно подождет,– бросила волшебница небрежно,– эти трое довольно талантливы, и убивать их нужды не будет. А один из них сможет оправдать самые смелые надежды Моргана.

Джон удовлетворенно кивнул, и, чуть помедлив, поинтересовался:

– Вы, насколько я знаю, слышали о свадьбе Люциуса Малфоя и Нарциссы Блэк?

– Да. Люциус мне писал об этом не так давно. И о том, что теперь они в своем поместье живут, весьма довольные жизнью и друг другом. Для полной идиллии не хватает лишь детей.

Как Мэри не старалась, зависть в голосе ей скрыть не удалось. Джон, понимающе хмыкнув, собрался было что-то сказать, но внезапно засобирался. Волшебница поняла, что Волан-де-Морт вызвал его к себе, и, едва Джон ушел, сама покинула паб – пора было возвращаться в Хогвартс.

Идя по безлюдной дороге, Мэри думала о том, что было для нее больной темой уже около двух лет – о детях. Невольно вспомнила о не родившемся ребенке, и та боль, что появилась в ее сердце от этих мыслей, не дала ей загодя понять, что пришел очередной приступ. То, что это должно случиться именно сегодня, волшебница совершенно выкинула из головы, но зелье, тем не менее, было с ней. Она быстрым движением достала пузырек, откупорила его, поднесла к губам... Сделала два глотка и тут же сильнейшая боль поразила ее сердце, швырнув ее, неподготовленную к этому, на землю. И уже лежа на земле, Мэри ощутила панический страх, увидев, что все зелье вытекло из пузырька, который выпал из ее ослабевших рук. Чувство всепоглощающего ужаса завладело ее сердцем вмиг, секунда – и она, едва осознав трагичность сложившейся ситуации, уже корчится в муках на пустынной дороге, понимая, что на этот раз ей не выжить – слишком мало зелья было выпито. Попыталась взмолиться медальону, но он не ответил на призыв – боролся с частью души Волан-де-Морта, что попробовала бунтовать именно сейчас, словно почувствовав, насколько слабой стала волшебница. Паника и темнота окружили сознание Мэри – она уже не чувствовала боли и ясно понимала, что это может означать лишь смерть...

Но темнота вдруг рассеялась, боль притупилась и Мэри, поднявшись на ноги с большим трудом, заставила себя идти вперед, к Хогвартсу. Волшебница понимала, что это – безумие, ведь боль, было, отпустившая ее, вновь завладела ее телом из-за малого количества выпитого зелья. Вот она уже ног не чувствует, а через секунду понимает, что и тела – тоже... все ее ощущения куда-то ушли, сознание угасало с каждой секундой все больше и больше, и лишь борьбу в медальоне Мэри ощущала ясно – такой сильный жар сейчас шел от него. Вот нет даже этого ощущения – на замену ему приходят муки душевные, что являются для нее худшей долей, чем муки телесные. Ее душу словно рассекают невидимым огненным мечом на мелкие частички, уничтожая ее, стирая из бытия... И смертельный огонь лишь будет помнить о ее душе, сжигая ее...

Она уже считала себя полностью уничтоженной, когда почувствовала смертный ужас – ужас перед чем-то огромным и темным, что властвовало сейчас там, куда она попала. Это что-то будто бы оценивало ущербность ее души, и его губительная энергия вмиг поработила Мэри, затянула в черный водоворот мрака, из которого ей уже не было шанса вырваться... Но неизвестное нечто в какой-то момент перестало обращать на нее внимание, отвлекшись на что-то другое – то, что представляло для него большую угрозу. И невероятное облегчение – последнее, что ощутила волшебница, прежде чем осознала, что теряет сознание...

Придя в себя, Мэри с первой секунды почувствовала, что вернулась в мир людей – впереди она видела не тьму, а свет, и стремилась как можно быстрее выйти из того колодца мрака, в котором пребывала до этого.

Постепенно возвращались потерянные чувства, и прежде всего – осязание. Так она узнала, что лежит в кровати, обоняние подсказало, что, скорее всего, в больнице, зрение же все никак не хотело вновь подчиняться ей. Но, после усилий с ее стороны, все-таки подчинилось воле Мэри – и она увидела, что лежит в палате, абсолютно идентичной той, в которую попала год назад. Она была здесь одна, и одиночество, вначале обрадовавшее волшебницу, очень скоро начало тяготить ее. Ей страстно захотелось, чтобы хоть кто-нибудь зашел к ней, рассказал, что с ней было... Но очень долго Мэри слышала лишь тяжелые удары собственного сердца и чувствовала неясную пульсацию в медальоне. Тишина, мучавшая ее сейчас, давила на уши, и она чуть было не закричала лишь оттого, что безумно хотелось нарушить ее, когда, наконец, к собственной радости услышала шаги за дверью. Вот они стихли, а парой секунд позже дверь отворилась, и в комнату зашла Джейн. Вид целительницы слегка потряс Мэри – круги под глазами, осунувшееся лицо, стеклянный взгляд – видимо, спала Джейн очень мало либо не спала вовсе. Слабая, вымученная улыбка исказила лицо целительницы, сделав его похожим на маску.

– Быстро же ты в себя пришла, не ожидала,– заговорила Джейн тихо, и в голосе ее ясно прозвучала усталость. Мэри, было, попыталась что-то сказать, но не смогла – лишь тихое шипение и хрипы вылетели из ее уст. Услышав подобное в другой обстановке, она рассмеялась бы, но теперь ее сознанием овладела паника. Видимо, она отразилась на лице Мэри – Джейн, криво улыбнувшись, сообщила бесцветным тоном:

– Голос вернется к тебе чуть позже. А пока я расскажу, что происходило с тобой с двадцать пятого мая. Тебя доставили сюда уже под вечер, и я вначале подумала, что тебя уже не спасти, но еле слышное сердцебиение сказало мне, что еще не поздно. Но я даже не успела ничего предпринять – ты вдруг закричала, да так страшно и душераздирающе, что мне чуть плохо не стало. Уж не знаю, что там за муки ты испытывала, да только ты кричала без перерыва так долго, пока совершено горло не сорвала. Но и после, в тишине, я все еще слышала твои крики, что навсегда остались в моем сознании и до сих пор не дают мне спать, делая все мои сны кошмарами. Потом ты перестала кричать, но твой рот все равно был открыт в беззвучном крике... почти сразу ты впала в коматозное оцепенение, что длилось 13 дней, закончившись сегодня.

Пока Джейн говорила, Мэри помимо боли в ее голосе чувствовала и сострадание целительницы, за которое и поблагодарила ее мысленно. Она ожидала от целительницы каких-то зелий, но та, правильно истолковав взгляд Мэри, лишь покачала головой в ответ:

– Никаких зелий в этот раз, кроме сонного зелья. Сейчас тебе лишь сон поможет.

Мэри ощутила правоту волшебницы, и, проглотив сонное зелье, мгновенно провалилась в сон...

Проснувшись, волшебница сначала не поняла, где находится – наверное, просто не привыкла к ослепительной белизне стен. Небольшого размера палату, где она лежала, озаряли веселые солнечные лучи – день был в самом разгаре. Она попыталась припомнить то, что с ней происходило во время приступа, но вся память была словно в тумане, что никак не хотел рассеиваться. Слова так же не хотели произноситься, сколько бы Мэри не прикладывала усилий для этого. Так что сейчас ей только и оставалось, что лежать без движения (так как она до сих пор ни единым мускулом пошевелить не могла), и думать о том, что в данный момент происходит в Хогвартсе. Сейчас у всех учеников шла экзаменационная пора, а профессора принимали экзамены и отдыхали от уроков... Перед глазами Мэри очень четко встали картины из недавнего прошлого: прогулки по Запретному лесу вместе с Кэт, Сильвой и Жемчугом, уроки со Снеггом, Эйвери и Мальсибером... Словно она отдельную, не связанную с прежней жизнью, жизнь прожила. Разительно отличающуюся от той, что была год назад...

Погрузившись в размытые сонной дремой думы, Марго почти уснула, но в определенный момент осознала, что лежит, уставившись в потолок, по которому прыгали солнечные зайчики. От их созерцания волшебницу отвлек шум шагов за дверью – в комнате появилась, к огромной радости Мэри, Кэт Мейнджен. И не одна, а с Джейн Келленберг, что выглядела еще более вымотанной, чем вчера.

– Не жди от Мэри ответов – голос вернется к ней нескоро,– произнесла Джейн предупреждающе. Но Кэт это, как будто, не было важно – улыбнувшись Мэри, она присела к ней на кровать.

– Я рада, что ты, наконец, пришла в себя,– произнесла Кэт,– мы с Хагридом так перепугались, когда тебя в полумертвом состоянии обнаружили. Думали, что тебя уже не спасти...

У Мэри защемило сердце от той теплоты, что звучала в каждом слове Кэт.

А волшебница, между тем, продолжала:

– Мы и не надеялись, что ты выйдешь из комы так быстро – на четырнадцатый день, ведь муки твои, по описанию Джейн, были поистине чудовищными, если судить по тем крикам, что она услышала от тебя 25 мая. Но, тем не менее, теперь ты быстро пойдешь на поправку, хоть и будешь удивлена теми изменениями, что произошли в тебе. Если говорить о внешности, больше всего волосам досталось – даже поседела.

Последняя фраза была шуткой – Кэт сказала ее так, что Мэри даже и не подумала поверить ей. Но улыбка Кэт скоро исчезла, и следующие свои слова волшебница говорила уже серьезно:

– Скорейшего выздоровления, Мэри – вскоре я еще навещу тебя, скорее всего, с Хагридом. Нам будет очень не хватать тебя.

Улыбнувшись Мэри на прощание, Кэт вышла из комнаты, оставив волшебницу наедине с Джейн. Вид у Джейн был такой, словно она жаждет серьезно поговорить с Мэри, но целительница ничего говорить не стала, лишь влила в ее рот очередную порцию сонного зелья. Мэри едва успела подумать, что вскоре будет спать целыми днями, как уплыла в блаженную неопределенность сна...

Дальнейшие дни для нее стали вроде одного, слишком уж растянувшегося во времени, дня – она почти все время спала, а, проснувшись, подкреплялась легкой едой вроде каши, и опять засыпала. Но состояние ее с каждым пробуждением становилось все лучше и лучше – вот она уже может сгибать и разгибать пальцы, чуть сгибать руки в локтях и ноги в коленях, переворачиваться на бок и живот... Подвижность возвратилась к ней быстрее, чем речь, но когда произошло и это чудо, прошло, как сообщила пришедшая в ее палату в очередной раз Джейн, восемь дней.

– Теперь, раз ты можешь говорить, я, наконец, скажу тебе то, что должна была сказать еще десять дней назад,– добавила Джейн таким тоном, словно ее следующая весть Мэри будет очень плохой. Волшебница же, не вполне отошедшая от приступа, лишь пожала плечами в ответ.

– Пока ты поправлялась, я провела небольшое исследование,– говорила Джейн, глядя на Мэри,– все рассчитала, перепроверила... Учла то, что сообщила мне Кэт Мейнджен – в какие дни проявлялась твоя болезнь. И заметила одну особенность – включая тот, августовский приступ, у тебя было шесть приступов с перерывом в 66 дней. В роковые сочетания цифр я дотоле не верила, но, узнав твое будущее, невольно начинаю проникаться подобными суевериями. Знай, Мэри – ты умрешь во время следующего приступа, от которого не спасет даже зелье – сердце твое не выдержит той боли, что тебе придется испытать, и остановится. Остановится потому, что последние шесть приступов совсем обессилили его. Это произойдет через 99 дней.

Мэри была готова услышать что-то в этом духе, но почему же сердце забилось так тревожно, словно предчувствуя, что его удары сочтены и совсем скоро прекратятся и вовсе? Уж не потому ли, что ей совершенно не хотелось умирать? Погибнуть, обречь Медальон Златогривого Единорога на пугающую неизвестность...

– Может, расскажешь теперь, что с тобой было во время приступа и комы?– спросила Джейн с явно различимым нетерпением в голосе.

– Ничего особенного,– пожала плечами Мэри,– то же, что и всегда – страшные видения, которые порождали, вдобавок к страданиям телесным, душевные муки.

– Насколько страшные? Что может оправдать те крики, что ты тогда издавала?

– Я... Джейн, извини, но я не хочу говорить о пережитом,– произнесла Мэри через силу, пытаясь забыть вспомнившиеся видения, что были во время приступа и комы,– говорить – значит вновь переживать, а это слишком уязвит меня. Ты же не хочешь лечить меня еще и от затяжной депрессии?

Джейн покачала головой.

– Что бы ты там ни увидела, ни почувствовала, это сильно изменило тебя,– произнесла целительница печально,– так, словно ты пережила сто очень несчастливых лет. Безусловно, увидеть свое лицо тебе будет очень нелегко.

– Ну вот, только нашла приличного зельевара, а он больше не нужен,– посетовала Мэри, будто не обратив внимания на последние слова Джейн,– надобности в противоядии уже нет...

Целительница, улыбнувшись, покачала головой:

– Нет, это как раз хорошо – умелый зельевар тебе очень пригодится. Я за последнюю неделю опробовала несколько недавно составленных зелий, что способны будут отсрочить следующий приступ на месяц или больше. Тебе здесь лежать еще неделю, так что я успею немного доработать их.

– Неделю?!– воскликнула Мэри возмущенно,– но я же поправилась уже! И думала, что завтра-послезавтра выйду отсюда...

– Даже не пытайся уговорить меня подлатать тебя как можно быстрее, как в тот раз,– непререкаемым тоном заявила Джейн, нахмурившись,– может, ты думаешь, что уже здорова, но это не так.

Волшебница тяжело вздохнула, отказываясь пререкаться с Джейн и дальше. Целительница же, удовлетворенно хмыкнув, вышла из комнаты, оставляя Мэри одну. Мысли о скорой смерти теперь наполняли ее разум, и, чтобы избавиться от них, она приняла сонного зелья, уже через минуту погрузившись в сон...

Назавтра Мэри, едва проснувшись, увидела Кэт, что сидела рядом с ней, дожидаясь, пока она проснется. Уже минуту спустя волшебница излагала Кэт все то, что могла рассказать о приступе, параллельно сетуя, что, мол, совершенно здорова, а ее отсюда не выпускают.

– Радуйся, Мэри!– рассмеялась Кэт в ответ,– за тобой ведь здесь ухаживают, не так ли? А ты лежишь, и отдыхаешь...

– Нужен мне больно отдых этот,– отозвалась Мэри ворчливо,– я гулять хочу, Кэт! Вновь быть в тенистой прохладе Запретного леса... я не хочу лежать здесь, как мешок с мукой!

Кэт, негромко хмыкнула:

– Сочувствую, подруга – но ведь это ненадолго. Через шесть дней ты вновь вернешься к прежнему образу жизни...

– Быстрее бы!– вздохнула Мэри,– иначе я умру со скуки... Но, Кэт, расскажи, как у вас с Хагридом дела?

– Ничего нового, все как обычно. Хагрид в своих делах застрял так, что даже минуту свободную теперь выкроить не может – все за своими любимцами, огненными крабами, ухаживает. И еще за кем-то, как я подозреваю – за кем, он не говорит.

– Какая-нибудь безумно милое и ядовитое существо, наверное,– ухмыльнулась Мэри,– ничего, вот я выйду, и тогда мы его расколем.

Кэт улыбнулась, одним своим выражением лица говоря, что так оно и будет. Вспомнила о Сильве и Жемчуге... Мэри подхватила, и обе волшебницы погрузились в воспоминания, прервавшись только тогда, когда Кэт вспомнила о времени.

– Мне же еще нужно жеребят-единорогов проведать!– подскочила она,– увидимся, Мэри, я непременно зайду к тебе еще.

Волшебница, глядя вслед ушедшей из комнаты Кэт, ощутила, как веселье ее постепенно угасает – вчерашние слова Джейн сами собой всплыли в сознании, причиняя ее сердцу боль. Но окунуться в нее волшебнице не дал очередной посетитель, коим оказался, к радости Мэри, Тэдди. Не смотря на то, что он изрядно изменился, она тут же узнала его, и, с быстротой ветра соскочив с кровати, сжала в своих объятиях.

– Мэри!– рассмеялся волшебник, осторожно высвобождаясь,– я тоже безумно рад видеть тебя, но не ломаю же от счастья тебе ребра!

Мэри, улыбнувшись, вернулась в кровать, Тэдди расположился в стоящем рядом стуле. Больше часа они рассказывали друг другу обо всем, что им довелось пережить за последние 16 лет. Мэри рассказала о работе, о годе преподавания в Хогвартсе, Тэдди же – о своих странствиях и успехах в карьере целителя. Был разговор о и Брэдли – Мэри сказала, что пересекалась с ним на работе до тех пор, пока тот не пропал. Тэдди же переписывался с Брэдли около трех лет и, как поняла волшебница, тоже не знал, что стало с Брэдли. Предположил, правда, что его убили, а тело после уничтожили. Слова об этом насторожили Мэри – настолько они были близки к истине, но она сочла это беспокойство пустым. Тут Тэдди спросил, как она избежала столкновений с Пожирателями смерти. Волшебница объяснила это своей силой, задав встречный вопрос Тэдди. Тот ответил аналогично, и еще немного поговорив с Мэри насчет ее болезни, собрался уходить, сказав, что очень занят. Как раз в этот момент к Мэри пришла Джейн, что минут десять говорила с Тэдди по поводу какого-то больного, чей диагноз волшебница даже толком не разобрала из-за необычной длины названия. Лишь потом, разойдясь с Тэдди, Джейн поинтересовалась у Мэри о самочувствии и протянула ей два пузырька с зельями.