Текст книги "Сила двух начал (СИ)"

Автор книги: Pelagea Sneake Marine

сообщить о нарушении

Текущая страница: 37 (всего у книги 85 страниц)

– И это, по твоему, «за»?– отозвался с жутким сарказмом Волан-де-Морт,– я бы скорее к графе «против», такой «плюс» отнес. Чтобы дочь была сильнее отца... Мне это не нравится – может дойти до того, что она меня убьет без разговоров.

– Это если она будет твоей копией,– возразила Мэри,– но мне кажется, что Марго, скорее всего, станет такой как я – а значит, вряд ли вообще захочет убивать.

– Тогда все будет еще хуже,– отозвался Волан-де-Морт мрачно,– Марго не погнушается встать на сторону моих врагов, поднять восстание... И реализует попутно все свои таланты – мне во вред.

Против столь сильного аргумента волшебнице было нечего возразить, она ждала, что Волан-де-Морт опять заговорит о том, что Марго должна умереть, но маг удивил ее, сказав совсем иное:

– Я знаю, ты хочешь стать матерью. Хочешь, чтобы твой медальон обрел истинную хозяйку... Я не стану мешать всему этому, не буду пытаться убить этого ребенка. Да-да, ты не ослышалась,– подтвердил он, видя изумленный взгляд Мэри,– этот ребенок родится, и я не буду препятствовать этому.

– Что это ты вдруг стал таким добрым?– подозрительно нахмурилась волшебница, неверяще глядя на Волан-де-Морта,– неужели...

– Нет, то, что произошло между нами сегодня, тут не причем,– покачал головой маг, опровергая предложение Мэри, что та даже не успела завершить.– Просто теперь я уверен в том, что Марго родится именно назло мне, и чем больше я буду пытаться прикончить ее, тем выше станут ее шансы на выживание и рождение.

– А, так ты думаешь, что после этих твоих слов я расслаблюсь, предоставив тебе возможность застать меня врасплох? Чтобы лишиться ребенка вновь и заодно умереть?

– Умереть?– повторил Волан-де-Морт в изумлении,– что-то не слышал, чтобы женщины умирали после выкидыша. Скорее уж, после родов.

– Дело не в выкидыше как таковом,– покачала головой Мэри,– просто... придет последний приступ, чтобы забрать мою

жизнь с точностью до процента.

Маг неверяще хмыкнул:

– Что же он тогда тебя не прикончил до этого? У твоей болезни, по-моему, было достаточно много времени, чтобы оборвать твою жизнь ранее.

– Это не так,– возразила Мэри,– я почти уверена, что появление Марго заставило медальон работать в полную силу – а значит он, защищая свою, пусть даже не родившуюся хозяйку, защищает и меня – одновременно не позволяя болезни проявиться. Но все изменится, когда Марго родится – медальон перейдет к ней, и приступ может придти уже на второй день после родов, закончив мою жизнь.

– Вот видишь, и у тебя теперь есть причина для того, чтобы убить в чреве собственного ребенка,– произнес Волан-де-Морт так, словно они сейчас говорили не о своем ребенке, а о некоей бесполезной вещи,– быть может, подумаешь над этим?

– Да иди ты к химерам, Морган!– воскликнула волшебница, негодуя,– и думать над подобной глупостью я не буду – лучше уж к голосу своего разума прислушаюсь, чем к тебе!

Маг в ответ лишь плечами пожал – и поднялся с кровати, одеваясь.

– Уже уходишь?– потянулась волшебница всем телом, изящно изогнувшись, словно приглашала Волан-де-Морта продолжить. Тот, глянув на нее вспыхнувшим голодным багровым огнем взглядом, тут же отвел взгляд – видимо, ему было нужно позарез уйти.

– Что, даже на прощание не поцелуешь?– надула губки Мэри, глядя на него с укором. Тот не устоял, и, в миг, оказавшись вновь рядом с Мэри, прижал ее к себе, страстно целуя в губы. А едва оторвался от ее губ, так сразу же покинул ее комнату – волшебница, поразившись такой стремительности, хотела встать с кровати, но поняла, что не спала этой ночью ни минуты и, едва укрывшись одеялом, провалилась в безмятежный сон...

На следующий день – 26 декабря, Мэри навестила Кэт, чтобы рассказать ей, что у нее тоже будет дочь. Кэт восприняла это известие с большой радостью – ведь она могла понять Мэри. Далее разговор перешел на различные мелочи, важные во время беременности, волшебницы описывали друг другу свои тревоги и радости, перемежая длинные фразы о собственном здоровье и здоровье ребенка шутками и веселым смехом в виде их следствия. А когда Мэри собралась уходить, пришел Джек – муж Кэт, и вместе с женой быстро уговорил волшебницу остаться у них на ночь. В результате оставшийся вечер они провели в свое удовольствие – лакомились фирменными блюдами Джека и вдоволь веселились, рассказывая различные забавные истории. Вспомнили о времени только заполночь, и единодушно решили лечь спать. Кэт и Джек поднялись к себе в спальню, Мэри же устроилась на диване в гостиной, где ей постелила подруга. Утомившись за день, она уснула, мгновенно погрузившись в сон, который плавно перенес ее в следующий день, словно по течению спокойной и полноводной реки…

– Мне как-то неловко оттого, что я постоянно прихожу к вам, навязываю свою компанию, а вы с Джеком, наверное, вовсе этого не хотите,– говорила Мэри во время завтрака с Кэт, едва притронувшись к угощениям и чаю,– как бы я хотела пригласить вас к себе... Но это, к сожалению, невозможно – Волан-де-Морт не относится к ряду гостеприимных людей и единственное приветствие, что можно услышать от него в таком случае – Смертельное проклятье.

– Разве я говорила тебе что-то о том, что ты мешаешь нам с Джеком?– спросила Кэт с укоризной,– и уж тем более ты никогда не услышишь от меня слов недовольства тем, что я вряд ли смогу стать когда-либо твоим гостем. Я принимаю твое окружение и твой образ жизни как должное, и не хочу слышать в дальнейшем подобные слова от тебя.

Кэт просверлила Мэри чрезвычайно серьезным взглядом, будто говоря, что иначе заколдует ее так, что она вообще говорить не сможет – и именно это заставило волшебницу промолчать.

Вскоре после этого Мэри отправилась в особняк, пообещав Кэт, что в ближайшие дни зайдет к ней еще. И очень удивилась, увидев в своей комнате Волан-де-Морта, что поджидал ее в кресле у огня.

– Если бы ты явилась минут на пять позже – получила бы наказание,– сказал маг с холодом в голосе,– ждать кого-то, тем более – полчаса, я не люблю и не желаю.

– Не знала, что понадоблюсь тебе так скоро, Морган,– скривила губы в насмешливой ухмылке Мэри,– ты ведь сам говорил, что этой ночью, да и днем тоже будешь сильно занят – вот я и решила свою подругу навестить.

– Планы изменились,– коротко бросил Волан-де-Морт в ответ,– вчера вечером были пойманы Джон и Розье – они выполняли мое поручение и умудрились попасть к мракоборцам. Так что теперь я больше не могу рисковать своими людьми, и должен обеспечить тем из них, кто выполняет важные задания, хорошую защиту.

– Защиту, значит,– протянула Мэри задумчиво, начиная догадываться, к чему клонит Морган,– которую им дарую я? Хочешь мой медальон и его силу снова в своих целях использовать?

– Ты же не хочешь, чтобы твои труды пропали даром – ведь не для того ты обучала Люциуса, Снегга, и других, чтобы их жизнь закончилась в Азкабане, где им вряд ли пригодятся полученные умения, как Джону,– произнес Волан-де-Морт многозначительно.– Поэтому-то и в твоих тоже интересах помочь своим соратникам, защищая их на случай непредвиденной опасности. Или ты думаешь иначе?

Волшебница покачала в отрицании головой – ей было слишком понятно, что если вчерашний случай поимки Пожирателей повторится, а если она никак не сможет и главное – не захочет этому помешать, то, тем самым, возьмет на себя большую вину.

– Хорошо, я согласна защищать Пожирателей,– сказала Мэри твердо, глянув на Моргана в упор, лицо которого озарилось торжествующей ухмылкой,– но только на три месяца, не больше.

– Идет,– не стал спорить Волан-де-Морт,– начнешь прямо сейчас – навестишь с Люциусом и Долоховым одного волшебника.

Мэри кивнула, спросив уточняюще:

– Значит, я лишь прикрывать их должна?

– Не только. Поможешь им по мере надобности в переговорах с Майклом Трумэном – он должен стать моим сторонником. Твои соратники будут ждать тебя у входных дверей особняка.

Кивнув вновь – в знак того, что все поняла, Мэри покинула свою комнату вслед за Морганом, и спустя минуту оказалась на улице, ощущая с каждым вдохом свежий морозный воздух. Люциуса и Долохова еще не было, и волшебница минут пять просто стояла на крыльце, у парадной двери, глядя на заснеженную поляну и темнеющие невдалеке деревья.

– Идем, Мэри, – отвлек ее от созерцания местных красот Люциус, что явился вместе с Долоховым из особняка. Оба Пожирателя протянули Мэри руки. Она, взяв их за руки, повернулась вместе с Пожирателями на каблуке, перемещаясь на окраину небольшой деревеньки. Мэри, никогда ранее не бывавшая здесь, наспех оглядевшись, устремилась за Люциусом и Долоховым – те целенаправленно шли вперед, по протоптанной в глубоком снеге тропинке. И вскоре стояли у входной двери крайнего из домов, что мало отличался от соседних.

Быстрый взмах палочки Долохова – и входная дверь послушно отворилась, предоставляя ему и Люциусу с Мэри войти в дом. Затемненная прихожая, за ней – пустая гостиная, обстановка которой свидетельствовала о достатке хозяина дома. Люциус и Долохов, особо не церемонясь и явно чувствуя себя как дома, развели огонь в мраморном камине и с удобством устроились в креслах. Волшебница же, остановив взгляд на книжных шкафах, тут же подошла к ним, принявшись просматривать корешки фолиантов – обычных и тисненых золотом (соблазн найти какую-нибудь ценную книгу был для Мэри всегда велик, и она не смогла побороть этот соблазн и сейчас).

– Неужели ты все еще ищешь для себя какую-то редкую книгу, как делала это когда-то?– недоуменно протянул Люциус, наблюдая за ней с легким удивлением,– или же та цель у тебя перешла в манию, от которой ты так и не смогла избавиться?

– Вовсе нет,– ответила Мэри ровным голосом,– просто пытаюсь не терять времени зря, пока мы ждем хозяина дома.

На это возразить было, как будто, нечего и она продолжила свое занятие, чтобы, окончив просмотр домашней библиотеки Майкла Трумэна, опуститься в одно из свободных кресел у камина. И тут же, буквально через несколько мгновений, в гостиной появился хозяин дома – чуть полноватый мужчина преклонных лет, в красиво расшитой праздничной темно-синей мантии. Особого удивления присутствие Пожирателей смерти в его доме у волшебника не вызвало – наоборот: чуть улыбнувшись, он достаточно вежливо обратился к Мэри:

– Чем я обязан вашему приходу?

– Не уверена, что вам и в самом деле нужен ответ на этот вопрос, мистер Трумэн – ведь вы уже догадались, каков он будет,– ответила волшебница с легкой улыбкой.

– Но я могу и ошибаться,– возразил ей хозяин дома,– поэтому... хочу, чтобы вы сами разубедили меня в этом, укрепили меня в правильности моих мыслей. А в начале... мне бы хотелось узнать ваши имена.

Пожиратели по очереди представились, и Мистер Трумэн глянул вопросительно на Мэри, ожидая ответа на свой первый вопрос. Но ответил ему Люциус:

– Мы пришли к вам предложить сотрудничество – что приведет к нашему всеобщему благополучию.

– Сотрудничество, значит...,– задумчиво протянул хозяин дома,– что же оно в себя будет включать? С обеих сторон?

– От вас не потребуется ничего невыполнимого – всего лишь некоторая своевременно предоставленная нам информация,– заверил его Долохов,– сведения о ваших сотрудниках и тому подобное... С нашей стороны – ваша полная неприкосновенность.

– В случае же вашего отказа, мистер Трумэн, спокойная жизнь для вас закончится,– добавила Мэри с нотами угрозы в голосе,– и вам придется либо подчиниться нашей воле, либо умереть или сойти с ума от пыток, в которых мы, уж поверьте, мастера.

Майкл, к удивлению волшебницы, улыбнулся, услышав ее последнюю фразу.

– Вы лично будете пытать меня, миссис Моран?– обратился он к ней лукаво,– если это так, то пытка покажется мне блаженством.

Мэри чуть улыбнулась, спросив тут же:

– А теперь серьезно, мистер Трумэн. Вы согласны принять наше предложение?

Хозяин дома чуть помедлил с ответом – словно растягивая время, с улыбкой хозяина положения переводя взгляд на уставившихся на него Пожирателей. Театральная пауза длилась пару томительных минут, затем мистер Трумэн пожал плечами и развел руками, как бы говоря: «А почему бы и нет?», отчего на лицах его гостей появились довольные ухмылки.

– Мы знали, что можем рассчитывать на вас,– произнес Люциус, переглянувшись с Мэри и Долоховым,– уверен, вы не пожалеете о своем выборе.

Мистер Трумэн вежливо улыбнулся, но во взгляде его промелькнуло что-то такое, что заставило волшебницу насторожиться: как будто хозяин дома, все время прикрывающий лицо маской, на мгновение снял ее, и открылось совершенно другое лицо, не имеющее ничего общего с первым. На краткий миг Мэри захотелось выкрикнуть какое-то предупреждение, что оградило бы ее соратников от беды, но этот миг прошел, оставив после себя лишь легкое беспокойство.

Пока она разбиралась со своими чувствами и мыслями, Пожиратели успели вытянуть из мистера Трумэна кое-какую важную им информацию, и теперь поднимались на ноги, собираясь уходить. Мэри тоже покинула свое кресло, направившись к выходу из дома – по пути лучезарно улыбнувшись мистеру Трумэну.

– Хорошая работа, Мэри,– сказал Люциус с одобрением, когда они втроем уже шли по коридорам особняка Волан-де-Морта,– наверное, он согласился с нами сотрудничать только из-за твоих слов о пытках.

– Значит, в некоторых случаях обаяние бьет на поражение лучше, чем Темная магия. Особенно в смысле подчинения – оно здесь основано на чисто добровольном решении волшебника.

– Смотри, как бы тебе не пострадать от этого,– предупредил ее Люциус,– а то ведь можешь стать жертвой одного из своих поклонников.

Мэри лишь фыркнула в ответ, направляясь к своей комнате уже в одиночестве (Люциус и Долохов только что скрылись за дверьми Зала Собраний). Она не особо хотела видеть сейчас Волан-де-Морта и даже обрадовалась тому, что ее комната была пуста – предоставлялся неплохой шанс отдохнуть, и волшебница тут же им воспользовалась, погрузившись в сон...

Следующие десять дней Мэри привыкала к своей новой работе – оказание помощи Пожирателям смерти и обеспечение их защиты. Вначале тревожащие ее мысли о том, что, возможно, ход беременности из-за ее каждодневных мотаний по различным жилищам волшебников, чуть изменится, быстро испарились – никаких необычных и неприятных симптомов Мэри не чувствовала – может, потому, что до сих пор пила то зелье, что приготовил ей Северус от тошноты. Но быстро наступающую усталость зелье это не могло предотвратить и волшебнице с каждым днем становилось все труднее вести себя как всегда при посещении домов волшебников в компании Пожирателей смерти.

Седьмого января Мэри сопровождала Беллатрису и Эйвери, что получили задание разобраться с одной волшебницей. В обязанности ее на сей раз входило лишь создание Черной метки – в то время как ее соратники пытали свою жертву, желая выяснить у нее нечто важное Волан-де-Морту. Мэри же, как это бывало и раньше, не была посвящена в курс дела, поэтому, как только пытки начались, она вышла на крыльцо дома, предварительно сделав саму себя невидимой. Но сделала она это в большей степени потому, что после сентябрьских событий она не могла больше смотреть на пытки – сознанием она словно бы возвращалась к тому дню, когда погибли Тэдди и Кристиан, вновь видела их укоризненные лица... И тогда ее душу переполняла невыносимым грузом вина – и Мэри хотелось в такие минуты лишь смерти, как избавления от душевных мук.

То же было и сейчас – и лишь тот жар, что овладел ее телом вмиг, оторвал волшебницу от тяжелых и мрачных мыслей, буквально напомнив о ребенке. То, что на улице было страшно холодно, Мэри не заметила только из-за того, что медальон согревал ее тело, делая это большей частью из-за ребенка, что она вынашивала – из-за Марго, что должна была стать истинной хозяйкой Медальона Златогривого Единорога. Волшебница знала, что теперь, с каждым днем, сила медальона будет все увеличиваться – и достигнет своего максимума, когда Марго родится. В тот день, когда ее дочь станет полноправной Хозяйкой Медальона Златогривого Единорога...

Появление Беллатрисы, что торжествующе ухмылялась, и Эйвери заставило Мэри вернуться в действительность полностью – сотворить Черную метку, чтобы затем переместиться в особняк – непосредственно в свою комнату. Туда, где уже ждал ее в кресле у огня Волан-де-Морт. Желая разрядки, Мэри тут же повлекла его к кровати – чтобы хотя бы часов на пять, а то и больше, забыть обо всем, кроме своей любви к Моргану и ее выражении в физическом и духовном плане...

... Успокоилась она лишь наутро – когда полностью вымоталась и была способна лишь лежать, крепко прижавшись к Волан-де-Морту. Тот, утомленный ее порывистой страстностью и чрезмерной требовательностью в эту ночь, уже засыпал, когда Мэри произнесла тихо:

– Морган, я... хотела бы попросить тебя кое о чем... Можешь выслушать меня?

Волан-де-Морт, чуть приподнявшись на локте, устремил на Мэри взгляд своих багровых глаз – выжидающий и поощряющий ее продолжить начатую фразу. Что волшебница и сделала, неотрывно глядя в глаза мага:

– Я хочу знать, что Марго будет в хороших руках после моей смерти – ты можешь пообещать мне, что не оставишь свою дочь на произвол судьбы когда меня не станет?

– Каким же это, интересно, образом?– поинтересовался Волан-де-Морт с изрядной долей иронии в голосе,– что, я должен постоянно носиться с ней? Прикрываясь ею от Непростительных проклятий и прочих чар?

– Вот именно. Видишь, теперь и ты нашел выгоду для себя в рождении Марго,– подхватила Мэри, в приступе веселья блеснув глазами. Затем, мгновенно посерьезнев, добавила,– вообще-то, я говорила не о такой, непосредственной и постоянной заботе. Мне нужно знать лишь то, что ты Марго не убьешь и подыщешь ей заботливых родителей, что смогут воспитать малышку так, как подобает. Пожалуйста, Морган, пообещай мне – как в благодарность за то, что я для тебя сделала и делаю сейчас.

Сейчас Мэри почти умоляла Волан-де-Морта исполнить ее просьбу – и ее старания не прошли даром: лицо мага, всегда ожесточенное, чуть смягчилось, он сказал негромко:

– Обещаю – я не убью Марго, и на произвол судьбы не оставлю. Но сделаю это не только для того, чтобы отблагодарить тебя за хорошую работу. Еще и потому, что Марго – часть меня…

Волан-де-Морт хотел сказать что-то еще, но Мэри уже неистово целовала его в губы – от безумной радости и осознания, что Марго и после ее смерти будет жить, и жить хорошо.

– Спасибо, Морган,– прошептала она, едва смогла говорить,– спасибо...

И, выразив всю свою благодарность Волан-де-Морту, волшебница смогла со спокойной душой уснуть – крепко обняв отца своей дочери, что сейчас был дорог ей, как никогда...

Постепенно, день за днем, январь перетек в февраль – необычно вьюжный по меркам Лондона. И город, и его окрестности засыпало снегом так, что небольшие домики почти полностью скрылись под пушистыми сверкающими на солнце сугробами. Около трех недель было невероятно холодно и все дома в деревнях отапливались с особым усердием их владельцами – и особняк Волан-де-Морта в том числе.

Мэри в это время совершенно перестала выходить на улицу, даже на небольшую традиционную прогулку – лишь добираясь до очередного дома одного из нужных на данный момент Волан-де-Морту волшебников, она находилась на свежем воздухе. Теперь работы для нее стало больше и она в день, бывало, по несколько раз навещала тех волшебников, что неизменно становились подчиненными Волан-де-Морта – и частенько действовала в одиночку, достигая успеха из раза в раз. Бывало, что даже часть ночи была у нее занята очередной вылазкой, и тогда волшебница отсыпалась лишь днем, отказываясь все чаще и чаще от подобных вылазок. Но и ночью для нее не было покоя – все те сны, что приходили к Мэри по ночам, были неизменно с Тэдди и Кристианом – и одни лишь их лица, печальные и скорбные, порою, причиняли ей боль. Но постепенно в лицах этих появилось что-то другое – и теперь ушедшие по ее вине волшебники словно манили Мэри за собой, в иные миры.

Поэтому-то волшебница и начала всерьез задумываться о том, на что оставляет свою дочь – ждет ли ее благополучное и счастливое будущее или же Марго будет страдать так же, как и она, Мэри? Исполнит ли Волан-де-Морт данное обещание, или же с обычным хладнокровием убьет свою дочь так же, как убил до этого многих волшебников? Ответов на эти вопросы Мэри не могла ни получить, ни найти – а ведь теперь ей нужна была твердая уверенность – в том, что Марго вырастет не подобием Волан-де-Морта, а именно ее дочерью, и будет похожа на нее. А, чтобы подобное могло осуществиться, воспитанием Марго должна была заняться та пара, что смогла бы воспитать ее как свою дочь – и здесь Мейнджены подходили больше всего.

Но, даже понимая это, Мэри никак не могла поговорить с Кэт о волнующей ее проблеме – потому, прежде всего, что опасалась за жизнь подруги, ее мужа и их дочери. Ведь Волан-де-Морт, узнав, где его дочь, не погнушается уничтожить не только счастье Мейндженов, но и полностью вырезать их семью из волшебного сообщества – а такого Мэри не пожелала бы Кэт и Джеку никогда. Потому-то у нее не хватало духа начать разговор об этом, когда она была у Мейндженов – в глубине души волшебница чувствовала, что требование ее сродни безумному и что на подобное никто не в силах согласится. Кэт, разумеется, видела состояние Мэри и догадывалась, что волшебницу тяготит что-то, но никаких вопросов сама не задавала. Просто смотрела на Мэри своим обычным внимательно-изучающим взглядом, словно пыталась без слов понять, что творится у нее на душе.

В один из дней середины февраля Кэт и Мэри говорили о том, сколько в первые, и последующие месяцы после рождения девочек у них обеих будет и хлопот, и радостей. Мэри, представив неожиданно четко, как она сама бы нянчила свою дочурку, если бы не болезнь со всеми вытекающими из нее последствиями, неожиданно и для себя, и для Кэт расплакалась. Слезы из глаз лились из-за чувства несправедливости – почему именно теперь, когда у нее появился шанс родить ребенка, после родов она должна будет покинуть Марго навсегда? Горечь от осознания этого факта не проходила очень долго – до тех пор, пока Мэри не почувствовала, что слез больше нет. Только тогда она заметила, что Кэт обнимает ее, утешая без слов. Заметив, что волшебница больше не плачет, Кэт разомкнула объятия, взглянув в ее глаза.

– Прости, что не смогла сдержаться,– всхлипнула Мэри, стирая слезы ладонью,– просто... та радость, что ждет каждую женщину с рождением ребенка, недолго будет со мной, так же недолго, как я смогу побыть со своей малышкой. И все из-за моей болезни, что теперь уж точно погубит меня...

– До этого ты говорила мне, что не можешь иметь детей, теперь же – завела разговор о своей смерти. Неужели чьи-то слова могут отнять у тебя надежду на лучшее?

Мэри покачала головой, отстаивая свое:

– Тут другое. После чуда в виде известия о вторичной беременности я уже почти не обращаю внимания на роковые заявления от кого бы то ни было. Но сейчас... Понимаешь, Кэт, я нашла подтверждение этих слов в себе – мое сердце будет стучать совсем недолго, и сейчас оно все еще работает только потому, что Медальон Златогривого Единорога защищает Марго, а значит, и меня тоже – и делает это так, как не защищал ранее. Если бы не это, приступ, ставший последним, прикончил бы меня еще в сентябре – октябре. Так что это все – не просто слова. Я знаю, что будет все именно так – и не иначе. Я умру, оставив Марго на произвол судьбы, и воспитать ее сможет только...

– Волан-де-Морт?– продолжила Кэт с легким сомнением в голосе, чуть сузив глаза.

– Да, уж он-то сможет,– тяжело вздохнула Мэри в ответ,– признаться, я рада, что дети ему никогда не были нужны – если бы он захотел бы вдруг заняться воспитанием своего ребенка, то ребенок этот вырос бы в таком случае полным подобием своего отца, если не хуже. И это обычный малыш, без всяких... экстраординарных способностей.

Мэри многозначительно посмотрела на Кэт, что поняла ее, как всегда, без слов – поняла, что волшебница сейчас говорила о медальоне.

– Марго же – совершенно другой случай,– продолжила Мэри, помолчав с минуту,– Ты можешь понять меня, Кэт, ведь тебе известна легенда. Создательница Медальона Златогривого Единорога была волшебницей с довольно-таки уникальными способностями, и ее судьба была тяжела. Судьба, что повториться у ее преемницы – единственной полноправной Хозяйки Медальона Златогривого Единорога. Настоящая мать ее покинет почти сразу после рождения, но отец... хоть Волан-де-Морт и обещал мне, что сможет обеспечить Марго хорошее воспитание, я сомневаюсь в том, что приемные родители Марго будут человечней, чем ее настоящий отец. Поэтому-то будет гораздо лучше, и для Марго в том числе, если воспитывать ее будет тот, кто по-настоящему способен сделать это так, как подобает.

– Я, стало быть?– продолжила Кэт за Мэри невозмутимо – так, словно бы знала уже давным-давно замысел волшебницы.– Ты просишь меня заняться тем, что не сможешь сделать сама, видя в этом единственно правильный выход из того положения, в которое попала?

– Не прошу – спрашиваю. Возьмешь ли ты на себя это бремя, не устрашишься ли трудностей, что могут возникнуть в случае твоего согласия...

Кэт не дала Мэри договорить – взяв волшебницу за руку, немигающим взглядом своих темно-серых глаз глянув в глубину ее глаз, она произнесла тихим, но твердым голосом:

– Клянусь, что Марго будет дочерью мне – и я воспитаю ее так, как буду воспитывать собственное дитя, огражу от всех бед и горестей, что будут встречаться ей на жизненном пути. Я сделаю это, помня ту цену, что ты, Мэри, заплатила за возможность стать матерью – во имя твоих страданий и нашей дружбы, что не уйдет с твоей смертью.

– Спасибо, Кэт,– произнесла Мэри в ответ одновременно с дрожью и теплотой в голосе,– я и не надеялась на то, что ты согласишься...

Она, всхлипнув, замолчала, опустив взгляд – одновременно и облегчение, и радость, переполнив ее душу, лишили волшебницу возможности говорить. Но слова уже были не нужны – Кэт и так поняла все то, что Мэри хотела сказать, поняла по ее сияющим от благодарности глазам...

Больше волшебницы эту тему в дальнейшем не затрагивали, и Мэри, приходя к Кэт в гости, общалась с ней так же, как и раньше – словно впереди у нее, как и у Кэт, долгая и наполненная счастьем жизнь. Возможно, причиной этому стала та надежда, что появилась в сердце Мэри после этого разговора с Кэт – надежда на то, что болезнь, несмотря на прогнозы Джейн, не проявится.

Так или иначе, жизнь продолжалась, Мэри по-прежнему выполняла ту работу, что поручил ей Волан-де-Морт, каждый день, почти не замечая течения времени. Так, необычайно быстро, подошел к концу февраль, и у волшебницы выдался свободный от выполнения заданий день. И как раз в этот день Пожирателям смерти посчастливилось поймать двух волшебников из Ордена Феникса, что боролся против Волан-де-Морта и его слуг. В это время Волан-де-Морта в особняке не оказалось, и пленников поместили в одну из темниц. Мэри, что успела мельком увидеть лица плененных, что показались ей смутно знакомыми, тут же выяснила имена пленников, и, услышав «Лили Эванс» и «Джеймс Поттер», поняла, что видела своих недавних учеников, гриффиндорцев – что теперь были обречены на смерть. Мысль об этом ужаснула Мэри – и волшебница, рьяно желая помочь своим недавним ученикам, спешно принялась обдумывать план их спасения. Но части, что должны были составить его, не вязались в единое целое – и в итоге саму Мэри ждало суровое наказание.

Волшебница едва успела подумать о том, что станет ее наказанием в таком случае – уже в следующую секунду удача неожиданно улыбнулась ей. Пожиратель смерти, что охранял плененных волшебников, был срочно вызван Волан-де-Мортом, и Мэри, единственная из оставшихся в особняке Пожирателей смерти, взялась за охрану волшебников. Точнее, сделала вид, что охраняет их, и, подождав пять минут, вошла в темницу. Неподвижно сидящие у дальней стены секундой ранее, пленники вмиг вскочили на ноги. Высокий юноша с сильно встрепанными волосами черного цвета, чьи вмиг сузившиеся коричневые глаза блестели гневом за стеклами круглых очков, закрыл собой девушку с длинными рыжими волосами, чьи пронзительные зеленые глаза смотрели с явным страхом. Мэри шагнула к ним, и в ту же секунду на лицах пленников появилось выражение презрения и отвращения – оттого, наверное, волшебница еле узнала в них своих недавних учеников.

– Я...,– начала Мэри, делая шаг вперед.

– Пришли пытать нас?– спросил юноша с вызовом.

Мэри удивилась – неужели ее не узнали?

– Да нет же. Напротив – я хочу выпустить вас отсюда.

Пленники посмотрели на нее, как на безумную.

– Смеетесь? Вы же – Пожирательница смерти!

– И та, что учила вас защите от Темных сил.

Мэри ожидала, что пленники после этого заявления поверят ей, но нет:

– И как только Дамблдор допустил вас к преподаванию в Хогвартсе?– воскликнула Лили Эванс с нескрываемым отвращением в голосе,– из-за вас и вам подобным погибают невинные люди!

Она хотела сказать что-то еще, но Мэри не дала ей продолжить, протянув Лили и Джеймсу их волшебные палочки. Волшебники взяли их после минуты колебаний и уже без промедления вышли вслед за Мэри из темницы. Но благодарность свою выразили не улыбками и словами признательности, а колючими лучами Смертельных проклятий. Мэри предусмотрела это – и, сотворив Защиту Медальона Единорога, обернулась к волшебникам, успев увидеть, как их проклятия растворяются в ее защите. Та не выдержала, разрушившись тут же, но ее присутствия больше не требовалось – Лили и Джеймс так удивились неуязвимости Мэри, что тут же растеряли весь боевой пыл, просто глядя на нее с неверием и ошеломлением во взглядах.

– Ничего другого я от вас, в принципе, не ожидала,– произнесла Мэри, воспользовавшись заминкой,– но это все бесполезно против меня, поверьте. Конечно, повторная попытка увенчается успехом, но так вы сделаете себе лишь хуже – без моей помощи вам отсюда не выбраться. Вход в особняк зачарован на Пожирателей смерти, а другого хода отсюда, по крайней мере, для вас, нет.

– А для вас?– спросила Лили ровным голосом, в котором не было ни гнева, ни презрения,– как вы можете спасти нас отсюда?

– С помощью трансгрессии.

– Мы и сами владеем этим навыком достаточно хорошо,– сказал Джеймс, решительно поднимая палочку.

– Но не настолько, чтобы преодолеть антитрансгрессионную защиту, что установлена в каждой комнате особняка, в том числе, и здесь, в темницах,– возразила Мэри,– я же смогу сделать это, поэтому...

Она не договорила – Джеймс, видимо, решив проверить на себе ее слова, крутнулся на месте, но, разумеется, переместиться не смог, тут же сжав виски руками.