Текст книги "Сила двух начал (СИ)"

Автор книги: Pelagea Sneake Marine

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 85 страниц)

– Остальные – позже, нужно, чтобы прошло некоторое время с момента принятия первого зелья. А пока мы ждем... поведай мне, Мэри, твой сегодняшний гость – твой муж?

– Нет, он мой друг,– покачала головой Мэри в отрицании.

Джейн была явно удивлена таким ответом.

– Почему же тогда он, а не твой муж навещает тебя здесь?

– Я рассталась с ним после выкидыша,– произнесла волшебница тихо.

Джейн не стала больше ни о чем спрашивать, видимо, догадалась, что тема эта Мэри неприятна. Установившееся молчание не было ничем нарушено – Мэри предавалась своим невеселым думам, а Джейн, между тем, думала о том, кто же на самом деле ее пациентка, так удачно спасшаяся от смерти.

– Что ж, настало время приема оставшихся зелий,– объявила Джейн через полчаса, поднимаясь на ноги вновь,– да, чуть не забыла предупредить – последние два зелья особенно противные, поэтому постарайся сильно не кричать, хорошо? А то подумают, что я тебя здесь пытаю.

Мэри в ответ на это лишь презрительно фыркнула – она уже привыкла к боли. Впрочем, это не помешало ей оценить по достоинству каждое из семи зелий, что одно за другим протягивала целительница. «Это не лекарства, а орудия пыток,– думала волшебница, чувствуя себя в роли подопытного кролика,– и изобрели их не целители, а садисты».

Она действительно не удержалась от крика, когда глотнула шестого по счету зелья, но оно не шло ни в какое сравнение с последним: всего одна его бесцветная капля породила такие судороги, что Мэри показалось, будто вновь пришел приступ – с последней стадии. Но зато когда мучения ее прекратились, волшебница с радостью обнаружила, что все ее тело наполняет упоительная свежесть и сила, пришедшие на смену обжигающей боли при любом движении.

– Последнее зелье – самое главное,– произнесла Джейн, внимательно всматриваясь в лицо Мэри,– ты уже чувствуешь себя почти здоровой, не так ли?

Волшебница кивнула, радостно улыбнувшись – и улыбка эта отразилась на губах Джейн.

– Сейчас тебя потянет спать,– предупредила она Мэри,– так что постарайся хорошенько выспаться – сон закрепит эффект, принесенный зельями.

Волшебница едва успела увидеть, как Джейн убрала со столика пустые колбочки – ее разумом тут же завладел сон, даря ей покой...

Всю следующую неделю Мэри провела в больнице, все быстрее и быстрее поправляясь. Каждый день, утром и вечером, она принимала специальные, составленные Джейн, зелья и то и дело осведомлялась у целительницы о том, что происходит за стенами больницы. Новостей особо не было, никаких слухов о Кристиане – тоже. Мэри оставалось лишь надеяться, что его неприятности рано или поздно закончатся, и он вновь будет в Лондоне.

Уже накануне выписки из больницы Мэри, думая о Кристиане и погибшем Брэдли, вспомнила еще одного своего старого друга – Тэдди, что еще в школе хотел быть целителем. Может, он работает здесь, в больнице? Мэри спросила об этом у Джейн, пояснив причину любопытства.

– Значит, Тэдди Браун – твой друг?– улыбнулась Джейн, явно удивленная словами волшебницы,– да, он действительно работает здесь, специализируется на лечении от укусов животных. Но сейчас он где-то в Ирландии, по служебным делам.

– Сообщишь, когда он появится, хорошо?

Джейн кивнула.

– Конечно. Так, Мэри... Завтра ты будешь дома, но будь моя воля, я бы продержала тебя здесь еще месяц. Тебя такой вариант не устроил, поэтому... Я прошу тебя только об одном – регулярно принимай положенные тебе зелья, хорошо?

– Разумеется, Джейн. В моих же интересах больше не попадать сюда.

– Кто-нибудь придет за тобой?

Мэри покачала головой. За всю неделю никто ни разу не навестил ее – неудивительно, если учесть, сколько сейчас работы у Пожирателей смерти.

– Что ж, ладно. Тогда доберешься до дома сама. Завтра меня не будет, так что...

Джейн замялась, но все то, что не могла она произнести, отразилось в ее взгляде.

– Спасибо, Джейн,– отозвалась Мэри тихо,– спасибо за все.

– Пожалуйста, Мэри, обращайся. Если что-то пойдет не так, ты знаешь, где меня найти.

И, улыбнувшись волшебнице напоследок, Джейн покинула комнату, торопясь вернуться к остальным пациентам. А Мэри с тяжелым вздохом опустилась вновь на подушки, предаваясь сну...

…– Я снова дома!– воскликнула Мэри, едва переступила порог своей комнаты в особняке Волан-де-Морта. Опустилась в любимое кресло у камина и оглядела комнату взглядом человека, долго путешествующего по чужим краям. Каждый предмет мебели, находящийся здесь, был дорог ее сердцу – даже большое зеркало, забирающее души неопытных волшебников.

Посидев так немного, Мэри встала и, подойдя к окну, открыла его. Тут же повеяло свежим воздухом – вечерело. Кинув быстрый взгляд на столик у кровати, волшебница решила там прибраться – столько там было навалено вещей. Половина оказалась никчемным мусором, и Мэри тут же уничтожила его. Аккуратно сложила пергаменты, исписанные ее почерком, решив заняться их сортировкой позже. Сейчас ее интересовало нечто другое – письма от Джейн и Кристиана. Но их не было среди пустых колбочек из-под зелий, перьев и бутылочек с чернилами. Кому они могли понадобиться? Если только...

Мгновенно сорвавшись с места, Мэри быстрым шагом направилась в Зал Собраний. Разумеется, для сидящих там за столом Пожирателей смерти ее появление было неожиданностью – тридцать пар глаз тут же впились в нее, как бы говоря о ее чрезмерной дерзости. Но волшебница не собиралась извиняться – найдя среди собравшихся магов Люциуса Малфоя, она почти приказала ему:

– Люциус, ты мне нужен. Выйди на минуту.

– Каким бы срочным ни было твое дело к нему, придется тебе подождать, Мэри,– произнес холодный голос Волан-де-Морта – его светящийся угрозой взгляд сейчас пронзал глаза волшебницы,– Люциус сейчас должен быть здесь.

– Это не займет много времени,– упрямо произнесла Мэри,– мне нужно лишь получить те два письма, что пришли ко мне месяц назад.

– Повторю еще раз – ты подождешь,– прошипел Волан-де-Морт, уже с яростью в голосе,– я не собираюсь прерывать собрание из-за твоих глупых капризов. А теперь, если больше не хочешь испытывать мое терпение, выйди вон.

Она вспыхнула от подобного обращения – так Волан-де-Морт раньше с ней не разговаривал. Хотела было сказать что-нибудь резкое, но, увидев бешеное пламя гнева в глазах Волан-де-Морта, поняла, что перегнула палку – и тут же вышла, хлопнув дверью.

Пылая от гнева и возмущения, Мэри направилась к выходу из особняка – ей нужно было успокоить разбушевавшиеся нервы. Злость от похищения ее личных писем прошла, но гнев на Волан-де-Морта, настовшего на том, что ей придется подождать, не утихал. Можно было подумать, что она была весь месяц в особняке, как обычно – а по манере Волан-де-Морта она почувствовала себя провинившейся. Но зная, что злиться тут совершенно бесполезно – ведь даже ей было неведомо, когда Волан-де-Морт в очередной раз переменит свое настроение, Мэри все же успокоилась, и, заметив, что подошла почти к самому краю леса, повернула назад. Сумерки опускались на лес с каждой секундой все быстрее и быстрее, и вскоре волшебница уже не видела тропы, а шла, полагаясь на память.

Вернувшись через некоторое время в свою комнату, она продолжила разборку вещей, и, едва закончила, присев на кровать отдохнуть, как дверь открылась, впуская гостя. Но, к изумлению Мэри, им оказался не Люциус, а Волан-де-Морт.

– А где Люциус?– подняла брови в недоумении волшебница,– я хотела поговорить с ним, а не с тобой.

– Уже успела забыть, что если мои желания противоречат твоим, то о том, что ты хочешь, ты должна забыть?– холодно поинтересовался маг,– Люциус на задании, я – нет, так что решил сам разобраться в той проблеме, что ты себе выдумала.

– Я выдумала?

– Именно. Твои письма все время были у тебя – загляни в ящик своего стола.

Мэри проделала это, и покраснела, увидев, что Волан-де-Морт прав.

– Ну и кто из нас после этого имеет право на грубости?– поинтересовался Волан-де-Морт едко, смерив Мэри угрожающим взглядом,– явно не ты, на мой взгляд.

– Ладно, извини за то вторжение,– через силу сказала волшебница – правда была сейчас не на ее стороне, и лучше для нее же было это признать.

– Извиняю, ведь не могу не принять во внимание, что ты только-только выписалась из больницы. Кстати, эта история о приступе... расскажи мне точно, что произошло тогда.

Мэри выполнила просьбу Волан-де-Морта, поведав всю историю – упустила лишь свое блуждание в тумане, отделавшись словами о темноте и пустоте. После маг переспросил:

– Значит, ты вот так, не думая ни о чем, помчалась на помощь своему сотруднику? Хм... сдается мне, что он...

– Мой любовник?– полыхнула глазами в гневе Мэри,– ошибаешься – он просто друг мне, вот и все.

– Допустим,– не стал спорить Волан-де-Морт,– чем же ты объяснишь свое перемещение в дом той целительницы? Чудо, что ли, произошло?

– Может быть и так, я не знаю. Я тогда ничего от боли не соображала, и сказать не могу, был ли в тот момент кто-то в доме. А вообще-то... Я думала, что мое спасение – твоих рук дело.

Волан-де-Морт, усмехнувшись, в отрицании покачал головой:

– Даже если бы я знал, где ты и хотел спасти тебя, то не сунулся бы в дом, охраняемый министерскими людьми. Так что ищи другие пути при решении этой загадки. Но меня интересует еще одна вещь – когда ты была в коме, действительно лишь боролась с частью моей души в медальоне?

Мэри, зная, что не сможет соврать убедительно, покачала головой:

– Не только. Еще я ходила в странном тумане...

– Просто ходила? И все?

– Слушай, зачем тебе знать это? Тебя ведь непосредственно это не касается. И вообще, мне неприятна эта тема.

Волан-де-Морт пожал плечами, не имея желания настаивать на ответе, установив небольшую паузу.

– Джон, наверное, уже не ученик, а Пожиратель смерти?– спросила Мэри немного погодя.

– Еще нет. Тебе нужно дать ему пару уроков, и тогда он точно сможет получить метку.

Вновь молчание... и – неожиданно мягко прозвучавший голос Волан-де-Морта:

– Я ведь соскучился, Мэри. Неужели ты – нет?

Мэри чуть отодвинулась от мага, увидев разгорающийся в его глазах огонь – пламя вожделения, желания овладеть ею здесь и сейчас.

– Даже не думай об этом,– прошипела она угрожающе, выхватывая палочку,– я не изменила своего решения.

Волшебница увидела слепую ярость на лице Волан-де-Морта, что сменилась на умоляющий взгляд.

– Прошу, Мэри, только один раз,– прошептал он еле слышно, через силу, умоляя ее о близости,– один раз – и я...

– Только не говори, что тебе этого хватит!– язвительно произнесла Мэри,– вновь повторится все с начала... нет, я не хочу этого.

– Хочешь, я поклянусь, что не трону тебя больше?– спросил Волан-де-Морт, и волшебница едва узнала его – столько боли и мольбы было в его голосе и взгляде,– чем угодно поклянусь, Мэри, только прошу – всего раз... одну ночь...

Мэри в ответ издевательски рассмеялась:

– Сначала – раз, теперь – ночь? Значит, следующее твое слово – вновь вечное мое повиновение тебе? Извини, но нет. Тебе лучше уйти.

Волан-де-Морт, наконец, понял, что зря тратит время – оскалил зубы, выхватывая палочку. Но Мэри была быстрее – и вот она стоит посреди комнаты, окруженная Защитой Медальона Единорога.

– Я же сказала – нет!– произнесла она громко, смеряя Волан-де-Морта полным отвращения взглядом,– отстань от меня! Я больше не твоя игрушка и страдать по твоей воле не собираюсь! Иди в темницы и усмиряй свою похоть там!

Волан-де-Морт, застыв на мгновение посреди комнаты, яростно зашипел, но нападать на Мэри или говорить что-то еще не стал, вылетев из комнаты со скоростью пробки, выскакивающей из бутылки. Волшебница проводила его задумчивым взглядом – знать бы, какой будет его месть ей... Хорошо, если не вновь темницы...

Ощущая себя разбитой и усталой, Мэри, как есть, в одежде, повалилась на кровать, давая волю сну, что уже через мгновение завладел ее сознанием... Но сон этот был совсем недолгим – раздавшийся неожиданно стук в дверь заставил ее проснуться. Она пригласила войти, гадая, кто же это явился к ней так некстати – и удивилась, увидев Беллатрису Лестрейндж – ее она ожидала в гости в последнюю очередь. Холодно поздоровавшись, гостья уверенным шагом пересекла комнату, сев в кресло напротив Мэри. Та следила за ней со смесью презрения и отвращения во взгляде.

– Не скажу, что рада видеть тебя, Белла, так что давай выкладывай, что ты хотела, и быстрее.

– Темный Лорд поручил мне кое-что передать тебе, Моран,– ответила она, пронзив Мэри ответно-презрительным взглядом,– новые правила твоего пребывания в особняке.

Волшебница удивленно выгнула бровь:

– И что же это за правила?

– С сегодняшнего дня за тобой устанавливается Надзор. За всеми твоими перемещениями и почтой. Поэтому тебе придется соблюдать следующие правила. Во-первых, теперь в комнате с тобой будет постоянно находиться наблюдающий, он будет следить за тобой и пресекать запретные действия.

– И какие же, к примеру?– легким голосом спросила Мэри, чувствуя, что в груди ее зарождается гнев.

– Применение заклинаний, в основном. Так же у дверей в эту комнату будут стоять охраняющие, следящие за тем, чтобы ты не выходила без надобности из комнаты.

– А в туалет меня тоже будут провожать? И, должно быть, даже там в одиночестве не оставят?– спросила Мэри с жутким сарказмом.

– Нет, оставят. Правда перед этим тебе придется пройти процедуру «Чистки»,– злорадно ответила Белла.

– Что пройти?

Белла снисходительно пояснила:

– «Чистку». Ты отдашь волшебную палочку и будешь осмотрена на наличие у тебя недозволенных вещей.

Мэри недовольно нахмурилась – уже сейчас ей не нравилась эта процедура.

– И какие же вещи считаются недозволенными для меня?– спросила она с убийственным холодом в голосе.

– Почти все, от перьев до ножей. Но это еще не все – с этого дня тебе запрещается писать кому-либо и вообще выходить из особняка. Приходящие письма будут проверены, и по их содержанию выяснится, могут ли они дойти до тебя, или нет.

Мэри задохнулась от гнева – Морган превратил ее существование в пустое прозябание!

– Мне нужно готовиться к преподаванию в Хогвартсе,– заявила она холодно.

Белла лишь пожала плечами:

– Готовься, тебе никто мешать не станет. Понадобится литература – отдашь список своему наблюдающему, он передаст его кому-нибудь из Пожирателей, и тот принесет все необходимое. Да, и не думай о побеге – трансгрессировать отсюда ты не сможешь, а охраняющие Пожиратели мигом отобьют у тебя охоту сбегать. Вопросы есть?

– Как долго будет длиться Надзор?

– Это зависит от тебя. Будешь паинькой – быстрее вернешься к привычному для тебя образу жизни.

– А если я захочу поговорить с Морганом, что мне придется сделать?– спросила Мэри, глядя на Беллу в упор. Та усмехнулась:

– Он встретится с тобой только тогда, когда у него для этого найдется время и желание. При этом тебе придется пройти двойную чистку.

– Какую?– переспросила Мэри, думая, что ослышалась.

– Двойную – отдашь медальон и волшебную палочку.

– Не слишком ли много чести?– не удержалась от восклицания волшебница,– стать беззащитной ради одного разговора!

Белла в ответ лишь пожала плечами, ясно говоря, что она вольна поступать, как хочет. Сообщив все Мэри, она заметно расслабилась, видимо, думая, что одними правилами напугала ее. И Мэри не смогла упустить такой шанс – заколдовав Беллу в мгновение так, что та потеряла сознание, она подошла к двери и прислушалась: два отчетливых голоса раздавались прямо за ней. Убедившись в том, что комната действительно под охраной, волшебница, подумав, решилась на побег – с нее хватит, такое она терпеть не собирается! Сотворила Защиту Медальона Единорога, и осторожно открыла дверь, оказавшись напротив тех охраняющих, что караулили ее. Те, будто бы ожидая нечто подобное от Мэри, мгновенно выхватили палочки, загородив ей дорогу. Волшебница метнулась обратно в комнату, обездвижив на ходу одного Пожирателя, другой вбежал за ней, обстреливая Мэри своими заклинаниями, но все они отлетали назад, к своему создателю. Мэри, почти попав в охраняющего, хотела было прорваться мимо него, но тут еще шестеро Пожирателей смерти появились в комнате. Волшебница бессознательно попятилась, хоть и знала, что они ее достать не смогут. Один из гостей между тем расколдовал Беллу, что с гневным воплем кинулась на Мэри, едва избежав ее заклинания. Она, зная, что Пожирательнице нужна волшебная палочка, слегка помедлила, прежде чем отдать ее Белле.

– Вы только что нарушили правило Надзора, и будете наказаны,– проинформировал Мэри один из Пожирателей.

– Что же меня ждет?– с легким интересом и улыбкой спросила волшебница.

– За попытку сбежать ты лишаешься волшебной палочки, медальона и подвергнешься пытке,– раздался холодный голос Волан-де-Морта, что стер с лица Мэри улыбку – теперь оно было сосредоточием злости.

– Попытку сбежать?– переспросила она зло,– я не пленница и не признаю те дурацкие правила, что ты придумал, чтобы унизить меня.

– Тебе же хуже,– пожал плечами Волан-де-Морт,– а вообще-то, это наказание ты заслужила.

– Тем, что отказала тебе? Что, пленницы перевелись?

– Нет, но неподчинение должно быть наказуемо.

– Так же, как и самоуправство,– отрезала Мэри, глядя злым взглядом на Волан-де-Морта, что подошел к ней,– ты бесишься лишь потому, что привык к моей покорности. Но сейчас тебе меня не достать.

Волан-де-Морт, яростно оскалившись, замахнулся для пощечины, но тут же, шипя, отдернул руку. Зато Мэри торжествовала.

– Что ж, тебе же будет хуже,– прошипел он, замахиваясь волшебной палочкой,– сейчас ты узнаешь, что любая защита может сдать.

Мэри, чувствуя в груди холодок ужаса, видела восемь заклинаний, мчащихся в нее – незнакомые ей черные стрелы-молнии. Вот они коснулись ее защиты... и та тут же рухнула, дав новым заклятиям возможность достать Мэри. Безвольно упав на пол лицом вниз, волшебница ощутила, как чья-то грубая рука выхватила у нее волшебную палочку и сорвала с ее шеи медальон. Теперь она беззащитна... Что же это за заклинание?

– Это заклинание – Аура смерти,– произнес Волан-де-Морт, словно отвечая на ее немой вопрос,– очень мощное, оно способно начисто смести твою защиту. Так что все будет так, как я хочу, Мэри. Не хочешь извиниться?

Почувствовав, что вновь может двигаться, Мэри встала на ноги, с презрением ответив:

– Не хочу. Можешь и дальше чинить свой произвол – извинений моих ты не услышишь.

Глаза Волан-де-Морта в бешенстве блеснули – и вот все тело волшебницы горит как в огне под действием Пыточного проклятия, и она кричит, так сильно, как может, и вопли ее отдаются от стен эхом. Боль проходит волнами по телу, чувство пространства и времени теряется совершенно... Неизвестно, сколько Волан-де-Морт наслаждался ее мучениями, но в какой-то момент Мэри ощутила, что боль ушла, и смогла с трудом сесть, гадая, что же еще он задумал.

– А сейчас я докажу тебе еще раз, что твои желания ничего не значат,– произнес Волан-де-Морт, пронзая Мэри, что вновь была на ногах, горящим безумным огнем взглядом,– особенно если противоречат моим. Ты обрекла себя на страдание, отказав мне сегодня в близости, и теперь не жди пощады – экзекуция будет долгой и мучительной, до тех пор, пока ты не потеряешь сознание от боли.

Мэри, зная, что не сможет помешать Волан-де-Морту, в отчаянии начала отступать к окну, а маг не торопясь приближался к ней. Вот спина ее упирается в оконное стекло, Волан-де-Морт от нее в двух шагах... Волшебница, размахнувшись, попыталась отвесить ему пощечину, но он перехватил ее руку, больно скрутив – и она оказалась в железных объятиях Волан-де-Морта, что жадно шарил по всему ее телу, терзая его чересчур грубыми ласками. Перехватив Мэри за талию, он швырнул ее на кровать, тут же навалившись сверху – волшебница почувствовала, как грубые руки сдирают с нее одежду, разрывая в клочья от безумного нетерпения, как снуют по ее обнаженному телу, сжимая груди, с силой проникая длинными пальцами в ее лоно... Она пытается сопротивляться, бьется и извивается в отчаянии под Волан-де-Мортом, мешая ему слиться с ней в единое целое, бьет его руками по лицу. Но он, орудуя грубыми руками, заставляет Мэри широко развести согнутые в коленях ноги в стороны, и, с силой навалившись на нее, прижимает к кровати всем своим телом, не давая ей дергаться и сопротивляться. Одна его рука стальными оковами сцепляет запястья рук Мэри над ее головой, делая волшебницу совершенно беззащитной, другая переходит от одной ее груди ко второй, дергает и перекатывает соски, что уже саднят от столь грубых ласк... И тут Мэри ощущает, как Волан-де-Морт одним резким движением поясницы сливается с ней до конца в единое целое, причиняя такую острую боль, что она надрывно кричит, не в силах сдержаться – и чувствует, как лоно ее сочит кровью, растянутое до опасного предела, не подготовленное к такому грубому натиску... Но крики Мэри, похоже, еще больше возбуждают Волан-де-Морта – он, ускоряя ритм, с крайней жестокостью, которой она ранее от него не ведала, насилует ее. Она дико кричит от безысходности и мучительной боли, молит о пощаде, даже не надеясь на нее, и слезы унижения катятся по ее щекам – ведь все это видят Пожиратели смерти, что-то одобрительно выкрикивая. А Волан-де-Морт все больше и больше приносит боли волшебнице, с предельной, бешеной скоростью соединяясь с ней до опасного конца в единое целое, он стонет от наслаждения, и его стоны смешиваются с воплями и рыданиями Мэри, в которых звучат и мольба, и проклятья, в одну ужасающую какофонию. Кажется, эта чудовищно безумная пытка длится вечность и не закончится никогда... Но вот последний стон страсти и блаженства Волан-де-Морта – и волшебница чувствует его грубый поцелуй, что приводит ее, совершенно обессиленную, и почти ушедшую в блаженную бессознательность, в себя.

– Все было бы иначе, если бы ты согласилась – тогда кричала бы не от боли, а от наслаждения,– произносит Волан-де-Морт с жуткой усмешкой, сжимая своими жестокими пальцами груди волшебницы.

Она не смогла даже стон издать – так обессилела, не говоря уж о каком-то сопротивлении. Теперь одно лишь желание билось в ее изнеможенном мозгу – только бы Волан-де-Морт ее оставил, наконец, в покое... Только бы больше не стал насиловать ее... сейчас ей отдых требовался, как никогда. Но он продолжает грубо ласкать ее, его рука вновь меж ее по-прежнему широко раздвинутых ног, и его жестокие пальцы буквально раздирают ее и без того истерзанное лоно, охваченное запредельной болью и истекающее кровью, стремясь войти в нее как можно дальше. От всего этого Мэри, уже не способная кричать, проваливается в бездну бессознательности, ища спасения там...

... Она выныривает из темного колодца, понимая, что вновь чьи-то руки касаются ее обнаженного тела, но на этот раз ласково и несколько робко, стирая кровь с ее бедер и живота.

– Бедняжка,– слышит она мягкий голос Люциуса Малфоя,– это была самая жуткая пытка, которую я видел. Кошмарное зрелище...

Мэри от этих слов чувствует себя запятнанной – и слезы струятся по ее щекам, переходя в рыдания.

– За что он так со мной?– повторяла она раз за разом, сквозь слезы,– За что? Ведь обещал, что не тронет... Подонок... Грязное чудовище... Кто я теперь? Меня ждут лишь темницы после этого... Лучше бы запытал до смерти...

– Нет, Мэри, нет,– приговаривал Люциус,– ты будешь работать в Хогвартсе, уедешь отсюда совсем скоро... Поверь мне, так и будет. Пусть повелитель и изнасиловал тебя, сделав это так жестоко, как только было возможно, ты не стала доступной всем.

Мэри, ощущая себя еще более оскверненной, потеряла над собой контроль, и в порыве чувств обняла Люциуса, поливая его плечо слезами. Пожиратель ласково гладил ее по волосам, утешая, и вскоре волшебница ощутила, что слез больше нет, смогла осмотреть себя. Тело в тех местах, что были подвергнуты наибольшему истязанию – грудь и особенно низ живота, пульсировало от тупой боли, правда, крови больше не было – зато вся простынь была заляпана ею. Мэри, с трудом встав с кровати, осторожно надела пижаму, стараясь не зацепить гудящие болью места, в то время как Люциус приводил в порядок ее кровать. Сразу после этого она легла вновь, и невольно порадовалась тому, что именно Люциус сейчас наблюдал за ней, и глаза его выражали не похоть, а жалость. Только сейчас Мэри заметила, что кроме них в комнате никого нет, и спросила хриплым голосом:

– Давно все ушли?

– Минут десять назад,– ответил Люциус, и в глазах его блеснуло беспокойство,– повелитель оставил тебя в покое, как только увидел, что ты без сознания – ты бы видела, что тут началось! Почти все Пожиратели, что были здесь, ринулись к тебе, стремясь изнасиловать, до крайности возбужденные той кровавой сценой насилия, что видели, но повелитель парой заклинаний их всех расшвырял по углам, заявив, что они должны забыть эту сцену и что ты, Мэри, не потеряла свою честь после этого. Я вздохнул с облегчением, услышав это – признаюсь, я боялся, что тебя теперь отдадут на всеобщее растерзание... Многие воспротивились – повелитель стер у них память. Все, кроме меня – но я, разумеется, никому не скажу об этом.

– Спасибо тебе, Люциус,– произнесла Мэри тихо,– ты всегда был более человечным, чем остальные Пожиратели смерти.

– Был твоим учеником, как-никак, когда-то,– улыбнулся Люциус в ответ,– так что не удивляйся.

Волшебница благодарно улыбнулась, растянувшись на кровати.

– Значит, повелитель наказал тебя только из-за того, что ты ему отказала в близости?– спросил Люциус, садясь на кровать,– это странно.

– Да, ведь такое было и раньше. Но видимо, сегодня он не смог стерпеть, и решил поиздеваться надо мной заодно,– в голосе Мэри звучала горечь,– но так сильно он меня раньше не истязал. И когда он только успел придумать эту Ауру смерти?

Пожиратель лишь покачал головой, явно не зная ответа на этот вопрос.

Установилось молчание. Мэри, совершенно разбитая, очень быстро заснула, пользуясь единственной роскошью, что у нее осталась – сном. Там она была одна и свободна...

Вот так для Мэри настали безрадостные дни – дни постоянного пребывания в комнате, тогда как на улице стояла ясная летняя погода. Первые три дня волшебница почти не вставала с кровати, за исключением походов в туалет, что были для нее настоящей пыткой, приходя в себя от истязаний Волан-де-Морта, мысленно проклиная его, что чуть не запытал ее до смерти. Но вскоре она отошла полностью, исчезли отголоски боли в истерзанном теле, злость ее чуть притупилась... А дни, похожие один на другой, между тем складывались в недели, ничем не отличающиеся друг от друга. Время шло, словно по инерции, очень медленно и лениво. Теперь Мэри могла сравнить «сегодня» и «вчера» только по лицам меняющихся изо дня в день надзирающих. Пару раз оставалась наблюдать Белла, и эти дни остались яркими пятнами в памяти волшебницы – Пожирательница, помня свое унижение, стремилась максимально ухудшить жизнь своей подопечной за 24 часа, отведенные ей. Мэри могла ответить лишь убийственным презрением, высокомерными словами и ненавидящими взглядами – палочку ей, разумеется, так никто и не вернул, а медальон – тем более. Понимая, что сделать это может лишь Волан-де-Морт, она постоянно передавала требование о встрече с ним каждому наблюдающему, но прошло три недели, а никакой встречи так и не состоялось. Время от времени наблюдающим оставался Люциус – дни, когда он дежурил, были самыми благостными для Мэри. Он не проводил над ней процедуру «Чистки» (что была, по сути, предлогом Пожирателям облапать ее, что они и делали с нескрываемым удовольствием), и мог ответить на некоторые вопросы волшебницы. Но на самый главный вопрос – когда Надзор кончится, не знал ответа даже он.

Мэри целыми днями изучала литературу, что добыл ей Люциус, подбирая учебный материал для различных курсов – если бы не это, очень важное дело, она бы сошла с ума.

В один из последних дней августа, когда Мэри предавалась мрачным мыслям о том, что она здесь будет сидеть до самой зимы, в комнату зашел один из охранников, что сторожили у двери.

– Идем,– сказал он Мэри, и она без раздумий повиновалась, гадая, что им от нее понадобилось. Впрочем, по дороге поняла, что ее, должно быть, вызвал к себе Волан-де-Морт – значит, сегодня она уже получит свободу!

Значительно воспряв духом, волшебница уже безо всяких эмоций шла вперед. Скоро Пожиратель ввел ее в Зал Собраний, что с виду был пуст, и оставил, закрыв за собой дверь. Мэри настороженно оглянулась, и, убедившись, что здесь никого нет, устроилась в кресле у холодного камина. Но одиночество ее было почти сразу нарушено – в Зал вошел Волан-де-Морт, и сел напротив, глядя на волшебницу странным, пытливым взглядом.

– Ну, что скажешь?– спросил он, помолчав,– мне удалось вытравить из тебя наглость и самоуверенность и привить покорность?

Мэри ответила ему испепеляющим взглядом, и гневными словами:

– А если нет, то что? Будешь вновь пытать меня, а после продержишь под Надзором еще несколько месяцев?

Волан-де-Морт лишь покачал головой.

– Нет. Через три дня ты будешь в Хогвартсе. Посмотрим, какой ты вернешься оттуда.

Волшебница недоуменно нахмурилась – Волан-де-Морт говорил так, словно Хогвартс был тюрьмой хуже Азкабана.

– Значит, ты снимаешь Надзор?

– Уже снял. И возвращаю тебе твой медальон и волшебную палочку.

Мэри непроизвольно ахнула от радости, увидев столь дорогие ей вещи, что тут же оказались на положенных им местах.

– Я могу идти?– спросила она после с холодом в голосе.

Волан-де-Морт покачал головой. И, немного помедлив, тихо произнес:

– Прости меня за те мучения, Мэри. Я одумался только когда увидел свору голодных кобелей, в коих превратились мои слуги от вида той сцены насилия. Я не мог допустить, чтобы они все это вспомнили... Я не хотел тебя так сильно истязать, меня вывела из себя твоя непокорность. Я ведь просил – всего один раз... Но ты не согласилась и сама выбрала свою судьбу. Теперь я жалею о том срыве... Ты простишь меня?

Мэри ощутила мольбу в голосе Волан-де-Морта, что отнюдь не смягчила ее сердце, а наоборот ожесточила его – ей захотелось причинить тому, кто совсем недавно жестоко и беспощадно пытал ее и насиловал, наибольшую боль.

– Что мне твои извинения?– спросила она с холодной сталью в голосе, заставив глаза Волан-де-Морта яростно вспыхнуть,– они не умолят душевную боль, что осталась со мной после того дня – ведь то, что ты сотворил со мной тогда не поддается описанию в жестокости. Ты не просто изнасиловал меня как обычно, ты устроил грязную сцену, пролив мою кровь без должной на то причины, хоть я и молила о пощаде. И дело не только в той боли, телесной и душевной, что я испытала от твоей неуемной похоти, претворенной в жизнь, а в том унижении, что осталось со мной и после. Ты лишил меня той последней чести, что еще оставалась со мной, когда изнасиловал меня со всей возможной жестокостью при своих слугах. И теперь... я просто не могу выразить то отвращение, ту ненависть, то презрение, что испытываю к тебе с того дня, Морган – все то, что пришло на смену любви. Да, она была – слабая, но все же – была даже после того, как ты своими руками уничтожил моего малыша – и если бы ты набрался терпения, то увидел бы, что я все же люблю тебя. Но ведь тебе не было никакого дела до меня, моих чувств и желаний – так же, как всегда. Ты лишь хотел удовлетворения, и получил его, забыв о своем обещании оставить меня в покое, и, тем самым, убил ту любовь, что была в моем сердце. И теперь не осталось даже тепла – лишь глубокое отвращение от мысли, что когда-то я спала с таким чудовищем, как ты.