Текст книги "Сила двух начал (СИ)"

Автор книги: Pelagea Sneake Marine

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 85 страниц)

От нечего делать Мэри с максимальным вниманием просмотрела принесенные только что отчеты, и, едва последний из них был отложен в сторону, из-за двери вылетела сова, несущая, как волшебница незамедлительно узнала, ответ от Брэдли.

« Я рад, что ты хочешь встретиться со мною как можно быстрее – значит, есть, что сообщить мне. Что же насчет даты встречи… Завтра у меня свободный от работы день, так что можно встретиться в одном из местных кабачков, – в «Стреле кентавра» к примеру, скажем, в полдень. Будешь занята в это время – дай мне знать, перенесем встречу на другое время».

«Завтра, значит,– подумала Мэри, пряча письмо Брэдли за пазуху,– отлично. Взять отгул будет проще простого».

Волшебница бросила нетерпеливый взгляд на часы – четыре пополудни, а вечером – урок с новым учеником…

…– Люциус Малфой?– спрашивает она с ноткой недоумения,– так значит, ты из семейства Малфоев?

Молодой человек, стоящий напротив нее, согласно кивнул, попутно качнув длинными прядями светлых волос. Его цепкие и холодные серые глаза при этом презрительно сощурились, отчего у Мэри появилось странное чувство, будто она недостойна стать его наставником.

– Ясно. Что ж, Люциус – с сегодняшнего дня ты – мой ученик, и я со своей стороны постараюсь сделать все для того, чтобы из тебя получился превосходный Пожиратель смерти. И надеюсь, что на это время ты не позволишь себе фамильярства со мной.

Люциус слегка качнул головой в ответ, так, что невозможно было понять, принимает он совет Мэри или нет.

«С этим парнем у меня будет больше проблем, чем с остальными,– подумала она с определенной ясностью,– и… самое интересное – что он мне чем-то напоминает меня саму».

– Чему же вы, прежде всего, научите меня, госпожа Моран?– поинтересовался он непринужденно.

– Кое-чему интересному, но чуть позже. Сейчас же мне хотелось бы посмотреть на твои умения, Люциус. Давай проведем небольшую ознакомительную дуэль.

Она подняла волшебную палочку, ухмыльнувшись. Ознакомительная дуэль была ее любимым развлечением – ничего еще не зная о новом ученике, она боролась против него, выясняя его умения и навыки, достоинства и недостатки, и пробелы в его обороне. И после целенаправленно учила каждого только тому, что было необходимо лично ему, пропуская уже изученное им или слишком сложное для волшебника его уровня. Этот самый уровень тоже легко определялся, и если не по сложности заклинаний, то по их мощности. И здесь могло быть лишь два варианта: средний уровень – уровень отстающих, свойственный только пяти – семикурсникам, и тем, кто, выйдя из Хогвартса, не продолжал самостоятельно развивать свои способности, и еще один – высокий – тот уровень, которому соответствовали все Пожиратели смерти, за исключением самой Мэри. Сама же волшебница причисляла себя к высшему уровню – за изобретение таких сложных чар, как Кокон света и владение в совершенстве Исцеляющим заклинанием, Иллюзией и Легилименцией. Что же ей выбрать вначале?

Мгновенно решившись, Мэри, резким движением крутанула палочку, создав прямо из воздуха пелену тумана. Она, не колеблясь, поплыла на Малфоя, что застыл на месте. Секунда промедления, что почти убедила волшебницу в том, что дуэль, едва начавшись, скорее всего, сейчас и закончится…. Но она ошиблась – вспышка света осветила Зал Собраний, кокон тумана, что секунду назад окутывал Малфоя, испарился без следа. А юноша, насмешливо ухмыльнувшись, выпустил из своей волшебной палочки одновременно два заклинания, одно из которых было пыточным. Мэри смогла избежать его, то же, что она отразила, едва отлетев назад, вновь помчалось к ней, на полпути разделившись на четыре луча. Мгновенно озлобившись, она создала резкими движениями волшебной палочки небольшой смерч, который и поглотил все четыре луча, до крайности изумив Малфоя – так, что тот даже палочку опустил, словно отказываясь бороться дальше. Это-то его и погубило – заклинание волшебницы, со скоростью звука пролетев до юноши, тут же поразило его, отшвырнув к стене.

– Что ж, неплохо для первого раза,– резюмировала Мэри, неторопливым шагом приблизившись к Малфою, что пытался встать вновь на ноги,– теперь я точно знаю, что мне с тобой делать. И, так как твой уровень довольно высок…

– Вы научите меня тому заклинанию, госпожа?– перебил ее Люциус, поднимая горящий вдохновенным возбуждением взгляд,– оно такое полезное…

– Возможно, но оно – моего собственного изобретения, так что для начала тебе придется немного попотеть, изучая более простые, но не менее необходимые чары. И в первую очередь, Защитные чары – как я заметила, да думаю, ты и так это знаешь, защита твоя не просто хромает – у тебя ее, Люциус, скорее всего даже и не было никогда. А ведь именно она обеспечивает тебе половину успеха в дуэли – ведь, согласись, нельзя же постоянно только атаковать?

Малфой согласно кивнув, взглянул на свою волшебную палочку так, словно это она была виновата в его поражении, что немного рассмешило Мэри. Но от каких-либо насмешек и замечаний на эту тему она воздержалась, решив, наконец, начать урок.

– Вначале изучишь Щитовые чары. Они, конечно, довольно сложны, но…

– Покажите мне их, и я быстро разуверю вас в их сложности!– сказал Малфой с жаром, удивив волшебницу.

– Удивительно, как в тебе много жажды разучить новое умение. Но, это, разумеется, хорошо – одна только эта жажда может сделать полдела. Смотри внимательно и запоминай, – произнесла она, крутанув волшебную палочку в пальцах. «Этот юноша довольно смел и талантлив,– подумала она,– значит, станет действительно хорошим Пожирателем смерти после тренировок...»

... Утомившись двухчасовой тренировкой с Люциусом, Мэри шла к себе в комнату, надеясь на отдых – новый ученик заставил ее сегодня попотеть, прямо-таки горя желанием изучить Щитовые чары. И хоть сегодня у него практически ничего не вышло, упорство его от этого ничуть не уменьшилось, и сама Мэри уже настаивала на прекращении тренировки, желая отдохнуть, сказав ему тренироваться самостоятельно. Не зря он напомнил ей ее саму...

Волшебница вошла в свою комнату, желая упасть в кровать и уснуть, но, к ее сожалению, это желание так и осталось лишь мечтой – Волан-де-Морт уже был здесь, нетерпеливо блестя багровыми глазами, что ловили отсветы всполохов в камине. И десяти секунд не прошло с ее возвращения, а она уже была в его жарких объятиях, вновь ощущала его страстные поцелуи, что сводили ее с ума, заставляя забыть обо всем, кроме него одного.

– Морган...,– прошептала Мэри еле слышно, вложив в это единственное слово всю свою страсть, нежность к нему, радость от его близости к ней.

Волан-де-Морт, услышав ее, насмешливо ухмыльнулся:

– Что, так понравилось то имя, что ты по своему желанию дала мне, раз уж шепчешь его в горячке похоти? И так не нравится то, коим я нарек себя сам?

– Оно слишком длинное,– заявила волшебница безапелляционно,– к тому же, не для меня вовсе, а для твоих врагов. А я тебе вовсе не враг.

– Разумеется. Ты, Мэри Моран – та единственная, что так возбуждаешь меня, заставляя забыть обо всем, кроме единения с тобой…

Волан-де-Морт прервался, вновь слившись в одном сладчайшем поцелуе с Мэри. Ей показалось, что она ждала именно этого мига целую вечность – обвив шею Волан-де-Морта руками, она неторопливо прошла вместе с ним до кровати, на которую и толкнула его, немного изумленного, обольстительно улыбнувшись. И, не отводя от горящих возбуждением глаз мага своего слегка затуманенного взгляда, она неторопливо оголилась, оставшись стоять даже после этого, совершенно не обращая внимания на пальцы холода, что уже щекотали ее тело все сильнее и сильнее. Волан-де-Морт, недоумевая, было приподнялся, стремясь заключить Мэри в объятия, уже полностью, как и она, оголенный, но она вновь, как и до этого, но уже сильнее, оттолкнула его, словно играя с ним. Вот его взгляд снова пронзает ее глаза, наливаясь неистовым, беснующимся огнем все сильнее и сильнее, губы искажает дьявольский оскал... волшебница, понимая, что еще немного – и он растерзает ее, более не считаясь с ее личным мнением, одним порывистым движением обнимает его, целуя вновь. И ощущает, что поцелуи для Волан-де-Морта теперь – как керосин для огня – он, мгновенно обезумев, с порывистой страстью, даже без обычных ласк прелюдии, сливается с ней в одно целое, заставляя вскрикнуть от мгновенно прошедшей по телу боли. И этот крик еще больше ожесточает его – в момент он, перекатившись вместе с Мэри на край кровати, как всегда это бывало, подмял ее под себя, продолжая терзать жадными руками, со всей силы вжимая ее в кровать, так, что она уже задыхается, чувствуя, что воздух вот-вот закончится. Одновременно появились и боль, и наслаждение, сплетясь в единый клубок. И она уже не хочет ничего – лишь бы все закончилось, лишь бы то наслаждение, что приходит в конце, затмило ту боль, что сейчас вынуждена терпеть она. И она терпит, не позволяя себе даже случайного, тихого крика – и это еще больше озлобляет Волан-де-Морта, привыкшего к ее протяжным стонам. В момент он становится жестоким и безжалостным насильником, и та боль, что Мэри чувствовала до этого, кажется ей теперь наслаждением. Эта пытка, болью, а не наслаждением, заставляет ее кричать, и ее любовник, удовлетворенно улыбнувшись, еще больше ожесточается, видимо, недовольный своими стараниями. Теперь она кричит без перерыва, ощущая себя в тисках, железных объятиях злобного монстра, страдания застилают ее взгляд, и из глаз ее уже льются слезы, лишь отчасти помогающие ей вынести жуткую, небывалую, экзекуцию, сходную с той, что приносит Пыточное проклятие. И теперь, ощущая себя одним большим сгустком боли, Мэри чувствует, что боль становится все меньше и меньше, на ее же место приходит волна блаженства, все больше и больше усиливаясь. И вот уже не крики, а стоны вырываются из ее губ, и вместе с этим терзающие ее руки вновь становятся ласковыми, и то наслаждение, что они доставляют ее трепещущему и извивающемуся в горячке похоти телу, повергает ее в пучину беспамятства...

– Ну же, Мэри, очнись,– слышит она голос Волан-де-Морта, зовущий ее вновь в реальность. Неужели он хочет еще? Подобного она вновь не выдержит...

– Не притворяйся, что без сознания – я же вижу, что это не так,– говорит он вновь, с более жесткой интонацией,– давай же, Мэри, открой глаза.

И она подчиняется, видя над собой Волан-де-Морта. Его лицо вдруг приводит ее в гнев – со всей силы размахнувшись, волшебница одаривает его звонкой пощечиной, добавив к этому гневный, убивающий, взгляд.

– И что ты хочешь мне этим сказать?– с яростью прошипел Волан-де-Морт, потирая щеку,– мстишь за испытанную только что боль?

– Нет, лишь говорю тебе, Морган, как сильно люблю тебя,– возражает она мрачно, тут же отворачиваясь.

– Ты сама виновата – не нужно было дразнить меня,– слышит она его холодный голос,– ведь знаешь прекрасно, каким я становлюсь, если ты заставляешь меня ждать напрасно.

– Почему тебя так радуют мои крики?– спросила Мэри в едином порыве, с горечью и болью в голосе, вновь повернувшись к Волан-де-Морту лицом,– почему тебе так нравится истязать меня? И почему одни лишь мои слезы способны тебя остановить?

Волан-де-Морт пронзил ее долгим расчетливым взглядом, усмехнувшись:

– Все из-за моей любви наблюдать чужие страдания, что опьяняют меня. Слыша чьи-то надрывные крики, я получаю большое удовольствие, что в некоторой мере сходно с блаженством близости с тобой, и они же пробуждают во мне садистскую натуру, побуждая к жестокости и беспощадности даже в постели. И лишь насытившись ими сполна, я могу остановиться. Что же касается твоих слез... Они почему-то останавливают меня, и жажда видеть твои страдания уже уменьшается, тут же исчезая. Странно, но подобное происходит лишь с тобой – остальные, чьи слезы мне приходилось видеть, лишь еще больше ожесточали меня, почти приказывая мне пытать их еще сильнее. Почему с тобой, Мэри, все не так, я не знаю, но такое ощущение, что слезы твои – словно безмолвная просьба о пощаде, которую я не могу не исполнить, и после я чувствую жалость к тебе.

– Неужели? Жалость ко мне?– переспросила Мэри недоверчиво,– а я-то думала, что тебе подобное чувство вовсе не известно. Скажи еще, что любишь меня...

– Ну, знаешь,– протянул Волан-де-Морт осуждающе, взглянув на нее так, что волшебница сразу поняла, что сказала глупость,– любовь – это не для меня, хоть она и включает в себя жалость. Или ты уже заменяешь жалостью страсть и похоть?

– Но ведь и эти чувства – составляющие любви, если рассуждать так, как рассуждаешь ты. А значит, ты все-таки любишь меня, даже если утверждаешь, что это не так.

Волан-де-Морт ответил ей крайне злобным взглядом, поднимаясь на ноги.

– Можешь говорить что хочешь, Мэри, но любви тебе от меня лучше и не ждать. А будешь говорить мне о ней и дальше – обеспечишь себе одиночество, и не только на сегодняшнюю ночь.

– Что, уже уходишь?– не удержалась от вопроса волшебница, уже окончательно придя в себя и видя, как Волан-де-Морт облачается в свои одежды,– так быстро?

– Огорчена?– поворачивается он к ней, язвительно улыбнувшись,– как ты непостоянна, Мэри, ведь еще пару минут назад хотела остаться в одиночестве. Или мне показалось?

– Я вовсе не прочь твоего присутствия. Разумеется, если ты не принесешь мне вновь боль в пылу страсти.

Усмехнувшись, Волан-де-Морт в сомнении произнес:

– Не знаю, не знаю. Сказать-то я могу что угодно, а вот действия мои... В общем, сама знаешь, что словам своим я почти никогда не следую.

Мэри мрачно кивнула, ощутив его правоту.

– Тогда тебе лучше уйти. Пришло мне время отдохнуть. Что, думаешь, что я не заслужила подобную роскошь?– недоуменно поинтересовалась она, видя, каким взглядом он пронзил ее.

– Нет, что ты, отдых ты заслужила,– говорит Волан-де-Морт, подойдя к ней и присаживаясь на смятые простыни,– но только отдых, совмещенный с блаженством и разделенный со мной.

И она вновь чувствует его жадные руки, жаркий поцелуй, что соединяет ее и его губы, и понимает с внезапным чувством радости, что одиночества в эту ночь она точно не добьется...

…Туман, застилающий улицы Лондона, никак не хотел рассеиваться, хотя время подходило к полудню. Совершенно неудивительно, что в таких условиях прохожие не видели дальше своего носа и шли, натыкаясь друг на друга. Впрочем, встречались и такие, весьма юркие фигуры, которым необъяснимым образом удавалось ни с кем не столкнуться, и, вместе с тем, двигаться очень быстро. Одна из таких фигур двигалась по небольшой улочке, приближаясь к одному из зданий, самому невзрачному из всех. Кабачок «Стрела Кентавра» – гласила облупившаяся вывеска над дверьми. Фигура в плотном черном плаще с капюшоном, подметая краями своих одежд пыльный тротуар, зашла в этот кабачок, тут же опустив капюшон. Предосторожности были соблюдены, и теперь Мэри Моран могла оглядеться. В воздухе этого довольно небольшого помещения, тускло освещенного слабыми лучами солнца, витал довольно сильный запах спиртного. В целом – опрятное и чистое заведение, с дюжиной столиков, из которых только треть сейчас была заполнена. Мэри, оглядев все, тут же нашла тот, что ей требовался по одному лишь виду волшебника, что сидел за ним, напряженно глядя в небольшое окошко. «Это он – Брэдли!»,– подумала она с ликованием, скользя нетерпеливым взглядом по его лицу: с довольно резкими, но не грубыми, чертами, обрамленному густыми, до плеч, темными волосами. Хорошо знакомый ей нос с горбинкой, волевой подбородок, высокие скулы... И глаза чайного цвета, что сейчас разглядывали ее, блестя радостным возбуждением.

– Брэдли!– воскликнула она, промчавшись к мужчине, и уже через секунду ощущала его сильные руки, сжимающие ее в объятиях, и слышала его радостный смех.

– Мэри, ты все-таки пришла,– произнес он с явным облегчением в голосе, отстраняясь и с величайшей нежностью во взгляде оглядывая ее с головы до ног,– как же ты похорошела, прямо глаз не отвести!

– Да и ты возмужал,– улыбнулась Мэри,– уже не тот хлипкий мальчишка, который не мог победить свою ровесницу.

Мужчина значительно помрачнел, пригасив улыбку.

– Неужели ты еще помнишь? Надо же, я уже давным-давно забыл этот случай... Да, что ни говори, а пятнадцать лет не прошли для нас даром.

Он, спохватившись, предложил Мэри стул, и тут же, едва присев, произнес:

– Давай уж для начала закажем что-нибудь выпить – нужно ведь отметить нашу долгожданную встречу.

Волшебница горячо кивнула, и вскоре они, со стаканами огненного виски в руках, провозгласили: «За встречу!», сделав каждый по глотку.

– Скажи же, Брэдли, почему я так долго не могла связаться с тобой?– спросила Мэри,– где ты пропадал? Ведь хотел в Министерстве работать!

– Так сложилось, что когда мы с Тэдди отправились в то путешествие, я спустя год покинул его из-за какой-то мелочной ссоры. Повод был пустяковым, но он больше не захотел странствовать вместе со мной, и наши пути разошлись. Я же через некоторое время пересекся с одним болгаром, и он, тоже совершающий путешествие, присоединился ко мне. От него я узнал много всего, и стал ему другом. Вместе с ним, с Кристианом, мы перенесли много того, о чем сейчас можно было бы вспомнить – встречи с различными волшебниками, жуткими волшебными созданиями... А после он помог мне устроиться в Министерстве магии Болгарии на работу, зарекомендовав меня своему начальнику. Следующие девять лет я проработал там, вместе с Кристианом, что постепенно стал заведующим нашим отделом. А я, к тому времени все чаще и чаще вспоминая и тебя, и Тэдди, хотел вернуться сюда все больше и больше, и вот месяц назад мне удалось перевестись работать в Министерство магии Лондона. Единственное, что меня огорчало при возвращении, так это то, что больше видеть Кристиана, что за эти года стал моим лучшим другом, хоть и был моим начальником, я не смогу, и тот, видимо испытывая похожие чувства, решил, что последует в Великобританию вместе со мной. К тому же, он много слышал от меня о тебе, Мэри, так что теперь желает познакомиться с тобой лично. Да вот, собственно, и он – пришел как раз вовремя.

Брэдли прервался, кивнув в сторону двери – от нее по направлению к ним неспешным шагом направлялся высокий мужчина тридцати пяти лет с небрежно спадающими на глаза и обрамляющими лицо каштановыми волосами, в обычной магловской одежде. Вот он подошел, устремив взгляд на волшебницу, откинув с глаз волосы небрежным, уже вошедшим в привычку, движением руки – ее пронзили глаза лазурной голубизны, словно достающие до сердца. «А он – симпатичный, и даже более того,– подумала Мэри, ощущая странное стеснение в груди,– пожалуй, на его предложение о свидании я бы ответила положительно».

– Вы – Мэри Моран, подруга Брэдли?– поинтересовался мужчина приятным голосом,– очень приятно, наконец, познакомиться с вами. Я – Кристиан Димитров.

Протянутую для рукопожатия руку Мэри он не пожал, а поцеловал, чуть коснувшись губами, отчего волшебница весело рассмеялась.

– Взаимно, Кристиан, и... раз уж я – твоя ровесница, давай сразу на «ты», хорошо?

Кристиан мягко улыбнулся, согласно кивнув:

– Не имею ничего против, Мэри. Доброго дня, Брэдли.

– Присаживайся, Кристиан,– произнес тот слегка грубовато, не глядя на него,– или лучше сразу закажи себе чего-нибудь выпить.

– А почему бы не пойти куда-нибудь, прогуляться?– предложил Кристиан, взглянув на Мэри.

– Давайте пойдем ко мне,– пожал плечами Брэдли, осушив свой стакан,– тут недалеко, минут десять.

Мэри и Кристиан, переглянувшись, кивнули.

– Вот и отлично. Идемте.

Втроем они вышли из кабачка, неторопливо идя вдоль домов. Мэри, идущая посередине, поневоле заметила, что на лице Брэдли уже нет того былого счастливого выражения, словно оно перешло к Кристиану, что ненавязчиво расспрашивал ее о подробностях обучения в Хогвартсе. И уже через пять минут разговора с ним волшебница почувствовала странную легкость и раскованность – несомненно, этот мужчина мог очень быстро расположить к себе, и обладал, к тому же, неплохим чувством юмора.

– Значит, всегда любила защиту от Темных сил?– спросил Кристиан с недоверием,– а заклинания, случаем, на досуге не придумываешь?

– Частенько. Неужели ты тоже? Надо же, как мы с тобой похожи...

Переглянувшись, точно заговорщики, Мэри и Кристиан весело рассмеялись, хотя особого для этого повода вроде бы не было. Волшебница с некоторой долей удивления обнаружила, что Кристиан для нее уже как старый друг, а ведь со времени их встречи прошло не более десяти минут.

– Мы почти пришли,– сказал Брэдли, словно напоминая, что он все еще здесь,– вон мой дом.

Мэри проследила за направлением его руки, и увидела небольшой двухэтажный домик, окруженный зеленым газоном, который наполовину делила ведущая к парадной двери, сделанная из камня дорожка, по которой они и прошли, следуя за Брэдли. Пройдя прихожую, они оказались в богато обставленной гостиной, в которой не чувствовалось уюта.

«Сразу видно, что он тут один живет,– подумала Мэри, присаживаясь в одно из кресел, что стояло около камина, пока Брэдли ходил за бокалами и медовухой,– с другой стороны, он вряд ли вернулся бы в Лондон, если бы женился в Болгарии».

Вернулся Брэдли, и они заполнили бокалы, особо не мудря с тостом.

– За долгожданную встречу!– провозгласил Брэдли, пронзительно взглянув на Мэри. Ей от этого взгляда стало немного не по себе, и она поскорее сделала пару глотков, чтобы избавиться от мгновенно пришедшего смутного чувства тревоги.

– Ну, так что, Мэри?– спросил Брэдли незамедлительно,– ты уже услышала мой рассказ о том, чем я жил все эти долгие годы после выпуска из Хогвартса – теперь твоя очередь. Ты, наверное, сразу же в Министерство устроилась работать?

– Конечно, а что еще мне оставалось? К тому же, та должность, что мне предложили, меня вполне устроила, и я проработала около четырех лет, до тех пор, пока не пришел второй приступ, и мне пришлось лечиться около четырех месяцев.

– Приступ?– переспросил Кристиан недоуменно,– что за приступ?

Мэри кратко ввела мужчину в курс дела, после чего во взгляде Кристиана появился огонек жалости.

– И что тебе дали эти месяцы?– спросил он с участием, не отрывая своего испытующего взгляда от ее глаз.

– Отсрочили время прихода следующего приступа. Собственно говоря, никому и никогда еще ни разу не удалось предсказать проявление этой болезни с точностью до хотя бы года, не говоря уж об определенном дне. Но существует зелье, что может подавить эту болезнь на тот срок, пока она вновь не вырвется – от трех месяцев до двенадцати лет. Ведь те, кто больны этой болезнью, только и могут, что отодвигать свою ужасную кончину.

Говоря это, Мэри не чувствовала ни боли, ни горечи – все эти чувства уже давным-давно испарились, ведь то, что она сейчас сказала, она знала уже десять лет. Но ужас и жалость в глазах Брэдли и Кристиана словно бы оживили ее старые раны, заставив их вновь кровоточить.

– Даже если бы я и знал, что существует такая болезнь, не подумал бы, что она поразит именно тебя,– произнес Кристиан в некоей растерянности,– ты умело скрываешь ее внутри себя, и кажешься абсолютно здоровой.

Мэри еле слышно хмыкнула, но возражать не стала, понимая, что больше ей говорить на эту тему неохота. Но Брэдли заставил ее своим вопросом продолжить:

– И что? Приступов с той поры не было?

– К счастью, нет. Но не исключено, что болезнь моя совсем скоро проявится. Так что я получила возможность работать и дальше в нормальном ритме, и за это время тоже значительно продвинулась по служебной лестнице.

– А как насчет жизни личной?– в голосе Брэдли появились нотки нетерпения,– еще не вышла замуж?

– Вышла,– ответила Мэри, не колеблясь,– меньше четырех лет назад.

Разумеется, это была ложь, но ведь теперь, когда у нее будет ребенок от Волан-де-Морта, она может хотя бы в уме называть его своим мужем, заменив этим словом уже надоевшее «любовник».

Несмотря на эти мысли, Мэри заметила огорчение Брэдли, словно тот уже хотел сделать ей предложение.

– Что, Брэдли, расстроен? Думал, верно, что я уподоблюсь тебе? Не знаю как ты, но я уже давным-давно перестала жить прошлым, и воспринимаю тебя как друга, не более,– произнесла она, даже забыв, что в гостиной есть еще и Кристиан, с которым она, в общем-то, только познакомилась – так ее задел полный горечи взгляд Брэдли.

– Ты станешь крестным, когда мой ребенок родится,– попыталась приободрить Мэри его, уязвив еще больше – видимо слово «ребенок» сказало Брэдли гораздо больше, чем тот факт, что она замужем.

– Я рад за тебя,– произнес он с вымученной улыбкой, которая, видимо, представлялась ему самому радостной,– за то, что ты счастлива.

– И за это стоит выпить!– вклинился в их беседу Кристиан, поднимая бокал. Мэри облегченно перевела дух, благодарно улыбнувшись своему новому знакомому и получив в ответ мягкую улыбку. Брэдли, тоже улыбнувшись, и теперь сделав это более естественно, разом опорожнил свой бокал, что был полон доверху. Взгляд его тут же затуманился от слишком большого количества спиртного, выпитого разом, и Мэри, вспомнив, как он быстро пьянел всегда и каким становился, бросила на Кристиана обеспокоенный взгляд, который он встретил ободряющей улыбкой.

– Как-то быстро медовуха кончилась,– как бы невзначай заметил он, пряча под столик почти полную бутыль,– думаю, что нам с тобой, Брэдли, стоит сходить еще за одной.

Брэдли, не без труда сфокусировав взгляд на Кристиане, несколько заторможено кивнул, тут же поднявшись на ноги и следуя на кухню. Мэри невольно удивилась тому, как ровно он идет – ей-то казалось, что он упадет, едва встав на ноги. Кристиан последовал за ним, и, несколько минут спустя появился вновь, но уже в одиночестве.

– Отрубился,– последовало его лаконичное замечание,– теперь только завтра проснется – и, должно быть, удивится своему плохому состоянию. Хорошо еще, если вспомнить о сегодняшней с тобой, Мэри, встрече сможет.

Мэри понимающе улыбнулась, представив только что сказанное Кристианом во всех красках. Но попутно сообразила, что попала вместе со своим новым знакомым в крайне двусмысленную ситуацию, пребывая в доме Брэдли без его присутствия. Теперь она наедине с этим мужчиной, и одна только эта мысль заставила ее вскочить в спешке на ноги.

– Знаешь, мне, вообще-то, уже пора,– извиняющимся тоном сказала Мэри, глядя на несколько изумленного Кристиана,– дела и все такое...

– Разумеется,– сказал он понимающе, встав из своего кресла,– я, пожалуй, тоже пойду – теперь будет полнейшей глупостью сидеть здесь.

Мэри, не ожидавшая иного, согласно кивнула, и вскоре уже стояла вновь на тротуаре, собираясь попрощаться.

– Ты, верно, торопишься?– спросил Кристиан внезапно, удивив этим Мэри. Она, подумав, покачала головой:

– Да не особо. А что? Хочешь пригласить к себе?

Если мужчина и понял скрытый смысл этой фразы, то не подал вида, ответив достаточно искренне и прямолинейно:

– Хотелось бы, конечно, но у меня дома жуткий беспорядок, да и знакомы мы с тобой не так уж и близко, хоть и общаемся как старые знакомые. Но я не прочь прогуляться с тобой немного.

Мэри показалось, что в словах Кристиана прозвучал некий подтекст, но лишь на минуту – уже после нее она как бы в нерешительности развела руками, говоря, что никаких возражений не имеет. И вот они вновь идут неторопливым, прогулочным, шагом вдоль домов, ведя неспешную беседу. Кристиан рассказал ей немало историй о том путешествии, что проделал одиннадцать лет назад, Мэри же, в свою очередь, поведала несколько забавных случаев в самом начале своей работы в Министерстве – в то время, когда работа эта не переросла в рутину.

– Теперь я понимаю Брэдли, его стремление вновь увидеть тебя,– говорил Кристиан с улыбкой,– ты и в самом деле притягиваешь к себе подобно магниту своими привычками, жестами, манерой говорить, смеяться. Ты очень интересная и необычная волшебница, Мэри, подобно которой я ранее не встречал, и если ты теперь будешь считать меня своим другом...

– Как это ни странно, но уже я думаю о тебе, Кристиан, как о друге, с начала нашей встречи. Ты ведь тоже обладаешь неким обаянием, приковывая к себе взгляд.

Кристиан мягко, но без самодовольства, улыбнулся, подтвердив слова Мэри.

– Друзья, значит?– подмигнул он Мэри и протянув руку для рукопожатия, что и осуществилось незамедлительно,– что ж, теперь-то я точно не пожалею о том, что приехал сюда, покинув свою родную страну.

– Хорошая нота для того, чтобы попрощаться,– заметила Мэри с улыбкой,– иначе, чувствую, я просто не смогу уйти.

– Тогда – прощай, Мэри, точнее – до скорой встречи!

И, кивнув ей на прощание, волшебник устремился вперед по улице, оставив Мэри смотреть ему в спину. Но вот он обернулся, словно взгляд волшебницы жег его, и улыбнулся. «Вот теперь – действительно все,– подумала Мэри, со спокойной душой поворачиваясь на каблуке, устремляясь в удушающую тьму,– пора возвращаться в особняк»

И особняк, что уже десяток лет был ее домом, незамедлительно появился перед ней, напоминая о той второй работе, что она выполняла так долго, о его обитателях и владельце. Внезапно она вспомнила свой старый дом, что давным-давно продала, и сердце разом защемило от тоски и грусти, захотелось вновь побывать там, где прошло все ее детство, хоть и не особо счастливое... Но это невозможно, и, со всей полнотой поняв горечь этой мысли, Мэри почти заставила себя не думать о былом, направив свои мысли на настоящее, среди которого самым главным был ее ребенок – сын Волан-де-Морта...

====== Глава 9.Заклятие «Двух Стихий». Печальные вести. ======

Следующие две недели Мэри свыкалась с тем, что она теперь не должна слишком нервничать и перенапрягаться. И если второе ей удавалось довольно легко – и на работе, и в обучении Люциуса Малфоя, то с первым было намного сложнее – чересчур вспыльчивая, несдержанная порой, Мэри легко забывала о совете Джейн, вспоминая лишь тогда, когда успокаивалась, и тут же мучалась, опасаясь за своего ребенка. Но никаких эксцессов, ей на радость, не возникло, и постепенно Мэри пришла к выводу, что слова Джейн Келленберг к ней не относятся, и совсем забыла о них. Но не забывала о своем старом друге и новом знакомом – Брэдли, прислав на следующий день после их встречи, письмо с извинениями, теперь постоянно переписывался с ней, намекая то и дело, на повторение встречи, но Мэри, загруженная работой по уши, каждый раз отвечала вежливым отказом, предлагая перенести встречу на другой день. С Кристианом же было совсем по-другому – тот, отправив ей за две недели одно письмо, этим и ограничился – видимо был так же занят, как и Мэри, и ей, желающей еще раз встретиться с ним, оставалось лишь ждать подходящего момента, отправив письмо Кристиану с просьбой написать, когда он освободится. Она надеялась, что это случится поскорее, но эта ее надежда никак не хотела воплощаться в жизнь, оставаясь лишь мечтой.