Текст книги "Сила двух начал (СИ)"

Автор книги: Pelagea Sneake Marine

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 85 страниц)

– Ну да,– подтвердила Мэри серьезно, безгранично удивив этим Волан-де-Морта,– это будет наградой и тебе, как отличному учителю, и мне, как успешной ученице – или ты уже не хочешь этого?

– Еще неделю назад ты отказывалась от близости со мной, сейчас – чуть ли не умоляешь об этом. Неужели настолько разочаровалась в моих подчиненных?

– Не хочешь – заставлять не буду,– равнодушно пожала плечами Мэри, отворачиваясь от Волан-де-Морта,– не люблю навязывать свое общество.

Ее безразличие словно заставило Волан-де-Морта проснуться – и он, обняв ее за талию, мягко, но в то же время настойчиво повернул волшебницу к себе лицом, вновь пронзая ее чарующим взглядом.

– Ты и в самом деле хочешь этого?– с недоверием поинтересовался он совсем тихо, не разжимая объятий, из которых Мэри почему-то даже не хотелось вырваться,– подумай хорошенько, чтобы потом не пожалеть.

Вместо ответа Мэри, уже не в силах бороться с таким знакомым, но все же новым для нее чувством, со всей страстью, на которую была способна, поцеловала мага в губы, обвив его шею руками. Тот после секунды замешательства ответил на ее поцелуй, после чего волшебница окончательно потеряла голову – осыпая Волан-де-Морта поцелуями, она принялась срывать с него одежду, попутно оголяясь сама. Тот пришел к ней на помощь, но уже в конце, когда она была готова соединиться с ним, сгорая от овладевшей ее существом дикой, невиданной ранее страсти, Волан-де-Морт остановил ее решительным движением руки.

– Тебе лучше остановиться.

– Почему?– спросила Мэри, не ожидавшая подобного, всей душой и телом желая продолжения.

– В тебе говорит страсть, когда она пройдет, ты пожалеешь об этом.

И Волан-де-Морт уже окончательно отстранился от нее, принявшись собирать свои одежды. Мэри со странным чувством отрешенности наблюдала за тем, как он неторопливо одевается, даже не пытаясь ему помешать. Теперь, когда он не смотрел на нее, она начинала жалеть о своем опрометчивом поступке.

– Зачем тогда ты околдовывал меня?– воскликнула она гневно, заставив Волан-де-Морта повернуться,– хотел проверить, устою я или нет перед твоими чарами? Почему же не воспользовался выпавшим тебе случаем? Неужели половой акт тебе доставляет наслаждение только тогда, когда ты вынужден брать свою жертву силой, уподобляясь в этом своим подчиненным? Или тебе просто доставляет неимоверную радость мысль о том, что ты смог справиться со своим желанием, а я – нет?

Поток бесконечных вопросов словно бурлил в ней, но был остановлен словами Волан-де-Морта:

– Не думай, что я отказываюсь от близости с тобой так легко. Я знаю, что будет, если мы оба поддадимся своим низменным желаниям – мы не сможем думать ни о чем, кроме постоянного единства друг с другом. Так рухнут все мои планы, а я этого не хочу. Так что тебе придется смириться.

– А раньше ты об этом подумать не мог?– не удержалась от еще одного восклицания Мэри,– до того, как принялся обольщать меня?

– Не думал, что все получится,– пожал плечами Волан-де-Морт,– а сейчас мне лучше всего уйти.

Он, было, протянул руку к двери, но не успел коснуться дверной ручки, когда дверь, повинуясь заклинанию Мэри, с глухим скрипом закрылась так крепко, что теперь ее можно было выбить лишь с тараном. Волан-де-Морт медленно повернулся, и тут же с шипением схватился за щеку, обожженную ударом Мэри. А волшебница вновь, с искаженным злобой лицом поднимала руку, но ее тут же перехватил Волан-де-Морт, чье лицо было спокойнее, чем всегда.

– Теперь ты знаешь, какие страдания причиняет неудовлетворенное желание,– сказал он, и губы его изогнулись в торжествующей усмешке.

Мэри, поняв, наконец, его замысел, в гневе сверкнула глазами:

– Так вот чего ты добивался! Значит, если бы я тогда не отказала тебе, тех доводов, что ты привел сейчас, не было бы?

– Ну да,– подтвердил маг,– а сегодня жажда мести взяла верх над вожделением. Ты не представляешь, как приятно было видеть твое унижение, мольбу, светящуюся в глазах…

Он негромко рассмеялся, доведя Мэри до крайней стадии бешенства, но она была бессильна в своей злобе – Волан-де-Морт был намного сильнее ее, оставляя волшебнице лишь смотреть на то, как он празднует победу.

– Но, так и быть, я смогу завершить начатое, если услышу всю правду о твоем медальоне,– сказал он заманчиво, одновременно лаская Мэри так, что она почти согласилась, изнывая от желания, что вновь стало нестерпимым. Но одна мысль о том, что ее отказ разозлит Волан-де-Морта, значительно отрезвила ее.

– Ни за что!– воскликнула она, пытаясь вырваться, но Волан-де-Морт не сдавался – соединив всю нежность и страсть, на которую был способен, в пальцах рук, что беспрестанно бегали по всему телу Мэри, вновь затуманивая ее разум, он, казалось, медленно пытал ее теми ласками, которых она так жаждала.

– А теперь?– выдохнул он, когда они оба были на кровати, и Мэри уже еле сдерживала рвавшиеся из груди стоны наслаждения. Но, несмотря на это, несмотря на всю ту страсть, что, казалось, сжигала ее без остатка, она нашла в себе силы покачать головой, но это Волан-де-Морта не устроило – не прекращая движения своих рук, он произнес категорично:

– Я поверю в это, если только услышу отказ – не иначе.

– Нет…– прошептала Мэри еле слышно, но ее слова не были услышаны Волан-де-Мортом – добиваясь от волшебницы своего, он все же не мог не видеть ее столь желанного тела, не смог и на этот раз так легко отказаться от близости с ней. Скинув с себя остатки одежды, он нетерпеливо соединился с ней, вызвав у Мэри громкие стоны – она знала, что победила, и готова была сделать все, чтобы погасить, наконец, сжигавший ее огонь безудержной страсти. Наслаждение все нарастало и нарастало, как и ритм их общих движений в конвульсиях сладострастия – волшебница уже едва могла видеть пылающие от вожделения глаза Волан-де-Морта, похожие в тот миг на вспыхнувшие угли, и уже едва слышала свои собственные, становившиеся все громче, протяжные стоны – так громко стучала кровь в висках. И, в тот момент, когда пришло удовлетворение, которого Мэри так жаждала, внезапно, впрочем, как всегда, острая, словно от удара охотничьим ножом, боль пронзила ее сердце, возвестив о приходе очередного приступа. Прерывая конвульсии похоти, в которых все еще неистово сокращался каждый мускул ее тела, она попыталась разомкнуть объятия Волан-де-Морта, что были сейчас точно стальные, но ничуть не преуспела – тот словно бы забыл о ней, растворившись в мгновенно пришедшем наслаждении. Мэри отчаянно дернулась, волна ужаса затопила ее душу, она подумала, что ей суждено умереть, испытывая одновременно и боль, и наслаждение, и тут ощутила, как руки Волан-де-Морта разжимаются. Не глядя на изумленное лицо мага, волшебница в один прыжок достигла столика, на котором стояло противоядие, и, по-быстрому вынув пробку, выпила зелье, минуту после этого неподвижно оставаясь на месте.

– У тебя что, всегда так?– недоуменно поинтересовался у нее Волан-де-Морт, наблюдая сие действо, привстав с кровати,– весьма необычный недуг – приходит лишь в минуту плотского наслаждения! Что-то не слышал это от Мальсибера…

– Это потому, что такого никогда не было,– фыркнула Мэри,– странно, что приступ пришел именно сейчас…

Волан-де-Морт не дал ей договорить – вновь заключив ее в объятия, он жадными руками принялся ласкать ее тело, доставая до самых сокровенных его уголков. Волшебница закрыла в блаженстве глаза, отдаваясь во власть этих волшебных рук, позволяя им утянуть ее вновь на кровать. И вновь они предались утолению страстей, и Мэри, вначале сдерживающая себя из-за страха повторения приступа, в конце концов, плюнула на все тревоги, отдаваясь Волан-де-Морту без какого-либо сопротивления и до конца, заставляя и его стонать от наслаждения, содрогаясь все сильнее вместе с ним в конвульсиях страсти. На этот раз блаженство, пришедшее в конце, не омрачила никакая боль, и Мэри ощутила себя счастливее, чем когда-либо. «Мальсибер был прав,– пронеслось в ее сознании,– Волан-де-Морт подарил мне такое наслаждение, которого я раньше не испытывала».

– Спасибо тебе,– еле слышно прошептала она, едва смогла говорить,– это было восхитительно.

– И я не прочь еще раз добиться от тебя этих слов,– сказал Волан-де-Морт, поддерживая Мэри, без промедления сливаясь с ней в долгом поцелуе…

…– Знаешь, пожалуй, в благодарность за сегодняшнюю ночь я расскажу тебе о медальоне,– вдруг сказала волшебница, вырывая Волан-де-Морта из сонного забытья. Он тут же, забыв про такой долгожданный отдых, приподнялся на локте, переспросив нетерпеливо:

– Серьезно? Ну что же, приступай, я слушаю.

Он со всем возможным вниманием выслушал все то, что она ему сказала, и после, задумчиво прищурившись, переспросил:

– Значит, Медальоном Златогривого Единорога может обладать только человек, на чьей вине нет ни одного убийства?

Мэри кивнула с довольным видом, и, видя его разочарование, поспешила уточнить:

– Но, оставаясь владелицей медальона, я не являюсь его истинной хозяйкой – ею станет только дочь потомков рода Гриффиндора и Слизерина, если, разумеется, родится.

– Вероятность, что наследник Слизерина встретится с потомком Гриффиндора даже меньше нуля,– подтвердил Волан-де-Морт слова Мэри,– сейчас узнать, чей ты потомок, почти не представляется возможным.

– Быть может, внешне разные пути уже пересеклись, только родители преемницы Марго об этом не знают,– произнесла волшебница задумчиво,– живут себе спокойно в какой-нибудь деревне, наслаждаются жизнью…

– Только не говори, что ты с этого дня начнешь искать эту пару,– скептически фыркнул Волан-де-Морт,– и что добровольно передашь медальон Единорога им, точнее – их дочери.

Мэри его слова немного удивили.

– Зачем мне это? Мне, что, своих забот не хватает?

– Кстати о заботах,– перебил ее Волан-де-Морт,– нам пора прояснить кое-что.

– Что же?

– Чем для нас обоих стала эта ночь, разумеется.

– Ты говоришь о том, стоит ли продолжать подобные отношения?– спросила Мэри, и, увидев кивок Волан-де-Морта, пожала плечами,– а почему бы и нет? Я ничуть не разочаровалась в том, что все-таки стала твоей любовницей, и готова...

– Встать под мою защиту? Ты уверена в этом?

Мэри кивнула.

– Да. А ты, что ли, против этого?

Волан-де-Морт, блеснув глазами в темноте, насмешливо ухмыльнулся.

– Кто же откажется от такого подарка судьбы?– спросил он в пустоту, и подкрепил свои слова, неистово поцеловав Мэри в губы. Одновременно его руки начали свое очередное путешествие по ее телу, что немедленно отозвалось на ласки вновь зарождающимся желанием. Волшебница знала, что этот остаток ночи будет для них двоих необычайно сладким и очень коротким, и тут же все ее мысли утонули в первом водовороте блаженства, за которым последовали и другие, более мощные, почти уничтожающие, и поэтому особенно приятные…

Пробуждение было весьма необычным – Мэри, едва открыв глаза, увидела на своем плече голову Волан-де-Морта, и чуть не завопила от ужаса. Правда, почти сразу опомнилась и начала трезво смотреть на вещи. Тот факт, что Волан-де-Морт провел с ней эту ночь, стал постепенно забавлять ее, и она, не желая будить спящего мага, прошлась внимательным взглядом по его такому безмятежному лицу. Теперь, когда отсвечивающие багрецом в дневные часы глаза были закрыты, а губы не изгибались в издевательской усмешке, Мэри было даже приятно смотреть на это змеиное лицо, обладатель которого стал ей так дорог всего за одну ночь. Она невольно задумалась, чем Волан-де-Морт себя так изуродовал, но ответа, разумеется, не нашла, и знала, что у нее не хватит духа расспрашивать Волан-де-Морта об этом. Ласково провела ладонью по его щеке, и чуть вздрогнула, услышав так внезапно раздавшийся недовольный голос мага:

– Что, вновь сгораешь от нетерпения?

– Нет. Наслаждаюсь близостью с тобой,– ответила Мэри с нежностью в голосе.

В ответ ей донеслось скептическое фырканье мага, что наконец-то открыл глаза. Увидев выражение лица волшебницы, он недоверчиво протянул:

– Я думал, так можно смотреть лишь на тех, у кого лицо чуть симпатичнее обычных – мое же лицо, по-моему, намного непригляднее прочих.

– Так вот зачем ты себя так изуродовал – чтобы ни одна волшебница на тебя не заглядывалась!– воскликнула Мэри с таким торжеством, словно разгадала самый большой секрет Волан-де-Морта. Тот лишь усмехнулся:

– Рад бы сказать, что так оно и есть, но нет – причины столь непонятного тебе поступка кроются совершенно не там, где ты их ищешь. Когда-то с помощью своей внешности я неплохо очаровывал тех волшебниц, что обладали какой-либо нужной мне вещью, но эта очевидная выгода намного померкла перед другой, которой я достиг, одновременно приобретя то лицо, что ты лицезреешь сейчас. Меня немного удивляет то, что у тебя уже не вызывает отвращения моя внешность.

– Вообще-то, такого чувства, как отвращение, ты у меня никогда и не вызывал,– возразила Мэри,– вспомни нашу первую встречу, и ты поймешь, что я права. Была лишь легкая неприязнь, усиливающаяся время от времени, но сегодня…

Она не договорила, предоставляя Волан-де-Морту самому догадаться о содержании всего того, о чем она умолчала.

– Вижу, ты не передумала, и теперь точно не изменишь свое вчерашнее решение. Меня это, разумеется, только радует, но сейчас, по-моему, лучше задуматься о чем-то другом.

– О продолжении моего обучения?– спросила Мэри.

– Именно. Скорее всего, я вновь, как неделю назад, назначу какого-нибудь свободного Пожирателя смерти твоим временным учителем. Кого именно – ты узнаешь завтра, приходи как всегда в одиннадцать, в Зал Собраний.

Сказав, что хотел, Волан-де-Морт собрался покинуть объятия Мэри, но она не хотела так быстро отпускать его, и, вновь обвив его шею руками, впилась в его губы страстным поцелуем. Тот было хотел вырваться, но вскоре уже сам целовал ее с все возрастающей страстью, переходя от губ к шее, груди, все дальше и ниже…. Но все же сумел остановиться, и с укоризной сказал:

– Ну, я же говорил – теперь ты целыми днями будешь думать только о том, чтобы вновь оказаться в моих объятиях.

– Вовсе нет,– возразила Мэри,– между прочим, это ты, а не я, сейчас не сдержал своих желаний, я лишь хотела попрощаться.

– И спровоцировала меня.

– Могу охладить твой интерес ко мне,– предложила Мэри неожиданно,– дотронься до медальона, и тебе вряд ли когда-то еще захочется ко мне прикоснуться.

Волан-де-Морт, насмешливо ухмыльнувшись, коснулся пальцами серебристого кружка, но тот никак на этот жест не отреагировал, оставаясь подобием обычной безделушки, что позволило магу едко заметить:

– Зря ты это сказала – ведь если бы не твое утверждение о том, что лишь ты можешь носить медальон, он был бы уже у меня.

– Но я же знала, что он тебе ни к чему, просто хотела проверить свою теорию о том, как медальон реагирует на различных волшебников – так же как и я, или нет. Теперь я знаю, что пока я симпатизирую тебе, он тоже ни за что не направит свою силу тебе во вред,– парировала Мэри, и, уклонившись от поцелуя Волан-де-Морта, с насмешкой произнесла,– тебе, кажется, нужно было идти куда-то? Или я тебя неправильно поняла?

– Нет, все верно,– подтвердил Волан-де-Морт слова волшебницы, и, еле оторвав от нее свой горящий взгляд, принялся одеваться,– но не рассчитывай на пощаду – я буду здесь вновь после того, как солнце полностью скроется за горизонтом, и возьму то, что мне отныне принадлежит по праву.

Бросив последний прощальный взгляд на Мэри, он вышел из комнаты, оставив волшебницу в одиночестве. Она, подумав сначала о продолжении сна, решила, что лучше всего будет воспользоваться разрешением Волан-де-Морта и прогуляться по Безмолвному лесу. Тем боле, что она не бродила по таким уже родным ей тропам семь дней, и пришла пора наверстать упущенное. Так что уже через десять минут она, ощущая в душе гармонию, шагала под пологом густых ветвей, поневоле думая о медальоне и о его истории. С момента его создания прошло чуть больше тысячи лет, возможностей обнаружить его, по мнению Мэри, было очень и очень много – ведь людей, что чисты сердцем и душой, не так уж и мало, а обнаружила его только она. Почему? Чем она могла отличаться от множества учеников Хогвартса, что учились в школе волшебства и чародейства до нее? Не могло же быть такого, что никто, совершенно никто в школе не знал о существовании в замке этой тайной комнаты. Или все же так и было?

От размышлений волшебницу оторвал неожиданно прозвучавший в лесной тишине голос, заставивший ее подскочить и обернуться:

– Доброго дня, Мэри.

– Лучше бы сказал мне какое-нибудь проклятие вместо приветствия, тогда бы, по крайней мере, я бы точно знала, что у тебя на уме нет ничего плохого по отношению ко мне,– ворчливо откликнулась Мэри, разглядывая подходящего к ней Августа Руквуда.

Тот недовольно поморщился:

– Все никак не можешь забыть тот давний эпизод в моей комнате? Я же попросил прощения.

– Ну да,– кивнула Мэри,– но не гарантировал этим и дальнейшее хорошее отношение ко мне.

– С радостью гарантирую его сейчас – после той благодарности, что я получил за твое великолепное обучение легилименции от повелителя.

Волшебница невольно удивилась тому, когда же Волан-де-Морт успел выразить свою благодарность Руквуду, но тут же поняла, что вряд ли бродит по тропам леса всего пять минут – скорее всего, полчаса, не меньше.

– И что же, теперь ты хочешь поблагодарить меня за то, что я не подвела тебя?– поинтересовалась она с насмешкой.

Руквуд отрицательно покачал головой, усмехнулся:

– Нет, просто решил прогуляться, и наткнулся на тебя, вот и все.

– Что ж, давай продолжим гулять вместе,– предложила Мэри немедленно, нутром чуя, что Пожиратель все равно так просто не отвяжется.

Руквуд с готовностью кивнул, и дальше они пошли уже вместе, поначалу – молча.

– Слушай, Август, я бы хотела узнать у тебя…– произнесла Мэри, делая вид, что не знает, как начать. Руквуд заинтересованно покосился на нее.– Но не знаю, можешь ли ты распространяться на эту тему…

Она замялась, ожидая вопроса от Пожирателя, который последовал незамедлительно:

– Что за тема-то? Скажи, тогда я отвечу, если она не насчет заданий, которые поручает нам повелитель.

Мэри отрицательно покачала головой:

– Нет, не об этом. Я хотела спросить тебя кое-что о Волан-де-Морте. Хотя, скорее всего, ты не знаешь…

– Не знаю что?– нетерпеливо переспросил Руквуд.

– Кем были его родители, и почему он попал в сиротский приют,– сказала Мэри, наблюдая за реакцией Пожирателя. Тот как-то странно взглянул на нее, помедлив, словно в нерешительстве, затем спросил:

– Зачем тебе знать это?

– Так у вас есть запрет на эту тему?– поинтересовалась Мэри незамедлительно.

– Вроде бы нет, но…

– Я так и знала, что тебе это неизвестно.

Уловив в голосе Мэри плохо скрытое торжество, Руквуд возразил:

– Почему же, известно, но я хочу знать, зачем тебе это?

Волшебница изобразила недоумение:

– Как это зачем? Пусть сейчас я всего лишь ученица Волан-де-Морта, но через неделю я, так же как и вы, стану его подчиненной, и хочу знать о нем все, что можно. Тем более если знать то, что я спрашиваю, не запрещается.

– А ты у него спроси, зачем тебе я?– предложил Руквуд с иронией, выведя Мэри из равновесия.

– Я уже пыталась, больше не хочу,– ответила волшебница с невольным раздражением, но тут же дополнила совсем другим, полным лести голосом,– но ты-то мне скажешь, верно? В качестве благодарности за усердие? Или я даже такой мелочи, как правда о происхождении Волан-де-Морта не удостоилась?

– Ну, ладно,– сдался Руквуд,– тем боле, что никакого секрета здесь нет и быть не может. Дело в том, что его мать сразу после родов умерла, и он, появившись на свет в одном из магловских приютов, там и остался, пока не поступил в Хогвартс.

– А что с отцом?– спросила Мэри,– неужели он отказался от сына?

Руквуд мрачно кивнул, поневоле ускоряя шаг:

– Насколько я знаю – а повелитель не любит слишком распространяться по этому поводу – тот бросил его мать, когда она была беременна, и пропал, не пожелав знать ни жену, ни сына. Повелитель, узнав об этом, нашел своего отца и убил его за то, что тот когда-то бросил его мать на произвол судьбы.

– И что, у Волан-де-Морта всегда было такое лицо?

– Нет, он приобрел его постепенно, как он говорил, за счет своих, никому из нас, его подчиненных, не известных экспериментов. Но не спрашивай меня о них,– добавил Руквуд, увидев любопытство на лице Мэри,– и самой тебе лучше у него это не узнавать – даже не возьмусь за описание мучений, коим он тебя подвергнет в этом случае.

– Значит, он до сих пор продолжает их?– произнесла волшебница, и, увидев кивок Пожирателя, замолчала.

– Кстати, о происхождении повелителя,– сказал Руквуд через минут пять,– он чрезвычайно гордится тем, что не только чистокровный волшебник, но еще и принадлежит к прославленному роду основателя одного из факультетов в Хогвартсе – роду Салазара Слизерина, о чем говорил нам не единожды.

Мэри от звука этих слов резко остановилась, ощущая, как быстро забилось сердце. «Вот он,– подумала она,– потомок Слизерина и отец той, что станет законной Хозяйкой Медальона Златогривого Единорога».

– А детей у Волан-де-Морта, случайно нет?– спросила волшебница, вновь идя рядом с Руквудом – тот так задумался о чем-то своем, что даже не заметил того, как она отстала.

– Конечно, нет, о чем ты говоришь?– рассмеялся Руквуд в ответ,– его всегда, интересовали Темные искусства и восхождение к власти, какие уж тут дети? Здесь дети – не более чем досадная помеха.

Мэри невольно пришлось с ним согласиться. «Возможно, есть другие потомки рода Слизерина,– подумала она несколько отрешенно,– так что речь шла вовсе не о нем».

Успокоившись на этом, волшебница незамедлительно поинтересовалась у Пожирателя:

– А ты случайно не знаешь, с кем я буду тренировать последний навык?

Руквуд посмотрел на нее искоса, прищурившись, отчего Мэри стало не по себе, и категорично заявил:

– Случайно не знаю. Но одно могу сказать точно – не со мной.

– И почему Волан-де-Морт поступает именно так? Только я сработаюсь с кем-нибудь из Пожирателей смерти, тут же меняет его на кого-то другого?

– Может, боится, как бы ты вновь не влюбилась в одного из нас?– ухмыльнулся Руквуд, блеснув глазами,– и заодно хочет, чтобы у тебя со всеми обитателями этого особняка сложились хорошие отношения.

– Если бы он с самого начала хотел этого, то ни дня бы не обучал меня сам,– возразила Мэри тут же.– Нет, все дело в другом – он просто, зная, что у него самого нет времени на мое обучение, замещает себя тем из вас, кто ему на определенный период не шибко то и нужен, вот и все. Это, по крайней мере, самое логичное объяснение.

Руквуд в ответ лишь пожал плечами, словно у него на этот счет имелось другое мнение, которое он просто не хотел сейчас озвучивать.

– Так значит, наградой тебе стал день отдыха, свободный от выполнения поручений Волан-де-Морта?– спросила Мэри, помолчав немного.

Пожиратель, загадочно улыбнувшись, кивнул:

– Да, но эта самая ничтожная часть. Все остальное я, разумеется, если ты не против этого, сохраню в секрете.

– Если только дело не касается меня,– произнесла Мэри чуть напряженно. Но, увидев улыбку Руквуда, вновь расслабилась.

– Что ты, сейчас повелитель вряд ли будет говорить о тебе, как о каком-то предмете – видимо, твое мастерство и впрямь так велико. Так что ты больше не услышишь ни от кого из нас интимных намеков.

«Знал бы Руквуд, какое именно мастерство позволило Волан-де-Морту думать обо мне как о человеке, имеющем свои права и свободы,– подумала Мэри, идя рядом с Руквудом уже в полнейшей тишине.– Впрочем, он вряд ли, подобно Мальсиберу, будет распространяться о том, что смог все-таки соблазнить меня на роль его любовницы».

Вскоре она, утомившись долгой ходьбой, направилась к особняку, а Пожиратель, отделившись от нее, незамедлительно трансгрессировал.

Вернувшись в комнату, Мэри некоторое время пыталась угадать, с кем же ей придется тренировать последний навык, но напряженные, хоть и недолгие, раздумья, быстро навеяли на нее сон, с которым она даже не попыталась бороться, уплывая на его блаженных водах в неопределенность...

Ласковые, будто от дуновения ветра, прикосновение нежных рук разбудили ее, дав Мэри знать, что Волан-де-Морт пришел к ней в обещанный час.

– Солнце-то еще не село,– протянула она ворчливым голосом, досадуя, что маг разбудил ее – сквозь полуприкрытые веки ей чудились отблески розового марева.

– Это светильник, его свет ты приняла за закатные лучи. Сам закат отгорел больше получаса назад,– возразил ей насмешливый голос, побуждая ее открыть глаза, что Мэри и сделала, увидев прямо перед своим лицом совсем близко довольное, лучащееся улыбкой, лицо Волан-де-Морта.

– Обязательно было будить меня? Ведь этот день – выходной для меня,– заметила волшебница, потягиваясь блаженно.

– А разве близость двух людей можно назвать трудом?– удивился Волан-де-Морт, буквально поедая Мэри глазами,– это ведь наслаждение, не так ли?

Волшебница согласно кивнула, испытывая некоторую неловкость от взгляда, коим Волан-де-Морт, казалось, раздевал ее. От него все ее тело сладко заныло, пробудилось желание, но она, тем не менее, отодвинулась как можно дальше к стене, едва Волан-де-Морт попытался приблизиться к ней.

– Вчера ты буквально заставляла меня пойти на близость с тобой, сегодня же – будешь оказывать сопротивление? Или тебе нравится, когда тебя берут силой?

– Вовсе нет,– гневно воскликнула Мэри, все еще ухитряясь держаться от Волан-де-Морта на расстоянии, но, зная, что подобное не сможет продолжаться слишком долго,– просто мне кажется, что сегодня ты готов буквально растерзать меня от страсти, вот и …

– Стремишься отодвинуть пугающий тебя момент?– ухмыльнулся маг понимающе, и, незаметно для Мэри оказался так близко от нее, что смог, наконец, заключить ее в жаркие объятия, не оставляя волшебнице ни желания, ни возможности вырваться. Мэри ощутила жадные прикосновения бесстыдных рук, что мгновенно сорвали с нее пижаму и стали с невиданной страстью ласкать ее тело, добираясь до самых укромных мест. Мгновенно пришедшая нега разлилась по каждой клеточке ее тела, обещая скорое блаженство, и, в попытке ускорить его приход, волшебница неистово принялась срывать с Волан-де-Морта одежду, чтобы мгновением позже слиться с ним в единое целое. Целуя мага, Мэри вместе с ним двигалась всем телом в едином ритме, заставляя кровать скрипеть, и к этому звуку время от времени присоединялись ее протяжные стоны и глухие вскрики. Под конец она, чувствуя приближение невиданного блаженства, в попытке еще больше усилить его, забилась под Волан-де-Мортом с такой силой, словно он пытал ее, и, чувствуя, как накатывает волна наслаждения, громко и протяжно застонала, не в силах сдержаться. Но все же ей казалось, что это – не предел, и ее желание, казалось бы, только что удовлетворенное, снова разгорелось с еще большей силой, заставив ее вновь прильнуть к разгоряченному телу Волан-де-Морта, и возобновить дикие движения похоти всем телом, вырывая из мага приглушенные стоны, невероятно возбуждающие ее. Одна волна блаженства за другой сотрясала их разгоряченные тела, что, казалось, навеки слились в единое целое в попытке продлить блаженство. Но их хватило всего на одну ночь – усталость под конец дала о себе знать, и Мэри, чувствуя, что еще чуть-чуть, и она погибнет под напором вновь сотрясающего ее тело блаженства, откатилась на край кровати, мечтая об отдыхе. В какой-то миг ее мозг озарила вспышка случайно возникшей мысли о том, что, возможно, Волан-де-Морт желает продолжения, но нет – он с чрезвычайно счастливым видом растянулся по всей ширине кровати, оставив волшебнице один лишь край в два раза меньше того, что ей требовался. Мэри, мгновенно возмутившись такой наглостью, со всей силы двинула кулаком в бок начинающего засыпать мага, спровоцировав его на короткую битву, что закончилась ее бесславным поражением – держа ее так, что еще одно движение, и она полетит на пол, Волан-де-Морт язвительно прошипел:

– Попытка бунта карается ранним пробуждением. Так что еще одна выходка, подобная этой – и ты сегодня вообще спать не будешь.

Мэри удивленно подняла брови, посмотрев на Волан-де-Морта с вежливым изумлением, и, вцепившись в одеяло, с силой рванула его на себя. Одновременно с этим она перекувыркнулась через Волан-де-Морта, что теперь оказался на ее месте, столь незавидном.

– Так что же теперь полагается мне за эту невинную шалость?– спросила Мэри с лукавой улыбкой, чтобы покатиться в попытке побороть Волан-де-Морта, по кровати, отчаянно борясь. Борьба, что становилась с каждым мгновением все горячей, закончилась еще одним удачно завершенным половым актом, после которого Волан-де-Морт, совершенно обессиленный, тотчас провалился в сон столь глубокий, что Мэри, как ни пыталась, так и не смогла разбудить его, после потраченных зря усилий уподобившись своему любовнику…

Проснувшись на следующее утро, Мэри удивилась, что Волан-де-Морт все еще спит глубоким сном младенца – по ее расчетам, его давно должен был и след простыть. Сначала она хотела разбудить его, но, подумав, заключила, что это ей ни к чему, и, одевшись, вышла на традиционную прогулку в Безмолвный лес. Тот встретил ее утренней прохладой и туманом, что стелился по земле, создавая впечатление размытых дождем облаков. С блаженной улыбкой вспоминая каждую мелочь восхитительной ночи, Мэри неспеша побрела по таким родным для нее тропам, мечтая, чтобы вечер наступил как можно быстрее. Но вот положенное время прогулки истекло, и она возвращается в особняк, горя желанием узнать, кто же на этот раз станет ее учителем. От нетерпения она шла так быстро, что порог зала пересекла чуть раньше, чем требовалось. Недоуменно оглянувшись в безлюдном помещении, Мэри решила, что Волан-де-Морт по-прежнему спит в ее комнате, и решила пойти и разбудить его, но, только подойдя к дверям вновь, увидела вошедшего в зал Волан-де-Морта.

– Твой последний учитель,– произнес он с усмешкой, кивая в сторону пришедшего с ним Мальсибера. С минуту Мэри стояла точно громом пораженная, не в силах сказать хоть что-то, затем, придя, наконец, в себя лишь кивнула не слишком обрадованному новой должностью Пожирателю.

– Чему же он будет учить меня?– поинтересовалась волшебница несколько натянуто.

– Чарам Исцеления,– последовал ответ от Волан-де-Морта.

– Какие условия тренировок? Как и с Руквудом?

– Нет, обычные. Время тренировок, как и количество часов, вы определяете самостоятельно, на все про все вам – две недели. С учетом того, как быстро ты освоила легилименцию, тебе этого хватит. Дней через семь я проверю, как ты продвигаешься, так что будь готова.