Текст книги "Сила двух начал (СИ)"

Автор книги: Pelagea Sneake Marine

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 85 страниц)

Первое, что увидела Мэри, когда очнулась – светящееся беспокойством лицо неизвестной ей волшебницы, что склонилась над ней, держа наизготовку волшебную палочку в руке.

– Наконец-то вы пришли в сознание!– выдохнула она с явным облегчением в голосе.

Мэри попыталась сесть, но волшебница произнесла предупреждающе, выразительно взмахнув палочкой:

– Не торопитесь подниматься. Ответьте для начала – кто вы?

Мэри вгляделась в ее загорелое, обрамленное белокурыми волосами, лицо, на котором четко выделялись сейчас яркие зеленые глаза и расплывчатые пятна румянца, соображая, что же с ней стало. Ах, да, она же упала в обморок…

– Что же вы молчите? Я ведь задала вопрос!– не отставала незнакомка.

– Воды…,– прохрипела Мэри, чувствуя странную сухость во рту, и, пока волшебница выполняла ее просьбу, огляделась – она находилась в довольно просторной гостиной, лежа на удобном диване, рядом с которым был камин и пара кресел уютных, теплых, тонов, так же, как и остальная мебель.– Как же я здесь очутилась?

– Это я принесла вас сюда, в мой дом,– ответила незнакомка, вручая стакан с водой Мэри,– увидела волшебницу, лежащую неподалеку от моего дома без сознания, решила помочь…

Мэри понимающе кивнула, возвращая волшебнице пустой стакан.

– Я ответила на ваш вопрос, теперь ваша очередь. Но для начала представлюсь – Джейн Келленберг.

– Мэри Моран,– назвалась Мэри в свою очередь,– заведующая Трансгрессионным Центром в Министерстве.

– Как вы здесь оказались?

– Просто гуляла, отдыхая от работы. Возможно, жара на меня подействовала чересчур сильно – и я упала в обморок.

– Жара? Ну-ну,– протянула Джейн недоверчиво, оглядывая Мэри изучающим взглядом.

Точно такой же Мэри в свое время видела от тех целителей, что обследовали ее в детстве. Может, Джейн – тоже целитель?

– Скажите, вы случайно не работаете в больнице святого Мунго?– спросила Мэри в надежде подтвердить свою догадку. Ответ стал несколько необычным – Джейн потрясенно расширила глаза, тут же побледнев.

– Откуда вы знаете? Вы же не…

– Что – «не»?– переспросила Мэри, с удивлением глядя на отступившую на несколько шагов назад волшебницу,– не Пожирательница смерти?

Джейн согласно кивнула.

– Разумеется, нет!– воскликнула Мэри, постаравшись, чтобы голос ее звучал как можно убедительнее,– или вы думали, что мой обморок – лишь способ проникнуть к вам?

– Едва ли,– усмехнулась волшебница, подходя чуть ближе,– обморок был настоящий, так что это действительно лишь случайность. Но я хочу знать наверняка, что общение с вами не принесет мне неприятностей.

– И как же вы собираетесь проверить меня на непричастность к Пожирателям смерти? Используете легилименцию?

Джейн отрицательно покачала головой:

– Нет. Всего лишь покажите мне свое предплечье.

«Хорошо, что она знает про Метку»– подумала Мэри с облегчением, закатывая рукав мантии. Джейн с напряженным лицом подалась вперед, и тут же ощутимо расслабилась, не увидев того, что боялась увидеть.

– Теперь-то вы мне доверяете, Джейн?– спросила Мэри незамедлительно,– или жаждете еще каких-нибудь доказательств?

– А зачем? Раз у вас нет Черной метки, и раз вы говорите, что не являетесь пособницей Сами-Знаете-Кого, значит это действительно так. Надеюсь, вы извините меня…

– Не стоит беспокойства,– беспечно махнула рукой Мэри, не дав Джейн договорить,– в нынешнее время любое другое поведение – беспечность, могущая обратиться смертью…Что ж, Джейн – спасибо за помощь, мне пора…

– Подождите, Мэри,– остановила ее целительница. На краткий, ужаснувший ее миг, Мэри показалось, что она до конца не смогла убедить Джейн, и сейчас от нее последует атака – но нет:

– Вы говорили о своем обмороке как о вещи случайной и ординарной. Но, быть может, этот обморок – вовсе не случайность, так что мне бы хотелось провести небольшой осмотр.

Мэри согласно кивнула, как бы говоря, что против этого возражать не будет, и по знаку целительницы опустилась в кресло, тут же ощутив на себе пристальный взгляд Джейн.

– Скажите, Мэри, каково было ваше самочувствие в последние дни?

Она неопределенно пожала плечами, пройдясь по воспоминаниям о ближайшей неделе:

– Такое же, как и всегда – нормальное, безо всяких обмороков и тому подобных недомоганий.

– Хорошо. Встаньте, пожалуйста, я вас осмотрю.

Мэри выполнила просьбу целительницы, и та прошлась вокруг нее, шепча какие-то еле слышные, совершенно непонятные на первый взгляд слова. Так длилось минут десять, и пару раз Мэри услышала и заклинания – точнее, скорее поняла, что часть слов, без конца повторяемых Джейн – заклинания, по тем искрам, что вырывались в такие моменты из палочки целительницы. И после того, как окружившее ее в один момент облако изначально бесцветного, через секунду – золотистого цвета, бесследно испарилось, Джейн разрешила Мэри вновь присесть, просветлев лицом.

– И что же, Джейн?– нетерпеливо поинтересовалась волшебница, поедая глазами целительницу,– что вы выяснили?

– Что обморок ваш сегодняшний – не симптом какой-то болезни, а верный признак беременности.

– Беременности?– спросила Мэри охрипшим голосом, тут же перейдя на «ты»,– ты уверена?

Джейн согласно кивнула, тоже позволив себе фамильярство:

– Абсолютно. И даже могу с точностью сказать, что у тебя будет сын.

Полных десять секунд Мэри смотрела удивленно на лицо Джейн, губы которой все сильнее искривлялись улыбкой, свыкаясь с только что услышанным. Беременность… Она станет матерью!

Сильнейшая, ни с чем несравнимая радость посетила Мэри – широко и счастливо улыбнувшись, она воскликнула, выразив свои чувства:

– Спасибо за эту весть, Джейн, я так счастлива!

– Это видно,– усмехнулась целительница,– и, стало быть, ты станешь хорошей матерью своему будущему ребенку.

– А каков срок?

– Чуть меньше трех месяцев. Это, конечно, не так уж и много – всего восемь недель, но удивительно, что симптомы появились лишь сейчас.

Мэри даже не слышала слов целительницы – все внутри нее пело от той новости, что она услышала. Неужели она и вправду станет матерью? Как неожиданно…

– Но ты, Мэри, должна помнить, что лучше чрезмерно не напрягаться,– донесся до нее серьезный голос Джейн, что возвратил волшебницу в реальность, выдернув в момент из грез,– в твоих руках с сегодняшнего дня не должно быть ничего тяжелее, чем блюдо с индейкой. Ясно?

Мэри кивнула, но Джейн на этом не остановилась:

– Это еще не все. Так же ты не должна сильно волноваться, или злиться в этот период – все твои чувства повлияют на здоровье ребенка, и если радость полезна для него, то сильная злость может привести к выкидышу, особенно на ранних сроках.

Ощутив холодок ужаса, что на миг завладел ее сердцем, Мэри тут же прогнала его – чтобы ребенок не родился лишь из-за мимолетно прошедшего чувства? Чушь полная!

Джейн, заметив ее пренебрежение, укоризненно покачала головой:

– Не нужно воспринимать мой совет как шутку – я говорю это совершенно серьезно, предупреждая тебя, чтобы ты не совершила роковую ошибку.

– Хорошо, я поняла,– поспешно произнесла волшебница, поднимаясь на ноги – следовало как можно быстрее попасть в особняк,– больше, я полагаю, ты мне сказать не можешь?

Джейн, вглядевшись в ее глаза, отрицательно покачала головой.

– Отлично. Тогда я…

Мэри не договорила, внезапно вспомнив о своей болезни, что не проявлялась уже более восьми лет. Возможно, стоит упомянуть о ней…. Ведь, в конце концов, она передалась ей от матери…

– Слушай, Джейн, а некоторые врожденные болезни могут повлиять на здоровье ребенка?

– Врожденные? Возможно, но мне нужно знать точно, какая болезнь у тебя. Ты ведь задала этот вопрос не из-за праздного любопытства?

– Разумеется, нет. Я от рождения больна болезнью, что проявляется лишь время от времени, в самые непредсказуемые моменты. Все начинается с появлением резкой боли в сердце, что постепенно усиливается, распространяясь по всему телу. Эта стадия длится примерно семь-пятнадцать минут, после чего наступает вторая стадия. И если до нее приступ можно прекратить, выпив специфическое зелье, то после течение болезни уже необратимо – и ведет к смерти. Начинаются судороги, нестерпимая боль пронзает все тело адским пламенем – и в конце этой агонии тело твое растворяется, оставленное покинувшей его душой.

Потрясение, что испытала Джейн Келленберг от слов Мэри, ясно выразилось в ее лице, в глазах, мгновенно округлившихся.

– «Болезнь Милосердных»?– прошептала она еле слышно,– ты страдаешь именно от этой болезни? Как же тебе не повезло…. Ведь эта болезнь – самая страшная и неизлечимая из всех болезней вообще.

– И это все, что ты можешь мне сказать?– спросила Мэри насмешливо,– и что толку, что ты целитель – ведь я и сама знаю, что в этом отношении я – не самый счастливый человек. Скажи уж сразу другое – каковы шансы на то, что у моего сына этой болезни не будет?

– Шансы почти стопроцентные,– ответила Джейн уверенно, наконец, справившись с собой,– но если бы у тебя была бы девочка, то эта же цифра была бы в пользу обратного.

– Значит, мне повезло, что мой случай – первый,– сказала Мэри, внутренне вздохнув от облегчения,– а что, много было случаев, подобных моему?

– Немного, ведь эта болезнь сама по себе редка. Я, заинтересовавшись ею совсем недавно, после смерти девочки, еще младенца, сейчас занимаюсь ее исследованием вплотную, так же, как и остальные целители, пытаюсь изобрести такое лекарство, что полностью бы исцелило больных ею людей, а не только отодвигало бы их ужасный конец. Сейчас, по крайней мере, я пытаюсь увеличить срок годности противоядия – хотя бы до трех месяцев. А если бы оно могло храниться целый год…!

Мэри смогла понять мечты Джейн – ей тоже порой очень сильно хотелось бы, чтобы произошло подобное чудо.

– Ну, раз с тобой, Мэри Моран, не все так просто, я беру тебя под свой контроль – теперь ты будешь проходить у меня осмотр каждый месяц, хорошо?

Волшебница согласно кивнула.

– Что ж, тогда буду ждать тебя в больнице святого Мунго, Мэри. И помни о моих словах.

Джейн пронзила свою гостью напоследок проницательным взглядом, и Мэри, видя, что ее здесь больше ничего не держит, спешно попрощавшись, направилась к выходу…

…Луна, низко висящая в звездном небе, освещала своим мягким светом окрестности Безмолвного леса и поляну, на которой стоял особняк, но некому было смотреть на ее светящийся, почти идеальный, круг – почти все в старом особняке спали. Но не Мэри и Волан-де-Морт, что сейчас купались в безграничном блаженстве от единения друг с другом. Прерывистые, полные сладострастия, стоны, случайные, глухие вскрики, хриплое и частое дыхание, тихий, равномерный, несколько раздражающий скрип кровати… Мэри почти не слышала все это – сейчас все ее внимание занимало совсем другое – жадно бегающие по ее телу руки Волан-де-Морта, тяжесть и жар его разгоряченного тела, прижимающего ее к кровати. Почему-то все время он оказывается сверху, даром, что не было такой ночи, в которой она не боролась бы за главенство. Но что бы она ни делала, все оказывалось бесполезно. Каждый раз он, ее повелитель и учитель, любовник и мучитель, подминает ее, в такие моменты – совершенно беззащитную, под себя, ясно говоря, кто здесь главный, орудуя руками, что источают то непрерывные ласки, бегая по всему ее телу, то вдруг сжимают ее подобно тискам. И вскоре это ее совершенно не заботит – лишь бы он ни на секунду не прерывал свое единение с ней, ни на мгновение не замедлял темп движений, не прекращал попутно ласкать ее, горящее неистовым желанием, тело. Знакомая волна пьянящего, острого наслаждения начала завладевать всем ее существом, затуманивая разум, и вот она уже ничего не видит и ничего не слышит – лишь чувствует значительно ускорившийся темп движений, что задает Волан-де-Морт. И стремится еще больше ускорить его, чтобы настичь такое блаженство, что выводит из сознания, слишком великое для того, чтобы вынести его, подобно пыткам, без громких и протяжных стонов, переходящих в крик. Они же словно некоей гранью отмеряют время – вот секунду назад каждая клеточка ее тела буквально горела от сильнейшей похоти, стремясь взамен ей получить безграничное блаженство, и вот блаженство это, убывая, оставляет после себя умиротворение и удовлетворение. Есть время восстановить дыхание – пока любовник ее лежит рядом с ней, крепко прижав к себе, пока все не начнется заново, закончившись тем же самым. Если выражать в словах – как все обыденно! Но едва придет первая волна наслаждения, мысль, подобная этой, навсегда стирается из памяти, становясь наиглупейшей из всех, что вообще существуют. «Именно знание того, что я хоть немного увеличила свое мастерство и силу, радует меня сильнее, чем наслаждение от занятий любовью» – так, кажется, она думала совсем недавно? И что же теперь? Осознание лживости своих суждений, что были лишь оправданиями собственной холодности к Волан-де-Морту когда-то – ведь то наслаждение, что она получает от изобретения и применения проклятий, несравнимо с плотским наслаждением от близости с мужчиной… просто не может быть сравнимо с ним... Особенно с Волан-де-Мортом…. Почему именно с ним, а не с Мальсибером, ей так хорошо? Только из-за того, что повелитель изначально зачаровал ее, стремясь сделать своей любовницей? Или оттого, что его страсть, порою негасимая и неистовая, все не иссякает, пробуждая и в ней что-то подобное? Один взгляд в устрашающие, но когда ему нужно – чарующие и мягкие, глаза – и она уже не владеет собою, отдавая всю себя в его полное и безраздельное владение, даже не требуя чего-то взамен. И он действует как полноправный хозяин, порою проявляя свою жестокость и доставляя ей страдания, берет ее подобно насильнику, грубо и безжалостно. Но то неизменное удовлетворение, что, в конце концов, полностью затмевает прочие чувства, даже резкую боль, перечеркивает эту его вседозволенность, заставляя ее забыть о том, что можно быть счастливой не только во время близости с ним.

– Повторим?– слышит она его тихий вопрос, и тут же вспоминает, что должна сказать кое-что важное…

– Разумеется,– говорит она,– но в начале…

Ее голос пресекается – Волан-де-Морт, похоже, услышав лишь первое ее слово, вновь сжимает ее тело в жарких объятиях, пробуждая в нем очередную волну сильнейшей похоти, что не оставляет Мэри возможности говорить. И она, только решив отложить намеченный разговор, как-то сразу понимает, что сейчас – самое лучшее время сообщить Волан-де-Морту ту новость, что необыкновенно порадовала ее сегодня. Попытка сопротивления кончается крахом – маг, в ярости сверкнув багровыми глазами, прижимает ее к постели, мешая даже руку поднять на свою собственную защиту.

– Бунтуешь?– слышит она голос мага,– что ж, не жди теперь пощады…

– Даже и не думала,– шепчет она в ответ, пытаясь высвободиться, но безрезультатно,– лишь хотела сказать тебе нечто важное…

– Неужели подождать немного не можешь?– удивляется он в ответ, не прекращая ни на мгновение ласкать ее трепещущее под его руками тело,– ведь остановиться сейчас я просто не смогу.

Он подкрепил свои слова, поцеловав Мэри в губы. Поцелуй был настолько долгим и страстным, что волшебница почти забыла о том, что говорила совсем недавно, желая лишь одного – слиться с Волан-де-Мортом поскорее в одно целое. Но он не спешил в этот раз, видно, желая, что бы сама Мэри умоляла его об этом.

– Тогда я буду говорить до тех пор, пока достанет дыхания. Я сегодня подумала о том, что являюсь твоей любовницей вот уже четыре года…

– И что? К чему ты клонишь? Неужели хочешь сказать, что тебя уже не удовлетворяет всего лишь роль моей любовницы?

– Отчасти – да, но я говорила не об этом…,– Мэри прервалась, ощутив долгожданное единство с Волан-де-Мортом, продолжив лишь тогда, когда смогла говорить, неотрывно глядя в багряные глаза своего любовника.– А о том, что рано или поздно я могу со всей полнотой ощутить на себе последствие одной из тех ночей, что провела с тобой…

– Последствие – беременность?– выдохнул Волан-де-Морт резко, застыв на мгновение,– хочешь сказать, что можешь родить от меня ребенка?

Несмотря на сильнейшее желание, что до сих пор не отпускало ее тело, Мэри невольно улыбнулась:

– Именно. Ведь в таких случаях ребенок – вполне естественное явление. Или ты полагаешь, что я бесплодна?

– Вообще-то, до сегодняшней ночи я так и думал,– произнес Волан-де-Морт, удивив и возмутив волшебницу,– но теперь, после твоих слов…. Неужели сейчас я услышу, что ты действительно ждешь от меня ребенка?

Мэри согласно кивнула, ощущая, что улыбка ее становится все шире.

– Да – ребенок родится меньше, чем через семь месяцев – и это будет мальчик.

Она неотрывно смотрела в его, мгновенно превратившееся в маску лицо, ощущая, что радости по поводу скорого отцовства от Волан-де-Морта лучше и не ждать – сейчас она видела, что он не только не обрадован, но даже разгневан. Мгновение неясной угрозы…. И он покидает ее объятия, отказываясь от продолжения близости с ней.

– Ребенок,– слышит она его голос, полный затаенной злобы,– значит, я просчитался, подумав, что ты не можешь иметь детей. Иначе, почему ты не забеременела когда спала с Мальсибером? Какая досадная помеха…

Растерянность, владевшая существом Мэри еще недавно, от слов Волан-де-Морта заменилась гневом – значит, ребенок для него – помеха?

– Помеха, значит?– возмутилась она, порывисто вскакивая на ноги,– это ребенок-то? Твой собственный сын?

– Может, вовсе не мой – я же не могу быть уверен на сто процентов в том, что ты помимо меня не спишь еще с кем-то, к примеру, с Мальсибером.

Мэри, потеряв над собой контроль, резко взмахнула волшебной палочкой, что секунду до этого взяла в руки – красная черта пронеслась в каком-то дюйме от щеки Волан-де-Морта.

– Да как ты посмел так сказать обо мне!– прошипела она, страстно желая насмерть заколдовать Волан-де-Морта,– я тебе не развратница, что может переспать с каждым, кто является мужчиной! Сейчас я сплю лишь с тобой, даже не думая о том, чтобы найти себе еще кого-то для занятий любовью. Но даже если бы случилось подобное – ты сам узнал бы об этом сразу же – ложь в вопросах, подобных этому, я не приемлю.

Волан-де-Морт лишь язвительно ухмыльнулся, походя заметив:

– Что-то ты слишком возмущаешься, Мэри – может, просто перебарщиваешь, играя роль оскорбленной невинности?

Звонкая пощечина разорвала только пришедшую тишину – Волан-де-Морт, что рассчитывал на магическое нападение, даже не успел вовремя отреагировать.

– Ты… ты просто редкостный подонок, Волан-де-Морт! И даже не потому, что оскорбляешь меня ни за что – дети не могут быть помехой!

– Если ты, Мэри, желаешь, чтобы этот ребенок появился на свет, то я – нет,– заявил он холодно,– честно говоря, такой расклад будет самым наихудшим, поэтому…. Чтобы не убивать только родившегося ребенка, его нужно уничтожить сейчас.

Мэри, слыша слова Волан-де-Морта, и не понимая их, пыталась справиться с мгновенно охватившим ее гневом. Уничтожить ее ребенка?

– И как же ты собираешься сделать это? Убив меня?– спросила она с долей сарказма.

– Убивать тебя? Только из-за этого? Чтобы все мои усилия пропали?

– А тебе жаль своих усилий, а не меня саму?– возмутилась Мэри.

– Тебя тоже – с кем еще, кроме тебя, я смогу получить столь сильное удовольствие? Только не говори, что я слишком жесток с тобой – или ты думала, что я сплю с тобой из-за вечной любви к тебе? К твоему сведению, такое чувство, как любовь, мне абсолютно чуждо, и меня это вполне устраивает. К тебе, Мэри, что бы ты себе не думала, я чувствую лишь сильное влечение – и не более. Как любовница ты устраиваешь меня полностью, но стать матерью моего ребенка я тебе не дам.

– Вот, значит, как? Ты не позволишь мне стать матерью? Не слишком ли ты самодоволен?

Волан-де-Морт язвительно улыбнулся.

– Самодоволен? Я? Что ты, нет – мне достанет лишь одной удачной попытки, чтобы воплотить свое желание в жизнь. Авада Кедавра!

Мэри застыла на месте от ужаса – зеленый смертоносный луч летел прямо на нее, обещая скорую смерть…. Ну уж нет! Она успела уклониться в самый последний момент, потрясенно воззрилась на Волан-де-Морта…

– Значит, не хочешь убивать меня?– непроизвольный вопрос вырвался из губ волшебницы,– и, тем не менее, пускаешь в ход Убивающее проклятие?

– Я знал, что ты уклонишься – это была лишь небольшая проверка.

– Проверка? Чего? Моего желания жить и дальше?

Волан-де-Морт промолчал, предоставив Мэри самой догадаться о сути всего недосказанного.

– Значит, ты хочешь уничтожить своего ребенка?– спросила она уже спокойнее, чуть ли не беспечно,– почему же? Разве не хочешь стать отцом? Твой сын помог бы тебе на пути претворения твоих планов в жизнь – и его помощь и поддержка были бы гораздо лучше, чем это же самое от верных тебе людей, но все-таки твоих слуг – Пожирателей смерти. Она была бы даже сильнее, чем моя помощь тебе.

– Помощь?– внезапно рассмеялся холодным, жестким смехом Волан-де-Морт, блеснув багровыми глазами,– о чем это ты, Мэри? Какая еще помощь? Эта самая «помощь» сможет проявиться лишь с его совершеннолетия, и не раньше – а до той поры ему самому нужна будет моя помощь! Мне не нужна постоянная, в течение семнадцати лет, обуза.

– Он и не станет обузой тебе,– возразила Мэри тут же,– я сама воспитаю его, от тебя мне ничего не нужно. К тому же, я сильно сомневаюсь в том, что ты станешь хорошим отцом – если уж так относишься к своему ребенку еще до его рождения…

Волан-де-Морт, в противоположность ожиданиям Мэри, от этих ее слов лишь больше ожесточился в лице.

– Не бывать тому, о чем ты говоришь,– прошипел он, ужаснув волшебницу,– ты думаешь, что нашла выход, но это не так – все это время ты блуждала в тупике, и выхода из него не было и не будет, как ни крути. Говоришь, освободишь меня, занявшись воспитанием ребенка собственноручно? А кто тогда будет за тебя выполнять всю работу? Я? Или, может быть, твой малыш драгоценный? Возможно, семь месяцев я бы еще обошелся без тебя, но семнадцать лет… Оно не стоит таких жертв – поэтому–то я и говорю о гибели этого ребенка как о необходимости, вещи решенной загодя. Не стоит сопротивляться,– добавил он с явной угрозой, увидев, как Мэри под властью безотчетного страха поднимает палочку в попытке защититься,– ты лишь получишь еще большие страдания, не избежав уготованного мною.

Мэри отчетливо осознала, что стоит сейчас на грани между жизнью и смертью – и грань эта была не толще волоса, слишком хрупкая, чтобы задержать ее еще немного в этом мире. Но она не сдастся… Гнев и осознание собственной правоты заполнили ее душу, как заполняет прибрежную зону прилив – сейчас она разубедит Волан-де-Морта в том, что его слово здесь – нерушимый закон! Тихий шепот мольбы Медальону Златогривого Единорога создал вокруг нее едва видимую сферу, что на этот раз вызывал у Волан-де-Морта язвительную улыбку.

– Твои тщетные попытки помешать мне – лишь пустая трата времени,– слышит она его голос, видя, что красный луч мчится к ней. Почти проходит через защитную сферу, но полностью впитывается ею…. Еще один луч, еще, еще… Она сбивается со счета, видя вокруг не перестающие лететь в нее красные всполохи заклинаний. И среди них – один зеленый… Мэри успевает уклониться, но тут же ощущает мощную волну воздуха позади себя – неужели…. Но нет – ее страхи не оправдываются, и волна эта, почти настигнув ее, подобно лучам пыточных проклятий, тут же поглощается защитой, чья толщина теперь чуть больше толщины пальца. Мысль о том, что, возможно, Волан-де-Морт оставил надежду поразить ее, сменяется на чувство ужаса – и теперь прямо на нее движется, разрастаясь, огромная голова дракона – о нет, только не «Плевок дракона»! Вот пасть его открывается, обжигающая струя огня устремляется к ней, неотвратимо, желая полностью уничтожить. Мэри готова стоять до последнего, и эта ее решимость, похоже, сделала Защиту Медальона Единорога более сильной – и раскаленная струя огня, долетев до этой, с виду – совсем хрупкой, преграды, с шипением отступает, тут же угасая от движения палочки Волан-де-Морта. Тот медлит, как бы в нерешительстве. Глаза его, четко выделяющиеся на ужасающем змеином лице, горят безумным, смертоносным, но бессильным огнем.

– Я серьезно просчитался, посчитав, что могу одолеть твою защиту,– произнес Волан-де-Морт уже без былого, только что владеющего им, гнева, с некоторой долей задумчивости,– стало быть, действительно будет так, как ты хочешь…

Мэри чуть не упала на пол от облегчения и радости – неужели он оставит ее в покое?

– Но позволить тебе воспитывать этого ребенка самой я все равно не могу,– продолжил он более жестким, стальным голосом,– так что если ты согласишься отдать его сразу после рождения на воспитание какой-нибудь другой волшебнице, то я, так уж и быть, не стану больше возражать против его рождения. Разумеется, ты отдашь его лишь на время, и в любой момент сможешь увидеться с ним. Ну а если нет…. Я устрою все так, что рожать ты будешь в особняке, и ребенок твой умрет от моих рук, едва родившись, у тебя на глазах – и ты, обессиленная родами, даже не сможешь помочь ему.

Мэри почувствовала, как от безжалостных слов Волан-де-Морта сердце ее болезненно сжимается – какая кошмарная судьба…

– Ты… ты просто чудовище, Волан-де-Морт,– шепчет она тихо, как-то сразу потеряв все силы для дальнейшей борьбы,– дьявол в плоти… Тебе не ведома ни жалость, ни сострадание – лишь холодная расчетливость и упорное желание осуществить свои злодейские козни... Разве ты не понимаешь, что разлучить младенца, едва появившегося на свет, и его мать – не просто подло, это даже хуже, чем без раздумий убить их? Никакая мать не согласится на то, что предложил мне ты – ведь детей рожают не для того, чтобы подкидывать их другим, а для того…

– Чтобы видеть, как он растет, иметь возможность позаботится о нем,– продолжил Волан-де-Морт за Мэри к ее вящему недоумению,– почему же тогда число детей в сиротских приютах лишь возрастает? Почему умирают от родов даже волшебницы – ведь они имеют все шансы жить и дальше, в отличие от маглов! Моя мать умерла именно так, покинутая тем, кто был моим отцом! Так я оказался брошен на произвол судьбы, жил одиннадцать лет в приюте, вместе с такими же сиротами, как и я! И только в одиннадцать лет выбрался оттуда, поступил в Хогвартс...

– Зачем ты говоришь мне это?

– Это пример того, что бывают такие случаи, когда ребенок оказывается совершенно один, безо всяких родителей, не говоря уж о настоящих родителях. Тебя тоже отчасти постигла такая судьба – твоя мать была с тобой лишь до восьми лет, так что ты можешь понять меня.

– Значит, ты просто хочешь для своего ребенка такой же судьбы, что была и у тебя?– воскликнула Мэри пораженно,– руководствуешься лишь этим? Но ведь я – не твоя мать, Морган, и оставлять свое дитя не собираюсь.

– Всякие споры бессмысленны,– сказал Волан-де-Морт резко, как бы подводя итог разговору,– итак, что ты выберешь? Убьешь своего ребенка собственными руками, отказавшись принять мою волю, следуя своему упрямству, или же спасешь его, и будешь жить со знанием того, что пока ты помогаешь мне, твой ребенок находится в надежных руках? Выбирай, Мэри, не медли – иначе я выберу за тебя.

Мэри, слыша слова Волан-де-Морта, отчетливо понимает, что ей нужно делать, что следует сказать…

– А не лучше ли просто дать мне отставку? Тогда я точно смогу…

Она не договорила, пронзенная пылающим яростью взглядом Волан-де-Морта, что мгновенно лишил ее воли и способности говорить.

– Отставку? Ты что же, забыла, что именно тогда говорила, когда клялась подчиняться мне? Думала, раз стала моей правой рукой, уже можешь стать свободной? Вынужден тебя разочаровать – пусть твое мастерство и велико, ты, показав свою силу, не освободилась от подчинения мне, просто сгладила сами условия этого подчинения. Вечная служба – вот твой удел с той минуты, как ты переступила порог этого особняка, и пока ты здесь, ты будешь подчиняться мне, или терпеть пытки за неподчинение. Запомни, Мэри, раз и навсегда – в отставку уходят лишь те, кто умирает – предатели, либо павшие от рук мракоборцев – все остальные служат мне до этой самой «отставки». Ведь не зря же я обучал тебя таинствам Темной магии. Так что забудь все эти крамольные мысли, и сделай все для того, чтобы в будущем не пожалеть о своей собственной глупости. Спрашиваю еще – каков твой выбор?

Обреченность навалилась на Мэри подобно тяжелому булыжнику – выхода нет…

– Я согласна отдать своего ребенка на воспитание другим,– произнесла она еле слышно, в глубине души проклиная себя,– только пообещай, что не убьешь его – больше мне ничего не нужно.

– Обещаю – он будет жить, пока ты, Мэри, в свою очередь будешь паинькой. Но если сделаешь хоть небольшой шаг в сторону – своими руками убьешь этого малыша. Поняла?

Волшебница слабо, с усилием кивнула.

– Прекрасно,– ухмыльнулся Волан-де-Морт с довольством,– не забудь же об этом.

И он ушел, оставив Мэри наедине с мрачными и горькими мыслями…

…– Мисс Моран, вот последние отчеты,– возвращает Мэри из ее дум прохладно-официальный голос одного из ее подчиненных,– о происшествиях последнего дня.

– Спасибо, Нидри, ты можешь идти,– отзывается она, и уже через секунду вновь остается одна. Ее усталый взгляд скользит по давно надоевшим бумагам, которых так много… хочется выйти, наконец, из этого душного кабинета, пройтись по любимым ею лесам…

Мэри, углубившись в мечты, бессознательно перевела взгляд на тот пергамент, что держала в руке, еще пару минут назад с предельным вниманием вникая в его содержимое. Долгожданная весть от Брэдли, что объявился после пятнадцати лет разлуки. Неужели прошло так много времени…. Как оказалось, Брэдли все это время работал где-то в Болгарии, по направлению от Министерства магии Великобритании. Отдел международного сотрудничества – только подумать… Брэдли как-то не связывался в сознании Мэри с этой работой – чтобы такой волшебник, как он, работал там, где и она бы не смогла… Видно, он сильно подрос за эти долгие года – и сейчас, возможно, даже сильнее ее…

Щемящая грусть и ностальгия вдруг овладели сердцем волшебницы – как же хочется вновь увидеть его, своего друга детства, спросить, чем он жил все это время…. Но она так занята! Днем – работа, вечером – обучение учеников, не ночью же с ним встречаться, в самом деле! Остается лишь спросить у него, возможна ли встреча, и взять отгул на целый день. Ей должно хватить этого времени… Мэри, только подумав, тут же претворила свои планы в жизнь, набросав несколько слов на чистый пергамент, что немедля отправила со служебной совой. Сейчас Брэдли был где-то в Министерстве, и ответ от него придет почти сразу. Разумеется, если он сам не захочет продлить ее ожидание.