Текст книги "Сила двух начал (СИ)"

Автор книги: Pelagea Sneake Marine

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 85 страниц)

– Если хочешь – мы можем уединиться в моей комнате.

Мальсибер ответил ей одним лишь взглядом, в котором горела страсть, и Мэри, уже больше ничего не спрашивая, взяв за руку Пожирателя, в мгновение ока перенеслась вместе с ним прямиком в свою комнату. Мальсибер дал ей лишь одну минуту, чтобы зачаровать дверь. И уже после принялся раздевать Мэри – медленно, с некоей деловитостью. Попутно он избавлялся от своей одежды и то и дело впивался страстными поцелуями в губы волшебницы. И вот она лежит перед ним, абсолютно нагая, беззащитная, прекрасная в своем великолепии, совсем недавно – гордая и неприступная, теперь же – готовая принять его волю, безмолвно, одними горящими возбуждением глазами молящая его о немедленной близости, обещающая вечное блаженство. С минуту он любовался ею, затем, не выдержав томительного ожидания, подобно дикому зверю набросился на нее, то ласковыми и нежными, то порывистыми и страстными прикосновениями и поцелуями воплощая все тайные желания Мэри в реальность. Вот она протяжно застонала, закатив в блаженстве глаза – они стали единым целым, ощущая жар, сжигающий их обоих, оба двигались в едином, все ускоряющемся ритме, стремясь к одному и тому же, уже не имея ни желания, ни возможности остановиться. Но вот Мальсибер сжал ее в железных объятиях, она тихо охнула от боли и наслаждения, что сплелись в один клубок – весь мир, казалось, остановился для нее, слишком велико было то чувство, что накатывало на нее подобно мощным волнам во время шторма. Их общая цель была достигнута, но желание, казалось, от только что происшедшего разгорелось сильнее прежнего – они одновременно вновь прильнули друг к другу, уже не размениваясь на прелюдии, всецело отдавшись самому акту совокупления. И вновь дыхание вырывается тяжелыми выдохами, то и дело, срываясь на стоны, вновь трясется от их встречных движений кровать и не хватает воздуха… Мысль о том, что ее желание, ставшее почти животным, так и не будет удовлетворено, поразила Мэри, словно раскаленный прут, побудив к решительным действиям. Мальсибер, удивившись переменой в поведении волшебницы, тут же ускорил темп, желание не отстать от своей пылкой подруги вновь вернуло ему, казалась бы, утерянные надолго позиции – но и волшебница уступать не желала. Закипела борьба, они покатились по кровати, сминая простыни, в тщетной попытке перебороть друг друга, в один неуловимый миг одновременно остановившись и секундой позже – вновь слившись в единое целое. Мэри ощущала на своей щеке жаркое дыхание Мальсибера, его руки хаотично бегали по всему ее телу, вызывая в нем сладостную истому. Мгновение – и ее стон слился с его, тут же затихнув – они одновременно застыли, не разжимая объятий, вновь ощущая громаднейшее удовлетворение и почти сказочную негу, что на этот раз длилась гораздо дольше. Но ничто не бывает вечно; так и это необыкновенно сильное и чрезвычайно приятное чувство понемногу оставило их, оставив в их разгоряченных телах лишь некую слабость – предвестницу усталости – теперь влюбленным требовался отдых.

Мальсибер в блаженстве перекатился на бок, с одним только желанием отдохнуть, но не учел размеров кровати, и с воплем рухнул на покрытый ковром пол, ударившись об подставку зеркала лбом. Его невнятную ругань перекрыл испуганный вскрик Мэри – полная дурных предчувствий, она с быстротой ветра соскочила с кровати, чтобы мгновением позже весело расхохотаться при виде невредимого, но чрезвычайно злобного, мага. Тот зло сверкнул глазами, тяжело поднимаясь на ноги:

– Не вижу ничего смешного – чуть череп не расколотил об это…

Он повернулся к Заклятому зеркалу, собираясь разбить его решительно сжатым кулаком, но так и остался стоять, потрясенно расширив глаза. Ругнувшись сквозь зубы, Мэри со всей силы толкнула Пожирателя в сторону от Заклятого зеркала, отчаянно надеясь, что тварь, живущая в его недрах, еще не успела показать всю свою силу. Сдавленные хрипы, издаваемые волшебником, заставили волосы на ее голове встать дыбом – охваченная дурными предчувствиями, Мэри перевернула Пожирателя, лежащего ничком, на спину, не зная, что предпринять… и была очень удивлена весело смеющимся над ее паникой Пожирателем, хрипевшим от смеха. Через мгновение смех прекратился – Мальсибер одной рукой схватился за обожженную гневной пощечиной Мэри щеку, другой рукой едва успел остановить волшебницу, что попыталась в порыве злости выйти в коридор. Маг не боялся одиночества, как и не страдал от клаустрофобии – просто на ней по-прежнему не было ни одного лоскута одежды, и Мальсибер не мог допустить, чтобы она в таком виде начала разгуливать по особняку, привлекая нездоровое внимание его обитателей. Мэри внезапно поняла свою ошибку, и в ужасе от своей глупости, решила сорвать злость на Мальсибере:

– Какого рыжего дьявола ты решил так глупо пошутить?! Твой черный юмор сведет меня в могилу, если ты будешь продолжать в том же духе!!

Мальсибер попытался успокоить ее, приобняв за плечи, но волшебница вырвалась, злобно сверкнув глазами:

– Даже не смей теперь прикасаться ко мне, мерзавец! Если бы я знала, каков ты на самом деле, пришила бы на месте, как только увидела в первый раз! Убирайся из моей комнаты! Вон!

Все веселье Пожирателя сдуло, словно ветром – едва поборов изумление от вспышки гнева Мэри, он начал оправдываться:

– Да ладно тебе, Мэри, признаю – шутка не удалась, и клянусь – больше так шутить не буду.

Но волшебницу это отнюдь не успокоило: с криком: «Не хочешь сам, я тебе помогу!», она схватила одежду Мальсибера, и в один прыжок достигла двери, предварительно прикрывшись простыней. Распахнув дверь нараспашку, она со всей силы швырнула мантию Пожирателя на пол под вопль ее владельца:

– Нет!

– Да! – глаза Мэри горели торжествующим огнем, в руке уже были две волшебные палочки – ее собственная и Мальсибера, – а теперь твоя очередь. Быстрее, если не хочешь покрыться еще большим позором.

Пожиратель счел ее заявление шуткой и рванулся к Мэри, стремясь вернуть свою волшебную палочку. Громкий треск, за ним – вскрик, и вот Мальсибер головой вперед вылетает в коридор, со всей силы ударившись многострадальным лбом о стену. Мэри прицелилась, и метнула его палочку во владельца, хмыкнув при глухом стуке попавшей по макушке Мальсибера куска дерева, сыпнувшего искрами. Затем оглянулась, изумившись многочисленности зрителей, что с удивлением наблюдали столь живую и красочную сцену. Воскликнула весело:

– Не стойте столбами, помогите своему товарищу, вы ведь одна команда!

И, прежде чем хоть кто-нибудь произнес первое пришедшее на ум, захлопнула дверь, от души расхохотавшись глупости Мальсибера. Но долго ей веселиться не пришлось – изумленные возгласы и насмешки за дверью внезапно сменились подозрительной тишиной, секундой позже ее разорвал громкий треск и мучительный вопль боли. Чертыхнувшись, Мэри, по-прежнему закутанная в простыню, вылетела из комнаты, чтобы стать свидетелем ужаснувшей ее сцены – в двух шагах от нее бился в судорогах боли лежащий на полу Мальсибер, над ним возвышался Волан-де-Морт, совершая суд справедливости. Не раздумывая, волшебница с хода выстрелила своим заклинанием из волшебной палочки – оно пресекло раскаленный луч, мучивший Мальсибера, и взорвалось золотыми искрами. Темный Лорд повернулся в ее сторону, сверкнув багровыми глазами, и оскалившись, вновь поднял палочку, но уже на Мэри. Спасаясь от его заклинания, волшебница отскочила в сторону, но попала под еще один луч, пущенный из ряда наблюдателей – все ее тело пронзила страшная боль, скрутившая каждый мускул в невыносимых судорогах; безвольно рухнув на пол, она сжалась в комок, в бесплодной попытке уменьшить мучения, срывая горло в жутком крике боли…Ей казалось, что пытка сведет ее с ума, набирая силу с каждой секундой, она мечтала только об одном – чтобы боль наконец-то оставила ее, уйдя без остатка…

И та, словно повинуясь единственному желанию волшебницы, действительно прекратилась, дав Мэри шанс прийти в себя – она через силу подняла голову, пытаясь вникнуть в суть происходящего, и с некоторой долей удивления увидела закрывающего ее от кары Волан-де-Морта Мальсибера с решительно зажатой в правой руке палочкой. Лица Пожирателя смерти она не видела, но тон, решительный и твердый, говорил сам за себя:

– Она не виновата, кара положена мне, как нарушителю Запрета.

– Нет!– вмешалась Мэри, живо вскочив на ноги,– он ничего не нарушал, ведь был в моей комнате по моей воле, иначе не отделался бы одной шишкой!

Мальсибер покачал головой, округлив глаза – но Мэри не замолчала, вновь обращаясь к Волан-де-Морту, что застыл в недоумении:

– То, что я говорю – правда, и здесь достойна наказания я, ибо не сдержала свое слово.

Волан-де-Морт довольно хмыкнул, сверкнув глазами:

– Те твои слова о добровольном одиночестве я не считаю за обещание, как таковое – и наказание последует не за эту мелочь, а за нарушение спокойствия в особняке.

Мэри потупила взгляд, щеки ее запылали, но возражения отнюдь не кончились:

– Что-то я не слышала о введении комендантского часа, к тому же, ни один из присутствующих здесь Пожирателей смерти не заявлял, что, мол, я мешаю им отдыхать от трудов праведных, напротив – все они с увлечением наблюдали за разворачивающимся несколько минут назад действом. Или я не права и сейчас услышу возражения?

В ожидании хоровых воплей протестов, она обвела взглядом всех собравшихся, но никто так ничего и не сказал, не смея даже ответить на выпад Мэри открытым взглядом. Но Волан-де-Морта это не обескуражило:

– Возможно, ты права – но о том, что мой отдых был прерван, я не забуду, и не спущу это со счетов.

Он вновь поднял палочку, готовый поразить Мэри пыточным проклятием, но снова замер в недоумении – Мальсибер вторично попытался загородить волшебницу, она его отпихнула. Так они перепихивались в тщетной попытке победить один другого до тех пор, пока Мальсибер от особо мощного толчка Мэри не врезался в стену. Волшебница, пользуясь моментом, раскинула руки в стороны, готовая принять мучительную кару. И кара не заставила себя ждать. Но последовала она не от ухмыляющегося Волан-де-Морта, с легким удивлением наблюдающего за борьбой Мэри и Мальсибера за наказание, а от временной ее одежды: та простыня, коей волшебница до сих пор худо-бедно прикрывалась, соскользнула на пол, явив всем присутствующим в коридоре магам прелести ее обнаженного тела. Некоторые из Пожирателей пораженно присвистнули, все без исключения уставились на будто остолбеневшую волшебницу, ставшую вдруг совершенно бледной, буквально прожигая ее насквозь похотливыми взглядами. Волан-де-Морт, сраженный вместе со всеми, окончательно опустил волшебную палочку, не сводя с Мэри ярко вспыхнувших от вожделения глаз. Казалось бы, что может быть проще – по-быстрому поднять простыню и укрыться ею, но за волшебницу это сделал Мальсибер, он же и увел ее в комнату. И как только она присела на край кровати, все еще находясь в некоей прострации, воскликнул в возмущении:

– Блестяще, Мэри, лучше себя ославить ты и не смогла бы, даже если бы сильно захотела!– голос Пожирателя так и сочился сарказмом,– осталось только табличку «Вход для тех, кто жаждет наслаждений» на твою дверь повесить, и тебе больше никогда не придется жаловаться на одиночество – наоборот, около твоей комнаты будет целая очередь! Все Пожиратели…

– Но Запрет еще действует!– прервала Мэри его на полуслове, мгновенно выйдя из транса.

– Запрет!– Мальсибер фыркнул так громко, как только смог,– он действовал только до тех пор, пока ты не начала оголяться у всех на глазах – это действо с твоей стороны подобно пригласительному билету, и однозначно прекращает действие запрета – даже повелитель не сможет сдержать пыл десятка подчиненных!

– С чего тебя это так волнует? То, что ты провел со мной часть этой ночи, не обязывает тебя защищать меня от кого-либо, я вполне смогу справиться с этим и сама.

Мальсибер скептически фыркнул:

– Будучи пока что лишь ученицей Темного Лорда? О-очень сомневаюсь. Если только забаррикадируешься здесь, но и это вряд ли поможет.

– Мне же удалось два раза вывести из строя сразу трех Пожирателей смерти,– заметила Мэри как бы, между прочим,– и это в то время, когда я все еще была лишь служащей Министерства, сейчас же…

– Сейчас все обитатели этого особняка знают, на что ты способна, и при желании – а в нем недостатка не будет, я уверен, – смогут с легкостью победить тебя.

– Поможешь им в этом славном начинании или попытаешься защитить меня?– вопросительно изогнула бровь Мэри.

– Попытаться то я попытаюсь, но если придется противостоять повелителю…,– Мальсибер покачал головой, устало прикрыв глаза.

– Не придется – Волан-де-Морт всегда обращался со мной, как с ученицей, и ни разу не пытался перейти обозначенную нами обоими границу.

– До сегодняшнего дня. Он ведь тоже человек, и желания у него соответствующие, только более глобальные, и в отличие от нас, все свои замыслы, какими бы они не были, он продумывает заранее до мелочей, поэтому и не терпит поражений. Если ему действительно будет нужно – он завладеет тобой, даже против твоей воли.

– Нарушит свой же Запрет?– воскликнула Мэри в возмущении, но Мальсибер лишь расхохотался, услышав эти слова:

– Запрет! Он распространяется только на Пожирателей, Темный Лорд же, даже если захочет, сам себя покарать не сможет, значит, руки у него развязаны. Думаешь, ты помешаешь ему на пути утоления его страстей? Нет. А сможет он, и его слуги не заставят себя долго ждать.

– Но тебя-то это никак не коснется,– возразила Мэри спокойным, чуть ли не безмятежным голосом, словно сейчас что речь шла не о ней,– мне, а не тебе, придется удовлетворять всех желающих моего тела.

– Я не хочу, чтобы ты пошла по рукам,– сказал Мальсибер тихо, поднимая на Мэри полный боли взгляд,– даже после одного раза с любым из Пожирателей ты…

Он не договорил, не найдя в себе силы высказать волшебнице все свои мысли, опустив голову, словно воображение уже подкидывало ему сцены совокупления Мэри с каждым из Пожирателей смерти. Но уже через минуту он продолжил:

– Объяснять самое худшее из возможного твоего будущего не имеет смысла – ты можешь представить это и сама, если вспомнишь, как Руквуд пытался овладеть тобой против твоей воли.

Мэри содрогнулась от омерзения, вспоминая то ужасное событие, которое ей хотелось навсегда стереть из своей памяти.

– Ему очень не повезло – он случайно коснулся твоего амулета, и получил по заслугам. Вряд ли он попытается принудить тебя к близости с собой еще раз – а вот остальные, уже наслышанные о подробностях его поражения, будут более осмотрительны. Так что тебе не на что надеяться.

– Это лишь возможный расклад сил, самый пессимистический,– заметила Мэри с ноткой осуждения в голосе,– в фактах же избежание и тобой и мной наказания как раз благодаря моему «выходу». Возможно, этого бы не случилось, если бы ты не пытался меня защитить…

– Как сделала это ты вначале?– дополнил Мальсибер, рывком подняв голову,– если что и было глупостью, то именно это, я ведь не просил тебя о защите.

– Да, не просил, но дожидаться от тебя подобной просьбы у меня времени не было – я, знаешь ли, не привыкла засыпать под чьи-то вопли боли.

– Тебе, наверное, захотелось разделить со мной наказание?– насмешливо прищурился Пожиратель,– и как, понравилось?

Мэри лишь фыркнула, закатив глаза к потолку, и Мальсибер не замедлил воспользоваться установившейся ненадолго паузой:

– Конечно, нет, и это притом, что пытка длилась всего минуту. Длись она больше, тебе пришлось бы приходить в себя целый день, как позавчера.

– Но и тебе мучения наслаждения не доставили – так что ты теперь меня благодарить должен, а не осуждать,– произнесла Мэри с укоризной в голосе,– ну, по крайней мере, если на подобное не способен – избавить от выслушивания мрачных перспектив.

Мальсибер взглянул на нее странным, полным боли взглядом, и, слишком глобально понимая слово «избавить», решительно направился к двери.

– Даже не мечтай,– остановил его властный голос Мэри, подкрепленный соответствующим заклинанием, что затворило дверь лучше любого замка,– я не для того проводила демонстративное оголение и терпела боль, чтобы ты, выйдя из моей комнаты, вновь попал в лапы к Волан-де-Морту. Выйдешь отсюда только с рассветом, не раньше.

Пожирателю слова Мэри не понравились – он решительно поднял палочку в попытке расколдовать дверь, и был остановлен вторично, на этот раз волшебница обошлась без волшебной палочки, одними объятиями.

– Думаешь, мне доставит удовольствие знание того, что ты из-за меня подвергся пытке?– спросила она тихо, в упор, глядя на Пожирателя,– я не хочу видеть твои мучения, поэтому прошу – не уходи.

Они пронзали друг друга взглядами до тех пор, пока Мэри не отвернулась, подумав, что проиграла, но нет:

– Разумеется, я выполню твою просьбу, Мэри,– сказал Мальсибер с нежностью, разубеждая волшебницу не только словами, но и ласковыми объятиями,– по крайней мере, смогу защитить тебя от особо нетерпеливых соратников. Я ведь в долгу у тебя.

Мэри, улыбаясь, покачала головой, и, вынырнув из объятий Мальсибера, присела на кровать, многозначительно похлопав по покрывалу. Пожиратель не заставил себя долго ждать, и направился к волшебнице, отбрасывая на ходу палочку. Ночь продолжалась, луна была единственной свидетельницей союза двух сердец и душ – ненадолго прерванного, но вскоре восстановленного...

Что бы ни говорил Мальсибер, что бы ни думала сама Мэри – никаких последствий ночного инцидента не последовало – все без исключения Пожиратели смерти вели себя так, словно ничего и не было: при встрече с волшебницей делали вид, что сильно торопятся, не удостаивая при этом ее не только приветствием, но даже взглядом. Что же касается Волан-де-Морта… тот ни словом, ни жестом не показывал, что стал свидетелем чего-то необычного, и относился к Мэри так же – как к ученице, но при этом поумерил свою жестокость по отношению к ней, словно только теперь осознал, что она, в отличие от остальных его подчиненных, женщина. Первые несколько дней Мэри казалось, что в этом его поведении кроется некий подвох. Волан-де-Морт словно стремился превратиться из жестокого учителя в строгого наставника, способного на безоговорочное прощение, на жалость к ней. Так что с восьмого августа Мэри, попробовав один раз, уже безустанно давила на жалость при изучении еще неизученных проклятий с Волан-де-Мортом. Впрочем, делала она это больше из озорства, чем по причине страшного изнеможения, и довольно быстро продвигалась вперед – за следующий месяц полностью освоила премудрости и тонкости трансфигураций одних чар в другие. Густая завеса тумана с легкостью превращалась в смертельно опасную гадюку, дюжина бьющих на поражение ножей – в разветвленную молнию или в удушающий дым. Зная, что сотворяет последнее из ранее неизвестных ей заклинаний (постепенно сворачивающий вокруг своей жертвы плотные кольца устрашающий туманный кокон), Мэри очень удивилась, когда на свои слова о завершенном обучении услышала от Волан-де-Морта, что обучение еще не закончено.

– Как это не закончено? Чему же еще я не научилась?

– Некоторым довольно полезным, но требующим большого мастерства умениям,– последовал вполне логичный ответ,– одно из них необходимо каждому Пожирателю смерти, а значит, и тебе – легилименция.

– Легилименция?– повторила Мэри недоверчиво,– я только слышала о ней, она необыкновенно сложна, и единственная защита от нее – окклюменция. Может, сначала научишь меня этому умению?

– Что, не нравится, когда в твой разум проникает кто-то беспрепятственно?– ухмыльнулся Волан-де-Морт,– что ж, я думаю, так будет даже лучше. Но учти: на момент обучения все твои мысли и воспоминания будут для меня вроде раскрытой книги, и те из твоих секретов, о которых я ничего не знаю, откроются мне без всяких усилий, и ты никак не сможешь этому помешать. Готова ли ты пойти на такую жертву?

Мэри коротко кивнула, спросив:

– И что же мне нужно будет сделать?

– Противостоять моему воздействию, используя только силу воли и выдержку. Волшебной палочкой можешь воспользоваться, но только вначале – идеального результата ты должна достигнуть без ее помощи. Итак, ты готова?

Мэри вновь кивнула, крепко сжав в правой руке волшебную палочку. Долгие мгновения паузы, и вот она, так и не увидев самого заклинания, словно переносится в прошлое: казалось бы, его давно забытые образы сами собой всплывают в ее памяти, яркие, как никогда. Вот они с Брэдли орут друг на друга в поезде… остатки зелья, наполовину выпитого, растекаются по полу… она одна из всех стоит внутри деревянного обруча, ощущая на себе взгляды сотен глаз и почти не слыша восхищенных комментариев инструктора... Она берет в руки медальон, вглядываясь в его замысловатый узор… Мгновенно гнев, вспыхнувший подобно костру от маленькой искорки, разгорелся в душе Мэри – и, подчиняясь действию воли волшебницы, Волан-де-Морт был вынужден отступить.

– Что ж, для начала неплохо,– заметил он, пронзительно взглянув на Мэри, что потирала ноющие виски,– но далеко не идеал. Утешает лишь то, что волшебной палочкой ты, как я и советовал, не пользовалась.

Мэри посмотрела на свою правую руку с судорожно сжатой в ней волшебной палочкой, которую считала до этого мгновения лучшим оружием и что никак не смогла помочь ей теперь, уступив силе воли волшебницы.

– Готова попробовать еще раз?– поинтересовался Волан-де-Морт незамедлительно, не дав Мэри длительной передышки, но она, несмотря на это, согласно кивнула,– что ж, тогда…

…И вновь она одна в своем большом и пустом, похожем на призрак, доме… рутинная работа в министерстве… долгие часы за уборкой особняка… сотворение иллюзии для Мальсибера… неведомая тварь из зеркала вновь протягивает к ней свои ледяные руки, и из ее уст вырываются непонятные на первый взгляд слова…

– Не пойму, тебе что, доставляет удовольствие осознание того, что я копаюсь в твоей памяти?– поинтересовался Волан-де-Морт пораженно, едва вновь был изгнан из разума Мэри.– Ты ставишь защиту, только когда дело касается твоего медальона с неизвестной историей, и не раньше, хотя, на мой взгляд, можешь отразить мое воздействие с первой же секунды.

Мэри устало вздохнула, поднимая на Волан-де-Морта слезящиеся глаза:

– Наверное, стремление узнать о нем больше ослабляет твою волю, одновременно давая мне шанс на борьбу. Я вовсе не думаю, что отразить твою волю для меня – плевая задача.

Маг недоверчиво хмыкнул, истолковав взгляд волшебницы по-своему:

– Можешь передохнуть, если не осталось сил на тренировку.

Мэри упрямо помотала головой, пряча бесполезную палочку за пояс.

– Я вовсе не устала, так что можешь вновь штурмовать мой разум.

Волан-де-Морт ядовито оскалился, блеснув глазами, и, даже не думая разубеждать в принятом Мэри решении, вновь направил на нее свою палочку.

И вот она вновь переживает недавний ужас, ощущая себя в стальных объятиях столь ненавистного ей Руквуда, что с животной страстью пытался овладеть ею, но был остановлен случайно подвернувшимся под руку медальоном. Видение сменилось, и теперь Мэри, восьмилетняя, с ужасом видела, как умирает ее мать, шепчущая в горячке уже неразборчивые слова…. вот ее образ подернулся дымкой… Пронзительный и безысходный крик стал для Мэри подобно прямому удару в сердце, и он же стал сигналом, обозначившим конец мучительной пытки воспоминаниями. Неожиданно для себя она поняла, что смотрит не на ожидаемый ею смутный, постепенно растворяющийся силуэт матери, а на по-обычному бледное, без следа недавней усмешки, змеиное лицо Волан-де-Морта. Каждая черточка его сейчас выражала если не удивление, то что-то похожее на недоуменное понимание, словно в эти самые мгновения, столь горестные для Мэри, он постиг все тайны и страхи волшебницы, всю ее душу.

– Теперь я понимаю, что те твои слова о болезни – действительно правда,– произнес Волан-де-Морт неторопливо,– та правда, которой ты страшишься, та смерть, что, в конце концов, настигнет тебя. Неудивительно, что это воспоминание не оставило тебе шанса на отражение моей атаки. Но это единственный раз, когда я прощаю тебя – впредь я жду больших успехов, вне зависимости от того, насколько кошмарными для тебя будут дальнейшие воспоминания.

Он бросил на Мэри жесткий взгляд, словно говоря, что в случае, если она не оправдает его ожидания, ей придется страдать от продолжительных пыток. Волшебница, разумеется, все прекрасно поняла, и, когда Волан-де-Морт снова проник в ее сознание, она использовала всю свою волю, чтобы заставить его отступить, несмотря на то, что хотела бы продлить это воспоминание на долгое время (она вновь видела образ Мориса, своего отца). Успех ее обрадовал, но радость эта была преждевременной – видимо, Волан-де-Морт все разы не очень-то и стремился проникнуть в разум Мэри, по крайней мере, использовал для этого совсем не все те силы, коими располагал. И будто вспомнил о них сейчас, заставляя не готовую к этому волшебницу прилагать все свои силы на борьбу с его сознанием, чьим итогом стало ее полное поражение и повод Волан-де-Морту привести свою угрозу в исполнение. Но пыток не последовало, и это притом, что Мэри даже и не думала давить на жалость своего учителя. Тот даже ничего не сказал по поводу ее внезапного бессилия – лишь дал Мэри минуту на отдых, после чего продолжил попытки научить ее отгораживать сознание от его влияния.

Следующие два часа ознаменовались лишь двумя довольно результативными блокировками Мэри, после которых волшебница, вымотанная окончательно, была способна только стоять, не падая, посреди комнаты. Разумеется, Волан-де-Морт объявил окончание тренировкам, на этот раз не напомнив Мэри, как обычно это делал ранее, что она должна тренироваться самостоятельно. Да даже если бы он и напомнил – что толку? Мэри все равно не услышала бы своего учителя, а, услышав, не поняла бы смысла его слов – сейчас она находилась в некоей прострации, слишком подавленная количеством вмиг открывшихся ей снова, казалось бы, забытых, воспоминаний. Они все, припомненные в разное время, теперь давили на нее подобно мертвому грузу, и не давали думать ни о чем, оставляя лишь тонуть, тонуть в бесконечном водовороте давно произошедшего, того, что уже не вернуть, не повторить и не исправить. И лишь случайность – появление в коридоре, по которому она, едва переставляя ноги, шла к своей комнате, Мальсибера, что был чрезвычайно недоволен чем-то, но при виде Мэри мгновенно просветлев лицом, спасла ее от начинающейся депрессии.

– Что это ты такая нагруженная?– поинтересовался он, недоуменно оглядывая ее лицо, что в этот момент не выражало ничего,– тяжелый урок?

Мэри, мгновенно придя в себя, неопределенно пожала плечами:

– Да не особо. Не думаю, что изучение окклюменции тяжелее легилименции.

На лице Мальсибера отразилось понимание.

– А-а, вот почему повелитель говорил, что с сегодняшнего дня возьмется за тебя всерьез – помнится, вчера я понял его иначе, чем должен был. А речь шла всего лишь об окклюменции…

– Всего лишь?– отозвалась Мэри с глухой яростью в голосе, но без особой злости во взгляде,– то, что магу на неопределенное время становятся доступными все твои воспоминания, ты считаешь обыденной вещью? Посмотрела бы я, как бы ты справился с теми из них, что причиняют тебе боль. Хотя, возможно, тебе повезло, и ты не имеешь подобных воспоминаний, что мешают осваивать окклюменцию больше, чем возможно представить.

И только выплеснув свой гнев, она ехидно поинтересовалась:

– А что, ты подумал о попытках Волан-де-Морта склонить меня к близости с ним?

Румянец, появившийся на смуглых щеках Пожирателя, выдал его с головой, освободив от необходимости подтверждать очевидное. Впрочем, Мэри смеяться не стала, сказав со вздохом:

– Да, если бы было так, как ты подумал, было бы намного лучше – когда кто-то владеет твоим телом, ты испытываешь наслаждение, когда разумом и памятью – горечь от, казалось бы, давно забытых событий. Вполне очевидно, что первое предпочтительнее второго.

– Значит, ты действительно согласилась бы провести с повелителем ночь-другую, лишь бы избавиться от только что описанных тобою неудобств?– спросил Мальсибер внешне спокойным голосом,– с учетом того, что испытываешь к нему лишь отвращение и страх?

– Отвращение?– повторила Мэри недоуменно,– разве я говорила, что испытываю к Волан-де-Морту отвращение или что я боюсь его? Или… ты судил по себе?

Краска, совсем недавно возникшая на щеках Пожирателя, тут же схлынула, сделав его лицо белее мела – Мэри попала в точку, да в такую точку, о которой Мальсиберу распространяться не хотелось.

– Ни я, ни мои соратники не трясутся от страха в присутствии повелителя, если конечно не провинились в чем-то…,– выдавил он, наконец, справившись со своими чувствами,– но вряд ли к магу такой внешности, как у повелителя, можно испытывать нежность и любовь.

– Внешность не влияет на поступки, а лишь позволяет прикрывать особо подлые замыслы,– отчеканила Мэри с внезапной суровостью,– намного легче, когда лицо человека ясно говорит о его деяниях – как у Волан-де-Морта, тут уж не обманешься. Нежности я к нему, разумеется, не испытываю, но и ненависти тоже – потому, что Волан-де-Морт не дает мне повода для нее.

– И, тем не менее, ты согласилась бы переспать с тем, к кому не испытываешь сильных чувств?– продолжал давить Мальсибер.

– Конечно, нет,– последовал категоричный ответ от Мэри, что в возмущении сверкала глазами,– особенно с целью избавиться от каких-то неудобств.

– А почему тогда…

Прервал Мальсибера гневный вопль Мэри – волшебница не смогла сдержать эмоций, ответив вразумительно лишь через минуту:

– Я говорила чисто теоретически, зная, что подобного выбора у меня, к счастью, не будет.

Мальсибер еще с минуту пронзал ее инквизиторским взглядом, затем, осознав, что проблемы, как таковой, нет, вздохнул:

– Тебе не стоит говорить подобное при мне – шутки шутками, но на эту тему лучше не шутить.

– Иначе что?– лукаво улыбнулась Мэри,– убьешь в порыве ревности?

Мальсибер покачал головой, усмехнувшись:

– Если только ты дашь мне для этого повод.

– Как только появится возможность – сразу же,– заверила его волшебница, уже неприкрыто улыбаясь, и преодолевая те пару шагов, что отделяли ее от Мальсибера. И только после продолжительного поцелуя добавила,– а пока что не рассчитывай на пощаду.

Их губы, было, вновь встретились, но, к недоумению Мэри, Мальсибер вдруг мягко, но настойчиво отстранился от нее, объяснив с громадной долей сожаления в голосе:

– Сейчас я должен быть не здесь. Да и тебе наверняка стоит посвятить час – другой тренировкам.