Текст книги "Marauders (СИ)"

Автор книги: Marta K

сообщить о нарушении

Текущая страница: 34 (всего у книги 122 страниц)

…Мерлин, как же ненавижу.

В груди образовалась зияющая черная дыра, которая росла с каждой минутой, наполняя все тьмой и слепым гневом.

Поглощенный мыслями, он сам не заметил, как они в полном молчании дошли до ее гостиной.

– Можешь не переживать на счет завтра, – сказал он, когда они остановились. – Я тебя понял, поэтому можешь быть спокойна – в твою сторону я даже не посмотрю.

Он ждал, когда она что-нибудь ответит. Скажет что-то против или съязвит. Выдаст хоть какую-нибудь реакцию. Но она молча смотрела на него, не выказывая в глазах ни единой эмоции. Ее стеклянный взгляд Сириус ненавидел. В такие моменты он не знал, о чем она думает и что чувствует, а это его напрягало и нервировало.

Не дождавшись от нее никакой реакции, он усмехнулся и развернулся, чтобы уйти.

– Ты сам сказал, что мы только спим и ничего более, – сказала она ему вслед, – так что не надо строить из себя обиженку.

Сириус на мгновение притормозил, но тут же пошел дальше, бросив ей через плечо:

– Как скажешь, дорогуша.

Бланк едва слышно что-то сказала по-французски. А Сириус только больше разозлился, представив, как она говорит со своим Джори по-французски.

Ненавижу все французское! Ненавижу!

София де Бланк

Да, люблю!

София раз за разом повторяла про себя эти слова, приходя в ужас от своей реакции. Как только она их сказала, почувствовала, как душу тут же заполнил страх. Страх не от звериного взгляда Блэка, не от его вспыхнувшего гнева. Это был страх от того, что она больше этого не чувствовала. Не в том смысле, в котором она говорила.

Она по-прежнему любила Джори, но только лишь как друга. Любила память о нем и все то хорошее, что между ними было. Он всегда в первую очередь был для нее другом. Самым верным и лучшим другом. Влюбилась в него она гораздо позднее, лишь за несколько месяцев до его исчезновения. И сейчас от этой влюбленности не осталось и следа.

София ужасалась, как быстро и уверенно Блэк занял место в ее сердце, тут же вытеснив Джори. Она совершенно упустила момент, когда все ее мысли и всю ее душу полностью поглотил Блэк.

«Ты целиком и полностью принадлежишь мне»

…как же ты чертовски прав, Блэк.

София зашла в свою спальню и, сев на кровати, тут же достала свою единственную колдографию.

Глядя на фото она больше не ощущала невыносимого груза тоски и безысходности. Не было удушающей боли, от которой пропадало желание жить. В горле не вставал ком, мешающий говорить. Душу не окутывала непроглядная тьма. Осталось лишь чувство грусти и нежности, которое она всегда испытывала к Джори.

Только сейчас она в полной мере стала осознавать, что чувства к Блэку это не просто ненависть, злость, страсть, животное желание, это нечто большее. Что-то, что заставляло ее глупо улыбаться, при одной только мысли о нем. Что-то, что заполняло душу безудержным пламенем, согревающим каждую клеточку тела. Что-то, что вдохновляло и дарило ощущение невесомости.

В ее душе словно зарождался сам феникс и горел, горел, горел, озаряя все вокруг светом и своим жаром. Вспыхивая огнем от каждого прикосновения Блэка, и тускнея, стоит им разойтись.

Ей хотелось прямо сейчас отправиться в гриффиндорскую башню и сказать все Блэку. Сказать о том, что она неправильно выразилась. О том, что всё изменилось. И изменил всё это именно он. Сказать о том, что если он хочет целовать ее у всех на виду, пусть целует. Потому что она тоже хочет этого всей душой.

Но она не знала ни где находится гриффиндорская башня, ни как в нее попасть. Поэтому оставалось только ждать до утра.

София пошла в душ, мимоходом бросив на себя взгляд в зеркало и с ужасом замечая, что все лицо опять в засосах, а на губе заметный укус, ноющую боль от которого она начала ощущать только сейчас.

Гринграсс в спальне не было, поэтому София решила, что не будет ничего страшного, если она самостоятельно возьмет из ее тумбочки ту волшебную мазь.

Пока она наносила ее на кровоподтеки, она поняла, что Блэк серьезно разозлился. Она вообще плохо помнила, что говорила и делала, после того, как сказала те слова, которые вдруг неожиданно перевернули все ее мировоззрение. И только сейчас вспомнила, что Блэк говорил о том, что для него все их «развлечения» ничего не значат. В глубине души София понимала, что сказал он это со злости, но некоторое сомнение все равно поселилось в ее голове.

Ложилась спать она с тяжестью на душе. Ей хотелось увидеть Блэка и сказать ему все, что чувствовала. Но сейчас она начала сомневаться, надо ли это ему и что, если для него это все и правда ничего не значит. В школе он обладал определенной репутацией. И если брать ее в расчет, не оставалось никаких сомнений в том, что ничьи чужие чувства ему даром не сдались.

Утром София даже вовремя поднялась на завтрак, чтобы как можно скорее увидеться с Блэком. Он явился в Большой зал в самом конце завтрака и, как и обещал, даже не взглянул в ее сторону.

Глядя на его холодный и невозмутимый вид, пыла у нее поубавилось. Она надеялась, Блэк за ночь успокоится.

Целый день он ее избегал, и София только сейчас поняла, как же трудно Блэку было ее выискивать в этом огромном замке, чтобы пообжиматься хотя бы пять минут в перемену.

С каждым часом желание признаться во всем Блэку испарялось. Она старалась не думать о том, что она ему не нужна. И после долгих сомнений решила, что скажет все в любом случае, а он пусть с этой информацией делает что хочет.

И лучше это сделать немедленно.

Пока я опять не передумала.

Перед обедом она заприметила в коридоре Люпина и, с трудом поборов свою гордость, подошла к нему.

– Привет, есть минутка?

– Привет, София! – Ремус мягко улыбнулся, – конечно, есть. Что-то случилось?

– Да, слушай, – она замялась, с трудом подбирая слова и стараясь не думать о том, что выглядит сейчас полной дурой и ничтожеством, – можешь сказать Блэку, что я жду его на седьмом этаже? Он знает, где именно.

– Вы все-таки поссорились? – спросил он, нахмурившись. Она удивленно приподняла брови и он добавил: – Сириус весь день сам не свой.

Он тоже переживает. Ему не все равно.

– Так ты ему передашь? – спросила она, стараясь унять ускорившееся сердце.

– Передам, – Ремус уверенно кивнул.

– Спасибо, – София улыбнулась и поспешила на седьмой этаж. Она не знала, как быстро Люпин сможет связаться с Блэком, но она не хотела лишний раз заставлять его ждать и злиться.

Время тянулось до ужаса медленно. Ей казалось, минутная стрелка и вовсе не двигается. Чем больше проходило времени в ожидании, тем больше лезли плохие мысли в голову. Она уже сотню раз передумала все ему объяснять и сотню раз решила, что сказать все-таки надо. Она ходила взад-вперед по коридору и чувствовала, как растет сомнение. София все больше находила доводов и причин ничего не говорить Блэку. Но крошечная надежда, что ему не все равно, не давала ей покоя.

София прождала без малого минут сорок. Уже даже прозвучал колокол, извещающий об обеде, но Блэка все не было. По ее расчетам, Люпин уже давно его нашел и все ему передал. И варианта тут было только два: либо Блэк специально испытывает ее терпение и злит ее, либо он в обществе какой-нибудь дурехи, а это означает лишь одно – конец всем их «развлечениям».

Нервозность и сомнения переходили в злость. Ни в чем признаваться ему ей уже не хотелось. Сейчас она разрывалась между желанием пойти и убить его, или же с гордостью послать его ко всем чертям и больше не иметь с ним никаких дел.

Поначалу она пыталась найти ему оправдание, что он не понял, куда идти или то, что Люпин его не нашел. Но она знала наверняка, Люпин из кожи вон вылезет, но передаст Блэку ее сообщение. И она не сомневалась, что Блэк прекрасно знает, где она его ждет. В коридоре на седьмом этаже они встречались практически каждый вечер.

Сорок минут! Сорок! Чтобы я еще хоть раз стала так унижаться…и перед кем? Перед чертовым Блэком! Как же ненавижу.

Она не могла поверить, что он не пришел.

В груди все неприятно ныло. В этот момент она казалась сама себе ничтожной и никому не нужной.

До конца обеда оставалось еще время, но аппетит напрочь отсутствовал. София знала, что ей сейчас ни в коем случае нельзя оставаться одной, а поскольку впереди было окно, она пошла к Хагриду.

Добродушные разговоры Хагрида и его любовь к живым существам ее успокаивали и помогали отвлечься. Но в этот раз он все возился со своим щенком, который так полюбил Блэка, постоянно напоминая ей о нем.

На душе спокойнее не стало, напротив, возросло чувство злости и ненужности. Она боялась, что с Блэком все кончено. Она злилась на него, за то, что он смог так легко отказаться от нее. И она злилась на себя, за слабость к нему.

Просидев у Хагрида, она пошла в замок на предстоящую Защиту с гриффиндорцами. Времени еще было достаточно, но она все равно торопилась, надеясь, что может Блэк изменит своим правил и придет на урок заранее. Ей хотелось хотя бы взглянуть в его глаза, по которым она сразу бы все поняла.

Ее надежды оправдались. Правда, не так, как ей хотелось бы.

Блэк действительно уже сидел за своей партой. А прямо перед ним, облокотившись на парту, стояла МакКиннон, во всей красе демонстрируя перед его носом свое декольте. Она ему игриво улыбалась, строила глазки и что-то писала пером на его пергаменте.

София чувствовала, словно ей в грудь воткнули нож и несколько раз его там прокрутили. Она с трудом передвигала негнущиеся ноги. Все мышцы тела вдруг перестали слушаться ее. Она ощущала, как на ее лице застыла маска отвращения и злости, глядя на них. София молилась всем богам, чтобы ей хватило ума пройти мимо и никак не унижаться.

Те несколько секунд, что она шла мимо них, показались ей вечностью. София чувствовала, что Блэк посмотрел на нее, но она не в силах была опустить на него взгляд, не уверенная, что ей хватит сил сдержаться и не ударить его, чтобы выместить хотя бы часть той боли, что он ей доставил.

Ей трудно было дышать, воздух совершенно не поступал в легкие. В груди все еще обливалась кровью огромная дыра. Софии казалось еще немного, и она упадет без чувств, но, тем не менее, не могла оторвать взгляда от этой парочки. Не могла оторвать взгляда от МакКиннон, понимая, что ей бесполезно с ней соперничать. У нее нет ни ее смазливого личика, ни умения так непринужденно кокетничать, обворожительно улыбаться и строить глазки.

Вся лекция Мортема прошла мимо ушей. Она даже не удосужилась записать тему, полностью поглощенная мыслями о собственной никчемности, временами представляя, как она выкидывает МакКиннон в окно.

Сейчас она была даже рада, что Блэк не пришел. Она представляла, как глупо бы выглядела со своим признанием, как Блэк бы над ней посмеялся и как бежал от нее и ее дурацких чувств, сверкая пятками.

Сил ни на что не осталось. Она чувствовала себя опустошенной и жалкой. И даже когда прозвенел колокол, извещающий об окончании урока, она так и продолжала сидеть за партой, не в силах пошевелиться.

Когда класс остался совершенно пустой, она взяла себя в руки, не спеша сложила все свои вещи и пошла на выход.

В пустом коридоре стоял Блэк. Она знала, он ждет ее. И знала, сейчас они опять будут ругаться. Она ощущала поднимающийся в груди гнев и обиду и не могла отвести от него злобного взгляда.

Как и всегда, глядя в его глаза, в ней поднимались самые бурные эмоции. И на этот раз это были ярость, ненависть и желание его поколотить.

– Понравилось увиденное? – спросил он, с непринужденной грацией оттолкнувшись от стены и направляясь к ней навстречу.

– Если ты, таким образом, пытался мне отомстить, то поздравляю, у тебя получилось, – ответила она, останавливаясь и со злостью глядя ему в глаза.

София физически чувствовала исходящую от него агрессию и не могла понять, чем она обусловлена. Уж она-то точно ни в чем не виновата.

– Отомстить? – Блэк в удивлении выгнул брови, – нет. Только лишь показать, что не у тебя одной есть кто-то еще.

Он оттеснял ее к стене, пока она не уперлась в нее спиной.

– Только вот, небольшое уточнение, – медленно проговорил он, подходя к ней все ближе, – я свою бывшую не люблю и никогда не любил. В отличие от тебя, дорогуша.

София поверить не могла, что он это сделал специально, зная, что она будет чувствовать.

– Ну и что? – вспылила она, – ты же знаешь, что я ее терпеть не могу! Ты специально это делаешь, чтобы меня потравить!

Блэк прижал ее к стене, нависая над ней с высоты своего роста, и пристально глядя в глаза.

– Неприятно, правда? А теперь представь, каково мне, знать, что ты все еще страдаешь по своему…мертвому парню, – прошипел он, – с таким, знаешь ли, конкурировать очень сложно. Он же, черт возьми, мертв.

Она не могла вынести, когда он так говорил о Джори. София замахнулась, чтобы отвесить ему пощечину, но он тут же перехватил ее руку, не отрывая злобного взгляда от ее лица.

– Все не так, Блэк! – ответила она, находясь уже на грани взрыва, – и если бы ты только пришел на седьмой этаж, ты бы все понял. Но, как вижу, тебе на это плевать!

Она попыталась вырваться из его захвата, но он держал слишком крепко.

– Ну, так я и пришел! – закричал он, еще сильнее сжимая ее в своих руках, – это тебя там не было! Я, как идиот, долбанный час проторчал в этом коридоре, проклиная тебя!

– Не надо врать, Блэк! Я ждала тебя, где и всегда, а ты не пришел.

Он зло пыхтел, готовый вот-вот взорваться. Софии еще не доводилось видеть столько злости в его глазах. У нее даже проскользнула мысль, что он и правда сейчас ее убьет.

– В котором часу ты меня ждала? – спросил он ужасающе спокойным голосом, продолжая прожигать ее взглядом.

– Перед обедом…

– Черт! – он выругался и отпустил ее из своего крепкого захвата. Он закрыл лицо руками, тихо матерясь и зачесывая волосы назад. София же не могла и пошевелиться, все еще прижимаясь к стене. Он снова наклонился, уже с нежностью прикасаясь к ней, аккуратно сдвинул выбившуюся прядь и обхватил ее подбородок. Она была поражена резкой сменой его взгляда. Он смотрел на нее с грустью и сожалением. – Я ждал тебя после обеда.

София закрыла глаза и затылком уперлась в стену, понимая, что всех этих душевных страданий можно было бы избежать, если бы она более четко выразилась, сказав, когда именно она будет ждать Блэка.

– Мы просто два идиота, да, Бланк? – спросил он, усмехнувшись.

Она открыла глаза и слабо улыбнулась.

– Нет, только ты, Блэк.

Он оторвал ее от стены, обнимая и крепко прижимая к себе. И так ей в эту секунду было хорошо. Казалось таким правильным – уткнуться ему в шею, руками обхватив за спину, и вдыхать такой знакомый запах. Блэк, с небывалой для него заботой, бережно обнимал ее за плечи и гладил рукой по голове, уперевшись подбородком в ее макушку. Она чувствовала, как бьется его сердце, отдаваясь стуком о ее грудную клетку. Чувствовала, как его пальцы перебирают ее волосы, вызывая мурашки на шее. Чувствовала его горячее дыхание. Чувствовала, как полностью растворяется в нем. Ей казалось, она может вечность провести в таком положении и меньше всего на свете ей хотелось, чтобы этот миг заканчивался.

– Не отпускай меня, – тихо сказала она, не поднимая головы.

– Что? – переспросил Блэк, не расслышав.

Она помотала головой, оторвавшись от него и посмотрев снизу-вверх. Он заправил выбившуюся прядь волос ей за ушко и спросил:

– Что ты хотела сказать? На седьмом этаже.

Она не могла решить, стоит ли сейчас ему все говорить. Ей уже удалось убедить себя, что Блэку это не надо, но сейчас вновь появилась маленькая надежда.

София набралась смелости и сказала:

– Ответь вначале на один вопрос. Для тебя это все и правда ничего не значит, мы и правда просто спим и ничего больше?

Блэк усмехнулся. Она ощущала себя полной дурой, наподобие тех девиц, что бегают за парнем и требуют от него каких-то серьезных отношений. Но ей никакие отношения и даром не нужны были. Ей нужен был Блэк. Блэк, принадлежащий ей целиком и полностью, как и она ему.

Она лишь надеялась, что не выглядит сейчас слишком жалко.

– Ну, мы неплохо развлекаемся вместе…

– Да или нет, Блэк?

Она видела, как ему тяжело дается ответ. Видела сомнения и немую борьбу в глазах. Блэк нервничал, и это было заметно. Она знала, что хочет услышать, но услышала ровно противоположное.

– Да! Я не способен на что-то другое! Такой вот я человек! И я с самого начала об этом предупреждал.

София чувствовала, как рухнули все ее глупые надежды, о которых она не осмеливалась и мечтать. Слышала, с каким звоном разбивались хрупкие мечты. Она не могла и слова произнести, не могла пошевелиться.

Я же знала. Я знала это с самого начала.

…я просто дура. Очередная блэковская дура.

Естественно, ему мое признание никуда не уперлось. Как всегда, только испортила бы все.

…ну, выход тут только один.

– Вот и прекрасно, – усмехнулась она, – а то я уж переживать начала, что ты себе что-то лишнее придумал.

Взгляд у него вновь стал злым.

– Так что ты хотела сказать? – опять спросил он.

София стала лихорадочно соображать, что придумать. Запасного варианта у нее не было, пришлось импровизировать на ходу.

– Я хотела сказать, что…что надо оставить все, как есть. Как ты заметил, мы неплохо развлекаемся вместе. Пусть все так и остается. Втайне, – немного подумав, она добавила: – И без МакКиннон.

– Хорошо, – ответил он, то ли с сожалением, то ли с равнодушием глядя на нее.

– Хорошо, – повторила она.

Они продолжали стоять и молча смотреть друг на друга.

София уже знала, что она со всем этим будет делать. То, чем она занималась весь этот год – пустит все на самотек. И она знала, что это идеальный вариант. Идеальный вариант для нее. Ничего не значащие отношения с Блэком – именно то, что нужно.

В конце концов, им в любом случае предстоит однажды расстаться. И для всех будет лучше, если они не будут придавать этому никакого значения. Ее сердце уже однажды разбилось и она бы точно не вынесла этого во второй раз.

Она сделала шаг ему навстречу, приподнялась на носочках, обвив его шею руками, и поцеловала. Он еще с мгновение стоял, никак не реагируя, но уже в следующую секунду крепко сжал в своих объятиях и ответил на поцелуй.

– Тогда увидимся после ужина на седьмом этаже? – спросила она с улыбкой.

– Увидимся, – ответил Блэк, не желая выпускать ее из своих рук и с небывалой серьезностью глядя ей в глаза.

София выпуталась из его объятий и пошла в свою гостиную, оставив его в коридоре. Она чувствовала, что он смотрит ей в спину. Ей хотелось оглянуться и посмотреть на него, встретиться с ним взглядом и увидеть его улыбку. Но это стало бы очередной слабостью, а ей о них надо забыть.

Комментарий к 45. Ты и я

*Scorpions – You and i

========== 46. Только если ты этого хочешь ==========

Лили Эванс

У Лили выдалась прекрасная суббота. Впервые за этот учебный семестр у нее был полностью свободный день. Дополнительные занятия целительством мадам Помфри отменила, сказав, что сегодня она занята. Дежурство по школе также перенеслось на другой день, по просьбе старост-пятикурсников, которым не жить, не быть, надо было дежурить именно сегодня. А вся домашняя работа была сделана заранее. Поэтому Лили без зазрения совести занималась бездельем и ничегонеделаньем, жалея только о том, что у Джеймса планируется тренировка и они не смогут весь день провести вместе.

Лили сидела в гриффиндорской гостиной и помогала младшекурсникам разобраться с темой по Трансфигурации, когда увидела за окном приближающуюся сову. Свою полярную сову она узнала бы из тысячи, поэтому тут же вскочила с дивана и распахнула окно, впуская ее внутрь.

К ее удивлению письма было два. Одно от родителей и одно от сестры, написанное на неаккуратно вырванном тетрадном листке. Лили первым делом прочитала письмо Петуньи. Она еще никогда не отправляла ей писем за все время ее учебы в Хогвартсе.

«Лили,

У меня большая новость – я познакомилась с замечательным молодым человеком. Его зовут Вернон Дурсль. Он взрослый, умный и воспитанный. Вернон работает администратором в крупной строительной фирме в самом центре Лондона и водит машину. И, кажется, мы с ним любим друг друга.

В рождественские праздники я хочу устроить ужин и познакомить Вернона с семьей. Поэтому я уже сказала маме, что не хочу, чтобы ты приезжала. Вернону ни к чему знать о тебе и твоих странностях. Надеюсь, на Рождество ты останешься в своей школе.

Петунья»

Лили уже несколько раз перечитала письмо от сестры, отказываясь верить, что та просит ее не приезжать на каникулы.

С того самого дня, как в доме Эвансов узнали, что Лили волшебница, у них с сестрой начались постоянные ссоры. Лили, как могла, старалась поддерживать хорошие и теплые отношения с ней, но ту, как подменили.

В детстве они были очень дружны, каждый день проводили вместе. Петунья хоть и была на два года старше сестры, но лидером в их отношениях всегда была Лили. Она всегда придумывала для них игры и забавы. Придумывала развлечения и показывала «чудеса». Конечно, Петунью всегда ужасали странности, как она их называла, сестры. У Лили очень рано начала проявляться магия и она рано научилась ее контролировать. Петунью это пугало, но она всегда с любопытством и затаив дыхание смотрела, как в руках Лили распускаются цветы или как вокруг нее кружится листопад.

Когда в их дом пришли из Хогвартса и сказали, что Лили – волшебница, отношения с сестрой резко испортились. Петунья уже не желала смотреть, как Лили колдует, обзывая ее уродкой и ненормальной. Лили часто плакала и не понимала, почему любимая сестра так к ней относится. Родители, как могли, старались сгладить отношения между сестрами, но Петунья ни в какую на контакт не шла.

Лили это очень расстраивало. Каждый раз по приезду домой она старалась с ней помириться, надеясь, что Петунья смирилась с ее магией, но с каждым разом та становилась только более обозленной. Возвращаясь в школу у нее всегда душа не на месте была, из-за того, что родная сестра ее ненавидит.

Северус ей не раз говорил, что Петунья ей просто-напросто завидует. Лили в этом сомневалась, но даже если и так, она надеялась, что сестра сможет с этим смириться. Она никогда не теряла надежду наладить с ней отношения.

Лили еще раз перечитала письмо.

Вернон Дурсль.

Одно его имя навевало скуку, но Лили надеялась, что Петунья с ним счастлива. И, возможно, если она нашла свое счастье, то сможет наконец-то и помириться с Лили.

Тяжело вздохнув, Лили раскрыла письмо от родителей. Мама ей писала, что они еще отговорят Петунью от столь категоричного решения и чтобы она даже не сомневалась и обязательно приезжала на Рождество. Но у Лили уже были сомнения на этот счет. Она не хотела портить отношения с Петуньей еще больше и подумывала, что ей, возможно, и правда стоит остаться в Хогвартсе.

К тому же, я тут последний год. Надо хотя бы раз попробовать остаться в Хогвартсе на рождественские каникулы.

– Привет, радость моя, – к ней подсел Джеймс и звонко поцеловал в щечку. – Ты почему такая грустная?

– Письмо от сестры пришло, – ответила она и подняла на него печальные глаза.

Джеймс сразу же нахмурился и взял из ее рук тетрадный листок в клетку. Он быстро пробежал по нему глазами и посмотрел на Лили, приобнимая ее за плечи.

– Вернон Дурсль, – Джеймс театрально скривился, – администратор…даже сквозь письмо от него тоской и занудством тянет. Думаю, ты немного потеряешь, если пропустишь этот званый ужин с Верноном и твоей сестрой-завистницей.

– Не говори так о Петунье! – Лили на него строго посмотрела, но тут же опять стала грустной. – Я не из-за ужина расстраиваюсь, а из-за того, что она меня видеть не хочет и считает ненормальной.

– Лили, извини, конечно, но твоя сестра глупая и злая, – Джеймс проигнорировал ее нахмурившиеся брови и продолжил. – Она завидует твоей магии, твоей искренней доброте и твоей красоте, – Джеймс долго на нее смотрел и вдруг широко улыбнулся, – и твоему классному парню. Уверен, ей с Верноном не так повезло!

Лили не удержалась и улыбнулась. А Джеймс уже разошелся.

– Сильно сомневаюсь, что этот Дурсль такой же красавчик, как я, – сказал он, взлохмачивая волосы, – вряд ли он хорош в трансфигурации и в полетах. Правда? – Лили уже хихикала, а Джеймс не мог остановиться, – ну, и не думаю, что он умеет так же хорошо целоваться.

Джеймс наклонился к ней и со всей страстью поцеловал ее. Лили опешила от неожиданности, но тут же прервала поцелуй.

– Ты что, Джеймс, – она слегка покраснела и кивнула на младшекурсников, – тут же дети.

– Пусть на ус мотают, – улыбнулся он.

Лили покосилась на младшекурсников, которые с любопытством за ними следили, но встретив взгляд старосты, тут же склонили головы над учебниками. Джеймс на это усмехнулся.

– А с этим письмом мы поступим так, – сказал он, смял письмо и запустил его в камин.

– Джеймс! – воскликнула Лили, следя за тем, как тетрадный листок тут же охватило пламя. Впрочем, она об этом не особо и жалела.

– Я же знаю, – сказал он ей, – ты будешь его каждый раз перечитывать и расстраиваться. Тебе это ни к чему.

Лили молча с ним согласилась.

– А у меня для тебя есть предложение получше, – Джеймс ей улыбнулся, – рождественские каникулы проведешь у меня!

– У тебя? – Лили в удивлении посмотрела на него.

– Да-да! – он уверенно закивал головой, – я уже все равно сказал родителям, что ты к нам придешь знакомиться. И будет еще лучше, если ты проведешь у нас все праздники.

– Я ведь уже знакома с твоими родителями, – улыбнулась Лили.

– Ты с ними знакома, как моя однокурсница и староста Эванс, – ответил он, не в силах отвести от нее влюбленного взгляда, – а сейчас будешь знакомиться, как моя девушка Лили.

Лили расплылась в улыбке. Глядя в глаза Джеймса она каждый раз таяла и растворялась. И удивлялась, как у нее столько лет хватало сил сопротивляться обаянию Джеймса.

Мысль провести рождественские каникулы у него показалось ей неплохой. К тому же, ей всегда было интересно побывать в поселении, где живет много волшебников. Она, конечно, в таком уже бывала, когда гостила у Алисы, но Годрикова Впадина была легендарным местом, где сохранилось много достопримечательностей, которые ей всегда хотелось посмотреть.

– Я подумаю над твоим предложением, – напоказ сдержанно ответила она.

– Подумай-подумай, – рассмеялся Джеймс, уже зная, что идея ей понравилась. – Кстати, я знаю, что ты сегодня вечером свободна, поэтому у меня для тебя будет небольшой сюрприз.

Лили на него с подозрением посмотрела. Джеймс выглядел страшно довольными, и, глядя в его хитрые глаза, не оставалось никаких сомнений – сюрприз нарушает с десяток школьных правил.

– Надеюсь, нам не придется нарушать правила? – спросила она, заранее зная ответ.

Джеймс на секунду опустил глаза и расплылся в шкодной улыбке.

– Ну, разве что, только парочку.

– Ох, Джеймс…

– Ну, перестань, Лили, – взмолился Джеймс, крепче прижимая ее к себе, – ничего страшного не случится. Подумаешь, прогуляемся перед отбоем. Никто не пострадает.

– Перед отбоем? – переспросила она, – обязательно делать это ночью?

Джеймс усмехнулся, явно подумав о чем-то своем.

– Не обязательно, конечно, – сказал он, опуская взгляд на ее губы и коротко поцеловав, – но так романтичнее.

– А ты у нас романтик, да? – улыбнулась Лили.

– Еще какой!

Лили правила нарушать не хотелось, но соблазн провести время с Джеймсом был уж очень велик. Стараясь не слушать возмущающуюся совесть, она согласилась.

– Как мне одеться? – спросила Лили, зная, что Джеймс может устроить сюрприз и в школе, а может и запросто потащить в Запретный лес.

Он склонился к ее уху и прошептал:

– Можешь надеть только мантию и ничего больше.

От его горячего дыхания и тона, у Лили ускорился пульс, а щеки покрылись румянцем.

– Я серьезно, Джеймс, – сказала Лили, встречаясь с ним взглядом и краснея еще сильнее.

– Я тоже, – он широко улыбнулся и добавил, вздохнув: – Можешь надеть, что хочешь. Замок покидать мы не будем.

– Так бы сразу и сказал.

Он ее еще раз быстро поцеловал, притянув к себе и засобирался уходить, сказав, что у него важные дела. Но Лили вдруг кое-что вспомнила.

– Подожди, Джеймс! – воскликнула она, – а разве у тебя нет сегодня тренировки?

– Я отменил, – уверенно сказал он.

Лили этому очень удивилась. Квиддич для Джеймса был всей его жизнью и он еще никогда, никогда не отменял тренировки. Будь хоть шторм, ураган, конец света, но он обязательно гнал свою команду на поле и тренировал до последнего.

– Почему? – спросила она с тревогой, – надеюсь, это не из-за меня?

– Как раз таки из-за тебя, – он счастливо улыбнулся, – почему я не могу отменить тренировку, чтобы провести вечер с любимой девушкой?

Лили все еще в удивлении смотрела на него, размышляя, с чем может быть связано столь странное поведение Джеймса.

– Например, потому, что, – Лили прокашлялась и постаралась изобразить бойкий и командирский голос Джеймса, – через две недели матч с когтевранцами! Мы обязаны их порвать!

Джеймс громко расхохотался.

– Лили, я тебя обожаю, – он с такой любовью на нее посмотрел, что Лили чуть ли не таяла под его взглядом, – но когтевранцев мы победим. Тут без вариантов. А вот когда мне удастся с тобой выходной день провести, это неизвестно, – Джеймс заботливо поправил ее волосы, которые и без того хорошо лежали, – поэтому, я лишь расставил приоритеты.

Лили расплылась в счастливой улыбке, чувствуя, как по душе, словно медом намазали. Если уж Джеймс встречу с ней ставит выше, чем тренировку, это многое значит.

– Если потребуется, я отменю все тренировки, ради встречи с тобой, – воодушевленно сказал он и тут же задумался, – хотя, это плохо скажется на команде и ее подготовке. Вот тогда будет риск проиграть, да. А вряд ли ты хочешь, чтобы мы продули когтевранцам. Это будет настоящий позор. Эммелина Вэнс будет над тобой смеяться.

Пришел черед Лили рассмеяться. Джеймс был в своем репертуаре. Она нисколько не обижалась на него за это. Все-таки, Джеймс и квиддич были неотделимы. Как и неотделимы Джеймс и его стремление к победе.

– Значит, до вечера? – спросил Джеймс напоследок.

– Да, увидимся, – улыбнулась Лили.

Он снова наклонился к Лили и поцеловал ее, закрывшись от младшекурсников попавшимся под руку большим учебником. Лили не удержалась и рассмеялась.

– Мисс Эванс, вечером с вас, как минимум, два горячих поцелуя, – с шутливой строгостью сказал Джеймс.

– Еще и штрафной за каждый получишь, – хитро улыбнулась она.

– Ловлю на слове!

Джеймс с ней попрощался и ушел.

Лили еще немного посидела возле камина, а потом решила навестить подружек. Она занесла свои вещи в комнату и поднялась на третий этаж, где находилась спальня девочек седьмого курса, и где раньше жила и она.

Все трое были у себя. Мэри читала книгу, лежа на кровати. Марлин смотрела журнал, который парил в воздухе напротив нее, в то время как кисточка с лаком сама красила ей ногти. Алиса, ворча и ругаясь, практиковалась в невербальных заклинаниях, с которыми у нее всегда были проблемы.