Текст книги "Два мира. Том 1 (СИ)"

Автор книги: Lutea

сообщить о нарушении

Текущая страница: 49 (всего у книги 93 страниц)

Долорес уцепилась за эту фразу.

– Профессор мстителен, да? – с мягкой вкрадчивостью, тоном, полностью располагающим собеседника к себе, поинтересовалась она.

– Всего лишь наказывает за нарушения дисциплины, – пожал плечами Драко, стоило Блейзу раскрыть рот.

Долорес слегка прищурилась. Забини явно был не совсем согласен со своим старостой, однако что значит его слово против слова наследника рода Малфоев? Взгляд Долорес скользнул по остальным студентам; Нотт однозначно сходился во мнениях с Малфоем, а Крэбб и Гойл всегда и во всём поддерживали своего друга Драко, лучше них разбиравшегося в устройстве мира. Вот умные мальчики.

– Славно, – пропела генеральный инспектор с добрейшей своей улыбкой. – Славно. А теперь бегите на обед, мои милые. И жду вас завтра на уроке!

Слизеринцы вежливо попрощались и удалились, и Долорес не спеша последовала за ними в сторону Большого зала. Ну что ж, если Драко говорит, что Акасуна ведёт занятия нормально… Этому юноше можно верить, это уж точно.

Долорес сама не знала, почему так плохо относится к Сасори. Он ведь тоже, как и Итачи, наверняка родовит (хотя и в меньшей степени, как она полагала, чем Учиха), талантлив и красив. От коллеги его выгодно отличает умение улыбаться, делать комплименты, обходительность с дамами. А как он на занятии по приворотным зельям говорил об Амортенции – даже у Долорес что-то внутри сладко сжалось от его мягкого голоса, расписывавшего зелье любви…

Впрочем, в разговорах с генеральным инспектором Акасуна почти всегда держался прохладно и с той надменностью, которая, пожалуй, и раздражала в нём Долорес больше всего. Считает себя выше всех, хотя сам всего лишь преподаватель – как же это выводит из себя! И эти его едкие замечания, нередко балансировавшие на грани с откровенным издевательством!..

Когда Долорес вошла в Большой зал, который уже начали украшать к приближавшемуся Рождеству, обед был в самом разгаре. Скользнув взглядом по студентам (и не обнаружив никого, кому можно было бы сделать замечание), профессор воззрилась на преподавательский стол – и недовольно поджала губы. Свободные места были только ближе к краям стола; рядом с Итачи же с одной стороны сидела МакГонагалл, а с другой Акасуна, причём последний что-то тихо говорил.

И тут Учиха перевёл взгляд с коллеги на неспешно шагавшую по проходу между столами Когтеврана и Гриффиндора Долорес – их глаза встретились. Чувствуя, как внутренняя девочка в ней начинает безнадёжно краснеть и восторженно ахать, Долорес широко улыбнулась Учихе; тот кивнул в ответ и повернулся было обратно к Акасуне, но тот уже поднялся из-за стола и, с довольно язвительной полуулыбкой сказав что-то другу, удалился, а генеральный инспектор поспешила занять его место.

Только Долорес собралась завести с соседом разговор, к ней очень некстати подбежал запыхавшийся Филч и начал с жаром рассказывать, что кто-то бросался навозными бомбами в дверь его кабинета не далее как пятнадцать минут назад. Пока же школьный смотритель громогласно распространялся о своей проблеме, Итачи, закончив трапезу, отложил столовые приборы и удалился так тихо, что Долорес бы даже этого не заметила, если бы искоса не следила за ним взглядом.

Про себя досадуя на полное отсутствие такта у помощника, Долорес поручила ему найти хулиганов, намекнув, что если ему это удастся, то плохих детей будет ждать очень строгое наказание. Когда Филч, чуть не плача от счастья и бормоча под нос благодарности, отправился ловить малолетних бандитов, Долорес позволила себе тихонечко вздохнуть и приступила к обеду.

По шуму, доносившемуся из класса, профессор Амбридж поняла, что студенты уже в большинстве своём пришли на занятие, которое должно было начаться буквально через несколько минут. Сейчас Долорес предстояло провести урок у седьмого курса, и это вовсе не делало настроение лучше: она терпеть не могла этот класс, преимущественно из-за близнецов Уизли, стоявших в её личном списке нелюбимых учеников на третьем месте после Поттера и его подружки Грейнджер, грязнокровки, мнившей себя умнее других. «Ну ничего, мы с неё эту спесь собьём», – подумала Долорес, запечатывая законченный рапорт и аккуратно укладывая его в свою сумочку, чтобы после урока отослать в Министерство. Закончив с этим, она с минуту постояла перед настенным зеркалом, поправляя причёску, разгладила мелкие складочки на розовом жакете и спустилась в аудиторию.

– Здравствуйте, класс!

– Здравствуйте, профессор Амбридж! – дружным хором ответили будущие выпускники и выпускницы.

– Учебники достанем, волшебные палочки уберём! – напомнила на всякий случай Долорес, но никто из учеников уже и не думал доставать палочки на её занятиях. «Дети быстро привыкают к новым порядкам», – удовлетворённо подумала она и продолжила: – Итак, откройте, пожалуйста, ваши учебники на главе пятой «Меры воздействия и переговоры» и продолжите читать с той страницы, где остановились в прошлый раз. От разговоров можно воздержаться.

Выдав этот образцовый с педагогической точки зрения монолог, Долорес, довольная собой, села за преподавательский стол и стала проверять домашние работы первокурсников, периодически поглядывая на класс, наблюдая за тем, как студенты выполняют задание. Большинство из них прилежно читало, но не все: двое Уизли о чём-то перешёптывались и пару раз кидали клочки бумаги в сидевшего на соседнем ряду Тсукури. Тот, казалось, этого не замечал; опустив голову, юноша украдкой улыбался, словно видел или слышал в данный момент что-то крайне приятное, игнорируя и рыжих однокурсников, и тот факт, что сидевшие за ним Спиннет и Джонсон плели ему косички.

Так прошла половина занятия; Долорес уже уверила себя, что хотя бы на сей раз урок у этого класса пройдёт без обычных эксцессов, но тут неожиданно Фред Уизли (или Джордж, Долорес их никогда не различала) резко побледнел, закатил глаза и осел на стуле, пока не съехал на пол.

– Джордж! – воскликнул второй близнец, кидаясь на помощь брату.

Все прочие студенты тут же оторвались от учебников и уставились на них, встревоженно перешёптываясь.

– Мистер Уизли, что происходит? – дружелюбно спросила Долорес, хотя внутри вся кипела.

– Джорджу плохо! – взволнованно крикнул мальчишка, садясь на пол рядом с близнецом и кладя его голову себе на колени. – Профессор, он чуть дышит! Прошу вас, помогите, профессор!

Хотя эти мальчишки и не нравились Долорес, она ведь не могла отказать нуждающемуся в её помощи ребёнку, поэтому решительно направилась к Уизли, провожаемая взглядами всего класса. Склонившись над гриффиндорцем, генеральный инспектор принялась деловито его осматривать; студент был бледен, как полотно, и не подавал признаков жизни, не считая едва заметных движений вверх-вниз его грудной клетки в такт слабому дыханию. Второй мальчик смотрел на Долорес с откровенной надеждой, но она не представляла, что ей сделать, чтобы оживить его брата. Впрочем, она ведь не медсестра какая-нибудь – откуда ей знать, отчего у парня обморок?

Молчание явно затянулась.

– Профессор, – раздался вдруг позади неё на удивление спокойный в такой ситуации юношеский голос, – может, нам стоит отнести его к мадам Помфри, мм?

Долорес резко распрямилась и обернулась.

– Да-да, вы правы, мистер Тсукури, – кивнула она парню. – Вы и мистер Уизли отнесите бедного мальчика в больничное крыло.

Дейдара коротко кивнул и помог приятелю поднять его брата. Наблюдая за ним, Долорес отметила про себя, что этот парень куда более решительный и находчивый, чем большинство его однокурсников. Он всегда в ситуациях, подобных нынешней, действовал быстро, совершенно не паниковал и не волновался, что поднимало его над прочими гриффиндорцами в глазах генерального инспектора – и это впечатление не мог испортить даже тот факт, что в его длинном хвосте сейчас виднелось не меньше двух дюжин тонких косичек.

После ухода парней и до конца занятия в аудитории висела напряжённая тишина; семикурсники только переглядывались, гадая, как там их товарищ. Профессора Амбридж мало интересовало это: всё-таки мадам Помфри профессионал и поставить на ноги мальчика после обморока уж точно сможет. Поэтому за Уизли Долорес совершенно не переживала, а вот её собственные нервы были в определённой мере расшатаны этим уроком. Ну вот что за класс, в самом деле, такой?! Всегда, всегда на их уроках что-то случается! То окна начнут открываться сами собой, то учебники прыгают во все стороны, стоит студентам попытаться их открыть, а один раз вообще прямо посреди занятия с потолка упала люстра, висевшая над свободной от парт задней частью аудитории. И при этом ни один из студентов не доставал волшебную палочку, а значит, и обвинить было в этих аномалиях некого.

После ужина Долорес вернулась в свой кабинет, чтобы закончить проверку домашних. По-хорошему, сейчас бы пойти в свои покои, принять ванну со специальной расслабляющей солью… но вечером было назначено собрание преподавателей, и Долорес просто не могла его пропустить. Поэтому она, отложив в сторону последнюю работу, заварила чай в своей любимой чашечке с очаровательным полосатым котёнком. Немного подсластив горячий напиток (всего три ложечки сахара – надо держать себя в форме!), Долорес насладилась его замечательным фруктовым вкусом.

«Замечательный чай, – подумала она. – Итачи он тоже должен понравиться».

От воспоминаний о брюнете Долорес почувствовала, что вновь краснеет. Ах, ну что же это, в самом деле, с ней сегодня такое?!

Отставив чашку, она вновь провела некоторое время перед зеркалом, поправляя пряди в и без того практически идеальной укладке, доводя её до абсолютного совершенства. Припудрив носик, Долорес, поколебавшись немного, нанесла на губы любимую помаду цвета фуксии, улыбнулась своему отражению и, найдя себя безупречной красавицей, отправилась в учительскую.

В этой комнате, безвкусно заставленной разномастными затёртыми креслами, витал дух Рождества, как и во всём замке: каминная полка и карнизы были увиты гирляндами из остролиста, на дверях шкафа, в котором хранились классные журналы и некоторые документы, висел большой венок, а в углу стояла пушистая ёлка, украшенная разноцветными шарами, волшебными свечами и длинными прозрачными сосульками. Директор ещё не пришёл, но профессора были практически в полном составе. Трое деканов – МакГонагалл, Флитвик и Стебль – расположились в креслах перед камином и обменивались впечатлениями о чём-то, в то время как Снегг по традиции занимал самый дальний угол, скрываясь в тени, явно не желая, чтобы с ним кто-нибудь заводил разговор. Устроившись на подлокотнике дивана, Акасуна любезно улыбался, слушая рассказ мадам Трюк, этой мужланки без какого-либо чувства стиля, преподававшей полёты, о последнем матче по квиддичу между сборными Когтеврана и Пуффендуя. Даже Трелони, крайне редко покидавшая свою башню («И правильно, сумасшедших надо изолировать от общества!»), явилась на собрание, хотя и забилась в угол даже более тёмный, чем тот, который оккупировал Снегг.

Но все мысли о глупой лже-ясновидящей, которую давно уже пора гнать метлой из школы, мигом улетучились из головки Долорес, когда она увидела Учиху. Как всегда в чёрном, как всегда идеально красивый и абсолютно спокойный, он был окружён профессорами Вектор, Синистрой и Бабблинг, не слишком солидно хихикавшими и лучезарно улыбавшимися Учихе. Эта темнокожая астрономша, обряженная, как обычно, в омерзительную мантию со звёздами, вообще обнаглела настолько, что время от времени клала ладонь на плечо мужчины и начинала легонько его поглаживать.

– Кхе-кхе, – сочла Долорес необходимым прервать сие вопиющее безобразие.

Все учителя как по команде повернулись к ней; в комнате повисла напряжённая пауза. Долорес уже хотела было сделать какое-нибудь остроумное замечание по поводу чрезмерного интереса некоторых коллег к Учихе, но тут дверь распахнулась, и вошёл очень уж бодрым для старика размашистым шагом директор.

– Добрый вечер, коллеги! – Дамблдор прямо-таки лучился счастьем, и это неимоверно раздражало Амбридж. – Прошу вас, занимайте места, и давайте начнём. Аврора, моя дорогая, умоляю, оставьте в покое мантию Итачи, а то вы её до дыр протрёте.

А вот смущение Синистры доставило генеральному инспектору однозначное удовольствие. Ну и что, что она самая молодая женщина в их коллективе? Почему это она считает, что имеет на Учиху больше прав, чем та же Долорес?!

– Итачи, на День святого Валентина нам, по-видимому, всё же придётся тебя где-то прятать, – трагично протянул Акасуна, закатывая глаза. – А то если к атакам старшекурсниц присоединятся ещё и как минимум три профессора… – он позволил своему голосу мягко сойти на нет и сокрушённо покачал головой.

Тут уже все три кумушки потупили взгляды и, пробормотав что-то, поспешили усесться под улыбки и смешки коллег и директора. Итачи же и бровью не повёл.

– На мой взгляд, тебе бы стоило волноваться за себя, Сасори, – спокойно произнёс он, подходя к товарищу. – А то ведь если твоя возлюбленная узнает, сколько любовных писем ты получаешь в неделю…

– Много? – с жаром поинтересовалась мадам Трюк; она нечасто захаживала на учительские собрания и явно воспринимала их как способ развлечься.

– Вы не поверите сколько, Роланда, – едко заметил Снегг из своего угла.

– Так что, Сасори, у вас и в самом деле есть возлюбленная? – поинтересовалась Бабблинг, прямо-таки лучась любопытством.

Акасуна с хорошо сыгранной скромностью улыбнулся.

– А жениться вы собираетесь? – продолжала допрос преподавательница древних рун.

– Она просто замечательная девушка, не без изъянов, конечно, но у кого их нет…

– Не уходите от темы! – воскликнули в один голос Бабблинг и Синистра.

– Очень милая и приятная особа, хотя порой бывает резковата, а уж ревнива – просто до жути…

– Сасори!

– Ах, молодость, – философски заметил Дамблдор, с улыбкой наблюдая за подчинёнными. – Полна волнений и безумств…

– Альбус, это вы сейчас о чём? – прищурилась МакГонагалл.

– Ни о чём, – мурлыкнул директор себе под нос, с головой уйдя в какие-то воспоминания.

Долорес нахмурилась: ей совсем не нравился стиль, в котором нынешний директор Хогвартса проводил собрания учителей. Вот когда она возглавит школу, подобной распущенности и легкомыслия не будет.

– Давайте, наверное, всё-таки начнём, – мягко предложил Флитвик, пока МакГонагалл продолжала пилить пристальным взглядом Дамблдора.

– Да, конечно, – быстро кивнул тот и занял своё обычное место между деканами Гриффиндора и Когтеврана.

Остальные профессора, кто ещё был на ногах, последовали его примеру и расселись. Мимолётно усмехнувшись, Акасуна перебрался с подлокотника на диван и кивнул на место рядом, глядя на Итачи, и тот занял предложенное место. Ни секунды не колеблясь, Долорес с улыбкой подошла к дивану и аккуратно села между мужчинами, сложив руки на коленках.

Прочистив горло, Дамблдор заговорил:

– Что ж, на следующей неделе заканчивается этот семестр, и мы можем подвести…

– Кхе-кхе, – тактично прервала его Долорес, имевшая, что сказать. – Профессор Дамблдор, осмелюсь вам напомнить о моей просьбе ужесточить школьный распорядок дня в связи с участившимися хождениями студентов по коридорам в вечернее время.

Сидевший слева от неё Акасуна тихо хмыкнул.

– Я сказала что-то смешное, профессор Акасуна? – осведомилась Долорес, медленно поворачиваясь к нему. Нет, не нравится. Всё-таки этот рыжий нахал ей определённо не нравится.

– А разве нет? – он вскинул бровь. – В Хогвартсе комендантский час и так начинается в девять вечера для курсов начиная с четвёртого, для младших – с восьми. На какое же время вы хотите его начало перенести? На послеобеденное?

– В вечернее время ученикам положено находиться в гостиных своих факультетов, – отчеканила Долорес. – И кстати, раз уж мы заговорили об этом, почему вы, профессор, назначаете студентам дополнительные занятия в часы после отбоя?

– Потому что в остальное время я занят, как и мои ученики, – флегматично отозвался Акасуна. – Кроме того, именно в ночные часы мне лучше всего работается.

Синистра и Бабблинг прыснули, Снегг хмыкнул из своего угла, а Дамблдор и Флитвик обменялись мимолётными улыбками. Долорес же начинала закипать, но сдержалась и вместо крика улыбнулась.

– Я вовсе не имею интереса к тому, когда вам лучше работается, – мягко сказала она, – однако, как генеральный инспектор Хогвартса, не могу допустить, чтобы студенты разгуливали ночью по школе.

– А можете тогда издать декрет, запрещающий это дело? А то как я без официальной бумаги объясню детям, почему не хочу больше с ними дополнительно заниматься?

– А вы не сможете объяснить это мисс Харуно просто так?

– Почему же только ей? Между прочим, дополнительно у меня занимаются восемь студентов с пятого по седьмой курс. Могу вам позже предоставить список, если угодно.

– Уж будьте так любезны!

Остальные учителя с каким-то извращённым удовольствием наблюдали за перепалкой Долорес и Акасуны, и только Учиха легко хмурился.

– Отлично, раз мы разобрались с этим вопросом, – бодро вмешался Дамблдор, хотя, на самом деле, никто ни в чём ещё не разобрался, – подведём промежуточные итоги успеваемости по факультетам. Помона, прошу вас.

Пока профессор Стебль, а за ней и прочие деканы, делала свой доклад, Долорес молчала, недовольно насупившись. Что, в самом деле, этот Акасуна себе позволяет?! Как он смеет так разговаривать с ней, представительницей Министерства магии?! И как только такой приятный, вежливый человек, как Итачи, мог выбрать себе в друзья этого невоспитанного хама?!

Больше ничего интересного на собрании в тот вечер не было. Выслушав все доклады и обсудив несколько никому не нужных тем, таких как возможность проведения для студентов рождественского бала (Долорес разумно пресекла эту идею на корню: не хватало ей только для полного счастья толпы тискающихся подростков!), Дамблдор всех отпустил, напоследок рассказав какой-то ну совершенно не смешной анекдот: что-то про гнома, лепрекона и огневиски. Не удостоив его даже тени улыбки, Долорес гордо покинула учительскую одной из первых.

Она не торопилась возвращаться в свои комнаты: было начало двенадцатого – самое время для ловли бродящих по школе студентов. Пройдясь по второму этажу, профессор поднялась сразу на четвёртый, оставив третий на обратный путь. Все свечи в коридорах были потушены, и оттого в переходах царил полумрак, разгонявшийся лишь лунным светом. Дойдя почти до самой башни Гриффиндора и так никого не встретив, Долорес решила повернуть обратно, как вдруг в одном из коридоров неожиданно заметила человека. Он стоял возле окна, отстранённо глядя вдаль; рядом с ним на подоконнике сидел крупный чёрный кот.

– Вы что-то хотели? – несколько устало спросил Итачи.

Долорес вздрогнула, с трудом отрываясь от любования профилем Учихи, очерченным лунным светом.

– Нет, ну что вы, – мягко произнесла она, подходя ближе.

Учиха перевёл на неё взгляд; казалось, он был несколько удивлён.

– Долорес? Что вы делаете в этой части замка в столь поздний час?

– Я патрулировала, – она не справилась, и голос всё же слегка дрогнул. – А вы, Итачи? Простите, но вы выглядите печальным…

Большой кот, внимательно наблюдавший за ними своими странными красными глазами, тихо зафыркал. Бросив на него короткий взгляд, Учиха ровно произнёс:

– Вам показалось. Всё в порядке, уверяю вас.

– В самом деле? – Долорес позволила себе выказать вежливое сомнение. – Знайте, вы всегда можете поделиться со мной тем, что вас тревожит, Итачи.

Мерлин, как же приятно произносить его имя!.. Как восхитительно выговаривать это необычное сочетание звуков, наслаждаясь тем, как его отзвук медленно замирает в интимной полутьме коридора…

– Если я только могу вам чем-то помочь, – нежно произнесла Долорес, подходя совсем близко, касаясь рукой его груди, – вы можете обратиться ко мне в любое время…

– …дня и особенно ночи, – насмешливо закончил за неё кто-то посторонний.

Долорес вздрогнула и резко отпрянула: на подоконнике, там, где секунду назад был чёрный кот, сидел совершенно незнакомый ей мужчина.

– Кто вы такой?! – воскликнула генеральный инспектор. – По какому праву вы находитесь в Хогвартсе?!

– Кто я? – незнакомец прищурился и оскалился. – Итачи, может, представишь меня своей даме?

– Зачем вы перевоплотились, Мадара-сан? – процедил Учиха.

– Не смог удержаться, – мужчина соскользнул с подоконника и, откинув за спину длинные и невероятно растрёпанные чёрные волосы, шагнул к Долорес.

– Не приближайтесь! – крикнула она, направляя на него палочку.

– Женщина, что ты намерена делать с этой деревяшкой? – язвительно поинтересовался названный Мадарой, обходя ведьму по кругу, как хищник обходит жертву, примеряясь, с какой стороны лучше впиться в неё зубами. – Впрочем, могу предложить тебе один вариант её использования, который избавит моего потомка от твоих приставаний.

– П-потомка? – пролепетала Долорес, как-то пропустив остальное. От этого мужчины исходила просто невероятная энергия: тёмная, дикая, необузданная, затуманивающая разум, мешающая связанно мыслить.

– Да, моего любимого и практически единственного живого потомка, – Мадара повернулся к Итачи, настороженно наблюдавшему за ним. – Кем я, ты говорил, тебе прихожусь?

– Родным прапрадедом, – отчеканил Учиха. – Мадара-сан, довольно этого спектакля.

– О нет, – Мадара вновь оскалился. – Пока ещё нет.

Долорес вздрогнула, когда он вдруг оказался прямо за её спиной; почувствовав сильную мужскую руку на своей талии, она тихо ахнула и залилась румянцем.

– Ты ведь хочешь его, – прошептал Мадара, склоняясь к уху Долорес, – этого красивого, но холодного молодого наследника древнего клана. Ты всегда стремилась прилипнуть к тем, кто выше тебя, более знатен или влиятелен.

– Я не… – слабо запротестовала Долорес, но осеклась, когда он приложил палец к её губам.

– Даже не спорь, – мягко шепнул этот демон ночи. – Ты всего лишь жалкая, лживая, никчёмная тварь, цепляющаяся за тех, кто может улучшить твоё положение в обществе, а остальных беззастенчиво травящая. Ну же, повтори это.

Долорес слабо замотала головой.

– А если так? – Мадара прижал её спиной к себе, к своему крепкому, сильному телу. – Скажи, и я дам тебе продолжение.

Подняв затуманенные похотью глаза, Долорес посмотрела на Итачи. Он был всё так же молчалив и недвижим, словно каменная статуя – но так притягателен…

– Я… – чуть слышно проговорила она. – Я никчёмная…

– Громче, – горячо прошептал Мадара. – Он тоже должен слышать тебя.

– Я никчёмная, – кусая губы, сказала Долорес, пожирая взглядом Итачи, – лживая, жалкая… О, пожалуйста, отпустите меня! Дайте мне его!..

Мужчина за её спиной рассмеялся – его глубокий смех отразился от стен и эхом прокатился по коридору, – а затем резко и с пренебрежением, словно какую-то гадость, отшвырнул Амбридж от себя на холодный каменный пол. От удара у Долорес перебило дыхание, но она всё равно по возможности быстро приподнялась на локтях, жадно следя за лохматым ночным гостем и Учихой.

– Ох, Итачи, – покачал головой Мадара словно с укором, – что у тебя со вкусом? Мне даже стыдно.

– У меня со вкусом? – проговорил Итачи с таким раздражением, которого никогда прежде Долорес не доводилось слышать в его голосе. – Вы и в самом деле считаете, что я отвечаю чем-то на порывы этой женщины? Полагаете, мне нравится уже пятый месяц пытаться тактично обойти её приставания?

– Итачи… – слабо прошептала Долорес, чувствуя, как на глаза наворачиваются слёзы от его жестоких слов.

– Я не совсем понимаю, – продолжил Учиха, совершенно не обращая на неё внимания, глядя только на того, кого назвал своим предком; его взгляд горел, а тон был неожиданно резким, – это была ваша крайне изящная попытка узнать мои предпочтения среди женщин? Или вы просто сговорились с Сасори в его стремлении достать меня?

– И то, и то, пожалуй, – Мадара улыбнулся. – И я вполне доволен результатом: сейчас ты куда больше похож на истинного Учиху.

Итачи, казалось, опешил на миг, а затем устало провёл рукой по лицу. Вместе с этим жестом он словно вернул себе обычную уравновешенность, хотя и чувствовалось, что он всё ещё раздражён. Повернувшись к Амбридж, он посмотрел ей прямо в глаза; женщина вздрогнула и сдавленно охнула, когда его чёрные глаза вдруг стали ярко-алыми.

– Долорес, вы сейчас пойдёте в свою комнату и ляжете спать, а проснувшись утром, не вспомните ничего из случившегося, – медленно произнёс он. – После собрания учителей вы отправились прямиком в свои апартаменты. Вы меня поняли?

– Да, – отстранённо подтвердила Долорес; в её голове неожиданно сделалось так пусто и легко, что она с большим трудом заставила себя подняться на ноги и медленно пройти мимо мужчин в сторону лестницы.

– Хороший мальчик, – донёсся до неё тихий язвительный шёпот Мадары. – И не надо так на меня смотреть, я прекрасно знаю, что ты очень любишь своего прапрадедушку.

Это было последнее, что услышала Долорес, а затем её сознание кануло во мрак.

– И всё-таки классно получилось, да!

Напарники победно улыбнулись друг другу и чокнулись стаканами, наполненными огневиски.

– Данна, я бы в жизни не подумал, что ваше желание будет таким, мм!

– Почему же? – вскинул бровь Сасори, сделав глоток. – Возможно, ты был последние годы слишком занят лелеянием своей вселенской обиды, чтобы замечать очевидное, но на самом деле игра «Доведи Итачи до потери контроля над собой» ведётся мной уже, мягко говоря, очень давно.

– Нет, ну я догадывался, конечно, что вы к нему неровно дышите, – протянул Дейдара, но тут же засмеялся, – но Сасори-но-Данна, потратить на это своё абсолютное желание… Это кошмарно на вас не похоже!

– Знаешь, – серьёзно сказал кукловод, – пожалуй, наша с тобой игра была интереснее и занимала меня куда больше, чем её результат.

– Честно? – удивился напарник.

– Честно, – кивнул Сасори.

Дейдара улыбнулся и высоко поднял свой стакан.

– Тогда за Обморочные орешки, дуру Амбридж, не запирающую дверь кабинета во время урока, приворотное зелье «Тайные мысли», коварного Мадару, обожающего доставлять другим неприятности, и нас с вами – самый однонаправленно мыслящий дуэт Акацуки, мм!

========== Глава 21. Змея и ястреб ==========

Удар…

– Капитан…

Удар…

Короткое сообщение, принесённое вернувшимся из Конохи ястребом:

Хатаке Какаши захвачен в плен Какудзу из Акацуки. Информация об этом имеет высший приоритет.

Удар!.. Удар!.. Удар!..

Чёрт, как же быстро бьётся сердце!

– Капитан Анко, – Токума не сводил с неё внимательного взгляда. – Вы в порядке?

– Я-то да, – взяв под контроль эмоции, сказала Анко, передавая письмо Токуме. Тот принялся за чтение, и Мута и Ранка подошли ближе к нему, тоже склонившись над клочком бумаги.

«Как такое возможно?! Мы же виделись всего каких-то два месяца назад!»

– Быть не может, – сдавленно проговорил Ранка. – Чтобы Какаши-сан – и в плену!

«Неужели это из-за того следа Саске, по которому я его послала? Акацуки тоже охотятся на младшего Учиху?..»

– Удивителен сам факт того, что его взяли в плен, – заметил Мута, задумчиво поправляя очки. – Раньше Акацуки просто убивали любого, кто вставал у них на пути.

«Нет, минуточку, если их целью был Саске, зачем захватывать Какаши? Можно было его на месте допросить – у пары из Акацуки вполне бы хватило сил сдерживать команду, большей частью состоявшую из малолеток, и одновременно вести допрос – или оттащить в сторонку, а затем убить и бросить тело в кустах. Если Ямато не нашёл тела, то Какаши точно забрали. Вот только зачем?»

– Каковы будут наши действия? – негромко спросил Токума.

«Варианта всего два: либо они хотят продать его голову на чёрном рынке, либо Какаши… был нужен им изначально?..»

– Есть у меня пара идей, – отозвалась Анко, понимая, что её молчание нервирует подчинённых. – Для начала наведаемся в ближайший подпольный морг; если Какаши и в самом деле схвачен Какудзу, нельзя исключать вероятность, что сделано это было ради наживы.

– Очень надеюсь, что вы не правы в этом, капитан, – проговорил Ранка хриплым голосом.

«Дурак ты! Неужели по-твоему лучше, если Какаши утащили в какое-нибудь убежище Акацуки для допроса с пристрастием?»

Следующие дни не принесли никаких утешительных вестей. Помещение подпольного морга, в который нагрянула команда Анко, было заброшено; на то, чтобы найти новое место его дислокации, ушло целых два дня, но даже когда он был обнаружен, оказалось, что владелец совсем запустил дела. Находясь в запое уже добрых полгода, он не поддерживал связь с другими учреждениями торговли головами, поэтому не располагал информацией, кто был схвачен и убит нукенинами в последнее время. Раздражённая этим сверх всякой меры, Анко повела команду в Страну Звука, надеясь получить необходимую информацию там.

Стоит сказать, что не только с поиском Какаши дела обстояли скверно. Анко вообще начинала думать, что её отряд преследует злой рок: стоило им ухватиться за ниточку, способную привести их, как казалось, к Кабуто, она тут же рассыпалась в прах или же заводила в тупик. После того, как его видели неподалёку от Югакуре, Кабуто как в воду канул, и никто: ни чёрные дельцы, ни лучшие информаторы – не мог сказать, где он и что делает.

Об Акацуки тоже никто не мог сообщить ничего определённого. Поговаривали, что они лишились своего лидера и теперь таятся, а некоторые даже со всей убеждённостью утверждали, что организация вовсе распалась. Но Анко не верила в это – чутьё подсказывало ей, что Акацуки просто ждут чего-то, какого-то события, которое позволит им выступить в открытую. Исчезновение Наруто, джинчурики Кьюби, затем Джирайи, одного из Легендарных Саннинов Конохи, а теперь вот и Какаши – не могло, просто не могло это быть обычным совпадением, как и не было, на взгляд Анко, ни единой возможности, что это никоим образом не связано с Акацуки.

Картину неудач дополнял Саске. Уже три месяца прошло с тех пор, как он пришил «разлюбимого» Орочимару-сенсея, и с тех пор парень никак не проявил себя.

– Останьтесь в лагере, я схожу осмотрюсь, – сказала Анко товарищам, когда они в один из вечеров устроились на привал в чаще какого-то леса.

Шиноби не сказали ей ничего, но, уходя, Анко чувствовала спиной их взгляды.

Они были обеспокоены. Ни для кого в Конохе не было секретом, что Анко и Какаши дружны, многие даже поговаривали, что эти двое спят вместе, поэтому товарищам нетрудно было догадаться, что пленение Какаши стало для их капитана ощутимым ударом. Однако же для шиноби, тем более находящегося на миссии столь значимой и ответственной, как их, важно не поддаваться эмоциям, ставить задание превыше личных мотивов и интересов.

«Они начали разувериваться в том, что я на это способна, – думала Анко, отходя всё дальше от лагеря. – В последнее время у нас практически нет подвижек ни в чём, а теперь эта история с Какаши… Сейчас они видят во мне не капитана отряда, а простую женщину, у которой захвачен в плен возлюбленный, хотя Какаши вовсе и не мой мужчина. Но им-то невдомёк; они, как все, верят слухам, а слухи упорно приписывают нам с Какаши роман. Мои подчинённые думают, что я из-за своих переживаний не могу сосредоточиться на миссии, и их уверенность в этом будет только расти с каждым новым проколом, с каждой потерянной зацепкой. Если я в ближайшее время не найду что-то стоящее, ребята вполне могут и сместить меня с командования».