Текст книги "Два мира. Том 1 (СИ)"

Автор книги: Lutea

сообщить о нарушении

Текущая страница: 36 (всего у книги 93 страниц)

Впрочем, мириться со слежкой Акацуки тоже не собирались; причём если Итачи поначалу хотя бы пытался (и довольно успешно) делать вид, что ничего не замечает, то Сасори в очередной раз продемонстрировал всю хрупкость своего терпения. Уже на вторую ночь пребывания в замке он поймал в своей комнате одного из домовиков, пошёл с ним к Альбусу и прямо заявил директору, что вовсе не испытывает восторга оттого, что кто-то бродит по его апартаментам. После того случая Альбус (порядком удивлённый, надо сказать), пообещал Акацукам, что больше домовиков в их комнатах без их ведома не будет, и до сих пор держал своё слово. А теперь…

Итачи бесшумно приоткрыл дверь и заглянул в кабинет. В ответ на него тут же уставились колючие чёрные глаза.

– Доброе утро, Мадара-сан.

– Какое утро, ночь на дворе, – медленно произнёс Мадара; он расположился в кресле и при свете установленных в серебряном канделябре свечей читал какую-то книгу. – Думал, ты ещё спишь.

– Зачем вы здесь? – осведомился Итачи, опускаясь в другое кресло напротив него.

– Хочу отдохнуть немного в тишине и покое, – сказал Мадара. – Эта безмозглая кошка местного смотрителя повадилась за мной ходить – не удивлюсь, если Живоглот её надоумил. Вот уж кто действительно не глуп; он чувствует, что я не кот, и всё пытается вывести меня на чистую воду.

В этот момент Итачи искренне порадовался, что с ними нет Дейдары – он бы точно не удержался от комментария на эту тему. Взмахнув палочкой, Итачи развёл в камине огонь (опять мысленно поставив себе плюсик за удачный акт невербального волшебства) и, по привычке стянув волосы в хвост на затылке, опустил руки на подлокотники.

– Вижу, наложенные мною языковые чары работают, – заметил он, кивая на томик в руках Мадары.

– Да, – кивнул тот. – Так что больше у вас не будет возможности за спиной обсуждать меня, пользуясь тем, что я не понимаю английского.

– Всю эту неделю вас почти не было видно, – произнёс Итачи, игнорируя шпильку собеседника. – Чем вы были заняты?

– Изучал Хогвартс, – отозвался Мадара, откладывая книгу в сторону; похоже было, что у него хорошее настроение для беседы. – Не могу не признать, весьма впечатляющее сооружение. Мне, пожалуй, даже немного жаль, что находится оно не в нашем мире.

«Видимо, ему здесь действительно нравится», – про себя заключил Итачи, а вслух сказал:

– Вы правы, Хогвартс и в самом деле бесподобен. Однако некоторые его обитатели меня тревожат.

Мадара бросил на него чуть насмешливый взгляд.

– Хорошая попытка, – протянул он, откидываясь на спинку кресла, – но я уже говорил: я вам не союзник, и помощи с моей стороны можете не ждать.

– Я и не просил вас о помощи, – спокойно ответил Итачи. – Мне казалось, мы просто разговариваем, как шиноби одного клана.

– Как двое из четвёрки последних представителей уничтоженного клана, ты хотел сказать, – поправил его Мадара. – Сейчас от клана Учиха почти ничего не осталось, лишь жалкая тень его прежнего величия. Я – воскрешённый мертвец, привязанный к телу магического кота. Ты – почти что труп, через год уж наверняка им станешь. Обито довольно силён, но если он продолжит быть бесполезным и не добудет Риннеган до моего возвращения в мир шиноби, я его уничтожу. Остаётся ещё твой брат… Саске, кажется?

– Верно, – отозвался Итачи весьма равнодушно.

– Шестнадцатилетний мальчишка, не владеющий Мангекью, – в голосе Мадары сквозило пренебрежение. – Запасная пара глаз, не больше.

Итачи безразлично пожал плечами. Несколько мгновений Мадара наблюдал за ним, а затем наклонился вперёд и с весьма двусмысленной улыбкой, больше походившей на коварный оскал, спросил:

– Скажи, Итачи, ты когда-нибудь дорожил своим братом?

– Я с тринадцати лет знал, зачем в семьях Учих младшие сыновья, – ровно произнёс он. – Разумеется, я дорожу своей единственной возможностью обрести Вечный Мангекью Шаринган.

– Я не об этом, – Мадара прищурился. – Переформулирую вопрос: ты когда-нибудь любил брата?

«Что же его в эти тонкости понесло?» – с неудовольствием подумал Итачи, но ответил:

– В детстве мы с Саске были очень дружны. Он во всём старался равняться на меня, а я заботился о нём.

– Да уж, – фыркнул Мадара, – не отвечать прямо на вопросы – твой особый талант.

Итачи снова пожал плечами и спросил:

– А вы, Мадара-сан, любили своего брата? – по правде, он вовсе не рассчитывал на ответ, скорее уж расценивал собственный вопрос как способ быстро и безвозвратно завершить разговор, но предок его удивил.

– Ты не представляешь, как.

– Даже когда отнимали у него глаза?

– Похоже, ты всё-таки подхватил от Дейдары эту его манеру задавать неуместные вопросы, – произнёс Мадара, но не то что бы очень гневно. – Вообще, изначально у меня было четверо братьев, – сказал он после короткой паузы, – но трое из них погибли ещё детьми в битвах с кланом Сенджу. С тех пор я очень старался защитить Изуну, но он всё равно умер… Хочешь верь, хочешь нет, – с неожиданной горечью усмехнулся он, – я действительно любил брата, хотя в моё время почти все сомневались, что такое чудовище, как я, в принципе способно на хорошие чувства. Тогда люди с поразительным единодушием решили, что я силой отобрал у Изуны его Шаринган.

– А как было на самом деле? – спросил Итачи, старательно скрывая своё недоверие.

– Изуна сам отдал мне свои глаза, – ответил Мадара таким тоном, что Итачи вдруг понял: это не ложь. – Он знал, что всё равно умрёт от раны, которую ему нанёс Тобирама, поэтому доверил будущее клана Учиха мне.

– Вот как, – негромко произнёс Итачи. «Значит, и у младших было соперничество между собой, – подумал он. – Удивительно, как судьбы Учихи Изуны и Сенджу Тобирамы похожи на судьбы их старших братьев. После такого волей-неволей начинаешь верить в рок».

– Как же давно всё это было, – хмыкнул Мадара, закатывая глаза. – И зачем только я тебе всё это рассказываю?..

– Возможно, потому что я почти уже труп, – с лёгкой иронией отозвался нукенин.

– Что ж, пожалуй, – согласился Мадара. – Знаешь, а с тобой довольно приятно иметь дело, Итачи. И раз уж ты всё равно скоро умрёшь, расскажу-ка я тебе ещё кое-что о наших глазах, – он отвёл с лица лохматую чёлку. – Скажи, как обретается Мангекью Шаринган?

– Он пробуждается после убийства лучшего друга, – уверенно, как школьник – урок, ответил Итачи.

Мадара кивнул.

– Большинство шиноби клана считало, что именно само убийство пробуждает Мангекью, – продолжил он. – На самом же деле причина кроется глубже. Она – в эмоциях, возникающих при потере близкого человека. Возможности Шарингана во многом зависят от способа их обретения; самый сильный Мангекью – тот, что получен от скорби и чистой печали. Но мы с Изуной были первыми во всём клане, кто пробудил его, и не знали тогда всех тонкостей; уже потом мы стали изучать и сравнивать Мангекью разных Учих и узнали правду. Именно в связи с этим меня так интересуешь ты и твой Шаринган. Ты ведь не убивал друга, чтобы получить эту силу, верно?

– Верно, – подтвердил Итачи. – Но как вы определили?

– Твой Мангекью куда более могуществен, чем у многих. Как ты пробудил его?

– Мой лучший друг, человек, бывший мне почти братом, ради блага деревни покончил с жизнью у меня на глазах, запретив мне вмешиваться.

Итачи не знал, зачем говорил об этом сейчас, после стольких лет. Он давно смирился с тем, что гибель Шисуи повесили на него; одним мёртвым Учихой больше, одним меньше – при его послужном списке никакой разницы. И уж тем более он не ожидал от себя, что расскажет об этом такому человеку, как Мадара.

– Значит, я был прав, – удовлетворённо кивнул он. – Благодаря тому, что ты получил Мангекью таким образом, тебе удалось овладеть даже Сусано.

– А как же ваш Сусано? – вскинул бровь Итачи, стараясь не обращать внимания на всколыхнувшиеся в глубине сознания воспоминания о Шисуи.

– Если тебе когда-нибудь доведётся увидеть его максимальную форму, ты поймёшь, – туманно отозвался Мадара.

После этого они довольно долго молчали. За окнами тем временем рассвело. Лучи солнца, успевшего подняться над горами, заглянули в комнату, изгоняя из неё тьму и мрак.

– Тебе пора, – заметил Мадара, взглянув на часы, показывавшие без четверти восемь.

– И в самом деле, – отозвался Итачи, поднимаясь из кресла. – Вы останетесь?

– На какое-то время. Подожду, пока дети разойдутся по занятиям.

– Хорошо, – кивнул Итачи, хотя прекрасно понимал, что предок его разрешения вовсе и не спрашивал. – Заходите ещё, если возникнет желание. Сегодняшний разговор был весьма приятен.

– Да, неплохо поговорили, – усмехнулся Мадара. – Я даже вспомнил, почему раньше так любил свой клан.

Как и было положено в первый день новой учебной недели, Большой зал был полон галдящих школьников. За столом Гриффиндора Итачи приметил светловолосые макушки Дейдары и Наруто; парни сидели напротив друг друга и оживлённо о чём-то спорили, а Хината, пристроившаяся рядом с Наруто, делала попытки их унять. Чуть дальше расположились Гарри, Рон и Гермиона – «золотая троица», как, Итачи слышал, их называли в шутку некоторые преподаватели и маги Ордена; девушка держала в руках свежий номер «Ежедневного пророка», и на лице её было написано беспокойство.

– Запаздываешь, Итачи, – приветствовал товарища Сасори, когда тот занял свободное место рядом с ним за преподавательским столом. – Знаешь, твоим родителям стоило назвать тебя Соня, а не Ласка.

– Уймись, Скорпион, – отмахнулся Учиха, про себя всё больше поражаясь странному поведению людей сегодня. – Отчего ты с утра пораньше такой весёлый?

– Всю ночь экспериментировал, – сообщил Сасори, наливая себе чай. – Ещё немного, и яд против дементоров будет полностью завершён. Ну а попутно я придумал, как поиздеваться сегодня над второкурсниками.

– По тебе и не скажешь, что ты не спал всю ночь, – заметил Итачи; разговор ни о чём в кои-то веки доставлял ему удовольствие.

Сасори загадочно улыбнулся.

– По мне и не скажешь, что мне тридцать четыре, – отозвался он. И в самом деле, предположить, что кукловод старше товарища больше чем на десяток лет, было совершенно невозможно. Впрочем, перед поездкой в Хогвартс Сасори всё-таки неким одному ему ведомым образом умудрился «поколдовать», как он выражался, над собственной внешностью и теперь выглядел уже не на семнадцать, а скорее лет на двадцать пять, что было однозначно хорошей новостью для нестабильной психики хогвартских девиц. – Кстати, – он наклонился чуть ближе, совсем как Мадара недавно, – есть планы на вечер?

– Сасори, ты начинаешь пугать меня, – Итачи сохранял серьёзное выражение лица, с неудовольствием отмечая, что добрая треть девушек в зале смотрит на них.

– И вот почему сразу пугать? – вскинул бровь кукловод. – Я просто хотел предложить тебе небольшую прогулку.

– Я подумаю, – лаконично ответил Итачи.

– Хорошо, думай, – кивнул Сасори и, переведя взгляд на поднявшегося из-за гриффиндорского стола напарника, погрузился в какие-то свои мысли.

Итачи приступил к завтраку, не стараясь вновь завести беседу; он работал с марионеточником уже давно и хорошо знал, что после приступов общительности у него обычно бывали периоды глубокого погружения в себя.

– Доброе утро, коллеги, – кивнула им, подойдя, Минерва. – Вы уже читали? – понизив голос, спросила она.

– О чём вы?

Профессор подала Итачи скрученный в тугую трубку свежий номер «Ежедневного пророка».

– Первая страница, – сказала Минерва всё так же негромко.

– Я заинтригован, – протянул Сасори, провожая взглядом направившуюся к выходу из зала МакГонагалл.

Отодвинув в сторону тарелку, Итачи раскрыл газету, как и посоветовала Минерва, на первой странице и разложил её на столе. С листа на нукенинов смотрела, неправдоподобно дружелюбно улыбаясь, профессор Амбридж, а над фотографией помещался крупный заголовок: «МИНИСТЕРСТВО ПРОВОДИТ РЕФОРМУ ОБРАЗОВАНИЯ. ДОЛОРЕС АМБРИДЖ НАЗНАЧЕНА НА НОВУЮ ДОЛЖНОСТЬ ГЕНЕРАЛЬНОГО ИНСПЕКТОРА».

Итачи и Сасори обменялись взглядами и принялись за чтение.

«Вчера вечером Министерство магии приняло неожиданную меру, издав декрет, предоставляющий ему беспрецедентный контроль над Школой чародейства и волшебства «Хогвартс».

„Последнее время министр с растущим беспокойством следил за деятельностью Хогвартса, – сообщил нам младший помощник министра Перси Уизли. – Нынешнее решение принято в связи с озабоченностью родителей, считающих, что школа движется в нежелательном направлении“.

За последнее время это не первый случай, когда министр Корнелиус Фадж использует новые законы для совершенствования образовательного процесса в Школе волшебства. Не далее как 30 августа был принят Декрет об образовании № 22, согласно которому в случае, если нынешний директор не в состоянии подыскать кандидата на преподавательскую должность, Министерство само подберёт подходящего человека.

„Именно так и получила назначение в Хогвартс профессор Амбридж, – заявил вчера вечером Уизли. – Дамблдор никого не нашёл, и в результате министр назначил Амбридж. Выбор чрезвычайно удачный. Коренным образом изменилось обучение защите от Тёмных искусств, а кроме того, министр обеспечен теперь текущей информацией о том, что на самом деле происходит в Хогвартсе“.

Этой последней функции Министерство придало официальный характер своим Декретом об образовании № 23, учреждающим должность генерального инспектора Хогвартса.

„Это очередной решительный шаг министра в его стремлении остановить то, что многие считают упадком Хогвартса, – заявил Уизли. – Инспектор уполномочен инспектировать работу коллег-преподавателей, с тем чтобы поддерживался высокий уровень учебного процесса. Этот пост был предложен профессору Амбридж в дополнение к её преподавательским обязанностям, и мы рады, что она согласилась“.

Родители учеников Хогвартса восприняли этот шаг с энтузиазмом.

„Узнав, что деятельность Дамблдора поставлена под объективный контроль, я испытал большое облегчение, – заявил вчера вечером в своём уилтширском особняке мистер Люциус Малфой. – В последние годы многие из нас, кому небезразличны судьбы наших детей, были обеспокоены отдельными эксцентрическими решениями Дамблдора, и мы рады услышать, что Министерство намерено отслеживать ситуацию в школе“.

К числу этих эксцентрических решений, безусловно, относятся спорные кадровые назначения, о которых уже писала газета; так, были зачислены в штат оборотень Римус Люпин, полувеликан Рубеус Хагрид и страдающий паранойей бывший мракоборец «Грозный Глаз» Грюм.

Широко ходят слухи, что Альбус Дамблдор, в прошлом Верховный чародей Визенгамота и президент Международной конфедерации магов, уже не в состоянии выполнять обязанности руководителя престижной школы «Хогвартс».

„Считаю, что назначение генерального инспектора – первый шаг к тому, чтобы Хогвартс получил директора, которому мы можем полностью доверять“, – заявил вчера вечером осведомлённый сотрудник Министерства.

В знак протеста против учреждения должности инспектора старейшины Визенгамота Гризельда Марчбэнкс и Тиберий Огден подали в отставку.

„Хогвартс – школа, а не филиал учреждения Корнелиуса Фаджа, – сказала мадам Марчбэнкс. – Это очередная возмутительная попытка дискредитировать Альбуса Дамблдора“.

(Подробно о предполагаемых связях мадам Марчбэнкс с подрывными организациями гоблинов – на стр. 17)»

– Лихо, – хмыкнул Сасори, откидываясь на спинку стула и скрещивая на груди руки. – Похоже, теперь всерьёз начинается то, чего Орден опасался.

– Война за Хогвартс, – негромко произнёс Итачи.

– Кхе-кхе.

– Доброе утро, профессор, – вежливо приветствовал он подошедшую Амбридж.

– Ах, ну сколько мне вам говорить, просто Долорес, – с обычной жеманной улыбочкой сказала женщина, опускаясь на свободное место рядом с шиноби.

Итачи кивнул, покоряясь неизбежности.

– Поздравляю вас с назначением, Долорес, – сказал он, спиной чувствуя, как опустел стул товарища, а миг спустя увидел шагающего по проходу между столами Когтеврана и Гриффиндора кукольника.

– Благодарю, Итачи, – Долорес скользнула взглядом по лежавшей перед ним газете, а затем посмотрела на удалявшегося Сасори. – Ваш коллега сегодня неразговорчив.

– Он работал всю ночь, – отозвался Итачи, досадуя на товарища за то, что он так беспардонно его бросил.

– Профессор Акасуна работает по ночам? – Долорес расширила улыбку. – И чем же он занимается, позвольте спросить?

От необходимости отвечать Итачи избавила подошедшая к преподавательскому столу Сакура.

– Итачи-сан, у вас есть минутка? – спросила она, довольно правдоподобно изображая смущение и нерешительность. – Мне очень нужно с вами поговорить.

– Вы извините меня, Долорес? – осведомился он, повернувшись к собеседнице.

– Да-да, конечно, – было видно, что Амбридж расстроена, но раздражающая улыбка так и не сползла с её лица.

Итачи кивнул и, прихватив с собой оставленную Минервой газету, проследовал вместе с девушкой к выходу из зала.

– Что случилось, Сакура?

Сакура отвела от него взгляд.

– Ничего, – ответила она, возвращаясь к своим обычным интонациям.

– Это я попросил вытащить тебя из лап старухи, – сказал Сасори, присоединяясь к ним; Итачи коротко кивнул, и кукловод обратился к девушке: – Держи, – он перекинул ей небольшой флакон без подписи. – Угадаешь, что я добавил, получишь бонус.

– Который заключается в том, что на этой неделе вы меня не отравите? – ворчливо поинтересовалась Сакура.

– Я надеялся, ты придумаешь желание поинтереснее, – картинно вздохнул Сасори.

– А мы что, на желания? – встревоженно переспросила Сакура.

– А почему нет? Так игра пойдёт веселее…

Оставив марионеточника и куноичи разбираться между собой, Итачи отправился в аудиторию, где у него было занятие с первым курсом, по пути обдумывая это полное событий и странностей утро.

Весь оставшийся день Итачи был если не на иголках – чего о таком спокойном человеке, как он, нельзя было сказать, – то по крайней мере напряжён. Он подозревал, что Долорес, проявлявшая к нему ещё с лета какой-то нездоровый интерес, воспользуется первой же возможностью, чтобы прийти с инспекцией на его урок. Впрочем, то ли ему сегодня везло, то ли Долорес нашла себе жертву поинтереснее – больше Итачи её так и не увидел. Правда, когда после обеда на занятие пришёл седьмой курс Гриффиндора, он вдоволь наслушался о том, как Амбридж инспектировала их урок у Филиуса. До начала занятия Дейдара успел пересказать товарищу все подробности инспекции, порой снабжая рассказ не слишком лестными эпитетами в адрес Амбридж, не обращая внимания на то, что половина класса удивлённо смотрит на них.

Уже после урока в кабинет заглянула Минерва.

– Итачи, мне необходимо переговорить с вами, – серьёзно начала она.

Он отложил в сторону свои книги, которые собирал, показывая готовность слушать.

– Амбридж хочет завтра инспектировать трансфигурацию у пятикурсников, – сказала Минерва, протягивая шиноби записку, написанную на уже знакомом ему розовом пергаменте.

– Вам не стоит беспокоиться, Минерва, – произнёс Итачи, пробежав по написанному взглядом. – Не думаю, что она станет ко мне придираться.

МакГонагалл покачала головой.

– Я хотела предупредить вас, что сама завтра проведу это занятие. Всё-таки инспекции направлены на преподавателей Хогвартса, вам нет смысла их проходить.

– Если вы так считаете, – отозвался Итачи, уже усвоивший, что спорить с деканом Гриффиндора практически бесполезно. – Сообщите мне, если измените своё решение.

– Разумеется,– кивнула Минерва, и он отдал ей «Ежедневный пророк»; взглянув на улыбающееся ей со страницы лицо Долорес, женщина скривилась. – Генеральный инспектор, ну надо же…

В то время, когда вся школа собралась на ужин, Итачи встретился с Сасори в огромном холле.

– Приятно видеть вас, профессор, – с насмешливой учтивостью приветствовал его кукольник. – А ещё приятнее, что вы изволили снизойти до принятия моего приглашения.

– И точно сегодня с тобой что-то не то, – заметил Итачи, плотнее запахивая мантию и вместе с товарищем выходя из замка.

– Напарник с утра настроение поднял, – отозвался Сасори, с необычным для него наслаждением вдыхая свежий вечерний воздух. – Мы с ним кое о чём поспорили на целых двести очков.

– И почему это тебя так радует?

– У Дейдары уже сейчас меньше двухсот, – Сасори, похоже, эта мысль доставляла немалое удовольствие.

Больше спрашивать ничего Итачи не стал. Дуэт подрывника и кукловода был, на его взгляд, самым непонятным и непредсказуемым в Акацуки, и Учиха уже давно перестал пытаться уловить логику в их взаимоотношениях.

Какое-то время они молчали. Сасори неспешно шёл вперёд, и Итачи просто следовал за ним, получая удовольствие от тишины и умиротворённости природы, столь сильно контрастировавшей с полной шума и суеты школой. Вскоре Акацуки вышли к Чёрному озеру; спустившись по берегу к самой кромке воды, они остановились.

– Скажи, Итачи, – подал голос марионеточник, устремив взгляд вдаль, – что ты чувствуешь, зная, что на этом самом месте, возможно, много веков назад стоял Рикудо Сеннин, такой же молодой тогда, как ты сейчас, полный надежд и мечтаний?

Итачи внимательно посмотрел на спутника, пытаясь понять, не смеётся ли он, но Сасори был спокоен и задумчив.

– Лишь желание вернуться домой, – чуть помедлив, ответил он.

– Домой… – с каким-то странным чувством вздохнул Сасори и опустился на траву. – Разве у нас есть дом? Селения, в которых мы родились, теперь объявили за наши головы приличную награду. А убежища Акацуки я даже с натяжкой не могу назвать домом.

– Говоря «дом», я имею в виду наш мир, – сказал Итачи, садясь рядом с ним. Ещё ни разу ему не доводилось видеть Скорпиона Красных Песков таким мягким, таким человечным, как сейчас. – Но почему ты заговорил об этом?

– Сам не знаю, – пожал плечами Сасори; подняв с земли плоский камень, он запустил его по воде, отчего по глади озера пошли круги. – На выходных я заканчивал перевод отрывка из книги. Хагоромо описывал в нём свой дом, брата, друзей – людей, ради которых он стремился вернуться. И я понял, что мне, по сути дела, без разницы, сможем мы вернуться или нет. Полагаю, мне одному?

– Не могу говорить за остальных, – осторожно ответил Итачи, – но лично я предпочёл бы закончить жизнь в нашем мире.

– Ах, ну да, – протянул кукловод, откидываясь назад и растягиваясь на траве, заложив руки за голову. – Твои таинственные планы, ради которых ты себя гробишь. Загадочное дело, которое ты сам, похоже, себе к выполнению назначил, ради которого готов обратить в пыль горы и сжечь в чёрном огне моря…

– Сасори, остановись. Говорю тебе первый и последний раз: я не собираюсь делиться своими планами ни с кем, в том числе и с тобой.

Итачи услышал, как за его спиной Сасори тихо хмыкнул.

– Скажи, оно хоть стоит того?

– Стоит, – уверенно ответил Итачи.

– Тогда держи, – кукловод протянул руку и постучал по плечу товарища небольшим хрустальным фиалом. – Это должно загасить очаг возбуждения в твоём мозгу, который столь упорно еженощно отдаёт приказы не спать, – пояснил он, когда Учиха принял флакон. – Твоя каменная физиономия, может, и обманет других, но я-то вижу, что у тебя опять бессонница.

– Я как раз собирался тебе сказать.

– Ну-ну.

Итачи ничего не сказал; чуть запрокинув голову, он поднял взгляд на серые тучи, медленно плывшие по небу, принесённые холодным северным ветром. Весело щебетавшие ещё совсем недавно на опушке Запретного леса птицы смолкли, и над территорией Хогвартса повисла напряжённая тишина – природа замерла в ожидании приближавшейся грозы. Мир прямо на глазах темнел, тучи наливались тяжёлым свинцом, и вскоре на лоб шиноби упала первая капля дождя.

– Стоит вернуться в замок, – заметил Итачи, оборачиваясь к товарищу. Тот лежал, закрыв глаза, и казался безмятежно спящим.

– Ты иди, если хочешь, – отозвался Сасори, всё так же не открывая глаз; несколько капель уже стекало по его щекам, но кукловоду они явно не причиняли беспокойства. – Я побуду здесь ещё немного.

– Промокнешь же.

– Что я слышу? Это ли не забота в твоём голосе, а, Итачи?

– Говорить подобное нормально для товарищей, – сказал он, про себя досадуя, что вообще завёл эту тему. Это ведь не Кисаме, на первый взгляд жестокий и чёрствый, на деле же куда более человечный, чем хотел казаться. Это Сасори, у которого под маской довольно приятного собеседника скрывается самый циничный эгоист из всех, кого Итачи доводилось встречать в своей жизни. Всё-таки Скорпион есть Скорпион, не стоит об этом забывать.

– Может, ты и прав. Но мне, как ни странно, всегда нравилось промокать, что называется, до нитки. Я люблю дождь, как люблю всё редкое и необычное.

– Разве дождь – это редкость?

– В тех краях, где я родился – да, – произнёс Сасори, приподнимая веки и глядя на нависшие тучи. – Суна ведь расположена в самом сердце пустыни, и дождя там может не быть месяцами… Нет, уроженцу Конохи не понять, – почти сокрушённо сказал он, заметив, что Итачи смотрит на него по-прежнему озадаченно. – Что может человек, проведший детство в объятиях мягкой тени лесов, знать о той тоске, которая накатывает, когда многие недели видишь за окном один только песок, ходишь лишь по песку, дышишь песком? Что ты знаешь о разочаровании, возникающем, когда вместо столь вожделенного ливня на селение обрушивается очередная песчаная буря?.. Цвет твоего детства – зелёный, полный жизни и гармонии, моего – жёлтый, цвет зависти пустыни к красоте лесов, которой она лишена.

– Пустыня тоже хороша по-своему, – возразил Итачи, – и изменчивые барханы песка могут вызывать восхищение…

– Но не когда видишь лишь их ежедневно много лет подряд.

– Но и ливни имеют склонность со временем утомлять; в Конохе, к примеру, в них никогда не было недостатка. Я не слишком люблю дождь – когда он идёт, огню тяжелее гореть.

– При чём тут это? – полюбопытствовал Сасори.

– Да так, – Итачи отвернулся и посмотрел на покрытое мелкой рябью озеро. Он вовсе не был настроен объяснять кукловоду афоризмы Третьего Хокаге и что такое Воля Огня.

Вдали вспыхнула, пронзив на миг небосвод, молния, и вскоре нукенинов достигли пока ещё тихие раскаты грома.

– Ладно, – сказал Сасори, садясь и ероша уже порядком намокшие волосы. – И в самом деле, пора возвращаться – так и простудиться недолго.

Итачи ограничился кивком, и Акацуки заторопились в замок. Школьников в коридорах к этому времени уже почти не осталось, только редкие старшекурсники бродили по этажам, провожая удивлёнными взглядами двух профессоров, насквозь мокрых, молча идущих бок о бок. На очередном пересечении коридоров Сасори простился с ним, и Итачи продолжил путь в одиночестве. «И всё же, какой странный день сегодня, – думал он. – Чтобы так неожиданно, да ещё и так синхронно, и Мадару, и Сасори, и даже меня, в какой-то мере, разобрала откровенность…»

– Добрый вечер, Итачи, – приветствовал его неожиданно выплывший из стены призрак.

– Добрый вечер, сэр Николас, – учтиво кивнул Итачи, останавливаясь. Он уже в принципе привык к привидениям, многочисленным в Хогвартсе, особенно к сэру Николасу, факультетскому призраку Гриффиндора, которого студенты звали Почти Безголовый Ник.

– Вы выглядите встревоженным, мой друг, – заметил призрак, зависая над полом рядом с ним. – Могу ли я помочь вам, делом или советом?

– Благодарю вас, однако пожалуй нет, – покачал головой Итачи.– Я не встревожен, всего лишь озадачен сегодняшним поведением некоторых людей.

– И что же в нём было необычного? – полюбопытствовал сэр Николас.

– Скажем так: те, кому по природе своей больше свойственно молчать, сегодня решили поделиться своими мыслями.

– А-а… – с пониманием протянул призрак и успокаивающе похлопал Итачи по плечу (ощущение от его прикосновения было такое, словно на плечо разом вылили ведро ледяной воды). – Это всё магия Хогвартса, друг мой; все живущие в замке попадают под его древние чары. Я и сам порой то ощущаю себя вновь живым и полным сил, с головой, крепко сидящей на шее, то начинаю завидовать Кровавому Барону, что у меня нет таких замечательных цепей, как у него, которыми можно было бы греметь под собственные стенания по ночам… Не придавайте этому большого значения, Итачи, – пройдёт ночь, и завтра скрытные вновь замолчат и вернутся к своему немому бдению, а сердца весёлых снова наполнит радость.

Кивнув ему напоследок, сэр Николас полетел дальше, а Итачи продолжил путь, думая о том, что шиноби, как видно, не суждено до конца понять все причуды и странности магии.

========== Глава 7. Теории гения и оправдавшиеся подозрения ==========

Когда, наконец, после целого дня пути объединённый отряд остановился на привал, все – хотя и украдкой – вздохнули с облегчением. Какаши был неутомим и гнал их вперёд, и за прошедшие дни коноховцы успели обойти большую часть восточной границы Страны Огня с юга на север. Теперь, находясь в непосредственной близости от пересечения границ Стран Огня, Звука и Горячих Источников, Шикамару и его товарищи были в предвкушении – всё-таки именно в этой области старых убежищ Орочимару, в одном из которых теоретически мог скрываться Саске, было больше всего. Так что, разбивая на ночь лагерь, они пребывали в приподнятом настроении.

– Скорее бы завтра, – говорила Ино, расстеливая на земле свой плащ. – Я так хочу скорее пойти по следу Саске-куна!..

– Этот след ещё сначала найти надо, – резонно заметил Шикамару, уже улёгшийся и, заложив руки за голову, глядевший в небо.

– Найдём, – уверенно заявил Чоджи, устраиваясь рядом с другом. – С таким следопытом, как Какаши-сенсей, уж точно.

Шикамару ничего не ответил и покосился на сидевшего на другом краю небольшой полянки капитана отряда. Тот негромко беседовал с Ямато, но разобрать что-либо из-за расстояния не представлялось возможным.

– Я думаю, Чоджи-кун прав, – со своей неизменной улыбочкой сказал Сай. – Всё-таки Какаши-семпай специалист по выслеживанию.

– Специалист! – горячо закивала Ино.

«Всё-таки странная у нас команда, – подумал Шикамару. – Да, мы с Чоджи и Ино давно работаем в связке, да и с седьмой командой нам приходилось сражаться бок о бок, но вот от первоначальной-то седьмой команды остался только Какаши, а новички… – он опять покосился на джонинов. – Ямато Пятая перекинула из АНБУ; он сильный шиноби, и у него Мокутон. Судя по тому, как Какаши с ним держится, они уже давно знакомы, значит, служили вместе в спецотряде; это хорошо – увеличивается коэффициент командной работы. Но ещё есть этот Сай, – он взглянул на парня, с улыбкой слушавшего продолжающиеся словоизлияния Ино. – Он ведь из Корня, подчиняется напрямую Данзо. Почему Пятая позволила ему участвовать в этом? Ведь в прошлый раз на миссии по возвращению Саске у него было своё задание: убить Учиху. Тогда Наруто его остановил и вроде даже перетянул на нашу сторону своими разговорами о дружбе, и всё такое… Однако всё равно не уверен, что стоит доверять ему…»