Текст книги "Поцелуй Валькирии - 3. Раскрытие Тайн (СИ)"

Автор книги: Астромерия

сообщить о нарушении

Текущая страница: 45 (всего у книги 64 страниц)

– Твоя мама, по-моему, мало с кем не ладила, – усмехнулся Северус.

– Маму очень сильно любили, она была очень доброй. Лечила животных, никогда не кричала на кого-то. Папа говорит, за все годы их знакомства мама ни разу не повышала голос ни на кого и ни по какому поводу. Ну, это малая часть того, что о ней рассказывают. Так вот, Ядвига Ожешко – это фамилия мужа Ирмы, он поляк, – никак не могла стать валькирией. Имена просто совпали, вот и все. Я это совпадение заметила…

– Кстати, скажи мне вот еще что, – заметил Сев. – Тебя мама с папой в детстве учили сроки рассчитывать и в месяцах разбираться? – он скрестил на груди руки с ехидной улыбкой. – Ты когда помчалась спасать Люпинов, Круциатус применила, чуть не попалась, чуть не погибла, – махнул он рукой. – Когда применила магию без маховика и палочки и чудом избежала наказания за Круциатус… Тебе ни на секунду не пришла в голову одна мысль?

– Я была не в себе, здорово переволновалась и мне некогда было думать, – огрызнулась я. Северус ехидно улыбался.

– Так вот. Ты вообще не подумала, что Тонкс еще никак не могла успеть родить. Когда ты ее последний раз видела?

– Перед побегом, когда якобы замуж выходила… А что?

– Они о ее беременности уже говорили? – осведомился Сев. – Признаки были, может, какие-то? Живот, например? Или на тошноту жаловалась, там? Слабость, сонливость, странные пристрастия в еде? – продолжал он. Я нахмурилась, глядя на него.

– Нет.

– Когда он тебе сказал, что Тонкс беременна?

– Когда нас навещал в августе…

– Это никак не могло быть больше примерно месяцев трех, думаю, хотя склонен предположить, что сбежал он от нее, как только узнал, а узнается это явно пораньше. Так что пусть это будут два месяца, – он развел руками.

– У людей так долго беременность длится? – спросила Милли.

– Девять месяцев примерно, – кивнула я.

– Священные кошки, – пробормотала Милли, махнув хвостом. – У нас – три или четыре месяца, не помню точно. Вроде у ифарито отличается от обычных кошек, но не намного…

– Ну так вот, – прервал нас Сев. – Потом август, три осенних месяца. Плюс четыре, как следствие. Тонкс сейчас месяце на седьмом, ну может быть на восьмом в самом начале этого. То у нас что было?

– Конец ноября.

– Месяца этак получается… Ну, пусть с полгода. Не рановато ли?

– Я идиотка, – вздохнула я, прижавшись к нему. – Какая же я у тебя идиотка. Редкий случай, но я согласна с Долоховым.

– И да, не переживай так за него, Димитр не сможет навредить Северусу, пока я рядом. Он, скажем так, его не найдет. – Заметила Милли, вылизывая лапу.

– Я обещаю, что сделаю все, чтобы быть рядом с тобой, – прошептал Северус, касаясь губами моей щеки. – Обещаю…

– Я тоже, – мои пальцы скользнули по его плечам и спине. Я могла остаться до утра, ведь именно так обещала Гарри. У нас впереди была ночь, чтобы побыть рядом. Просто рядом… – Я хочу стать-таки миссис Снейп…

– Я люблю тебя, – его пальцы расстегивали молнию моей куртки, губы скользили по моим щекам и губам. – Кэтти…

– Обещаю, что ничто не сможет нас разлучить. Что бы ни случилось, однажды мы встретимся снова. Неважно, в каком мире… – я расстегнула его мантию и мои руки скользнули под его рубашку. Теплая кожа под ладонями, прикосновения его рук к моим плечам, с которых уже стянут был один из двух свитеров, а куртка так и вовсе лежала на полу, как и его мантия, заставили волну неожиданного тепла пройти по моему телу.

– Неважно, – наши губы вновь встретились, а его рубашка присоединилась к мантии. Руки стянули с меня второй свитер и скользнули под футболку. Поцелуи из нежных превратились в страстные. Я потянулась к ремню его брюк, наплевав на все, что творилось кругом… Сейчас существовали только мы двое и комната вокруг нас…

Дыхание с каждой секундой становилось все чаще, и тело покрывалось мурашками не от холода, а от касаний его теплых чуть шершавых рук. Впервые с момента разрыва. Впервые за долгие месяцы. И может быть в последний раз… Я хотела принадлежать ему именно сейчас и здесь, и плевать было на все остальное. Хотелось только касаться его горячего торса, целовать его такие знакомые губы, ощущать прикосновения его губ к моим плечам и шее, ощущать его руки на своей груди и ниже, с каждой секундой все ниже…

Когда его руки расстегнули мой бюстгальтер, у меня вырвался едва слышный стон. Он был единственным человеком, когда-либо вызывавшим у меня желание того, что происходило сейчас. Первым и последним мужчиной в моей жизни, и в этом я не сомневалась… Как и в том, что что бы ни случилось с ним, у меня никогда не будет никого другого. Валькирии любят лишь однажды, а без любви я не могла и представить себе такого…

– Кстати, – его рука скользнула под резинку моих трусиков. – Все хочу спросить. Как целуется Блэк? – его пальцы медленно подбирались к месту, которое не принято называть в обществе. Я вздрогнула, возвращаясь с небес на землю. Его губы усмехались, как и глаза, а рука продолжала настойчиво дразнить меня, вызывая еще большую дрожь по телу. Пальцы нырнули внутрь, еще сильнее возбуждая и дразня меня. Кончик языка ласкал мою грудь, срывая с моих губ стоны… Он на мгновение прижался бедрами к моему бедру и я физически ощутила его возбуждение…

– Хуже, чем ты, – усмехнулась я, уворачиваясь и заставляя его упасть на постель. Как и когда мы успели оказаться в ней, а не на покрывале кровати, я даже не заметила. И, нависая над ним, так, что мои волосы касались его щек, провела кончиком языка по его губам. – Ты целуешься куда лучше, дорогой. А как целуется Бутти?

– Хуже, чем ты, – усмехнулся он, притягивая меня к себе. Его язык скользнул в мой рот, исследуя что-то там, а руки скользнули по моей спине и ягодицам. Оторвавшись от моих губ, он улыбнулся.

– Определенно хуже, Кэт. С тобой не сравнится никто…

– Ты уверен, – прокладывая дорожку поцелуев по его груди, осведомилась я. Северус ухмыльнулся, что я буквально ощутила кожей. – Что я лучше?

– Более чем, – когда мои губы коснулись низа его живота, хрипло выдохнул он. – Ты – лучшая женщина в мире… – моя рука скользнула по его напряженному твердому члену…

– Я девушка, – улыбнулась я, целуя пальцы его рук. – Я девушка, милый. И я хочу тебя…

– Не поверишь, но я тоже, – я и ахнуть не успела, как оказалась спиной на теплой от его тела простыни, и ловкие руки стягивали последний элемент моей одежды.

– Себя хочешь? – хмыкнула я, перебирая пальцами его волосы, когда он снова склонился к моей шее, покрывая ее поцелуями и лаская участок тела между моими бедрами рукой.

– Кое-чему ты у меня все же научилась, – обрадовался он вместо ответа… Отвечать мне уже не хотелось, и дыхание сбилось окончательно… Миг спустя я охнула, ощущая прикосновения его языка к тому месту, которое он секунды назад ласкал рукой. Чтобы заглушить вырывавшиеся у меня вскрики, пришлось прикусить губы… Наслаждение, волнами прокатывавшееся по телу, до кончиков пальцев, становилось все сильнее с каждой секундой, касания его губ, языка и кончиков пальцев сводили с ума… С мая мы не были близки ни разу. Больше полугода… И сейчас от этого ли, или от чего-то еще, желание захлестнуло меня с головой…

Отстранившись от меня и чуть приподняв руками мои бедра, он вошел в меня. Ощущая твердую напряженную горячую плоть, я охнула – это ощущение показалось непривычным, полузабытым, но все же приносящим безумное удовольствие. Движения, то плавные, то становящиеся все быстрее и быстрее, скользящие по моему телу руки, губы, осыпавшие жаркими поцелуями мою шею, и широкая спина под моим ладонями… Казалось, это длится всего секунду, и в то же время – словно бесконечно, и хотелось одновременно и прекратить эту сладкую муку его ласок, и чтобы они не кончались никогда… Казалось, иногда он специально останавливался, удерживаясь, чтобы не прервать эти волшебные мгновения раньше, чем мы оба будем к этому готовы…

Наконец я ощутила, что на мгновения теряю связь с реальностью, погружаясь в мир неясных грез и волшебных ощущений, и только почти неосознанно ощущая, как во мне сокращается что-то чужое, и горячая жидкость проникает в мое тело… Привычное, но давно уже не испытываемое мной ощущение… С губ сорвался вскрик, заглушенный впившимися в мои губы губами…

За те несколько часов, что мы провели, лаская друг друга, не говоря ни слова – слова были сейчас не нужны, мы понимали друг друга на уровне взглядов, касаний, поцелуев, это произошло еще дважды, когда мы немного восстанавливали силы для новых мгновений нашей «любви»… В ту ночь я позволила себе даже то, чего почти не позволяла раньше. Лаская его тело, его плоть, я почти физически ощущала удовольствие, которое доставляла этими ласками ему. Запах его кожи, терпкий, бесконечно родной, с каждым вдохом наполнял легкие. На губах оставался вкус его кожи, вкус его губ… Вкус, который я ощутила впервые в день, когда стала полноценной валькирией. В день, когда для нас двоих началась история любви, прошедшей уже к той ночи немало испытаний. Любви, сумевшей пережить то, о чем я до сих пор вспоминаю с содроганием…

Возможно, казалось мне тогда, это была последняя ночь для нас двоих, и в эту ночь мир перестал существовать, оставив только нас. Мне хотелось запомнить ее навсегда, даже будь она последней. Запомнить то, что дарил мне только один человек на земле… И сделать эту ночь лучшей для него…

***

До утра оставалось еще больше часа, когда я устало устроилась на плече Северуса, прижавшись к нему. Его пальцы такими знакомыми движениями перебирали мои волосы, а вторая рука погладила мою щеку.

– Я так переживаю за тебя… – шепнула я. – Знаешь, когда все кончится, если мы оба будем живы, я никогда тебя не отпущу так рисковать. Никогда.

– А я – тебя, – отозвался он. – И будь хоть немного осторожнее, Солнышко, пожалуйста. Я с ума схожу, когда узнаю, как ты рискуешь…

– Помнишь наш первый поцелуй? – решив сменить тему, я приподнялась на локте, разглядывая в свете Луны его лицо. Свечи на столике, которые он зажег, когда мы сюда зашли, уже давно догорели.

– После посвящения или той ночью, когда я тебе признался? – улыбнулся он.

– После посвящения… Знаешь, не думала, что ты поцелуешь меня. Ты уже знал, что я люблю тебя, тогда? – я старалась запомнить каждую черточку его лица, старалась запомнить каждую секунду с ним… Чтобы даже если мне останется только наше прошлое, помнить все, что было между нами. От мысли о том, что я могу потерять его, сжалось сердце.

– Я догадывался, – улыбнулся он.

– А та сцена, у Римуса… Ревновал? – моя рука скользнула по теплой щеке. Даже щетинка на его щеках, раздражавшая меня раньше, была сейчас такой родной… И запах его тела, запах его волос… Бесконечно родной. Им пахла Амортенция уже с шестого моего курса. Чем она пахла до того, я не знала. Но знала, что никого не любила до него… И влюблена не была. Любил ли меня кто-то? Тогда я не знала этого, и кандидатуру знала лишь одну, Драко. Но если и так – не так сильно, чтобы стать жертвой моего дара. И это безмерно радовало…

– Шутишь? – он пожал плечами. – Во-первых, я был зол на тебя, меня могли здорово наказать за такие проделки ученицы моего факультета. Во-вторых – на него. Совратил студентку. В-третьих, обида.

– Обида?!

– Ты проявила знаки внимания ко мне, и вдруг – у Люпина. Я подумал было, что ты – богатенькая студенточка, которая таким образом развлекается. Но ошибся.

– И совратил эту студентку сам, – улыбнулась я. Северус покачал головой.

– Эта студентка сама совратит кого угодно, – усмехнулся он.

– Что?! – возмутилась я. Северус поднял глаза куда-то к изголовью кровати.

– Напомнить, кто первый начал?

– Как я могу с тобой столько лет встречаться? – возмущалась я.

– Сам не знаю. Чем я так хорош-то?

– Ты умный, смелый человек с красивым голосом и иногда уместными шутками. Иногда бываешь джентльменом.

– А иногда – язвительным учителем, который старательно издевается над всеми своими учениками. Или сволочью-убийцей-скотиной-мразью-как-там-еще-меня-зовет-твой-брат? – в одно слово выпалил он, усмехаясь во весь рот. И тут же посерьезнел. – Так, ладно, проблемы более насущные. Что у вас с кре… Ты знаешь, с чем, короче…

– Уничтожили медальон и пока на этом все, ищем другие. Ничего не слышал?

– Думаю, ее и Рода сейф, Хогвартс… Может, что-то при ней самой. Где попало Бе… Леди такие вещи хранить не будет, сама понимаешь…

– Хог… – вздохнула я. – Нам придется рано или поздно сюда явиться. Все четверым. Но не пока… – он согласно кивнул. И до утра, когда ему пора было бы вставать и приступать к обязанностям директора-Пожирателя, а мне – идти к ребятам, мы разговаривали о том, где искать крестражи, обменивались возникшими в ходе обмена новостями соображениями, при участии и Милли, проснувшейся незадолго до моих сборов, и вспоминали те годы и месяцы, что были нам уже отведены… В ту ночь я впервые за долгие месяцы увидела его и в ту ночь я осознала, насколько мне дорог и нужен этот человек, окончательно. Того, что три с половиной месяца спустя нам придется пережить, я не знала… И, наверное, так лучше. Не стоило знать, через что нам придется пройти, прежде чем закончатся две войны, так плотно связавшие между собой многие судьбы. Войны, отпечаток которых остался на каждом из нас…

***

Еще чуть больше недели спустя Майкл и Влад, здорово ошарашенные и подавленные, трансгрессировали к нам в палатку ранним утром. По взгляду Влада на Ожешко я поняла, что Матей в это время подумывал, не прибить ли своего друга и напарника.

– Что случилось? – спросил Гарри, разглядывая гневающегося Матея и подавленного Майкла.

– Мистер Реддл у Хранителей, – Влад опустил голову как мог низко. – Кэт, прости… Я делал, что мог, я пытался скрыть их, как мог, мы три раза перебирались в другие убежища. Я не… – тараторил он. Земля ушла из-под ног, Гарри и Рон поспешно подхватили меня и усадили на нижний ярус кровати.

– Он жив? – простонала Гермиона, чьи глаза в ужасе расширились. Мне стало плохо, к горлу подкатил комок, хотелось едва ли не завыть от ужаса и горя. Я представила, что могут делать прямо сейчас с папой… Инг-Ша. Димитр мог применить Инг-Ша, и я понимала это как нельзя лучше.

– Если верить последней полученной мной новости, они привели Рауля, прихватили сначала и его, жив и трогать его вроде как не спешат. Кэт, я тебя умоляю, не суйся только. Мы тебя предупредить хотим, если вдруг что-то… Не рискуй, только не рискуй. Они на то и рассчитывают, забрали его позавчера вечером. Я не знаю, как уж именно, но они убили одного из охранявших их авроров, еще один был без сознания, когда я вернулся в замок. Дядя был слегка в шоке, но цел, не покалечили. У Жозефины тоже был шок, с этим уже справились, с ней сейчас Мерседес, Кас и Федерика. И с детишками, соответственно. Двух Хранителей, они не в себе были, арестовали, один в больнице, двое – трупы.

– Один из них – ифрит, – влез Майкл. – Всего этих уродов было девять.

– Любимое число Хранителей, – передернулась я. – Кроме того аврора, никто не погиб?

– Нет. Думаю, и мистера Реддла они не трогают особо, он им зачем-то нужен же. Тем более, если верить Бродяге и Жоззи с дядей, он с ними сам пошел.

– С ними были только два аврора? – изумилась я. – Влад, ты же говорил, что с ними всегда были рядом ифриты или валькирии?!

– С ними были два аврора, признанный в мире мастер Заклинаний, то есть дядя, и еще один балбес, – он пнул Майкла в щиколотку. – В общем и целом, охрана была, но увы…

– Если бы эта баба не шарахнула в меня молнией, они бы так легко не смылись, – прорычал Ожешко.

– Какая баба? – не поняла я. Влад хмыкнул.

– Элеонора. Самолично забирала мистера Реддла, самолично обещала вреда излишнего не причинять. Этому балбесу даже представилась, – кивнул он на Майкла. – Велела мне передать, что охрану я посредственную оставил. В общем-то, я с ней солидарен. Посредственную, – он окатил Майкла испепеляющим взглядом.

– Ну… Может, и правда тогда не убьют… – прошептала я. Гарри сел рядом и обнял меня за плечи.

– Интересно другое, – задумчиво пробормотала Гермиона. – Почему она имени-то не скрывала? Так и сказала, что ее Элеонора зовут?

– Да, скажи Матею, кто это сделал. Так он поймет, почему это произошло. Что охрана, что он оставил, была посредственной. Я – Элеонора Бутти. Влад знает, что это значит, – процитировал Майкл полным ненависти и неприязни голосом.

– Бутти? – спросил Рон. – Это та мрачная дамочка из Денбриджа, профессорша Зелий?

– Она самая, – кивнули мы с Владом. – Она помимо этого еще Хранительница, в данный момент – поверенная Верховного.

– Все преподаватели Зелий – мрачные типы, – буркнул Гарри. – Кроме разве что тебя, Кэт, когда ты вместо Снейпа была, – улыбнулся он мне.

– Думаю, она хотела, чтобы мы знали, кто это сделал, – отозвался Влад. – Вполне возможно, что и братишка ей указал сделать это же самое, вряд ли она стала бы так рисковать, тем более Сириус ее и так узнал… Не было нужды представляться…

– Кстати, что значит она тебя молнией шарахнула? – спросила я у Ожешко, всеми силами пытаясь удержать себя в реальности. Тот пожал плечами со вздохом.

– Ну, если коротко, то эта дамочка явилась, когда осталось три противника и вроде бы мы справлялись, правда, Томаса и Бродягу разоружили. Я ее не заметил сначала, а она меня молнией какой-то шибанула, мне показалось, конец пришел, ну и пока я в себя приходил, они в свои руки ситуацию цап и все, – Майкл виновато на меня посмотрел. – Том с ними добровольно пошел, они его не трогали, эта дамочка там командовала всеми остальными, и судя по всему, трогать его запрещено было…

– Оставил балбеса, – заметил Влад, обнимая Гермиону за плечи. – И зря!

– Между прочим, я убил ифрита и еще один тип с ума сошел, – огрызнулся Майкл. – И, знаешь ли, убивать – не самое любимое мое занятие, поверь уж. Я как-то предпочитаю больше, знаешь ли, мирную жизнь.

– А почему он с ума сошел? – спросил Рон. Ифриты переглянулись. Я глубоко дышала, убеждая себя в том, что папа жив. Он обязан быть жив, иначе и быть не может, конечно же. Он жив…

– Ну, Майкл ему кое-что показал, Хранителю не очень понравилось, он опечалился и сошел с ума, – уклончиво отозвался Влад. – Так, ифритские чары.

– Слушай, ты не боишься с ифритом… Ну, это, встречаться? – шепотом спросил Уизли у Гермионы. Та фыркнула. Влад усмехнулся.

– Рон, эти чары применяются осознанно, – снисходительно улыбнулся он. – Мы их используем только тогда, когда нужно. Гермиону я такими вещами не мучаю и никогда мучить не буду.

– И вообще, когда тебе палочка упирается в… – он покосился на Гермиону. – Куда не надо, ты вряд ли очень уж драться сможешь, в том числе и магически, – продолжал возмущаться Майкл. – Еще раз эту бабу увижу – убью, – заключил он.

– Или она тебя, – хмыкнул Влад. – Нора – человек слова. Сказала – убьет, значит на самом деле убьет. В общем, мы пришли с тобой, Кэт, посоветоваться и думать, как нам всем дальше быть. Трио, присоединяйтесь, чем больше мозгов, – он неохотно кивнул в сторону Майкла. – Ну или что там у некоторых балбесов вместо мозга – тем лучше. Ах, да, вот еще что…

– Что там с твоими снами, глюками и чарами Димитра? – перебил его Майкл.

– Снов и галлюцинаций не было больше, чары не проявлялись пока…

– Я тут про амулет отца разнюхиваю, в общем, есть подозрение, что он – штука временного употребления. Может, тебе лучше его нам ненадолго дать? Мы его изучим получше…

– Я бы рада, – вздохнула я. – Но я его потеряла. Еще тогда, во время визита к Браунам, – отозвалась я. – Я на следующий вечер заметила, – это соответствовало правде. Я действительно не смогла найти защищающее меня украшение, и, старательно вспоминая, где могла его оставить, незадолго до визита ифритов пришла к выводу, что его у меня или стянула Анж, славившаяся своим умением незаметно красть всякие мелочи у людей – она обычно применяла эти навыки во время многопрофильных тренингов и поисковых игр. Или я сама его как-то потеряла там или в тупике, куда мы с Майклом потом перенеслись. Ну, так или иначе, я его потеряла…

– И что, Димитр еще этим не воспользовался? – недоверчиво спросил Влад. Я покачала головой.

– Странно. Наверно, еще не пытался, – повел плечами Майкл. Матей согласно кивнул.

– И подольше бы не пользовался, – буркнула я. Мы еще долго обсуждали то, что произошло, и думали, как быть. Вытаскивать отца из замка Хранителей не представлялось возможным, это было слишком рискованно и опасно. Мы подумали над самыми разными вариантами попыток его вытащить – на то нас и было шестеро. Но все они были едва ли хорошими вариантами… Поэтому после долгих раздумий вшестером мы решили дождаться, пока Димитр лично не пояснит свои действия и не изложит свои требования, а на потом план действий рожден был мной, Владом и Майклом. В ходе размышлений я почти успокоилась, поскольку мы почти убедили себя в том, что отца не тронут раньше времени и он будет жив на момент, когда Димитр объявится. Именно этим я и успокаивала себя. К сожалению, Влад без отца не мог снять то, что наложил на него, и проверить, в каком папа состоянии, было невозможно. Сердце сжималось при мысли о том, что я могу его потерять. Как бы сильно я ни злилась, я волновалась за него и скучала по нему. Волнение за отца сравнимо было только со страхом за Северуса, и оба эти ужаса усиливались день ото дня…

Февраль, как и конец января, не принес ровно никаких известий. Только во второй половине февраля память Тадеуша удалось восстановить до момента, когда ему был двадцать один год. Одна беда – маме в ту пору было лет восемь, и я еще даже в проекции не существовала. Зато Тадеуш вспомнил Ирму и постоянно спрашивал о ней. Плохо, но все-таки хоть какой-то прогресс. Я посетила Дворец Сов в начале февраля, Тадеуш помнил себя лет в десять и меня не узнал совершенно никак. Я рассказала Гертруде и затем Анне о Ядвиге. Ее не наказали, как сказала Анна, до конца войны Новак предстояло дожить, поставляя, однако, Димитру информацию теперь исключительно удобную для нас. Гертруда вспомнила, что Новак пару раз выбивала себе выходные и куда-то в эти дни пропадала, но в общем-то держать ее при себе получалось успешно. И количество засад и вообще информации, утекающей к врагу, резко уменьшилось, и уже две небольших и одна крупная операция в Восточной Европе и на севере Африки оказались победными для нас. Египет избавлен был от Хранителей, Алжир – почти избавлен, а в Чехии и Румынии их активность сошла почти что на нет. Зато они начали вести себя активнее во Франции у Английского Канала, в Штатах и в Латинской Америке, в Бразилии. Последнее обстоятельство вкупе с ее неприязнью ко мне заставило нас с Гертрудой начать подозревать бразильянку в пособничестве Димитру или, как минимум, Ядвиге. Более того, Новак и валькирия из Бразилии нередко работали в паре… Так же как Мерседес и Федерика, прослывшие добрыми подругами.

– Нора говорила, что их двое, – заметила Гертруда. – Вот только кто вторая, спросить невозможно, я ее с Рождества не видела, – она рассказала, что Рождество провела с Норой, которая и поведала про парочку идей Димитра, что оказалось крайне полезно валькириям, и сообщила о нескольких (двух) информаторшах-шпионках… Выяснилось, что встретить Рождество у Майер, с пряным вином (у Гертруды же в фужере был сок), Нора решила в силу того, что когда-то давно просила немку принять ее в ученицы. Известие о том, что наша «стальная леди», как окрестили ее студенты кафедры ТИиСЗоН, рвалась стать валькирией, было поразительно, учитывая, кем она стала потом…

В середине февраля, однако, кое-что в нашей жизни все-таки изменилось. У меня, при полном отсутствии и видений, и насланных Димитром обманных видений (это пугало, ведь я не знала, что в это время происходило с папой) началась повышенная сонливость, рассеянность – я иногда забывала, что только что собиралась делать, хотя раньше со мной такого не случалось, от запаха грибов меня стало тошнить, и тошнить на редкость сильно, до рвоты. Герми даже перестала их готовить в каком бы то ни было виде. И питание наше еще больше оскудело. Так сильно, что Влад, заглянувший в середине же февраля к нам проведать меня с моими странностями рассудка, принес нам кое-какие продукты. Я подозревала, и до сих пор подозреваю, что заботился он прежде всего о Герми, хотя сам Матей это категорически всегда отрицал…

Кроме того, при том, что в палатке у нас было жутко холодно, меня время от времени бросало в жар, хотелось стянуть с себя свитера и остаться в тонкой футболке… Подозрения у меня зародились еще во время того, как я начала чаще обычного отлучаться «на минутку», и усиливались все сильнее. В конце февраля я не выдержала… И в силу отсутствия у меня возможности обратиться в клинику святого Мунго или же определить беременность магическим образом – нужных зелий и нужных предметов у меня, естественно, не было, я совершила несвойственный для меня поступок – украла в магловской аптеке тесты на беременность, сразу три, под Мантией Джеймса, что заняло у меня полдня…

После первого теста меня прошиб холодный пот, после второго я еще полдня никак не могла отдышаться. После третьего чуть не случилась истерика. Полоски третьего теста были достаточно четкими и яркими, чтобы сомнения отпали…

– Герми, – она дежурила у входа, когда я с последним тестом в руке вышла к ней. – Я… Вот… – я протянула ей тест. Гермиона взглянула на него, перевела взгляд на меня и снова посмотрела на тест. Руки девушки задрожали…

– Ты уверена, Кэт? – прошептала она с широко распахнувшимися глазами.

– Это третий, так что уверена, – вздохнула я, невольно касаясь живота рукой. – В клинику не пойдешь, сама понимаешь, но сомнений у меня мало, сама видишь, признаки кое-какие имеются и без тестов… – она подвинулась ближе и обняла меня за плечи. – И у меня задержка. Довольно большая.

– А кто отец? – взглянула на меня подруга. – Когда успела-то?

– Я той ночью не дом Браунов посещала, – горько усмехнулась я. – На роль отца так много кандидатов? – она отрицательно покачала головой. – Да, именно так, он, – кивнула я.

– Но он же… Он же пре… – начала было Гермиона. Я зажала ей рот ладонью.

– Так вышло, я… Хотела кое-что разнюхать в Хоге… – я пробормотала что-то несвязное, подождав, пока девушка успокоится и придет в себя. Истинную цель похода в Хогвартс и тайну наших возобновившихся отношений я просто боялась рассказать кому бы то ни было, даже лучшей подруге… Герми сделала пару глубоких вдохов и снова обняла меня за плечи.

– И что ты собираешься делать? – выдохнула она. Я погладила животик, все еще не в силах до конца в это поверить. Почти четыре года мы не принимали ровно никаких мер защиты, но я не забеременела. Всего одна ночь сейчас – и… Это случилось…

Столько ночей мне снились сны об этом, столько раз я представляла, как узнаю это, как буду счастлива, но был только шок и медленное осознание. И все же, стоило мне представить, что это произойдет и малыш появится, где-то в глубине души зародился крошечный лучик счастья.

– Рожать, – улыбнулась я. – Я собираюсь рожать… – пару минут мы молча смотрели друг на друга и наконец Гермиона с широкой улыбкой обняла меня.

– Это же… Не очень вовремя, конечно, но это здорово! Только тебе теперь надо быть совсем осторожной, – заметила она. – Гарри знает?

Я отрицательно покачала головой.

– И не говори ему… Я чувствую, весь этот идиотизм кончится уже довольно скоро, к августу уж точно, так что я… Я ему попозже скажу… – на самом деле мне было страшно при одной мысли о том, чтобы признаться Гарри в своем крайне интересном положении, ведь он же спросил бы об отце… И всеми силами мне хотелось и я пыталась оттянуть этот неприятный момент объяснений с братом. Однако я знала другое, и это другое было для меня едва ли не самым счастливым тогда в жизни, по мере того, как я осознавала это. Я хотела этого ребенка и я знала, что даже если случится что-то, что разлучит нас с Северусом, это будут только годы без него. Время для валькирии значит не то, что для людей. Время – это мелочь для того, кто по-настоящему любит. Я знала, что у нас останется частичка нашей любви, и даже если это будет единственное, что останется мне от нас, – я буду счастлива. И однажды, пусть и не в этом мире, встречусь с ним…

Даже более того, я решилась еще больше применить Поцелуй, если у меня будет такой шанс. И мысленно обещала себе именно это и сделать…

Беременность ли, или что-то иное послужило толчком, не знаю, но я вдруг задумалась о Диадеме. Я даже начала представлять ее в своей голове, и все ярче и четче день ото дня. А еще я ощутила однажды странную связь между мной и Диадемой, словно бы… Словно это была частичка меня, которая сама рвалась ко мне в руки. Но что-то препятствовало этому единению, что-то в снах о ней и в видениях, которые я у себя о ней вызывала, мешало мне и Диадеме окончательно соприкоснуться (не знаю, как точнее это назвать), мешало нам с ней общаться на каком-то неведомом уровне, на языке словно бы тончайших эмоций и настроений… Я поняла, что начала чувствовать ее, и что она чувствует меня вопреки расстоянию и преградам. Внезапно до меня дошло значение слов Оливии – в какой-то момент я поняла, что могла бы просить ее помощи даже на таком расстоянии, но что-то мешало, и я никак не могла понять, что именно… Словно что-то во мне обрывало связь в тот самый миг, когда я уже готова была передать ей свою просьбу…

Однако уже во второй половине марта изменилось и еще кое-что, что послужило в какой-то мере началом самых активных и насыщенных событиями месяцев нашей жизни. Гермиона окружила меня заботой и вниманием, всячески поддерживая и помогая, в том числе и помогая скрывать мое интересное положение от Гарри и Рона. И потому-то то, что случилось в тот день, стало для меня настоящим шоком.

– Ну вот, – Герми сидела со мной рядом у входа, укутав меня в плед и принеся нам обеим горячий чай. Рон пытался на кухоньке что-то поймать через приемник, а Гарри отсыпался вроде как после дежурства, немного придя в себя от своих навязчивых мыслей про Дары смерти… – Как ты? Не тошнит? – утром до того у меня случился приступ тошноты, поэтому забота Гермионы была вполне понятна и объяснима.

– Нет, нам уже гораздо лучше, – шепнула я, улыбнувшись. – В общем-то, мое состояние потихоньку нормализуется, – чуть-чуть громче заметила я, совсем чуть-чуть. И подскочила, услышав за спиной голос неслышно подошедшего Гарри.

– Ну что ж, я за вас безумно рад. Когда рожаем, Кэт? Когда ты успела посетить нашего чудесного директора Хогвартса, а так же редкостную тварь в одном лице, господина Северуса Снейпа? – его голос был холоден как сталь, но в нем проскальзывали нотки гнева. Взгляд полоснул хуже ножа… И что было еще ужаснее – я не знала, что ответить…