Текст книги "Поцелуй Валькирии - 3. Раскрытие Тайн (СИ)"

Автор книги: Астромерия

сообщить о нарушении

Текущая страница: 43 (всего у книги 64 страниц)

– Он сказал, где она?

– Типа того. Он сказал, что она в самом неожиданном для него месте на свете. Идем туда? Только мантию-невидимку надень, Кэт. – Я взялась за Мантию Джеймса под пристальным взглядом Гарри и взглянула на Майкла.

– Куда мы все-таки?

– В дом Браунов. Отец никогда не думал, что там можно надежно что-то спрятать, там всегда было много гостей. Самое неожиданное место для него, насколько я его знаю. Думаю, на ней наложен щит ифрита, но я смогу найти. Я все-таки сын этого самого ифрита…

– Ну… – я оглядела остальных. Влад согласно кивнул, ребята чуть погодя тоже.

– Я останусь с ними, пока не вернетесь. С нашими скрывающимися Кас и две валькирии… – заметил Матей. – Майкл, головой за нее отвечаешь!

– А ты – за ребят, – я сжала руку Ожешко, теплее одевшись и набросив мантию на плечи. – Это – приказ.

– Есть, валькирия-мастер, – улыбнулся Влад. Я накрылась с головой и мы трансгрессировали. Мгновение спустя мы стояли перед старым давно заброшенным домом, где когда-то жили бабушка и дедушка, где росла мама, где родилась я. Я почти не помнила это место, но Майкл помнил. Он бывал тут чаще и в более сознательном возрасте… Однако сейчас ифрит не отпускал мою руку, настороженно оглядываясь кругом. В доме было тихо, несмотря на то, что уже темнело, свет нигде не горел, но внезапно маховик кольнул мою кожу. По спине пробежались мурашки. И еще до того, как я успела спросить, в чем дело, я осознала то же, что и Майкл. Там, за дверью давно пустующего дома, кто-то был…

– Тут должны быть защитные чары, – шепнул Майкл почти неслышно. – Я их лично накладывал, когда последний раз тут был. Но их нет…

Я стиснула его руку, размышляя, и сняла Мантию. Майкл посмотрел на меня как на больную.

– Это обычные маги. Угроза есть, но не смертельная. И… – я не договорила, убрав мантию за пазуху свитера, в котором я и была. Не договорила потому, что дверь дома открылась и на пороге возник мужчина в черной теплой куртке. Его серые глаза вопросительно скользнули по мне. Я все еще держала Майкла за руку, но не видела его. Он за секунду просто исчез. Дезиллюминационные чары, поняла я. Я отпустила его руку. Долохов улыбнулся и бросил, приветливо открывая мне дверь:

– Реддл, рад тебя видеть. Но у нас для тебя плохая новость, – он посмотрел на свои руки в магических наручниках. Я подтолкнула его внутрь дома, усиливая наручники.

– Я с маховиком, Антонин, незадача, – усмехнулась я. Дверь закрылась за моей спиной, Майкл, конечно же. – Что за новость?

– Той штуки, которую ты ищешь, здесь нет. Ее забрали. Я думал, что кто-то сюда явится, но чтобы ты лично… Ты превзошла мои ожидания, Кэ… Реддл.

– Я все же осмотрю дом, – шепнул Майкл. – И осторожнее, он может и не один быть. Тут кто-то как будто следы подчищает, я его-то слабо ощущал…

– А давай-ка мы поговорим, – я толкнула Долохова в заброшенную гостиную. И охнула, ощутив, что в мое горло со спины уперлась палочка. Наручники спали с Долохова и он тоже нацелился на меня с гадкой улыбкой на лице. А еще я ощутила, как что-то выскользнуло из заднего кармана моих джинс.

– Ну давайте поговорим, – произнес за спиной голос, который я узнала бы из многих. Анж. – Дернешься, Кэт, и я применю Круциатус. Попытаешься справиться со мной – его применит Тони.

– А если дернется кто-то из вас, – посреди гостиной материализовался Майкл, направивший палочку на нас троих. – Я отрежу обоим уши и заставлю их съесть. Ну так что, мы будем говорить? – улыбнулся он. Однако хотя его губы и улыбались, в желтых глазах застыла готовность применить силу. Долохов мрачно посмотрел на меня и перевел взгляд на Майкла.

– Хорошо, Майкл, давай поговорим…

– Я, конечно, знаю, что мама и… Но… Вы знакомы?! – заморгала я. Мужчины с усмешкой посмотрели на меня.

– Когда он был ростом с домовика, он никак не мог произнести мое имя. Как думаешь, Реддл, мы знакомы? – склонил голову Антонин. На губах Майкла появилась странная усмешка…

Комментарий к Поход к Лавгудам (Кэтрин)

(1) Нет, Кэтрин не стала Тезла-Экалой, просто так была одета. При наличии сына она ей стать и не могла :-)

(2) И директором Хогвартса она тоже не стала, Кэтрин в этом фрагменте – преподавательница ЗОТИ :-)

========== Неслучившееся счастье… (от третьего лица) ==========

– Тише, милая, тише, – молодая красивая женщина с длинными каштановыми волосами гладила по голове девочку, сидящую у нее на коленях. В ногах валькирии стояла небольшая сумка с одеждой, кое-какими продуктами, ингредиентами и парой свитков, исписанных мелким почерком. В камине потрескивал огонь, согревая комнатку в старом домике, уже покосившемся, где семья и укрывалась последние несколько лет… Продавленный диван, стол с тремя грубо сколоченными стульями и шкаф с посудой составляли все убранство помещения. Но даже в таком доме царила атмосфера какого-то теплого уюта, когда хозяйка находилась здесь. А она вообще не покидала своего жилья, и теперь готовилась выйти отсюда впервые за долгое время. Ждала она только мужа… Маленькая дочка, похожая на нее как две капли воды, дрожала, прижавшись к ней и то и дело спрашивая тонким голоском, где же их папа… – Он скоро придет, Кэтти, он скоро придет, – словно в подтверждение ее слов в глубине дома хлопнула входная дверь, впустив внутрь холодный октябрьский воздух и шум начинавшегося дождя. Тяжелые шаги по старым доскам, неприятно заскрипевшим, взмах палочки и в комнатке вспыхнули свечи в канделябрах.

– Роуз, он исчез! Просто исчез, об этом все говорят. Меня ищут, авроры чуть не задержали, надо уходить! Бери вещи и идем, на первое время я нашел убежище, а там, думаю, на мою историческую родину… – выпалил мужчина, отдышавшись. Женщина с дочкой на руках поднялась, на лице ее явственно читались испуг и волнение. И тень какого-то облегчения – она сходила с ума, ожидая его и боясь представить, что его могут арестовать. Валькирия и ее выбор, прочная и неразрывная связь…

Мужчина поднял на руки маленькую дочурку, поцеловал в лобик и поставил на ноги.

– Папочка! – девочка обхватила руками его колени, прижимаясь к волшебнику. Тот же поправил влажную от дождя мантию и бросил быстрый красноречивый взгляд на женщину, лихорадочно рывшуюся в сумке и проверявшую, все ли она сложила.

– Кэтти, родная, возьми своего зайчика, мы сейчас уходим в новый дом, – улыбнулся маг, потрепав девочку по волосам. – Ах да, я купил тебе игрушку, – спохватился волшебник, проведя рукой по спутанным темным волосам до подбородка. – Держи, – он извлек из кармана небольшую мягкую игрушку – змею – и протянул ее дочери. Та широко улыбнулась, взяв змейку в руки, и внезапно для родителей заговорила на парселтанге… Схватившись за сердце, Розалина Долохова медленно отступила. Антонин поднял на нее серые глаза, в которых застыло выражение негодования и недоумения. Никто из них, как и их семьи, не владел змеиным языком. Никто из тех, от кого Кэтрин могла унаследовать эту способность, не был змееустом. Никто, кроме…

– Так значит, это правда? – прошептал Долохов, грубо схватив жену за руку. – Она его дочь… Значит, правда?! – он обернулся к девочке, застывшей в двери с испуганным взглядом. – Кэтти, мы с мамой поговорим, сбегай наверх, возьми зайку, – ласково произнес он, улыбнувшись девочке и почти нежно погладив жену по плечу. Девочка успокоилась и кивнула, под ее ножками заскрипели доски старого пола. Антонин обернулся к валькирии, стиснув ее плечо до синяков. – Ты изменяла мне! И с кем! – прорычал он.

– Тони, послушай, – взмолилась молодая женщина, в руке которой была зажата рубашка мужа – она как раз держала ее в руке, когда Кэтрин заговорила со змеей. – Я не рассказывала тебе… Не хотела, чтобы он что-то с тобой сделал… Помнишь, ты знакомил меня с ними, предлагал стать такой же… Когда ты ушел на срочное задание… Он меня… – по ее щекам бежали крупные капельки слез, она вцепилась в воротник его мантии с мольбой в глазах. – Это случилось всего один раз, и когда я узнала о Кэтти… Я не знала, чья она… – опустила голову, втягивая ее в плечи, руки безвольно повисли вдоль тела. Рубашка выпала и плавно опустилась на пол.

– Ты не сказала мне ни слова! – не унимался злой Долохов. – Ни слова, Роуз… Почему?!

– Тони… – она всхлипнула, ноги подкосились и женщина села прямо на холодный пол. – Тони, пожалуйста… Давай уйдем… Они могут прийти… – Розалина заливалась слезами, хватая мужа за руку.

– Ты оставила его ребенка… Ничего не сказала мне… Почему?! – мужчина стиснул ее подбородок в руке, задирая ее лицо вверх. – Почему, Роуз?! Мы могли бы…

– Я не хотела тебя потерять. Ты ведь пошел бы выяснять отношения с ним, и он убил бы тебя. И я не знала, чья она. Она ведь похожа на меня. Я так хотела думать, что она твоя, – она прильнула к нему, сжав его широкую мокрую ладонь. – Я люблю тебя! – его рука скользнула по ее щеке. – Он угрожал, что убьет тебя… Если я хоть рот открою… Тони, прости, я правда не знала, я не знала, чей она ре… – пощечина заставила ее замолчать, по щекам текли слезы. Она опустила глаза. – Ты – мой выбор. Неужели ты думаешь, что я могла бы тебя предать так? – потерянно и убито прошептала она. – Что я смогла бы быть с другим, будучи твоей женой? Ты правда так думаешь?!

– Я вижу его ребенка, Роуз. Вижу, что его и Люца слова оказались правдой и это не моя дочь. Я просто не понимаю, зачем ты мне врала! Ты знала, Роуз… Потому что он-то знал, точно знал… – попытался обнять, но она оттолкнула его руки, пряча лицо. Этот бессознательный поступок плачущей женщины, горячо любимой, единственной любимой женщины за его жизнь пробудил в мужчине отчего-то обычно засыпавшего наедине с ней зверя. Устремленная на нее палочка и два холодных, роковых, непоправимых слова. Авада Кедавра…

Розалина сжалась в комочек, жадно вдыхая ртом воздух, от невыносимой боли в каждой клеточке тела. Зеленый луч попал точно в нее, да промахнуться с такого расстояния и невозможно было. Зверь уснул так же резко, как проявился, Антонин метнулся к тяжело дышащей жене. Она была жива, дрожащая рука коснулась его щеки, а губы выдохнули:

– Позови Кэтти… Отдать дар… – по ее щекам текли слезы боли. Долохов сжал ее руку. – Я не виню тебя…

– Роуз, есть хоть какой-то шанс? – она помотала головой, с трудом, едва дыша. – Роуз, я не хотел, я не знаю, что нашло… Роуз… – он не знал, что делать, как быть. Он боялся отпустить ее, потерять, но видеть страдания, отразившиеся на ее личике, было невыносимо.

– Мама?! – Кэтрин показалась в двери с двумя мягкими игрушками в руках. – Что с мамочкой? – ребенок подскочил к мужчине, наивно глядя на него чистыми глазами-бусинками карего цвета. Долохов поднял было палочку, чтобы убить это порождение его исчезнувшего хозяина, но не сумел, заглянув в глазки девочки, звавшей его папой. Палочка опустилась и он осторожно подвел ее ближе к матери. – Папа, мамочке плохо?

– Да. Я сейчас отведу ее в больницу. А тебя кое-куда к другим детишкам, пока мама будет лечиться. Скоро она поправится и мы снова будем все вместе, – улыбнулся он, через силу растянув губы в улыбке. – Поцелуй мамочку, а я позову доктора, и мы пойдем…

Девочка наклонилась к маме, Роуз что-то прошептала одними посиневшими губами. Антонин склонился к ней, крепко сжав ее ладошку в своих руках.

– Роуз, – по его щеке скатилась слеза. – Я люблю тебя.

– Я тоже… – выдохнула она. – Люблю… – серебристый шарик, вылетевший с последним вздохом, исчезнувший в ручках Кэтти. Розалина закрыла глаза и вдоха не последовало. Розалина Долохова, валькирия, ставшая женой Пожирателя, единственная любимая женщина для своего мужа, отошла в мир иной. Антонин, уверяя Кэтти, что мама просто уснула, утащил девочку из дома и вместе с ней трансгрессировал на другой конец мира, как ему казалось. Он не мог ее убить, но и оставить с собой не мог. После того, что произошло в их убежище, ему и жить-то не хотелось…

Приют в Америке, ставший на долгие годы домом для малышки Кэтрин. Оформляя ребенка, он назвал совсем не то имя, что она носила еще так недавно. Не Кэтрин Саманта Долохова, а Кэтрин Розалина Реддл. Тем самым, от охватывавшей его волнами злости и обиды, смешанной с ревнивым негодованием, связав ее с обоими настоящими родителями и исключая даже тень их мнимого родства.

Когда он уходил, оставляя ее там, Кэтрин обняла ручками его колени и прижалась было:

– Папочка, приходите с мамой скорее!

– Обещаю, милая, мы скоро тебя заберем, – выдавливая из себя улыбку, пообещал он. И пошел прочь, не желая оглядываться на ребенка, всего одной фразой на парселтанге разрушившего его жизнь, и без того опасную и нервную. Вслед послышалось:

– Я люблю тебя, папочка!

– Я тебя тоже, – улыбнулся он и вскоре ушел, едва слышно шепнув и направив на миг палочку на девочку: Обливиэйт…

Вернувшись в дом, где лежала она, ее тело, долго рыдал, прижав к груди уже мертвую голову с темно-каштановыми локонами. А затем вышел из домика и запустил в небо такую знакомую Черную Метку. Пусть арестуют. Ему было наплевать…

***

Как мало тех, с кем можно помолчать,

Кто понимает с полуслова, с полу взгляда,

Кому не жалко год за годом отдавать,

И за кого ты сможешь, как награду,

Любую боль, любую казнь принять…

Э. Асадов. “Как мало тех…”

– Анжелика! – мужчина проснулся в холодном поту, резко сел и вгляделся в лицо разбуженной его голосом девушки. Она казалась еще бледнее, чем обычно. – Ты в порядке?

– Да, – Анж сонно потерла глаза кулачком и приподнялась на постели. – Что случилось? Дурной сон?

– Вроде того, – он коснулся губами ее щеки и бросил взгляд на животик, скрытый тонкой тканью сорочки. – Так, приснилось кое-что из дру… – он осекся и тут же договорил: – из прошлого. – Он замолчал, чувствуя на плечах две маленьких теплых ладошки. Лика мягко подтолкнула его лечь и осторожно коснулась его лба.

– Советую лечь обратно, завтра трудный день, – улыбнулась она.

– Как и всегда, – усмехнулся мужчина. – Ты точно решила не возвращаться в Хогвартс? Уверена?

– Ну, я предпочитаю в таком положении оставаться дома, – она повела худенькими плечиками. – Опасностей и переживаний мне и так хватит, но учебу я из них уберу. Тем более я одну школу давно закончила.

– Ну не так уж и давно, – он убрал прядь ее волос за ухо. – Но я хочу, чтобы ты поменьше совала нос в активность нашей организации и побольше была дома и отдыхала. Чтобы вы, – он погладил ее пока еще плоский животик, – отдыхали.

– Ты уверен? – две пары серых глаз встретились и что-то мелькнуло в обеих. – И как она к этому отнесется?

– Беру эту проблему на себя, – его глаза сверкнули таким знакомым огоньком. – Поменьше волнуйся. И береги его…

– Или ее… – девушка улеглась на бок и погладила его давно не бритую щеку. – Это может быть девочка!

– Или ее. Но сын порадует меня куда больше, – такая привычная и знакомая усмешка на губах. Такой знакомый взгляд… Отчего-то родной…

– Заказы не принимаются, мастер Долохов, – Анж, развеселившись, показала мужу язык и ойкнула, ощущая, что ее потеребили за кончик носа. – И вообще, тебя порадует одинаково и сын, и дочь!

– Не перечить мужу! – рыкнул Антонин, но рыкнул почти мягко, нежно. Что-то менялось в нем, совсем немного, когда он оставался с ней наедине. Словно из жестокого и безжалостного преступника он превращался в такие минуты в человека. Возможно, что именно так оно и было…

– Мне можно, меня нельзя трогать, я не одна, – она подняла бровки, коварно усмехаясь. Мужчина покачал головой.

– Я тебя разбаловал. Мне никто не смеет дерзить так много и безнаказанно! – тяжелый взгляд устремился на нее. – Ты ведь об этом помнишь?

– Но я не никто, – он лег на спину и девушка склонилась к его лицу. – Я – мать твоего будущего ребенка. Твой друг.

– И моя жена, – он бережно уложил ее и поцеловал в лоб. – А ну спать! Мне просто приснился дурной сон, кое-какие не очень хорошие мои действия, но в жизни такого не повторится. Обещаю. Спать!

– Ты меня разбудил и я не хочу спать, – капризно надула губки беременная девушка.

– Хочешь. Я лучше знаю. Спать! – в его достаточно мягком голосе проскользнули те самые нотки, перечить которым не рисковала и она, которой позволялось куда больше, чем почти всем остальным его знакомым…

Анжелика покорно устроилась удобнее и закрыла глаза, погружаясь в сон, а вот Долохов, спустив ноги на пол, попытался прогнать воспоминания из другой реальности. Из мира, где Розалина была его женой, а Кэтрин считалась его дочерью. Розалина… Она сказала ему, что он тогда сделал, но он и не представлял, как это произошло. А теперь увидел…

Он нервно оглянулся на Анжелику, словно боясь чего-то, но девушка уже мирно спала. Однако перед мысленным взором пронеслись картины, жуткие в своей реалистичности – палочка, направленная на нее, и заклинание, уносящее ее жизнь. И округлившийся животик под платьем, животик, в котором его ребенок…

– Я этого не сделаю, – прорычал мужчина, подняв лицо к потолку. – Не сделаю, ясно?! Не с ней! – она улыбнулась во сне, такая миленькая, хрупкая, еще совсем по-детски уютная и теплая. Еще недавно сама ребенок, а теперь она ждет малыша. Их малыша. И за те несколько дней, что прошли с момента, когда он узнал об этом, он почти узнал, что такое счастье. Да, смешанное с волнением и бесконечными трудностями, да, сумасшедшее и едва ли уместное, но все-таки счастье. – Не с ней…

Четвертая неделя января, начало нового года ознаменовалась в самом начале новостью о том, что Лика ждет ребенка. Он помнил, как девушка побледнела, сообщая ему эту новость, как дрожала ее рука и как в глазах уже гораздо позже, когда она поняла, что это не страшная новость, а даже наоборот, показалось счастье…

***

Легкие шаги послышались в холле дома Браунов, и чета Долоховых, не сговариваясь, устремила волшебные палочки в сторону двери. А в этой самой двери показалась молодая женщина с маховиком на шее и в белой мантии. Ее голубые глаза вопросительно скользнули по двум Пожирателям, а с темно-русых волос соскользнула зеленая лента. Валькирия отступила на шаг, поднимая вверх руки, маховик ее отчего-то остался тусклым, не вспыхнув типичным для его использования едва уловимым желтым огоньком. Палочку она тоже не схватила.

– Не стреляйте! – крикнула женщина.

Антонин нахмурил лоб, вглядываясь в ее лицо, Анжелика же переводила напряженный взгляд с мужа на визитершу. Рука ее, направленная на валькирию и уже несколько минут пребывавшая в таком положении, совсем не дрожала. В эту минуту в ней проснулся аврор, для которого важной чертой была стойкость и решимость. И одновременно с этим что-то, возникшее у нее, когда она стала Пожирателем смерти. Что-то вроде более жестокого варианта той же самой решимости.

– Вас Матей прислал? – подала наконец голос Ядвига, внимательно глядя на двух Пожирателей.

– Ну, предположим, да, – усмехнулся Антонин.

– Меня тоже… – выразительно кивнула Ядвига. – Он просил меня найти кое-что из бумаг отца, я только недавно прибыла… Он думал, что надо убрать Уоркесса, если тот что-то слышал от отца, а я вспомнила про его бумаги…

– Уоркесса, по видимости, уже давно убрали, – усмешка Долохова стала шире, палочка сделала едва заметное движение, словно он собирался сотворить какое-то заклинание.

– В смысле? – не поняла Ядвига. На этот вопрос, однако, ей никто не посчитал нужным отвечать.

– Матей прислал валькирию? – вместо этого недоверчиво осведомилась молчавшая до того Анжелика.

– А мне вот другое интересно, – Долохов театральным жестом обвел комнату рукой. – Как дочь ифрита по крови умудрилась стать валькирией?

– А как лучший друг валькирии, подозреваю, любящий ее, умудрился стать Пожирателем смерти, с которыми она боролась? – огрызнулась женщина. В глазах Долохова промелькнули опасные искорки.

– Вы знакомы, что ли? – влезла слегка ошарашенная Долохова, не спуская, однако, с валькирии ни взгляда, ни палочки.

– Ну, девица, – презрительно искривились тонкие губки валькирии. – Он куда лучше и ближе был знаком с моей тетей, – она пальцами показала кавычки вокруг последнего слова. – Розалиной. Но и со мной немного знаком, да. Тони, познакомишь меня со своей очередной пассией? Она ведь не первая такая, судя по ее возрасту? – она осеклась, ощутив, что у нее горит от удара щека, и кровь пошла носом. Долохов скрипнул от ярости зубами, взглянув на покрывшуюся пунцовыми пятнами Анжелику.

– Заткни рот, Ожешко, – прошипел он. – Это моя жена. И мой первый брак.

– Я Новак, – мило улыбнулась женщина, зажимая рукой нос. – Я после школы вышла замуж. Правда, мой супруг довольно скоро отошел в мир иной, – вздохнула она. – Несчастный случай. Но так или иначе, я – Новак. Ядвига Новак, внучка хозяев этого дома, – кивнула она Анжелике. Девушка, от ярости готовая испепелить ее взглядом, если сумеет, промолчала.

– Анжелика, – представил ее Долохов.

– Палочки-то опустите, – улыбнулась Ядвига. Кровь у нее перестала идти, после взмаха палочки все того же Долохова. – Я все же валькирия из Совета, уж отбиться от двух Пожирателей как-нибудь смогу. Тем более, у нас ведь общие интересы. Вы за этим? – она достала из-за пазухи небольшую кучку пергаментных листов и магловской бумаги, исписанных и исчерченных чернилами и магловскими карандашами. Долохов медленно кивнул.

– Вам повезло, отец наложил на них щит ифрита, но во мне его кровь, так что я сумела до них добраться достаточно быстро. Вы бы не смогли. И еще… Передать Димитру, где вы? – Долохов кивнул.

– Ты сняла защитные чары с дома? – он чуть склонил голову на бок.

– Я. Их накладывал ифрит, думаю, Майкл…

– Ее брат, – пояснил жене Долохов.

– Так что вам действительно повезло, что я сюда тоже заглянула.

– И все-таки я не понимаю… – прошептала Анжелика. – Каким образом Матей умудрился прислать валькирию?

– Из нее такая же валькирия, как из меня Гарри Поттер, – хмыкнул Долохов. – Последнее даже вероятнее, я могу Оборотное Зелье выпить.

– И, тем не менее, я валькирия Совета Десяти, – сверкнула глазами бывшая Ожешко. – Долохов, у нас общее желание! – процедила она. – По разным причинам, но общее. Мы оба терпеть не можем Реддл! – Долохов кивнул ей на кресло в гостиной, чуть убрав палочку в сторону. Новак, поблагодарив, прошла через комнату, подобрав подол, и села. Антонин сел в соседнее кресло, Лика присела на каретку около мужа, по-прежнему не спуская с валькирии глаз.

– Так что ты хотела сказать? – осведомился маг.

– Я слышала, что ты не лучшим образом относишься к этой девке. Я тоже. Предлагаю сейчас помочь друг другу и поработать сообща.

– От валькирии странно получить подобное предложение. Остальные валькирии знают, где ты? – спросила Анжелика. Ядвига усмехнулась.

– У меня есть еще свободное время. Сейчас как раз оно. И пока я не применю свои способности, никто не узнает, где я. Но мне нельзя задерживаться…

– А нам можно, – пожал плечами Долохов. – И?

– Дождитесь их, они вполне могут прийти. И скажите этой девке, что бумаг, которые ей нужны, тут уже нет, – она убрала бумаги обратно за пазуху мантии. – И дайте ей уйти. Хочу встретиться с ней лично, – дьявольская ненависть мелькнула в ее глазах.

– Зачем же? – в голосе Долохова прозвучала вкрадчивость, для хорошо его знавшей Анжелики бывшая дурным признаком. Но Ядвига не заметила ни этих едва уловимых ноток скрытой угрозы, ни сверкнувших темным огоньком серых глаз.

– Я хочу видеть, как она будет захлебываться собственной кровью и мучиться, удерживаемая даром, – процедила Ядвига. Она вздрогнула, одергивая себя. – Ну да ладно, мы не об этом. Так вот, я расскажу вам, какие еще чары я тут обнаружила и что вам с ними делать, а вы не скажете Реддл, кто забрал бумаги. Я хочу, чтобы она доверяла мне. Идет? – она мило улыбнулась, не замечая, что в глазах Долохова, в самой их глубине, снова и снова вспыхивают демонические искорки. А вот Анжелика, научившаяся улавливать оттенки настроения своего супруга, их замечала и они все больше пугали девушку… Она знала, что эти искорки не сулят ничего хорошего…

– Идет, – мягко произнес Долохов с едва уловимой зловещей вкрадчивостью. – Ты действительно ненавидишь ее, – заметил он.

– Это должен был быть мой дар! – прошипела Ядвига. – Вирджиния должна была отдать его моей маме, куда более этого достойной, чем магловский младенец при смерти… Или тете Джессике, – при словах о Розалине рука Долохова едва заметно дрогнула и лишь усилие воли Пожирателя спасло Ядвигу от невербального смертоносного заклинания. Именно поэтому-то Анжелика опасалась говорить в присутствии мужа хоть что-то плохое о Розалине и называть ее грязнокровкой… Она научилась понимать, чем подобное может обернуться.

– Сдается мне, Ирма как-то не слишком жалела, что дар ей не достался, – развел руками Долохов. – Да и Джессика тоже, вроде.

– Я просила Роззи, – имя прозвучало с таким ехидством, что позавидовал бы даже Матей, обожавший подпускать в голос ехидные нотки. – Отдать мне дар, назначить меня преемницей. Она мне отказала! Она предпочла отдать дар этой девке, которая даже не понимает, какой это подарок!

– Подарок? – нервно улыбнулась Анжелика, вспомнив, как к «подарочку» относилась сама Кэтрин… Ядвига кивнула с лихорадочно блестящими глазами.

– И это вполне естественно, – хмыкнул Долохов. – Ты – дочь ифрита, такие не становятся валькириями. Как ты умудрилась, спрашивать не буду, но на твое предложение соглашусь. Лика? – взглянул он на жену.

– Обманешь – отрежу уши. Любимая забава денбриджцев, – обворожительно улыбнулась недавняя готесса. – Но, пожалуй, соглашусь… – ее рука легла мужу на плечо. Ожешко-Новак сглотнула, кивая, и начала рассказывать о чарах на доме… Час спустя Ядвига оставила дом, а еще через несколько часов от Димитра через Хранителя, закутанного в плащ с головой, поступило указание дождаться визитеров и постараться поймать, если они могут быть полезны, или хотя бы разнюхать побольше, если не удастся поймать. Беллатриса, к которой Долохов так же являлся с предложением соответствующего характера – покараулить Реддл в доме, где она родилась – а вдруг там что важное для нее есть? – великодушно позволила правой руке и его жене, получившим-таки поручение искать Реддл, попробовать. Намерение Долохова, о котором узнала Беллатриса, полностью соответствовало тому самому «искать Реддл»… Анж не отправилась в Школу, пользуясь личным письменным разрешением директора не посещать занятия, и чета Долоховых на самом деле задержалась в бывшем доме семьи Браун. Еще несколько дней спустя они встретились с самой Реддл… Встреча была короткой и на удивление спокойной, словно все ее четверо участников играли в какую-то странную игру в перемирие. По крайней мере, с усмешкой подумал тогда Долохов, если бы кто-то из его, по-русски выражаясь, «товарищей» (а Анжелике он слегка приврал, сказав, что и двух слов по-русски не знает, так как немного родной язык отца он все-таки учил. Слово «товарищи» входило-таки в его словарный запас русского языка), увидел сидящих рядом Кэтрин Реддл и Антонина Долохова, он бы сильно удивился. Мягко говоря, конечно. Но самым на взгляд Антонина знаменательным событием этой встречи оказалось то, что Ликуся, как на русский манер про себя прозвал он жену, умудрилась утащить у Реддл незаметно пресловутый талисман работы Ожешко-старшего, из-за которого весь сыр-бор с бумагами и стершим себе память Тадеушем и начался, под носом у Ожешко-младшего, явившегося вместе с Кэтрин.

“Болван старый!” – именно такую лаконичную и емкую характеристику про себя дал пану Ожешко Долохов. Поскольку мотивацию стирания собственной памяти, когда прибыла подмога, понять никак не мог…

Так или иначе, но пребывать в доме Браунов необходимость отпала, для Беллатрисы там побывал кто-то из новых дружков Реддл с континента, они с Анж схватились с ними, но, увы, пролить свет на местонахождение Реддл и Поттера это не помогло, а приказа ловить друзей Реддл, не входящих в список тех, кого Пожирателям предписывалось ловить, убивать и доставлять к Беллатрисе, не было. Лестрейндж осталась, на удивление, довольна таким положением вещей.

“Прокатило!” – облегченно хором подумали, насколько это вообще возможно, супруги Долоховы и отбыли домой. Анжелика вернулась в Школу, но надолго там не задержалась, поскольку в свой визит в следующие выходные принесла новость… Не сказать, чтобы жуткую, но и не самую лучшую в сложившейся ситуации…

***

Ее руки дрожали, когда она взмахом палочки убирала гостиную и спальни в доме вечером воскресенья. А щеки были бледнее обычного, хотя яркостью кожи «Ликуся» не отличалась никогда. Судя по тому, как она выглядела летом, когда они познакомились, и по ее колдографиям.

А еще Антонину бросились в глаза до крови искусанные губы… И после того, как Лика уронила одежду, которую собиралась стирать, мужчина не выдержал…

– Лика, – она испуганно обернулась, услышав за ее наклоненной за вещами спиной его голос. – В чем дело? Ты странно себя ведешь, руки дрожат, ты нервничаешь… Что случилось? – голос его звучал спокойно, но требовательно. Впрочем, по-другому в его случае быть и не могло.

– Ничего, – она попыталась изобразить улыбку, но ей это плохо удалось. Вместо улыбки получилась напуганная мордашка с гримаской на губах. – Все в порядке…

– Я же вижу, что это не так. Не заставляй меня заставлять тебя отвечать. Что случилось, Лика? – еще несколько минут допроса и девушка, сев прямо на пол в коридоре, подняла на него серые глаза, влажные от слез. Ее голос дрожал, когда она отвечала:

– Я беременна… Это точно. Я вчера была в клинике Святого Мунго. Больше месяца, как они сказали… Что-то около полутора… – прошептала она. – В общем, это было где-то в первой половине декабря… – Анж сжалась в комочек, плечи поникли. Долохов возвышался над ней, слегка растерянно глядя на жену и постепенно осознавая значение ее слов.

– Беременна? – присев рядом, спросил он. Девушка кивнула. – Ну что ж, – с невозмутимо-холодным выражением лица отозвался он, не имевший склонности к сентиментальности и сюсюканью по какому бы то ни было поводу, – я рад.

Анжелика исподлобья взглянула на него и едва заметно хмыкнула.

– Что ты собираешься делать с ребенком? – этот вопрос задан был ей неспроста. Антонин практически с самого начала знакомства догадывался, что Блаттон так рвалась в Пожиратели далеко неспроста, и именно поэтому-то взял ее под свой личный присмотр. Сейчас, спустя более полугода, он был практически уверен в том, что она – шпион, по крайней мере, являлась таковым, когда они встретились. И вторжения в его личное пространство он ей тоже не забыл… Только неожиданное признание в любви, вырвавшееся у нее, что он тоже понимал более чем хорошо, непроизвольно, спасло тогда ее жизнь. Но с того самого дня Антонин искал подтверждения и опровержения этому… Он, покрывая подосланную орденовцами или аврорами, точно он не знал, кто именно руководил Блаттон, рисковал сам. И хотя у него были все шансы свести и свои, и ее риски к минимальным последствиям, все же Пожиратель предпочитал быть уверен хотя бы в том, что с ее стороны не будет каких-то подстав и есть хоть какая-то отдача за риск, которому он подвергался… Хотя из всех опасностей эта были минимальной…