Текст книги "Поцелуй Валькирии - 3. Раскрытие Тайн (СИ)"

Автор книги: Астромерия

сообщить о нарушении

Текущая страница: 37 (всего у книги 64 страниц)

***

Я по-прежнему не понимала, как на самом деле отношусь к нему, это была какая-то странная смесь симпатии, сочувствия и даже жалости, напряженности, непонимания и в то же время понимания… Я начала понимать, что он чувствует, научилась видеть его усталость, злость, непроходящую боль из-за истории с Розалиной. Я знала, что он мало спит, когда меня нет, но когда я была рядом, это изменялось. Не раз я просыпалась среди ночи, будучи дома, и видела его крепко спавшим. Однажды на его почти всегда нахмуренном во сне лице я вдруг заметила легкую улыбку… А его отношение ко мне изменилось к лучшему, я заметила, что оно стало как-то? насколько для него это было возможно, нежнее. И случилось это после того, как он спас Кэтти от кого-то из Хранителей. Я толком не знала, что там произошло, и насколько близко он был с ними связан. Я пришла домой на выходные, зная, что Антонин собирался быть в тот день дома. Но его в «Долохов-резидэнс» не было, а в гостиной я обнаружила записку. Дом был защищен настоящим множеством таких чар, о которых я даже после двух лет учебы в Денбридже и не слышала, и попасть туда кто-то посторонний не мог никак. Как выяснилось, даже Заклинание Доверия, что-то вроде него, было наложено на нашу обитель. Накладывая же в начале декабря что-то вместо этого, что-то новое, Хранителем Тайны Антонин сделал меня. Для меня, начавшей понимать и узнавать его человеческую сторону, это было с его стороны высшим проявлением доверия ко мне. Доверия, которое во имя исполнения своего задания я просто обязана была нарушить. Вот только с каждым днем я все больше сомневалась, что смогу это сделать… Так вот, оставить записку он вполне мог себе позволить, зная, что в руки тем, кому ее прочесть недозволенно, она не попадет.

«У меня дежурство у особняка Реддлов. Если Бутти заглянет, а она должна, скажи ей, что я там и что я дежурю один», – именно это мне и сообщалось ровными строчками мелкого красивого почерка. Я хлопотала по дому, как вдруг снаружи послышался шум. Я выглянула и узрела взволнованную чем-то Элеонору, вглядывающуюся в дом, стоя на некотором расстоянии. До меня дошло, что новые защитные чары закрывали его и от нее тоже. Значит, своим новым друзьям Антонин не вполне доверял. Я, вспомнив об указании супруга, трансгрессировала к ней. Нора вздрогнула, уставившись на меня, когда я возникла рядом.

– Что за черт?! – возмущенно прошипела она. – Почему дом не видно?

– Защитные чары… Кстати, Антонин дежурит у особняка Реддлов, один. Велел передать, – эти слова оказали на Нору очень странное воздействие. Ее черные глаза внезапно вспыхнули дьявольским огоньком, она сделала глубокий вдох и прищурилась, глядя на меня.

– Надеюсь, он еще цел, они там оба еще целы, надеюсь, – прошептала она. У меня отчего-то сердце чуть не рухнуло куда-то вниз… – Ты их дом видела? – я кивнула. – Помнишь? – я снова кивнула, не понимая, чего от меня хотят. – Перенеси меня, в любую комнату на нижнем этаже, – скомандовала профессор Бутти. Я молча взирала на нее, не зная, что ответить. – Анж, Мерлина ради, как-нибудь все узнаешь. Перенеси меня! – рявкнула Элеонора. Я повиновалась, слабо понимая, чего же ей все-таки надо. Ее слова, сказанные шепотом, меня здорово напугали.

Перенеслась я на кухню, поскольку изобилие техники там мне врезалось в память лучше всего. На кухне находились двое – связанный чарами человек, полулежавший на полу, и наставивший на него палочку Блэк. Последний не успел и пикнуть, как палочка Бутти уперлась ему в горло. Я вздрогнула, ощутив, сколько могущественной магии было в руках этой молодой женщины. Блэк сглотнул.

– Только пикни, – прошипела ему Нора. Бросила взгляд на пленника Блэка. – Мальто где? – я огляделась и перевела взгляд на связанного. Мой супруг попытался усмехнуться. Я присела с ним рядом, снимая опутавшие его волшебные веревки.

– Убита, – отозвался Антонин. – Пыталась убить девчонку.

– Молодец, – Элеонора кивнула и толкнула Сириуса к коридору. – Шевелись, герой, – ее голос звучало тихо и зловеще. Сейчас в ней в полной мере проявилась Хранительница, поистине сильная и опасная ведьма. Они с Блэком скрылись в коридоре, когда с Антонина окончательно моими стараниями спали чары. Он поднялся на ноги, потирая кисти рук.

– Пошли-ка отсюда, – заметил он. Но уйти так просто нам не удалось, поскольку вскоре моему и моего мужа взору предстала Кэтрин. Она за короткую схватку умудрилась стереть память Антонину, впервые в жизни, что я знала, применив Обливиэйт.

Я понимала, что она после этой встречи будет считать меня предательницей, но я просто обязана была дать ей понять, что в этой ситуации все достаточно неоднозначно. Я не могла прямо передать ей совершенно никаких новостей, даже не из-за присутствия рядом Антонина, а из-за наложенных им чар. Поэтому сказав несколько отрывистых слов, я умудрилась еще поставить ее перед тем фактом, что я за ним замужем. Мне оставалось лишь надеяться, что, возможно, мои странные и отрывистые слова хоть как-то помогут ей разобраться в ситуации… Спустя пару дней я сумела, на что я надеялась, сообщить хоть что-то Снейпу. Я понадеялась, что чары ослабли или были сняты Антонином, но язык резануло при первых же словах так больно, что сомнений в том, что если я продолжу, то его лишусь, у меня мгновенно не осталось. Но, полагаясь на жизненный опыт и сообразительность Северуса, я хотя бы попыталась хоть что-то сказать…

После случившегося у Реддлов и вечера у Беллатрисы, когда она допрашивала меня, не пытая, правда, а потом несколько часов кряду «разговаривала» с Антонином наедине, применяя, вне всякого сомнения, Круциатус (надо отдать ему должное, он ни разу даже не пикнул за эти часы), после последовавшего дома скандала, когда мой страх вырвался наружу, после последовавшей за ссорой ночи, между нами что-то изменилось. Наутро после всего упомянутого мы собирались в Рокфорд за новой палочкой для Антонина. Как вдруг я неожиданно для себя оказалась в кольце теплых сильных рук.

– Анж, ты в порядке? – он посмотрел мне в глаза. – Она тебя вчера не трогала?

– Нет, – отозвалась я. Антонин притянул меня к себе еще сильнее. – В смысле, не трогала. – Мне показалось, что на секунду его губы дрогнули в некотором подобии улыбки. А во взгляде промелькнуло что-то почти нежное… С того дня между нами что-то изменилось, как будто бы ниточка, связавшая нас странной симпатией и полублизостью, стала прочнее. Следующей ночью я осталась в спальне мужа, уже не уходя к себе. Нет, на сей раз ничего не было, мы оба ужасно устали за трудный день. Но, засыпая, я почувствовала на талии сильные руки, обнявшие меня…

Это не была любовь, ни ранее, ни когда-либо потом, и я понимала это всегда. Это было не любовью, не влюбленностью, а чем-то больше, чем-то глубже… И в какой-то момент мне показалось, что чем-то похожим на любовь и даже чем-то большим это было не только с моей стороны…

***

Я проглотила пару вилок салата из рыбы и почувствовала внезапную тошноту, подкатившую к горлу. Зажав рот рукой, я с трудом подавила приступ и натянула на лицо фирменную улыбку.

– Что-то не так, мэм? – подскочила ко мне официантка. Я выдавила из себя милое и вежливое:

– Все в порядке. Мне просто немного нездоровится. Очень вкусный салат, – я снова проглотила кусочек. – У вас есть что-нибудь, чем можно успокоить тошноту? Я просто недавно лежала в больнице, вот, наверное, немного не долечилась. – Девушка, закивав, скрылась в кухоньке. Антонин отставил в сторону свой салат, допил кофе и кивнул мне на дверь.

– Хватит на сегодня, не дождемся. Пошли в гостиницу. Врачей вызвать?

– Зачем? – допивая сок, спросила я. Есть что-либо из двух моих почти нетронутых салатов я не могла, да и не хотела.

– Ты бледно-зеленая вся, – отозвался Антонин, положив на стол пачку денег. – Что с тобой происходит, скажи мне?

– Не знаю, – пожала я плечами. – У меня подобное состояние было, когда мама с папой разводились. Это нервное, наверно.

– А из-за чего ты нервничаешь-то? – усмехнулся он, помогая мне встать. Я оперлась на его руку и мы вышли. Девушка, вышедшая к нам, окликнула, но Антонин проигнорировал ее оклик. Мы вышли на улицу и я с наслаждением вдохнула свежий холодный воздух. Тошнота слегка ослабла.

– Не знаю. Из-за чего-то, видать, нервничаю, – отмахнулась я. – Ищем объект?

– Какой объект? – вздохнул Антонин. – Ты себя видела? Пошли в номер, завтра будем его уже конкретно искать. Идем, – он подхватил меня под руку и повел через толпу суетящихся горожан и гостей городка к нашей гостинице. Мне же, с головокружением и тошнотой, почти все кругом было безразлично и я не заметила даже, как оказалась внутри помещения снова.

– Добрый вечер, миссис Долохова и мистер Долохов, – улыбнулась нам женщина с ресепшена. Я кивнула в знак приветствия, чтобы не открывать рот. Мы поднялись этажом выше, где Антонин помог мне снять куртку и на руках, видя, что мне плохо, перенес из крошечной прихожей номера в не менее крошечную спальню, где довольно бережно усадил. Тошнота постепенно улеглась, в номере пахло чем-то приятным и свежим. Я улеглась на кровать и провалилась в состояние ленивой полудремы. Сквозь нее я услышала, что дверь хлопнула и закрылась, и наступила тишина. Как-то незаметно мне стало лучше и я уснула…

Когда я снова открыла глаза, за окнами было совершенно темно, а в номере царила более чем абсолютная тишина. Я осторожно села, убедившись, что меня больше не тошнит, и поднялась с постели. Кровать тихо скрипнула, нарушив тишину и заставив меня вздрогнуть. Я нащупала рукой палочку, положенную кем-то (Антонином, конечно же) на тумбочку у кровати и шепнула:

– Люмос! – огонек на конце палочки вспыхнул и осветил закрытую дверь, двуспальную кровать с клетчатым покрывалом, тумбочку и двустворчатый шкаф. Убранство номера роскошностью не отличалось, хотя нам вообще было все равно. У нас в этом городе была другая цель, отнюдь не отдохнуть. Я открыла дверь и вышла во вторую комнату номера. Подобие гостиной. Через коридорчик от комнат находился душ. На этом наши временные апартаменты и заканчивались. Я попыталась вспомнить, где тут выключатель, как вдруг из глубины неосвещенной части комнаты послышалось грубое:

– И куда ты в три ночи собралась, свет мой? – палочка в руках Долохова засветилась, осветив глубокое кресло, половину журнального столика и сидевшего в кресле мужчину в строгой рубашке.

– Проснулась, решила сообразить, что происходит, – я вспомнила наконец, что выключатель у двери, и двинулась к нему.

– Не зажигай, глаза раздражает, – остановили меня. Я покорно опустилась в ближайшее кресло. – Как ты?

– Мне лучше. Пожалуй, я чем-то отравилась… Это было легкое недомогание.

– Если еще раз повторится – я лично отведу тебя в Мунго. Сейчас мои перемещения не ограничены судимостью, – усмехнулся он.

– Прямо сейчас ты вообще в деловой поездке, – хмыкнула я, поджимая под себя ноги. Антонин усмехнулся, погасил палочку и вскоре я услышала его тяжелые шаги. Мгновение спустя он возник уже в круге, освещаемом моей собственной палочкой. Тони присел на каретку моего кресла. – Что ты ей наплел? Это ведь не она тебя послала?

– Меньше знаешь – дольше живешь, – усмешка исказила его губы. – Данная поездка получила личное одобрение Темной Леди. Больше тебе ничего знать не положено. Ясно? – я кивнула. – Я бы и не просил тебя о помощи, но я хочу разговорить этого дядечку, как ты выражаешься, максимально безвредно. Боюсь, мой допрос в его случае будет слишком быстр и неэффективен. Может быть, он не откажется пообщаться с красивой девушкой, что будет и мне полезно – я получу нужную информацию, и ему – останется жить. Я, конечно, могу и так получить интересующие сведения, – усмехнулся он. – Но, учитывая его возраст и то, что его вряд ли часто пытали, опасаюсь, что не все. Да и от страха он может растеряться.

– Это точно, – заметила я. – Тебя даже маглы боятся. Хотя не знают, кто ты такой. Если этот волшебник британец, и он тебя узнает, он здорово испугается, думаю…

– Было бы странно, если бы меня не боялись. Я же чудовище, садист, бессердечный и жестокий монстр. Мастер пытки. Так вот, завтра мы его из-под земли достанем… – его глаза сверкнули в темноте.

– Ты уверен, что мы с его помощью найдем Реддл? – облизнула я пересохшие губы. Долохов покачал головой.

– С их стороны верх глупости добираться до нее так рано. Я более чем уверен, что встретиться с ним должен кто-то из ее знакомых, но не сама она. Кстати, если бы удалось поймать этого человека, это тоже было бы весьма неплохо.

– Если только этот кто-то ей хорошо знаком и она о нем хорошего мнения, – заметила я. – То есть шанс, что узнай она о том, что он или она у нас, Реддл примчится его выручать. Сам знаешь, она меньше думает о своей безопасности, чем о чьей-либо еще. Но, полагаю, здесь это не получится… – добавила я спустя минуту в молчании.

– Но мы можем нарыть что-нибудь полезное информационно. Хотя наша задача, напротив, лишить Реддл и ее окружение имеющейся у него информации. Твоя задача будет, во-первых, помочь мне его не спугнуть и поймать, во-вторых, если я буду чем-либо занят, с ним поговорить. Что с ним делать дальше, решать буду я. Не разговорится, я с ним же лично побеседую… – мой супруг зловеще улыбнулся и подмигнул мне из темноты. Я отвела взгляд, размышляя о том, что же такого знает этот пожилой маг, что его необходимо ликвидировать, хотя бы для Кэтрин. – Боишься? – спросил он. Я вгляделась в его выделяющееся в свете моей палочки лицо с худыми щеками, чуть искривленное, с недельной щетиной, в странно блестящие в голубоватом освещении глаза, и осознала, что за время нашего брака у меня не осталось страха перед этим человеком, прославившимся как жестокий псих. А еще у меня возникли и постепенно укреплялись сомнения в его безумии. Скорее, и я находила тому подтверждения, отчасти это был создаваемый им имидж и ничего более… Об этом свидетельствовали некоторые его поступки. Слишком рискованные и продуманные, слишком неожиданные, слишком (по отношению ко мне) благородные, чтобы оказаться поступками безумца. Нет, что-то в его психике определенно было нарушено, хотя и до сих пор я не знаю, что именно, но безумен он был не более, чем многие из тех, кто принимал участие в той войне…

Возможно, он и был шизофреником, но куда меньше, чем пытался и мог казаться. Наверное еще с просмотра тех воспоминаний о Розалине я начала видеть в нем человека, со сложным характером и не менее сложной жизнью… И то, что я, вторгнувшись в его личное пространство, осталась жива и вошла в круг тех, кому он хоть немного доверял, подчеркивало его человеческую сторону натуры. Которую он старательно пытался скрыть…

– С чего бы? – спросила я. Долохов ухмыльнулся.

– Я ведь мастер пытки, я должен приводить тебя в ужас. И я более чем уверен, что за твоей спиной многие шепчутся, что ты вышла замуж за скотину в облике человека. Или жалеют, или ненавидят… Ты сама-то не жалеешь? Не боишься, что я изверг, что как-нибудь ночью незаметненько прихлопну, а? – он прищурился, изучая взглядом мое лицо. Я погасила палочку, погрузив комнату в непроглядную темноту, чтобы скрыть то, как я, скорее всего, покраснела и возможный блеск слез на глазах. И поднялась с кресла, направившись к душу. Пора было его принять и позволить себе отвлечься от окружающей меня грязи. Отнюдь не материальной, конечно.

– Я не за изверга вышла, – уже в дверях ответила я на его вопрос.

– А за кого? – раздалось у меня за спиной. Я вдруг вспомнила, что именно в нем после Рождества я заметила нового и мне приятного. Часы на руке. Подаренные мною… Для этого человека даже такая мелочь могла быть крайне значима, учитывая его поведение, образ мышления и множество иных факторов. Постояв пару секунд, положив руку на ручку двери, я отозвалась, почти неслышно. Но, полагаю, адресата эти слова достигли…

– За человека…

***

Я вышла из душа, закутавшись в теплое мягкое полотенце, и ощутила, что в номере довольно тепло. «Отель» имел центральную систему отопления и комнаты хорошо прогревались. Желание спать притупилось, но окончательно не ушло, как и все последние дни. Однако я сомневалась, что сумею быстро уснуть. В гостиной горел свет, небольшой телевизор в углу рассказывал какие-то магловские новости. Антонин перевел на меня взгляд, поведя плечами. Он стоял у одного из кресел, скрестив на груди руки, и наблюдал за картинкой на экране.

– Ты умеешь пользоваться такой техникой, Тони? – улыбнулась я. «Тони» вопросительно склонил голову на бок, приподняв бровь.

– Моя мать была маглой, Анж. То, что ты умеешь, меня удивляет больше.

– Мой отец живет среди маглов. Он же сквиб, – прошептала я. Долохов отмахнулся.

– Даже будь я на чистоте крови помешан – твой отец – чистокровный сквиб. Претензии с него сняты, не будучи предъявленными.

– Но ты на ней и не помешан, – буркнула я, направляясь в спальню. Наши немногочисленные вещи находились там, в том числе и моя одежда – еще одни джинсы и свитер. Но меня остановило прикосновение руки к локтю. Рывком притянув меня к себе, Долохов вгляделся мне в лицо.

– Я полукровка, еще раз напоминаю, – прошипел он.

– А любимая тобой женщина – гря… маглорожденная, – назвать Розалину грязнокровкой у меня язык не повернулся бы, особенно в его присутствии. Я была к этому слову более лояльна, как и многие маги-американцы, чем англичане. Но я понимала, что если я так назову любимую им женщину, то в лучшем случае это окончится небольшой ссорой, в худшем – примеров его злости было хоть отбавляй. И я лежать в одной больнице в одном крыле с матерью Невилла не хотела…

– Я об этом узнал, когда нам было по двадцать лет, – усмехнулся Антонин. – Видимо, ранее ставить нас об этом в известность никто не собирался. Так вот, не бойся, твоему отцу ничего не угрожает, у меня есть более интересные дела, чем сдавать его, тем более американца, своим друзьям. Как и тебя, милая девочка-аврор.

– Что? – я почувствовала, как сердце замерло и болезненно сжалось.

“Я скрывала это даже от Кэтрин, и весьма успешно. Ничто не могло и не должно быть этого выдать, – успокаивала я себя. – Он просто не мог догадаться!”

– Я о том, что ты училась на аврора, – его глаза очень странно сверкнули. – Это иначе называется?

– Студент аврората, – я сглотнула образовавшийся в горле комок. – Я всего лишь бывшая студентка аврората.

– Ну да, разумеется, – улыбнулся он. Вот только глаза, проницательные и странно блестящие, не улыбались… Я понимала, как опасно для меня разоблачение, чем оно для меня закончится. Не понимала я другого – если он догадался или догадывался, почему он меня не выдавал… Однажды я узнала ответ на этот вопрос, но тогда неведение и странное поведение жестокой правой руки Беллатрисы могло лишь заставлять меня жить в постоянном опасении и недоумении. Еще больше усиливавших странную связь между нами… – Утром идем ловить старикашку, пока ты спала, у меня появились кое-какие соображения по поводу мест его появления, – сменил он тему. Я облегченно выдохнула. К тому же хватка за мой локоть стала слабее и куда приятнее… Почти, я бы сказала, нежнее.

– Может, тебе стоит поспать перед этим? – спросила я. – Тони, ты довольно мало спишь последние дни, – впервые я так назвала его у Реддлов, на фоне испуга и волнения. И, что с удивлением было мной отмечено, ему понравилось… Так Антонин Долохов дома для нас как-то превратился незаметно в «Тони».

– Человеку моей профессии нужно думать о деле прежде всего, – хмыкнул он. – Учись, Анж. Это ведь и твоя профессия тоже, – он убрал прядку моих разноцветных волос мне за ухо. – Иди спать.

– Я вряд ли усну сейчас, – отмахнулась я. – Но попробовать можно. И стоит обоим.

– Анж! – однако на его возражения у меня нашлись свои. Я была едва ли не единственным человеком, кроме Лестрейндж, разумеется, кто рисковал дерзить Долохову. И дерзить безнаказанно. Поэтому примерно с полчаса перепалки спустя в спальню номерочка удалились мы оба. Я укуталась в одеяло, сняв мокрое полотенце. После случившегося в ночь возвращения от Реддлов, да и случавшегося потом, стыдиться мне было уже совершенно нечего… И, что было для меня в какой-то мере неожиданно, а в какой-то, тщательно мною подавляемой, приятно, в ту ночь я на месте мужа представляла… самого мужа. Как и после этого во время поцелуев, объятий и повторений того события.

Вот и в тот раз я, засыпая, ощутила на талии теплые грубые руки, а к спине прислонилось что-то большое, теплое и мягкое… Вскоре тяжелое дыхание сменилось сонным сопением, а вот мне не спалось и я, вспомнив ту колдографию, с которой началась вся эта неоднозначная история, вдруг подумала, что ненавижу эту женщину. Не зная ее и ни разу не видев, ненавижу… Я прекрасно понимала, что между нами нет и не может быть любви, что мы никогда не будем друг к другу ближе, чем уже стали, но призрак ее постоянным напоминанием о себе, постоянной преградой висел между нами. Я не знала почему, но я завидовала Розалине… Точнее тому, что любить меня так же сильно и искренне он не будет никогда. Я не знала, как это вышло, но то, чего я в самом начале октября боялась, в некотором роде случилось. То самое «влюбиться в Пожирателя». Тогда я и не представляла тех слов, что услышу от него однажды. Последних слов нашей истории, сказанных им вслух…

***

– Это он, – я посмотрела на колдографию и снова взглянула на торопливо проталкивающегося через толпу невысокого седого мужичка с большими усами. Антонин кивнул мне на дверь магазинчика сувениров, где мы и грелись, и мы поспешно покинули помещение. Мужчина в черном пальто и нелепых зеленых шапке и шарфе, с кейсом для бумаг, как раз подходил к зданию этажей в шесть. Антонин на ходу поднял воротник пальто и закутал лицо шарфом так, что из-под шляпы видны были только сверкающие серые глаза. Я одернула свою курточку и поправила «художественный беспорядок» на голове. Несмотря на то, что я начала носить более светлые вещи и стремилась вернуть волосам рыжину, своему стилю и образу я до конца так и не изменила.

Мужчина зашел в здание, прошагал к лифту и уже уехал было, но… Мы успели проскользнуть следом за ним. Это было что-то вроде офиса, как я поняла, но внизу не было и следа приемной. Чистый сумрачный коридор, лифт и лестница наверх…

– Подождите, пожалуйста, – я с милой улыбкой на лице замахала рукой. Мужчина остановил лифт, нажав на кнопку открытия дверей. Я нырнула внутрь, вслед за мной прошмыгнул Антонин. Я крепче стиснула конец палочки, спрятанной в рукаве. – Спасибо!

– А вы, собственно, к кому? – осведомился волшебник, почесав переносицу. Его голубые глаза изучали мое лицо. – Я вас тут раньше не видел. – Он отпустил кнопку и двери закрылись. Однако вскоре после того, как лифт пришел в движение, он остановился.

– Мы из Министерства, по делам, – отозвался Антонин. Ответ был довольно уклончив и для маглов, и для волшебников. Но старичок нахмурился.

– А из какого Отдела, позвольте осведомиться?

– В смысле? – переглянулись мы. По нашим подозрениям он мог попытаться выдать себя за магла, но в данном случае что-то явно было вопреки нашим планам.

– Это международный центр исследований магических артефактов, филиал в Британии. Достаточно секретная организация. Раз уж вы здесь, вы – волшебники, – он охнул, почувствовав, что моя палочка уперлась ему в горло.

– Правильно. И мы действительно из Министерства. Нового Министерства, – он выхватил было палочку, но та мгновенно оказалась в руке Антонина. – Нам нужно с вами поговорить, мистер Уоркесс.

– О чем же? – мужчина, безоружный, сохранял удивительно самообладание. Я мило улыбалась.

– Некоторые мелочи. Но, полагаю, это лучше сделать не здесь, лифт – не самое подходящее место для беседы, не находите?

– Да, конечно, – Уоркесс улыбнулся. – В таком случае, юная леди, позвольте мне пригласить вас для осуждения интересующего вас вопроса в свой кабинет.

– Нет, – я покачала головой. – Мы поговорим в другом месте, у нас в номере, – я слегка обожгла ему кожу для большей эффективности моей команды.

– Тогда уж лучше в моем номере, я тоже живу в гостинице, – усмехнулся Уоркесс. – Неожиданно для тех, кто меня ловит, этого не знать!

– Мы не ловим, мистер Уоркесс, мы всего лишь зададим вам пару вопросов, и не более того.

– С палочкой у горла? – я взглянула ему в глаза и вздрогнула. В глубине его голубых глаз было что-то жуткое и пугающее, что-то странное. Не такое, как в глазах Хранителей, которых я знала. И не такое, как в глазах Влада. Но что-то было… Я вцепилась, тем не менее, в воротник его пальто и убрала палочку. Уоркесс улыбнулся.

– Спасибо, юная леди. Но что, если я откажусь с вами беседовать? – он окинул нас взглядом. – Девушка и человек, который даже не открывает свое лицо…

– Эта девушка может расправиться с тобой раньше, чем ты сообразишь, что я задумала, – хмыкнула я. – Ты говоришь с человеком, который жил и учился в Денбридже. На достаточно серьезной кафедре, – с нажимом на последнее слово произнесла я. ТИиСЗОН была единственной в Денбриже кафедрой, которая выпускала признанных во всем мире специалистов. Человек, трудящийся в международной организации, о котором мы в Министерстве мало что сумели узнать, не мог не знать о том, что такое Денбридж. И о том, на кого я училась, естественно. Уоркесс посмотрел на меня расширенными глазами.

– Полагаю, тебе не захочется узнать, кто я. Я могу открыть лицо, – негромко заметил Долохов. – Спускайся вниз и веди нас в свой номер. Полагаю, на сегодня ты свободен…

– Да, конечно, – мне показалось, что Уоркесс слишком быстро согласился, но вскоре мы, разыграв из себя старых друзей – при том, что моя палочка упиралась ему в бок, оказались в нашем номере. Где Уоркесс покорно под моим и Антонина прицелом сел в кресло и поглядел на нас. Антонин размотал шарф и Уоркесс с еще больше расширившимися глазами вжался в свое кресло.

– Я думал, вы из аврората, – прошептал он. – Ты ведь… – взглянул он на меня.

– Я там всего лишь училась, но не доучилась. Полагаю, ты захочешь поговорить со мной? Расскажешь все мне – останешься жив. И цел.

– Если нет, ты все равно все расскажешь, но уже без одного из этих приятных бонусов. Угадай без какого, – улыбнулся Долохов. Однако его глаза без тени улыбки наблюдали за Уоркессом. Тот сделал глубокий вдох.

– Что вам от меня нужно?

– Ты должен сказать что-то важное для девушки по имени Кэтрин Реддл, кому-то. Ведь так?

– Кэтрин Реддл? Да, я припоминаю, я слышал о ней… – Уоркесс развел руками. – Что я могу сказать? Я всего лишь специалист по талисманам, ожерельям и прочей ерунде. – Он охнул, стирая кровь из разбитой губы. Антонин склонился к нему, убрав палочку подальше.

– Я знаю, почему ты так себя ведешь, Уоркесс. Ты не работать сегодня шел, а просто что-то взять из кабинета. И вернуться сюда. У тебя сегодня здесь должна быть встреча, верно? И да, я знал, что ты живешь в этой гостинице…

– Что? – не поняла я. Антонин сунул мне в руку палочку Уоркесса.

– Вчера я не сидел в номере. И видел, как он, – он указал на Уоркесса, – заходил в гостиницу. Просто решил выждать более удобный момент. Допроси его, – скомандовал мне Долохов. – Я встречу его гостя, если тот явится. Не надейся Уоркесс на помощь, он уже заговорил бы. И да, – Уоркесс съежился в кресле, с ужасом глядя на нацеленную на него палочку Антонина. – Тебе лучше поговорить с девушкой, Уоркесс. Я буду куда более настойчив, – подмигнул он. Вспышка, вырвавшаяся из его палочки, попала Уоркессу в ухо. Тот взвизгнул от боли и схватился за покрасневшее ухо. Долохов, одарив меня выразительным взглядом, вышел.

– Кто должен прийти на эту встречу? – спросила я Уоркесса. – Кэтрин?!

– Не поверишь, но нет. Аврор, работающий на Пожирателей. Тебе не стыдно?

– Нет, – я усмехнулась. – Не стыдно. Я всего лишь училась на аврора. Что ты должен ей сказать?! – я хотела не применять к нему силы, но Уоркесс не оставил мне выбора. Минут десять его молчания и усмешек спустя я применила к нему заклинание, вызывавшее постоянный зуд по всему телу. Я боялась, что мне придется довести до Круциатуса, примененного мной только однажды, к Макнейру. А еще меня снова начинало тошнить и настроение ухудшалось. Видимо, на силе зуда это сказалось ощутимо, поскольку Уоркесс начал говорить, стоило мне прекратить его мучения.

– Дело в Чарах неконтролируемой ярости, меня хотели расспросить о них, – поведал он, не сводя взгляда с моей палочки. – Она против них пользуется талисманом ифритов, как он сказал. Я работаю в отделе организации, которая занимается изучением тех артефактов, что делают ифриты. Я должен был ответить на какие-то вопросы, с ним связанные…

– А теперь, – я отшвырнула его к стене, по которой маг сполз на пол, и склонилась над ним, упираясь в его живот коленом. – Быстро и коротко скажи мне, что ты собирался им сказать, Уоркесс. Возможно, эта информация достигнет конечного адресата, – я склонилась еще ниже, шепча ему в ухо. – Скажи мне, что ты собирался сказать и кому. Живо!

– Эта штука оказывает на нее крайне негативное влияние, – зашептал Уоркесс. – Ей нужно от нее избавиться. Как только связь чуть ослабнет и чары перестанут на нее влиять. Эта вещица сотрет грань между ее снами. Вызванными ею же. И видениями валькирии.

– Ты знаешь, где Кэтрин? – Уоркесс отрицательно покачал головой, взглянув на меня.

– Знай я это, я сказал бы ей эти слова уже давно. Она может принять сон за видение валькирии и наделать глупостей. Сны пробудят в ней такие страхи, о которых она может и не знать. Покажут ей то, чего она боится больше всего на свете. Почему ты с ними? – он схватил меня за воротник куртки. – Ты ведь аврор.

– Я стажер аврората, я не доучилась, – прошептала я. – Расскажи мне все, что ты знаешь. Не скажешь так, я тебя заставлю. Что такое Чары Неконтролируемой Ярости? Что еще ты должен был сказать ей? Что-то о них?

– Да, как их снять. Но тебе я этого не скажу, девочка, – я вызвала у него новую вспышку зуда, сменившуюся ожогом. Уоркесс поморщился от боли. – Не заставишь.

– Откуда ты можешь знать, как снять их? Обычный маг? – я усмехнулась, поднимаясь на ноги. Парализующее заклятье сковало Уоркесса, оставив возможность говорить.

– Я умею их накладывать. Следовательно, и снимать тоже, – отозвался волшебник. В его глазах блеснули желтые огоньки. – Но я не скажу ни слова Пожирателям. Эта информация уйдет со мной вместе. Я уже сделал ошибку, рассказав Стефану об этих чарах. Другой ошибки я не сделаю, – лицо Уоркесса на глазах стало меняться. На меня взглянул мужчина с темно-русыми волосами с проседью, куда моложе Уоркесса. И гораздо выше, в нем было метра два. Одежда Уоркесса смотрелась на нем крайне нелепо. – Я сказал тебе правду, я не знаю, где Реддл. Как ифрит, я не мог не помочь другому ифриту… – я охнула, когда вокруг меня заклубился туман. Когда-то мы с Владом в Денбридже нередко забавлялись, играя с его возможностями и моим сознанием. Тогда мы с ним дружили довольно близко…