Текст книги "Поцелуй Валькирии - 3. Раскрытие Тайн (СИ)"

Автор книги: Астромерия

сообщить о нарушении

Текущая страница: 34 (всего у книги 64 страниц)

Кассиопея думала о матери и двух младших сестренках в Италии, об отце, о своей любимой собаке, оставшейся дома. И о том, как вернется домой. Девушка в эту ночь мечтала о том, чтобы побыстрее кончились неприятности вокруг и мир снова стал обычным, таким, как раньше… А она поступит в свой Институт Трансфигурации и покажет Матею, пророчащему ей провал н экзаменах, язык. От этой мысли девушка захихикала себе под нос. Граф Матей, старший, вспоминал то, как этот праздник проходил у него в разные периоды жизни и радовался тому, что все, кто стоял сейчас рядом с ним, улыбаются звездному небу. Мудрый человек, проживший долгую жизнь, понимал, как важно было для всех них хотя бы на одну ночь забыть о бедах, позволить себе надеяться и мечтать… Ведь это придавало им сил…

Ифриты-мужчины, переглянувшись, улыбнулись друг другу. Они не мечтали, но оба в эту ночь позволили себе почувствовать себя обычными людьми. Такими же, как и все остальные… Это было для них по-своему волшебной и желанной сказкой. Ведь стоило людям узнать о том, кто они, от них могли отвернуться или начать бояться. Но никто из тех, кто был сейчас рядом, не боялся их. Они стали их друзьями, а о большем не хотелось и мечтать…

Лишь долгое время спустя Жозефина, очнувшаяся от счастливых мыслей о том, что этот праздник стал для ее малышей маленькой сказкой, которой им так не хватало, всполошилась и отправила Аннет и Рауля спать. Туда же она отправила и Кассиопею, тяжело вздохнувшую.

– Трудно быть самой маленькой из взрослых, – проворчала она, плетясь в свою комнату. – Все командуют. Кас, сделай это, Кас, сделай то. Кас, не лезь. Кас, почему не залезла… Вредные! – надувшись, скрылась она в своей комнате. Граф Матей, пожелав всем чудесных снов, исчез в глубинах своего дома, куда скрылся и Матей-младший, однако ни он, ни Майкл спать не собирались. Ифриты испытывали потребность во сне, но куда меньшую, чем у обычных людей, и в Рождество решили дать остальным возможность видеть цветные сказочные сны, приглядев за их обителью сами. Томас тоже отправился в объятия Морфея…

– Это была чудесная ночь, – Жозефина застыла в двери гостиной, куда зашла, чтобы наполнить подарками подвешенные к камину чулки для Аннет и Рауля, услышав за спиной мужской голос. Тяжелая рука мягко легла на плечо женщины, чуть подтолкнув ее вперед. – Не правда ли? – Жозефина, пройдя пару шагов внутрь, обернулась и оказалась лицом к лицу с Сириусом.

– Да, действительно, – француженка робко улыбнулась. – Спасибо, что помогли с подарками для малышей, – она опустила глаза. – Рауль так и уснул в обнимку с роботом, а Аннет устроила кукле целую постельку… А уж от количества конфет и этих ваших магических… как там… драже у них начнется диабет!

– Не стоит благодарности, Жоззи. Я ведь тебя слегка подставил с Санта Клаусом, о котором они не знали… – женщина задержала дыхание, когда волшебник мягко провел рукой по ее щеке.

– Ну зато теперь они будут верить и в это чудо, – пожала она плечами. – А разве у вас в Англии не «Отец рождество»?

– И Санта тоже есть, их у маглов вообще много. Прости, у неволшебников, – поправился он. И неожиданно для Жозефины чуть потянулся к ней. Женщина отпрянула.

– Я замужем!

– Это поправимо… – легкое прикосновение к ее руке и француженка опустила глаза. – Ты ведь сама понимаешь, что семьей это назвать уже нельзя…

– Он не даст развод… И нам потом негде будет жить… – прошептала она. Блэк усмехнулся.

– Это сказала дама, которая видела мой дом. Дети ко мне привязались, а с Луи поговорим я и Кэтти…

– Мне… Я… Нужно подумать… – Жоззи отчаянно замотала головой. – Так нельзя! Мистер Блэк! – взмолилась она. – Не шутите так!

– А я и не шучу. И да. Меня зовут Сириус, – он улыбнулся женщине. – Давай-ка попробуем вместе. Си-ри-ус. Повторяй за мной, – в глазах анимага мелькнули озорные огоньки. Жозефина, чуть успокоившись, с улыбкой повторила:

– Сириус.

– Вот видишь, это очень просто! – подмигнул ей Бродяга. – Договорились? По имени? – француженка кивнула и в следующую секунду тихо охнула, оказавшись в кольце рук мужчины.

– Ты можешь подумать, но мы сейчас стоим под омелой, а по английским обычаям мужчина в Сочельник может поцеловать любую девушку, стоящую под веточкой омелы.

– Это эгоистично! – возмутилась Ивз. – Надо спросить женщину!

– Значит, я эгоист! – усмехнулся Бродяга. Мгновение спустя Жозефина, стукнув его по спине кулачками, невольно ответила на поцелуй… Ее щеки залила густая краска смущения от мысли о том, что этот мужчина уже давно ей нравится и что у нее возникала грешная мысль о таком вот поцелуе. У нее, замужней женщины с детьми… Однако на следующий поцелуй она ответила уже сама, взглянув в серые глаза волшебника. В конце концов, подумала она, этот импульсивный, чрезмерно энергичный, порой эгоцентричный человек, похожий на большого подростка, умудрился даже в сложившейся ситуации помочь ей устроить детям маленькую сказку, что стоило для нее, безгранично любящей своих малышей и желающей сделать их счастливыми, многого…

И отчего-то в эту волшебную ночь, в канун Рождества, Жозефине захотелось позволить маленькую волшебную сказку себе… Сказку, которая приносила надежду…

***

– Вкусно пахнет, – облизнулась Милли, принюхиваясь к принесенному ей рыбному пирогу. – Пожалуй, я даже начну снова спать у тебя на подушке, – кошка взглянула на Северуса, лизнув угощение. – А где елка и все прочее?

– Ну… Я не счел украшение своей спальни жизненно важным занятием, – Снейп погладил ее по загривку и почесал за ушком. – Меня и так устраивает…

– Я хочу елку! – капризно заявила ифарито. – С ленточками, шариками и флажками!

– Зачем? – осведомился человек.

– Свалить, конечно же, зачем еще? – искренне удивилась кошка.

– Ну вообще-то елка нужна для украшения. Или сосна, например. Но не для того, чтобы их сваливать.

– А я хочу свалить! Я кошка, а кошки всегда хотят снять эти ваши украшения. И елки забавно падают, – захихикала Милли, принимаясь за пирог.

– А ты уже сваливала? – улыбнулся мужчина. Ифарито кивнула.

– Две. Когда жила с Ханни. Они так смешно упали, а Ханни и ее дочки потом так смешно бегали вокруг елки, – коварно улыбаясь, кошка умудрялась одновременно и говорить и уплетать угощение.

– Ты ужасное создание, – покачал головой маг. – В этом году обойдешься. На следующий, может быть, поставлю елочку специально для тебя.

– Вредина! – Милли махнула хвостом. – Все, я опять не приду на твою подушку! И… – она задумалась. – И вот возьму, и порву какой-нибудь документ!

– Ты еще скажи, что съешь школьную сову, – усмехнулся Северус. Милли посмотрела на него.

– Они большие. Не справлюсь, – призналась кошка. Волшебник, взяв ее на руки, погладил усатую мордочку. – Но вот бумаги береги. Я люблю шуршунчики!

– Ты неисправима!

– Именно поэтому ты меня и любишь, – Милли укусила хозяина за кончик носа. – Потому что я такая, какая я есть. Кстати, у меня для тебя тоже есть подарок. Правда без обертки, уж извини, мои лапки не умеют заворачивать и упаковывать. Сейчас принесу, – она спрыгнула с его рук и поспешно юркнула куда-то под кровать. Вернулась спустя миг с мышкой в зубах. Снейп, увидев подарочек, тихо застонал.

– Зачем?!

– Ну как зачем. Праздник же. Что умею, то и дарю! – обиделась Милли, положив “подарок” у ног хозяина. – Не нравится?!

– Очень нравится, конечно, – кашлянул мужчина. – Но я не вполне понимаю, что мне с ней делать. Люди их не едят…

– Скорми какой-нибудь сове. Может, подружитесь, – проворчала кошка, укладываясь на подстилку. – Я с тобой больше не дружу! – отвернулась она.

Северус, со вздохом завернув мышь в испорченный пергамент и отправив подальше от себя, присел к «охотнице», почесывая ее за ушком.

– Милли, не дуйся, – ласково начал он. Спустя полчаса уговоров и обещаний кошка наконец соизволила развернуться к нему мордой.

– Ладно, сегодня особенная ночь, давай жить в мире, – великодушно решил зверек. А еще десять минут спустя, в общества пирога с рыбой, мужчина и кошка приготовились встречать Рождество. И под голосок Милли, напевавшей «Бубенчики», Северус, вглядываясь в улыбающееся лицо девушки на колдографии и вспоминая канун Рождества четыре года назад, первое Рождество в ее обществе, загадал всего одно желание: чтобы она увидела мирную жизнь снова. Чтобы на ее губах вновь возникла такая же светлая, счастливая и искренняя улыбка. Улыбка человека, заслужившего счастье и обретшего его…

***

Гертруда Майер, валькирия ФРГ, медленно шагала по ухоженному дворику своего жилья, где не была уже почти месяц. Совету, в который она входила три десятка лет, в этом году привалило работы, и хотя по долгу службы волшебница часто бывала на родине, с проверками, с помощью, по просьбе местного Министерства, общаясь со своей преемницей, оставленной ей для наблюдения за происходящим и скорейшего оповещения, домой она не попадала совершенно. Но в Рождество Говьер, вновь после долгого перерыва несколько лет назад возглавившая Совет, отпустила свою заместительницу. Увидев в окнах гостиной свет от множества свеч, Гертруда улыбнулась.

– Гоззо, – покачала головой валькирия, подбирая подол дорожной мантии и поднимаясь по чисто выметенным ступенькам. Привычные три стука дверного молотка в виде наковаленки и за дверью послышались шаркающие шаги и ворчание домовика.

– Фрау Майер пожаловали, – бурчал он. – Бросили Гоззо одного, не приходят… – дверь отворилась и домовик, одетый в аккуратно сшитые для него рубаху и штаны, поклонился валькирии. – Хозяйка Гертруда, проходите, – закряхтел он, помогая женщине переступить высокий порожек и приняв у нее мантию.

– Ты все ворчишь, – Гертруда улыбнулась, переобувшись в легкие домашние туфли, поспешно принесенные домовиком. – Сколько уж лет прошло, как я подарила тебе рубашку, а ты все жалуешься и остаешься…

– Так если я уйду, кто ж будет приглядывать за домом хозяйки Гертруды? – отозвался домовик, суетясь вокруг женщины. – Они ж дома-то не бывают, а дом… Ему ведь уход и забота нужны! Как уж хозяйка Гертруда без Гоззо-то будет?

– Никак, – согласилась валькирия. – Спасибо, Гоззо, ты незаменимый помощник.

– Гоззо ждал фрау Гертруду, идите в столовую, сейчас вкусный ужин будет, – домовик замахал руками, отправляя хозяйку в нужном направлении. – Там сюрприз ждет, – проквакал он ей вслед. Гертруда, оглянувшись на домовика, переступила порог темной комнаты и собралась было зажечь свечи в канделябрах, как из глубины помещения раздалось чуть язвительное женское:

– Кто пришел! Фрау Гертруда Майер! Ну надо же!

– Я так понимаю, мне имеет смысл приготовиться к отправке в мир более совершенный? – усмехнулась Гертруда, скрестив руки на груди. Элеонора покачала головой, зажигая свечи взмахом палочки.

– Я пришла извиниться, – улыбнулась она.

– За что же? – Гертруда погладила маховик, опускаясь в уютное старое кресло во главе большого овального стола и с наслаждением откинувшись на его спинку.

– За то, что накричала тогда, много лет назад. Когда вы отказались взять меня преемницей. Теперь я понимаю, почему.

– Твой отец, к сожалению, одним своим существованием обрывал эту возможность, – вздохнула валькирия. Бутти усмехнулась.

– Я знаю. Дочь Верховного Хранителя на роль валькирии годилась еще меньше, чем сыр на роль дракона. Поэтому я хочу извиниться за все, что тогда устроила.

– И как Гоззо согласился тебя пустить? – поинтересовалась Гертруда, взглянув на Хранительницу, в нарядном черном платье, сидевшую напротив.

– Поверил, что я не желаю вреда. На уговоры ушло часа полтора и я жутко замерзла, – поморщилась молодая немка. – Но, как видите, я тут.

– Фрау Гертруда, фрау Бутти, – прокряхтел возникший в дверях домовик. – Ужин подавать?

– Я буду признательна, – кивнула Элеонора. Гертруда улыбнулась эльфу.

– Да, Гоззо. И посиди с нами, – пригласила она. Домовик отмахнулся.

– Куда уж Гоззо сидеть с такими важными дамами. Нет-нет, Гоззо посидит на кухне, приглядит за десертом. Хозяйка Гертруда, вы не очень-то для праздника одеты! – покачал он головой. Женщина оглядела свое поношенное платье и растрепанные волосы и со вздохом кивнула, доставая ленту из кармана мантии щелчком пальцев. Мгновение спустя ее волосы были перехвачены зеленой лентой, а еще через пару минут она, выйдя было, вернулась в гостиную в белой мантии в пол. Бутти покачала головой.

– Так этот ужин выглядит еще более странно, – заметила она. – Поверенная Верховного и Валькирия из Совета. Димитр бы скончался от шока, – усмешка исказила ее тонкие губы.

– Пожалуй, и половина валькирий тоже. Что-то еще, помимо извинений? – взглянула валькирия на гостью. Ей вспомнилась молоденькая девочка-подросток, устроившая истерику по поводу того, что преемницей валькирии назначили ее тетю, а не ее саму, хотя она просила. Элеонора тогда здорово ей нагрубила… И заявила, что с противной фрау Майер, знакомой ее бабушки по матери, больше не общается. С тех пор утекло много воды, ее муж уже давно покинул этот мир, не оставив Гертруде детей, мать Элеоноры и ее бабушка тоже. А недавно и тот, из-за кого она и отказала тогда Норе. Отец девочки… – Они приняты, кстати.

– Парочка новостей, но они подождут до утра, – отозвалась молодая Хранительница. – Рождество все же праздник. И проводить его одна в своих владениях я не хочу. А к семье тети Марии я пламенных чувств испытывать так и не начала. Ты тоже встречаешь праздник одна. Предлагаю это исправить и провести его вместе! Правда я без клевера (3), пряников и подарков, увы… – призналась она. Гертруда только махнула рукой.

– А как же твои друзья, – принимаясь за вареного карпа с кремовым соусом, осведомилась валькирия. – Почему ты не с ними?

– Шутите? – поморщилась Элеонора. – Мне их и так хватает поблизости! – она попробовала овощной суп. – Гоззо, это объедение, – крикнула она домовику. – Ты молодец!

– В лучших немецких традициях, – кивнула хозяйка дома. – Гоззо у меня просто золото, не знаю, что бы я без него делала.

– А вот мне удалось уговорить Удо покинуть дом. Я там годами не бываю, зачем держать там беднягу? – отозвалась девушка, голодным взглядом озирая полный угощений стол. – Тем более что галстук я ему уже семь лет назад подарила, – добавила она… Часы где-то далеко-далеко на центральной площади города пробили полночь. Элеонора подняла поданный домовиком фужер с вином.

– С Рождеством! – прошептала она. Гертруда повторила ее действия со своим соком.

– С Рождеством, Нора! – она взглянула на девушку. – С ночью, когда свыше слышат наши мечты…

***

– Are you going to Scaborough Fair

Parsley sage Rosemary and Thyme

Remember me to one who lives there

He was once a true love of mine… (4) – девушка в черной косынке, скрывавшей ее волосы до плеч, напевала себе под нос, развешивая в гостиной омелу, остролист, гирлянды и наряжая елку. В домике на окраине деревушки Сэлмон пахло хвоей, фруктами и вкусностями, приготовленными прибывшей еще прошлым вечером хозяйкой дома. Взмах ее палочки установил на каминной полке красивую рамку с колдографией красивой девушки в черных джинсах и черной футболке с пентаграммой, стоявшей в обнимку с мужчиной в строгой черной рубашке и таких же брюках. Свадебный снимок четы Долоховых… Анжелика оглядела комнату, вспоминая, что еще нужно сделать, и встретилась глазами с мужем, опершимся на дверной косяк.

– Я надеюсь, ты не против, – она обвела рукой комнату, украшенную с трудом. Долохов усмехнулся.

– Рождество все-таки праздник, – пожал он плечами. – Кстати, у тебя отличный голос.

– Спасибо, – девушка улыбнулась. – Я пела в школе и Денбридже, ходила на курсы… У нас в Америке такое есть.

Девушка осеклась, заметив, что мужчина рассматривает снимок на каминной полке.

– Рождество – семейный праздник, – пискнула она. – Мы в своем роде тоже семья.

– Я не об этом подумал, – усмехнулся владелец дома, приобняв ее за плечи. – Вспомнил взгляд твоей бабушки, когда ты вышла под венец вот в этом.

– На самом деле планировалось белое платье, – призналась Анжелика. – И аккуратная прическа. Но меня так долго мучили всякими булавками, заколками, шпильками и прочим, что я не выдержала и психанула. Ну и оделась, как мне удобно… – Долохов усмехнулся.

– Знаешь, я не был удивлен. От тебя этого следовало ожидать.

– В смысле? – нахмурилась девушка.

– Ты очень своенравная и очень любишь действовать вопреки сложившейся традиции или указанию. Было бы странно, если бы ты была в свадебном платье.

– Вся в супруга, – съязвила Анжелика, поправляя косынку.

– Кстати, а почему ты в этом? – осведомился мужчина. Девушка попыталась сделать вид, что не слышит вопроса, но вскоре мужчина, подавив ее попытки увернуться, снял с ее волос покрывало. И расхохотался, потрепав ее по распущенным волосам. Анжелика, чья прическа напоминала нечто черно-рыжее с примесью непонятных цветов радуги, оскорбленно фыркнула.

– Окрашивание дало неожиданный эффект. Мы усиливали действие краски с помощью чар, но получилось… Странно… – вздохнула она. Антонин, все еще смеясь, сел в ближайшее кресло.

– И как ты с этим пойдешь в Хог после каникул? – фыркнул он. Девушка, прикусив губу, окатила его негодующим взглядом.

– Я подкрашусь еще раз в конце каникул, и посмотрим, – прошипела она.

– Я полностью разделяю твое стремление снова порыжеть, – Антонин развел руками. – Но сейчас ты выглядишь смешно.

– Я отстригла больше половины… Да почти две трети волос и уже два раза за месяц красилась! – окончательно возмутилась его жена. – Это вредно, между прочим! Я так облысею, у меня уже волосы выпадают. А ты тут сидишь и издеваешься! – напустилась она на Пожирателя. Тот вопросительно приподнял брови.

– Семейный скандал? – поинтересовался он, сцепив пальцы в замок. – Анж, не забывайся! Выпадут волосы – куплю тебе рыжий парик! – когда девушка замолчала, заявил он. Волшебница, что-то неразборчиво прорычав, налетела на него с шипением:

– Зараза! Ненавижу! – она осеклась, осознав, что сидит в кресле, а ее руки плотно прижаты к подлокотникам сильными мужскими руками.

– Да ладно? Поэтому украсила гостиную, приготовила ужин и собралась дарить мне часы? – склонившись к ее лицу, осведомился маг.

– Откуда ты знаешь?!

– Я видел, как ты их покупала. Тебе стоило приобретать сюрприз в Америке. Ну или хотя бы не в Лондоне. К слову, зачем мне часы?

– Ну, они мне просто понравились, я подумала… Что они тебе подойдут… – пожала плечами девушка. Долохов отпустил ее. – Кстати, я думала, у главного редактора Пророка есть дела поважнее, чем следить за моими покупками!

– Главный редактор я только формально. На деле моя задача просто сказать, кто, куда, о ком и что пишет. Ну и с помощниками это проверить. Это у нас теперь официальная газета Леди, не забывай.

– Ага, ну а ты полностью реабилитирован новым правлением, – хмыкнула девушка. – Все такое правдоподобное!

– Будем ужинать? И да, ты давно перестала верить… кто там у вас… – нахмурился он, вспоминая. – В Санта-Клауса?

– Лет этак десять назад, – хмыкнула девушка.

– Значит, подарок от меня лично, – подмигнул мужчина.

– Я открою утром, – в глазах девушки вспыхнули огоньки подавляемого любопытства.

– Почему?

– Мы в Америке открываем их не сразу…

– Но мы-то в Англии. Да и тут догадаться легко, – взмах палочки и в комнату вплыл длинный сверток. Анжелика, прикинув его форму, ахнула. И метнулась разворачивать обертку. И уже с Молнией в руках восхищенно взглянула на мужа.

– Спасибо! – глаза волшебницы вспыхнули счастливым огоньком. Свою метлу она потеряла давно и безнадежно, поскольку не помнила, где эта самая метла. А полетать хотелось безумно… – Как ты догадался?

– Ты как-то говорила, что играла в квиддич. Метлы я ни разу не видел. Я не очень разбираюсь, но советовали эту, – он не договорил, приобняв машинально обнимавшую его девушку.

– Спасибо! Это одна из лучших метел, до сих пор! – прижалась к нему девушка. – Это сказочный подарок, я уж и не знала, когда доберусь до метел и полетов…

– Мы ужинать будем? – мягко отстранил ее мужчина. – Я, между прочим, дома первый раз за пять дней и жутко голоден! – Анж, счастливая, кивнула и умчалась накрывать на стол. Вскоре чета Пожирателей уже сидела за столом, украшенным свечами, за пиццей с сыром и томатным соусом, индейкой и тортом с пудингом… А когда часы уже вот-вот должны были пробить полночь, девушка подняла фужер с пряным вином.

– С Рождеством! – улыбнулась она. – Даже у Пожирателей есть право на маленький праздник, – она осеклась, когда мужчина с фужером в руке поднялся из-за стола, обошел его и склонился к ее лицу.

– С Рождеством, Лика! – в мире кругом настала полночь и в тот самый миг, когда где-то далеко группа магов и маглов из самых разных стран Европы смотрела фейерверки, девушка, почти касаясь губами губ мужа, прошептала чуть слышно слова, теперь ставшие искренними куда более, чем почти два месяца назад.

– Я люблю тебя… – она понимала, что не услышит ответа, которым ей послужил поцелуй. И хотя она все еще оставалась стажером-мракоборцем, все еще искала способ хоть как-то связаться с Кэтрин и сообщить ей новости, она начала осознавать и другое. Это не было обычной любовью, тем, что под ней обычно понимают. Это было что-то очень похожее на любовь… Что-то даже немного больше…

***

В ту же ночь Рождества мечтали о лучшем многие люди, разбросанные по разным уголкам мира. Римус Люпин, обнимая беременную Тонкс с мило округлившимся животиком, Андромеда, Уизли, включая уже задумавшегося о возвращении к друзьям Рона, Полумна Лавгуд, Невилл… Каждый по-своему, глядя в звездное небо или на теплый очаг, думал о том дне, когда закончится война и вновь вернется мир. Десятки и сотни разных желаний, по сути об одном и том же, отправлялись в ночной тишине туда, куда спешат все мечты и просьбы…

И, возможно, только трое в эту ночь смотрели не на звездное небо и не на елку и уютный камин. Они, опустив головы, стояли у трех надгробий в Годриковой Впадине… Две девушки с густыми каштановыми локонами и парнишка с взъерошенными черными волосами…

Гермиона оглядывалась кругом, осматривая красивые и не очень памятники и могильные плиты, украдкой посмотрев на красивую женщину, выгравированную на том надгробии, у которого на коленях стояла Кэтрин. Она никогда не видела живую Розалину, только ее изображения на рисунках и фотографиях. Но красотой и ангельской улыбкой этой женщины она восхищалась всегда… Гермиона украдкой посмотрела на Кэтти, словно отрешившуюся на мгновение от реальности, полными слез глазами смотревшую на изображение матери. Губы девушки что-то шептали… Гарри задумчиво стоял у большой плиты, под которой нашли последний приют его родители.

– Как думаешь, – поднявшись с колен, Кэтрин подошла к брату и обняла его за плечи. Гермиона встала рядом, понимая, что сообщать им об одной своей находке сейчас не лучший момент. Для нее это было обычное место, но для них прийти сюда стоило больших моральных усилий. Особенно для Кэт. Это было место, где осталось их детство. Место, где погибли их близкие… Место, где они были погребены… – Они нас сейчас видят?

– Думаю, да, – Гарри не сводил глаз с выбитых на плите имен своих матери и отца. – Знаешь, – он вздохнул. – Я сейчас понял, что я почти не помню, какими они были. Помню, что с папой всегда было очень весело, помню, как мама улыбалась, – его голос дрогнул. – Помню, что тетя Роззи была очень добрая и очень сильно меня любила… Я не могу вспомнить даже ни одно Рождество с ними! – он с болью в голосе махнул рукой, сжатой в кулак. На глазах блеснули слезы. Гермиона сочувствующе погладила его по плечу. – Ненавижу ее!

– Знаешь, – Кэтрин пригладила его макушку. – Если бы я тогда не увиделась с мамой там, за Аркой… Я забыла, как звучит ее голос. Голос, в котором нет боли, – призналась она, всхлипнув. И, подняв голову в звездному небу, прошептала: – Вы говорили, что всегда с нами. Если вы слышите… С Рождеством!

– С Рождеством! – прошептали Гарри и Гермиона, подняв глаза в звездное небо вместе с ней. Все трое в этот миг хотели одного – чтобы закончилось то, что так долго отравляет их жизнь. Просто вернуться домой… Кэтрин помимо этого в глубине души, вспомнив о возможностях Диадемы, подумала о том, что, возможно, те трое, о ком они так тоскуют, вернутся к ним… Вернутся, чтобы остаться…

И незримо для них три смутных, прозрачных фигуры, стоявших за их спинами, прошептали в ответ слова, которые дети не могли услышать…

– С Рождеством, дорогие… – снежинка упала с неба в подставленную ладонь Кэтрин. На губах девушки показалась слабая улыбка.

– Они тоже поздравили нас, Гарри, – прошептала она. – Ну что, идем туда? – ее голос предательски дрогнул, девушка нервно сглотнула. – Или к Батильде?…

Комментарий к Рождественская ночь (от третьего лица)

(1) По румынскому обычаю в рождественскую ночь под скатертью оставляют пшеницу, что должно принести хороший урожай.

(2) “Борщок с ушками” – кисловатый свекольный бульон, вместе с которым едят «ушки» – маленькие пельмени с грибной или капустной начинкой. Традиционное польское рождественское блюдо.

(3) В Германии принято на Рождество дарить клевер в горшочках, как символ счастья.

(4) Куплет из английской песни “Scarborough Fair” (Ярмарка в Скарборо).

========== Годрикова Впадина (Кэтрин, третье лицо) ==========

Комментарий к Годрикова Впадина (Кэтрин, третье лицо)

Я помню, когда в каноне погибли Джеймс и Лили, и если у меня стоит другая дата – значит, Автору для сюжета так надо…

Кэтрин

– Ну что, идем? – я еще раз оглянулась на могилы наших с Гарри родителей и сглотнула подступивший к горлу комок. Гермиона подошла к нам, по пути осмотрев какую-то плиту чуть более внимательно. Я заметила, что ее взгляд стал лихорадочным, словно она обнаружила что-то интересное и теперь ей хотелось нам об этом сообщить. Прошлым вечером Герми предположила, что здесь может быть и пропавший меч, а еще ребята вдруг заметили, что символ, нарисованный в «Сказках» Гермионы – знак Грин-де-Вальда. Я при ближайшем рассмотрении и после долгих рассуждений и воспоминаний с ними согласилась. Таким образом у нас появились странные намеки и вроде бы ниточки, за которые можно было попробовать ухватиться…

Гарри рвался в Годрикову Впадину с того самого момента, как нам в голову пришла эта идея, но и я, и Гермиона прекрасно понимали, что это может быть слишком рискованно и некоторое время они тренировались трансгрессировать под Мантией-невидимкой Гарри вдвоем. Меня это касалось меньше, поскольку я прекрасно могла бы перенестись к нему по браслету и именно это и собиралась сделать. Кроме того, мы украли волосы трех маглов, делавших покупки к Рождеству, чтобы воспользоваться Оборотным Зельем. У нас его было совсем мало, теперь уже мои запасы, но рисковать и идти под своим обликом было опасно. Справедливости ради нужно сказать, что эта идея принадлежала Гермионе. Однако я решила принять зелье уже на месте – у нас было его для этого похода на два приема, на два часа, и я не хотела терять из них ни одной драгоценной минуты.

– Но как мы можем явиться туда Гарри Поттером и тобой? – простонала Герми, посмотрев на меня. – Мы столько старались, обдумывали и ты хочешь так рискнуть?

– Гарри, ты помнишь церковь у кладбища? – я не ответила подруге, посмотрев на брата. Он, подумав, кивнул. – Так вот, там за ней есть место, где растут очень густые деревья, там будет темно. Перенеситесь туда и примите сразу же зелье. Я выпью тут, потом перенесусь к тебе… – брат кивнул и взял Гермиону, все еще что-то пытавшуюся возразить, под локоть. Я накрыла их мантией, собралась было сделать глоток и внезапно осознала, что все волосы остались у Герми. Чертыхнувшись, я коснулась браслета и отдала команду…

– Я не знаю, кто из вас стоит на моей ноге, но если вы не уберетесь с нее, я превращу вас обоих в жаб и отнесу в зоопарк, – прошипела я. Нога моментально была убрана с моей. – Выбирайтесь, тут невозможно ничего сделать, – я продралась сквозь густые заросли, отметив, что у моей тонкой куртки порвался рукав, а ветки чего-то поцарапали лицо. Ребята вылезли следом, ворча и отряхиваясь.

– Гарри, давай мантию, – я взяла у него сверток и накрыла кузена, наложив на Гермиону дезиллюминационные чары. Из церкви доносилось пение. Хоралы… Мы были закрыты от кладбища все теми же зарослями, поэтому-то я и решилась выбраться оттуда в истинном облике. Но рисковать дальше не стоило, а доставать зелье мне тоже пока что не хотелось, я не знала, сколько времени мы проведем в доме и у Батильды. Морозный воздух неприятно обжигал кожу. Пропустив их вперед, я накрылась Мантией Джеймса и пошагала следом за ними по оставленным в глубоком снегу следам. Следам?! Осознали мы это одновременно с кем-то из ребят, поскольку заметать следы мне помогали… Однако я заметила, что Гарри двинулся не к калитке с кладбища, а к рядам надгробий и памятников. И вскоре я поняла, куда именно его понесло… Сердце болезненно замерло, когда я вслед за кузеном приближалась к двум надгробиям над тремя соседними могилами. Гермиона по пути что-то осмотрела, счистив снег с одного из надгробий. Дойдя до могил родных, Гарри снял мантию, Герми ахнула рядом со мной. Я внимательно осмотрелась, позволяя включиться интуиции валькирии и проверив местность кругом. Люди были в церкви, оттуда все еще доносились хоралы… Но на кладбище мы были одни. Я сняла Мантию, стоя за спиной Гарри, и сняла с Гермионы наложенные на нее чары.

– Все в порядке, не волнуйся, – шепнула я ей, стараясь пока не смотреть на плиты. Гарри опустился рядом с ними на колени. – Я проверила, мы одни. Приготовь зелье, пожалуйста, – она слабо кивнула и полезла в свою сумочку.

– А ведь сегодня Сочельник, – пробормотала она, указав на церковь. – Слышите? – мы давно уже потеряли точный счет времени, поскольку газет не видели, а Влад не удосуживался нам сообщить число месяца, в свои редкие и короткие визиты. Мы точно знали только то, что сейчас – конец декабря. Я по этому поводу уже не раз думала, глядя в зеркало: «Хорошая валькирия. Даже число не знает, не говоря уж о дне недели. Хранитель времени на века!». Но, так или иначе, а со счета времени мы немного сбились.

Мы миновали по пути места, где были похоронены Кендра и Ариана Дамблдоры… Только тогда я вдруг осознала, что у нас с Гарри и Дамблдора были здесь общие корни… Почему-то директор никогда не акцентировал на этом большого внимания, а мы с Гарри об этом как-то не задумывались вовсе. Увидев, как сейчас обиженно вспыхнули глаза брата, когда он оглянулся на тот ряд надгробий, я поняла, что и он подумал о том же самом – для Дамблдора этот факт оказался пустячным совпадением.

«Где сокровище ваше, там будет и сердце ваше»… Эти слова выбиты были на надгробии Дамблдоров. Глаза наполнились слезами при мысли о том, как эти слова были правильны и как сильно они касались и нас. Какая-то частичка моей души, да и души Гарри, была здесь, на этом кладбище, в этой деревушке. В месте, где остались самые дорогие нам люди…