Текст книги "Поцелуй Валькирии - 3. Раскрытие Тайн (СИ)"

Автор книги: Астромерия

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 64 страниц)

– Почему ты не сказала нам, что под чарами? – удивленно поинтересовалась Великая. Я взглянула на Влада – я не уверена была, что мой поступок был их следствием, слепой ярости почти не было, лишь неудержимое желание, осознанное, причинить боль. Но Влад больше знал о ситуации и я предпочла доверять. К тому же мне хотелось верить, что я не становлюсь жестоким чудовищем. Что я остаюсь собой…

– Влад больше об этом знает, – пояснила я. Великая кивнула.

– Что ж, это меняет дело. Ты не отвечала за свои поступки в таком случае… Влад, – попросила она. – Посмотри мне в глаза, – Матей исполнил просьбу и минуты три мы все, притихнув, ждали, когда она что-то разглядит в его желтых светящихся глазах. Наконец пожилая женщина кивнула и Матей отвел взгляд.

– Он говорит истину, – посерьезнела женщина. – Что будем делать теперь, сестры? Это меняет все дело, ее вина не в применении чар, а в том, что она не сумела удержать поглощающий ее гнев, но и это не из-за слабости ее духа, а из-за того, что она волнуется и что враг ее силен оказался. – Она оглядела притихший Совет.

– Ее надо наказать! – прошипела валькирия из Бразилии. – Вольно или нет, она пытала человека!

– Она должна удерживать себя от зла, не позволять ему завладеть ей, – процедила вторая зло косившаяся на меня дама. – Наказание должно быть суровым.

– Сделать предупреждение и на месяц запретить обращаться в сову, может? – предложила сестра Мерседес, ставшая членом Совета год назад. Тридцать лет – и член Совета. Большой рост в карьере! – И наказание есть, и она не расплачивается за чужое зло…

– Мне нравится такой расклад! – весело улыбнулась сестра Федерика. – Давайте так и сделаем! – следующую минуту я только и слушала, что чужие «а может?» касательно моей участи.

– А можете вы решить это как-нибудь без меня и потом мне сказать? – встряла я после предложения запретить мне восстанавливать предметы на три недели. – Или давайте я проголосую… Может, простить и отпустить? – Мерседес засмеялась, похлопав меня по плечу.

– Ограничимся предупреждением – заявила Великая.

– Тебе выговаривать, какая ты плохая? – уже нескрываемо веселясь, поинтересовалась Федерика. – Кэтрин, нельзя делать людям больно, а то они плакать будут! – я не сумела скрыть улыбку, улыбаясь немолодой уже в общем-то даме. Федерике было тридцать девять лет, но более оптимистичную и эмоциональную женщину я никогда не видела.

– Мне так жаль, сестра Федерика, что я такая плохая… – подыграла я. – Бедный мир, терпеть такую плохую девушку…

– Это суд, а не юмористическая сценка! – возмутилась немка. – Не устраивайте тут театры!

– А немцы как всегда, призывают всех к порядку, – веселилась Федерика. – Гертруда, будь проще!

– А ну-ка хватит! – одернула нас всех Великая валькирия. – Разошлись-то как! Это вот что, скажи мне? – она указала на тело Хранителя. – Это кто? Откуда?

– Хранитель, – хором отозвались мы с Владом. Я рассказала то, как вообще сюда явилась, умолчав о подвале и блокноте. Совет внимательно слушал, и все резко посерьезнели. Я поведала и о случае с подвалом, скрыв только истинную причину моего туда похода. Женщины переглянулись, качая головами.

– Хранители на материке творят настоящие бесчинства, – поведала Гертруда, женщина за шестьдесят, худая и всегда серьезная немка. – Мы уже не знаем, что делать, пытают людей, сводят с ума… Волшебников, разумеется. А еще выпустили свои биологические достижения на волю, – меня передернуло, когда я вспомнила тигров с Дня Ягнят. Я не сомневалась, что это было еще не самое страшное «биологическое достижение» Димитра и его подчиненных. – Небезыствестный тебе Луи Ивз – одна из их жертв, к слову.

– К нему применили одну из самых страшных пыток, – добавила Великая. – Инг-Ша. По сути дела, из взрослого сильного здорового мужчины он превратился в безвольный овощ с интеллектом пятилетнего ребенка. А раны еще залечивать и залечивать. При всей оперативности французского аврората…

– Но зачем?! – ахнул Влад, стиснув мое плечо. – Что Луи им сделал? Инг-Ша применяют… Его даже у них почти запретили в силу жестокости и непоправимости последствий!

– Искали остальных Ивз, полагаем, – отозвалась валькирия из Конго. – Мы видели его, сестра Адель вызывала нас, прося помочь. Но сам знаешь, ифрит, помочь нельзя…

– А что за Инг-Ша? – спросила я, оглядывая их, поскольку о такой пытке слышала впервые. Остальные со вздохом обернулись в мою сторону.

– Это страшная пытка, Кэтрин, – отозвалась Гертруда. – Не знаю точно, как называется орудие, которое для этого применяют, но знаю, что боль невыносима для любого человека. Эта вещь может быть вложена несчастному в руку, и все кости будут медленно сгорать прямо внутри, прожигая плоть и выпаривая кровь. Тогда можно сохранить рассудок, но травмы будут неизлечимы. Чаще всего руки в лучшем случае лишаются полностью. Могут вложить в рот, человек потеряет способность говорить, будет обожжено все – десны, язык, гортань. Можно выжить и даже сохранить остатки разума.

– Но в самых редких случаях эту штуку вкладывают в ухо, она очень маленькая, – прошептала Мерседес. – Мозг не сгорает, но клетки отмирают, превращаясь в желе. Человек теряет слух, способность двигаться, зрение, речь, в общем все, что успеет пострадать за время, пока эта вещь в ухе. Слух в том ухе теряется всегда. И рассудок, естественно, покидает эту голову без исключений, слишком сильны страдания жертвы.

– Что применили к Луи? – в глазах Влада, сейчас человеческих, застыл ужас, словно он знал реальные случаи применения этого Инг. Видел последствия.

– Вложили в ухо. Держали достаточно долго, чтобы он лишился рассудка и слуха. Он видит и говорит, частично способен двигаться… А еще все тело в ранах, думаю, до Инг-Ша они его еще чем-то пытали, – поведала Великая. – Луи говорит, что Инг ему вложила в ухо молодая красивая женщина с черными волосами. Больше он ничего не помнит, – в глазах ее мелькнула скорбь. – Он был плохим человеком, конечно, но то, что с ним сделали – бесчеловечное зло. Хранители не знают, что такое жалость, Кэт, они жестоки и подчас беспощадны. То, что Димитр приманивал тебя, ожидаемо. Но мы очень просим от лица всей Федерации – берегись. Твои ошибки могут стоить невинным людям не только страданий, но и жизни. Они искали семью Райли, потому что понимают, что тебя мучает совесть. Они хорошо знают сущность валькирии, знают, что мы не способны пройти мимо чужих страданий. И мы просим остеречься…

– Ему совсем никак нельзя помочь? – я почти не слушала ее. Перед глазами стояло лицо мужа Жозефины, красное, сердитое. Его огромная как шкаф фигура и палочка в руке… Я представить себе боялась, что можно сделать с таким здоровенным мужиком, что так напугало бы даже Влада, повидавшего за службу в аврорате – он работал стажером даже на втором уже своем курсе – немало всякой всячины. Совет понуро покачал головами.

– Инг-Ша необратима, – прошептала бразильянка. – Но, говорят, применить Инг-Ша для Хранителя – значит обречь себя на мучительную смерть, притом относительно скорую. Это двустороннее проклятье, так сказать. Видимо, ты им очень нужна, Кэтрин.

– Итак, вердикт вынесен, – прервала ее Великая. – Нам пора. Кэтрин Реддл, – официальным тоном начала она. – Я, Великая Валькирия Совета Десяти, Оливия Говьер, от имени Совета и всех валькирий, предупреждаю тебя о недопустимости с твоей стороны позволения наложенным на тебя злым чарам приводить к причинению вреда людям, если на то нет оснований. Это предупреждение является по Пятому Правилу последним, за последующее нарушение Пятого Правила, чем бы оно ни было вызвано, тебя ждет более суровое наказание, вплоть до лишения тебя сущности валькирии…

– Скорее уж разделения сущности валькирии и тела, – буркнула Федерика.

– Сроком до десяти лет, – сурово посмотрела на нее Наставница Оливия. – И лишения права на Поцелуй. Предупреждение вынесено!

– Удачи, Кэтти, – Мерседес приобняла меня, похлопав по плечу. – Надеюсь, в следующий раз при встрече мы тебя судить не будем.

– Здорово держалась, обычно во время суда не наказывать просят и едва ли не плачут, а ты старалась хранить спокойствие. Достойно валькирии, – внезапно похвалила меня Гертруда.

– Ты молодец, – подмигнула мне Федерика, обнимая меня. – Влад, передавай моей Кас привет, – кивнула она Матею. Тот улыбнулся ей в ответ.

– Очень хороший финал суда для тебя, хотя и незаслуженный, – процедила вторая злобная валькирия. – Тебе повезло, что не я здесь главная.

– Наказание мягкое, но, может быть, так и лучше, – улыбнулась бразильянка. – Однако, надеюсь, ты чувствуешь свою вину… – валькирии прощались со мной, кто-то желал удачи, двое убивали взглядом, кто-то хвалил мою стойкость и хладнокровие. И улетали, покидая дом через заднюю дверь. Великая обняла меня на прощание и погладила по голове.

– Мы не хотели тебя судить, но сама понимаешь, иметь дело с начальством никому не по душе. В том числе и Совету, да и Анне тоже. Прошу тебя, дитя мое, поостерегись в будущем… Тебе и самой страшно, верно? – я кивнула, на глаза навернулись от всего пережитого ужаса, злости, страха и волнения слезы. – Не бойся, милая. Ты не одна, мы все поможем тебе, насколько сумеем. И с ифритом тебе крайне повезло. Влад – золото. Так что слушай его и все будет хорошо…

– Маму никогда не судили, – заметила я. – Я и впрямь позор для ее памяти…

– Розалина была истинно валькирией, она не знала негативных чувств. Но… – женщина тяжело вздохнула. – У этого была и обратная сторона… Возможно, погубившая твою маму. Нельзя на земле быть ангелом, просто нельзя. Как-то раз я разговорилась с Роуз и она сказала мне, что завидует тем, кто может злиться, обижаться по-настоящему, ненавидеть. Ей этого не хватало. Ты же это умеешь, но умеешь сдерживать даже сильную ненависть и прощать. Ты не позор для сестры Роззи. Ты достойнейшее ее продолжение. И поверь, то, что натворила ты к суду, несравнимо с тем, за что мы порой судим. Я горжусь тобой, дитя мое, как истинно несущей жизнь. И уверена, мы все еще увидим, насколько силен твой дух и на что ты способна.

– Надеюсь, не разочарую, – слабо улыбнулась я. Женщина улыбнулась мне в ответ.

– Удачи тебе, дитя мое. Не унывай, ты еще покажешь всем, кто такая Кэтрин Реддл. А твои дети будут тобой гордиться. Вот увидишь, милая, – поцелуй в лоб и шелест широких крыльев. Я еще долго не могла открыть глаза, вспомнив поцелуи мамы, такие же теплые и нежные. По щеке скатилась все же слезинка – я понимала, как сильно мне ее не хватает. Ее рук, голоса, улыбки. Ее поддержки. Внезапно я ощутила блокнот, все еще лежавший за пазухой. Неожиданно теплый, словно нагрелся моим теплом. Частичка мамы рядом… Я бережно достала его, открывая наконец глаза. Влад человеческим взглядом следил за мной и я поспешила оправить кофту.

– Достала. Молодчина! – кивнул он мне. Запах крови и мертвого тела вновь начал возвращаться и я поморщилась с мыслью о том, что запах этот возникает как-то слишком уж быстро… Но Хранитель ведь, да и я не совсем человек… – Пора делать ноги. Что с Долоховым-то сделать, скажи мне? – но ответить ему я не успела. На кухне что-то громыхнуло, раздался невнятный крик Сириуса и женский смех. Мы с Владом ринулись туда, я на ходу сунула блокнот обратно, Матей выхватил палочку. А из кухни вышла Элеонора, приставившая палочку к горлу подталкиваемого ей вперед Сириуса.

– Матей, друг мой, как я тебе рада! – с деланной веселостью заговорила она. Влад что-то шепнул, целясь в Бродягу, и тот мешком рухнул на пол, потеряв сознание. Бутти же сцепилась с ифритом, а я устремилась к кухне, где слышалась какая-то возня и негромкие голоса. Я понимала, что нельзя дать Долохову просто уйти, что это слишком опасно – он стал свидетелем колдовства без маховика и палочки, а мне могло бы пригодиться сохранение этого обстоятельства втайне. Да и вытянуть хоть что-нибудь я еще надеялась, хотя и понимала, что это маловероятно.

– Петрификус То… – я замерла в двери, не успев договорить заклинание. Долохов с палочкой в руке прижал к себе девушку в черных джинсах и куртке, загораживая ее от меня. Взмах его палочки и я оказалась в том самом положении, которое готовила Антонину.

– Бутти сама справится, давай уходить, – заметил он, отпуская Анж. – Я с тобой еще дома поговорю, героиня, – хмыкнул он.

– Если бы не я, ты бы до сих пор лежал тут овощем, – девушка стукнула его по плечу. – Так что я тебе все дома выскажу, а не ты мне! – я применила способности валькирии, освободившись от сковавших меня чар. Анж же, заметив это, указала на меня глазами. Я поняла, чья именно палочка в руке Антонина.

– Обливэйт! – попасть мне удалось и Долохов осел на пол, с расфокусированным взглядом. Но и у меня больше рука не поднималась применять магию, после того, как моим глазам предстала метнувшаяся к нему Анжелика, выхватывающая из его руки свою палочку с тихим: «Тони!».

– Хранители и Т… союзники, знает… – я уставилась на нее, пытаясь сообразить, что она несет, но мне это удавалось с великим трудом.

Долохов пришел в себя и потряс головой, уставившись на Блаттон.

– Анжи, мы где? – та же наставила палочку на меня, приобнимая его за плечи. Я все еще удивленно смотрела на них, изумленная поведением Анж. Я лично послала ее к Беллатрисе и не сомневалась, что Блаттон не станет такой же, как те, к кому примкнет. Но это тихое и почти нежное «Тони» было слишком искренним, чтобы оказаться игрой. Мне стало страшно при мысли о том, что я могла так ошибиться или же своими руками толкнуть подругу на этот путь… – Лика, милая, что случилось? – удивленно взглянул на меня Долохов. Я намеревалась стереть из его памяти встречу со мной и мне это, видимо, удалось. – Реддл?! – оцепенение наконец-то спало окончательно и я лихорадочно думала, что же сделать, когда Долохов перевел на меня более осмысленный взгляд.

– Мы идем домой, Тони, все в порядке, – отозвалась Анж, не сводя с меня взгляда. – Извини, Реддл, нам с мужем тут не слишком уютно! – девушка стиснула плечи Долохова и вместе с ним трансгрессировала. Значит, защитные чары с особняка спали во всех смыслах… Возвращаться домой теперь было больше нельзя, я постаралась продумать, что можно забрать. И стоит ли вообще что-то забирать… В дверь ворвались Влад и Сириус с палочками наготове, по щеке Влада из глубокой царапины стекали капли крови, а на руке красовался свежий и сильный ожог. Сириус потирал висок.

– Матей, ты точно перегрелся, – спокойно заметил за их спинами женский голос. Сириус нехотя шагнул внутрь, пропуская Нору. – Взял, подрался со мной, чуть зубы не выбил… Тебя сюда зачем принесло, героиня ты наша? – взглянула она на меня с насмешкой и тревогой одновременно. Взгляд этот казался мне знакомым… Очень хорошо знакомым.

– Надо было кое-что забрать, – Хранительница только улыбнулась. – Да и видение одно было, а я не сразу поняла, что это удочка. Проглотила наживку.

– Я знаю, Димитр к этому готовился, – серьезным тоном отозвалась женщина. – Не уверен только был, что ты купишься. Тебе повезло, что наш Верховный Наставник и мудрец занят, сбежать сумеешь, – усмехнулась она. – Молодожены, я вижу, сбежали, – она оглядела комнатку, качая головой.

– Они женаты? – заморгал Влад, окинув ее подозрительным взглядом. – Серьезно? Они это кто, кстати?

– Анж и Долохов… – вздохнула я, пытаясь осознать этот факт. Анжелика вышла замуж за человека, убившего мою маму. За Пожирателя. При том, что пойти туда просила ее я… Еще одна вина тисками сковала душу валькирии, и уходить не собиралась. Я подумала, что испортила человеку жизнь, возможно, заставила пасть низко как личность. Использовала девушку в своих целях. И осознание этого порождало чувство вины, от которого невозможно было избавиться. А еще я поняла, почему мама в ту ночь в Годриковой Впадине внезапно застыла как изваяние, на мгновения, ставшие роковыми. Я и сама оказалась в таком положении, и причиной тому служил шок… Не ненависть и не гнев привели к тому, как все вышло, а шок. Маму отчего-то очень удивило то, что Долохов пришел с Лестрейндж. Меня в шок повергло едва слышное «Тони!»…

“Долохов стоит нам с мамой многого”, – подумалось мне. – “Маме жизни, мне же постоянной угрозы провалить свою миссию… Подруги… Пыток… Мамы…”.

Но ненависти к нему у меня отчего-то не было, была, напротив, какая-то странная жалость и даже… Чисто человеческое понимание. И тут же злость и недоуменная ярость вспыхнули по отношению к нему и Анж. К их браку. Его не могло и не должно было быть и я не понимала, как такое вышло.

– Всем тоже советую делать ноги, мне еще предстоит убрать трупик, скажу, что вас было слишком много, я была занята и вы удрали, – оглядела она нас. – Димитр через пару минут явится лично, вам советую исчезнуть… И больше сюда не являться. В следующий раз он будет здесь лично, к несчастью, и я помочь ничем не смогу… Кстати, Кэтрин, а зачем вам, – она обвела рукой полки с тостерами и соковыжималками, холодильники и прочую папину технику. – Все это?!

– Коллекция. Нам пора, – я вцепилась в руку Бродяги, а Матей стиснул мое плечо. Бутти кивнула ему.

– Спасибо, Нора, – прошептал Матей, куда-то нас обоих перенося. Судя по высоте потолков к комнате с каменными стенами, помещение в каком-то замке… Сириус хмыкнул и уселся прямо на пол, потирая голову, я же принялась трясти ифрита за плечи с требованием:

– Объясни мне, что вообще происходит! Меня чуть не убили по твоей милости! – Влад перехватил мои запястья и подождал, пока я успокоюсь.

– Я не думал, что это ловушка, смерть-то была реальной, а догадаться не смог, Димитр действовал весьма оперативно. Нора теперь – поверенная Верховного Хранителя, видимо, он подзадержался и послал ее, тем более что ей он полностью доверяет.

– Она твой информатор? Тот самый, таинственный? – Влад отпустил меня и я отступила на шаг, вглядываясь в его лицо. – Верно?

– На то он и таинственный, Кэт. Извини, тебе знать точно ничего не положено, слишком опасно. Скажем так, она отпустила тебя для того, чтобы встретиться в более ей выгодных обстоятельствах. Еще вопросы?

– То, что ты сказал Совету… Это правда? – Влад кивнул, положив руку мне на плечо.

– До последнего слова. Ты под чарами и они тебя очень сильно портят, и даже желание сделать ему больно – их следствие. Ты еще здорово держишься для того, что он на тебя понакладывал… В худшем случае ты можешь убить…

– Или приказать убить, – прошептала я, опуская глаза. Влад тяжело вздохнул, поскольку мы оба понимали, что последует за такой просьбой. Он и убьет, но меня же. Не только у валькирии есть долг, который соблюдать нужно независимо от желания и нежелания.

– Ты сможешь это снять? – с надеждой взглянула я на него, взяв себя в руки. Матей хмыкнул.

– Я не Владислав Матей, если я этого рано или поздно не добьюсь. Мы никогда не отступаем, Кэт, – подмигнул он мне. – Я уже пообщался с дюжиной магов, которые об этом хоть немного знают, по крупицам собираю мозаику. Нора здесь бессильна, она не знает, что именно за чары и как они снимаются, он ей не говорил.

– А мне что делать?

– Крепись. Я более чем уверен, что тебе хватит и хватает сил удерживаться. Ты не так слаба, как думаешь!

– Я всего лишь молодая валькирия, неопытная и с кучей проблем, – усмехнулась я. – Почему все считают, что я чуть ли не надежда мира на спасение?

– Потому что иногда героями становятся те, кто таковыми себя не считает. Даже, я бы сказал, часто так и бывает… Опыт, конечно, важен, но искренность и чистота намерений, идущее от сердца желание помочь, избавиться от страшного зла. Любой ценой, но как-то защищать других и себя… Это по-настоящему важно, Кэтрин, и я уверен в тебе и Гарри. Ты не представляешь, как в тебя верят – потому что знают, уверены – ты не предашь.

– Кто, если не мы? – впервые за долгое время я искренне улыбнулась ему и подошедшему к нам Сириусу.

– Вот именно. Кто еще избавит бедную Британию от того безумия, что у нас творится, если не Избранный и Валькирия, – улыбнулся мне Сириус.

– Каждый понемногу. Не мы создадим эту победу, а каждый, кто хоть немного старался нам и остальным помочь… В этом противостоянии каждый по-своему герой, со своей стороны…

– Точно валькирия, – буркнул Влад. – Вам характерно понимать даже злобных идиотов и сочувствовать им… Так, Блэк, с тобой что делать? – нахмурился он. Бродяга пожал плечами.

– Отведи его обратно и прочитай нотацию, папа с радостью поможет, он любит читать нотации… Бродяга, я очень прошу побыть в безопасном месте, ты мне этим здорово поможешь, если я не буду переживать и волноваться. Посторожи Жоззи и детей, пожалуйста, они же не смогут никак защититься… – увещевала я его ласковым и теплым голосом. Блэк мрачно кивнул.

– Жозефина чуть с ума там не сошла, когда ты сбежал! – добавил Влад. – Я не успел прийти, она мне «Мистер Блэк ушел, ты его не видел, он в порядке?!». Нервничает и волнуется, – в его глазах читалась тщательно скрываемая улыбка, но голос звучал сурово и жестко.

– Я просто… Подумал, что Жоз в безопасности… – пробормотал Сириус. – Все еще мистер Блэк, да? – Влад кивнул. – Эта женщина никогда не научится называть меня на «ты»… Том меня удушит, – усмехнулся он. – Я и так воспользовался его болезнью… Он простыл, Жоз велела ему неделю лежать в постели! – поспешил он меня успокоить. – А чуть позже, того же дня его друзья обходили территорию, а я и удрал. Это было сегодня… Я, между прочим, не могу сидеть в какой-то домине и караулить сам себя! Я помочь хочу, действовать! И помог, я же тебя спас!

– Ты бросил больного папу! Это не он, это я тебя удушу! – разозлилась я. Влад загородил от меня Бродягу.

– Он осознал свою ошибку и вернется обратно, верно? – бросил он взгляд на Сириуса.

– Но я же смог и пригодиться! – не унимался Блэк. – Она сама сказала, что мне рада!

– Не тому, что ты бросаешь всех без охраны, я и сама могла бы справиться! – прорычала я. Матей по-прежнему стоял между нами.

– Успокоишь Жозефину, бедная француженка там извелась вся за день… Если еще и ночью плакать будет, точно сама к мистеру Реддлу в «лазарет» сляжет! – невозмутимо продолжал он.

Сириус после этой реплики как-то сник.

– Она плакала?

– И до сих пор плачет, думаю… Она себя накрутила так, что тебя тут уже убили и закопали.

– Тупая псина, – судя по всему в свой же адрес буркнул Сириус. – Веди «домой», ладно уж… – он махнул рукой, отходя от нас и потирая виски. – Не вздумай ей сказать, что меня по голове вазой треснули, ясно?

– Двух ифритов, может, и хватает, – заметил ему Влад. – Но ты там нужен, поскольку ифритам она доверяет меньше. Ивз нужна твоя защита… Всем, в смысле.

– А что за Кас, кстати? Я все Гермионе расскажу! – улыбнулась я.

– Стражница их, ифритша. Я тебе уши оторву, если вякнешь Герми хоть слово. Кас – моя ученица, почти ребенок…

– Да она старше Гермионы! – влез Сириус.

– Точно передам, – веселилась я. Влад испепеляющим взглядом взирал на меня.

– Уши оторву и Сней… – он осекся, оглянувшись на Блэка. – С ними за компанию нос!

– И будет Кэт у нас красавица, – усмехнулся Сириус, не заметив оговорки или сделав вид, что не заметил. Я же решила, что пора и успокаиваться и возвращаться к насущным проблемам. Да и в том, что Кас и Матей в дружеских и не более отношениях, я не сомневалась…

– Мне с этой штукой что делать? – я постучала пальцем по блокноту, спрятанному под свитером.

– Коснешься рисунка – сработает типа Омута Памяти, – заметил Влад. Взяв меня за руку, убийственно посмотрел на Бродягу. – Я тебя веду обратно, хватит на сегодня приключений. – Снова мне. – Ты бы это, поднялся и успокоил Жоз и Тома, – заметил он Сириусу.

– Мы в их убежище?! – ахнула я. Оба мужчины ухмыльнулись.

– Типа того, – кивнул Бродяга.

– Я дебил…

– Почему это? – взглянула я на Влада. – Я до сих пор не знаю, где оно. Сириус, а ты чего тут тогда ждешь?

– Твоего спасибо, сова ты наша. Я тебя как бы немного спас, героиня!

– Спасибо, – улыбнулась я. Влад отвел меня к ребятам… Я собиралась изучить блокнот и поразмыслить над случившимся, но вернулась и об этом забыла, оказавшись в гуще скандала.

– Ты сам не знаешь, что делать! Вот мы и ходим тут всю осень, как четыре идиота, и ничего не делаем! Я-то думал, что у тебя есть какой-то план! – возмущался Рон, сцепившись с Гарри. Гермиона пыталась их унять. Влад растерянно оглядел палатку.

– Их утихомирить? – шепнул он мне.

– Сама справлюсь, иди к остальным, – ифрит кивнул, я же встала между парнями.

– Что случилось?!

– Они ругаются, – всхлипнула Герми. – Уже с полчаса. Рон говорит, что…

– Вся его семья в опасности, он тут изводится, ничего о них не зная… Вы знали, на что шли! Все трое! – психовал злой и расстроенный Гарри. – Я никого не заставлял!

– Но я считал, что Дамблдор рассказал тебе все! Что есть настоящий план! Настоящий…

– Ну, прости, что подвел, – ответил Гарри. – Я с самого начала был откровенен, рассказывал всё, что услышал от Дамблдора. И ты, возможно, заметил – один крестраж мы нашли…

– И ничего не можем с ним сделать. Мы близки к его уничтожению, как и к остальным тоже. Мы рядом с этим не стояли! Рядом!

– Уймитесь вы! – рявкнула я. Снаружи все еще лил дождь и шум его создавал тоскливую атмосферу, помимо ругани Гарри и Рона…

– Ты же слышал, что там говорили о Джинни. Но тебе плевать! – наседал Рон на Гарри. – Ты же герой, ты видел вещи и похуже Арагога и деток, да?!

– Я сказал только, что она там не одна, с ними Хагрид…

– Да-да, я уже понял, тебе плевать! А как насчёт остальной моей семьи? «Уизли вовсе не нужно, чтобы покалечили ещё одного их ребёнка» – это ты слышал?

– Рон! – рявкнула я. – Не факт, что с ними случилось что-то такое, что мы не знаем, не факт! Билл покусан, у Джорджа кривое ухо, уж извини, как сумела. Могли иметь в виду это!

– Я уверена, она права, – заметила Герми, что стало ее ошибкой.

– Ах, ты уверена? Ну отлично, тогда и я за них волноваться не буду. Вам троим хорошо, вы своих родителей надёжно попрятали…

– Мои родители мертвы! – заорал Гарри.

– Моя мама давно умерла, между прочим, – не выдержала я. – Я и ее спрятала, да?! Где?! В могиле?! О да, ей там ничего не грозит, конечно же!

– Кэт… Гарри, ребята… – рыдала Герми. – Успокойтесь…

– Да мы сами в шаге от того, чтобы пойти к ним!

– Убирайся к мамочке и защищай ее, я не держу, – сорвался Гарри. – Уходи! – он дрожал от ярости. Я потрясла его за плечо.

– Гарри, не надо… Успокойся, – я оглянулась на Рона. – Рон, пожалуйста…

– Оставь крестраж, – процедил Гарри. Рон снял медальон и швырнул в кресло. – Убирайся.

– Герми, ты со мной? – Рон посмотрел на Гермиону.

– Но мы же обещали Гарри помочь…

– Ясно. Ты остаешься… Кэт и спрашивать не буду, – хмыкнул он. – Хотя ты же сама видишь, как все… Гениальный план! Да?! – покачав головой, он вышел из палатки, Герми метнулась следом и долго звала Рона, выкрикивая его имя. Я же успокаивала трясущегося от злости Гарри. Гермиона в слезах показалась в палатке.

– Трансгрессировал, – руки девушки опустились. – Ушел… – она рухнула в кресло и зарыдала. Я же укутала ее одеялом и обняла за плечи, утешая. Гарри с потерянным взглядом надел медальон и тяжело лег на свою кровать.

– Если хотите, можете тоже… – прошептал он.

– Мы не уйдем, Гарри, – всхлипнула Герми. – Мы обещали помочь…

– Рон прав, плана нет…

– Мы не уйдем, Гарри. Не понимаю только, почему Профессор ничего не рассказал… – вздохнула я. – Мы не уйдем…

Кузен приподнялся на подушке, взглянул на меня и улыбнулся:

– Спасибо… Правда спасибо, Кэт. За все…

Я достала наконец блокнот, оставив Мантию Джеймса под свитером. Гермиона бросила на него взгляд.

– Что это?

– Не знаю… И думаю, пока не хочу узнавать… С меня хватит впечатлений еще на месяц… – я положила находку в свою сумку.

– Как сходила, кстати? – поинтересовался Гарри. Я начала рассказывать про свой поход домой, на сей раз без прикрас… Ребята помрачнели окончательно. Ситуация рисовалась чудовищная – скитаемся в лесах, нас предают друзья, ни крестражей, ни Меча… Рон не выдержал и ушел…

Все больше проблем и все меньше надежды. И все-таки где-то в глубине моего сознания билась мысль: «Мы справимся!»… Словно бы откуда-то свыше я знала, что мы победим… Вот только я понимала, что за это, даже будь так, придется заплатить дорогую цену, скорее всего. И все же… у меня по-прежнему оставалась надежда. Толика надежды… В том числе после победы все же увидеть живого Сева и выйти, наконец, замуж… Я вдруг поняла, почему мама выбрала семью. И поняла, что аврор из меня никакой. Желание работать в аврорате исчезло окончательно, и, надо заметить, больше никогда не возвращалось…

========== Придуманный шанс… (от третьего лица) ==========

Луч уже почти по-зимнему тусклого Солнца играл на щеке спящей молодой девушки, которая едва заметно улыбалась чему-то приятному, что рисовал ей мир сонных грез. Мужчина, обнимавший ее одной рукой, потянулся и открыл глаза, взгляд его скользнул по юному личику, по растрепанным длинным черным волосам с рыжиной у корней, по хрупкой тонкой руке, выскользнувшей из-под одеяла. Левой, где на светлой коже выделялась уродливая черная отметина, череп и змея изо рта. Такая же, как и у самого Антонина Долохова, на губах которого появилась тень улыбки. Он осторожно провел рукой по щеке все еще спавшей молодой супруги, та что-то сонно пробормотала и повернулась на другой бок. Мужчина нахмурил лоб, пытаясь вспомнить события прошлого дня более четко, но это ему не удавалось. Он припоминал, как спас Реддл от идиотского поступка Анни Мальто, убив последнюю, что Реддл очень испугалась, хотя и вела себя, как обычно, вызывающе-холодно, подчеркивая свою неприязнь. Что кто-то вроде бы пришел ей на выручку до того, как он отвел ее к Беллатрисе или Димитру… И потом, по всей видимости, в роли пленника оказался уже сам Антонин. Он помнил, что его палочка выскользнула из его руки, но не помнил, почему…

Последствия явно слабого и неумелого применения «Обливиэйт» были буквально налицо.

Следующим воспоминанием была уже напуганная Лика, обнимавшая его за плечи и что-то говорившая Реддл, что-то вроде «Мы уходим». Еще одной странностью было то, что девчонка даже не пыталась их задержать, она просто в шоке смотрела на них, точно таком же, какой Антонин видел однажды, и теперь этот взгляд, полный изумления, боли, отчаяния, поистине шока, являлся ему в одном и том же кошмаре уже много лет…

***

Почти каждая ночь, когда он спал, возвращала его в тот вечер, когда не стало Розалины. Раз за разом он вспоминал ее изумленные глаза, полные боли, ее темно-каштановые волосы… И страшную боль, отразившуюся на ее лице после того, как в нее попал зеленый луч Авады. Она пыталась улыбаться, чтобы не пугать девочку, метнувшуюся к ней с полным боли «Мамочка!», но Долохов прекрасно понимал, что Розалине больно. Даже если бы не ее Империус, он просто не смог бы больше поднять в тот миг палочку, ему до безумия хотелось вернуть время на секунды назад и оттолкнуть от этого луча уже Роуз. Или вообще не произнести эти роковые слова…