Текст книги "Поцелуй Валькирии - 3. Раскрытие Тайн (СИ)"

Автор книги: Астромерия

сообщить о нарушении

Текущая страница: 36 (всего у книги 64 страниц)

Так заканчивалась глава. Я почувствовала себя неуверенно, как маленькая потерявшаяся девочка. Может, Рем и тетя Молли не так уж и неправы, считая меня ребенком? И папа тоже…

Я верила в Дамблдора, даже несмотря на все, с чем мы столкнулись, считала его добрым и мудрым человеком, уважала. И то, что я только что прочла, меня здорово подкосило… Я потеряла доверие к еще одному человеку. Анна, наставница Оливия, папа, Анжелика, Римус, а теперь вот Дамблдор… Тех, в кого я все еще верила, оставалось с каждой новой находкой все меньше. Пожалуй, я начинала верить только себе, Гарри, Герми и Северусу. Даже Влад, будучи помощником Анны, несмотря на то, что ни в чем уличен не был, потерял мое безоговорочное доверие. Даже мама…

«Сколько еще можно терять?!» – хотелось мне крикнуть в тусклое зимнее небо. Но я понимала, что мне никто не ответит… И от этого ощущение одиночества лишь усиливалось…

Я переглянулась с Герми и мы немного подождали, когда дочитает Гарри. Наконец он поднял голову с таким выражением лица, что я вздрогнула, а Гермиона отобрала у него книгу и закрыла. Гарри молча покачал головой и шумно выдохнул.

– Гарри! – Гермиона словно подслушала наши, по крайней мере мои, мысли. – Кэт, что я тебе скажу. Конечно, это не очень приятное чтение…

– Да уж, не то слово.

– Это ведь пишет Скитер!

– Ты ведь прочла его письмо к Грин-де-Вальду? – спросил Гарри.

– Да, прочла. – Она запнулась. – Наверное, это хуже всего. Батильда считала, что у них были одни только разговоры, но «Ради общего блага» – это был лозунг Грин-де-Вальда, которым он оправдывал все свои зверства. Говорят, даже над входом в Нурменгард была надпись: «Ради общего блага». С другой стороны, даже Скитер признаёт, что они были знакомы не больше нескольких месяцев, причём оба тогда были совсем молодые и…

– Молоды?! – вскипел кузен. – Им было столько, сколько нам сейчас! Мы рискуем жизнью, он в нашем возрасте обнимался с другом и строил планы захвата власти!

– Он изменился, Гарри! Просто изменился, и всё! Может, в семнадцать он и верил в эту ерунду, но вся остальная его жизнь была посвящена борьбе против Тёмных искусств!

– Подумай сама, чего он от меня всё время требовал, Гермиона! Поверь, я знаю, что делаю, поверь, хоть я тебе не доверяю! Ни разу он не сказал всей правды! – Голос Гарри сорвался и он замолчал.

– Он любил тебя, – прошептала Гермиона. – Любил, я знаю.

Гарри уронил руки.

– Не знаю, Гермиона, кого он любил, только не меня.

Гарри подобрал упавшую в снег волшебную палочку Гермионы и снова сел у входа в палатку.

– Спасибо за чай. Я додежурю свою смену, а ты иди в тепло. И ты тоже, Кэт! – зло прошипел он. Гермиона подобрала книгу и ушла в палатку, погладив его по пути по затылку. Гарри закрыл глаза и сел у входа, я села рядом.

– Даже не думай, что я отсюда уйду, – покачала я головой. Гарри устало посмотрел на меня, пожал плечами и молча уставился в пространство, уйдя в себя. Я достала из сумки мамин блокнот и принялась его листать, не касаясь изображений, хотя и заметила, что там осталась парочка рисунков, которые я не посмотрела… Сколько еще тайн оставалось за образами тех, кого я любила и кому доверяла? Я не знала ответа на этот вопрос и сомневалась, что хочу его знать…

Третье лицо

Оливия Говьер дописала письмо, запечатала конверт и чуть пошевелила пальцами правой руки. Желтоватая бумага с зеленой печатью исчезла в воздухе. Валькирия медленно поднялась из-за стола и прошла к небольшому застекленному шкафчику в глубине комнаты. Бумаги, бумаги и бумаги… Их в ее кабинете были настоящие груды, хотя едва ли и половина из них имела большую значимость для сложившейся ситуации. Почти все они были просмотрены и визированы Советом или лично Оливией, новые аккуратной стопочкой лежали на столе. Донесения из множества Министерств, стран и школ магии, жалобы, письма… На самом деле деятельность валькирий сопровождалась огромным бюрократическим хаосом уже достаточно давно, ведь многие страны, в которых существовали валькирии, заявляли о том, что «этих дамочек» будут контролировать. Вот и контролировали, заваливая Федерацию сотнями сов каждую неделю. Однако многие страны не только не контролировали валькирий, но и прислушивались к ним. В том числе огромный вес в своих странах имели валькирии Франции, Британии, Штатов, Румынии… Чехии, хотя Оливия в своей собственной «порученной стране» была последний раз лет пять назад без сопровождения Совета. Там в основном хлопотала ее преемница, Марта, милая женщина сорока пяти лет. Очень многие валькирии брали себе учениц, по желанию, конечно, и готовили их к тому, чтобы стать валькириями. Когда-то и сама Оливия была такой же ученицей. Валькириями чаще всего становились осознанно, по желанию, приходя к этому сами. Ведь это требовало определенного отказа от обычной жизни. Но при том те десятки валькирий за столетие, что сталкивались с Негласным Правилом, нарушали его, или не целуя никого, или целуя выбор, реже искренне любимого человека. Саму Оливию такое миновало, более того, она так и не применила Поцелуй. Как-то не случилось…

Однако то письмо, что она отправила сейчас, было крайне важным. И ответ на него Оливия прочтет в любое время суток и в любом месте. Она долго следила за сестрами и долго присматривалась к уликам и доказательствам. Но подтверждение было найдено, только в Совете было две валькирии-предательницы. Одна была скорее информатором, но вот вторая… Ядвига изначально не понравилась ни Оливии, ни Гертруде, но ее примерная работа в течении десяти лет вывела ее в списки тех, кого могли пригласить в Совет. И когда погибла японская валькирия полтора года назад, Ядвига откликнулась на вызов первой. В итоге семью голосами из девяти и решением Анны Ядвига Новак стала валькирией Совета Десяти. Мерседес спустя пару месяцев пригласили на место исключенной из совета валькирии из Австралии. Саму Оливию на долгие годы исключила из Совета Анна, и вернулась она вместо валькирии из Прибалтики (она присматривала за тремя странами, что тоже было возможно для Федерации), когда та нарушила приказ Анны. Но все эти годы Оливия и Экала находились в теплых отношениях и Оливия была посвящена в планы Тезлы более, чем кто-либо еще. Снятие с должности было так же договоренностью… Да и причина – пустячной.

Оливия направилась к выходу в Изумрудный коридор, как вдруг снаружи донесся тихий вскрик Найи, ее помощницы из числа тех женщин, что служили во Дворце Сов и помогали валькириям… Женщина замерла, схватившись за маховик. Одно слово и вскоре крошечный лучик света, похожий на монетку, скользнул под дверь и устремился по коридорам дворца, никем не замеченный. Светлая тяжелая дверь распахнулась и глазам Оливии предстала валькирия в белой как снег мантии, с собранными в хвост волосами. Ядвига почтительно поклонилась.

– Наставница Оливия, я хотела бы узнать, нет ли для меня поручений, я освободилась от тех повесток, которыми вы просили меня заняться, – какая-то прозрачная тень мелькнула за ее спиной в проеме растворенной двери. Оливия сделала глубокий вдох, радуясь, что успела отослать письмо. Она прекрасно понимала, что это за тень и зачем пришла Ядвига.

– Нет, валькирия Ядвига, сегодня ты можешь отдохнуть. Завтра у нас совещание, – она улыбнулась, погладив отворот своего синего платья. Новак, снова кивнув, удалилась. Дверь закрылась за ее спиной и Оливия взмахом руки вызвала щит, закрывший ее от посланной было молнии. Ее глазам предстал ухмыляющийся молодой человек со светлыми волосами. Еще один, мужчина лет сорока, материализовался рядом с дверью.

– Неплохо для старухи с даром, – гадко ухмыльнулся Ватли, послав в Оливию проклятье. Женщина увернулась, закрывшись щитом. Виктор и Ватли переглянулись. По кабинету заметались красные и голубые молнии, одна из груд бумаг на столе вспыхнула черным пламенем. Говьер больше защищалась, лишь изредка атакуя противников, но метко. Вскоре женщина достигла двери, а Виктор, хватаясь за обожженную руку, кричал какое-то проклятье в ее адрес… Ватли взглянул на валькирию ярко-желтыми глазами, и желудок женщины болезненно скрутило в узел. Она схватилась за живот, сделав жадный вдох.

– Держись, тварь, – Ватли улыбнулся, открывая ровные зубы. – Я глава ифритов.

– А я – великая валькирия Совета, – Оливия метнула в него ослепительно-белый шар и распахнула дверь. По коридору торопливо бежали около десяти валькирий, кто-то уже издалека щелкнул пальцами и Виктор отлетел в дальний угол комнаты. Ватли оглядел остальных зловещими желтыми глазами и посмотрел на Оливию. Что-то черное мелькнуло около уха женщины, и мгновение спустя страшный крик боли прорезал тишину Дворца Сов. Ватли с гадкой и зловещей ухмылкой схватил Виктора за запястье, поднял в комнате туман, от которого противно пахло серой и еще чем-то… Когда же Совет и остальные подоспевшие валькирии убрали туман, ни ифрита, ни Хранителя не было в комнате. А парнишка лет семнадцати, в черном плаще, испуганно смотрел на три десятка женщин в белых мантиях, столпившихся около женщины, которая и кричала от боли, пытаясь разжать ее пальцы.

– Бонкус, – прошептал мальчишка. Рука Оливии разжалась и дымящийся ингатус упал на пол. Валькирии обернулись к нему. – Не убивайте меня, я и так умру… У меня был только один ингатус… – захлебываясь слезами, попросил мальчик. Гертруда взглянула на Оливию. Та едва дышала, а от почерневшей руки бросало в дрожь. Женщина склонилась к подруге, что-то шепча на латыни и уронила на руку несколько слезинок. Кожа перестала дымиться.

– Отнесите ее в комнаты исцеления и усыпите. Надолго, – приказала Гертруда. Несколько валькирий, под руководством Федерики, исполнили указание. Остальные, а их оставалось еще больше дюжины, посмотрели на мальчика-Хранителя.

– Не убивайте меня… – тот сжался в комочек, с ужасом глядя на женщин. На лицах всех царило сейчас жуткое выражение холодного спокойствия. Безжалостный и суровый суд стоял сейчас перед мальчиком. Спокойный и тем лишь сильнее приводящий в ужас.

– Ты и так умрешь, – отозвалась одна из валькирий, магией поднимая мальчишку на ноги. – Мы можем это лишь ускорить. Ты хоть понимаешь, на кого ты напал? – он отрицательно помотал головой, оглядывая белые стены с черными пятнами от угодивших в них заклинаний, сожженные бумаги и разбитые стекла. Порванную обивку дивана… – Это была Великая Валькирия Совета, – произнесла валькирия ледяным голосом. Весь ужас того, что его ждет, тяжелым грузом навалился на мальчика. Он закрыл лицо руками, разрыдавшись… Кто-то из валькирий положил руку ему на плечо, холодно и достаточно сильно толкая его к выходу.

– Ты ответишь за это не перед нами, – прошипела Мерседес, за шиворот вытаскивая парнишку из кабинета Оливии и потянув его к верхним комнатам, где ему предстояло дожидаться прибытия Анны. – Ты ответишь перед Тезла-Экалой и всем Советом, мерзавец!

– Мерседес! – окликнула ее Гертруда. – Оставь его, ему жить осталось от силы день. Но я хочу кое-что спросить… – он взглянула на остальной Совет. Пятеро без нее и Оливии, включая Федерику. Не было троих. Зато была Ядвига, суетившаяся наравне с остальными. – С кем из ваших ты тут был? – немка вздохнула. Выгнать Ядвигу не за что ни отсюда, ни из Совета. Доказательств пока нет и прямого указания Анны не поступало. Оливия его только-только должна была запросить. И у нее вполне могли быть сообщницы… Поэтому спросить напрямую мальчика было невозможно. Тот судорожно сглотнул, метнул взгляд, полный мольбы о помощи, на Ядвигу и еще кого-то, и отозвался:

– С Виктором, это поверенный Верховного, и еще один ифрит… Они обещали меня забрать, – всхлипнул он. – А еще с на… – он не договорил, схватившись обеими руками за горло и захрипев. Лицо его исказилось как от невыносимой боли. Ингатус, который валькирии старательно обходили стороной, внезапно засиял непроглядной чернотой и вскоре с тихим шипением угасающего костра исчез. Мальчишка замертво рухнул на пол.

– Оливия жива, Наставница Гертруда, – Федерика вернулась с докладом. – Мы погрузили ее в глубокий сон, но никаких гарантий дать нельзя. Скорее всего, она из этого сна уже не выйдет…

– Сестра Гертруда, – с болью в голосе поправила ее немка, осматривая тело мальчика. – Я останусь сестрой Гертрудой до тех пор, пока Наставница Оливия не отойдет в тот мир, что за пределами нашего понимания. Мерседес и Ту Ким, вызывайте сюда остальных сестер, срочным извещением. Федерика, тебе поручено присмотреть за Наставницей Оливией. Ядвига, – она взглянула на польскую валькирию. – Я назначаю тебя личной помощницей до тех пор, пока ситуация с Оливией не прояснится. Мне необходима помощница, в Польше твоими стараниями ситуация спокойная, ты доказала свою лояльность Федерации, – она с трудом сохраняла ровный голос. Полячка поморщилась как от удара, постаравшись скрыть это за низким поклоном. – И еще. Кто у нас следующая валькирия, которая может рассчитывать на приглашение в Совет? – Мерседес со слезами на глазах кивнула на заваленный пеплом и уцелевшими бумагами стол. Гертруда порылась в бумагах одной из папок и горестно вздохнула.

– Реддл повестку пошлю лично я, – объявила она, отправляя валькирий по местам и отдавая указания касательно погибшего Хранителя. Вскоре за последней из валькирий закрылась дверь и Гертруда посмотрела на Ядвигу. Та почти казалась испуганной и бледной, скрывая это с великим трудом.

– Ядвига, разберись, пожалуйста, с бумагами, какие-то из них нужно будет снова запросить, кое-что сгорело. Мне нужно послать Реддл извещение.

– Реддл? Почему ей, сестра Гертруда? – голос Ядвиги дрогнул. Валькирию терзало осознание ужаса того, что же она натворила, проведя во Дворец Ватли и Виктора, обманув Врата… К тому же она боялась подумать, как скоро хватятся тела Найи или самой волшебницы. При мысли о том, что с ней сделал Ватли, кишки валькирии скрутились в тугой узел. Она не знала, что Хранителей трое, не знала, что будет применен ингатус. И больше всего сейчас ее пугала возможность того, что следующей жертвой на пути Димитра станет она. Чтобы таковой не стать, Ядвига и оставалась, несмотря ни на что, его помощницей и шпионом. А еще – из жажды отмщения.

Вместо ответа временно исполняющая обязанности Оливии Гертруда показала Новак бумаги, которые держала в руке. Это был список тех, кто мог быть выдвинут на пост новой валькирии Совета. Список, написанный лично рукой Анны. И одной из первых в этом списке стояла строка «Кэтрин Розалина Реддл. Валькирия Соединенного Королевства. Срок обладания даром – одиннадцать полных лет. В совершении деяний, препятствующих назначению, не замечена»…

***

– Жива?! – возмущению Димитра не было предела. Виктор поморщился от боли, вызванной пощечиной. – Я же явственно сказал, что Говьер должна к концу вашей встречи умереть! Так и знал, что мне стоит этим лично заняться! – рявкнул он. – Этот мальчишка мертв?

– Он был Хранителем пару лет, у него было не больше минут двадцати, – отозвался Ватли. – Я еще и ускорил процесс, я усилил Ингатус и ослабил волю мальчика. Он точно уже мертв. Говьер мы оставили с ингатусом в руке, но их было много, боюсь, спасут. Дворец огромен, ее секретаршу я убил… Как они так быстро притащились, не представляю, – он ударил кулаком по стене.

– Она должна была умереть. Во-первых, это внесло бы определенную смуту и заставило бы их скорбеть по ней. Во-вторых, представь, что будет, если она выживет и расскажет Реддл, как той установить эту чертову связь с короной?! Я не представляю, откуда она это узнала, но эта информация должна была умереть вместе с ней! Два недоумка! И почему я послал туда не Нору?!

– Наверное потому, что она сейчас занимается подготовкой встречи с Реддлом и твоим братцем, – отозвался Виктор. Димитр окатил его полным ненависти взглядом.

– Заткнись, идиот. Если вы так и будете проваливать мои поручения такой важности, я вложу одному из вас ингатус в ухо. Угадайте кому, – усмехнулся он. Ватли открыл было рот, но взмах палочки намертво приклеил его язык к небу. – В любом случае, – Димитр подошел к окну своего верхнего кабинета в Замке Хранителей и окинул взглядом огромные владения, затерянные в самой глубине пространств России. Место, которое давным-давно Хранители превратили в свою резиденцию, пользуясь тем, что эти места были мало заселены… И тем, что в России на громадную территорию приходилась одна валькирия. Место, неподконтрольное благодаря столетиям умелой политики ни одному Министерству Магии. – Владу осталось расспросить парочку человек о том, что я с ней сделал. Один из них живет в Британии, до другого в ближайшее время я доберусь лично. Последнюю информацию братишка не получит.

– В Британии займемся этим мы? – спросил Ватли. Верховный Хранитель расхохотался.

– Вы только что почти провалили мое задание и думаете, я поручу вам сейчас что-то важное?

– Но Элеонора и правда сейчас занята… – пролепетал Виктор.

– Этим займутся другие люди, – милая улыбка показалась на губах Димитра. – И я уверен, они займутся этим весьма охотно, если я скажу, что это слегка повредит Реддл, во-первых, а во-вторых, может дать шанс ее найти…

– Люди? – непонимающе уставился на него Виктор. – Я понял, о ком ты, но он один!

– Для такого дела ему пригодится помощник, и я уверен, что знаю, кто это будет… – с подлой улыбкой отозвался Верховный Хранитель, мракоборец-стажер, граф Димитр Матей.

========== “Поимка” ифрита (Анжелика) ==========

Небольшой городок на юго-востоке Англии, торговый и развлекательный район с множеством пабов, магазинчиков, клубов… В одном из кафе, с широкими окнами, за столиком у одного из окон мы и сидели. Я закрылась магловской газетой, Дэйли Телеграф, искоса наблюдая за окном и время от времени переворачивая страницы. Антонин, сидевший напротив с чашкой кофе в руке, так же смотрел в окно, время от времени оглядываясь на официантку, с недовольным видом наблюдавшую за нами от двери кухоньки. Почему-то, несмотря на праздничный период, в этом кафе мы были одни.

– По-моему, им не нравится то, что мы заказали всего одну чашку кофе, – перелистнув страницу, взглянула я на мужа. – Ты не голоден?

– Нет, – Антонин кашлянул, закрыв рот ладонью. – Заказать тебе что-нибудь?

– Салат и сок, я не очень-то голодна. Это же не паб? – я снова посмотрела на окно, за которым пробежала стайка тепло одетых ребятишек с игрушками в руках. Рождественские каникулы пока еще не сдавали свои позиции и среди маглов преимущественно царили радость и веселье. Какое миру магии сейчас могло только сниться. Я наблюдала за счастливыми людьми, за мамочками, которые с детьми проходили мимо, даря своим чадам сладости и игрушки, за пожилой парой у соседнего магазинчика, оживленно о чем-то говорящей, и думала о том, как эти люди сейчас близки к тому, чтобы оказаться порабощенными безумной женщиной и ее не менее безумным окружением, даже и не подозревая о том. Я прекрасно понимала, что Беллатриса, подавив оппозицию окончательно и захватив полную власть над волшебной Британией, расширила бы свою деятельность, нарушила Статут о секретности и эти маглы в лучшем случае были бы у волшебников подобием рабов, а в худшем – были бы мертвы. Хотя, возможно, было бы как раз наоборот…

– Это кафе, паб тут есть в паре метров. Ты хочешь в паб? – усмехнулся мой супруг. Я одарила его испепеляющим взглядом и повела плечами, запах кофе, который пил Антонин, вызвал у меня отчего-то странное отвращение… Чем вызвана такая неприязнь к ранее просто безразличному мне напитку, я понятия не имела…

– Не хочу, и ты это знаешь, – раздраженно пробормотала я. Антонин поманил девушку. Официантка, заметив подзывающий ее жест, подошла к нам, сверкнув ровными белыми зубами.

– Что-то желаете? – осведомилась она. Антонин попросил меню и проглядел раздел с салатами.

– С копченой курицей, пожалуйста. Два. И стакан сока, – девушка сделала пометку в блокнотике и взглянула на меня. Мой супруг снова закашлялся, отвернувшись и закрыв лицо рукой.

– Мэм?

– Один из салатов для меня, – улыбнулась я. – Сок – апельсиновый, если можно. А еще можно что-нибудь очень соленое? – я облизнулась. Антонин вопросительно поднял бровь, но мне жутко хотелось чего-нибудь соленого, и я предпочла проигнорировать его взгляд.

– Да, салат с рыбой, там много соли. Вы у нас уже были?

– Вчера. Очень понравилось и мы решили заглянуть сюда и сегодня, – отозвался мой муж, открывая портмоне. Магловские деньги, на которые мы обменяли довольно крупную сумму галеонов, все хранились у него, потому все траты проходили через его ведение… Антонин переложил что-то из портмоне в карман и снова убрал «семейный фонд» из моего поля зрения.

– Мисс будет еще салат с рыбой? – спросила официантка.

– Миссис, – поправила я. – Да, буду. А из чего он? Можно добавить туда ананасы?

– Анж? – Антонин взглянул на меня глазами, выразительно говорившими, что мне стоит поумерить свою буйную фантазию. – Ты уверена, что хочешь такое блюдо?

– Я пошутила, – улыбнулась я. Но сама внезапно осознала, что и правда не отказалась бы от такого странного сочетания и съела бы его весьма охотно. – Просто салат с рыбой, и побольше соли, – официантка с круглыми глазами отошла от столика, вызвав у меня усмешку. Я представила эту сцену ее глазами – девушка с волосами непонятного цвета, точнее целой смеси, торчащими во все стороны, в черной куртке с узором в виде черепов, футболке с рисунком в виде все той же символики, в джинсах с множеством цепочек и заклепок, украшенных перевернутыми пентаграммами, анкхами и костями; мужчина, с недельной щетиной на щеках, в наглухо застегнутом, до того, как он его снял, черном пальто, под которым была строгая закрытая рубашка с высоким воротничком; и заказанный этими странными особами салат с «побольше соли»…

“Да уж, впечатлений ей в этом городишке еще на месяц хватит”, – мысленно усмехнулась я. Мы находились в этом чудесном месте всего лишь второй день, но успели уже обойти весь городок и отыскать единственную гостиницу в городе всего-то за пару часов. И сейчас мы уже с полчаса сидели в уютном маленьком кафе, украшенном небольшими елочками, гирляндами, фонариками и имбирными пряниками в красивых вазах на каждом столике. От последних очень вкусно пахло, а веселье кругом, хотя шло уже начало января, все еще призывало праздновать и радоваться жизни. Однако я всю последнюю неделю испытывала странную усталость и больше всего на свете мне хотелось плюнуть на наше «мероприятие» и уйти в номер, где я смогла бы просто спать. Мне уже несколько дней почти все время хотелось спать или просто лежать без малейших движений. Чем было вызвано это состояние «медведя в спячке», я еще не понимала. Но меня оно и невозможность претворить желание впасть в спячку в жизнь здорово выводило из себя.

– Слушай, ты уверен, что нам дали правильные координаты? – спросила я, свернув газету и положив ее на столик. – Может быть, мы что-то напутали? Мы в этом центре второй день околачиваемся, нас вон уже узнают, а признаков этого дядечки я пока так и не вижу. Если он тут живет и работает, то у меня вполне логичный вопрос – где он? Я эту колдографию уже наизусть запомнила! – я старательно говорила как можно тише, понимая, что мы находимся в магловском заведении. Но порой удержать голос было весьма трудно, в силу искреннего возмущения. – И я так сидеть и гулять туда-сюда больше не могу!

– Лика, – прервал меня супруг. – Я точно знаю и название города, и что он работает именно здесь, в центре. – Он понизил голос. – Магических кварталов я тут не обнаружил. Но и ошибки нет. В конце концов, сделай скидку на праздники. Может, он сидит дома и пироги уплетает?

– Тогда какого го… – я оглянулась на дверь кухни, где скрылась официантка. – Что мы-то тут сидим? Нам-то что мешало сидеть дома и уплетать пироги? Я тоже хочу праздник! – проявилась еще одна проблема последней недели, скачки моего настроения. Мне вдруг стало себя так жалко, так захотелось сесть под елкой и съесть пирог, большой и сладкий, что на глаза от тоски навернулись слезы. Антонин тяжело вздохнул и погладил меня по руке.

– Анж, не забывайся, у нас работа… Эй, – он посмотрел на меня и глаза его расширились. – Ты чего плачешь-то? Анж, что происходит?

– Я хочу елку, пирог и подарки, – прохныкала я. Долохов схватился за голову, уставившись на меня, потом протянул мне салфетку и заставил утереть слезы.

– Лика, в последнюю встречу… На последнем собрании, где меня не было… – склонившись ко мне еще ниже, зашептал он. – Она тебя не пытала? – я отрицательно покачала головой. На последнем собрании, четыре дня назад, я действительно была одна, без мужа. И мне там очень сильно хотелось спать. А еще во время разговора о том, что обнаружили Теда Тонкса, отца Нимфадоры, мне отчего-то совершенно беспричинно стало так весело и смешно, что я с трудом удержалась, чтобы не расхохотаться на весь подвал. В итоге после официального обсуждения, видя мое странное состояние, Драко, под предлогом консультации по домашней работе, утянул меня наверх, где я и просмеялась. Правда, вернувшись домой и укладываясь спать, я уже не смеялась, а плакала. К счастью или нет, Антонин в ту ночь выполнял очередное задание Лестрейндж и дома я была одна. Что и позволяло мне почти всю ночь безнаказанно, лежа на мягкой широкой кровати, хныкать в подушку. От жалости к себе, опять-таки… – Тогда не забывайся и веди себя адекватно, – отрезал Антонин, снова устремив взгляд на окно. – Я просил тебя мне в этом помочь, вдвоем проще, но я не просил тебя себя подобным образом вести. И, – с нажимом и выделяя каждое слово, добавил он. – Мне это начинает не нравиться.

– Извини, – пробормотала я, уткнувшись взглядом в вывеску напротив. На ней были нарисованы большие ножницы и черный парик. Такой же черный, как еще совсем недавно были мои волосы… Теперь же бывшие совершенно невообразимого цвета. А с плаката рядом смотрел подросток-блондин, почему-то напомнивший мне своим грустным взглядом Драко в один из вечеров нашего с ним общения…

***

Это произошло еще до каникул, в последнюю учебную неделю семестра. Я сидела в компании Драко в Выручай-комнате, рассказывая ему про магловские напитки, вроде Кока-колы, поскольку мы в тот вечер решили о делах нашей «организации» и вообще мира магии не вспоминать. Драко расхаживал по помещению с диванами и множеством пуфиков, черных, и стеллажами с книгами на английском и немецком языках, и внезапно сел рядом со мной, совсем близко. Я сделала вид, что не заметила того, насколько он нарушил мое личное пространство. По всей вероятности, мою лояльность и тактичность Драко ошибочно принял за то, что у меня нет никаких возражений, потому как далее…

– Вообще про нее очень много спорят, те, кто ее любят, и те… – я осеклась, осознав, что Драко взял меня за руку. – Малфой! А ну-ка отсел метра на два подальше! – прищурилась я. Драко же улыбнулся, взглянув на меня, и отрицательно покачал головой.

– Драко, я серьезно, – прошипела я, начиная вытаскивать палочку из заднего кармана джинс. Малфой вздрогнул, когда моя палочка уперлась ему в горло. – Сядь подальше и слушай. Дружески предупреждаю.

– Анж… – начал было Драко. – Ты чего?

– Во-первых, я замужем. Во-вторых, мы с тобой друзья, а друзья себя так не ведут.

– Замужем? Но ты же сама говорила, что ты его не любишь!

– Это не меняет сути дела! – отозвалась я. – Я – его жена и собираюсь соответствовать этому семейному положению. И с чего это ты вообще удумал так себя вести?

– Я… Извини, что-то нашло, – Драко отсел на другой конец дивана и поднял на меня грустные и виноватые глаза. – Прости.

– Ничего, все нормально, – я выдавила из себя улыбку, продолжив разговор, но на самом деле мне было прекрасно понятно, что толкнуло Драко на такое поведение. В какой-то мере я даже разделяла эти причины, но в тот период времени позволить ему и себе что-то большее, чем дружба, было бы с моей стороны апогеем глупости. Я и так сделала слишком много промашек, делавших ситуацию шаткой и неустойчивой. Фактически брак с Антонином спасал меня от того, чтобы многочисленные упущения и ошибки стоили бы мне жизни. Я числилась женой правой руки Беллатрисы, что избавляло от ее недоверия, заставляло остальных оставаться на безопасном для меня расстоянии. И давало мне шанс выполнить полученное задание.

Я начала осознавать, что нравлюсь Драко, еще осенью, когда мы начали много общаться. Драко неожиданно проявил огромный интерес к миру маглов, в котором я в некотором роде росла, и частенько расспрашивал меня об их жизни. Начал со мной откровенничать, мы нередко вместе гуляли и он даже словно бы немножко отдалялся от Крэбба и Гойла, более тесно общаясь со мной. Наверное, первые предпосылки возникновения этих чувств у нас возникли еще в начале знакомства, в первые дни моего пребывания в Хогвартсе. И наше общение тогда немало тому поспособствовало. Я уже понимала и начинала признаваться себе в этом – Драко нравился мне, и не будь Антонина, эта взаимная симпатия могла бы стать чем-то большим… Но после того, как в моей жизни появился Долохов, все изменилось. И не в лучшую, пожалуй, сторону.

Пенси, судя по ее взгляду на меня, меня уже мысленно давно закопала под ближайшим деревом Запретного Леса, но, как и почти вся школа помимо нее, она же меня в то же время и откровенно побаивалась. Моя новая фамилия заставила людей опасаться меня, кого-то – ненавидеть. Поскольку почти у каждого из тех, кого я знала, моя фамилия теперь ассоциировалась с жестоким человеком, настоящим садистом, мастером пытки. За которого я выскочила замуж. Само собой, и людей я в это винить не могу, меня после такого поворота событий сочли юным подобием Долохова и относиться ко мне почти все резко стали хуже.

Я даже задумалась сперва, не прекратить ли совсем общение с Драко, понимая, что влюбляться в меня ему и глупо, и даже в некоторой мере опасно, учитывая, что мой супруг был человеком весьма решительным и резким в своих действиях. И непредсказуемым. А еще я, к тому же, боялась оказаться такой же, какой когда-то была Розалина. Боялась стать для кого-то подобием женщины, которую никак не могла за это простить и понять. Именно простить, за то, что ее нерешительность и неопределенность испортили жизнь не одному человеку. И в частности человеку, который за недолгое знакомство стал мне небезразличен…

Но, поразмыслив, я пришла к выводу, что дружеские рамки у нас не нарушаются и нарушиться не должны, и что я в случае необходимости сумею отказать коротко и ясно. И наше с Драко общение было продолжено, оставаясь теперь исключительно дружбой. Возникшая симпатия была подавлена и заслонена моим замужеством и сложными отношениями, неоднозначными и непростыми, с Антонином.