Текст книги "Поцелуй Валькирии - 3. Раскрытие Тайн (СИ)"

Автор книги: Астромерия

сообщить о нарушении

Текущая страница: 40 (всего у книги 64 страниц)

Гертруда прокашлялась и призвала к тишине. Затем поднялась и заговорила:

– Сестры-валькирии, члены Совета и те, кто заботится о мире в согласии со своим даром, Советом и всем живым. Мы собрались здесь сейчас по очень страшной и грустной причине. Я могу принять такое решение сама, но я хочу, чтобы каждая из вас сказала всем, что у нее на сердце. Чтобы это непростое решение мы приняли сообща… – она говорила очень долго. О том ужасном вероломном нападении на Оливию, что устроили Хранители, о том, в каком состоянии теперь находилась бедная женщина, о том, что надежды у нас почти не было… И просила заглянуть в свое сердце и решить, дать ли Оливии уйти в иной мир, отправить ее туда. Или же дать ей вернуться в сознание и, быть может, испытать чудовищные муки… Чем дольше она говорила, тем сильнее с каждым словом мне хотелось рыдать, тем меньше я ее слышала.

«Диадема способна исполнить любое мыслимое желание. В том числе и такое, какое кажется несбыточным, но лишь однажды. Вернуть с того света, например, способна она. Но только раз исполнится такое желание, и исполнят его свыше, те, кто может изменить все в этом мире», – внезапно в моей голове прозвучал голос дяди Влада и Димитра. Он рассказывал это маме. Я хотела загадать такое желание, и я знала, каким оно будет. Мама… Та, ради возвращения кого я отдала бы все на свете… Однако что-то во мне, пока я слушала мрачные пророчества об Оливии, дрогнуло. Какая-то частичка моей души, которая совсем немного времени спустя снова подала голос, наверное то самое, что определяет истинную валькирию, внезапно для меня приняла другое решение. Миг спустя его приняли сердце и рассудок.

– Я прошу сестер, которые хотят того, чтобы мы дали Оливии шанс очнуться живой, не отпустили ее, поднять правую руку, – Гертруда оглядела нас. – Будьте честны с собой и своей душой, – тихо добавила она. Но в мрачной тишине Зала слова эти были отчетливо слышны.

Сотня рук взметнулась вверх, в том числе и моя собственная, и моих соседок из Совета. В том числе и рука Ядвиги. В том числе и рука Гертруды…

– Те, кто не будут решать это и отказываются голосовать? – рук пять или шесть поднялись в воздух.

– Те, кто хочет отправить ее в мир иной, забрав дар? – все оставшиеся подняли руки. Но сотня голосов против чуть более чем пяти десятков все-таки была большим перевесом. Решением большинства членов Совета Наставница Оливия осталась жива. После оглашения непростого решения Совета, которое теперь должна была одобрить Анна, когда прибудет, я попросила у Гертруды разрешения на пару минут остаться наедине с Наставницей. Оно было мне дано и вскоре я сидела у ее постели, держа ее за уцелевшую руку. Оливия слабо дышала сквозь стиснутые зубы, с хрипом, и я не уверена была, что она меня слышит. Но, наложив на нас с ней сеть чар, защищавших от прослушивания, которые когда-то модифицировал папа в целях работы, а потом научил и меня. И, погладив морщинистую опавшую щеку, зашептала. Нас не могли услышать, но говорить громко мне было сейчас попросту больно.

– Наставница Оливия, обещаю вам, если однажды Диадема попадет в мои руки, я попрошу ее исцелить вас и других, кто пострадал от ингатуса, но остался жив. Как то мое желание, что кажется несбыточным. Немыслимое… – я вздрогнула, осознав, что Оливия сжала мою руку и ладонь словно льдом обожгло. Мгновение спустя рука Оливии бессильно упала на постель, а я, не веря глазам, смотрела на свою ладонь, на которой очень быстро таяли словно чернилами набранные слова: «тебе не надо для этого с ней контактировать прямо»… Мне это явно не показалось, но Оливия не подавала признаков сознательной жизни, и я не понимала, что же только что произошло. В памяти всплыли ее слова: сами валькирии в точности не знают, что мы можем.

Возможно, подумалось мне, это было как раз такое вот событие… Но теперь мне предстояло понять кое-что куда более существенное. Что именно она хотела мне этим сказать…

А еще немного погодя я, попросив Гертруду подождать с Оливией до конца войны с Хранителями и уговорить Анну подождать, отправилась обратно к ребятам в самом ужасном расположении духа. Гадая, что пыталась донести до меня Наставница. Однако там, у ребят, оно у меня немного улучшилось. Впервые за долгие месяцы мы по-настоящему чего-то достигли…

***

Это было раннее утро, было еще темно, Совещание Большого Совета прошло ночью, и длилось несколько часов, в течении которых говорила в основном Гертруда, но ей и задавали вопросы, вроде того, каковы шансы на каждый возможный исход. А после Совещания я еще пообщалась с некоторыми из сестер, осторожно расспрашивая их о том, что творится в их странах. И узнала, почему меня не дергают ко всем другим. В моей стране Хранители не буйствовали, зато темные маги распоясались ужасно, и мой долг был наравне со всеми их противниками бороться с ними. Сестра Адель, француженка, молодая блондинка лет тридцати семи примерно, рассказала подробнее о том, что случилось с Луи, мужем нашей Жоззи. Я в ужасе вздрогнула, подумав о том, что Оливии еще повезло. Взрослый мужчина лишился одного уха, интеллекта, плоховато видел и уже ничего не слышал, говорил косноязычно и почти не мог двигаться. Ходил с помощью кого-либо, руки постоянно дрожали… Раны от других пыток только недавно зажили. Младшая сестра Адель, Констанция, заботилась о нем по просьбе старшей, отучившись на колдомедика, но не успев еще выйти на работу по этой специальности… Самым любимым его занятием теперь было пускать мыльные пузыри и раскрашивать овечек и свиней в книжках-раскрасках… Оливии и впрямь еще повезло…

Я трансгрессировала по браслету, как обычно, в заснеженный лес. И тут же съежилась от жуткого холода, пробиравшего до костей. Я оказалась у входа в палатку, кивнула сидевшему на старой диванной подушке Гарри, улыбнувшемуся мне все еще натянутой улыбкой. И прошла внутрь, чтобы одеться потеплее… Я натянула на себя все три своих свитера, точнее, один из них отдала мне Гермиона, теплую куртку, старую – однажды я все же просто вынуждена была попасть в Литтл-Хэйминг. Мои вещи обнаружились в комнате Гарри (оригинально, ничего не скажешь)… Иначе мы бы все просто окоченели в такие вот ночи. Пожиратели явно уверены были, что туда мы больше не придем. Никто не караулил это место. Вообще никто. Но я все равно не сняла Мантию ни на миг, чтобы не рисковать… Риска мне в жизни в то время и так хватало…

Я как раз выходила из палатки, когда Гарри внезапно на что-то уставился, застыв.

– Постой, не уходи! – хрипло произнес он, поднимаясь на ноги. Гермиона спала. Я застыла на выходе из палатки и поняла, на что же уставился Гарри…

Серебристо-белая лань, Патронус, удивительно реалистичный. Изящные ее копытца легко и быстро ступали по снегу, не оставляя следов. И она уже почти скрылась в чаще…

Патронус. Лань. Я знала всего троих обладателей такого Патронуса, включая меня саму, ведь на лань сменился мой общий для всех валькирий лебедь, когда я терзалась неразделенным чувством к тогда еще профессору Снейпу. Я как-то на наших с ним уроках на пятом курсе увидела его Патронус… И очень скоро узнала, что и мой стал таким же… Лили была ныне покойна, я не создавала Патронуса… Сердце чуть не рухнуло куда-то вниз от одной лишь мысли. Северус…

“В мире могут быть еще десятки тех, у кого Патронус – лань”, – внушала я себе, когда Гарри, несмотря на мое:

– Стой! – помчался следом за прекрасным созданием. Я, как легко догадаться, следом за ним.

“Десятки, может, и есть, – язвил внутренний голос, – но едва ли кому-то из них взбредет в голову присылать лань к тебе и Гарри Поттеру…”

“Заткнись!”

“С другой стороны, как он вас нашел? Может, это ловушка?”

“Заткнись, я сказала!” – внутренний голос замолчал, и очень вовремя. Мы оказались где-то в лесной чаще. Покрытые снегом ветки неприятно ободрали и без того замерзшее лицо. Гарри остановился, потому что остановилась лань. Она посмотрела на него и исчезла… Выполнила свою миссию, приведя его (или нас) сюда? А теперь?

– Люмос! – Гарри зажег волшебную палочку Гермионы. Я коснулась маховика, вытащив его на мороз и извинившись за то, что он столкнется с жутким холодом. Тот засветился приятным светом, но весь как-то съежился в моих пальцах. Я мысленно пообещала его потом греть весь день теплым огоньком…

Широкий круг света озарил нас, когда я подошла к Гарри. Мы молча вслушивались в лесные шорохи, шуршание снега, треск веточек. Даже мне было страшно… Я позволила интуиции валькирии заслонить сознание, схватив Гарри за свободную руку. Тот крепко сжал мою ладонь. На самой границе света кто-то есть, или это только кажется? Может быть, Северус?

В свете палочки Гарри блеснуло замерзшее озеро, небольшое. Гарри отпустил мою руку и подошел к бережку, повыше подняв палочку… Я последовала его примеру, убирая часть про палочку, конечно. В глубине озера что-то лежало. Большое серебристое что-то… Под толстым слоем льда.

– Кэт, – шепнул Гарри. – Ты это видишь? Это же рубин? – что-то насыщенно-красное и впрямь блеснуло в свете его палочки.

– Вроде да, – мы оба стояли на коленях на краю озерца, вглядываясь в свете маховика и палочки в толщу льда. Наконец Гарри поднял на меня глаза, расширенные от изумления.

– Это же меч Гриффиндора, – выдохнул он. Мы в немом изумлении смотрели друг другу в глаза. В голове билось множество вопросов «Как?». Как нас нашли и кто? Как тут оказался меч Гриффиндора? Как давно этот меч тут, с прихода ребят или он ждал их тут раньше? И если он тут с их прихода, тогда где же тот, кто положил его сюда? А если он ждал нас тут давно, что заставило ребят прийти именно сейчас именно в этот лес. И кто же его сюда положил? Неужели все-таки Северус? И где он сейчас?

Гарри указал волшебной палочкой на серебристый контур и проговорил вполголоса:

– Акцио, меч!

Глупо было бы делать все так просто… Гарри обошёл круглое ледяное окошко. Я молча стояла на берегу и смотрела на меч. Вряд ли его можно вытащить магией…

– Помоги! – прошептал Гарри, однако меч остался неподвижен. Я попыталась приманить его своими собственными чарами, как валькирия, но и это не принесло результата. Еще немного погодя Гарри тяжело вздохнул. Я уже понимала, что придется делать, и он это тоже понял. Нырять. А учитывая, что из меня пловец никакой, нырять будет Гарри. Мы снова осмотрелись кругом, но нападать на нас вроде никто не собирался.

– Я посторожу, – шепнула я. Гарри кивнул и начал стаскивать свитера, которых на нем была просто уйма. Вскоре его затрясло от жуткой стужи, зубы застучали, но он все-таки снял с себя кучу одежды и в одних трусах встал на берегу. Меня, конечно, он мог и стесняться, но выбора у нас не было, да и в общем-то я его в плавках и в белье видела раньше. Снял с шеи свой мешочек с разными мелочами, обнял себя руками. Я попыталась магией его согреть, но удавалось слабо. Стужа была сильнее, чем мои способности, тем более в состоянии депрессии, а я пребывала именно в нем.

– Диффиндо! – пробормотала я, чтобы ускорить неприятный процесс.

Ледяная корка лопнула с треском, похожим на выстрел, куски льда закачались на тёмной воде. Вроде неглубоко, но нырнуть придется… Я с ужасом смотрела на то, как Гарри положил палочку Герми на землю и прыгнул в воду. Меня никакая сила на свете не заставила бы войти в воду больше, чем по пояс. Когда мне было шесть, я чуть не утонула в реке, на которой отдыхала с мамой. Она тогда спасла меня, но страх перед водой остался на всю жизнь… Гарри же похлопал себя руками по плечам и, сделав глубокий вдох, с головой ушел под воду.

Сквозь темную толщу воды я видела, как он достал до меча и ухватил рукоятку. И начал поднимать меч наверх, как вдруг… Он замер под водой, трогая шею, словно пытаясь освободить ее от чего-то, и вдруг забился, словно пытаясь освободиться от тяжелого груза и выплыть на поверхность. Я осознала, что он тонет… Что-то тянет его ко дну… Что-то не дает ему выплыть, и заставляет его лишь биться о берег, под водой…

Все детство мне снились кошмары и я до конца так и не смогла забыть ужасного ощущения, когда вода сдавливает тебя со всех сторон, когда она заливается в уши, нос, рот, и ты, отчаянно барахтаясь и задыхаясь, корчишься, уже теряя связь с миром, уже уходя в мир иной. Страх, отчаяние и попытки выбиться, вырваться из плена воды, попытки позвать на помощь, а потом – пустота и что-то давящее в голове, и кажется, что толща вокруг тебя вот-вот раздавит…

Вода с того дня стала моим настоящим кошмаром, я никогда не плавала и долгое время мама купала меня, уговаривая лечь в ванну с водой. А я хватала ее за руку, сидя как можно выше и ровнее, и умоляла не уходить… Я боялась снова оказаться в ужасных лапах смерти… И этот страх не исчез и много лет спустя…

Но в тот миг я получила подтверждение тому, что Гарри – мой выбор, и ради выбора валькирия пойдет на что угодно. Едва я осознала, что его топит крестраж и сам он не выберется, как мои пальцы уже расстегивали молнию толстой куртки. Я нырнула бы прямо в свитерах, неважно, что вылезла бы мокрой насквозь, медлить было нельзя и на секунду. Подсознание потребовало перед нырянием только одного. Куртка могла помешать мне вытащить Гарри. Но меня опередили.

Что-то темное, одетое, высокое бросилось в воду и, обхватив Гарри руками, борясь с крестражем, вынырнуло вместе с ним и вылезло на берег, после того, как я помогла вытянуть Гарри. Тот был в полуобморочном состоянии, но воду сумел отплевывать сам, что избавило нас от необходимости делать искусственное дыхание. Крестража у него на шее не было.

– Кэт… Вот скажи честно… Это, он совсем больной? – отдышавшись немного, спросил спаситель кузена. Я подняла глаза, уверившись, что братишка жив и приходит в себя, при звуках этого голоса. Рыжие волосы прилипли к щеке, одежда промокла насквозь, в одной руке меч, в другой – сорванный с шеи Гарри крестраж.

– Рон?! – Уизли смущенно кивнул. – Да, Рон, он балбес, – улыбнулась я, обнимая мокрого парня. – Спасибо!

– Ну… Я… – Гарри вскочил на ноги, кашлянув, и уставился на Рона так, словно увидел Пивза с нимбом над головой…

– Т-ты…

– Какого чёрта ты не снял эту пакость, раньше чем соваться в воду? – пропыхтел Рон, размахивая крестражем, который покачивался взад-вперёд, как на сеансе гипноза. Гарри промолчал, начиная одеваться и почти не сводя при этом глаз с Рона. Наверное, боялся, что Рон исчезнет, если на него не смотреть. Или что Рон превратится обратно в меня, может быть. Наконец свитера на Гарри были натянуты и он снова повернулся к нам.

– Эт-то был т-ты? – спросил Гарри всё ещё придушенным голосом и стуча зубами.

– Ага, – сказал Рон с довольно смущённым видом.

– Т-ты наколдовал эту лань?

– Чего? Да нет, конечно! Я думал, она твоя.

– Мой Патронус – олень. У Кэтрин лань.

– Ах, да, то-то мне показалось, что она немножко другая, не как у тебя… Кэт, это твоя?

– Нет, – я отрицательно покачала головой. – Я прибежала следом за Гарри, не знаю, откуда взялась эта лань, – я слегка кривила душой. Точно я этого и впрямь не знала, но у меня были некоторые догадки на этот счет. Что эта лань – дело палочки Сева… Только где он сам и почему не помог? Или он отправил Патронуса и ушел? В любом случае рассказывать Гарри, какой Патронус у его самого нелюбимого преподавателя, я не собиралась. Не лучший момент, думалось мне, рассказывать такое.

Гарри повесил мешочек обратно на шею, поднял палочку Гермионы и взглянул на Рона:

– Откуда ты взялся?

– Ну, ты понимаешь… Я… Я вернулся. Если… – он прокашлялся. – Ну, ты знаешь. Если вы меня примете. – Повисла тишина. Я вспомнила скандал, сопровождавший уход Рона… Но ведь он только что спас Гарри! Вернулся к нам… Я улыбнулась Уизли, видя, что ему не по себе и желая хоть немного подбодрить… Рон же глядел на свои руки, явно не зная, что еще сказать… – А, да, я его вытащил, – сообщил он очевидное, показывая меч. – Ты ведь за ним полез, так?

– Ага, – сказал Гарри. – Только я не пойму, как ты-то здесь оказался? Как ты нас нашёл?

– Долго рассказывать, – буркнул Рон. – Я вас давно уже ищу. Лес такой здоровенный. Я уж думал, придётся заночевать под деревом, и тут вижу – олень, и ты за ним.

– Ты больше никого не видел?

– Нет, – сказал Рон. – Я… – он запнулся, глядя на два дерева чуть в стороне, растущие почти вплотную друг к другу. – Мне, вроде, показалось, что там что-то шевелится, но я торопился, потому что ты нырнул и с концами, я не мог особо там разглядывать… Эй!

Гарри уже сорвался с места и бежал туда, куда указал Рон. Я подоспела следом. Два дуба росли совсем рядышком, между стволами оставался небольшой просвет, как раз на уровне глаз – идеально, чтобы всё видеть, а самому оставаться невидимым. Правда, снега у корней не было и следов тоже. Мы вернулись к Рону. Украшенная рубинами рукоять поблёскивала при свете Гермиониной волшебной палочки.

– Думаешь, настоящий? – спросил Рон.

– Проверить можно только одним способом, правильно? – сказал Гарри. Я посмотрела на крестраж, раскачивающийся на цепочке. Он слегка подергивался, а мой маховик засветился приятным желтым светом. Крестраж, точнее та часть души Беллатрисы, что жила в нем, понимала я, и взбунтовалась, волнуясь и чувствую угрозу для себя. Маховик, напротив, ощущал, что скоро неприятное соседство закончится, и радовался тому, что мы с ним больше не будем так близко к злу… Я, само собой, разделяла настроение маховика, не испытывая симпатии к крестражу.

Гарри огляделся, высоко подняв волшебную палочку Гермионы, увидел что-то и позвал Рона. Я почти была счастлива, предвкушая, что скоро ненавистный мне крестраж исчезнет. Совсем скоро… Гарри же смахнул снег с плоского камня. Мы с Роном подошли ближе и Рон протянул брату меч.

– Давай ты, – покачал головой Гарри.

– Я? – изумился Рон. – Почему?

– Ты достал меч из озера – значит, он твой. Я его открою, – объяснил Гарри, – а ты шарахнешь мечом. Сразу, понял? Потому что эта дрянь будет отбиваться. Тот кусочек, что жил в дневнике, меня чуть не прикончил.

– А как ты его откроешь? – испуганно спросил Рон.

– Попрошу на змеином, – сказал Гарри. Я усмехнулась при мысли о том, как же это просто… Как мы все не додумались раньше?!

– Стой! – крикнул Рон.

– Почему? – спросил Гарри. – Отделаемся от этой мерзости, она мне уже поперёк горла…

– Правда, давай лучше ты…

– Да почему?

– Потому что эта штука плохо на меня действует! – выпалил Рон и попятился от камня, на котором лежал медальон. – Гарри, я не оправдываюсь, она действительно на меня сильнее действует, чем на вас. У меня от неё всякие дрянные мысли лезут в голову. Не могу объяснить, а как сниму эту штуковину – вроде и в голове проясняется, а потом как опять надену…

– Можешь, – сказал Гарри. – Можешь! Ты же достал меч – значит, ты и должен её разрубить. Ну, я тебя прошу, разделайся с ней, Рон!

– Рон, – я мягко положила руку на плечо Уизли. – Прошу тебя. Эту штуку внутри надо убить, и ты сможешь. Это будет наша первая победа. Твоя победа, Рон!

– Скажи, когда пора, – пробормотал Рон, подойдя к камню. Гарри вгляделся в гравировку на крестраже. То, что обитало в медальоне, задрыгалось, точно пойманный таракан… Маховик же вспыхнул еще ярче, что заставило меня сжать его рукой. Он явно буквально ликовал из-за грядущей маленькой победы над злом. Я пока еще – нет.

– На счет три…

– Ладно, – кивнул Рон.

– Раз… два… три… Откройся!

Последнее слово прозвучало рычащим шипением, и золотые створки, щёлкнув, раскрылись. За стёклышками, вправленными в створки, блестели живые глаза. Темные. С жутким взглядом…

– Бей, – сказал Гарри, придерживая раскрытый медальон на камне.

Рон дрожащими руками поднял меч. Кончик меча завис над бешено вращавшимися глазами. Гарри крепче ухватил медальон – он уже приготовился увидеть, как из-за разбитых стёкол брызнет кровь.

Вдруг из крестража раздался голос:

– Я видела твоё сердце, и оно – моё!

– Не слушай ее! – прохрипел Гарри. – Бей!

– Я видела твои сны, Рональд Уизли.

– Бей! – заорал Гарри.

Его голос эхом прокатился между деревьями. Клинок задрожал.

– Нелюбимый сын у матери, которая всегда мечтала о дочери. Вечно на вторых ролях, вечно в тени…

– Рон, бей скорее! – рявкнул Гарри, чувствуя, как содрогается медальон под его руками, и пугаясь того, что может случиться. Рон ещё выше занес меч. Глаза вспыхнули красным. Над медальоном внезапно выросли две призрачные фигуры. Высокий парень в очках, взъерошенный, и девушка пониже, с кудрявыми волосами.

“Гарри и Гермиона?” – подумала я. Еще одна, третья фигура, возникла рядом с первыми двумя. Девушка чуть ниже первой, кудрявая… С маховичком на призрачной шее… Я. Медальон раскалился добела, Гарри отскочил в сторону.

– Рон! – воззвала я. Мне стало страшно осознавать, что этого может не случиться. Что Рон не уничтожит медальон. Не сумеет. Но маховик по-прежнему, что я ощущала, ликовал.

– Зачем ты вернулся? Нам было лучше без тебя, мы были счастливы, мы радовались, что ты ушёл… Мы смеялись над твоей глупостью, над твоей трусостью, над твоим самомнением… – издевательским высоким голосом заговорил призрачный Гарри.

– Самомнением! – подхватила призрачная Гермиона, она наводила страх, раскачиваясь и насмехаясь над Роном, опустившим меч.

– Кому ты нужен? Гарри Поттер – Избранный, он многое совершил в своей жизни. А что сделал ты? Ты всегда будешь просто парнем второго сорта, рядом с ним… – это слова, голосом Лестрейндж, вырывались уже изо рта призрачной меня…

– Бей, – почти взмолилась настоящая я. – Рон, пожалуйста!

– Твоя мама хотела, чтобы я был её родным сыном, – глумился фальшивый Гарри, – она сама так говорила, она бы рада была променять тебя на меня…

– И любая мать была бы счастлива, если бы Гарри был ее сыном, – подхватила лже-Гермиона.

– Если бы я могла выбрать сына между тобой и Гарри, я никогда не взяла бы такое ничтожество, как ты. Ты пустое место, просто ноль, – мои губы изогнула жуткая ухмылка. – Даже я, валькирия, считаю тебя ничтожным.

Рон смотрел на троих лже-нас с мукой в лице. Он высоко поднял меч дрожащими руками.

– Давай, Рон! – завопил Гарри. Рон глянул на него и сделал взмах.

Сверкнул меч, послышался звон металла, потом протяжный вопль. Рон, тяжело дыша, стоял с мечом в опущенной руке, а перед ним на камне лежали обломки разбитого медальона. Глаза Уизли были мокрыми от слез. Рон разбил стекло в обоих окошках, запятнанная шёлковая подкладка слегка дымилась. Тварь, что жила в крестраже, сгинула. Рон уронил меч, от чего тот тихо звякнул, и упал на колени, хватаясь за голову. Я обняла его за плечи, встав на колени рядом с ним. Гарри убрал куда-то крестраж, точнее, бывший крестраж, и встал с другой стороны от Рона, положив руку ему на плечо…

– Когда ты ушёл, – очень тихо заговорил он. – Гермиона несколько дней плакала. Мы целыми вечерами вообще не разговаривали. Ну, разве что Кэт пыталась нас разговорить. Без тебя…

– Мне тоже было не по себе, Рон. Валькириям не рекомендуется унывать, но я унывала, и когда ты ушел, мне было трудно. Я рада, что ты вернулся. Правда рада.

Рон не ответил. Он отвернулся от Гарри и шумно высморкался в рукав. Гарри встал и отошёл туда, где валялся громадный рюкзак Рона, который тот бросил, когда бежал вытаскивать Гарри из воды. Гарри взвалил рюкзак на спину и вернулся к Рону. Тот поднялся на ноги с красными глазами, но вполне владея собой.

– Извините, – сказал он севшим голосом. – Я жалею, что ушёл. Знаю, я поступил как…

– Ты сегодня вроде как всё это наверстал, – сказал Гарри. – Вытащил меч. Прикончил крестраж. Мне жизнь спас.

Они обнялись. Под руками Гарри захлюпала водой промокшая куртка Рона. Толстая, но не такая как у меня… В такой я нырнула бы, и даже чутье валькирии не остановило бы. В своей я и сама могла бы утонуть, если бы она потяжелела, вместе с Гарри. Я ужаснулась, осознав, что собралась тогда нырять, не умея плавать. Воистину, валькирию, исполняющую свой долг, ничто не остановит. Особенно когда она спасает выбор. Ну… если только необходимость сделать что-то, чтобы выбор не добить. Ничего кроме…

Гарри отпустил Рона, которого тут же обняла я. Я осознала и еще кое-что и мне захотелось запеть от счастья. Крестраж уничтожен! Впервые за долгие месяцы мы реально продвинулись вперед. У нас был меч Гриффиндора и один из пяти крестражей погиб. Пяти уцелевших ранее, конечно.

– Ребята, мы сделали это! Крестража больше нет! Рон, ты герой! – я в тот момент была совершенно искренна. Я и правда считала Уизли героем, убившим чудовище, живущее в медальоне. Решившимся это сделать вопреки моральной трудности, собравшим для этого мужество. – Мы молодцы… – по щекам покатились слезы радости, от мокрой одежды Рона промокла и моя, я осознала, что куртку так и не надела, и зубы застучали от жуткого холода. – Думаю, самое время пойти в палатку, – надевая куртку, заметила я.

– Найти бы ее еще, – усмехнулся Гарри.

Но палатка отыскалась без труда, а обратная дорога вышла на удивление короткой. После озера и заснеженного леса здесь было упоительно тепло. Уютно светились синенькие язычки волшебного огня в миске на полу. Гермиона крепко спала, свернувшись в клубочек под одеялом, и не проснулась, пока Гарри не позвал её несколько раз по имени. Она пошевелилась, потом резко села, откидывая волосы с лица.

– Гарри? Что случилось? Ты цел? Кэт вернулась?

– Всё в порядке, всё отлично. Тут к нам кое-кто пришёл…

– Ты о чём это? Кто?..

Она увидела Рона. Он слабо, с надеждой, улыбнулся и протянул к ней руки.

– Гермиона, – тихо произнес он. – Мы же друзья, и…

Гермиона кинулась на него и принялась колотить по чём попало.

– Ай, Гермиона, ой! Ты чего? А-а!

– Рональд… Уизли… ты… последняя… задница! – Каждое слово сопровождалось ударом. Рон пятился, прикрывая голову, Гермиона наступала на него. – Приполз… обратно… столько… времени… собирался… где моя волшебная палочка?!

– Протего! – шепнул Гарри.

Между Роном и Гермионой возник невидимый щит. Гермиону отбросило на пол. Она выплюнула попавшие в рот волосы и снова вскочила.

– Отдай мою волшебную палочку! Дай сюда, я сказала!

– Гермиона, остановись…

– Нечего тут командовать, Гарри Поттер! – крикнула она. – Не смей мне указывать! Отдай сейчас же! А ты!

Она обвиняюще ткнула пальцем в сторону Рона, словно проклиная, тот отступил на несколько шагов. Рон беспомощно посмотрел на Гарри, но тот только растерянно развёл руками.

– А ну дай мою палочку, Гарри! – Гермиона снова напустилась на брата, словно обезумев. Я осторожно пошевелила пальцами правой руки, шепнув себе под нос пару слов на латыни, и Гермиона оказалась сидящей на нижней кровати со связанными фиолетовой веревочкой руками. Недобро фыркнула и покачала головой, глядя на меня. Рон же смотрел на меня с благодарностью. – Он столько времени где-то шатался, – продолжила она возмущаться.

– Гермиона, – встрял Гарри, не вынеся такого низкого приёма, – он меня спас…

– Успокойтесь все! – рявкнула я. Подушка на кровати, на которой сидела Гермиона, вспыхнула. Гарри поспешно ее затушил взмахом палочки. Сердиться начинала уже я, что отрезвило троицу – разгневанная валькирия в разы опаснее злой школьницы без волшебной палочки. – Рон спас Гарри, уничтожил крестраж и искренне раскаивается. Надеюсь, тебе-то ума хватит не спорить с интуицией валькирии?! – Гермиона подавленно кивнула. – Лично я предлагаю нам проголосовать, примем мы Рона, или нет. И лично я – за его возвращение.

– Я тоже, – кивнул Гарри. Гермиона с возмущенным выражением лица подтянула под себя ноги и поджала их. Я развязала ей руки и девушка скрестила их на груди.

– Тогда голосов все равно большинство! – фыркнула она. – Но! Столько времени прошло, мы могли десять раз погибнуть, а ему и горя мало…

– Я знал, что вы не погибли! – рявкнул Рон, впервые перекричав её и подскочив к самому щиту. – Про Гарри без конца пишут в «Пророке», и по радио говорят, и везде вас ищут, прямо с ума все посходили, я бы сразу услышал, если бы вас поймали, вы даже не знаете, каково мне пришлось… Я, как только трансгрессировал, сразу и пожалел, я бы вернулся в ту же минуту, только наскочил на егерей, понимаешь, Гермиона, и они меня загребли!

– На кого наскочил? – пока Герми с негодованием в глазах буравила этими глазами Уизли, спросил Гарри.

– Они теперь повсюду шастают, целыми бандами, зарабатывают золотишко тем, что ловят лиц магловского происхождения и предателей-чистокровных. Я был один, а по возрасту вроде школьник, вот они и обрадовались – решили, я из семьи маглов и скрываюсь. Сказал им, что я Стэн Шанпайк, первое, что придумал. Поверили.

– Серьезно? – спросила я, заставив его жестом снять мокрую куртку. Рона надлежало согреть и принять меры, иначе ему грозило слечь с жаром надолго…

– Умом они не блистали. Один по виду частично тролль, да и по запаху тоже. Только их было пятеро и они палочку отобрали. Потом они давай драться, отвлеклись все, я освободился, ну, укусил типа, что меня держал, в живот, отобрал палочку, свою вернул, еще одного разоружил, в смысле. Трансгрессировал. И пока дошел до ночевки, я был за несколько миль от вас, вы уже ушли…

– Боже, какая захватывающая история, – надменно сказала Гермиона. – Бедненький, как ты натерпелся! А мы вот были в Годриковой Впадине. Сам-Знаешь-Чья змея на нас набросилась, мало что не убила, а потом и Сам-Знаешь-Кто притащилась, мы разминулись всего на секунду…

– Что? – спросил Рон, потрясённо глядя на нас всех.

– Мы искали меч Гриффиндора, – я всерьез подумала, не заткнуть ли рот Гермионе, явно не желавшей успокаиваться.

– Одно только мне хотелось бы знать, – проговорила она, уставившись в точку над головой Рона. – Как ты нашёл нас сегодня? Это очень важно. Если мы это поймём, сможем в дальнейшем обезопасить себя от непрошеных гостей.

Рон угрюмо посмотрел на неё и вытащил из кармана джинсов какую-то серебряную вещицу.

– Вот этим. – Это был делюминатор, Гермиона от удивления забыла о том, что она в гневе, и во все глаза глядела на Рона. Тот же начал рассказывать…

Оказалось, что наследство Дамблдора было не просто игрушкой для включения и выключения света. Утром на Рождество он слушал радио, и вдруг из кармана, точнее из делюминатора, шел голос Гермионы. Почему именно тогда, он не знал, так как вернуться хотел и раньше. Я же догадалась, когда он сказал, что услышал свое имя и «волшебная палочка», что услышал он о себе, а мы, вполне вероятно, тогда впервые упомянули его имя вслух…

– Ну вот, я его вынул, – продолжал Рон, глядя на делюминатор, – и вроде он выглядел как всегда, но я же точно слышал твой голос. Так что я щёлкнул. В комнате свет погас, но зато появился другой, прямо за окном. Это был как будто пульсирующий шар света, синеватый такой, вроде того, что бывает вокруг портала, знаете?