сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 68 страниц)
— Ну да, — кивнула женщина. — Только имейте ввиду: в доме ребёнок, месячный. Так что в доме не курить, не шуметь, если на двор пойдете — дверь за собой закрывать.
— На всё согласен! Только пустите к огню! — он и так замёрз, а ощутив малую толику тепла, просто затрясся.
Три лучины спустя, когда нетопырь, накормленный прошлогодними тыквами, отдыхал в сарае, за надежным засовом, а сам путник, напарившийся в бане, и его хвостатый друг, согрелись, хозяйка, накрыв на стол, вежливо пригласила постояльца отужинать. Настроение у Крысолова стало просто прекрасным. Надо же, как неожиданно повезло! Такие райские условия всего за три сребра! И хозяйка, хоть и немолодая, но милая и приветливая, всё время улыбается, с порога пару стопок рябиновой настойки поднесла, на корню убив начинающуюся хворь. Надо бы её отблагодарить как-то по-особенному…
Когда мужчина нацелился ложкой на горячие щи, госпожа Ульфина приоткрыла дверь в соседнюю комнату и заглянула туда.
— Спит? — спросила она шёпотом. — Иди ужинать. Я тебе дам, не хочу! Стесняется, — пояснила она гостю, снова улыбнувшись. Расслабившись в тепле, слегка захмелев, он тоже улыбнулся, найдя её почти красавицей. И, решив уже было скрасить одинокой женщине ночь, принялся за еду.
Но когда из соседней комнаты вышла девушка, он замер с ложкой во рту.
— О, помилуй меня, Хольга! — прошептала она, прижав ладони к щекам.
— Рыска? Ты? Но как? — опешил Крысолов.
— Вы знакомы? — удивилась женщина.
С него вмиг слетел весь хмель.
— Как ты сюда попала? — обалдело спросил путник. Он был не то что удивлён — шокирован! Но ведь он был уверен, что Альк… Вот это поворот! Сплетни и увиденное сложились в прозорливом уме, и всё стало понятно.
— Так этот упрямый выскочка обрюхатил тебя и бросил? — хлопнув стакан настойки, зло спросил Крысолов.
— Не говорите так про Алька, — тихо и жёстко ответила Рыска, сверкнув глазами.
— А, так вот почему так малого назвала, — догадалась хозяйка дома.
–Давай, рассказывай, как было, — выпив две стопки подряд, велел путник.
Ульфина подсела к столу, налила и себе стопку настойки. В глазах женщины читался интерес: она тоже ничего не знала о Рыскиной личной жизни.
— Не буду я ничего рассказывать, — твёрдо произнесла девушка и развернулась, чтобы уйти.
— Не, погоди! — остановила ее тётка. — Так дело не пойдет! Может, господин путник прав в чём, может, милого твоего найти можно. Да и вообще — мало ли! Рассказывай, давай!
— Чего его искать? — устало уронила Рыска. — Я знаю, где он. Только зачем мне это?
— Затем, что я поеду туда и выдеру его как Сидорову козу! — вызверился путник. — Хорошее дело: сам на золоте жрёт, как сыр в масле катается, а ты тут одна дитя его растишь! Еще и денег тебе должен!
— Он отдал, — возразила Рыска. — Кстати, вы не знаете, где Жар? Половина денег – его.
— В Ринстане, где ж ему быть? В тайной службе служит, я устроил, — отмахнулся Крысолов.
— Передадите ему?
— Ещё чего! Сам пусть сюда едет, я расскажу ему о тебе.
— Это будет ещё лучше, — сдержанно улыбнулась девушка.
— Ах ты, мать его, крысью! Да его ж убить за это мало! — выпив в четвёртый раз, продолжал яриться Крысолов.
— Кого? Жара?
— Да нет же, Хаскиля твоего разлюбезного! Вот урод! Да я ему все космы пооторву!
— Да прекратите вы! — не выдержала Рыска, ударив кулачком по столу так, что тарелки подпрыгнули. — Я сама ушла!
Повисла пауза.
— Зачем? — удивился путник.
— Не хочу посольскую родословную портить, – вздохнула она.
Крысолов, уже окончательно отказываясь что-либо понимать, уставился на девушку.
— Да ты правда, что ли, дура? — спросил он.
— Наверное, — глухо сказала она.
— Зачем ты это сделала?.. То-то я гляжу, что на него это непохоже, — задумчиво проговорил путник. – Он, конечно, сволочь, но благородная сволочь. Подобного за ним никогда не водилось, он за свои поступки отвечать умеет. Он хоть знает?
— Не знает и не узнает, — заверила Рыска.
— Да, если б знал, в два счёта бы на тебе женился, — согласился Крысолов.
— И что это была бы за жизнь? — гордо спросила девушка.
— Уж лучше, чем так.
— Как – так? У нас всё хорошо.
— Ага, хорошо, — тоже, хлопнув ещё стопочку, кивнула тётя Ульфина. — Иногда по целой ночи ревёт, а иногда и день захватывает. Как ни гляну — глаза на мокром месте. И сейчас заревёт, того и гляди!
Рыска закрыла руками лицо. Слёзы снова подступили к глазам.
— Ты расскажи, как было, — попросил Крысолов. — Садись, расскажи. Я твой друг, тётя твоя тут. Нас не надо стесняться, — он погладил девушку по вздрагивающим плечам, — расскажи… Тебе же легче будет!
От души проревевшись, Рыска присела за стол и всё им рассказала, краснея аки маков цвет, когда разговор касался причины появления на свет её малыша. Рассказала про свою большую любовь, про господина посла, не одобрившего выбор сына, про то, как под проливным дождем покинула негостеприимную саврянскую столицу. И про то, как просто ехала и ехала, не разбирая дороги, пока не оказалась в Калинках. И неизвестно, что было бы, если б однажды ранней осенью, холодным промозглым вечером не постучалась она в уютный домик у озера, где неожиданно нашла и приют, и добрый совет, и дружескую поддержку, и материнскую заботу.
— Так вы ей не тётя? — поинтересовался путник у Ульфины.
— По крови – нет, а так… да, теперь уже, конечно, тётя, — ответила Муха, а это была она. — Мне ведь тоже несладко пришлось, господин путник. Одна на старости лет осталась, а тут такая радость… — она со вздохом улыбнулась, заглянув в глаза Рыски. — Ну хватит уже печалиться, милая. Радуйся тому, что есть.
Так или иначе, но Рыске полегчало. Во всяком случае, наутро она улыбалась.
Крысолов ошибся насчет простуды, а может, просто перебрал, но голова гудела с утра как колокол, и потому он остался в гостях у Рыски и её тёти ещё на сутки. Теперь уже никто не требовал с него денег, но он всё равно, по собственной иннициативе, решил подкинуть немного: они лишними не бывают, когда в доме младенец.
Честно говоря, основной причиной его задержки стало не плохое самочувствие, а желание посмотреть на маленького отпрыска семейства Хаскиль. Детей путник любил, но в жизни у него с этим как-то не срослось.
Сердце замерло, когда Рыска подвела его к колыбели. Её лицо сияло от гордости и радости.
— Смотрите, — торжественно произнесла она.
Увидев малыша, путник аж вздрогнул.
— Ну как? — над ухом прошептала молодая мать.
Как? Жёлтые с зеленцой глазки, бровки вразлёт, светло-серебристые волосы – так, пушок пока, острое саврянское личико, невероятно белая кожа и потрясающее сходство во всём. Даже пальчики на руках…
— Такое впечатление, что это не ты, а он его родил, – Крысолов прицокнул. — Ну надо же! Только кос не хватает!
— Вырастут! — с вызовом пообещала Рыска.
— В Ринтарской веске?
— Ну и что? Плевать я хотела.
— Задразнят пацана!
— Пусть только попробуют, — холодно произнесла девушка, и путнику стало понятно, что это не просто угроза.
— Скажи Альку! — взмолился Крысолов. — Ну хочешь, я сам к нему поеду? Знаешь, как рад будет? Я его знаю, Рысь, не дури!
Она помолчала немного.
— Знаете, почему я ушла? — начала она. — Я для его родни — как корова беспородная. Наполовину из скакового стада, наполовину из дойного. Ни то, ни сё. Мне и Альковых закидонов хватало, а тут еще и они бы насели. Ну не дали бы нам спокойно жить! Мне-то без разницы, я бы ради него и не такое бы стерпела, а он стал бы переживать да изводить себя… Он ведь только с виду стальной. Нутро у него мягкое, чуть дотронешься — и рана. Он потому и в путники пошёл, думал, будут все видеть, какой он, весь из себя: и дар у него, и мечи, и не доберутся… И из дома уйти навсегда хотел, и женщин близко не подпускал, и ведёт себя со всеми надменно, чтоб не ранил никто. А главное, он сам этого всего не понимает! Кичится своей силой, всегда и ото всех пакости ждет… Так же жить невозможно! Представляете себе, как тяжело таким быть? И как с ним тяжело…
— Да уж знаю, — со вздохом, согласился путник.
— А главное ведь, хороший он… Добрый, благородный. Родных своих очень любит. Но никогда в жизни ни в чём таком не признается! И мне с этим тоже ничего не поделать. А смотреть на такое сил не было… — Рыска всхлипнула и отёрла слёзы. — Он сам себе никогда не позволит быть счастливым… А отец его свои цели преследует. И… Тоже ничего понимать не желает. Я правильно ушла. Я всё равно бы не смогла ничего изменить.
— А как же ребёнок? — печально спросил Крысолов.
— А что — ребёнок? — серьезно спросила девушка. — Альк ведь путником быть мечтал? Вот пусть и будет. Таким, как он, всё равно не до семьи. Перекати-поле… Я сначала думала, что обиделась, но дело не в этом. Просто не хочу всю жизнь сидеть и ждать… — она шмыгнула носом. — Мальчик будет только мой. Я так радовалась, когда узнала, что он будет! — улыбнулась Рыска, покачав головой. — Сутки в молельне на коленях простояла, Хольгу благодарила!.. Да и никому он не нужен, кроме меня, — заключила она.
— Ты неправа! — с чувством выпалил Крысолов. — Именно из таких, как Альк, и получаются самые лучшие мужья и отцы!
Рыска вздохнула, глубоко, тяжело и махнула рукой.
— Этого всё равно не будет, — подвела она печально и уверенно.
Помолчала, а потом совсем уж упавшим голосом попросила:
— Пожалуйста, не говорите ему…
— Да почему?
— Потому что так для всех будет лучше.
Крысолов хотел было ещё что-то сказать, но вдруг понял: она давно все решила. Переубедить её, по крайней мере, пока, не получится. Вот глупая, напридумывала себе… Может, правда, навестить Алька в замке?..
С другой стороны, мало ли что между ними произошло? Явно же, что-то она недоговаривает. Говорит, отец Альков виноват. А так ли на самом деле? Вздохнув, путник решил не лезть не в своё дело.
— Жалко… — только и сказал Крысолов.
— Что?
— Жалко, говорю, и тебя, и его. И маленького… — он посмотрел девушке в глаза. — Зря ты так, Рысь… Зря ушла. Все, что ты сказала — это… так оно и есть. Но вам всё равно не надо было расставаться! Я, когда тебя только увидел, сразу понял: такая моему ученику и нужна.
— Почему? — Рыска слегка улыбнулась, скорее, своим мыслям.
— Противоположности притягиваются… А ты его противоположность: снаружи мягкая, а внутри стержень стальной, никому не сломать. Таким, как ты, тоже надо в путники идти. Ты, кстати, не хочешь?
Спросил он риторически, чтобы просто сменить тему на менее печальную, да и мнение её по этому поводу давно знал. А она вдруг неожиданно, жёстко, по-деловому, спросила:
— А можно? А то златы-то закончатся рано или поздно, а кушать что-то надо.
Путник изумлённо уставился на девушку, а она продолжала:
— В веске жить мы будем впроголодь. А сын растёт. Хотелось бы, чтоб увидел в жизни побольше, чем в своё время я, чтоб в люди вышел, нужды не знал. Что мы с тётей вдвоём сможем ему дать здесь? Тем более, она уже немолодая. А вот если б я выучилась, потом смогла бы неплохо зарабатывать. Вообще, я бы хотела…
Крысолов лишь головой покачал.
— Ведь условия не изменились, — предостерег он. — Ты уверена?
— Уверена, — кивнула Рыска.
— Одного не пойму: как твой дар смог вернуться? Ты же его потеряла… И потом, ты ведь не хотела. Сама же мне говорила, что считаешь всё это подлостью какой-то…
Она в который раз махнула рукой.
— Всё после родов пришло… — пояснила она. — И дар вернулся, и… отношение к жизни изменилось. Мне по-прежнему всех жалко. Но его, — она кивнула на колыбель, — жальче всех. И за него я кого угодно проглочу: хоть крысу, хоть корову, хоть ядовитую змею.
— А если сама станешь крысой? Учти, помочь тебе избежать этого никто не сможет…
— А я и так крыса, — нахмурившись, перебила Рыска. – Спряталась в нору и сижу тут. Только по ночам и вылезаю. Надоело, — заключила она. — Хочу как Альк: всё знать, всё уметь и никого не бояться.
— Ты его идеализируешь, — с улыбкой покачал головой Крысолов.
— Да, — согласилась Рыска. — Это потому, что очень сильно люблю. Он для меня как бог: рядом с Хольгой стоит.
— Он больше на Сашия похож, по-моему, — буркнул путник.
— Наверное… Но Саший тоже бог, и тоже — рядом с Хольгой.
Крысолов оглядел девушку с неподдельным уважением. Что ещё он мог ей сказать?
— Ну что ж, тогда к осени готовься в Пристань. Дар у тебя есть. Тебя непременно туда возьмут. — Он помолчал, соображая. — Я сам приеду за тобой, чтобы по дороге с тобой ничего не случилось. Тётя-то тебя отпустит? Ей ведь самой придётся растить дитя.
— Отпустит, — ответила девушка. — Это она мне посоветовала учиться.
Уезжая на следующее утро, Крысолов оставил Рыске две книги.
— Научись хорошенько читать и писать, там много придётся, — наставлял путник девушку. — Жаль, без учителя, ну да ладно.
Тётушка Ульфина покачала головой:
— Почему это — без учителя? Я грамотная, могу помочь, если попросит.
— Прошу! — Рыска с улыбкой сложила руки шатром. Она уже больше суток пребывала в приподнятом настроении — впервые почти за год.
— Вот видите, господин путник, как вы нам помогли! — тётя похлопала девушку по плечу. — Приезжайте к нам ещё, — промурлыкала она с довольной улыбкой.
Кому ещё он «помог» (ночью на сеновале, не смотря на заморозки), Рыска догадалась, понимающе ухмыльнувшись.
— Всенепременно! — пообещал Крысолов.
С этого дня установилась тёплая, совершенно летняя погода, что вызвало благоговейный ропот весчан, прекрасно увидевших, какого гостя принимали Рыска и тётя Ульфина и как тепло они с ним прощались.
Весчане с тех пор ещё больше стали сторониться неулыбчивой девушки, укрепившись во мнении, что раз она знается с путниками, то её точно следует опасаться.
Осенью Крысолов перевёз девушку в Ринстан, помог устроиться и освоиться в Пристани, и с тех пор дня не проходило, чтобы кто-нибудь из коллег, случайно встретившись с ним, не начинал хвалить его старательную «дочь». Впрочем, было это вполне заслуженно, ибо прилежная Рыска изо всех сил тянулась за своим кумиром, а потому и успехи её не могли оставаться незамеченными. Крысолов был рад, что привёл её в Пристань. Он гордился ученицей, да и жить ему стало с тех пор веселее.
* * *
— Ну, вот и я, — Рыска поставила ведро с водой на пол, сбросила дрова возле печки. — Затопите, пожалуйста, печь, — попросила она, — а я пока картошку почищу. Или, если хотите, давайте наоборот.
Господин путник тяжело вздохнул. Растапливать печь ему приходилось редко. Хозяйство в его квартире вела экономка, приходящая прислуга. Она прибиралась, вычищала и растапливала камин, добивалась, чтобы стало достаточно тепло, и уходила домой. Ел Крысолов чаще всего в кормильнях, так что и картошку чистить ему приходилось нечасто. Городская жизнь и достаток давно сделали его ленивым в быту. Даже в поездках, которые в последнее время случались нечасто в связи с немолодым уже возрастом и должностью наставника, он предпочитал заплатить тому, кто избавит его от бытовых мелочей и забыть о них.
Решив, что растопка печи всё же проще, Крысолов засучил рукава и принялся за дело, вздыхая каждую щепку.
Когда всё погасло в пятый раз, Рыска, уже закончившая свою работу, вежливо оттеснила его в сторонку и принялась за растопку сама. Однако из-за разыгравшейся за окном пурги тянуло и в самом деле плохо. Кое-как, с помощью Сашия, чьё имя девушка не раз и не два упомянула, пламя разгорелось, загудев в жерле печи. Тогда Рыска достала подвешенное за окном в торбе замёрзшее сало, с трудом нарубила его, бросила на сковородку, которую поставила на печь, и принялась нарезать картошку соломкой. Работала она быстро и сноровисто, и наставник вдруг порадовался, что принял её предложение поужинать. Голова у него давно прошла, а от запаха готовящейся еды проснулся аппетит, тем более, что готовила его воспитанница намного вкуснее, чем кухаря в кормильнях, особенно для любимого учителя.
— У меня тут тоже кое-что есть, — вспомнил путник.
«Кое-чем» оказался глиняный горшочек с грибами, обвязанный пергаментом: знакомый кормилец утром угостил. Грибами оказались солёные грузди или что-то наподобие. Рыска попробовала один и одобрительно кивнула: вроде ничего.
— У вас выпить, случайно, ничего не найдется? — спросила девушка, помешивая ложкой картошку в сковородке.
— Адептам запрещается употреблять алкоголь в общежитии, — сделав постное лицо, процитировал Устав Крысолов.
Рыска улыбнулась.
— Адептам, может быть, и запрещено, но я же ваша дочь, — иронично произнесла Рыска. На слухи она с детства научилась не обращать внимание, но этот ей нравился. Она им вовсю пользовалась, а ещё гордилась, что её считали дочерью Крысолова.
Девушка и её учитель немного посмеялись.
— Нет, в самом деле, есть выпить или нет? Что-то мне сегодня невесело, — призналась она.
— Понимаю, — согласился путник и снова полез в свою сумку, — конечно, есть, доча, — он достал и поставил на стол плоскую металлическую фляжку. — Настойка травяная со специями. Очень согревает. Подойдет?
