сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 68 страниц)
Альк, не глядя, вытащил из-за пазухи горсть монет — одних златов, высыпал в подставленную ладонь.
— Ну, ты куда? — обеспокоенно напустился на Алька Крысолов, когда тот вскочил в седло и натянул поводья.
— Не знаю, — честно, с улыбкой всё потерявшего человека, покачал головой Альк.
— Ты хотя бы… береги себя…
— Зачем? — он усмехнулся. — Кому я теперь нужен? Крыса и то больше стоит…
Топот копыт удалялся. Дорожная пыль оседала.
Девушка в белом платье печально смотрела вдаль, крепко сжимая руку мальчика с белыми косичками и жёлто-зелёными, такими неуместными здесь глазами.
— Мама, — окликнул Рыску сын.
— Да?
— Наклонись, пожалуйста.
Она опустила глаза, потом присела на корточки. Мальчик крепко обхватил её за шею.
— Ты чего, сынок? — тихо спросила она, чувствуя, как глаза наполняются слезам.
— Берегу тебя. Он сказал беречь.
— Кто?
— Тот, которого зовут как меня. Он сказал, что если буду беречь, подарит свои мечи.
Рыска осторожно разжала маленькие ручки и, уже не в силах удержать бегущие по лицу слёзы, посмотрела на сына в упор.
— Почему ты плачешь? — спросил маленький Альк.
— В глаз попало… Пойдем в дом, нас ждут гости, — она подхватила сына на руки и лишь обернулась на дорогу – как на свою прошлую жизнь.
Сын вырастет и спросит о нём. Мальчик ни в чём не виноват, а Альк от него не отказывался: он просто не знал. В любом случае, она сделает так, чтобы ребенок познакомился с отцом, тем более, что Альк скорее всего тоже этого захочет. Да и она сама не вечна, а у сына там, в Саврии, много родственников, судя по всему, очень трепетно относящихся друг к другу. Мальчик не похож на ринтарца даже отдаленно, и его, скорее всего, с радостью примут в семью. Приятно будет знать, что Альк на этом свете не один… Что оба они есть друг у друга. Тогда будет можно спокойно умереть.
Главное, не умереть прямо сейчас…
О, божиня, как же болит душа!.. Ну как, как она теперь будет жить? Если б не сын, утопилась бы к Сашию…
Но он есть. А значит, жить стоит.
— Мам, а сегодня дождь будет… — зачем-то сказал Альк.
Рыска на миг отвлеклась от своих мыслей и посмотрела на небо. Оно радовало яркой голубизной – ни облачка. Но дар ей подсказывал: да, дождь будет, к вечеру. Четыре к одному.
— …и целую неделю будет лить, — продолжал сын. — А потом грибы полезут, много-много опят! — он развел в стороны руки, показывая, сколько будет грибов. — Бабушка все бочки заполнит!
— Откуда ты знаешь? — опешила Рыска.
— Просто знаю — и всё, — он пожал плечиками. — А ещё ты грустная. Должна быть весёлая, но всё равно, грустная.
— Почему?
— Потому что он уехал. Тот, которого зовут как меня, — совершенно по-взрослому, со вздохом произнёс маленький Альк.
— Не говори глупостей, — Рыска скользнула с сыном в дом.
Все она поняла.
Ни ей, ни Крысолову, которого мальчик называет дедушкой, это не удавалось, может быть, потому, что знали его с рождения. А Альку удалось… Едва дотронувшись, немного поговорив с ним, он пробудил у сына дар.
Рыска лишь вздохнула. Рановато, конечно, но это и так бы произошло. У двоих видунов вряд ли родился бы обычный ребёнок.
Закрывая за собой дверь, она аккуратно вытерла слёзы. Прощай, Альк, спасибо тебе за всё. Я очень тебя любила — и буду любить всегда.
Но у меня отныне другая дорога.
========== Глава 9 ==========
Комментарий к Глава 9
Жёсткий, печальный, но логичный ООС
Рыска отложила книгу. В глазах рябит. Весь день читала, а уже солнце зашло, и толку от лампы мало. Масло она купила дешевое, и противный светильник только коптит, а света дает с гулькин нос. Лучше бы свечу купила.
Свечу…
Завтра тот день, вернее, ночь, когда она и сама может стать «свечой». Поэтому сегодня ложиться она не будет: возможно, это её последняя ночь. И так как нельзя ни пить, ни гулять, ни быть с мужчиной, ни даже поесть или выпить чаю — обрядовый пост, то лучше взять мечи и пойти во двор, потренироваться. Уснуть она всё равно не сможет. А уж если захочет, то до завтрашней ночи еще целый день, успеет.
Опоясавшись ножнами, она подула на светильник и вышла, закрыв дверь на ключ.
Она не волновалась. Но отупела и оцепенела от ожидания.
В небе светила убывающая луна. Хуже будет, если за сутки испортится погода: придётся переносить обряд, а это ещё две недели в таком состоянии. Но вероятность ухудшения погоды ничтожна, так что всё случится завтра.
Когда-то давно Альк рассказывал, что лучше проводить обряд при растущей луне, якобы, она более счастливая. Но это всего лишь легенда, и случившееся с ним — яркое тому подтверждение.
Альк…
За три с лишним года он стал воспоминанием, сладко-горьким сном. Она не забыла… Она помнила его каждую щепку. Но помнила так, как помнят то, чего уже никогда не будет — без сожаления. С радостью. Тем более, что в Калинках подрастал сын, его точная копия, если не считать чуть более тёмных волос и чуть более зелёных глаз — это от неё.
Мальчик с каждым годом становился всё более похож на отца и характером: дерзкий, хитрый, с задатками лидера. Все весковские мальчишки ему в рот заглядывали и сопровождали во всех начинаниях как-то: обворовывание чужих садов (ради самого процесса, а не от голода), плавание в озере, когда на улице уже лёгкий морозец, прыжки с крыши в стог сена или дёрганье за хвост племенного быка с последующим бегом от него через всю веску до ближайшего забора.
В жизни ребёнка очень многое зависит от матери. Рыскина мать в своё время слова в защиту дочери не говорила, потому девочку и клевали все, кому не лень. Алька трогать никто не смел — как раз-таки из-за матери. Весчане до смерти боялись её гнева и даже взгляда, словно она только им одним обращала их в камень. Ни про неё, ни про сына не говорили плохо даже за глаза, а дети, не слышавшие от родителей гадостей о своём вожаке, словно и не замечали нетипичной внешности Алька. Для них он был таким же как они сами, тем более, с ним всегда было интересно.
Тётя Ульфина обучала мальчика грамоте, а Рыска возила сыну книги, прямо из пристанской библиотеки, а иногда и покупала. Ей не было жаль для мальчика денег, тем более, на будущее образование. Как она успела заметить, ученье — свет, а парня, похоже, всё равно готовить в Пристань. Да и к знаниям мальчик стремился, с удовольствием: читал, писал, считал, а потом на улице рассказывал друзьям прочитанное, ещё больше укрепляя свой авторитет, а некоторых даже учил тому, что успел узнать сам.
К матери мальчик относился с невероятным трепетом и нежностью. Он обожал Рыску, хвостом ходя за ней в её краткие приезды домой. Она была для него солнцем, богом, идеалом, и, конечно, он тоже мечтал стать путником. Правда, некоторое время назад лаврами пришлось поделиться — в тот день, когда мальчик познакомился с отцом. И если Рыску мальчик ждал и любил, то про Алька сочинял небылицы, наподобие тех, какие Рыска придумывала в детстве. Надо же, не забыл… Но с этим, думалось ей, можно разобраться и позже.
Сын тянулся и к оружию тоже, поэтому год назад пришлось купить ему меч, пока ещё лёгкий, совсем тупой, скорее большой кинжал, строго-настрого запрещённый к выносу со двора или использованию без присмотра старших, но уже совсем настоящий. То, как мальчик быстро овладевал навыками боя под руководством матери и деда, ещё раз подтверждало, чей он сын. Да и меч Альк держал в левой руке, совсем как отец, хотя есть, писать и работать мог и той, и другой.
Крысолов лишь головой качал.
— Это ж надо было уродиться!
В такие моменты Рыску переполняла гордость. Да и вообще, она стала больше радоваться и не жалела ни об одном своем решении.
Родила сына? Правильно. Такого сына ни у кого нет, а вырастет — и вовсе все от зависти умрут. А что без мужа родила, так и Саший с ним и с молвой тоже… Зато родила от любимого, а это в жизни редкость.
Учиться пошла? Тем более молодец. Путничье ремесло всю жизнь и кормить, и защищать будет. А что в старости произойдет… Ты доживи сначала до неё, до этой старости!
Замуж вышла? Верно. Мальчику отец нужен, а в доме хозяин.
Вот только жизнь семейная не задалась. Да и не ждала Рыска ничего хорошего от такого союза. Тамель — так звали мужа, девушке не то что не нравился, а вызывал лёгкое отвращение. Но его рекомендовал в своё время учитель, а ей по большому счету было все равно за кого выходить замуж. Главное было это сделать.
Тамель учился вместе с Рыской в Пристани, а дара у него было — кот наплакал. К четвёртому году обучения он едва научился рассматривать дороги, поменять же так ни одной и не сумел. По прикладным дисциплинам у него тоже сплошняком стояли тройки, а меч он держал, как дубину. Будь Рыска всё той же наивной весчанкой, что прежде, она задалась бы вопросом: как такой посредственный видун смог доучиться до четвёртого курса? А теперь точно знала: его готовят не в путники, а в крысы. И более того — он такой не один. Таких не то что много, а абсолютное большинство, расходный материал.
Рыске, как и прежде, всех было жаль, но она давно сделала этот выбор и даже на свой счёт иллюзий не питала, хотя и не боялась. Скорее всего, коллегия проголосует «против», ведь слухи о «дочери» Крысолова не развеялись, а лишь укрепились к концу Рыскиного обучения (надо думать, не без участия самого учителя). Похоже, таким образом наставник пытается помочь своей любимой ученице стать путницей, а не крысой.
Раньше, те самые семь лет назад, Рыска возмутилась бы такой подтасовке, но прежняя принципиальность выветрилась из неё подчистую за эти годы. Главным в жизни теперь был её сын, а сына надо было поднимать, следовательно, нужны деньги. И лучше всего зарабатывать их при помощи того, что умеешь, то есть, выучиться на путницу и работать на трактах или в весках, а то и по поручению короны. Так она и поступит, получив свою грамоту.
После тяжёлой болезни Рыска образумилась: решила забыть Алька и жить своей жизнью. Учитель посоветовал выйти замуж и назвал кандидата. Она просто не стала спорить.
Она просто в один прекрасный день пришла к парню после занятий и напрямую спросила:
— Я тебе нравлюсь?
Парень опешил. Он был единственным на потоке саврянином, тем более — дремучим весчанином, не просто полуграмотным, а практически неграмотным. Ринтарский язык он знал так плохо, что наставники с трудом его понимали — как и он их. Обычно ему давали задание из книг на саврянском языке и особенно его успехами не заморачивались. А теперь самая красивая девушка обращалась к нему, да так, что он её понимал, ещё и с таким вопросом!
— Ну… Да, — ответил он.
— Что значит «ну да»? Как я тебе, в качестве жены, подошла бы или нет? — резко спросила Рыска.
Бедный парень чуть сознания от радости не лишился! В Рыску он влюбился с первого взгляда, как верно подметил Крысолов. Только мечтать о ней считал тем же самым, что мечтать о звезде с неба: не возбраняется, но бесполезно.
— Конечно! — воскликнул он, — Я давно тебя люблю!
— Тогда женись на мне, — спокойно и безразлично пожав плечами, предложила девушка, — Но учти: у меня есть сын, ему четыре года, он тоже, как ты, белокосый, и мне нужно, чтобы тебя все считали его отцом. За это я буду твоей женой, а также стану зарабатывать для нас всех, дам тебе кров, и ты будешь при деле. Есть ещё одно условие: обучение в Пристани ты должен бросить.
— Почему?
— Потому что путником тебе всё равно не быть и потому что я так хочу, — жёстко сказала Рыска. Ей, по большому счету, было всё равно, откажется он или согласится.
Но Тамель посмотрел на неё влюбленными глазами и спросил, словно не слышал ничего:
— А ты тоже уйдёшь из Пристани, да?
— Ещё чего, — фыркнула Рыска, — Я-то с чего? Нет, конечно. Я продолжу учиться, потом получу грамоту, стану работать. А ты будешь растить моего сына, помогать тёте, работать в поле, ухаживать за скотиной - всё, как ты привык, Тамель. Если ты сомневаешься, подумай, я не тороплю. Скоро каникулы, так вот, съезди домой, посоветуйся с родными. А согласишься — добро, свадьбу планируем тогда на начало осени.
Рыска развернулась, чтобы уйти, но не успела дойти до двери, как Тамель остановил её словами:
— Я согласен!.. Можно теперь тебя поцеловать?
Чтоб укрепить его согласие, она уступила. И тошнило её потом до утра, но решив, что привыкнет потом, Рыска взяла себя в руки. То, что парень сразу со всем согласился, значительно облегчало дело: теперь не придется искать другого.
А полюбить она всё равно никого больше не сможет…
Приезд Алька на свадьбу развеял ее мечту убедить всех, что Тамель — отец её ребёнка, и смысл самой свадьбы буквально пропал. Но теперь Рыска назло Альку решила остаться с Тамелем. Пусть не думает, что она никому не нужна! Да и хозяин в доме все же нужен. Потому выгонять мужа она не собиралась.
В первую брачную ночь Тамель потребовал реализации своих законных прав.
— Нет, — спокойно ответила Рыска.
— Как это – нет? Я твой муж! Ты должна! –возмутился он.
— Что значит, должна? Я тебе доходчиво объяснила, для чего ты мне нужен. Чего тебе ещё?
Она намеренно разговаривала с ним как со швалью, надеясь, что он обидится и долго не будет к ней приставать. Да и не этим в тот момент была занята её голова… Но парень совершенно неожиданно проявил агрессию:
— Так значит, да? Это всё из-за хахаля твоего благородного? Это от него ты дитя прижила? Что ж не поехала с ним, звал ведь?
— Не твое собачье дело! — вызверилась Рыска, — Я не врала тебе. Я тебя не люблю. Мне просто нужен в доме хозяин. Я думала, ты всё понял и согласился. Сейчас тебе что не нравится?
— Не нравится, как ты смотрела на него. И что говорила, — с обидой ответил Тамель.
— Знаешь, что? — взбесилась Рыска, — Алька я люблю, всегда любила и всегда любить буду. А ты… живи здесь, если хочешь. Если не хочешь, уходи, я держать тебя не собираюсь.
— Ах, так вот как его зовут! Альк! Такие имена только в господских домах дают, в веске — и не ищи! ..
Рыска поднялась с кровати, куда присела было.
— Ты его имя своим поганым языком не трогай! — тихо, изменившимся голосом произнесла девушка, — Таких, как он, на свете больше нет, — одухотворённо, с фанатичным огнем в глазах, добавила она, — А таких как ты — пруд пруди. Вот и цени, что на тебя обратили внимание, — она подошла к двери, взялась за ручку. — До утра тебе время подумать, — предупредила Рыска, — Не нравится что — иди лесом, — и вышла, тихо притворив дверь.
Всю свою первую брачную ночь она прогуляла: на озере искупалась, по веске прошлась, на нетопырихе покаталась. Животное оказалось покладистым и ласковым, словно для неё выбранным. И звали нетопыриху так романтично — Лада. Так савряне называют своих любимых женщин…
Впору было разреветься. Но Рыска уже выплакала все свои слёзы. Лишь горький смешок у неё вырвался при мысли об этом. А может, Альк не сам её называл, уже с именем купил? .. Хотя продаются нетопыри на юге, очень далеко от Саврии, так что только сам мог дать саврянское имя… А если купил у саврянского купца?
Да какая, к Сашию, разница?
А с Тамелем, и правда, грубо получилось. Надо бы как-то поласковее, она всё-таки женщина и его жена. Нужно хоть немного проявить к нему нежность. Но ложиться в одну постель? .. Пока не получится, ей противно. Может, потом?
Рыска вздохнула, вспомнив, как это было с Альком…
Она даже подумать не успела, как оказалась в его объятиях, и никто её не уговаривал и не принуждал, и было хорошо уже даже от мысли, что это произойдёт.
Такого больше ни с кем не будет, и с этим следует смириться.
…На рассвете Рыска вернулась домой, всё в том же платье, мокром, с грязным подолом, тащившимся по земле. Прошел обещанный дождь, и, попав под него, она выглядела как мокрая курица, хотя ей было всё равно.
Гости, разместившиеся кто где, ещё спали. Предстоял ещё один день праздника.
Тетя Ульфина уже встала и кормила скотину.
— Ты где была? — грустно спросила она, глядя на девушку.
— Гуляла, тёть…
— Что, в кровати не улежала?
— Нет, — честно призналась Рыска.
— Ну и правильно, — неожиданно согласилась тётя, — Нечего размениваться. Я думала вчера, что ты вообще уедешь. Уже загрустила, думаю, как я теперь одна? Мальчик-то мне теперь как кровинка, да и ты… Но лучше б ехала.
Рыска печально посмотрела вдаль, на уходящую в лес дорогу.
— Нет, тётя, это уже прошлое. Два раза в одну реку не входят, а три — так тем более… Да и куда я от тебя? Ты мне столько хорошего сделала, больше, чем мать моя. Я теперь тебя никогда не брошу, — Рыска обняла тётю.
Ульфина похлопала её по плечу.
