сообщить о нарушении
Текущая страница: 30 (всего у книги 68 страниц)
Наместник взвизгнул и зарыдал, затрясся и замахал руками. То, что просить пощады бесполезно, он, разумеется, прекрасно понимал. Оставалось лишь молча молиться, чтобы хоть кто-нибудь вошёл в караулку.
На этот раз господину наместнику несказанно повезло, потому что дверь, заскрипев, открылась и на пороге снова возникла чернокосая девушка.
– Альк, нет... – прошептала она, – Пожалуйста, не надо!
Саврянин на миг обернулся через плечо и снова вперил взгляд в наместника.
– Слышал? – спокойно сказал он, – А ты её повесить велел!
– Не убивайте, господин путник!.. – не своим голосом выдавил наместник.
Альк подчёркнуто медленно и осторожно убрал меч за спину.
– И не собирался, – произнёс он уже на пороге, открывая дверь своей женщине, – Делать мне больше нечего – мараться о такое дерьмо! Тем более, скоро ты будешь мечтать о смерти, ублюдок.
Румз сполз по стене, рыдая. Он остался жив, но радоваться было нечему. Последняя надежда на спасение истаяла, как только Берек покинул караулку, и теперь стало ясно: лучше было бы погибнуть сразу.
Лучше б саврянин его всё же прирезал...
То, что произойдёт, когда его величество узнает о событиях последних дней, не говоря уже обо всём остальном, будет намного хуже смерти, о чём и говорил белокосый видун.
И вдруг он замер, отняв руки от лица. Косые глаза Румза натолкнулись на плащ, какие стражники одевают во время дождя. Улыбка, похожая на гримасу, исказила лицо наместника.
...На улице Рыска вопросительно посмотрела на Алька, но не добилась от него ни слова. Она пыталась заставить себя думать, что всё дело в наместнике, которому он так давно мечтал отомстить, но дар подсказывал, что всё намного хуже.
Бледность Алькова лица, молчание белокосого, сведенные к переносице брови говорили о том же...
* * *
Подходил к концу второй день дороги, после того, как путники покинули Зайцеград. Они остановились на ночёвку на опушке леса: никакого жилья поблизости не было, да и погода вроде располагала к этому.
Рыска привычно, по-походному обустроила стоянку, попросив Алька лишь принести хвороста, сготовила что-то на костре в небольшом котелке, а теперь сидела на брёвнышке у огня спиной к мужчине и расчесывала волосы – любовно, с удовольствием, и затухающие сполохи бликами играли на них, переливаясь всеми оттенками красного и золотого.
Альк бросил на это лишь пару взглядов, но приказал себе не отвлекаться, а сначала заточить мечи, а лишь потом заниматься всем остальным.
За два дня он много чего передумал по поводу произошедшего перед отъездом из негостеприимного города. Кто эта девица, похожая на Рыску, он понятия не имел, а вот ощущение, когда не можешь сойти с места, почему-то помнил... Наверное, так было, когда его сделали "свечой"?.. А может быть, нет? Но такое с ним определенно уже случалось, скорее всего, давно.
То, что Берек и его спутница-полукровка сейчас находятся далеко, Альк был уверен. О выходке старого, выжившего из ума путника, а также о деяниях наместника Зайцеграда они с Рыской сообщили в Пристань того же города, и известие тут же разлетелось во все концы тсарствия.
А вот с Рыской получалось хуже.
Он так ничего толком ей и не рассказал, не желая расписываться в проявленной слабости, ограничился парой сухих фраз о Береке, про девушку же не сказал и слова. Рыска чувствовала, что он не договаривает, тихо обижалась за недоверие, но не выражала это никак.
Как оказалось, труднее всего начать разговор после долгого молчания – а молчали они практически всю дорогу от Зайцеграда. Рыска, кажется, была права: притираться друг к другу было сложно. Начни она разговор первой, и он непременно ответил бы. Но девушка тоже молчала.
Альк несколько раз взмахнул заточенным мечом, убрал его в ножны и хотел было отложить, как вдруг Рыска бросила через плечо, весьма повелительно:
– И мои заточи.
– А сама ты не можешь? – огрызнулся Альк, скорее по привычке.
– Я устала, – ответила Рыска, заплетая косу, – Я ужин готовила. Равно как и вчера. И ветки для лежака тоже я ломала!
– Что, считаться будем? А я дрова собирал, – нашёлся саврянин, готовый спорить, как обычно, до победы.
Но Рыска, зная это по опыту, уже сменила голос на медовый.
_ Ну, пожалуйста, – промурлыкала она, обернувшись через плечо и улыбнувшись, – У тебя так хорошо получается! Я так не умею!
Альк вздохнул. Он прекрасно понимал, что его используют, а отказать сил не было. Только ей такое было позволено! Ни с кем раньше у него ничего подобного не случалось... Да и что ему, мечи поточить трудно?
Однако он проворчал:
– Как же ты раньше без меня обходилась?
– Очень плохо, – серьёзно сказала Рыска, слегка кивнув.
Подумав, что она, скорее всего, права, Альк взялся за дело с удвоенной энергией. Кто заботился о ней в жизни? Никто. Только Жар. Не было рядом с ней по-настоящему сильного мужчины, на которого можно было бы положиться. Что отчим – ничего от него, кроме оплеухи, не дождёшься, что муж – может быть, и проявил бы свою силу, да похоже, душа у неё к нему никогда не лежала, и принимать его помощь было скорее всего неприятно. А теперь пришло время ей узнать, что значит быть не одной... Пусть красуется, как женщине и положено, а он мужским делом займётся.
А когда они выполнят задание, он привезёт Рыску в замок и честно во всем признается жене. И будь, что будет... Жизнь слишком коротка, а глупостей сделано уже и так достаточно, чтобы продолжать увеличивать их количество.
Прав был Крысолов: годы неумолимо летят. Вот и он, Альк, уже не тот. Нет, в плане физической формы пока всё в порядке, об этом рано говорить. А вот нервы ни к Сашию стали! По ночам не спится. Голова иногда болит по нескольку дней. А как дорогу поменяешь, так кровь льётся по две лучины, остановить невозможно – это у него после "свечи". Видно, всё же надорвался тогда... И вообще, к старости жди сумасшествия, сдвига в ту или иную сторону. Будет вот как дед, в святого играть, либо ещё что похуже, когда его лишат права на "свечу"...
Альк взглянул на Рыску и улыбнулся украдкой.
С тех пор, как она снова появилась в его жизни, всё изменилось. Во всяком случае, обняв её, спал он как убитый – давно такого не было.
И никто никогда не лишит его права на "свечу", пока она есть на этом свете. Его путница и его "свеча". А он – её "свеча".
И как такое может быть? Странно так... Сам Саший ногу сломит. Кто из них есть кто – непонятно, но как будто оба на равных.
Но об этом никому, конечно, знать не надо.
– Рыска, – позвал её Альк.
– Да? – ответила девушка, не поворачиваясь и продолжая заниматься своими косами.
– Мы завтра мимо Мириных Шахт поедем. Ты не против, если деда моего навестим?
– А он жив ещё? – искренне удивилась девушка, повернувшись.
Знакомство со стариком она помнила и в душе считала себя причастной ко всему, что тогда сказал и слелал Альк, а потому – виноватой.
– Конечно, жив! – ответил Альк, словно это само собой разумелось, – А как же?
– Сколько ж ему лет?
– Восемьдесят семь.
– Ничего себе! Да, конечно, навестим, что за вопрос? С удовольствием! Только...
– Что?
– Кем ты меня ему представишь?
– В смысле? – не понял Альк.
– Мне как-то неловко знакомиться с твоим дедом при том, что у нас... – Рыска замялась, – непонятные отношения, – сформулировала она наконец.
Альк рассмеялся.
– Чем тебе непонятны наши отношения? – спросил он с усмешкой.
– Мне – понятны, а вот дедушка твой может ... обеспокоиться.
Альк покачал головой.
– Я так думаю, человек, проживший такую долгую жизнь, поймёт всё сам и беспокоиться о таких вещах не станет. А представишься ему сама, тем, кем себя считаешь.
Рыска вздохнула. Ничего себе, облегчил задачу! Ладно, на месте виднее будет.
– Вы с ним помирились? – тихо спросила она, поднимаясь с бревна и подходя к Альку.
– Как ты просила, – ответил Альк, не поднимая глаз и продолжая приводить в порядок один из Рыскиных мечей.
– Ты извинился? – тоном мамочки спросила девушка.
– Да, – Альк на миг всё же поднял глаза. – И за себя, и за тебя, – это было сказано таким тоном, который раньше для этого человека был не то что не характерен, а... Представить было невозможно, чтобы Альк извинился перед кем-то и не то, что бы этого не стыдился, а вроде как даже... гордился, что ли! Десять лет определённо не прошли для него стороной, подумала Рыска. Как и для неё...
– Не будет лишним мне извиниться ещё раз, – сама себе кивнула Рыска. А потом подошла к Альку, села с ним рядом, подождала, пока он отложит заточенный клинок, и положила голову ему на плечо, потерлась виском, обвила руками. Ей очень тяжело дались два дня молчания и неизвестности, и теперь, когда напряжение схлынуло, неумолимо потянуло на сближение.
– Рысь, подожди немного, ещё один остался, – попросил Альк, борясь с желанием всё бросить и тоже её обнять.
– Сама заточу, – решила она, не желая ни в какую разжимать объятия.
– А ужин?
– Как раз слегка остынет, слишком горячо ещё... Я что, уговаривать буду?
– Нет, конечно, – Альк отложил меч в сторону и легко подхватил Рыску на руки, отнёс на уже расстеленный лежак, начал целовать и раздевать.
Девушку пробрал озноб.
– Холодно сегодня, – посетовала она.
– Ничего, сейчас жарко будет, – пообещал Альк.
В её памяти всплыла вьюжная ночь в Ринстане и шкура у камина... С этим человеком ей было тепло всегда и везде, даже в пещерах под дланью Сашия, даже на берегу взбесившейся реки. Одни воспоминания о нем согревали... Нельзя так любить, в который раз подумала Рыска, Хольга накажет. Но так хочется!..
И как только она могла подумать, что всё осталось в прошлом? Наверное, просто заставила себя в это поверить, чтобы было не так больно. Но теперь было ясно, что она любит Алька сильнее, чем прежде. И он её – тоже. И мало ли, может он это сказать или нет?
Она и так это знает.
* * *
Отшельник накрывал на стол. Рыска пыталась ему помочь, но он её остановил, мягко усадив обратно на табуретку.
– Отдохни, дитя, ты устала, – велел он, вручая Альку ведро для воды.
– Я, между прочим, тоже устал, – буркнул мужчина.
Отшельник с интересом посмотрел на внука.
– А ты мне ещё за тот случай должен. Так что иди за водой и не спорь! Искупай грех трудом, так сказать, – сказал он безапелляционно. Альк сверкнул глазами, но ничего не сказал и вышел за дверь. – И дров захвати! – крикнул дед ему вслед.
– Давайте я ему помогу! – уцепилась Рыска за возможность сбежать из-под внимательного взгляда.
– Сиди, не надорвётся, – сказал старик громко, чтобы Альк слышал. Потом выглянул в окно с каким-то вороватым видом. – Мне с тобой поговорить надо, наедине, – добавил он тихо и быстро, – Поэтому с самого начала признайся честно: что он значит для тебя? – спросил он, остановившись напротив девушки.
Рыска оглядела отшельника и отметила: сильно постарел. Усох. Морщин стало больше. Понятное дело, ведь прошло целых десять лет, а он и тогда был далеко не молод. Ряса на нём совсем простая, чёрная, но явно не дешёвая. Волосы седые, и это вполне отличается от просто светлых саврянских волос: они становятся чуть желтее, а где-то серее. (Надо же, у Алька, оказывается, тоже есть седые, на висках!) Но глаза у старика остались такими же ясными, как прежде.
– Ну так что? – напомнил отшельник.
– Я его очень сильно люблю, – призналась Рыска, – У нас есть сын. Мы решили быть вместе, несмотря ни на какие обстоятельства...
– Очень хорошо, – оборвал ее старик, – Значит, не всё потеряно... Да убери ты крысу, я все знаю!
Следует заметить, что перед тем, как постучаться в скит, Альк предостерёг Рыску, что старик вполне может догадаться об их связке и попросил всё время держать крысу при себе, чтобы сбить его с толку – так же, как и в присутствии других путников. Рыска подозревала, что это может не помочь, но спорить с Альком не стала, крысу с собой взяла. Другие путники – это другие путники, им нет дела, почему это их коллеги путешествуют вдвоем. А вот дедушка очень даже удивился, увидев их вместе и, похоже, именно этим и заинтересовался, вот и вычислил их связку на раз.
– Ну вот, так лучше, – сказал он, когда Рыска отложила крысу, – Скажи мне, как он?
– В каком смысле? – не поняла Рыска.
– Странностей не наблюдаешь?
Рыска пожала плечами.
– Я с ним всего четыре дня общаюсь. Мы до этого пять лет не виделись.
– Плохо, – заключил отшельник. Потом немного помолчал, соображая, и начал:
– Слушай внимательно, говорю быстро, а то вернётся сейчас... Такой случай, как ваш уже был в истории путничества. Я случайно прочитал о нем в книге «Путники и "свечи"», где описываются частные случаи. Если хочешь, поищи такую книгу в библиотеках, ознакомься. Так вот, тогда дело было замято, как и сейчас. Пристани оно не прибавило бы популярности. Тогда тоже произошло разделение, а потом парень-"свеча" выжил, а девушка-путница погибла. Он сошёл с ума и отправил на небесные дороги огромное количество народа, – отшельник осенил себя знаком Хольги. – И подводя итог сказанному, я прошу тебя: понаблюдай за Альком. Ты знаешь, о чем я говорю, раз общалась с ним тогда.
– А что может быть?
– Безумие, разумеется. По крайней мере, отголоски оного.
– С чего вы взяли, что это может случиться? – перебила Рыска, – Вы же сами сказали: после смерти путницы! Я жива, и уже поэтому такое невозможно!
– Кто знает? – со вздохом возразил старик, – Возможно, это и не зависит от тебя. А может, я сгущаю краски, и нет ничего такого... Я просто предупреждаю, чтоб потом не было печальных последствий. Просто смотри за ним и ничего ему не говори. А чуть что – обращайся в Пристань.
– Чтоб Алька убили?
– А лучше, пусть он кого-нибудь убьёт? – спросил отшельник жёстко.
Рыска горестно вздохнула.
– Я думала, "свеча" на него не повлияла... – уронила она.
– "Свеча" не может не повлиять, – вздохнул старик, – К сожалению, не может... Он просто очень сильный, умеет бороться со своими страхами и слабостями. Возможно и теперь просто крепко держит себя в руках... Жаль, точнее это узнать невозможно. – он снова немного подумал. – Хорошо, в Пристань сообщать не надо. Сообщи мне или... есть ли у тебя друзья среди наставников?
Рыска с готовностью закивала.
– Да, есть. Крысолов, мой учитель, – она слабо улыбнулась, – Он тоже знает о нашей связке.
– Хвала Хольге, на него можно положиться, – согласился отшельник, – Сообщи ему. Но не забывай о нашем разговоре. Будем надеяться, что пока ты жива, все будет в порядке. К стати, это действует в обе стороны. Ты сама-то ничего такого не чувствуешь?
– Что вы имеете в виду?
– Ну, безотчётный страх, провалы в памяти.
– Нет, – уверенно произнесла девушка, прикинув, что побочный эффект зелья не считается.
– Хоть это радует, – заключил старик, – Но теперь ты должна беречь себя, если хочешь, чтобы с ним ничего не случилось. Или из-за него, – цинично произнёс он. И добавил, – Поверь, не ты одна за него переживаешь. Мне тоже хотелось бы думать, что с ним всё в порядке... Всё, он идет. Слёзы вытри, – и очень резво оказался у стола.
Рыска отвернулась к печи, делая вид, что подкидывает туда дрова. Вот Саший, а она столько лет жила в счастливом неведении! Знать бы, не оставила бы Алька уже поэтому... И вот незадача: всё сказанное стариком стоически перенесла, а последняя фраза выбила из колеи – разревелась. Вспомнилось посещения скита десятилетней давности. Так же, как тогда, её душа разрывалась теперь на части.
В какой-то момент Альк заметил, что Рыска плачет, но она отмахнулась, сказав, что ей попал в глаза дым, и больше вопросов не последовало.
После обеда, когда дед и внук всласть наговорились, Альк и Рыска продолжили свой путь. Старик предлагал им заночевать у него, но Альк учтиво поклонился и произнёс:
– Благодарю, дедушка, но нам, развратникам, не место под этим святым кровом. Особенно ночью.
Отшельник покачал головой.
– С каким бы удовольствием я вырвал твой поганый язык! – сказал он. Но обнял внука сердечно, как в последний раз. Собственно, старик был уже в таком возрасте, что так оно могло и быть. А может, видуны уже точно знали об этом, просто не озвучивали.
Рыске старик пожал руку, на миг заглянув в глаза, и слегка кивнул, словно желая удачи, и сердце её снова сжалось. До самого вечера на ней лица не было.
Когда остановились на привал, девушка как обычно приготовила ужин, но сама есть не стала, а поспешила поскорее прилечь, сказавшись уставшей.
Сердце у Рыски снова бешено колотилось, и потому уснуть нечего было и пытаться. Лежа на спине, она тупо смотрела в темное, затянутое тучами небо.
Погода, словно стараясь сделать ей как можно хуже, испортилась: дул противный ветер с близкой реки, с востока доносились раскаты грома, то и дело стрелы молний прочерчивали небосвод. Надо было в веске заночевать... Впрочем, о грозе путница совсем не думала. Ненастье в собственной душе было куда страшнее.
