сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 68 страниц)
— Естественно, подойдёт. Отвернитесь только на щепочку, мне нужно переодеться, — попросила она.
Когда наставник отвернулся, Рыска быстро скинула ставшие давно привычными штаны и рубашку и надела зелёное домашнее платье из плотной ткани.
— Всё, можно поворачиваться, — разрешила она, расплетая косы. Она сутки не расплеталась и не расчесывалась, поэтому кожа у неё на голове болела. Теперь ей хотелось немного отдохнуть от кос, и плести снова она не стала, только расчесала чёрный, ставший чуть волнистым полог, закрывающий её до ягодиц, и откинула назад.
— Красивые! — залюбовался учитель.
— Ага, только мешают очень. Отрежу, наверное.
— Ты что? Как можно? Такое богатство…
— Тогда отрежу и продам, — пошутила девушка.
— Я тебе сам приплачу, только не режь!
— Знаете, как они по спине хлещут, когда бежишь или с мечами тренируешься? Как вожжи, — пояснила она.
— В одну плети.
— Одна вожжа.
— А если в узел на затылке? — предположил он.
— Упадешь на спину, и либо шею себе сломаешь, либо шпильки в голову вопьются.
Крысолову было до слёз жаль Рыскины волосы, и он во что бы то ни стало решил не дать им познакомиться с ножницами, и потому, не подумав, воскликнул:
— А как же савряне воюют? У них ведь все мужики с косами!
У девушки на миг остановилось сердце. Как воюют савряне, она не задумывалась.
А вот один представитель этой нации тут же возник перед глазами, особенно его белые косы… Пальцы тут же задрожали, вспомнив ощущение шелковистых прядей, вдоль позвоночника пробежали мурашки, внизу живота зажгло, как тогда… Как же она соскучилась: и душой, и телом!..
Сердито дернув плечами, Рыска отогнала наваждение, однако порозовевшее личико не укрылось от взгляда наставника, про себя тут же обругавшего свой язык.
Помнит она его, ещё как помнит! Четыре года прошло, и ничего не изменилось. Теперь уж и не изменится,
наверное…
— Откуда я знаю, как они воюют? — буркнула Рыска, снимая с печи сковородку и ставя её на стол.
От картошки исходил дивный аромат, наставник аж облизнулся, ещё раз порадовавшись, что не отказался от ужина.
Все нашлось у запасливой Рыски: и вторая ложка, и слегка зачерствевший хлеб, и луковица, и три солёных огурца, порезанных на кружочки, и даже две маленьких выточенных из дерева рюмки — на глоток. Но только девушка и наставник, наполнив их, чокнулись друг с другом и замахнулись, чтобы выпить, раздался стук в дверь.
Крысолов и Рыска удивленно друг на друга уставились. Она указала на дверь – кто? Он пожал плечами: не знаю! А потом показал на её стакан: пей! Она понимающе кивнула, выпила и выпучила глаза, но тут же заела огурцом, а затем и стаканчики и фляжка в один миг исчезли в ящике стола с помощью Рыскиных проворных рук.
Она поглядела на учителя и подавила смешок: Крысолов тоже, скривившись, жевал огурец.
— От головы и то лучше было, — признал он не своим голосом.
Стук в дверь повторился.
Рыска встала и пошла к печи, попутно выдернув из дверной ручки швабру, которую перед ужином догадалась туда вставить.
— Да, войдите, — бросила она, взяв с пола полено и нацеливаясь подбросить его в печь… да так и застыла с этим поленом в руке. Хорошо хоть не упала, когда дверь открылась…
На пороге её комнаты, на самом деле небольшой каморки с угла здания, куда с трудом поместились стол, два стула, кровать шириной в пять ладоней и комод, стоял высокий стройный мужчина в чёрном плаще с капюшоном, угрюмый, припорошенный снегом. Из-за плеч его торчали рукояти мечей. Одна из белых кос, заплетённая до самых последних волосков, спускалась из-под капюшона почти до пояса. В руках он держал седло, дорогое, красивое, почти новое, с гербом Хаскилей на задней луке.
— Можно мне войти? — спросил он.
— Да, конечно, — разрешил вместо Рыски Крысолов. — Заходи, садись, мы тут ужинаем.
Девушка замерла возле печки, продолжая жечь саврянина взглядом жёлто-зеленых глаз. Он тоже не двигался с места.
— Ну заходи уже, сквозняк ведь, дверь закрой! – напомнил наставник. Он хорошо представлял себе, что творится на душе у каждого из них…
…Но мужчина продолжал стоять.
Снег подтаял на его плаще от печного тепла. Отдельные снежинки превратились в капельки.
А они всё смотрели, словно не веря…
Крысолов по-стариковски вздохнул:
— Эх, мне б на ваше место! – и, отвернувшись, махнул рукой.
— А-а-альк! — выдохнула Рыска и, выронив полено, с места прыгнула на него.
Альк отбросил седло и поймал её на лету, обнял, поцеловал, не стесняясь присутствия наставника, крепко прижал к себе, то ли со вздохом, то ли со стоном.
Все, что было и не было перестало существовать, забылись обиды и разочарования. Осталась одна только огромная и всепоглощающая радость от встречи.
Никто из них не видел, как шедшая по коридору смазливая девица, одна из тех, кто приходит в Пристань не учиться, а строить глазки адептам и наставникам и, как правило вылетает еще до третьего курса, зло плюнула на пол и тут же нырнула в соседнюю дверь. Это у неё четверть лучины назад саврянский красавчик спрашивал о девушке-полукровке, весьма точно описав Рыску-крыску. Надо же, к этой заумной дуре — и такой мужчина! К Рыске-крыске, а не к ней, красивой! Да ещё и такая трогательная сцена чуть ли не посреди коридора! Пойти хоть посплетничать с подругами и позлословить, раз ничего не перепало.
========== Глава 5 ==========
Чёрный дорогой кожаный плащ, подбитый мехом, висел на заглушке печи. Седло затолкали под кровать. Дверь снова была закрыта на швабру. На одном стуле лежали два меча в ножнах, те самые, парные, из замка Полтора Клинка, покрытые слоем уже подтаявшей изморози. На втором у стола сидел Крысолов, задумчиво отправляя в рот огурец по кусочку и глядя на своего ученика.
Альк, вытянув ноги — как раз до печи, сидел на Рыскиной кровати. В правой руке он держал сковородку, левой соскребал с неё при помощи ложки остатки картошки. Хлеб и грибы уже закончились — благодаря ему же.
Рыска, свернувшись возле Алька калачиком и уткнувшись в него лбом сбоку, счастливо вздохнула и закрыла глаза. На лице её было написано такое блаженство, что у Крысолова защемило сердце.
Всё видел пожилой путник, всё понимал… Не только радость Рыски, сквозившую в каждом её движении, в каждом вздохе, издалека бросающуюся в глаза видел он. Радость Алька, замаскированную обычной для него наглостью и надменностью, наставник тоже вполне замечал. То, как саврянин торопливо поел, не спрашивая разрешения, отхлебнул из фляжки:
— Тьфу, это что за дрянь? — выдал он, скривившись. А потом осторожно встал, умылся и присел обратно, уложив Рыску головой к себе на колени, провел рукой по её волосам — и по лицу его скользнула тень улыбки, в жёлтых глазах, которые он тут же отвел от наставника, мелькнули усталость, покой и… нежность.
— Ты здесь какими судьбами? Уехал же вчера, — спросил Крысолов.
— Корова сдохла, — просто сказал Альк, пожав плечами. — Сюда вернуться ближе всего было.
— А крыса где? — нахмурился наставник.
— Да там, с седлом вместе, — махнул рукой саврянин.
Рыска тут же вскочила, укоризненно посмотрела на Алька, но промолчала: не тот был момент. Затем заглянула под кровать, достала тварюшку, отнесла к печке. А потом, взглянув на пустую сковородку, вздохнула и снова полезла за окно, за хлебом, чтобы хоть чем-то накормить зверька.
Убедившись, что тварь сыта и в тепле, Рыска вымыла руки и вернулась на кровать. Стоило ей уютно улечься, Альк снова попросил её:
— Может, чаю поставишь? Никак согреться не могу. Мороз там сегодня знатный…
Рыска легче белки вновь соскочила с кровати, засуетилась у печи.
— Далеко идти пришлось? — спросил Крысолов.
Альк пожал плечами:
— Вешек двадцать, наверное, я их не считал, — нехотя ответил он.
— Ты выпей ещё, — предложил путник.
Белокосый с отвращением взглянул на фляжку, но настойку допил.
— Ну и… гадость! — выдохнул он. — Дай воды! — попросил он девушку, и та с готовностью протянула ему кружку.
— Слушай, — обратился он к Крысолову. — Дай денег взаймы. К весне верну, самое позднее — к началу лета.
— Сколько?
— Чтоб на корову новую хватило и чтоб с голоду по дороге не сдохнуть.
— У меня столько с собой нет, могу только завтра к вечеру, после занятий принести, — развёл руками путник.
— А мне сию щепку и не надо. Я теперь не спешу, — Альк метнул взгляд на Рыску, на миг встретившись с ней глазами. Девушка немедленно их отвела, залившись краской. Такие намеки для неиспорченной Рыски были едва ли не хуже похабных шуточек.
— Кстати, почему у тебя денег нет? — удивился Крысолов.
— У меня и так негусто было, так с коровы в снег упал, последнее рассыпал, — признался Альк, — а снега там по… Глубокий, в общем.
— Поэтому и в кормильню не пошёл? — уточнил наставник.
Альк кивнул, гладя по волосам снова прилегшую к нему на колени девушку.
— Все ясно, — вздохнул Крысолов, не сводя глаз с Рыски и Алька и отдавая себе отчёт, что сам он тут уже лишний, пора раскланиваться. Оглядел тесную комнату. Да, далеко от идеала. А на такой кровати и одному места мало, да и… скрипит небось, хотя в такой ситуации обычно всё равно. Но тут неожиданная идея пришла ему в голову.
— Я полагаю, ты здесь будешь? — риторически спросил он ученика.
— Куда ж мне ещё идти? — пожал плечами Альк.
— Я не о том… Может быть, ко мне пойдёшь?
— Опять на мороз? — вопросом ответил белокосый.
— Ничего, там согреешься. Моя экономка всегда хорошо натапливает.
Рыска вскинулась, видя, что Альк почти согласился.
— Ну, вообще-то я… — начал саврянин, покосившись на девушку.
— Я имел в виду, идите туда оба, — перебил путник.
— Ты со мной? — спросил Альк снова покрасневшую Рыску.
Она, продолжая краснеть, посмотрела вопросительно уже на учителя.
— Да иди уже, иди, хватит смущаться. Будто я не понимаю… — с улыбкой произнес Крысолов, уже протягивая девушке ключ, — деньги в верхнем ящике стола, в кабинете, ты бывала там. Дашь, сколько необходимо.
— Мне бы сутки отдохнуть, — предупредил Альк.
— Сколько считаешь нужным, — махнул рукой Крысолов. — Ты завтра на занятия можешь… кгхм… тоже не приходить, я скажу, что ты заболела, — обратился он к Рыске, немедленно покрасневшей снова.
— А как же вы? — вспомнила она.
— А я в крыло для наставников пойду, — не разочаровал своих учеников Крысолов. — Идите, отдыхайте, вам есть о чём поговорить наедине, — серьезно сказал он.
Альк и Рыска, не сговариваясь, тут же поднялись с кровати и начали торопливо собираться. Альк на ходу глотнул как раз подоспевший чай, Рыска накинула шубу. Крысолов и глазом моргнуть не успел, как остался в комнате один.
Он покачал головой.
Никогда в жизни путник не поощрял разврат, гоняя из общаги загостившихся девиц. Но тут развратом и не пахло. То, что происходило между Альком и Рыской, было настоящей, кристально чистой любовью, такой, которая и у него самого когда-то была и которую он так бездарно упустил. Может быть, думалось ему, теперь его ученица проявит толику ума и скажет саврянину о ребёнке? Конечно, он будет орать и беситься, но ведь тогда всё, — полдела сделано. Успокоится же он когда-нибудь! И, конечно, придумает, что делать… Жена у него теперь есть – это, конечно, помеха, но Альк будет не Альк, если не найдет выход из положения. Что он не оставит Рыску, ясно как божий день. Только бы сказала… Хотя, этот и сам догадаться может. Дай божиня, чтоб догадался!
Сам Крысолов давно решил: в их жизнь он лезть не будет, а то ещё испортишь что-нибудь, хуже сделаешь. Нет, пусть сами разберутся. А уж если всё останется как есть, то пусть его осуждают, но он всегда будет им помогать, потому что не так много по-настоящему близких людей осталось у него в этом мире: эти двое, Рыскина тётя Ульфина, к которой он повадился иногда приезжать в гости, да бойкий мальчуган, сын Рыски и Алька. Да, пожалуй, еще бывший (бывший?) воришка Жар.
Если б его ученики не носили дара, Крысолов давно поменял бы им дорогу, чего бы ему это ни стоило, но здесь он был бессилен. Он пытался воздействовать на ситуацию через их ребёнка, но ничего не получалось. Это могло означать лишь одно: у малыша тоже со временем прорежется дар. Да и быть иначе не может. В кого ему быть другим?
Вот ведь глупость какая: стоит сесть, поговорить, покаяться обоим — и всё! Впереди любовь и счастье, выстраданное, долгожданное, а значит — хранимое как зеница ока. Но никто не начнёт этот разговор первым. Один слишком гордый, другая слишком заботливая, нервы его бережёт, не хочет ссорить с роднёй. А может, и сомневается в нём: ведь Альк изо всех сил дерёт нос вверх, старается не показать, как Рыска ему дорога и нужна. Кто не знает, в жизни не заметит этого.
А годы-то идут… Они такие скоротечные, эти годы! Давно ли сам был таким, как Альк — молодым, амбициозным?.. А вот уже и жизнь к закату подбирается, крысы ждут-не дождутся.
Так и у всех. И у них так будет… Время-то никого не ждёт.
Альку вот тоже уже почти тридцать лет, а это хоть ещё и немного, но уже и немало.
— Помоги им, Хольга, — прошептал Крысолов, погасил лампу и вышел за дверь.
Через пургу Рыска не шла — летела на крыльях, привычно петляя по столичным улицам и переулкам. Альк шёл вроде и рядом, но было видно, что он давно здесь не был, да вдобавок плохо видел в темноте, и если б не она, долго искал бы жилье своего наставника. Так или иначе, они молча держались за руки, и Рыска вся трепетала, как и прежде.
Улица, ещё одна, небольшой проулок, вниз под арку, на второй этаж по лестнице — и вот она, нужная дверь, беззвучно открывшаяся им навстречу, стоило лишь вставить ключ в замок.
Швырнув сумку в угол, Рыска скинула сапоги, тенью заскользила по комнатам, с радостью обнаруживая, что в квартире тепло, намного теплее, чем в её комнате в общежитии. Даже шубу захотелось снять, что она и сделала незамедлительно.
А вот лампа все не попадалась: в привычном месте её не было.
— Альк, у тебя огниво есть? — спросила она, обернулась в очередной раз — и почувствовала себя крепко схваченной сильными надёжными руками. Ощущение было такое, словно пол и потолок местами раза три поменялись. Но приятно до невозможности!
— Ты так и не согрелся? – всё, что она смогла сказать, чувствуя исходящий от него холод. Обняв Алька, Рыска словно попала в другой мир, где она была словно не она. Все воспринималось настолько иначе, настолько по-другому… Голос отнялся, дыхание перехватило, сердце готово было выпрыгнуть. Но так хорошо! Как будто всё остальное, померкнув, ушло в никуда, и опять остался только он, смысл её жизни, самый главный человек.
— Давай, снимай плащ, пошли к камину, — ласково произнесла девушка. — Так быстрее тепло станет…
— Ищешь повод поскорее меня раздеть? — с усмешкой спросил Альк.
— Да, ищу… — почему-то теперь сознаваться было не стыдно. — И ещё не хочу, чтобы ты заболел.
— А что главнее?
— Одинаково… — выдохнула Рыска, и, не в силах бороться с желанием поскорее к нему прильнуть, сама начала его раздевать. Он был холодный, как ледяная глыба, но продолжал целовать её прямо в прихожей.
— Может, подождёшь немного, я дров в камин подброшу… — робко попросила она.
— Не подожду. Я тебя четыре года не видел, — голос Алька был, как всегда, спокойный, а вот руки заметно дрожали, да и дышал он часто. Почувствовав так близко тело желанной женщины, он забыл про всё на свете, в том числе и про то, что промёрз сегодня насквозь.
— Тебе же холодно… — задыхаясь от желания, шептала Рыска.
— Сейчас будет жарко. И тебе тоже… — пообещал Альк, усаживая её на комод.
Огонь в камине разгорался всё ярче. Рыска успела-таки раздуть непогасшие угли и подбросить дров, хотя Альк был прав: стало жарко. Еще как жарко… Это она так, на всякий случай, чтоб до утра тепло подержалось. И ещё — чтобы исполнить свою фантазию и при этом не замёрзнуть.
Она бывала в квартире учителя несколько раз: Крысолов приглашал её в гости, а однажды посылал принести из его жилища забытые там бумаги, когда сам не мог отлучиться из Пристани.
Путник жил в богатом районе Ринстана, и потому квартира у него была элитная, весьма комфортабельная, трёхкомнатная, с уютной кухней, ванной, камином.
Вот этот-то камин и поразил Рыску в один из её визитов к учителю. Даже не так сам камин, как расстеленная перед ним медвежья шкура. Помнится, как метнула взгляд на камин и шкуру и, как обычно, покраснела до ушей, представив, чем можно заниматься на ней. А потом перенесла ситуацию на себя и покраснела ещё сильнее. А учитель, конечно, всё понял, улыбнулся, но промолчал.
