сообщить о нарушении
Текущая страница: 25 (всего у книги 68 страниц)
Хорошо хоть знаний хватило на то, чтобы понять, что происходит и как с этим бороться. Да, пожалуй, не зря она окончила аптекарские курсы при лазарете (кстати, как и Пристань, с отличием). В просторечье её состояние именовалось отходняком после поворота дороги при чрезвычайно малой вероятности. Не будь с ней Алька, разделившего тяжесть ворота, сейчас валяться бы ей без сознания, и хорошо, если в общежитии, а не прямо в поле. А с крысой вообще можно было бы попрощаться. Она годилась бы только на помойку, хотя, конечно, она так не поступит. Если, вернее, когда Рыска уморит крысу, она похоронит её как человека, тем более, что это и есть человек…
Альку всё это тоже тяжело далось: видела прекрасно, как нос зажал и побледнел. Хотела что-то сказать ему, но если раньше не решалась, то теперь и подавно незачем.
Да и почувствовала его обиду.
И угораздило же их зайти в эту кормильню?.. Если б Альк не обиделся на неё за кормильца, все прошло бы легче.
Народ, считая путников всесильным, здорово заблуждается. В этом ремесле столько допусков и нюансов, что голову можно себе сломать. Даже незначительная для обывателя мелочь способна изменить всё до неузнаваемости.
А вообще, при чём здесь это? Она сама виновата. Не надо было в такой ответственный момент вспоминать, что произошло в этом городе и в этом лесу десять лет назад. Шальная, вскользь пронесшаяся в голове мысль не позволила попасть на нужную дорогу. Выбрана была другая. Дождь, разумеется, пойдет, да и огонь погаснет, это точно, но вместо этого… О, Хольга, это едва ли не хуже.
И ведь Альк ничего ей не сказал. Лучше б обругал, как раньше, легче было бы. А он лишь молча кивнул, когда она бросила ему:
— Завтра жду тебя у городских ворот.
…Ну почему так трясет? Как будто на улице не лето, а зима!
И как, оказывается, противно на душе, когда там ничего нет. Любовь ушла, а на её месте так ничего и не появилось — некого ей любить. Муж таких чувств не вызывает. Правильно ей говорили когда-то: не стерпится и не слюбится. Да если б он хоть вёл себя по-человечески, а то вечно взбрыкивает, нарывается, как будто она держит его, а в последние два года совсем отбился от рук. Хотя, в его поведении нет ничего удивительного, если учитывать, как она относится к нему.
…Окончив обучение в Пристани, Рыска вернулась домой усталая и опустошенная. И испытала потребность кого-нибудь обнять, прижаться, чтоб её пожалели и утешили, а кроме Тамеля никого поблизости не оказалось. До всего остального дошло само собой, тем более, это ведь был её муж. Впервые после свадьбы они оказались в одной постели. А вообще-то, ночная темнота на многих действует как-то по-особенному, заставляя делать то, чего раньше и представить было невозможно.
Но разочарование, пришедшее с рассветом, оказалось настолько горьким и отвратительным, что Рыску аж подбросило на кровати. Первое, что она сделала — это заварила себе травяной сбор против зачатия, от души возблагодарив Хольгу за полученные в области травоведения знания. Жаль только, от гадостного ощущения на душе сбора не придумали.
В то утро она чувствовала себя так, как будто изменила Альку. Нет, конечно, по факту это было не так, а раз уж на то пошло, то и не впервые. Да и вообще, кто он ей есть, чтобы так это расценивалось? .. Но именно такие мысли и посетили её тогда.
Промучившись до вечера и встретив со стороны мужа желание всё повторить, она решила честно всё рассказать Тамелю: и о своей первой любви, и обо всех похождениях, думая, что он оскорбится и уйдет. Но получилось только хуже: он мало того, что не ушёл, так ещё и из подчинения вышел.
А потом оказалось, что у Тамеля есть любовница — Рыска узнала об этом в один из своих приездов домой. Любовницей оказалась некогда бездетная вдова из соседней вески, совсем недавно родившая сыночка — чёрненького, но со светлыми саврянскими глазами. Тётя подтвердила: Тамель давно зачастил в эту веску.
— Гоните его, госпожа путница, негодяя неблагодарного, — посоветовала тётина подруга, та самая, которая некогда указала Крысолову дорогу в их дом.
— Пусть делает, что хочет, мне всё равно, — бросила Рыска и забыла об инциденте.
Душа её давно опустела. Любить по-прежнему было некого…
Вернее, рядом всегда были близкие люди: сын, тётя, учитель, Жар с семьей. С её величеством завязалось нечто, похожее на дружбу. Да и служба нравится, что ни говори. А вот любви больше не было. Это не тяготило, но пропасть в душе всё росла и росла с каждым днём. Рыска перестала узнавать сама себя.
В какой-то момент ей это надоело, и она попыталась обратить внимание на мужчин — не как на объект прелюбодеяния, а попытаться завязать отношения.
Но никто так и не вызвал у неё таких эмоций, как когда-то Альк. Даже ничего похожего. На ночь сгодится, а связывать с ним свою судьбу — ни к чему. Обмен шила на мыло. Тот, с кем не хочется не то, что ложиться в одну постель, а даже разговаривать, уже есть. Любимого же нет и не будет.
…Рыска порывисто села в кровати. Трясти её так и не перестало.
Было у неё с собой одно средство, помогающее в таких случаях. И принять его давно было пора. И в том, что это поможет, путница не сомневалась. Беда была в другом: в побочном эффекте этого чудодейственного эликсира, коим являлось внезапное низменное желание, порой непреодолимое. И если где-то в лесу или в поле при отсутствии, так сказать, кандидатов, бояться было нечего, то в общежитии Пристани она, конечно, не одна. Конечно, летом большинство адептов и наставников разъехались, но не может же такого быть, чтобы совсем никого не было? По крайней мере, заезжие либо уже есть, либо будут к вечеру.
Очередная судорога отдалась болью в суставах. Нет, надо пить этот Сашиев эликсир, а то сейчас до обморока дотерпится, а это недопустимо, потому что завтра нужно в дорогу. К завтрашнему дню надо прийти в себя.
Отмерив нужное количество капель заметно трясущимися руками, Рыска бросила взгляд в открытое окно. Ветер дул теперь совсем с другой стороны и явно пах грозой. Это было хорошо заметно, потому что окно как раз находилось на северо-восточной стороне. И хотя в городе за крышами облаков было пока что не видно, то, что они уже есть или совсем скоро будут, не вызывало у путницы никаких сомнений.
Проглотив противную микстуру, почти чёрную, отдающую рыбой, Рыска запила её водой. На голодный желудок, после суток, проведенных в седле и напряженного дня перед этим, средство подействовало почти сразу. Тело её расслабилось, мысли успокоились. Стало хорошо и даже потянуло в сон —, но ненадолго.
Похоже, она смогла-таки на лучинку задремать, но вскоре проснулась и ощутила тот самый побочный эффект в полном объёме. Та же песня, да на новый лад!
Теперь думалось по-другому: почему считается, что это состояние лучше того? Или это на неё одну так действует? А может быть, следует принимать с оговоркой: для тех, кому есть с кем переспать?
Рыска вздохнула.
Будь у неё такой, она бы и так, без зелья пришла в себя. Ведь ничто так не успокаивает, как живое человеческое тепло. Тепло, которого ей так давно не хватает…
Промучившись еще с лучину, Рыска решительно поднялась с кровати. Поняв, что больше не выдержит, она решила сходить в купальню, привести себя в порядок и выйти в город. А то что же это такое получается: всем дождь, а ей везде и во всем — облом?
…В купальне, на первом этаже здания, слышался плеск воды. Как и во всем Зайцеграде, здесь тсарила чистота. Наместник терпеть не мог путников и Пристани, но жизнь им испортить было трудно: Пристань — крепкий орешек, способный самостоятельно, без помощи короны, за себя постоять. И он нашел способ отыграться: лично инспектировал и учебные корпуса, и общежитие, делая упор именно на чистоту, при этом нагрянуть мог в любой момент под девизом: «Это мой город, а грязи здесь я не потерплю. Если хотите, жалуйтесь его величеству». Естественно, проще было поддерживать порядок.
Итак, спустившись на первый этаж, Рыска незаметно заглянула за неплотно прикрытую дверь купальни и увидела совершенно голого молодого человека, оценила визуально его возможности, хмыкнула. Возможно, и в город идти не придется, а то погода — хуже некуда. Пока только ветер с пылью, а к вечеру ещё и вольёт, а то и раньше.
Она решительно открыла дверь в купальню.
Парень закрылся тазиком, опешив от её наглости, но не сказал ни слова.
— Привет, — поздоровалась она, — А ты ничего…
— Спасибо, — обалдело отозвался парень.
Молод ещё, отметила Рыска, не более двадцати двух лет, ринтарец. Наверное, адепт, практикант, летом здесь других и не бывает. А может, просто выглядит молодо, ну да ладно, сейчас не до выбора. Она сгорала от желания. А парень… Да всё равно она его больше никогда не увидит.
— Как тебя зовут? — спросила она, — А впрочем, зачем мне это? — Рыска решительно шагнула ему навстречу, убрала мешающийся в неположенном месте деревянный тазик, закинула руку парню на плечо, потянулась, а губам… Тот на миг заинтересовался —, но лишь на миг.
А потом вдруг побледнел и замер, словно проглотил аршин…
— Ах ты, кошка блудливая! — услышала Рыска за спиной, и от этого голоса её мигом отпустило.
А потом её весьма невежливо вытолкали в коридор.
— С лёгким паром! — рявкнул Альк, запустив в парня букетом чрезвычайно колючих роз, и так приложил дверью, что с потолка штукатурка посыпалась.
Таких слов Рыска в жизни не слышала! При чём на обоих языках: не даром Альк хвастался, что знает оба как родные. Он, казалось, даже не осознавал, на каком языке ругается. И все это было — ей одной!
И, естественно, посреди коридора.
А её вдруг разобрал смех. Все, чем она могла по началу ответить — это истерический, до слёз хохот, только подливающий масла в огонь.
А сколько нашлось зрителей! Коридор вмиг наполнился народом, да ещё и из комнат выглядывали. А казалось, что летом общага пустует.
Несчастный адепт, попавший под раздачу, счёл за счастье тишком проскочить в свою комнату, благо она была рядом, и, почёсываясь, закрыться в ней. Однако тут же припал к замочной скважине: интересно же, что он теперь с ней сделает?
Но благородному саврянину воспитание не позволяло поднять руку на женщину.
— Что, вот так запросто взяла бы и переспала неизвестно с кем? — орал он.
— А ты что, так не делаешь? — в том же тоне спросила она и снова захохотала.
— Я мужчина!
Рыска, надрываясь от смеха, сползла по стене.
— И что? — вытирая слёзы, спросила она, — Кто ты мне есть, чтоб лезть в мою жизнь? Муж? Я перед тобой отчитываться не обязана!
— О! Я подозреваю, ты периодически так делаешь! — догадался Альк.
— Совершенно верно, так же, как и ты, — ответила Рыска и снова рассмеялась.
— Какой пример ты подаёшь ребёнку! — снова рявкнул белокосый.
— Я уверена, твой пример понравился бы ему больше, — опять смех.
— Какая же ты стала! Я раньше о тебе такого даже подумать не мог!
Рыска неожиданно перестала смеяться и даже улыбку погасила.
— А я раньше такая и не была, — зло сказала она, — Это всё из-за тебя. Ты меня бросил. А теперь ведёшь себя как собака на сене: и самому не надо, и другим не позволю!
— Да я же к тебе и шёл…
— И что? — выплюнула она, сверкнув глазами, — Я должна от радости умереть? Ах, господин Хаскиль, всю жизнь вас одного и ждала! Да не дождёшься!
— Ты что себе позволяешь? — вновь взвился он.
— Да ничего! У меня были отвратительные сутки, за которые я устала как рабыня, потом тяжёлый, дерьмовый день, а теперь, благодаря тебе, будет дерьмовый вечер. Ты рад?
— Я рад! — не остался в долгу Альк. Ещё щепку посмотрел на неё с ненавистью, а потом, не найдя больше доводов, развернулся к выходу, — Кстати, одеваться стала как шлюха. В курятнике тебе и место, — бросил он через плечо.
— Кому знать, как ни тебе, какие там особенности моды, — крикнула Рыска ему вслед, — Кстати, знаешь, — добавила она, — Иди-ка своей дорогой. Без твоей помощи обойдусь.
Альк на миг замер, но тут же продолжил свой путь.
— Что смотрите? В цирке, что ли? — вызверилась Рыска на окружающих, когда за Альком захлопнулась дверь и устремилась вверх по лестнице.
— Хватит хулюганить! — кричала ей вслед комендантша, почуяв, что эпицентр бури сместился и лично ей уже не угрожает, а значит можно и пошуметь для порядка.
Парень, которого безуспешно пыталась снять Рыска, попеременно со своим товарищем подглядывал в замочную скважину, а потом, когда Альк покинул общежитие, рискнул открыть дверь. Адепты-третьекурсники выглянули в образовавшуюся щель, но успели лишь посмотреть вслед столь откровенно одетой девушке.
— Красивая, — сказал товарищ несостоявшегося Рыскиного утешителя, — пойди, догони! Этот её хахаль ушёл уже, а девушка разозлилась. Знаешь, как стараться будет?
— Ты с ума сошел? — таким тоном, словно ему предложили поцеловать змею, воскликнул парень, — Знаешь хоть, кто этот её хахаль?
— Нет, — пожал плечами адепт.
— Это Вернувшийся! А она, похоже, Рысь. Спасибо, она сделать ничего не успела, а то меня бы сейчас от стен и пола отскребали. Чудом пронесло!
Товарищ понимающе закивал.
Об Альке Хаскиле по прозвищу Вернувшийся, совершенно безбашенном саврянском путнике и его подруге, тоже не отличающейся мирным нравом, по Пристаням ходили легенды, одна другой страшнее, где правда причудливо переплеталась с вымыслом. В одном сказки сходились во мнении: связываться с Хаскилем не стоит — уж лучше уступить ему, как бы он ни был неправ. Рысь ему не жена и даже не невеста, а просто подруга, но всё равно прикасаться к ней категорически не следует, иначе можно не досчитаться некоторых частей тела. Девушкам тоже не стоит строить Вернувшемуся глазки: то ли примета плохая, сто процентов крысой станешь, то ли просто Рысь все космы повыдергивает.
Осенив себя знаком Хольги, господа адепты решили, что лучше всего сегодня из комнаты не высовываться. Второй раз за день не повезёт, и дар тут не поможет.
А к легендам с тех пор прибавился ещё и слух о ребёнке, которого Рысь родила от Вернувшегося, но прячет и ему не показывает. Обсуждений теперь должно было хватить на год.
Вспоминая детали скандала, Рыска ещё долго истерически смеялась, катаясь по кровати в своей комнате. А потом, видимо, эффект лекарства сошёл на нет. Появились разумные мысли. Например, возник вопрос, зачем это Альк к ней приходил, да ещё и с цветами? У него такое не в чести. Потом стало обидно: вот ведь, баба-дура, не могла лучинку подождать! .. Он бы пришёл, и тогда… как знать… Не пришлось бы искать ветра в поле. И ведь не почувствуешь здесь: город, да ещё и коллеги кругом. Хотя, Алька-то она в городе нашла… Почему же тогда не почувствовала, что он сейчас придёт? Видимо, мысли были затуманены зельем. Лучше б не пила эту дрянь.
Третья посетившая её мысль была настолько неожиданной, что девушка уже и не знала, горевать теперь или радоваться. Подумалось, что раз Альк так разозлился и устроил с ней разборку на глазах у всех, значит, думает о ней ещё. Значит, не забыл.
Все его обидные слова вмиг выветрились из головы. Тем более, что он был прав, произнося их.
Вскочив, Рыска завозилась в сумке, быстро нашла платье, приличествующее случаю. Только бы не уехал! Жутко хочется с ним хотя бы поговорить, увидеть, обнять. И почему не сделала этого раньше, ведь дважды представлялся случай, а она только и могла, что скандалить…
Пусть прошла любовь, но они не чужие! Хватит уже бодаться, пора заключить мир, им же на роду написано идти рука об руку, иначе не встретились бы они в этом мире, такие разные. Надо держаться друг друга, пусть не как супруги, но хотя бы как коллеги, напарники, друзья, в конце концов.
Он там сейчас злится — ничего. Она и на колени готова встать, извиниться за свою глупость, да что угодно сделать, лишь бы увидеть его.
Только бы не уехал! Только бы дождался…
***
Зайцеградский курятник для элиты был устроен с размахом: не просто двухэтажное здание наподобие гостиницы, как везде, а большая, огороженная территория на окраине города, по которой были разбросаны маленькие уютные домики с камином, ванной, бассейном, а сам двор утопал в цветах. Такое устройство заведения было очень удобным для его высокопоставленных гостей: посещая его, господа не рисковали наткнуться друг на друга, в крайнем случае, могли просто не узнать знакомых в темных аллеях двора. Популярность у такого курятника была бешеная, как раз-таки из-за обстановки таинственности и практически полной анонимности.
Девочки здесь тоже работали элитные: на подбор красавицы, молоденькие, свежие. Штатный лекарь регулярно осматривал их на предмет неприятных заболеваний. Но и цены здесь были ломовые — на то и элитное место. Каждая цыпочка получала за две лучины злат, столько же шло в общий фонд. Из этого фонда оплачивались услуги горничных, коровнюхов, садовников, дворников, лекаря. Что-то шло на текущий ремонт зданий. Свой процент имела стража. Ну, и конечно, налоги, по-зайцеградски высокие. В итоге за две лучины с цыпочкой следовало заплатить не менее двух с половиной златов, ибо и чистая прибыль тоже должна была откуда-то браться.
