сообщить о нарушении
Текущая страница: 41 (всего у книги 68 страниц)
– Я всё знаю о вас, госпожа Рысь. Мне её величество рассказала... Я не о вашей связке, – он помолчал, давая ей время осознать. – Завтра я поеду на север. Мне доложили о готовящейся вражеской атаке и о том, что произойдёт она именно там, на северном побережье Саврии. Вполне возможно, я встречу его, вернее, я собираюсь его разыскать.
– Зачем? – удивилась Рыска, забыв о субординации.
– Для таких, как он, всегда найдётся дело важнее простого сражения. Такие стоят сотен... – задумчиво улыбнулся Шарес. – Так вот, госпожа Рысь, может быть, передать ему что-нибудь?
Рыска молчала. То, что она хотела бы передать, в слова не укладывалось. К тому же, теперь угроза жизни Алька стала, наконец, для неё ясна...
Она пожала плечами со спокойным видом, но внутренне похолодев.
– Это неожиданно, ваше величество, – сказала она,– Я не знаю...
– Подумайте до утра, – тсарь положил ей руку на плечо. – И отдохните. На вас лица нет.
Крысолов ждал её неподалеку от тсарского шатра, беседуя с кухарем о способах разжигания костров в дождливую погоду. К вечеру стало пасмурно, прошёл небольшой дождь, сделав все вокруг сырым и противным, а тему – злободневной.
– Ну вот и ты, – улыбнулся учитель. – Давай ужинай, а потом пойдём ко мне в шатёр. Я так рад, что мы встретились!
Рыска тоже была рада, что жизнь предоставила возможность пообщаться со старым путником, прямо как в старые добрые времена, когда она училась в Пристани. Однако и тревога усилилась: там, далеко на севере, высокий белокосый видун смотрел с обрывистого берега в морскую даль... Но понять пока ничего было невозможно. То ли от боли, то ли от усталости сосредоточиться никак не получалось... Ладно, решила она. Видимо, ещё не сейчас. Нужно немного подождать. А пока поужинать, хотя особого желания и нет, поговорить с учителем, отдохнуть.
У костров помимо них разместилось много народу, в основном это были тсецы из охранения и слуги. Среди большого количества народа Рыска увидела и своего знакомого, лекаря, с чьей помощью ей удалось оповестить монархов об опасности. Преисполненная благодарности, Рыска хотела вручить ему деньги, но наткнулась на отказ:
– Что вы, госпожа Рысь! – замахал он руками, – Как я могу? Вы ведь когда-то спасли меня от виселицы. Я лишь вернул вам долг... и то, получается, что не вернул. Я видел, как вы сражались и слышал, что вы ранены. Позвольте вас осмотреть?
Это оказалось кстати, и путница согласилась. Лекарь осмотрел Рыскину рану и обработал какой-то мазью, после чего боль утихла и стала ощущаться как-то отстранённо, словно не у неё. Затем лекарь вручил девушке две баночки и пояснил:
– Вот это наносите каждый день, и всё заживет буквально за пару недель, только поменьше тревожьте порез, больше отдыхайте. А это, – он показал на вторую баночку, – Применяйте только тогда, когда боль становится нестерпимой. Впрочем, на ваше усмотрение.
Они ещё немного поговорили. Рыска рассказала, что тоже знает толк во врачевании, вызвав ещё большее уважение лекаря, и получила несколько советов, которые впоследствии могли сильно пригодиться.
Затем, сославшись на усталость, девушка ушла в шатёр вместе со своим учителем, где ещё долго отвечала на его вопросы – практически пересказала тот рассказ, который недавно выслушал тсарь, только без церемонного "ваше величество". Крысолов лишь головой качал, слушая ученицу. То, что узнала Рыска о даре тсарицы-видуньи, его озадачило, и он заверил Рыску, что ничего такого раньше не слышал, однако пообещал обсудить с коллегами и постараться разобраться.
– Гонца, о котором вы говорили, наверняка убили, – со вздохом сказала Рыска.
– Да уж конечно, – согласился Крысолов. Немного помолчал и добавил, – Как и всех тех, кого отправила Пристань, чтобы сообщить о безумстве Берека. Счастье, что ты-то смогла сбежать и вовремя среагировать. Иначе жертв могло быть намного больше, уж поверь. Но ты у меня молодец, я в тебе и не сомневался, – он улыбнулся. – Я бы и сам до такого, пожалуй, не додумался. Это ж надо: применить крюк от серёжки как отмычку! Недаром в юности общалась с вором! – усмехнулся он.
– Замок открыла не я, – возразила девушка, – И Жар больше не вор, – напомнила она.
– Бывших воров не бывает, – со знанием дела произнёс путник. – Просто этот вор перешёл на другой уровень, доча. Ему теперь, скажем так, можно воровать. Но в пределах разумного.
Рыска махнула рукой. В особенности службы названого брата она не вникала, считая, что меньше знаешь – крепче спишь, хотя дар ей иногда кое-что подсказывал, но ничего страшного Жару пока не грозило.
– Теперь страже в тюрьме нагорело, наверное, – вздохнула Рыска. Но тут же утешилась, – Пить надо меньше на службе!
– Действительно! – согласился Крысолов, – А уж наместнику теперь точно не поздоровится. Из кресла своего он полетит как пить дать, да и вообще как бы не посадили, вместе с судьёй. А вот людей можно понять. Это хорошо ещё, что ты им в руки не попалась, а то не спасли бы тебя тогда ни я, ни тсарь, – он вздохнул. – Ладно, доча, давай укладываться помаленьку. Завтра всем нам в путь: нам на север, тебе, надо думать, на юг. Как чувствуешь себя?
– Да всё пока нормально... – устало уронила Рыска, – Думаю, завтра немного хуже будет, а потом пойдёт на спад.
Крысолов немного помолчал, а потом не выдержал: всё же задал так мучивший его вопрос:
– До чего договорились-то с ним? – уточнять, кого он имеет в виду, не требовалось.
Рыска отмахнулась.
– Да как всегда, ни до чего, если по итогу.
– Это как?
Рыска пожала плечами.
– Война на пороге, – вздохнула она. – Как бы там ни было, всё равно – война, вы же знаете. Собравшиеся войска так или иначе пойдут теперь в атаку, с идейным вдохновителем или нет... А вот если переживем эту войну, тогда, может быть, и будем с Альком вместе... – она помолчала. – А вам... если не встретитесь с ним больше, он передавал свою признательность и поклон...
Рыска умолкла. О том, что Альку грозит смерть, учителю говорить она не стала. Незачем было расстраивать старика раньше времени. Крысолов в свою очередь не стал скабрезничать, а лишь молчал, задумчиво улыбнулся и кивнул. Шутить на эту тему совершенно не хотелось. В такие времена шутки подобного рода были недопустимы. А ну как и правда, больше не встретишься?.. Одно дело говорить колкости за глаза о живом и совсем другое – почесать всласть язык, а потом узнать о смерти, тем более, о смерти того, кто на твоих глазах из заносчивого мальчишки превратился в настоящего мужчину, воина, а главное – человека, того, к кому давно относишься как к сыну. Уж лучше удержать при себе острое словцо, чем до конца жизни корить себя за него. Да и не стал бы Альк передавать такие вещи, если бы не чувствовал близко беду. И Рыска такая печальная... Всё одно к одному.
– Давай, доча, ложись, – стараясь не показывать свою взволнованность, сказал Крысолов, и как только девушка улеглась, подул на свечу. Ему хотелось скорее оказаться в темноте, чтобы ученица не видела ни растерянности на его лице, ни непрошеной слезы.
Рыска блаженно растянулась на лежаке. К походной жизни ей было не привыкать, а с учителем – спокойно и легко, словно он и в самом деле её отец. Но сон к ней теперь не шёл. Она слишком беспокоилась, что уснёт и не почувствует, когда её любимому потребуется помощь.
– Учитель, – позвала она.
– М-м? – раздалось из темноты. Крысолову тоже отбило сон.
– А я... убила кого-нибудь? – спросила Рыска. День оказался таким длинным и насыщенным, что она совершенно позабыла об этом.
–Кого-нибудь! – тихо воскликнул Крысолов, – Человек пятнадцать раненых, четверо из них – не жильцы, и семеро убитых. Достаточно? Проредила врагов как надо, да и болтунами дознавателей обеспечила.
– А эта... Виттора ... умерла? – не своим голосом спросила Рыска, чувствуя снова подступающую дурноту.
Крысолов хмыкнул.
– Вот как раз нет! – сказал он, – Твой меч её навершием по затылку приложил. Да неплохо так, она всё ещё без сознания, возможно, не выживет. Но лучше бы жила, потому что из нее мно-о-ого всего вытянуть можно... Чего с тобой? Ты куда? Ах да, в первый раз ведь...
Рыска многое могла возразить по поводу сказанного учителем, высказать свои соображения и сделанные после общения с видуньей выводы, но ей внезапно стало не до этого. Осознание того, что оборвала столько жизней, перемешалось с услужливо подкинутыми даром картинками, и теперь ей срочно нужно было бежать, невзирая на боль в ноге, вон из шатра, за лагерь, в ближайшие кусты, чтобы благополучно попрощаться со всем ужином и забыть о еде на пару-тройку дней.
* * *
...Ничего страшного, так бывает, уговаривала себя Рыска, уже две лучины сидя под деревом спиной к лагерю. Как и во все сложные моменты своей жизни, она вспомнила Алька и его первое убийство. И его переживания по этому поводу... Даже ему тогда было очень плохо, хотя он намного лучше владеет собой. И он – мужчина. Он с детства мечтал быть путником, и, наверное, морально готовился, что убивать придётся. А ещё его сознание в тот момент захватила крыса, так что он мало что запомнил, осознал лишь потом...
Рыска снова кинулась в кусты. Можно подумать, она что-то запомнила! Даже не посмотрела и ничего не поняла, пока учитель не сказал... И тем не менее, ей было очень плохо, просто наизнанку выворачивало. Хотя лучше уж так: пусть всё быстрее проходит, чем копить в себе горечь воспоминаний...
Но семь человек! И четверо при смерти! И это война ещё даже не началась!..
О, Хольга, ну вот опять...
Когда, наконец, стало немного полегче, Рыска отдышалась и прислушалась к ночным звукам: крикам совы, стрёкоту кузнечиков, шелестам, шорохам. Дождь давно прошёл. В небе снова ярко светила луна, уже растущая, тоненький серп. Две недели назад они вот так же смотрели в ночь вместе с Альком...
Как-то он там? Помнит ли о ней? Нет, понятное дело, что ему сейчас не до неё, но вот бы вспомнил, хоть ненадолго. Словно по волшебству, его образ возник перед глазами. Почему-то появилось такое же ощущение, как тогда, на берегу Рыбки, перед наводнением...
Альк стоял на краю скалы, одетый в военный доспех, с мечами в руках, готовый к битве. Рыска никогда не видела его таким раньше...
Далеко внизу плескалось холодное северное море, ещё не штормящее, но уже неспокойное. С неба потоками изливался дождь, тучи то и дело озарялись сполохами молний.
На море в предрассветных сумерках покачивались корабли вражеского флота, и было их так много, словно это и не корабли вовсе, а опавшие листья в ручье. А вверх по скалам поднимались враги, словно муравьи, но гораздо более воинственно настроенные, до зубов вооружённые и выкрикивающие какой-то единый боевой клич, сливающийся в нестройный гул.
Альк тоже был там не один, но количество его соратников значительно уступало количеству врагов. В такой схватке победить нечего было и пытаться... Если только не...
Так, словно он был рядом, Рыска услышала его голос:
– Помоги мне, я никогда не просил...
А потом, холодно взблеснув в свете озарившей их молнии, закрутились его клинки. Альк вступил в битву с врагами – отчаянно и безнадёжно, но как всегда легко и красиво...
...Дернувшись и неслабо приложившись головой о ствол дерева, Рыска проснулась, не сразу осознав произошедшее.
– К Сашию такие сны, – тихо сказала она и, поморщившись от боли, осторожно поднялась на ноги. Всё тело затекло, рана снова о себе напомнила, да вдобавок, девушка продрогла так, что зуб на зуб не попадал. Хотелось поскорее добежать до шатра, где было относительно тепло, но она смогла лишь ковылять с остановками, иногда шипя от боли.
Когда, наконец, она добралась до лежака и легла, натянув покрывало до подбородка, до неё дошло, что именно случилось...
Каким-то непостижимым образом, во сне, она смогла поменять дорогу Алька, и теперь его жизни уже ничего не угрожало. Ледяной страх за него отпустил. Впервые с момента расставания в Чеговицах, Рыска была за него спокойна.
– Благодарю тебя, о Пресветлая! – прошептала девушка, борясь с рыданиями.
Десяток щепок она молча плакала, вознося богине благодарственные молитвы. А потом ей стало так плохо, что даже боль в свежей ране показалась незначительной. Голова разболелась, дар практически сошёл на нет, из носа потекла кровь, а обычный озноб перешёл в судороги. Перетерпеть такое состояние нечего было и рассчитывать. С этим нужно было срочно что-то делать.
Мучаясь вопросом, что же такое они смогли сделать, путница поднялась снова, наощупь нашла свои вещи, кое-как оделась и покинула шатёр, чтобы не мешать учителю спать.
На краю лагеря продолжали гореть костры, и народ возле них тоже нашёлся. Были тут и трое тсецов, один из которых стоял поодаль, вглядываясь в темноту, а двое других травили у костра байки, и кухарь со слугами, которые, похоже, уже встали, чтобы успеть вовремя приготовить завтрак, и ещё несколько человек, в основном из обслуги, которым по тем или иным причинам не спалось в эту ночь.
Рыска шепотом, отведя в сторонку, обратилась к одному из тсецов:
– Прошу прощения, у вас выпить не найдётся?
На лице мужика отразилось недоумение. Он истолковал Рыскину просьбу по-своему, решив, что начальник охранения таким образом пытается выведать, не пьют ли его подчинённые в карауле.
– Да как вы можете, госпожа путница? Мы не пьём! – клятвенно заверил её тсец.
"Расскажи это своей бабушке", – чуть не вырвалось у Рыски, без помощи дара почувствовавшей запах алкоголя от мужика. Но вслух она сказала:
– Да мне это безразлично, я хочу выпить. Я бы купила, если у вас есть. Мне согреться надо.
Тсец, увидев наконец, что у путницы дрожат руки и вспомнив, что она ранена, сразу успокоился и сказал:
– А-а... Так у нас мало. Вы обратитесь к кухарям, у них запасено в дорогу.
Кухарь оказался понятливее, пошарил по мешкам и извлёк на свет две бутылки, предложив Рыске на выбор: обычное вино или ледяное. Девушка попросила сварить для неё варенухи, а пока ждала, грелась у костра.
Когда ей вручили большую глиняную кружку, такую, из каких, как правило, пьют пиво, Рыска сделала несколько глотков и начала согреваться. Выпив половину, она попросила сварить ещё, а сама уселась поближе к костру на чурбачок. Конечно, варенуха надолго не поможет, но главное – дотерпеть до утра. А там проснется лекарь, возможно, что-нибудь посоветует.
Как только Рыске немного полегчало, мысли её вернулись к Альку. Понять, что с ним, как он, она так и не могла, но беспокойства больше не было. Можно было вздохнуть с облегчением.
Рыска уставилась в костер. От варенухи тело её расслабилось. И головная боль, и боль в ноге, хотя и не прошли окончательно, но потеряли остроту и значение, как оно и бывает при небольшом опьянении. Но она решила ещё немного посидеть у костра, погреться.
Кухарь подал ей ещё одну кружку с дымящейся жидкостью и ушёл по делам, позвав с собой слуг. Тсецы тоже растворились в темноте. Она осталась у костра одна.
... – Да давайте лучше здесь, у костра посидим, тут теплее, – услышала она женский голос, и из темноты в круг света вышли три женщины. Две были одеты как служанки, третья – как госпожа. Служанкам, похоже, было лет по сорок. Дворянка смотрелась ровесницей Рыски. Все трое принадлежали к саврянской нации – на соответствующем языке и говорили. Общались они на равных, видимо, потому, что бутылка вина, которую держала в руке одна из служанок, была далеко не первой. Служанки трудились при тсарской полевой кухне, а знатная девица, судя по всему, следовала на север в свите тсаря, чтобы добраться до Саврии целой и невредимой. Возможно, она была дочерью кого-то из приближенных монарха или его супруги.
– А это еще кто? – спросила дворянка громким пьяным шёпотом у путницы за спиной.
– Да не шепчи! Она по-нашему, небось, не понимает, – успокоила её первая служанка. – Путница это, которая сегодня в одиночку тьму народу положила.
– А-а! А чего не спит?
– Откуда я знаю?
Рыска на миг снова почувствовала дурноту, но смогла отдышаться, а потом сделала большой глоток варенухи, и всё как будто прошло.
Уходить от костра Рыске не хотелось: возле огня было всяко теплее, чем в шатре, а спать не хотелось. Да и забавно было послушать, что при тебе скажут те, кто думает, что ты их не понимаешь.
А говорили женщины, которых поравнял алкоголь, на весьма банальную, но неисчерпаемо интересную тему: о мужиках. Ну, и всё, что касается этого тоже приплеталось к теме. Досталось и её персоне:
... – Интересно: а кто ей тот путник, который с нами от столицы едет? – спросила одна из служанок, имея в виду Рыску и Крысолова.
– Ясное дело, кто, – прыснула вторая, – Ушли в один шатёр, что ж тут неясного может быть?
Служанки грубо и несколько хрипло заржали в унисон.
– А вот и нет, не угадали! – стараясь сохранить надменный тон, отличающий госпожу от простолюдинок, но не в силах бороться с собственным заплетающимся языком, проговорила дворянка.
– А кто же он ей? – спросила первая служанка.
– Отец! Он её дочерью называл! – сказала девушка таким тоном, словно это её заподозрили в связи со стариком. – Тем более, у неё есть любовник. Да такой, что с ним никто бы связываться не захотел, и тоже путник!
