сообщить о нарушении
Текущая страница: 57 (всего у книги 68 страниц)
– Где песню такую услышал? – глядя на сына, спросил Альк.
– Сам сочинил, господин... – продолжая завороженно таращиться на отца, ответил Альк-младший.
– Да какой я тебе господин? – севшим голосом проговорил Альк и первым шагнул навстречу сыну.
Увидев своих самых любимых мужчин обнимающимися, Рыска едва не лишилась сознания от радости. Сердце её готово было разорваться. Пожалуй, она и правда не напрасно прожила эту жизнь.
Всё сбылось... Гордая дворянская семья приняла её. Любимый сын познакомился со своим отцом. Все её любимые живы и счастливы. Ей не о чем больше просить богов. И нечего бояться смерти...
Да о чём она думает?!
Это всё, разумеется, так, но спускать мальчишке с рук то, что он натворил нельзя! А такие песни и подавно!
– Потрудись объяснить, Альк, – снова завела она, – Куда тебя понесло?
Говорила она спокойно, и от этого парню стало не по себе. Хоть он и перерос уже свою маму, по сути остался всё тем же мальчишкой, благоговеющим перед ней. Рыска никогда не била сына. Она давила на него своим авторитетом тем сильнее, чем старше он становился, а с многолетней привычкой сделать что-либо за одну щепку никто бы не смог. О том, какие мать имеет на него права, пока ему не исполнилось шестнадцать лет, Альк тоже знал. И потому побледнел и замер на месте, исподлобья глядя на мать... А потом вдруг твёрдо и с достоинством, хотя и голос, и руки у него предательски задрожали, ответил:
– Мне нечего тебе сказать, мама. Кроме того, что ты и сама понимаешь.
– Так объясни хотя бы то, что понимаю, – с издёвкой попросила путница.
Парень ещё немного помолчал. А потом заговорил, и голос его уже не дрожал. Да и смотрел он теперь прямо, открыто, с вызовом.
– В нашем тсарствии идёт война, ты знаешь это, – произнёс он, и Рыска фыркнула уловив его тон, – И воюют сейчас все: и старики, и женщины. И многие мои ровесники тоже. – он помолчал, – А раз так, тогда и мне нечего сидеть дома. Вот почему я здесь.
Рыска поджала губы.
– Ты должен был сказать бабушке, – с нажимом произнесла она, и, повысив голос, припечатала, – Ты чуть в могилу её не загнал!
– Я не мог ей сказать! – возразил юноша, – Она бы меня не отпустила и вообще посадила бы под замок.
– Вот и сидел бы! – вызверилась Рыска, – А то понесло его геройствовать. Теперь я посажу тебя под замок, будь уверен! Сопля зелёная! Веди меня к своему командиру! – велела мать.
– Нет! – испугался было сын.
– Я сказала: веди!
– Нет. – тише, но твёрже, снова без страха глядя матери в глаза, произнёс Альк.
Пару щепок они смотрели друг на друга, а потом белокосый парень проговорил спокойно:
– А если хочешь, пошли. – ещё немного помолчал, опустив голову, а потом резко её вскинул, – Только знай, мам, я всё равно сбегу! Так или иначе. В такие времена, когда даже ты воюешь, я не имею права сидеть, забившись в нору, как крыса.
– Ты не равняй себя со мной! – заорала путница, – Меня учили воевать много лет! У меня есть опыт и совсем другие возможности...
– А у меня есть молодость и желание защищать родину! – парировал Альк, – Есть родные и друзья, которых я люблю и напрасной гибели которых не желаю. Тем более, что война не прекратится и не подождёт, пока мне исполнится шестнадцать. Всё, что ты сказала, мама – оно так. Ты, конечно, права, что я молод и что ты опытнее как воин, но это не отменяет того, что ты женщина, а я мужчина, и поэтому можешь хоть охоту на меня объявить, но я всё равно вернусь в строй рано или поздно. – он скрестил руки на груди задрал нос.
Рыска оторопела на миг, но быстро справилась с собой.
– И всё же я попробую. Веди к командиру! – приказала она, – Я сейчас же вас всех сдам.
– Ты этого не сделаешь... – покачав головой, уверенно сказал сын.
– Почему это? – взвилась мать, – Ещё как сделаю! – она даже развернулась и сделала пару шагов, совершенно забыв, что верхней одежды на ней нет, а на улице мороз.
– Потому, что в глубине души ты гордишься мной, – улыбнулся Альк-младший, – А ругаешься только потому, что сильно переживала за меня... Не надо так, мам... Ты же сама меня таким вырастила.
Рыска ещё немного помолчала, глядя на сына во все глаза, а потом порывисто вздохнула и снова обняла его.
Альк-старший стоял и смотрел на жену и сына с улыбкой. Что Рыска никуда не пойдёт и командиру мальчишку не сдаст, он знал, а прерывать её пламенную речь не было смысла. За два месяца, с тех пор, как они узнали, что парень подался на войну, она сильно испереживалась. Теперь ей просто необходимо было выговориться. Так пусть поговорит!
– Пойдёмте обратно в кормильню, что ли? – предложила она наконец, обнимая сына, – А то тут так холодно...
По щекам путницы струились слёзы, в который раз за этот вечер.
– Нет, мам, подожди, – возразил Альк, отстраняясь, – Тут... случилось кое-что. Вы не могли бы помочь? – спросил он, по очереди взглянув на своих родителей. – Мой друг сильно болен. А нам завтра в дорогу.
Большой отряд, человек, наверное, в триста, остановился на постой в вешке от города, и сын Рыски был прав: молодежь, ещё не достигшая призывного возраста была здесь не редкостью. Мало того: Альк и его товарищи были не самыми молодыми в этом лагере.
– Ты это видишь? – риторически спросила Рыска Алька.
– Да вижу, – со вздохом ответил он.
– Кошмар, – покачав головой, тихо произнесла путница.
– Времена такие, – философски заметил её муж. Он тоже беспокоился за дальнейшую судьбу сына, но во-первых, теперь точно видел, что в ближайшем будущем парню ничего не грозит, а во-вторых, просто мыслил трезвее и логичнее чем Рыска, ставшая в последнее время сама не своя. Да и поступок своего отпрыска, а значит и всех юных патриотов, он скорее одобрял.
– Неужели всё так плохо? – снова спросила она.
Альк ничего не ответил ей, потому что как раз в этот момент они и пришли.
Сын откинул полог одного из небольших тсецких шатров, сшитых из простого, грубого серого полотна и кивнул матери и отцу, приглашая их войти.
Шатёр, которых вдоль самой дороги стояло великое множество, был расчитан на десять человек, но в этом было только четверо: трое играли в карты при трепетном свете свечи, а четвёртый ... Четвёртый метался в бреду на своем лежаке. Кто-то заботливо прикрыл парня ещё двумя покрывалами, кроме его собственного, но это не могло уже помочь...
– Привет, ребята, где вы были? – проговорил, вставая, один из картёжников, – Вы на ужин опоздали, – сообщил он, – Но мы для вас поесть взяли!
– Как он? – коротко спросил сын. При товарищах голос Алька-младшего звучал совсем иначе. Это был тон предводителя, лидера, главного здесь человека.
– Да так же, – махнул рукой парень. И тут заметил гостей, так же, как и остальные присутствующие, мигом бросившие карты и тоже вскочившие.
Судя по выражению их лиц, не только Рыскин сын не справил ещё шестнадцатилетие, и теперь мальчишки (да, именно мальчишки!) испуганно переглядывались между собой.
– Да не бойтесь, это не за вами, – заметив их замешательство, бросил друзьям Альк-младший, – Это мои родители. В кормильне встретились... Они могут помочь Даньке. Только выйдите, пожалуйста, а то будете мешать.
Испуг на лицах юных тсецов сменился удивлением, и Рыска подавила усмешку. Видимо, рассказы её сына здесь тоже слышали. Только теперь, скорее всего, в этих рассказах главных героев двое. Даже песню сочинил, ишь ты... И чего напустилась на парня? Молодец он, да другим и быть не мог.
Когда все, кто мог помешать, вышли, сын склонился над другом.
– Вот, мам... Со вчера без памяти, – сказал он печально, – Командир сказал, завтра утром в поход, а Данька нам обузой станет... Надо здесь его оставлять. – сын немного помолчал, – Но не можем же мы его просто в снег бросить!.. А времени нет, на север надо идти, и остаться никто не может.
– А в город, в лазарет? – не веря ушам, спросил сына отец.
Альк-младший шмыгнул носом, отвернувшись:
– Там сказали, забесплатно безнадежного не возьмут... Помрёт ведь, как пить дать, я чувствую. Охота им, что ли, потом его ещё и хоронить? А денег нет ни у кого... – сын снова умолк.
– Потому и в кормильню пошли? – снова задал Альк-старший вопрос сыну.
– Да... – уронил парень, – раздобыл гитару у ребят, взял Ганьку с собой и пошёл, – Хорошо, люди попались щедрые, хоть немного денег подбросили... Теперь, если вы ничего не сможете, хоть есть чем в лазарете заплатить. Так вы поможете? Попробуете?..
– Давно заболел? – спросила Рыска у сына, словно не слыша его вопроса.
– Позавчера, – ответил тот, – Да, позавчера. Мы одну ночь здесь переночевали, а наутро у него жар начался. К вечеру ослаб совсем, слёг, бредить стал...
– Почему лекаря сразу не позвали? – перебила путница.
– Приходил лекарь из города, – сказал юноша устало, – Да и в отряде ещё один есть... Сказали, не жилец. Только я уже и без них это знаю. Помогите, пожалуйста... Это же мой лучший друг!
Рыска быстро переглянулась с мужем.
Парень метался в бреду, периодически кашляя. Губы его были в крови. Скоротечная чахотка, промелькнуло в голове у Рыски. Никто уже не мог ему помочь – бессильны были любые средства. Дорогу при такой вероятности ( полтысячи к одному), не взялся бы менять ни один путник. Даже при их с Альком связке это было бы почти невозможно.
Раньше.
А теперь она это могла. Одна.
Только Альк об этом не знал...
Все прошедшие годы она успешно скрывала от мужа то, что её дар претерпел изменения, и признаваться в этом не собиралась никогда. Тем более, теперь, когда почувствовала так близко собственную смерть. Почему она не рассказала ему? Да всё было проще простого: она не хотела, чтобы он это знал... Боялась, что начнёт завидовать, почувствует себя ущербным... Она не желала напоследок, перед смертью ещё и поругаться из-за этого с Альком. И омрачать свои последние дни – не хотела.
Но она не могла и дать умереть мальчику, выросшему на её дворе, лучшему другу своего сына.
– Хочешь, давай попробуем, – проговорил за её спиной Альк. Она обернулась и уставилась на него.
– Мы не сможем... – неуверенно произнесла Рыска.
– Пойди погуляй, сынок, – вкрадчиво произнёс муж, пристально глядя на неё, – Нам с мамой посоветоваться надо.
Как только они остались наедине, если не считать парня без сознания, Альк нахмурился.
– Ничего не хочешь мне рассказать, дорогая? – спросил он с горечью.
Рыска молчала.
– Или ты думала, что я не догадаюсь?
Она снова молчала.
– Я же просил ничего не скрывать от меня!
– Давно ты знаешь? – наконец спросила путница.
– Всегда знал, – со вздохом уронил Альк, – Я бы сдох в Иргемаджине, если бы с тобой и твоим даром такое не произошло. Не помогла бы и наша связка.
Рыска вздохнула – как оказалось, с облегчением.
– Что делать-то? – спросила она.
– Для начала, спасти ребёнка, как ты и хотела.
– А потом?
– А потом видно будет, - Альк сдвинул брови еще ближе. – Опять твои тайны! – раздражённо процедил он.
Они простились с сыном на пороге лазарета, куда всё же пришлось отправить хворого.
Конечно, всем троим хотелось пообщаться ещё, но нужно было хоть немного поспать, особенно парню: он и так провел на ногах целый день, выискивая пути спасения товарища, а завтра, в отличие от родителей, у которых были скакуны, ему предстояло маршировать на север, так как войско было пешее.
Несчастному Даньке больше не грозила смерть. Конечно, и в путь ему тоже было нельзя, но теперь, после небольшого отдыха в лазарете, парень поправится и догонит отряд, хвала богам, пункт следования известен.
– Ну всё, – со вздохом сказал сын, когда они вышли за ограду, – Спасибо вам... – он опустил глаза.
Мальчик ещё совсем, подумала Рыска. И усталость не берёт! Скорее всего, он думает сейчас о том, как вернётся в лагерь и какие восхищённые взгляды и слова его ждут. Сказки сказками, а подверждение сказок – это уже серьёзно. Сослуживцы теперь умирают от зависти: и знатные у парня родители, и путники, и понимающие: ничего про его возраст не сказали, позволили служить.
Рыска успокоилась по поводу сына, и дело было не только в том, что подсказывал ей дар. Она тоже гордилась им. Да и нельзя пресекать патриотизм. Если так делать, откуда же впредь будут браться рыцари без страха и упрёка и в кого будут влюбляться девушки?
Конечно, естественно, Альк ещё очень молод, но он... готов служить! Он сегодня вполне доказал, что уже взрослый. Многие ли могут этим похвастаться в таком возрасте?
– Ну и песню же ты сочинил! – попеняла Рыска, лишь бы нарушить молчание.
– Тебе не понравилось? – хитро улыбнулся парень.
– Почему же? Понравилось. Особенно про Сашия, – она улыбнулась в ответ, – И как тебе такое только в голову пришло?
– Это художественный вымысел, – пояснил Альк-младший. Помолчал и добавил, – Там раньше другой куплет был, но про Сашия всем больше понравилось.
– А многие её слышали?
– Пока только мой отряд, ну ещё люди в кормильне... А что?
– Да, ничего... Иди сюда, – она снова обняла сына, – И не поговорили толком... Ты береги себя, мой родной, – она отёрла слёзы, – Помни, что мы любим тебя, что бы ни случилось, – поцеловав парня в лоб, она отошла на два шага.
Муж, всё ещё хмурясь, полез за пазуху и через щепку вложил в ладонь сына горсть монет.
– Не надо... – рассматривая деньги, растерянно произнёс парень. Он хотел бы вернуть их в ту же щепку! Но отец его остановил, прихлопнув сверху своей ладонью сжатую ладонь парня.
– Бери, я сказал, - проговорил Альк, – Не хватало, чтобы мой сын еще пел по кормильням!
У Рыски зачесался язык напомнить один эпизод, но она вовремя его прикусила. Не при ребёнке же!
– Вам за меня стыдно? – с вызовом спросил Альк-младший.
Альк-старший пристально посмотрел на отпрыска.
– Мне было бы стыдно за труса, который бросил товарища умирать в лесу у дороги, – ответил он спокойно, – А так – нет. Всё правильно, – он помолчал и добавил, – Неправильно только одно: что у потомка древнего рода нет денег. Именно эту неправильность я и хочу устранить. И не называй меня на вы!
– Простите, господин... – замялся Альк-младший.
– Ну ты что, издеваешься?..
Рыска решила отойти чуть в сторону, чтобы не смущать своим присутствием мужа и сына. Без неё они быстрее разберутся.
Она подошла к стоящему в стороне Ганьке. И как она могла перепутать их с братом? Данька всегда был хохотун, выдумщик, ни щепки не молчал. Скорее всего, пошёл в отца. Надо думать, таким навсегда и останется. Ганька,напротив, всегда больше держал язык за зубами, как Янина.
– Ну? – кивнула ему Рыска, – Ты как?
Он лишь плечами пожал по своему обыкновению.
– Ты не переживай за брата. Всё с ним будет хорошо, – пообещала она.
– Спасибо, тётя Рыся, – сказал он наконец, – А вы маму не видели?
– Видела, – кивнула путница.
– Как она? – вскинулся Ганька.
– Жива-здорова. В Ринстане живёт, с моей тётей, – о том, в каком состоянии была несчастная женщина, Рыска решила не рассказывать. С этим можно было разобраться и потом.
– Как она туда попала?
– Я её отвезла, – ответила Рыска, – Там и спокойнее, и вообще...
– Спасибо вам... Спасибо! – зачастил Ганька, – Я как только вернусь, что угодно для вас сделаю! – он бросился целовать ей руки, но Рыска остановила его.
– Ты, главное, вернись, – вздохнула она, – Все трое – вернитесь. А уж тогда... – она махнула рукой и закрыла глаза. Опять проклятые слёзы!
Рано ещё мальчишкам служить... Но с этим уже ничего не поделаешь. А вот то, что сын там не один – это хорошо. Это правильно.
...Всю дорогу до кормильни Рыска молчала. Какой её ждёт разговор, она представляла. Неприятно... Ну и ладно. Зато мальчик жив. И за сына теперь спокойнее стало.
Она вошла в их съёмную комнату первой. Альк, шедший следом, закрыл дверь за собой, и оба оказались в темноте.
От неожиданности Рыска обернулась – и внезапно оказалась в объятиях Алька.
– Пожалуйста, прости, – прошептала она, – Я просто боялась тебя расстроить...
Альк ничего не сказал. Он начал целовать её, нежно и страстно, и Рыска очень быстро забыла про все свои беды.
Годы всё же кое-чему их обоих научили... А может, и не в этом было дело. Может быть, просто незначительна была эта проблема по сравнению с остальными. Или же не хотелось терять драгоценное время, которого оставалось всё меньше?.. Кто знает, почему не состоялся скандал?
Но засыпая на плече мужа, Рыска видела за окном бледный свет начинающегося утра. А думала... Она не думала. Ей не хотелось думать.
Она была просто счастлива.
========== Глава 30 ==========
– Ну? – грозно спросил Крысолов, сцапав Рыску за правую руку, – Значит, поженились? А учителя даже на свадьбу не позвали? – он повертел изящное кольцо с гербом Хаскилей пальце ученицы, – Как докатились до такого, господа?
– Извините, учитель, просто всё так внезапно вышло! – Рыска взблеснула счастливыми глазами.
– Да ничего! – расплылся в улыбке старый путник, – Вы уж тоже не дети, чтоб под кого-то подстраиваться. Ерунда это, переживу... Но я так за вас рад! Наконец-то! Думал, и не доживу уже!
