сообщить о нарушении
Текущая страница: 52 (всего у книги 68 страниц)
Когда Крысолов остановился у шикарного шатра, принадлежащего командующему, Рыска в первый момент хотела развернуться в обратную сторону. Конечно, как и все, она знала, кто именно командует армией, к которой она приписана и даже видела его несколько раз. Восторгов по этому поводу у путницы не возникало.
– А вы говорили, паренёк, – укоризненно глядя на учителя, проговорила Рыска. Она злилась сама на себя за то, что как бы там ни было, уйти и оставить в беде умирающего она уже не сможет.
– Так паренёк! Внук командующего, – объяснил Крысолов.
Но Рыска уже скользнула за колышущуюся ткань.
Увидев её, господин командующий подскочил, изумлённо приоткрыв рот.
– Где раненый? – жёстко спросила девушка, глядя мимо господина Хаскиля.
– Вы? – удивился белокосый старик, – Но вы же...
– Всё потом, – перебила его Рыска, – Где раненый, я пришла помочь.
– Идите сюда, – он отвёл в сторону занавеску, отделяющую соседнее импровизированное помещение и посторонился, пропуская её вперёд.
Молодой паренёк, почти мальчик, лежал на нескольких положенных друг на друга тюфяках. Лицо его было белым, как полотно. Одна коса отсутствовала, другая насквозь пропиталась кровью.
И надоели же ей эти савряне!..
Путница бегло осмотрелась. Вокруг раненого суетились два лекаря и трое слуг. Ламп, освещающих пространство, было целых шесть.
Вот значит как? Если ты простой воин, штопай свои раны сам, спасибо Хольге, если хоть товарищи помогут. Сиди в шатре при свете одного только костра, мёрзни и голодай (впрочем, так было всегда).
А вот если ты внук командующего, тогда все атрибуты умирающего к твоим услугам!.. Да только не поможет здесь ничего. Нужно срочно менять дорогу, иначе умрёт мальчик. Но сначала надо вырезать осколок.
– Все вон отсюда, – скомандовала Рыска, обращаясь к лекарям и слугам.
– А разве вам не надо помочь? – спросил один из них.
– Что ж до сих пор тянули? Принесите лучше самогона, кинжал поострее и тряпья. Только очень быстро. И сразу уходите.
Оставшись с парнем один на один, Рыска склонилась над ним, осмотрела рану. Почти не кровило, но осколок ушёл вглубь и похоже, действительно застрял между рёбрами. Ничего хорошего, надо сказать.
Получив всё, что просила, Рыска протерла руки и взялась за дело. Кинжал прокалила над лампой и протёрла самогоном, плеснула его же на тряпку, обработала рану. А потом твёрдой рукой полоснула, расширяя рану – быстро, чётко и аккуратно.
Парень застонал и дёрнулся. Впрочем, глаза его оставались закрытыми.
– Тихо! Тихо... – зашептала Рыска, – Сейчас... Почти получилось... Зачем же ты очнулся? – спросила она у самой себя.
– Он мне косу отрубил... – стонал парень, – Как же я теперь жить буду?
– Да, да, – поддакивала Рыска, пытаясь подцепить металлический обломок, радуясь, что для него сейчас важнее коса, а не кинжал с ядом и не боль. Вот пусть и думает о косе. – Косички вырастут, – улещевала она, – А ты лежи спокойно. Скоро закончу.
– Больно...
– Надо терпеть... Ты же мужчина, – ласково, нараспев говорила путница, – Сейчас всё пройдёт...
– Мама... Где мама? – чуть не плакал парень.
– Она скоро придёт... Нет, руку сюда не суй, схватись вот и держи, – она вложила в судорожно скрюченные пальцы одну из своих кос. Пусть лучше за неё схватится, чем за рану.
– Мама! – послышалось снова.
– А как маму зовут?
– Камилла...
– Вот скоро она и придёт. И дедушка тоже, – Рыска наконец-то подцепила осколок, похожий на пилу и дёрнула как занозу. Парень надрывно застонал и потянул её за косу сильнее, но в следующую щепку всё было готово: окровавленное, зазубреное, чёрное от яда лезвие лежало на тряпочке. Кровь хлынула из раны с удвоенной силой. Промакать бесполезно. Но так даже лучше: конечно, мальчик теряет кровь, но вместе с ней выходит и яд. Хвала Хольге, внутрь осколок не вошёл, наверное, у нападавшего не хватило силы либо ударил неловко, сбоку, больше вскользь, иначе и Саший не предсказал бы исход.
Глядя на бледного, перепачканного кровью парня, Рыска в который раз вспомнила Алька. Это его рану ей впервые пришлось зашивать... Как же страшно ей было!..
Впрочем, успокаиваться было рано. Рыска вновь подошла к парню. Он корчился от боли, тяжело дыша, иногда тихонько всхлипывая.
– Пожалуйста, потерпи ещё чуть-чуть, – попросила она, – полежи молча ещё три щепки! Тебя как зовут?
– Таш...
– Давай мне руку, Таш, – она разжала сомкнувшиеся на косе пальцы, – Держи крепко, – попросила она.
Парень вцепился в её руку и сжал до боли. Рука у него была сильная, привычная к оружию, видимо, с детства с мечом не расставался.
Сжав похолодевшие пальцы мальчика, Рыска закрыла глаза. Теперь она видела дороги и могла его вытащить. Она не могла не помочь... Этот мальчик, хотя и был старше, очень напоминал ей того, что ждал её в Калинках. Впрочем, они приходились друг другу двоюродными братьями.
Ворот подался и в несколько щелчков приблизил нужную дорогу.
... Накидывая кожух, Рыска ощутила лёгкое головокружение. На всякий случай она прихватила одну тряпицу из огромного их вороха, приложила её к носу. Так, пара капель крови... Это совсем не страшно.
Вокруг Таша снова засуетились слуги и лекари – она сама их позвала, когда закончила. Кровь уже остановили, и парень снова впал в беспамятство.
Рыска оглядела его уже спокойнее, не спеша, со стороны. Это был четвёртый в её жизни представитель семейства, и она лишь головой удивлённо покачала.
– Да вы Хаскили что, все на одно лицо, что ли, рождаетесь? – спосила она тихо, ни к кому не обращаясь.
– Таш не Хаскиль. Он сын моей дочери, – пояснил голос за спиной.
– Да? А по-моему, это не имеет значения, – вздохнула путница, – Спокойной ночи, господин командующий, – произнесла она, направляясь к выходу из шатра.
– Подождите! – схватив её за руку, попросил старик, – Я должен вас отблагодарить!
– Мне ничего не нужно, – бросила Рыска, стараясь не смотреть на него.
– Да подождите вы! – воскликнул бывший посол, – Простите меня, госпожа, – он в упор посмотрел ей в глаза. – Простите за всё. Не уходите, пожалуйста...
...Время давно перевалило за полночь, а она так и сидела в шатре командующего, словно попав в давнюю, полузабытую, но всё равно прекрасную сказку. Здесь горел не костер, а что-то вроде очага. Господин Хаскиль предложил Рыске своё личное кресло, укрыл пледом, уселся напротив. Слуги то и дело исполняли его распоряжения.
Он предлагал девушке ужин, но она отказалась. После такого дня это было совсем неуместно. А вот варенухи она употребила от души. Рыске стало тепло, она расслабилась, и уходить ей расхотелось вовсе. Тем более, ни один вопрос её не оставался теперь без ответа, а раскаянию старика не было никакого предела. Он готов был искупить свою вину как угодно и, казалось, попроси она тогда подарить ей родовой замок – и это незамедлительно произошло бы.
По прошествии стольких лет господин Хаскиль тоже изменился. Годы и связанные с ними потери кого угодно сделают другим, а он ещё и потерял старшего сына, и теперь до смерти боялся, что ещё с кем-нибудь из его семьи такое случится.
Рыска слушала его неторопливую речь и не верила ушам. В молодости, ещё тогда, в северной столице, она его жутко испугалась. Много лет считала злым и жестоким. Послушав Алька в их последнюю встречу, решила всё же простить. А теперь понимала его и больше не злилась. Более того, она была ему признательна, ибо если б не его несогласие на их с Альком свадьбу, была бы она сейчас просто женой богатого человека – и больше никем. Впрочем, это она давно поняла.
– Я и не думал, что ты такая добрая, – вздохнул старик, – Теперь мне понятно, что привлекло в тебе моего сына. Если б я только знал!..
– Ничего, всё хорошо, – поднося к губам кружку и делая глоток варенухи, произнесла Рыска, – всё как надо...
– А Таш теперь поправится?
– Конечно. Но если что, я рядом. Зовите в любое время.
– Почему ты не отказала в помощи? – спросил он.
Рыска отставила кружку.
– Потому что никому не отказываю, – задумчиво ответила она, – Потому что Таш ещё совсем ребенок и потому что очень похож на моего сына... И на Алька... – из её глаза скатилась слеза. Рыска отёрла её и шмыгнула носом. Сидит, сидит ещё эта заноза. Всегда будет сидеть, хоть что делай...
– Ты до сих пор о нём думаешь? – глядя девушке в глаза прямым взглядом, спросил командующий.
– Я его никогда не забуду, господин, – и, наверное, из-за пережитого за этот день она не выдержала и расплакалась, закрыв руками лицо.
Но она теперь умела быстро брать себя в руки. Через десять щепок она вытерла слёзы, вздохнула.
– Простите меня, я что-то...
– Хочешь, я напишу ему? Попрошу приехать сюда? – вдруг спросил господин Хаскиль.
– Что? – не поняла Рыска.
– ...Чтобы вы встретились? Хочешь?
Рыска горестно вздохнула.
– Он далеко сейчас... – глядя в пустоту, произнесла она.
– Но ведь вернётся же он!
– Вернётся, – с уверенностью кивнула путница, – Но...не нужно... Не стоит.
– Да почему? Ты же хочешь этого. Он тоже. Он до сих пор один, как и ты. – старик снова заглянул ей в глаза, – Я думаю, он так же помнит о тебе, как и ты о нём.
– Да какая уже разница? – устало спросила Рыска, – Нам всё равно вместе не быть. Время давно упущено.
– А не надо было слушать старого дурака! – взвился вдруг бывший посол, – Тебе не надо было уходить, а ему, раз уж ты ушла, хорошенько подумать, прежде чем идти в неизвестном направлении в такой ливень!..
– А он разве за мной пошёл? – оживилась Рыска.
– Ещё как пошел! – с усмешкой сказал господин Хаскиль, – Только вот куда зашёл – неизвестно. Вернулся вечером мокрый насквозь. Было очень холодно, вот он и заболел... Мы больше недели думали, что все, огонь и воду прошёл, домой живым вернулся, а от простой простуды помрет. Лекарь руками разводил. Вся семья молилась, с утра до ночи. Жена не отходила от него... И помиловала Хольга: выздоровел.
Рыска, нахмурившись, смотрела куда-то в очаг. Так значит, не отпустил без вопросов, не поблагодарил богов, что ушла, а упустил и не нашёл потом?.. Не задрал нос, позволив идти на все четыре стороны, а заболел и не смог продолжить поиски?.. Но это всё равно уже не имело значения.
– Я давно уже понял, что напрасно вас разлучил, – печально продолжал господин Хаскиль, – Ты даже не представляешь себе, как он переживал, да так долго, несколько лет. Это надо было видеть! Уже и женатый был, а иногда посмотришь: сидит, в пустоту смотрит, глаза блестят и туда-сюда двигаются. – он помолчал, – А ты почему такая упрямая оказалась? Почему о ребёнке ему не сказала?
Рыска усмехнулась.
– Я не знала, – честно призналась она, – думала желудок у меня болит, вот и тошнит без конца... Я узнала уже потом, когда в Калинках поселилась. Слишком молодая была, не поняла сразу... Только когда штаны налазить перестали, до меня и дошло, что со мной. Да тётя ещё подсказала... Я тогда сутки в молельне провела, благодарила божиню за счастье.
Господин Хаскиль вздохнул.
– Что ж это за счастье – одной растить ребенка? – помолчал немного, – Тяжело пришлось? – спросил он.
– Это ерунда, – покачала головой Рыска, – Я все могу, ничего не боюсь. Люди опять же добрые на свете есть, такие, как учитель мой, как тётя, – она улыбнулась. – Зато знаете, какая радость – смотреть на ребёнка и видеть в нем черты дорогого тебе человека. Это ни с чем не сравнить!
Господин Хаскиль хмуро улыбнулся. У него тоже было такое счастье – любимая дочь, невероятно похожая на свою маму. Пожалуй, стоило согласиться.
– Какой он? – с дрожью в голосе спросил старик, – Мой внук?
Лицо Рыски озарилось.
– Очень красивый... Как его отец... Сильный. Добрый. Старательный. Умный... – с теплотой, на которую лишь мать способна, проговорила она, – А ещё... совсем недавно... – она немного помолчала, подбирая слова, – У меня родилась дочь, – твёрдо произнесла она.
– Что? – удивился старик.
– Девочка, – она набрала побольше воздуха, – Вангелия. Ей... два года почти.
– Когда ж вы успели? – удивился Альков отец, а Рыска с радостью отметила, что сомнения, от кого она родила ребёнка у него даже не возникло.
– Тем самым летом, когда умерла Дамира и погиб ваш старший сын.
Господин Хаскиль закрыл глаза, борясь со слезами. Так вот, значит, как? Все видит богиня, это правда? Забирает одних – и взамен дает других? Нет больше Эдгарда, зато есть внучка?.. Бывший посол и так уже
знал, что делать, а теперь в своем решении лишь укрепился.
– А что на это Альк сказал? – спросил он.
– Альк не знает о ней, – покачав головой, сказала путница.
– Так я ещё и первым узнаю? И долго ты собиралась молчать?
– Вообще не собиралась, – вздохнула Рыска, – Но с тех пор так и не видела его ни разу.
– Ты моя бедная девочка! – не выдержал старик и бросился обнимать девушку.
Рыска тоже обняла его, ощутив такой покой на душе, как тогда, на берегу Рыбки, когда увидела Алька живым. Теперь, подумалось ей, с таким дедушкой, её дети в полной безопасности.
– Когда закончится эта проклятая война, – начал бывший посол тоном, не терпящим возражений, – Я лично приеду за вами и заберу всех с собой.
– Тёте будет одиноко...
– Её тоже заберём. Всех, кого скажешь... А потом я разыщу Алька, и у вас будет свадьба, как вы хотели. Я куплю тебе самое красивое платье, и не одно, а тысячу! И с головы до ног обвешаю тебя драгоценностями! Вы будете жить, как захотите. Есть у вас желание быть вечно в пути – будьте. А мы с женой будем растить ваших детей...
Рыска лишь улыбалась, слушая его. Как бы ей тоже хотелось во всё это поверить... Исполнить все мечты. Стать женой Алька... Она давно перестала на него злиться, но дело было не в этом. Опять – не в этом.
– Я бы с радостью, господин, но... – перебила она.
– Что?
– Есть среди нас те, кто не переживет войну, – веско сказала путница.
– Кого ты имеешь в виду? – похолодел старик.
– Себя, господин. – прозвучали её слова, – Меня убьют.
Повисла тишина, нарушаемая лишь треском пламени в очаге. Бывший посол неотрывно глядел на Рыску. В его жёлтых глазах отражался огонь, а вокруг давно уже залегли глубокие морщины. А потом он снова заговорил.
– Как вы только живете с этим даром? Это ж не дар, а проклятье какое-то, – вздохнул он, – Что, даже никакой надежды нет?
– Один остаётся всегда, – повторила Рыска давно осевшую в памяти фразу.
– То есть можно попытаться всё исправить?
Путница пожала плечами.
– Да. Но никто не знает, к каким последствиям это приведёт. Может быть всё, что угодно, и цена может стать непомерной.
– Например? – не понял старик.
– Ну, скажем, ваша смерть.
Господин Хаскиль отмахнулся как от назойливой мухи и так радостно рассмеялся, словно услышал что-то очень весёлое и обнадёживающее.
– И всего-то? Смерть глупого, немощного старика за счастье всей семьи? Полноте, разве это жертва? – и Рыска прониклась ещё большим уважением к отцу Алька – и ещё глубже его поняла. Сколько лет, сил, стараний, средств он положил на то, чтобы в его семье тсарили мир и покой. Как любил их всех – и каждого по отдельности. Как больно ему, наверное, было, когда любимый сын не оправдал его надежд, да ещё и сбежал, предоставив лишь гадать: вернется живым или нет? А когда вернулся с весчанкой, это, наверное, вообще был удар?.. Как ещё он должен был поступить? Он просто захотел предотвратить в своей семье очередную беду. Ведь он тоже любит Алька, по-другому, но не меньше, чем она! Он просто переживал за сына. Сама бы она на его месте как поступила? Где уверенность, что не так же или ещё хуже? А когда понял всё, разве не признал – и свою ошибку, и внуков? Разве не попросил прощения?
Отчего-то именно сейчас Рыска поняла: вот в кого Альк такой – рыцарь без страха и упрека. Жаль, что он далеко и что дороги их разошлись. Но спасибо его отцу за всё: за тёплые слова поддержки, за то, что не оставит её детей ( и даже просить его об этом не надо, он и сам это знает ), если она погибнет, и за самого Алька, которого вырастил таким.
– Но не думай, что я тебе не верю, – продолжал тем временем господин Хаскиль, – всякое может быть, и я не хотел бы, чтобы мои внуки нуждались. Они должны жить достойно. Им понадобится и жилье, и образование, и многое другое. После моей смерти им полагается наследство, – перешёл он на деловой тон, – Будь ты женой Алька, всё это разумелось бы само собой, но, повторяю, случиться может всякое, и чтобы не было недоразумений, я внесу их в завещание. При этом мне требуется твое присутствие, и потому обещай мне, Рысь, прибыть ко мне в замок, как только я вызову тебя вашей путничьей почтой.
Рыска улыбнулась.
– Да, конечно, – сказала она. – Если ещё буду жива, – добавила она.
– Если будешь жива, – кивнул старик, – Приедешь немедленно, где бы ни была. Обещаешь?
– Обещаю, – сказала она, поднимаясь из кресла.
