сообщить о нарушении
Текущая страница: 59 (всего у книги 68 страниц)
В молодости я особо не стремился стать вольным наёмником. Мне всегда больше нравилась стезя наставника, поэтому, окончив обучение, я остался в Пристани. В первый же год мне дали группу адептов. Среди них я Зарину и встретил. Она была в тот год единственной поступившей девушкой...
Такая милая, красивая, юная... Истинная ринтарка: глаза как вишни, губки алые, косы чёрные... Я полюбил её с первого взгляда – она меня тоже. – Крысолов улыбнулся своим мыслям, немного помолчал и продолжал, – Я заговорил с ней о свадьбе уже через неделю после нашего с ней знакомства. Но она отнеслась к этому так легкомысленно! Словно я ей по городу прогуляться предложил: нет, что ты, я пока не хочу замуж! Вобщем, учёба и дальнейшее путничье звание интересовали её куда больше, чем спокойная семейная жизнь. А вот я тогда был действительно готов всё бросить, покинуть Пристань, оставить все мечты, лишь бы быть с ней.
Хотя, в итоге мы пришли-таки к соглашению: чуть более через год после знакомства, в начале зимы в общежитии Пристани забился дымоход. Топить печи стало невозможно. Было холодно, и адепты мёрзли в своих комнатах, как забившиеся под стреху воробьи. Конечно, всё быстро устранили: на то и столичная Пристань. Уже через три дня дымоход исправили... Но за эти три дня я сумел уговорить Зару переехать ко мне. Мы стали жить вместе.
Так продолжалось четыре года. И за эти годы я полюбил её ещё сильнее. Правда, стал ненавидеть лето, потому что летом она уезжала домой, к родным, и тогда я начинал с нетерпением ждать осени.
Нашу размолвку я спровоцировал сам...
К сожалению, как и один мой хороший знакомый, – Крысолов метнул на Алька быстрый взгляд, – верностью я никогда не отличался. И в один далеко не прекрасный день Зара застукала меня с другой и ушла от меня. Позже мы помирились, но больше она в мой дом так и не вернулась...
Отношения перешли на уровень встреч время от времени. И просто нам тоже не было: мы редкий день не ругались. Но я любил её... Всё равно, любил. И ни щепки не сомневался, что и она меня любит. Как бы там ни было, не смотря ни на подсказки дара, ни на простые логические измышления, я продолжал мечтать. Мне казалось: вот исполниться то, чего Зара хочет, станет она путницей, успокоится и станет сговорчивее. Тогда снова предложу ей выйти за меня, и, возможно, она согласится.
Но влюбленность многим отшибает разум. И со мной так было: я был молод, влюблён и глуп. И не сумел понять что важно, а что нет. Не подумал, какая именно трагедия может в действительности произойти и что по сравнению с этой бедой померкнут остальные... Эх, что ходить вокруг да около? Окончив учебу Зарина стала крысой, – жёстко, словно ставя перед этим фактом самого себя, произнёс Крысолов.
Повисла тишина, которую никто не смел нарушить. Альк, наверное, хотел бы сказать какую- нибудь гадость в своей манере, но вместо этого взглянул на Рыску, вцепившуюся в его ладонь и устало кивнул ей головой. Она тоже ничего не сказала. Только поднесла его руку к своему лицу и потерлась о неё щекой, на миг закрыв глаза.
– У меня в те времена, – вздохнув, продолжал свой рассказ Крысолов, – Тоже был человек, которому я безгранично доверял, которого очень уважал и считал самым-самым – мой учитель, старший наставник. Я обратился к нему с просьбой помочь, и он не отказал: похлопотал, и Зару отдали мне. Но это было лишь начало моих бед. Наших с ней бед...
Я попросил в Пристани длительный отпуск и увез её из Ринстана, в глубинку, на юг, туда, где жила моя мать. Стоит ли упомянать, что как только я истово пожелал, чтобы Зара стала человеком, как так оно и произошло?
Итак, признавшись во всём моей матери, мы поселились у неё, в небольшом городе у самой границы. Там тоже была Пристань, в библиотеке которой и прошёл следующий год моей жизни. Я перечитал за этот год больше книг, чем за всю свою предыдущую и последующую жизнь. Но и это ничем не помогло. После прочтения всех этих книг, а так же, припомнив всё, чему учился столько лет, я пришёл к выводу: всё, что я могу сделать для Зары – это отпустить её по обряду. То, почему она не становится больше крысой, я тогда так и не понял. Это дошло до меня гораздо позже, через очень много лет. Да и не имело это, как оказалось, никакого значения: становясь человеком, "свеча" всё равно остается "свечой".
Делать было нечего.Время шло. Обряд оказался единственно возможным путем спасти мою любимую. Но тут снова возникла проблема: мне нужен был ещё один путник для помощи в обряде. А ещё... Ещё требовалось моё как владельца "свечи" желание её отпустить. И если надеяться на помощь своего учителя я мог ( ведь однажды он мне уже помогал!), то желания отпускать Зару не имел никакого.
Как и у вас, дорогие ученики, у нас с Зарой получилась очень сильная и прочная связка. Мне страшно было её разрушать, тем более, обо всех последствиях этого разрушения я точно знал, и это лишь во-первых. А во-вторых, Зарина была обижена на меня, так же, как и Альк впоследствии. Я прекрасно понимал, что как только отпущу её, она тут же покинет меня. И этого я боялся ещё больше. И потому медлил. Тянул... Думал. – он вздохнул, – Но так ничего больше и не придумал.
А потом... Потом у неё участились приступы безумия. Они и так имели место, но я старался, как мог, беречь её: совсем не зажигал, лишний раз не беспокоил. Выполнял любое её желание. Очень любил... За этот год, что мы провели с ней вместе, были в нашей жизни и радостные моменты. Но теперь я понимаю, что она чувствовала... Это словно праздник накануне твоих похорон... Это намного страшнее, чем просто один раз умереть... – он некоторое время смотрел вникуда, а потом пристально вгляделся в Алька, – Ты был во всём прав, – кивнув, произнёс старый путник, – Мой учитель либо ошибся, отдав мне Зару-"свечу", либо сделал это нарочно, зная, что отпустить её я не смогу. Прав так же и в том, что я и не отпустил её, и не смог использовать. – он снова вздохнул, – И снова прав: в случае с тобой я пытался исправить и ту ошибку тоже...
– Как она умерла? – перебил наставника Альк.
– Очень прозаично, хотя ей, наверное, казалось иначе...
Моя мать держала мясную лавку в городе. И был у неё нож – здоровенный такой, чуть ли ни с меч величиной... – Крысолов помолчал, явно пытаясь справиться со слезами, ибо есть раны, которые с годами не заживают. Просто уходят вглубь. – Вот им она и зарезалась... Сначала высказала мне, что давно поняла моё нежелание отпускать её, а потом прямо у меня на глазах вскрыла сонную артерию... Зрелища ужаснее я в жизни не видел и врагу не пожелаю увидеть, – он снова помолчал, – А потом я похоронил её и вернулся в Ринстан. Долго там, конечно, не прожил – вскоре началась война, а после неё я так на дорогах и остался. Пока не постарел, и Пристань не призвала меня. Дальнейшее вам известно...
На этот раз тишина наступила надолго. Требовалось время для осмысления. Всем.
Рыске до ужаса хотелось обнять и попытаться утешить учителя, и будь они одни, так бы она и поступила. Но в присутствии мужа и названного брата она этого сделать не посмела.
А потом хозяйка дома вежливо постучалась в комнату и попросила помочь ей с матрацами. Жар и Альк вышли следом за женой хозяина дома, и они остались один на один.
– Почему вы вдруг сравниваете себя с Райлезом? – насмелилась спросить путница своего учителя.
Крысолов невесело усмехнулся, продолжая смотреть в огонь камина.
– А с кем ещё? – спросил он, – Законы и традиции Общины попрал и предал – это раз; умом слегка тронулся – два; решил, что что-то могу сам, без помощи коллег и Пристани – три. И "свечу" отпустить, как и он, не смог. А хуже него потому, что он-то Алька ненавидел, а я Зару любил. И всё равно – не отпустил. Кишка оказалась тонка...
– Нет! – жарко возразила Рыска: история потрясла её до глубины души, – Это только потому, что вы боялись, что она вас потом бросит! А вовсе не из-за жажды власти или сумасшествия, как Райлез!
– Ох, доча, доча, – по-стариковски прокряхтел Крысолов, – Ты ведь тоже боялась, что Алька держит с тобой только "свеча". И тоже не хотела его терять. Но делала то, что тебе говорили...
– Я мало что тогда понимала!
– А если б поняла, если б имела такую возможность, то отпустила бы его. Не смотря ни на что – отпустила бы. Я уверен, – подвёл итог путник, – Так что, не оправдывай меня. Мне нет прощения, потому что сам себя я никогда не прощу, – он резко поднялся и вышел, тихо притворив дверь.
Луна светила в небе над заснеженным городком. С востока снова наползали облака – тихо, крадучись, словно без участия ветра. Да и не было никакого ветра. Тишина стояла такая, что звук открывающейся двери показался жутким треском пополам со скрипом, отдающим сразу в мозги.
Крысолов не обернулся, так и продолжал стоять, скрестив руки на груди и глядя на луну.
– Ну ты что? Пошли, холодно же! – угрюмо буркнул Альк. На морозе, после теплого, заботливо протопленного дома, в накинутом поверх рубашки кожухе, его мигом затрясло.
– Я думал, не ты придёшь, – на миг обернувшись через плечо, бросил Крысолов.
– Я её не пустил, – сделав ударение на первом слове, произнёс Альк, – Она плохо себя чувствует... Да какая разница? Ты долго собираешься здесь торчать?
– А может, я сегодня решил в каприз обваляться, как ты у нас обычно делаешь. Вот теперь стой тут со мной и суши мои сопли! – полуворчливо-полушутливо ответил Крысолов.
– Ещё чего! Я сейчас уйду! – пригрозил Альк.
– Не уйдёшь, – спокойно проговорил путник.
– Ещё как уйду! – саврянин взялся за дверную ручку.
Наставник с усмешкой взглянул на ученика и напомнил:
– Если вернешься без меня, Рыска выскочит на улицу сама, тут же, и ты её не удержишь. А потом ещё и пилить тебя будет. Уверен, ты этого не хочешь.
– Ой, ладно, – сдавшись, проворчал белокосый. Постоял немного молча и произнёс совсем другим тоном, не глядя на наставника, – Я и не знал, что всё было так серьёзно, – помолчал еще, – Но ты ведь сам говорил, что то, что нас не убивает, делает нас сильнее.
– Или калеками, – задумчиво произнес старый путник, – Твои слова.
Они ещё немного постояли и помолчали – как раньше, как много лет назад. Альк чувствовал, что мороз уже забрался под рубашку и начал робко пока, но уже вполне ощутимо покалывать совсем недавно затихший шрам, но всё равно не торопил наставника.
– Знаешь, – сказал наконец Крысолов, – Было ведь время – я жить не хотел. На войне смерти искал...Да и после войны лучше не стало. Мне помогло только одно: мои ученики, уже потом, когда я вернулся в Пристань. И особенно один... Это ты, Альк, – он повернулся, и саврянин смог разглядеть при свете луны его улыбку. А так же в очередной раз отметить: старый он уже. Совсем старый...
– Да ладно, – Альк сдержанно улыбнулся в ответ.
– Нет, это правда! И... я не мог позволить тебе погибнуть. Если бы тогда это понимал, тебе было бы легче!
– Ну хватит уже... – совсем смутился Альк. Таких откровений он никогда не любил и не приветствовал: чувствовал себя неловко.
А Крысолов, словно не слыша его, заключил:
– Я очень благодарен тебе, что вызвал меня на этот разговор. И вообще рад, что вы у меня есть.
– Пошли уже, я замёрз, – вздохнул саврянин, – Всё это я знаю. Но... раз ты такое уже видел... Должен был понимать, – тихо произнёс он, отведя глаза. И, наверное, это означало, что конфликт многолетней давности наконец-то исчерпан.
– Если б не понимал, убил бы тебя без разговоров – и всё, – объяснил путник, – Ладно. Закрыли тему. Ты расскажи лучше, как вы с Рыской-то наконец друг друга нашли? Я уж и не верил, что сойдётесь. А тут – поженились!
Альк довольно улыбнулся.
– Не поверишь: мой отец нас свёл.
– Давно?
– Да уж больше двух лет...
– А сына... то есть, детей, ты видел?
– Видел, – вздохнул Альк, еле заметно улыбнувшись, – Дочку на своём седле от вески до столицы вёз, а с сыном... вчера ночью общался. Случайно встретились. Он тоже в строю.
– Он же молодой ещё! – удивился Крысолов.
– Из дому сбежал, – с гордостью возвестил Альк.
– Хаскиль! – в тон ему заметил учитель, широко улыбнувшись.
– Ну а то ж!
Старый путник посмотрел в небеса. Его беде было так много лет... Он давно уже не страдал. Так, вспоминал иногда. С горечью, но просто вспоминал. То, что происходило вокруг сейчас, трогало его сердце гораздо сильнее. И те, кого можно любить, у него теперь были. А значит, жизнь его не была напрасной.
Забыть свою первую любовь ему было не суждено. Но теперь он наконец-то по-настоящему отпускал её.
– Ты иди, Альк, раз тебе холодно, – сказал Крысолов, – Я сейчас тебя догоню.
Прикрывая дверь, Альк успел заметить, как с неба снова посыпал тихий, пока ещё редкий снег, а на луну наползло облако – как одеяло.
Ему и самому захотелось скорее в теплую постель, под одеяло, к Рыске... Как же он устал сегодня! Но нужно было ещё дослушать то, что хотел сообщить Крысолов, а значит, спать было рано. Сейчас, подумал Альк, наставник вернётся и разговор продолжится.
Однако в комнате тсарил такой уютный полумрак, что думать ни о чём, кроме сна, было невозможно. Тем более, что в комнате никого, кроме спящей Рыски не оказалось. Она лежала на боку, укрытая одеялом по самую шею. Узкую ладонь она положила под щёку, а чёрные волосы, чуть волнистые после кос, разметались по всей постели. Смотреть на спокойное, безмятежное, совсем молодое лицо её, слушать ровное дыхание было без зависти совершенно невозможно. Да ещё так хотелось её обнять...
" Прилягу всего на щепочку. Даже косы расплетать не буду, – подумал Альк, – Тем более, Крысолов же сейчас придёт..."
Но стоило ему прилечь, как Рыска, не открывая глаз, оплела его словно плющ, затянула в тёплый кокон, что с мороза показалось ему просто сказочно приятным, и Альк – всего на щепочку! – закрыл глаза.
* * *
Кто-то дотронулся до его плеча, и Альк мгновенно открыл глаза. Склонившийся над ним Жар приложил палец к губам и кивнул на дверь.
Осторожно высвободившись из Рыскиных объятий, Альк поднялся из постели. Он ещё слабо соображал со сна, зато дар подсказывал ему, что произошло что-то очень нехорошее.
– Что случилось? – встревоженно спросил он у Жара, как только они вышли за дверь, чтобы не тревожить спящую Рыску.
– Крысолов куда-то пропал. Я уже лучину, как проснулся, а его всё нет. Да и не было, похоже: постель не смята.
Альк огляделся по сторонам и оторопел.
– Уже утро, что ли? – запоздало удивился он.
– Будто сам не видишь...
И правда: в небольшое, заснеженное окошко мягко лился тускловатый свет позднего зимнего утра.
Альк подумал. Могло быть и так, что у старого путника появились какие-то дела с утра пораньше. Мало ли, они ведь в Пристани находятся, так или иначе. Возможно, послание какое-нибудь пришло ещё ночью, и он срочно уехал... Но во-первых, он непременно разбудил бы кого-нибудь и сказал, что срочно уезжает, а во-вторых... Вернувшись в комнату, саврянин лишь вздохнул. Его тревога возросла, ибо и сумка Крысолова, и его меч были на месте, там, где он оставил их вчера.
Альк накинул кожух и спешно вышел во двор. Жар не отставал ни на шаг.
Под навесом, где они вчера оставили своих скакунов, со вчерашнего вечера ничего не изменилось: три нетопыря и одна корова как стояли, жуя сено, так там и остались.
А вот во дворе кое-что изменилось: заботливо расчищенные накануне дорожки за ночь заровняло снегом, да так сильно, что и не понять уже было, где именно они находятся. Стоило сойти с крыльца, как ноги погружались в снег по колено. И снег продолжал лениво падать, успев за ночь выбелить и двор, и деревья, и само утро.
– Иди обратно в дом, – напряжённо произнёс белокосый, оттесняя Жара к двери.
– Ты чего? – не понял тот.
– Уйди, говорю, на пару щепок. Ты мне мешаешь, – пояснил Альк и напрямик, без дороги, направился к навесу.
Жар слишком много лет общался с видунами, чтобы просто уйти и спокойно ждать, когда Альк вернётся и что потом ему скажет. Он и без дара, просто по голосу и тону белокосого всё понял. Нужно было будить Рыску, что он и сделал.
... Пройдя через двор по глубокому снегу до большого стога сена, Альк нашёл возле него Крысолова. Вернее, он почувствовал, что найдёт его там, как только стог попал в поле его зрения. И если б не навес, построенный для защиты сена от непогоды, искать пришлось бы дольше, а может быть, и безуспешно, потому что снег, заметая предметы, глушит дар так же, как и слух: не понять, что именно чувствуешь ( это Альк знал по опыту).
Старый путник полусидел, привалившись к стогу с подветренной стороны, где снега намело меньше, чем с противоположной, был слегка припорошен и выглядел неживым. Сено и снег кругом были залиты замерзшей уже кровью. Возле самого стога было слегка натоптано, но дальше следы терялись. За ночь их занесло напрочь.
Альк смотрел на это всего полщепки, не более. А потом просто подхватил своего учителя на руки ( надо сказать, оказался он очень тяжёлым ) и потащил в дом. Разбираться, жив путник или нет, а также выяснять, что с ним произошло и кто это сделал, следовало в тепле.
В камине жарко пылал огонь. Наконец-то стало по-настоящему тепло.
Кровать, на которой на животе лежал старый путник, Рыска велела подтащить поближе к камину, а окно занавесила покрывалом.
