сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 68 страниц)
Рыска судорожно вцепилась в Алька и застонала, на миг потеряв чувство реальности. Мир для неё снова на мгновенье погрузился во тьму… А потом накатило ощущение невероятного тепла и покоя.
Альк, продолжая обнимать обмякшее в его руках тело, думал о том, что такого искреннего проявления чувств раньше видеть ему не приходилось. Такое нельзя было сыграть, и это льстило невероятно. Однако всё равно спросил Рыску, хорошо ли ей было. Получив утвердительный ответ, он отнёс девушку в постель и все продолжилось: раз, другой, третий… А когда сил не осталось, а за окном вовсю светило солнце, они просто лежали, обнявшись и слушали доносящиеся с улицы звуки просыпающегося большого города.
Озвучить произошедшее никто не решался.
Рыска усиленно прятала глаза. Ей вообще раньше казалось, что такими вещами можно заниматься только глубокой ночью, в темноте, а ведь вон какое дело: самой захотелось всё видеть, никто не принуждал…
— Ну что, ты довольна? — спросил Альк наконец. — Давай спать или ещё повторим?
— Давай поспим, — усталым шепотом ответила девушка. Помолчала немного и спросила. — А это… всегда так хорошо?
Альк усмехнулся.
— Как настроишься, — туманно ответил он. Честно говоря, сам он выспался впрок, но на то, что она согласится продолжать, не рассчитывал. Да и не стоило ей так сильно перенапрягаться в первый раз. И так всё тело теперь болеть будет, пусть отдохнёт. Да и сам он понимал, что испытывает желание уже скорее от усилившегося совсем недавно волнения: дар предупреждал о чем-то пока неясном, но определённо неприятном.
— Рысь, — позвал он задремавшую было девушку.
Она вздрогнула и проснулась.
— Что? — спросила она.
— Так ты выйдешь за меня? — задал он вопрос, и с Рыски в который раз за эту ночь слетел сон. Сердце её снова затрепетало. Она села на кровати, удивлённо рассматривая мужчину, которого за это утро полюбила ещё больше, чем раньше.
— А ты сам-то хочешь этого? — не веря своим ушам, спросила она.
— Я теперь просто обязан, — сказал Альк.
— Если не хочешь, то… не обязан, — обронила она, на миг отведя взгляд и мучительно ожидая, что он скажет.
Повисла пауза.
— Я хочу… — сказал он наконец, взяв её за руку и нежно перебирая ее пальцы. — Хочу… — повторил он печально, — чтоб каждый день вот так, чтоб возвращаться домой — и радоваться, чтоб ты детей мне родила, чтоб на всю жизнь…
— Ну и в чем дело? — перебила Рыска, снова чувствуя в его голосе сомнения. — Я недостойна тебя?
Альк щепку подумал.
— Да нет, — ответил он. — За такими событиями это, пожалуй, неважно. Ерунда это… — он снова умолк.
— А что ж тогда, Альк? — не выдержала Рыска.
Он посмотрел на неё долгим взглядом. Поймет или нет? Раньше понимала. «Наверное, — подумал он, — надо ей сказать».
— Я и сам не пойму, Рысь, — начал он. — Я тебе уже говорил: предчувствие. Что-то происходит. Угроза какая-то. Думал, Пристань имеет ко мне претензии – нет, не то. Смерти близко, вроде, тоже нет. Но беда совсем рядом. А какая — не знаю, — он вздохнул. — Я хочу быть с тобой. Но, боюсь, не поженимся мы. Так что не надейся зря…
— Зачем же тогда предлагаешь? — тихо спросила девушка.
— Чтобы ты знала, что все не просто так…
Рыска во все глаза смотрела на Алька. Впервые она видела его таким. Он повернулся к ней весьма неожиданной стороной. Оказывается, у него тоже есть и страхи, и сомнения. Вернее будет сказать, об этом она всегда знала: ведь он живой человек. Но никак не могла подумать, что он предложит ей руку и сердце. А та горечь, с которой он говорил о своем предчувствии лишь прибавляла событию прелести. Рыска молчала, не зная, что сказать. Конечно, вне всякого сомнения, она была согласна. Но это, похоже, само собой разумелось, так что об этом говорить?
— Жаль, ты утратила дар, — посетовал Альк. — Вместе можно было попробовать вытянуть лучший жребий.
— Я всё равно не стала бы этого делать, Альк, ты знаешь, — возразила Рыска.
— Почему?
— Потому что тогда тебе было бы очень больно, а может быть, ты бы и погиб.
Альк понимал, что она права. Но почему-то был уверен, что будь у нее дар, он непременно уговорил бы ее попробовать, даже осознавая угрозу собственной жизни. Что-то он вообще себя не узнавал в последнее время…
— Что об этом говорить? — вздохнул Альк. — Такое в принципе теперь невозможно. Ты потеряла дар, а одному нечего и пытаться… — он помолчал. – И, наверное, в самом деле, на этот раз я надорвался бы до смерти. Зато не достался бы другой! — мрачно пошутил он.
— Что ты такое говоришь? — с дрожью в голосе воскликнула девушка.
— А что такое? — уже в своей привычной манере ухмыльнулся Альк. — Могла бы гордиться: так любила, что никому не отдала. Хотя, какая разница: мёртвый, но твой, или живой, но чужой? — он вздохнул, потянулся всем телом и, сцапав Рыску, снова заставил её прилечь и прижал к себе.
Девушка фыркнула, переваривая сказанное.
— Ничего себе, какая разница! — сказала она наконец. — Это что ты имел в виду: взять и убить тебя, лишь бы другой не достался?
Альк хмыкнул.
— Ну не то, чтобы так грубо… Но многие так и сделали бы. Точнее, все, кроме тебя.
Рыска в первый момент хотела вскочить, взвиться, начать что-то доказывать. Но у нее сил на это не нашлось. Да и просто не хотелось вырываться из Альковых рук. Поэтому она лишь тихо, почти шепотом, сказала:
— Наверное, поэтому здесь с тобой сейчас я, а не другая.
Он вздохнул, крепче прижимая её к себе, но промолчал, как обычно в подобных случаях. Всегда таким был… Легче сделать, чем сказать.
— Если мы расстанемся, Рысь, — произнес Альк после паузы, — то я бы не хотел, чтобы ты меня проклинала.
— Проклятья боишься? — слабо попыталась пошутить Рыска.
— Нет, — со вздохом ответил он. — Хочу, чтобы ты меня таким запомнила, как сейчас, а не сволочью, которая тебя использовала и бросила.
Рыска совсем удивилась: от Алька подобных слов слышать ей еще не приходилось.
— С каких пор ты таким стал? — недоуменно спросила она.
— Я всегда таким был, — просто сказал саврянин. — Но не каждому можно это знать…
— Мне, значит, можно?
— Значит, можно, — согласился он со снисходительностью в голосе, но при этом снова крепче прижимая девушку к себе.
— А с другими ты почему так себя ведёшь?
— Жизнь такая… Она нас подчас делает такими, что и сам себя потом не узнаешь. А жестким и циничным живётся проще. Только и всего.
Рыска и раньше-то боялась представить их расставание, а теперь при мысли об этом у неё мурашки по спине побежали — после таких слов.
— Ты и со мной себя так ведешь, — тихо произнесла она.
— Если нам судьба быть вместе, то больше не стану, — пообещал он таким тоном, что не поверить в это было ни под каким видом невозможно. А потом еще и в висок ее поцеловал — с невероятной нежностью. И Рыске стало ещё горше при мысли о разлуке. Она молча и как можно незаметнее вытерла слёзы и попыталась успокоиться.
Помолчав десяток щепок, она спросила, лишь бы сменить тему:
— Альк, а ты в Пристань больше не вернёшься?
— Не знаю, — честно ответил он. — Теперь, если вернусь туда, в любом случае путником буду, точно знаю. Только мне это стало неинтересно, как прочитанная книга. Хотя это даёт власть… Дар, опять же — не тратить же впустую. Не знаю, как получится…
Рыска все никак не могла справиться со слезами. Мысли лезли в голову — одна печальнее другой.
— А к дедушке своему… поедешь ещё? — совсем уж тихо спросила Рыска.
— Зачем? — устало спросил Альк.
— Он наверняка тебя ждёт… — она шмыгнула носом.
— Какая теперь разница? — вздохнул белокосый. — Тем более, я с ним уже… попрощался.
Рыска обхватила Алька руками и пристроила голову у него на груди.
— Можно тебя попросить? — спросила она.
— Можно, — пожал плечами Альк.
Она глубоко вздохнула.
— Я не знаю, сколько мы пробудем вместе, — начала она, — может быть, через лучину уйдёшь, и больше не увижу тебя… Так вот, когда мы расстанемся, навести своего дедушку. Попроси у него прощения… Хотя бы за меня, если за себя не можешь.
— Рысь, ты чего? — удивился Альк.
— Пожалуйста, — прошептала девушка, и он лишь почувствовал, как по его груди потекли теплые слёзы. Как будто летний дождь начинается…
— Ладно, обещаю, — нехотя согласился Альк. Честно говоря, тут Рыска была целиком и полностью права. Извиниться стоило, как ни тяжело это для него было. Дед во всем оказался прав, да к тому же предупреждал строптивого внука заранее. — Если только он еще жив…
— Он дождется, — почти уверенно произнесла Рыска.
— Почему ты так думаешь? — спросил Альк.
— Потому что в этом теперь смысл его жизни…
Альк повернулся на бок и развернул Рыску так, чтобы заглянуть ей в глаза. Смотрел он долго, испытующе, а потом спросил:
— Я вот все не могу понять: почему ты такая добрая, Рысь? Тебе ведь в жизни тоже досталось. Ты что, вообще злиться не умеешь?
— За что мне злиться на твоего деда? — спросила девушка, тихо всхлипнув.
— Да не в этом дело… Почему ты уверена, что за все плохие поступки нужно извиняться и что тебя непременно простят? Может быть, пусть идет как идет, а жизнь рассудит?
— У других, может быть, и так, — согласилась Рыска. — А я по-другому не могу. И вообще, будь я другой, и кое-кто… остался бы крысой за свой язык.
Альк улыбнулся. Да, как страшный сон всё это вспоминается. И нет никакого неприятного осадка или содрогания. Просто еще одна монета в копилку опыта и знаний.
— А еще я добрая потому, что люблю тебя, — Рыска снова села на кровати, серьёзно глядя на Алька сверху вниз. — Мне почему-то хочется, чтобы всем на свете было хорошо.
— И давно ты так ко мне относишься? Может, с того времени, как я был крысой? — Альк хотел над ней подшутить, но Рыска неожиданно ответила:
— Мне иногда именно так и кажется, — она обвела его взглядом, полным обожания. — Ты такой красивый! Ты даже не представляешь…
— Ты же саврян терпеть не можешь, — снова подколол её Альк.
— Кто – я? — совершенно искренне удивилась Рыска.
Детский страх улетучился давно и без следа. Люди для неё не делились больше на саврян и ринтарцев. Нашлись другие критерии, и тем более всё это не относилось к Альку. Этот человек не был похож для неё ни на кого.
— Я про других саврян ничего и не говорю, — сказала Рыска. — Я говорю про тебя. Ты у меня самый красивый, самый умный, самый сильный и … — она покраснела, подбирая слово, но быстро поняла, что таких слов не знает. — И не только…
— И не только? — самодовольно спросил Альк, усаживая Рыску на себя.
Лучину спустя Альк уснул с блаженной улыбкой на лице, приобняв Рыску одной рукой. Перед тем, как уснуть, он прошептал ей что-то по-саврянски.
Девушке отбило сон окончательно. Она осторожно отодвинулась чуть в сторону, вывернувшись из-под его руки, ставшей вдруг невероятно тяжелой, и долго ещё лежала, приподнявшись на локте, неотрывно глядя на него. Спать — это потом. На сон у нее целая жизнь. А Альк, похоже, только на время.
В голове вертелись эти слова…
Несмотря на свою полуграмотность, Рыска всегда была способной, легко и просто всему училась, в частности, саврянский язык давался ей легко, и кое-что она уже понимала. Что сказал Альк, она сообразила сразу. И хотя после таких предостережений она совсем разуверилась, что они пойдут по жизни вместе, услышать такое не отказался бы никто и никогда, пусть и на чужом языке.
Раз сказал, подумала она, значит размышлял об этом. Значит… А может, и ничего это и не значит.
* * *
Через дорогу от кормильни, за кустами стоял человек — высокий, худой, белокосый, похожий на Алька, словно его же копия лет через двадцать пять-тридцать. Стоял и курил дешёвую цигарку, глядя на третье от угла окно на втором этаже здания. За пазухой у него при каждом движении позвякивал туго набитый кошель, тяжеленный, заставляющий клониться вперед.
Он не успел. На пару лучин не успел…
Когда он тихо приотворил дверь в комнату, которую за злат указал хозяин кормильни, было уже поздно. Надо же, мальчишка-то на самом деле возмужал, ничего с ним от снотворного не сделалось: проснулся раньше, чем отец расчитывал. Да еще и утек тихо, в окно, прямо как в детстве: что дверь кабинета закрыта, посол проверял.
…А они даже не заметили присутствия постороннего в комнате: слишком уж были увлечены друг другом и… процессом. Даже то, что уже почти рассвело, не помогло.
Посол сплюнул на землю. Его до сих пор коробило от воспоминаний… Эти развратники устроились прямо на подоконнике! Как будто кровати мало! С улицы при желании можно было такое наблюдать, что оторопь берет!
А какие стоны страсти слышались на всю кормильню! Кто знает, может быть, и жили бы хорошо… Не будь она ринтаркой, да впридачу еще и весчанкой.
Господин посол ненавидел ринтарцев так же сильно, как Рыска когда-то саврян, и причины у этой ненависти были тоже веские: на войне у него погибли все три брата.
Но дело даже не в этом. Дело в том, что Алька он этому народу не отдаст, и точка. Достаточно этой проклятой Пристани, чуть было не погубившей его мальчика, этих полудиких женщин, с которыми он занимался тем же, чем со своей весчанкой — наверняка же, семь лет ведь там прожил!
Выбросив окурок в кусты, господин посол тихо, стараясь не попадаться на глаза рано поднявшимся горожанам, через подворотню скользнул на соседнюю улицу, где его ждал слуга с коровой. Дальше он шёл по городу как хозяин — хозяином и был.
Да, это его город! Его. И он не допустит, чтобы такие, как эта оборванка, топтали его землю. И тем более не позволит посягать на любимого сына. Он избавится от этой козявки всё равно, так или иначе. Он позже придумает, как именно. Возможно, даже убить её придется, хотя это и нежелательно. Лучше всё же принять менее жесткие меры. Но главное, успеть всё до того, как она сообщит Альку о беременности, которая теперь несомненно наступит… В крайнем случае, можно убить её и вместе с выблядком.
А пока — пусть кувыркаются. Даже полезно.
========== Глава 3 ==========
Неделя пролетела как в тумане.
Естественно, Альк и Рыска остались в кормильне. Так было лучше, по крайней мере, пока. Саврянин решил не смущать свою будущую жену, дать ей время привыкнуть и к новым обстоятельствам, и к нему самому в новом статусе. Да и себе тоже…
Посторонние в такой ситуации могли только помешать и все испортить. Познакомиться же можно и потом. Да и попросту никуда не хотелось.
Первые трое суток Рыска и Альк вообще не покидали постель: просыпались, занимались любовью и снова засыпали.
Альк долго вспоминал, но так и не вспомнил ни одного такого случая в своей жизни, чтобы, переспав с девушкой, он захотел с ней остаться. Разве что… Но это было совсем иначе и очень давно. Пожалуй, уже даже не считается. А Рыска до того в нем растворилась, что забыла обо всем на свете. Как будто не было в жизни ничего этого: ни злого отчима, ни страха перед саврянами, ни хутора. Ни плохого, ни хорошего. Всегда был только Альк.
Как приятно было уснуть на его плече, чувствуя себя маленькой и хрупкой — и в то же время под надежной защитой. Как радостно было проснуться и, ещё не открыв глаза, ощутить его руки у себя на талии, тепло его тела, услышать его дыхание, стук сердца, а потом на ощупь найти его напрягшийся член — и уже в следующий момент принимать его в себя, чувствовать ставшую привычной пульсацию внутри, приятную тяжесть на себе, видеть рядом любимое лицо, запускать пальцы в светлые волосы… Она была так счастлива, что совершенно перестала соображать. Все, чего Рыске теперь хотелось, — это ещё, ещё, ещё… Тем более, столько приятных открытий, сколько ей пришлось сделать для себя за эти дни, она за всю предыдущую жизнь припомнить не могла. Оказалось, интимная жизнь настолько многогранна, что раньше наивной девушке о таком и не думалось. Нет, в свои семнадцать лет она вполне представляла, откуда берутся дети, но даже понятия не имела, что и сам предшествующий этому процесс может приносить столько удовольствия. Да и не думала она толком. Просто наслаждалась каждым прожитым днем и обществом любимого человека.
Что Альк всем доволен, Рыска не знала и не спрашивала, но отчетливо это чувствовала. Он стал каким-то другим, словно смягчился, перестал отпускать в отношении неё скабрезные шуточки (хотя это уже давно произошло), ни разу не называл больше ни девкой, ни дурой и, казалось, вообще никуда не собирался, проводя с ней дни и ночи напролет. А уж как он в постели для нее старался!
Насколько Рыска успела изучить Алька, там, где ему не нравилось, он не стал бы задерживаться.
О том, что между ними происходит и чем все это закончится, они не говорили. Обоим было и так
нелегко осознать ситуацию, в которой они неожиданно оказались, да ещё и предчувствие Алька добавляло неясности. Впрочем, нечаянное счастье с непредсказуемым финалом на многих действует подобным образом: вроде бы всё хорошо, но мысль о завтрашнем дне пугает настолько, что и думать о нём не хочется. И даже то, что все вроде бы решено, не помогает.
