Текст книги "Разорвать порочный круг (СИ)"

Автор книги: АNЕlover

сообщить о нарушении

Текущая страница: 61 (всего у книги 64 страниц)

Она не собиралась делать его длинным, но и коротким его делать не собиралась, кроме того, беспокоилась из-за того, что её письмо могло выйти хуже Болтонского. Приходилось задумываться над каждой фразой, менять местами слова и, что самое сложное, приходилось разбираться в том, что взаправду было у неё на душе, а затем переносить это на бумагу. Иногда погруженная в свои мысли Волчица делала помарки и, с горечью беря новый лист пергамента, переписывала текст по-новому. Почему она не бросила это занятие?.. Санса уже задумывалась над этим вопросом и пришла к выводу, что её во многом подталкивали писать дальше благодарность Болтону и мысль о том, как будет захватывающе волнительно передать потом ему послание и узнать, что он скажет на сей счёт и как изменятся их отношения после этого.

По правую руку от дочери Старка стояла на столе дымящаяся чашка с чаем, из окошка общей комнаты внутрь тёмного душного помещения проникало немного дневного света, поэтому при письме приходилось щуриться и наклоняться ниже к пергаменту. Санса могла бы запросто пойти в спальню к Рамси и поговорить с ним вживую, однако идея с письмом так воодушевила её, что она решила в любом случае вернуться сегодня к мужу с небольшим посланием – оно ему обязательно понравится, – ведь в этом было что-то большее, чем общение, поднимались вверх куда более глубокие чувства и обычно убегающие из вида мысли. Это было чем-то сродни и развлечению, и работе, и общению, и движению вперед… Это становилось предвестником нового этапа в её жизни.

Санса выводила аккуратным почерком пару слов или даже целое предложение, останавливалась, перепроверяла написанное, отпивала чая и вновь бралась за перо. Иногда она делала перерывы, погружалась в свои мысли и обдумывала уже написанный и пока не написанный текст. В задумчивости глядела в одно место, в очередной раз паря в мыслях над своим прошлым, и наблюдала за ним, как зритель. Ей представлялось, как под расправленными крыльями кружились друг перед другом две фигуры – каждая на своей сцене и увлеченная своим танцем, однако танцевали обе под одной крышей, разделённые между собой рядами из собравшихся зевак. Время текло, и теперь уже два помоста оказались соединёнными воедино, и обе фигуры сближались. Зрители куда-то ушли, а рука выводила следующие строки:

«Мой дорогой Рамси! Пришло время и мне поделиться с тобой тем, что чувствую в эти дни, что думаю о нас.

Я очень благодарна тебе за то, что ты находишься со мной в столь нелегкое для меня время, что поддерживаешь меня и готов на многое пойти ради меня. Я до сих пор с трудом могу поверить, что за такое короткое время наши отношения изменились так сильно и ты смог стать для меня самым близким и дорогим человеком».

В этом месте Волчица прекратила писать и на протяжении многих минут думала над следующими словами, взвешивала их, проверяла на правдивость. Пока, наконец, не вывела аккуратным почерком:

«Я готова пойти ради тебя на многое и постараюсь быть с тобою рядом в нелёгкие часы, которых, надеюсь, у нас в будущем будет мало. Мы оба прошли через многое, а сейчас пришло время нам передохнуть и оправиться. Мне нелегко это говорить, но предчувствие подсказывает мне, что впереди нас ожидает долгий путь. Надеюсь, что мы пройдём его до конца, станем опорой один для другого».

Здесь Санса решила остановиться и в подробности не ударяться, просто нутром почувствовала, что им обоим через многое ещё предстоит пройти и многое преодолеть. К многому придется вернуться и встретиться лицом к лицу, однако писать она сейчас намеревалась о другом.

«Днём я зачастую скучаю по тебе, думаю о тебе, хочу как можно скорее оказаться около тебя и побыть с тобой. Когда я рядом с тобой, то не чувствую одиночества и думаю о погибших родных гораздо реже. В тебе я нахожу свое спасение, хоть наше прошлое изредка и дает о себе знать.

Я вижу, что с каждым днём тебе становится всё лучше, и меня это радует. Я всегда буду рада тебе помочь, Рамси. Можешь не бояться говорить мне о том, что тебя тревожит – мы разберёмся со всем вместе».

Санса пробежалась глазами по написанному и едва заметно поджала губы – её письмо выходило куда менее чувственным, чем у Рамси, местами ей даже казалось, что писала она сухо, хотя и испытывала к мужу чувства. Наверное, так выходило, потому что она сама боялась этих чувств. Последним, в кого Волчица влюбилась, был Джоффри, и то была даже не влюблённость, а одурманенность образом принца. Тогда она была слепа и мала, теперь же подросла, прошла через многое, её сердце очерствело, более не верило никому, а разум, окруженный страданиями, стремился избавиться от всего лишнего, выстраивал перед собой цели, задачи, выискивал более простые, доступные и безопасные способы получения удовольствия, отказываясь от светлых чувств и мечтаний из страха, что они разобьются вдребезги и больно вопьются в душу острыми осколками. Сейчас же, по прошествии нескольких лет, дочь Старка решила открыться вновь – медленно, неторопливо, постоянно убеждаясь в том, что делала правильный выбор. Её более не интересовал красивый образ или титулы, на этот раз она смотрела внутрь человека, старалась увидеть его со всех сторон и разглядеть каждую из них получше, принять их по отдельности и в целом. Взглянуть свежим взглядом на жестокого бастарда, увидеть в нем маленького ребенка, познакомиться с новой его стороной. Было интересно и познавательно почитать упоминания Рамси о той ночи, когда он кричал в истерике и не мог найти себе успокоения – он как-то коснулся этого случая в одном из своих писем, вскользь написал о том, что чувствовал тогда. То, что он описывал, показалось Сансе… странным. Она никогда не чувствовала ничего подобного и даже не могла представить, каково было Рамси в тот момент… Судя по крикам и метаниям по постели – мучительно больно.

Письмо получалось довольно коротким, и Волчица обеспокоенно оглядывала комнату, будто искала в её углах и на деревянных, заставленных круглыми кувшинами и склянками полках подсказки на то, что бы ещё включить в послание Рамси. Она о многом хотела бы написать ему, однако пока боялась откровенничать и из-за этого в конечном счете решила обойтись написанием еще пары-тройки предложений, предназначенных только для глаз мужа.

***

Гильда этим вечером была дома, что, однако, не остановило ни Сансу, ни Рамси от того, чтобы не запереться в своей комнате и не забраться обоим в постель.

Болтон, не обращая внимания на ноющую ногу, улегся сверху на Волчицу и, накрытый поверх голого тела покрывалом, целовался с ней. Возбуждение уже давно достигло своей полной силы, а тепло, исходящее от тела обнимающей его жены, обжигало, но наравне с нарастающим желанием оказаться в Сансе находилось место и для желания уткнуться лицом ей в грудь и проспать или пролежать так до самого утра. Однако последнее слово должно было остаться за Старк – это она должна была решать, насколько близко хотела подпустить его к себе этой ночью. Он же согласится с любым её решением – в этом не было ничего страшного, ведь Волчица, несомненно, знала, что было лучше для неё, знала, чего хотела, и одновременно с тем понимала, в чём нуждался он. Поэтому Рамси был готов ждать.

Их поцелуи были поверхностными, непродолжительными, но этого пока хватало обоим. Просто близость, тело к телу, тусклый свет и никого, кроме них двоих, в спальне. Хотелось, конечно, большего, однако и настоящего было предостаточно, оно уже служило Рамси наградой и знаком доверия со стороны жены.

Когда же они разорвали поцелуй, Санса посмотрела ему в глаза и, облизнув нижнюю губу, тихо прошептала:

– Давай.

Она задвигала бёдрами, устраиваясь поудобнее для них двоих, раздвинула ноги, а Рамси прижался к её промежности и ощутил её влажное, мокрое лоно. По телу пробежала приятная дрожь, на миг закружилась голова от осознания, что совсем скоро он окажется в дочери Старка.

Как сквозь пелену бастард, почти ничего не видя перед собой, приподнялся на Сансе, а та погладила его по бедрам и помогла войти в себя. Очутившись внутри жены, Рамси на мгновение замер, чтобы насладиться ощущениями, и устремил свой взор к её лицу. Горячее лоно девушки плотно обволакивало его член, молодое тело источало жар, голубые глаза напротив искрились и блестели в полумраке покоев влюбленностью. По коже забегали мурашки да от паха распространилось вверх удовольствие, от которого разом перехватило дыхание. В этот раз Рамси не спешил, дал себе время прийти в себя и только потом посмотрел на жену в ожидании сигнала или подтверждения, что она была готова продолжать, однако никак не рассчитывая услышать следующие слова:

– Давай сегодня полежим так… Сколько оба сможем.

Всё внимание и мысли мгновенно метнулись от жены к своему достоинству, которое, словно обладая своим собственным разумом и мнением, забеспокоилось о том, что не сможет этим вечером насладиться чувством дозволенности быть в Сансе и брать её, не сможет насладиться её телом. Однако девичьи глаза напротив, уважение и доверие бастарда к ней и желание ничем не навредить ей, взяли вверх, и он, опустившись с полусогнутых рук на Волчицу, решил выполнить её просьбу.

Сколько оба сможем.

Оба сможем… Он уже был готов задвигаться в ней, хоть чуть-чуть, но потереться членом о стенки её лона. Однако, как бы ни хотелось, поступать так всё же не собирался: это было бы неуважительно и пренебрежительно по отношению к Сансе, это могло бы её расстроить и обидеть. Волчица попросила его – он согласился с её предложением и данных перед ней обещаний нарушать не намеревался, ибо и без этого нанёс ей столько вреда и боли, что ещё одного зла по отношению к ней себе простить не сможет. И раз он сам понимал, что не сможет понять, когда придёт то самое время начать движение в жене, то пускай лучше она сама решает, а он наберётся терпения и выждет необходимое время. Если же будет ему совсем невтерпеж, то Санса сама поймёт, что их время пришло.

Рамси вглядывался в лицо Волчицы, когда она протянула руку к его голове, запустила пальцы в волосы, пробежалась по ним и затем провела рукой по затылку.

– Ложись.

Он почти не расслышал шепота Сансы, но всё же по движению губ понял, о чём она просила, и сразу же выполнил просьбу. Это было её время, она решала, как всё произойдёт, он же беспрекословно всё выполнял и получал ни с чем не сравнимое удовлетворение от того, что мог угодить ей.

Рамси аккуратно положил голову на грудь Волчицы и позволил себе расслабиться. Закрыв от удовольствия глаза, он вдохнул запах жены и зарылся лицом в её упругую грудь. Про то, что его член так и оставался неподвижным в Старк, старался не думать: это только отвлекло бы, ведь и так от поглаживаний девушки и с силой сжимающего его достоинство чрева желание подвигаться внутри неё нарастало. Её лоно словно само звало заскользить в нём и поласкать его своей горячей твёрдостью. До безумия хотелось двинуться в Старк, и Рамси, пытаясь понять, желала ли она того же, приподнялся над её грудью и заглянул ей в лицо.

Его встретили затянувшиеся поволокой удовольствия глаза и слегка приоткрытый рот, однако, когда его и взор Сансы пересеклись, то она вдруг сделала один глубокий, шумный вздох, затем же её личико приняло сосредоточенный вид, и она потихоньку прекратила играть лоном с его достоинством.

– Прости, я увлеклась, – извиняясь произнесла Волчица и ласково провела рукой по плечам Болтона, переложила её ему на спину и начала поглаживать там.

До этого момента Рамси казалось, что он сорвётся или кончит уже сейчас, однако… ни того, ни другого не произошло. Вместо этого перед глазами всё на миг поплыло; по очереди, начиная с паха, напряглись и расслабились все мышцы, а затем удовольствие, до этого сосредоточенное в пахе, разлилось по всему телу, пробежалось тёплыми волнами по каждому дюйму тела. Болтон прильнул к Волчице и расслаблено прилёг на неё.

Бежали секунды, появилось ощущение, что его мужское достоинство удлинялось в жене и протягивалось дальше в неё, сливалось с её телом и теряло очертания. Наслаждение теперь накатывало волнами, которые разбивались внутри о границы тела и откатывались, будто при отливе, назад. Это повторялось снова и снова, удовольствие было столь сильным и всёзаполняющим, что Рамси закрыл глаза и прислушивался к своим ощущениям, терял среди них последние капли рассудка. Всё было ярко, остро, перекрывало любые мысли, оставляя место лишь чувствам и ощущениям.

Не сразу, но ей удалось расслабить своё лоно, и сперва спавшие острота и насыщенность ощущений неожиданно обернулись новым удовольствием. Санса с удивлением поняла, что теперь ощущала всю длину члена мужа, чувствовала каждый его миллиметр, из-за чего он казался длиннее и толще, чем обычно. Её лоно более не сжимало мужское достоинство, а обтекало его и мягко обнимало. Член мужа уже словно стал её частью, и с этой частью ничего не требовалось делать, чтобы получить удовольствие – она сама дарила его, нужно было лишь взять его. Не искать наслаждения и не сопротивляться вторжению, ничего не делать и просто наблюдать за ощущениями.

Рамси стало интересно, что чувствовала сейчас Волчица, и он, с трудом открыв глаза, сквозь туман посмотрел на неё. Их взгляды пересеклись. Глаза Сансы светились любовью и желанием, смотрели вглубь него, и Рамси утонул в них, растворившись в жене. Он с трудом мог описать, что произошло, по его телу просто-напросто пробежала сильная волна лёгкости, радости, ощущения своего существования. Он словно стал одним целым с Волчицей, нашёл себя в ней, будто она была его продолжением, а часть неё поселилась в нём. Голова нещадно кружилась, явь и эта комната уносились вдаль, в этот момент существовали только чувства. Рамси переполнило внутри теплом и любовью, границы между его телом и телом жены исчезли. Ему казалось таким правильным, что он находился сейчас в ней, будто так и должно было быть, будто это она давала ему жизнь, а взамен забирала часть его, оставляя её себе навсегда. Болтон уже путался, где было его наслаждение, а где – Сансы: оно было общим, переливалось из одного из них в другого. Перед глазами всё ещё пестрели маленькие вспышки, сквозь заслону из которых просматривались всё те же голубые, наполненные любовью глаза напротив. Всё тело было охвачено удовольствием, источником которого была Санса, что приоткрывала рот для стона, которому так и не суждено было покинуть её губ.

Бастард точно не помнил, но, кажется, Волчица кивнула ему головой – и она уже с трудом держалась, а на её теле выступила испарина. Понимая, чего желала жена, Рамси толкнулся в неё, она застонала, схватила руками его за плечи, сжалась лоном вокруг него. Напряглась под ним, словно пружина. Горячие тиски, сжавшие на его член, послали волны удовольствия, вскружили голову, и Рамси, следуя за этим удовольствием, двинулся в Волчице ещё раз. Он не понимал как, но наслаждение исходило больше не из паха, а от самой Сансы, налетало на него вихрем, проникающим глубоко под кожу и охватывающим всё его тело.

Старк громко застонала, вцепилась одной рукой в волосы Болтона, а другой – в спину, царапая ту ногтями. Окончательно потеряв контроль над собой и утонув с головой в Волчице, Рамси, чувствуя, видя перед собой свой пик, пихнулся скорее в её лоно, даже не находя в себе сил для полноценного толчка, и почувствовал, как внутри взорвалась вспышка удовольствия. Оно будто перетекало от него к Сансе и обратно, протягивалось между ними, позволяя каждому продлить мгновение единения и блаженства. Они вдвоём казались Болтону одним целым, разделяли одни и те же чувства, ощущения, желания. Хотелось, чтобы это длилось как можно дольше, чтобы это не прекращалось никогда.

Очень медленно, но пик блаженства отступал, разум начинал всё в большей мере осознавать происходящее. Однако, даже когда эйфория прошла, чувство целостности и единства с Сансой не исчезло. Находиться в ней казалось чем-то естественным, успокаивающим, дарующим ощущение своей полноты.

Рамси никуда не хотел двигаться с Сансы, он чувствовал себя превосходно и так: согревающее тепло её тела; мерно вздымающаяся под его головой грудь, в глубине которой разносилось эхо ударов сердца; нежные руки, обнимающие его за плечи; опавший член, всё ещё окутанный жаром и влагой чрева жены. Ему было просто спокойно и уютно, не было необходимости куда-либо двигаться – это лишь испортило бы момент и разорвало их единение.

Пальцы Волчицы аккуратно перебирали волосы бастарда, отчего по коже пробегала приятная дрожь. Начинало тянуть в сон, веки с каждым минувшим мгновением становились всё тяжелее.

Расслабленное, разгоряченное тело давило на неё сверху, и если бы не этот вес и невозможность нормально вздохнуть, она бы осталась лежать в этом положении. Ей было приятно, головокружительно осознавать, что её желания и она сама были важны мужчине и что мужчина настолько легко был готов отдаться ей в руки. Ей нравилось, что ей не надо было притворяться кем-то другим, чтобы понравиться мужу, что её принимали такой, какой она была. Это многое значило для неё.

Раздался шумный вдох, Болтон, почувствовавший, как его подняло грудью жены вверх, открыл глаза и, вдруг наткнувшись на одно предположение, спросил:

– Я тяжёлый, да?

– Немного есть, – смущенно проговорила Санса, вырисовывая пальцами круги на его спине.

Почувствав себя плохо из-за того, что раньше не додумался до этого, Рамси слез с Волчицы и улегся на живот около неё. Он не мог отвести глаз от нее, всё возвращался и возвращался взором к её лицу, к ней самой. Наполнившие до этого тело счастье, легкость и тепло никуда не делись, только плотнее укоренились внутри.

– Я люблю тебя, – само собой слетело с губ Болтона. Он просто не мог не сказать этого, готов был повторять эти три слова снова и снова, пока во рту не пересохло бы и язык не отказался шевелиться.

Рамси взял руку повернувшейся к нему Сансы, поднёс к губам и поцеловал. Он уткнулся лбом в ладонь и сжал её в обеих руках.

– А я люблю тебя, – вторила бастарду Старк, которая, выждав пару секунд, аккуратно вытянула свою ладонь из его хватки и, видя, каким взглядом он проводил её руку, наклонилась к нему и коснулась губами его плеча. Затем еще раз. Затем отыскала взгляд Рамси на себе и поцеловала в губы. В этот раз она ему не соврала: действительно любила.

Санса не ожидала, что сегодня они попробуют нечто новое и оно окажется гораздо лучше всех тех раз, которые уже были у них. В голове до сих пор был полнейший сумбур, удовольствие покидало тело очень медленно, задерживалось в нём сладостной истомой и усталостью. Даже в мыслях не могло возникнуть, что обычное нахождение мужа в ней могло принести им обоим столько удовольствия. Наверное, в этом и заключалась суть любви с мужчиной.

Этой ночью Рамси уснул, лежа головой на её груди, абсолютно позабыв об окружающих их проблемах и чувствуя себя счастливее, чем когда-либо. Всё померкло по сравнению с тем счастьем и умиротворением, которые несла ему Волчица.

========== Ставки повышаются ==========

Темно-гнедая невзрачная лошадь шла с прижатой к груди туго затянутыми поводьями головой и нервно жевала удила. Набежавшая в виде белой пены на ее губы слюна, которой была измазана уже вся темная грудь, время от времени падала на землю, а в коричневых глазах, как в зеркалах, отражались снующие туда-сюда, как муравьи, люди.

То там, то тут слышался стук молотков, звуки вкапывающихся в затвердевшую землю лопат, грохот опускаемых вниз брёвен и камней, окрики людей. Среди держащейся здесь не один день суматохи неторопливо ехал лорд Бейлиш и с кривой, довольной ухмылкой осматривал возводимую стену и ров перед ней, что протянулись над Высокой дорогой от Лунных гор до Зелёного Трезубца. Огромная защитная ямища на этом отрезке стройки была почти готова: три с половиной метра в глубину, пять – в ширину, на дне – поленья для поджога, тряпица, солома, сразу за ней – стена. Последняя же еще строилась, укреплялась. Многое делалось наспех, зачастую использовались не лучшие материалы – время поджимало, людские и материальные ресурсы были сильно ограничены, а при том при всём нужно было в кратчайшие сроки возвести здесь заграждение, которое смогло бы сдержать возможные атаки с Севера.

Среди работающих здесь на глаза Мизинцу попадались и здоровые мужики, и женщины, и старики, и присланные сюда лично им отряды воинов. Для большей части работ особого ума и навыков не требовалось, поэтому к строительству привлекали всех, кого только можно, ибо работы здесь было много.

Бейлиш дотронулся рукой до того места на плаще, под которым в кармане одежды были надежно спрятаны пару рисунков, что надо было в обязательном порядке передать своим осведомителям. Сегодня он закончит здесь осмотр и выдвинется в дорогу. Время не ждало, дел меньше не становилось, а после провала на Севере права на еще одну ошибку Петир не имел – и так пришлось попотеть, чтобы выйти сухим из образовавшейся ситуации.

– Что-то я не вижу рядом с вами Сансы Старк, – уже начавшие отрастать золотые локоны Серсеи Ланнистер были собраны в короткую причёску с редкими маленькими косичками по бокам, а на губах львицы укоренилась ухмылка презрения и недовольства, за которыми бы обязательно последовало удовольствие от возмездия, которого провинившемуся было не избежать. – О её кончине я не слышала. Так почему вы здесь? Титула Хранителя Севера вам недостаточно, лорд Бейлиш? – последние два слова были пропитаны неуважением и пренебрежением, звучали как насмешка над званием Мизинца и тем всем, что он из себя представлял.

Они говорили с глазу на глаз в одних из покоев королевского замка: Серсея сидела на кушетке, высоко задрав подбородок и расслабленно отклонившись на спинку. Петир стоял перед ней, не скрываясь за мебелью и удерживая одну руку прижатой к животу. Второй же, не касаясь плаща или своего тела, держал первую за ладонь. Его излюбленная поза, сбивавшая беседующего с ним с толку: доверять или нет? Как же хорошо, что почти каждый раз перевешивало “доверять”.

– Нет, моя Королева. Это больше, чем мог бы мечтать выходец с Перстов, – Мизинец благодарственно слегка наклонил корпус вперед. – О Сансе Старк можете не волноваться: да, мне не удалось доставить ее вам, но её участь, думаю, вас порадует.

Его глаза задорно заблестели, будто бы даже подмигнули, что с Серсеей были заодно, а губы растянулись в самодовольной улыбке, так и говорящей: “Если бы ты только знала, Королева, как я тебя сейчас обрадую”. Да, он умел быть обаятельным мужчиной, готовым в любой момент прийти на помощь. И это всегда срабатывало.

– С чего бы это? – заинтригованно спросила львица.

– Рамси Болтон…

– Теперь Рамси Сноу, лорд Бейлиш, – вмешалась она.

Расплывшись в извинительной улыбке и покорно склонив голову, он продолжил:

– Рамси Сноу жестокий человек. Очень жестокий человек. Мало, кто уходит от него живым. Девочке, уверяю вас, предстоит сильно помучиться у него в руках.

Львица молчала, лишь изогнула одну бровь и скривила уголок рта то ли в усмешке, то ли в презрении. Мизинец же говорил дальше:

– Насчет него самого тоже можете не беспокоиться, – он вдруг сдвинулся с места и, потупив взор к полу и став бесцельно вышагивать по покоям, продолжил: – После смерти Сансы Старк мало что сможет удержать северян от восстания. У Сноу всего пара тысяч человек, а то и меньше тысячи, – Петир дошел до столика с вином и сухофруктами и коснулся пальцами его гладкой, наполированной поверхности. – С таким войском долго не продержишься, особенно зимой.

Послышался смешок. Бейлиш обернулся и увидел, как закрывшая на пару мгновений глаза Серсея покачала головой, улыбаясь самой себе. А потом заговорила:

– Я слышала, что вы покинули Винтерфелл. Север вам не по душе?

Её слова источали яд, каждая фраза превращалась в проверку, обвинение или издевку. Она так и ждала от него ошибки, ждала повода, чтобы показать себя. Однако Бейлиш мог ответить практически на любой ее вопрос.

– Север… одно из семи Королевств, однако… Сейчас оно заполняется ходячими мертвецами из-за Стены, а местные лорды не нацелены на сотрудничество с вторгшимися в их земли южанами.

Повисло молчание. Петир видел, как пристально смотрела на него Серсея, но молчал, не имея привычки разбрасываться словами почем зря. Тишина нередко была полезнее всяческих уговоров и доводов.

Львица раздраженно хмыкнула.

– Живые мертвецы? Вы перечитали сказок, лорд Бейлиш, а теперь рассказываете их мне, – в ее голос просочилась злость.

Петир теперь смотрел прямо на неё и тихо, плавно, словно корабль в штиль, вернулся на свое изначальное место. Глядя Серсее в глаза, он уверенно и громко произнес:

– Вынужден не согласиться с вами. За моё не столь долгое пребывание в Винтерфелле мои люди успели повстречаться с этими существами. Я никогда не спешу с выводами и поэтому связался с лордом Командующим на Стене. Как выяснилось, аналогичные сообщения о мертвецах поступили ему не только от меня одного, а дозорные за прошедшее полугодие не единожды сталкивались с белыми ходоками за Стеной.

Лицо Мизинца было серьезным как никогда. Он буравил Серсею взглядом в ожидании ее реакции и будто молчаливо спрашивал: что будем делать дальше? Однако Ланнистер была непреклонна.

– Я бы не подумала, что вы сбежите с подаренного вам Севера при первой же трудности. Я разочарована, – с неискренней грустью произнесла она.

Как ни крути, но, видимо, пришло время для оправданий.

– Я выбрал поступить куда более разумнее, чем отсиживаться в замке и сражаться с необычным врагом, – он, пристально глядя в глаза Серсеи, выдержал паузу и, дождавшись накала напряжения, сказал, наделяя каждое слово насыщенными красками: – Я запер Север один на один с его проблемами. Часть войска Долины осталось под рвом Кейлин, чтобы закрыть этот проезд. Теперь северяне точно не станут прорываться на Юг, где их никто не ждет. У них не остается другого выхода, как сражаться с мертвецами из-за Стены. Либо северяне – их, либо они – северян.

У него не было времени разбираться с этим самому, было намного важнее подкрепить свои поступки, какими бы они ни были, правдоподобными и кажущимися объективными причинами. Выкрутиться из этой ситуации и больше таких глупых ошибок, как в этот раз, не совершать, не ввязываться самому в противостояния и не набирать себе лишних титулов. Влияние – вот настоящая власть: оно было сильнее любой армии и не несло за собой никакой ответственности. Управляешь всем, ни за что не отвечаешь, просто подкидываешь в головы людей правильные мысли и наблюдаешь со стороны за их последующими действиями. Предлагаешь видение ситуации, отлично подходящее соображениям Серсеи, и ждешь ее ответного хода, заранее продумывая и свой.

В это время львица изо всех сил старалась сдержать лезущую наружу улыбку, однако уголки рта все равно предательски приподнялись вверх и задергались, а губы – скривились.

Взяв себя в руки и погрузившись в размышления, она произнесла:

– Неплохо, лорд Бейлиш, – Серсея кинула пристальный взгляд в его лицо. – Сколько людей вы задействовали для защиты рва Кейлин? Винтерфелл еще занят вашими людьми?

– Да, за мной, – сто сорок оставленных там людей смогут удерживать замок на протяжении не одного месяца. Запасы еды и воды есть, въездные ворота отремонтированы, желающих осаждать замок не наблюдалось. – Около рва Кейлин осталось немного людей. Я не решился предпринимать более серьёзные действия без вашего одобрения и разрешения.

Ланнистер ещё выше задрала подбородок и уничижительно посмотрела на лорда перед ней, строя из себя грозного льва, которым могла почувствовать себя при неимении соперников и истинных львов, как Тайвин Ланнистер.

Королева чувствовала себя сейчас на коне, и было самое время продолжить говорить:

– Кроме того, мне не даёт покоя мысль, что если белые ходоки прорвутся на юг, то после Перешейка никаких препятствий у них на пути не возникнет.

– Ну, войска Речных земель и Долины могут оказать должное сопротивление врагу. Как-никак, но вы первыми повстречаетесь с ним.

На лице львицы нашлось место для довольной улыбки, а один краешек губ искривился, превращая ее в столь характерную для этой женщины усмешку. Она жила в своем отдельном мирке, никак не связанном с остальным миром, и любая невзгода ближнего доставляла ей неописуемую радость и удовольствие. Сколько же таких людей повстречал Мизинец на своем пути…

– Вы правы, моя Королева, однако не забывайте, что скоро Дейнерис прибудет сюда, и лорды Долины окажутся перед выбором защищать подход к своим землям или участвовать в защите Вестероса от вторжения драконов.

– Вы шантажируете меня, Петир? – настороженно отвечала та, подтягиваясь вся, как кобра для броска.

– Нет, я описываю вам, что может произойти дальше, моя Королева. Я выступаю лордом-протектором и окончательное решение о том, куда направить силы Долины, будет зависеть не только от меня.

Повисло долгое молчание.

– И что вы можете мне предложить? – в раздражении спросила львица. – Построить перед вами вторую Стену?

– Лучше даже две, – с широкой улыбкой проговорил Мизинец, а затем на полном серьезе продолжил, уже более не кривя рот и не показывая зубы. – Строительством можем заняться как мы, так и лорды Речных земель – это ведь и их территории.

Королева была явно недовольна, а за ее недовольством угадывалась растерянность и бессилие перед надвигающейся угрозой из Эссоса. Нуждающаяся как никогда прежде в союзниках, она с трудом в эти дни могла сыскать себе военную поддержку и мощь, разрывалась между внешними и внутренними врагами. В таком положении сложно диктовать кому-либо свои условия.

Надевая на лицо маску безразличия и стойкости, Серсея произнесла:

– И сколько, по-вашему, уйдёт времени и сил на то, чтобы возвести эти стены? Обеспечат ли они вам нужную защиту?

– Должны обеспечить, – несомненно, только этой львице было невдомек, что говорили они о разных нуждах. – Опытные зодчие и привлечение всех возможных людей, в том числе и местных крестьян, а также армии может сократить время строительства до полугода. Никто не говорит о десятиметровых каменных стенах, – аккуратно добавил он.

И вновь тишина, и вновь Королева была загнана в угол. Печально было видеть подобного правителя на Железном троне.

– Хорошо. Стройте. Я сообщу, когда ваша армия понадобится здесь.

Телега, груженная отесанными стволами деревьев, обогнала лорда Бейлиша и вскоре, доехав до нужного места, загородила ему дорогу. Пришлось взять левее и объехать её, окруженную подбежавшими для разгрузки людьми. Возникшее на пути препятствие оставило Мизинца всё таким же спокойным, собранным и равнодушным, и, сразу позабыв о нерасторопности рабочих, он продолжил осмотр строительства стены.