Текст книги "Разорвать порочный круг (СИ)"

Автор книги: АNЕlover

сообщить о нарушении

Текущая страница: 31 (всего у книги 64 страниц)

Этот приступ Сансы не остался не замеченным Болтоном, и тот, некоторое время посверлив ее пристальным взглядом, отставил в сторону посуду и пошел к столику за бинтом и мазью, а затем молча переложил одну ее руку поближе к себе и принялся накладывать повязку на ночь.

С равнодушием наблюдая за тем, как Болтон тщательно обматывает ее руку материей, Хранительница Севера робко, пугливо спросила, как никогда нуждаясь в ответе:

– Когда… когда я поправлюсь… Ты отвяжешь меня от кровати… разрешишь выходить из покоев?

Ощутившая нарастающее внутри волнение, Волчица пристально наблюдала за тем, как бастард отвлекся от ее ладони и, вскинув к ее лицу пронзительный взгляд, бесстрастно сказал:

– Нет, ты останешься здесь.

В один миг все мысли дочери Старка были сметены пронесшимся по ее телу вихрем, а в оставшихся после него руинах нашлось место только для отчаяния и чувства бессилия. Она пребывала сейчас в столь угнетенном, подавленном состоянии, что даже не пожелала скрывать потекших по ее щекам слез и просто смотрела в одну точку перед собой, не пытаясь стереть с лица горячих, щекочущих кожу капель своего горя.

В мгновение ока она лишилась последнего, что у нее оставалось – надежды на нормальную жизнь. С этим осознанием у нее в голове стали кружиться мрачные мысли, начали приходить темные, запретные идеи, которые уже однажды посещали ее в Винтерфелле. Выход был всегда, просто иногда он был очень тяжелым. Если подумать, ее родители давно были мертвы, Робб и Рикон были мертвы, Бран и Арья… скорее всего тоже уже мертвы. Ее семью стерли с лица земли, род Старков доживал свои последние часы. Винтерфелл был позорно утерян, Север отвернулся, ни друзей, ни союзников не осталось. И единственное, что оставалось дочери Старка, – возможность прожить достойную жизнь, возможно, отомстить за гибель родных. Однако же теперь Санса лишилась и этого, перечеркнула все своими собственными руками, сведя свою жизнь к жалкому существованию.

Ее ценность для Болтона сейчас равнялась практически нулю; прок, который мог извлечь от женитьбы на ней бастард, – рождение наследника. И дальнейший жизненный путь Волчицы лежал как на ладони: быстрое наступление следующей беременности, девять месяцев вынашивания ребенка, затем, может, пару месяцев на его вскармливание и бег по лесу от чудовищных псов. Роль исполнена, актеры могут уйти на покой, голодные собаки могут наконец поесть. Так ради чего терпеть? Ради чего жить? Чтобы дать ненавистному дому Болтонов наследника и спасти от вымирания?..

○○○○○○○○○○

С тихим стуком захлопнулась дверь, и затем сработал запирающий механизм. Волчица в покоях одна, расстраивает только одно – Болтон оставил тарелку с вилкой, а вот необходимый ей нож убрал на стол, до которого дотянуться не представлялось возможным.

Санса сидела в постели и буравила взглядом сверкающий ножик с темной деревянной ручкой, который будто заигрывал с ней, манил к себе и почти все время попадал в поле зрения. Девушка, с раздражением взирая на веревку, тянущуюся от ее запястья к изголовью кровати, подергала рукой, злясь на свое бессилие, и зарычала от разбирающей ее злобы. Повисшая в спальне тишина отзывалась в дочери Старка волной уныния, однако одновременно с тем в девушке вдруг вспыхнул огонь решительности и желания довести все до конца, и она, внезапно переведя свой взор с ножа на стоящую на прикроватной тумбочке тарелку, пододвинулась поближе к ней. С волнением и трясущимися от переживаний руками она аккуратно забрала оттуда перебинтованными руками двузубую вилку и, положив ее перед собой на ладони, стала взбудоражено рассматривать короткие, довольно плотно посаженные зубья.

Это была не лучшая замена острому ножу, но иного выхода Хранительница Севера не видела. Хоть Болтон и согласился оставить здесь еду, чтобы жена поела чуть позже, когда проголодается, нож из предосторожности убрал подальше. И в следующий раз он нож ей не оставит, и через раз, и через через раз… Поэтому Волчица не видела смысла в том, чтобы затягивать свое пребывание здесь на более длительный срок, нужно было скорее кончать со всем, уйти так, как того захочется именно ей. Вилка острая, сможет пробить кожу, а этого Сансе и требовалось.

И с этими мыслями и со звоном и стуком в ушах Старк сжала в руке деревянную рукоятку и, жмурясь и закусывая губу от охватившей ее обгоревшую руку боли, поднесла столовый прибор к месту чуть выше запястья. Делая шумный вдох и задерживая дыхание, она начала вжимать острие в бледную кожу, но та лишь проседала под давлением, и с каждой секундой рука в месте нажима начинала болеть все больше. Понимая, что не сможет долго терпеть эту все нарастающую боль, Санса отняла от руки вилку и с выступившими на глазах слезами и с отчаянием посмотрела на две красные отметины, оставшиеся на запястье от острых зубцов. Чувствуя, что начинает постепенно впадать в панику, Волчица решаясь на крайний шаг и стремясь любым способом добиться своего, сжала в ладони покрепче вилку и, преодолевая охватившую руку боль, с размаху, что есть силы, воткнула ее в запястье.

Острая яркая боль всполыхнула в руке девушки, и та издала громкий вскрик и сложилась пополам от невыносимых ощущений. Еле находя в себе силы подняться на постели, Волчица вернулась в сидячее положение и, шумно вдыхая воздух, обливаясь холодным потом, выдернула у себя из руки вилку. На месте удара сразу стала выступать темно-красная кровь, что будто пузырилась в месте прокола, и начинала стекать тонкими струйками по руке на меховое одеяло. Оказавшиеся не столь значительными раны медленно кровили, и дочь Старка, торопясь ускорить свою смерть, с новым вскриком нанесла второй удар по запястью. Она видела, что кровь стала течь гораздо быстрее, и уже через несколько мгновений девушка ощутила легкое головокружение и, не находя в себе стойкости проткнуть вену и на второй руке и мучась болью в руках и подступившей тошнотой, ослабила хватку на столовом приборе, что сразу выскочил из ее ладони и беззвучно упал на покрывало. Санса завалилась набок, чувствуя, что находиться в сознании становится все сложнее. В ушах стоял до безумия громкий стук сердца, а проткнутая рука пульсировала от боли. Перед глазами уже стали мелькать белые и черные пятнышки, внутри все орало от паники и ужаса, и хотелось быстрее подняться с покрывала, зажать рану и позвать кого-нибудь на помощь, однако слабеющее тело отказывалось слушаться, стало каким-то обмякшим и не подчиняющимся воле Хранительницы Севера. А затем черные мушки совсем застелили глаза девушки, погружая ее в бессознательное состояние.

○○○○○○○○○○

Темнота отступала, медленно стягивала свои силы в одну точку и готовилась окончательно бежать с поля битвы и оставить свои владения быстро наступающему свету и ясному сознанию. Уже почти все тело очнулось от продолжительного забытья, и проигрывающее эту борьбу забвение собралось для последнего боя на веках, давило на них, не позволяя открыться глазам, и нашептывало девушке сдаться, обещало тишину и спокойствие. Однако этого было недостаточно, и возвращающиеся к Сансе чувства лишь подтолкнули ту приоткрыть глаза и сморгнуть ресницами с трудом удерживавшуюся на глазах тьму.

Недолгое правление забытья завершилось, последний оплот мрака пал, и очнувшаяся дочь Старка озадаченно обводила затуманенным взглядом рассредоточенных голубых глаз показавшиеся ей незнакомыми покои. Она смотрела на окружающие ее предметы, но едва ли понимала, что видит: сознание еще не полностью прояснилось и последние минуты перед тем, как ее накрыло забытьем, припоминались с трудом, воспоминания о них не состыковывались с настоящим и пока не складывались в цельную картину. Кажется, истекая кровью в своих покоях, она потеряла сознание и должна была умереть, обретя избавление и успокоение, но, очевидно, что-то пошло не по плану: ее спасли, остановив кровотечение, и по какой-то причине переместили в другую спальню, вновь привязав за руку к столбику кровати. И хотя Волчица находилась в спальне одна, не сложно было предположить, что рано или поздно сюда должен прийти рассвирепевший Болтон и мало ей не покажется, ведь бастард постарается сделать так, чтобы прошедшие пара дней показались его жене самыми беззаботными и счастливыми в ее жалком подобии жизни.

Веки, словно свинцом налитые, накрывали глаза Хранительницы Севера и прятали от нее освещенные факелами и свечами покои, а тупая боль в запястье не позволяла провалиться в сон, и девушка просто лежала с закрытыми глазами, ожидая, когда к ней явится Болтон, от мыслей о котором во рту мгновенно пересыхало от волнения и внутри все сжималось от страха.

Рамси будет зол, очень зол. Она отважилась пойти ему наперекор и сделать все по-своему, и наверняка он захочет наказать ее за своевольничество. Что самое обидное, была упущена возможность закончить все здесь и сейчас, а вместе с ней и другие шансы освободиться от Болтона. Санса рискнула всем и проиграла, в итоге еще больше ограничив условия своего пребывания в Дредфорте. Теперь Рамси не захочет держать ее на протяжении долгого времени возле себя, не с руки ему будут ненужные хлопоты и беспокойство за то, чтобы женушка не удумала чего еще и все-таки не достигла своей цели.

От одного воспоминания о Болтоне по телу Хранительницы Севера прокатилась дрожь, закружилась голова и скрутило живот. Теон. Она никогда не задумывалась о том, через что пришлось пройти этому юноше, не придавала его чувствам особого значения, а ведь он мучился, жил в постоянном страхе перед господином. За любую провинность Железнорожденный подвергался ужасным пыткам, а о самых значительных из них остались напоминания в виде сломанной Рамси ноги, нескольких отрезанных пальцев, а после их неудавшегося побега – и отрубленной руки. Все это свершалось ради того, чтобы у бедняги даже мыслей о побеге не возникало, чтобы боялся и вздохнуть без позволения господина. И сейчас бастард мог поступить ровно так же и с ней. Пальцы, руки и ноги для вынашивания ребенка не нужны, а вот любой позыв нарушить приказ мужа их отсутствие может пресечь на корню. Ноги, конечно, можно и не отрубать, но пальцы или руки – этот шаг решил бы для Рамси многие проблемы, ведь безрукая жена никак не сможет навредить себе.

Боги, бедный Теон. Как же он должен был себя чувствовать, когда она зажала его у себя в покоях и накинулась на него, требуя помочь сбежать от Болтона. Какие боль и страх разрывали его в тот миг изнутри? Если бы бастард сотворил нечто подобное и с ней… Волчица навряд ли бы рискнула помогать другому человеку, побоялась бы вмешиваться, осознавая, какие последствия этот поступок мог бы иметь для нее. Наверное, Грейджой решился помочь ей только потому, что это был его шанс не только искупить свою вину и спасти от незавидной участи близкого человека, но, что самое главное, из-за возможности покончить с собой, умереть Теоном Грейджоем, а не Вонючкой. Может, он даже надеялся, что не выживет после прыжка со стены или опять попадет в руки господина, и тот на этот раз скормит своего слугу собакам, подарив несчастному избавление от мук. Как же Теон ошибался… И запомнившая этот случай дочь Старка сама бы уже на поступок подобного рода не решилась, уже заранее понимая, что, угодив обратно к бастарду, на смерть можно не рассчитывать, а лучше готовиться к долгим страданиям от рук Болтона, с горечью вспоминая о принятом решении.

Пробиравшая сейчас взволнованную Волчицу дрожь была столь сильной, что даже со стороны было заметно, как мелко тряслось покрывавшее тело девушки одеяло, а немытое пару дней тело вновь взмокло от холодного липкого пота. Нервы были напряжены до предела, и дочь Старка вздрагивала от малейшего шороха, ожидая, что в любой момент здесь появится, словно из ниоткуда, бастард и примется измываться над ней, выбрав наказание поболезненнее и поизощреннее. Хотелось плакать, однако слезы давно иссякли и в теле была такая слабость, что Сансе казалось, будто она и руку сейчас поднять не сможет. Было страшно осознавать, до чего можно было скатиться за столь короткий промежуток времени…

В покоях, которые Волчица опознала в конце концов как хозяйские, стояла полнейшая тишина. Оконные ставни были закрыты, из-за чего нельзя было определить время суток, а комната освещалась лишь двумя закрепленными на стенах факелами да одинокой свечой на столе. Излучаемый ими свет придавал лицу Сансы желтизны и лишь подчеркивал ее жалкое состояние и осунувшееся за пару дней лицо. Болезненно бледная, с темными кругами под глазами, перебинтованными руками и запястьем, Хранительница Севера, совсем слабая и абсолютно не восстановившаяся после потери крови, медленно закрыла глаза, утомленная сильными переживаниями, и начала потихоньку ускользать в объятия сна.

***

Громкий внезапный стук, раздавшийся вблизи от ее головы, заставил подскочить на месте в мгновение ока выскочившую из глубокого сна Сансу. Еще плохо соображающая, что происходит, грубо разбуженна, она на почувствовала, как ее берут за плечи и приподнимают над подушками, и в следующий миг за спиной возникла живая опора. Растерянно моргая глазами и встревожившись от неожиданного появления Болтона возле себя, Санса съежилась в его руках и замерла, словно окаменевшая, от ощущения горячего дыхания на своем затылке. Теряясь в догадках, что же он собирается сделать с ней, она напряженно прижала к своим бокам руки и вжала в плечи голову, неосознанно закрывая от возможных ударов уязвимые места.

Однако уже через секунду около ее рта оказался кубок, наполненный молоком, и послышался жесткий приказ бастарда:

– Пей.

Белая, сладкопахнущая жидкость коснулась губ Волчицы, и та, не собираясь сопротивляться отданному ей повелению, открыла рот и стала быстро пить теплое молоко, сосредоточившись на том, чтобы как можно скорее опустошить чарку и не разозлить своим промедлением мужа. Она старалась опираться на грудь бастарда поменьше, пыталась сама удержаться на весу, сторонясь любого контакта с ним и пребывая в страхе перед ним. Сансе казалось, что чем ближе она будет находиться к бастарду, тем более уязвимой будет для него, тем легче ему будет словить ее и причинить боль. Доверие, которое только начало зарождаться в Волчице к мужчине, было выжжено на корню, словно кожа на ее ладонях, и теперь она боялась мужа и, находясь рядом с ним, ни на минуту не могла избавиться от чувства настороженности и беспокойства. Более того, Хранительница Севера так страшилась предстоящего наказания, что была готова упасть перед бастардом на колени и просить прощения столько раз, сколько понадобится для того, чтобы сменить его гнев на милость. Готова была делать все, что Болтон потребует, только бы он не делал ей больно, не резал, не жег, не сдирал с пальцев кожу, не отдавал на изнасилование другим мужчинам…

Все чувства Сансы были обострены до предела, и она, пропуская через себя каждое мгновение, сходила с ума от ужаса и неопределенности, не могла избавиться от ощущения, что бастард преднамеренно медлил и запугивал ее своей спокойной уверенностью. А когда же кубок был отнят от ее губ и ее вновь взяли за плечи, Санса прикрыла глаза, чувствуя, что начинает терять сознание от накатившего ужаса, и выпала из яви, укрывшись под пеленой плотного, обволокшего ее сознание тумана. Пребывая в полубессознательном состоянии, она едва ли понимала, что делает с ней бастард, и, когда тот начал опускать ее обратно на подушки, внутри дочери Старка все ухнуло вниз от волнения, а возобладавшее чувство самосохранения заставило приоткрыть затуманенные паникой глаза и посмотреть из-под пушистых ресниц в сторону отсевшего от нее мужа.

Болтон же в это время с полным безразличием на лице отставил пустую чарку на прикроватную тумбочку и, обернувшись к следящей за ним Сансе, потянулся рукой к ее лицу. Замершая на месте, словно околдованная, девушка смотрела своими широко раскрытыми глазами на руку Рамси и, когда та коснулась ее подбородка, вздрогнула и на миг закрыла глаза, ожидая последующей боли. Приподнявший же за подбородок голову жены вверх Болтон встретился взглядом с ее наполненными страхом глазами, на протяжении некоторого времени просто всматривался в ее лицо, а затем бесстрастно произнес:

– Спокойной ночи, – и так же внезапно отпустил подбородок жены.

После этого Рамси под взором непонимающей Волчицы забрал с тумбочки чарку и графин, отнес их на столик, затушил стоящую на нем свечу, а следом за ней – и факелы на стенах. И вышел из спальни, покинув девушку в кромешной темноте.

Комментарий к Своё место

На отзывы незарегистрированных пользователей отвечаю здесь, зарегистрированных на сайте – частично здесь, частично в личку, чтобы не раздувать количество отзывов своими ответами.

========== Проигравшая ==========

Дни, проведенные взаперти, тянулись очень медленно, цеплялись ногами за каждый проползающий мимо час и брезгливо стряхивали с себя скуку и упущенные, притаившиеся за пределами четырех стен возможности. Находиться постоянно одной было невыносимо тяжело, а темные, с прикрытыми ставнями окнами, покои действовали на Сансу угнетающе, еще больше запутывали во времени и делали каждый день похожим на предыдущий.

Целых два дня Хранительница Севера просидела, ничего не делая и лишь изредка перекатываясь с бока на бок, чтобы хоть немного размять тело и разогнать кровь в отекающих конечностях. Единственным, кого ей удавалось увидеть в эти дни, был Болтон, который никого без своего ведома и контроля к ней не подпускал. Дважды в день он приходил к Волчице со служанкой и пристально следил за тем, как женщина наводила порядок в покоях: меняла в умывальнике воду, зажигала освещение и растапливала камин, выносила ночной горшок и проверяла, надо ли сменить госпоже постельное белье. Хотя… какая же она госпожа, очередная бесправная игрушка Болтона, за которой просто ухаживают лучше, чем за другими: три раза в день кормят с ложки, разрешают спать на перине да убирают за ней дерьмо. Проигравшей, лишившейся всех прав и даже не имеющей возможности кому-либо пожаловаться на свое плачевное положение Сансе оставалось либо подчиняться во всем Рамси в надежде избежать страданий, либо противиться ему и сделать свою жизнь адом на земле. И Санса Старк выбирала первое.

Покорно выполняла приказы бастарда, не перечила и, более того, не смела открывать рта, пока у нее что-либо не спрашивали, обращалась к мужу только как «милорд» и старалась не делать ничего такого, что бы могло его разозлить. Съедала столько еды, сколько ей давали, а вчера вечером, когда, к ее превеликому удивлению, к ней в спальню зашел вместе с Рамси вернувшийся мейстер Уолкан, без каких-либо препираний дала тому себя осмотреть и прощупать при муже. Волчица постаралась не обращать никакого внимания на обеспокоенного ее состоянием мейстера, только тихонько лежала после осмотра в постели, закутавшись по самый нос в одеяло, и без интереса слушала, что говорил целитель. Приятный мягкий голос Уолкана иногда совсем сходил на нет, и создавалось впечатление, что мужчина, как-никак, был взволнован переменами в жене лорда и был недоволен ее нынешним состоянием здоровья, однако так и не решился высказать это Болтону в открытую. Может, в другой раз Волчица и почувствовала бы к мужчине презрение, отвращение и неприязнь к его малодушию, однако теперь не ощутила абсолютно ничего. Каждый из них делал то, что было необходимо для выживания… И этим занимались абсолютно все. Так, Джон Амбер продал Болтону Рикона Старка ради защиты своих владений и земель; дома Севера отказались принимать участие в противостоянии Болтонов и Старков, решив сберечь своих людей от кровопролития; Бейлиш нещадно манипулировал людьми вокруг себя, чтобы заполучить в свои руки власть, а Карстарк просто мстил за смерть сына… И ты просто делай, что требуется, не оглядывайся на других и надейся, что все получится. Такова жизнь.

И, возвращаясь к мейстеру Уолкану, проведенный им осмотр принес для Хранительницы Севера неутешительные новости. По словам знахаря, для нее было лучше сейчас очиститься после выкидыша и желательно подождать до следующей беременности около полугода. И если первая рекомендация не вызвала сильного отклика в относящейся ко всему с безучастием девушки, то вот от второго совета целителя кровь вскипела в ее жилах и в голове появилась нездоровая, пустая легкость.

Объявленное полугодие не означало продление жизни, оно являло собой продление унижений и мучений, не более. Еще полгода, проведенных в заточении без возможности общения с людьми, и рядом с ней будет только жестокий похотливый бастард, которому со временем жена наскучит, и он вновь начнет измываться над ней в постели, как в Винтерфелле. Только при мысли о таком внутри все холодело, разрывалось от душевных страданий, и тело покрывалось испариной от представления той боли, через которую ей придется пройти.

О своем плачевном состоянии Хранительница Севера знала и без косых взглядов и оговорок мейстера. Она не была слепой и не могла не обратить внимания на серость своей кожи, на то, как быстро вышла из красного цвета и как на волосах появились маленькие, белые, словно снежинки, хлопья. Не скрылось от внимательной девушки и то, что она сильно похудела, осунулась, и не в перенесенном выкидыше было дело. Она пыталась выкинуть из головы эти мелочи, не переживать по пустякам: все равно ей не было суждено много прожить да и не мог никто, кроме Болтона и одной служанки, увидеть ее в этих покоях.

За прошедшие пару дней все волнения, стремления и желания покинули девушку, не оставив позади себя почти ничего. Только серая апатия и безразличие ко всему держались на своих постах.

И доедающая сейчас принесенный мужем ужин Хранительница Севера без интереса наблюдала за тем, как служанка заканчивала подготавливать для нее купельню, да то и дело поглядывала на Болтона, стараясь не пересечься с ним взглядами и с опаской отслеживая все его движения. Бастард же, скормив жене большую часть пищи, отнес тарелку на стол и, налив в кубок воды, вернулся с ним к постели, явно собираясь ее напоить. И хотя Волчица успела привыкнуть к кормлению с чужих рук, однако с питьем у них до сих пор возникали трудности: о горячих напитках и речи идти не могло, а вот с водой и вином все было гораздо проще, и Сансе только приходилось приноравливаться контролировать наклон чарки приложенными к ней большими пальцами. Вот и теперь она поднесла к кубку ладони и немного надавила на него вниз, показывая Болтону, что он пытается напоить ее слишком быстро. Волчица пила помногу и большими глотками, стараясь напиться наперед: до завтрашнего утра воды ей более предлагать никто не будет, а графин Рамси ей не оставлял да и поил обычно трижды в день – за едой. Больше в ее покоях он среди дня не появлялся, и не имеющая доступа к воде дочь Старка достаточно часто испытывала жажду.

Вдоволь напившись, Санса вытерла тыльной стороной ладони губы и тихо произнесла, всегда сейчас предпочитая быть на хорошем счету у бастарда:

– Спасибо, милорд.

Ее благодарность была встречена внимательным оценивающим взглядом мужа и молчанием, за которым через пару секунд последовал приказ закончившей с подготовкой купельни служанке покинуть покои. Женщина сразу же поклонилась лорду и торопливо выскочила из комнаты.

Оставшийся же наедине с женой Рамси разрезал ножом ограничивающую ее передвижения веревку и сухо приказал, вставая с постели и отступая от нее назад:

– Вставай, – и выжидательно посмотрел на Сансу.

Болтон проследил за выполняющей его команду девушкой, и только та встала на ноги, как он, не церемонясь, схватил подол сорочки и стащил через голову с Волчицы, оставив ту полностью обнаженной. Смирившаяся же со своим местом Санса просто смотрела себе под ноги, чувствуя на своем теле взгляд мужчины и терпеливо дожидаясь того момента, когда ей будет разрешено пройти к купельне. Ей уже хотелось окунуться в теплую воду, хоть немного расслабиться, смыть с себя грязь и пот, а вместе с ними и прошлую жизнь, опустившись с головой в новую.

Бастард кивнул головой в сторону ванны и, пропустив жену вперед себя, проследовал за ней, а затем, дождавшись, когда та присядет в бадью, подошел к деревянной купельне.

– Справишься сама?

Вздрогнувшая от неожиданно раздавшегося голоса Рамси, Санса растерянно взглянула на него и неуверенно, боязливо проговорила:

– Да, милорд.

Опасаясь смотреть на Болтона в открытую и чувствуя себя маленькой по сравнению с ним, согнувшая и прижавшая поближе к себе колени Санса неловко взяла с бортика бадьи жесткую шершавую мочалку и осторожно приложила ее к плечу, переживая за то, что не сможет долго удерживать ее в своих раненых руках. Было боязно и неудобно лишний раз просить у Болтона помощи, и она, даже не взирая на не останавливающуюся в ладонях боль, собиралась помыть себя сама.

Тихонько шикая сквозь сжатые зубы от боли, Санса принялась мыть свое плечо и руку, медленно, практически без нажима, водя по ним мочалкой. Она ощущала на себе взгляд бастарда и конфузилась все больше, начинала нервничать из-за того, что соврала Болтону и тот эту ложь мог сейчас превосходно видеть. Взбудоражившись от неправильного выбора, разрываемая сомнениями Волчица, вдруг заволновавшася от осознания того, что на самом деле любой ее ответ на предложение помощи мог с одинаковой вероятностью стать неверным и в конечном итоге мог бы разозлить бастарда, замкнулась в себе и, сжавшись в бадье, начала водить по коже губкой намного быстрее и усерднее, стараясь показать Рамси, что старалась. Однако совсем скоро она услышала шаги приближающегося к ней бастарда, а уже через мгновение прекратила мыться и неподвижно застыла в купельне, превратившись в слух и ощущения и со страхом ожидая того, как же поступит с ней Болтон.

Бастард был в последние дни зол и холоден, почти не говорил с ней и, хоть не обращался с женой грубо, но и мягкостью не отличался, даже скорее был очень требовательным. И знающая это Санса украла быстрый взгляд на появившегося в ее поле зрения мужчину и на миг перестала дышать, услышав его бесстрастный низкий голос:

– Ты только растираешь грязь. Отдай мне эту тряпку.

Он протянул к ней руку и, забрав быстро переданную ему мочалку, наклонился вперед. Отвернувшая же в сторону голову Санса, что уперлась взором в запястье прижатой к телу правой руки и никуда не сводила с него глаз, приготовилась к тому, что Болтон сейчас будет груб с ней. И в чем-то она оказалась действительно права: бастард мыл ее быстро, небрежно, тер намного сильнее, чем надо, и не озадачивался ее удобством. Она, дрожа от страха, терпеливо все сносила, только единожды замешкалась, услышав от Рамси грубо кинутое: «Раздвинь ноги», и, повесив голову на грудь, стыдливо спрятала лицо за волосами.

Волчица более не принадлежала себе, у нее не могло быть никаких секретов или запретных мест, и чем быстрее она свыкнется с этим осознанием, тем легче ей будет существовать в Дредфорте. Просто делай, что тебе говорят, и сможешь избежать ненужных, излишних мучений, угождай во всем и не узнаешь гнева Болтона. Сказал, что закончили с купанием, – значит закончили; обтер полотенцем – хорошо, тебе самой не придется исхитряться со своими больными руками; приказал лечь на постель и раздвинуть ноги – выполняй, и без промедления, он сделает все за тебя, а ты постарайся хоть немного расслабиться и терпи, несмотря на пробирающую тебя дрожь и гулкий стук сердца – сам мейстер Уолкан назначил тебе это лечение. Не трогай эту введенную в тебя штуку, Болтон сам достанет ее завтра, чтобы убедиться в том, что ты не пробовала вынуть ее из себя ночью. Имеет на это право. Вновь пристегивает к изголовью кровати цепью – так и должно быть, ты не оправдала доверия. Затушил факелы и свечи – значит тебе пора спать. Рамси виднее. Ты проиграла и тебе никуда не сбежать. Смирись. Делай, как тебе говорят, и, может быть, избежишь наказания.

○○○○○○○○○○

Обнаженная Санса сидела, опираясь спиной на подушки, и прикрывала своё тело меховым одеялом. На цепь, ведущую от столбика кровати к ее тонкой руке, она сдвинула сброшенную с себя сорочку и теперь дожидалась, когда к ней придет Болтон для вечерней «прогулки» по покоям, которая теперь была её самым любимым и одновременно с тем самым ненавистным временем. Накручивать круги по периметру приходилось не несколько минут, а, по меньшей мере, полчаса, иногда даже и под час выходило. И, несмотря на то, что Волчице предоставлялась возможность подвигаться и сменить картинку перед глазами, хорошего в этих прогулках было мало: ходить можно было только по определенной траектории, чтобы бастард всегда мог видеть ее перед собой, присесть и передохнуть от мельтешения туда-сюда было запрещено и никаких разговоров в это время не велось. Болтон вообще теперь редко говорил с ней, лишь отдавал приказы и пристально наблюдал за ней.

Разрываемая противоречивыми чувствами, Санса желала сейчас, чтобы Болтон появился здесь как можно скорее, и одновременно с тем мечтала о том, чтобы отсрочить сегодняшнюю встречу с ним. Назначенное мейстером лечение уже было пройдено и, хотя мужчина придерживался мнения, что с беременностью сейчас стоило повременить, однако спать с мужем не запрещал, и Волчица хотела пустить это в ход: в постели бастард запросто мог увлечься и, позабыв о совете целителя, излиться в нее, а там и до рождения ребенка было недалеко. И поэтому теперь одна часть Старк стремилась покончить со всем поскорее, напоминала, что ничего страшного в соитии с мужем нет, и это только пойдет ей на пользу: и Болтона, может быть, удастся расположить к себе, и понесет куда раньше, чем через полгода. Однако в то же время все естество девушки противилось этому решению, не могло перебороть испытываемый перед бастардом страх. Хранительницу Севера пробирала дрожь и скручивало внутри от мысли о том, что, торопя события, она приближает к себе и неминуемую смерть от рук Рамси, по собственному желанию ложится под его нож.

Но прежде чем этот час наступит, Сансе придется с болью и досадой ложиться под какого-то бастарда… Болтона, зная, что так же, как и её, он трахал и других девушек, пользовался ими и ею, как личными шлюхами, и не видел между ними всеми особых различий. Становилось жутко от мысли о том, что она не сможет угодить мужу, и тот начнет обращаться с нею в постели, как в первый месяц после женитьбы.

Уже начавшие заживать ладони Волчицы блестели от выступившего на них пота, а на ее лице отражалось ничем не скрытое беспокойство. Она нервно обегала взором своих голубых глаз спальню, не находя, за что зацепиться взглядом, и прислушивалась ко всем звукам, всё время находясь настороже. И хотя Хранительница Севера не могла с точностью сказать, зачем ее переместили в покои Рамси, однако предполагала, что это было сделано из предосторожности, чтобы леди Болтон охраняли не двое гвардейцев, а четверо – пара на главном входе и пара на внутренних дверях.