Текст книги "Разорвать порочный круг (СИ)"

Автор книги: АNЕlover

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 64 страниц)

Впавший в ярость Болтон, подскакал к жене и, чуть не столкнувшись с ее пегим мерином, схватился рукой за поводья и осадил коня Сансы, при этом закричав своим людям:

– Снимите ее с лошади и свяжите ей руки! – холодно приказал Болтон, смотря на жену с угрозой и долей разочарования в голубых глазах.

Подоспевшие к остановленному Рамси коню Хранительницы Севера воины схватили девушку за руку и бедро и, небрежно стащив с лошади, связали ей спереди руки, а конец веревки передали сидящему на коне бастарду. Копейщика схватили тоже и, завалив на землю, повязали руки и ему. Болтон же с равнодушием взглянул на Сансу и, что-то тихо сказав подошедшему к нему воину, поехал вперед шагом, подтягивая за веревку за собой жену и собираясь довести ее вот так до самой пристани.

○○○○○○○○○○

Гвардейцы внесли в каюту их дорожные сундуки, и Болтон, подойдя к одному из них, присел перед ним, открыл ключом и сказал, обращаясь к Сансе:

– Можешь подойти и взять любой плащ.

Не особо понимая зачем ей второй плащ, но все же не рискуя отказаться от предложения мужа, Волчица не торопясь подошла к ларцу и вытянула из него свой осенний плащ, что был чуть легче того, в который сейчас была облачена. Она повернулась к Рамси, так и держа вещь в руках, и, увидев, что он протянул к ней руку, передала ему темную материю.

Болтон перекинул плащ себе через руку и сел на стул, опираясь на спинку и устраиваясь поудобнее. Потом он обратился к все еще стоящей в растерянности посреди каюты Сансе:

– Можешь посидеть пока, нас позовут.

Насторожившись, Волчица с вопросом в глазах взглянула на мужа и, не получив от него никакого ответа, опустилась на кровать, погружаясь в раздумья. Что на этот раз? Нас позовут… куда? Он хочет наказать ее прилюдно? Или Болтону готовят место для ее наказания? Санса поежилась, еще чувствуя на спине не полностью зажившие с прошлого раза ссадины. Множество вопросов жужжало в голове, однако ответов на них у Хранительницы Севера не имелось.

От нечего делать девушка перевела свой взор на Рамси, что сидел на стуле, скрестив руки на груди. Его лицо ничего не выражало, и от его позы почему-то создавалось такое впечатление, что на разговоры он не настроен и сейчас лучше молчать.

Шло время, и Хранительнице Севера надоело сидеть на постели, и она начала под пристальным взглядом Болтона расхаживать по каюте, ознакамливаясь с новыми покоями. Помещение было небольшим, однако вмещало в себя обычный комплект мебели знати: широкая постель, придвинутый к стене стол со стулом, зеркало в полный рост, прикроватная тумбочка да массивный шкаф для одежды. Незанятого ничем пространства оставалось мало, однако этого должно было хватить и на принятие здесь ванны. Камина, что вполне ожидаемо, не было, но на постели было выложено большое количество меховых одеял, а в шкафу были припрятаны грелки для обогрева постели.

Побродив по покоям, Санса вернулась к постели и вновь села на нее, уже начиная скучать. И тут, как услышав ее мысли, в каюту постучались гвардейцы и, войдя вовнутрь, доложили Болтону:

– Все готово, лорд Болтон.

Рамси кивнул головой и поднялся со стула, прихватывая с собой и вынятый из сундука осенний плащ Волчицы.

– Пойдем, – а затем обратился к двум мужчинам. – Идите за нами.

Вчетвером они, петляя по узким проходам, спустились в один из отсеков трюма, что не имел окон и освещался лишь несколькими свечами да парой факелов. Шагнувшая в темное помещение Санса запнулась на полушаге. Перед ее глазами предстал болтонский крест, а перед ним, как по обычаю, был поставлен стол со стулом. Ни копейщика, ни кого-либо иного здесь не было.

В дочь Старка начал закрадываться страх, однако она успокаивала себя, что пока рано делать какие-либо выводы. Рамси может привести сюда пойманного юношу чуть позже и разделаться с ним на глазах у жены. Или может выпороть ее саму на кресте. Или может просто припугнуть. Не стоит преждевременно нагонять самой на себя ужас. И Хранительница Севера, хоть и робко, но прошла дальше в трюм и, сложив перед собой в замок руки, повернулась к мужу.

Рамси не торопился с объяснениями. Он не спеша подошел к стулу, повесил на его спинку принесенный плащ, и лишь затем, обратив свое внимание к жене, произнес повелительным тоном:

– Раздевайся до белья.

Санса нервно сглотнула, однако не от того, что придется предстать перед воинами в пододежки, а из-за укрепившейся в голове мысли, что Болтон все-таки решил ее высечь. Что ж, чему быть, того не миновать.

Она сбросила с себя теплый плащ, разделась до белья, что доходило ей до колен, однако плечи и руки не прикрывало, и аккуратно сложила снятое платье на стул, не желая его помять. От прикоснувшегося к ее коже холодного воздуха по телу побежали мурашки, и Волчица, стараясь согреться, потерла руками плечи и скрестила руки на груди. Болтон же, дождавшись, когда жена разденется, подошел к кресту и подозвал ее к себе.

Хранительница Севера нехотя двинулась к Рамси, думая про себя, что, наверное, сейчас испытывала такие же ощущения, как люди, поднимающиеся на эшафот: будто проживала последние мгновения своей жизни.

Как только она встала возле мужа, он, хлопая рукой по стойке креста, приказал гвардейцам:

– Подвесьте ее.

Воины беспрекословно кинулись выполнять отданную лордом команду и, приподняв под локти Сансу, привязали ее руки и ноги к кресту. Девушка стойко прошла через все действо и со спокойствием наблюдала, как мужчины суетились вокруг нее, прилаживая путы. Коль скоро они закончили, Рамси отослал их из трюма и, встав перед Сансой, произнес:

– Тебе надо подумать над своим поведением.

После этих слов бастард приблизился к Волчице и, накинув ей на голову плотную мешковину, молча покинул этот отсек.

Оставшись одной, дочь Старка нервно покрутила головой из стороны в сторону, проверяя, можно ли найти хоть какой-нибудь зазор или щелочку в мешковине, однако все было напрасно. Сквозь плотный материал пробивались лишь отблески горящих свечей и то совсем тусклые и едва ли различимые. Наконец понимая, что увидеть она ничего не может, Хранительница Севера кинула это занятие и, обуреваемая страхом, задергалась на кресте. Крепкие путы прочно удерживали ее на месте, и после непродолжительного панического сражения с ними, тяжело дыша и всё еще пребывая в сильном беспокойстве, она обвисла на кресте. Горячие слезы потекли из глаз.

Санса уже сожалела о том, что решилась вмешаться в разборки Рамси с копейщиком, и винила себя за то, повела себя неблагоразумно. Из-за необдуманного поступка, совершенного в порыве гнева, ей приходилось теперь в страхе дожидаться своего наказания, при мыслях о котором её охватывала паника – в этот Болтон непременно отрежет ей один из пальцев.

Полустоять, полувисеть приходилось в очень неудобном положении. Широко расставленные ноги быстро устали, а от приступки, на которой стояла девушка, стали болеть стопы. Задранные вверх и привязанные к стойкам креста руки моментально затекли, а упиравшиеся в твердую деревянную поверхность локти потихоньку начинали болеть. Ко всему прибавлялось ощущние холода и сырости. Одним словом, положение Сансы было далеко не из удобных…

Шли минуты, и царившая в трюме тишина начинала давить на уши все больше. Плач Сансы уже давно стих, слезы высохли на лице. К ней наведалась усталость, а вскоре за ней – скука, и девушка, решив себя чем-нибудь занять, начала перебирать в голове названия всех замков Вестероса, вспоминать знамена и названия домов. Вскоре она стала делать это вслух, чтобы хоть как-то разорвать гробовую тишину…

Через какое-то время дочь Старка, устав говорить, замолчала и погрузилась в собственные мысли. Она придумывала, как бы предпочла убить Болтона, предоставься ей такая возможность. Первой идеей было скормить его собакам. Жестоко, но справедливо. И не надо кровью руки марать. Убийство посредством ножа или меча Хранительница Севера изначально отбросила: слишком просто и быстро, никаких продолжительных страданий. Бастарду бы это тоже не понравилось, он сказал бы, что это скучная и совсем не запоминающаяся смерть. Приказать содрать с него кожу? Можно, однако удовольствия от такого убийства будет мало. Да и пришлось бы передать это задание постороннему человеку – содрать кожу Волчица сама бы не смогла. Что там еще? Превратить его в Вонючку? Было бы забавно, но речь сейчас шла именно об убийстве, да и кто сможет “натренировать” его, как Грейджоя? Может, заморить голодом? Неинтересно. Отравить ядом, да таким, чтобы бастард перед смертью помучился? Подойдет…

Перечисление всех возможных видов казни вскоре наскучило Сансе, и она, ни о чем не думая, просто зависла на веревках, перенося свой вес с гудящих ног на руки…

Минуты ожидания постепенно превратились в часы. Свечи догорели, и трюм погрузился в кромешную темноту. Отплывший из порта корабль покачивало на волнах, и девушка незаметно впала в дрему. Сон был беспокойным и урывистым; холод пробирал до самых костей и не давал надолго заснуть. Начали болеть и руки с ногами…

Санса не знала, сколько времени прошло с ее заключения, но, судя по всему, довольно много. Однако сейчас дочь Старка волновали проблемы и поважнее: ей уже давно хотелось пить, да и в животе начало подсасывать. Наверное, сейчас время ужина… Сколько же ей здесь висеть?…

Еще чуть позже Волчица озаботилась новой незадачей. Ей начинало хотеться по-маленькому…

Время шло, и желание справить нужду никуда не исчезало, а лишь усиливалось. Санса нервничала все больше и безостановочно ерзала на кресте, ища возможность освободиться от пут. Как и следовало ожидать, работу гвардейцы выполнили на славу, не подкопаться, не отвязаться…

Хранительница Севера не могла сказать, как долго она терпела, однако в одно мгновение ее тело вышло из-под контроля, и она, к своему стыду и ужасу, позорно обмочилась. Санса зажмурилась и плотно стиснула зубы, стараясь ни в коем случае не расплакаться, но все же издала пару всхлипов, хотя, в целом, сумела сдержать слезы. Она чувствовала себя разбитой… Конечно, дочь Старка осознавала, что не было ее вины в произошедшем, но на душе от этого легче не становилось. Более того, капли мочи попали на подол пододежки, и та теперь мерзко воняла…

Пытка продолжалась еще много часов. За это время Санса явно успела простудиться, и сейчас мучилась больным горлом и тяжестью в голове. Ее било в ознобе, а тело безбожно ломило. Не стоило забывать и о первоначальных неудобствах, которые со временем лишь ухудшались: пересохшие от жажды губы потрескались, а затекших рук и ног вовсе нельзя было почувствовать. От накопившейся усталости создавалось впечатление, будто сознание затянуто дымкой, что искажала ощущения и восприятие.

По этой причине Хранительница Севера сперва не поняла, показалось ли ей, что кто-то вошел в трюм, или нет. Ее сомнения были быстро развеяны, когда она вскрикнула от неожиданности, облитая из ведра слегка тепловатой водой. Она шумно задышала, ее сердце бешено заколотилось от пережитого шока, а буквально через мгновение на нее вылили вторую порцию воды.

Кто это делал, понять было невозможно, однако эта деталь интересовала девушку менее всего. Ведь как это знание могло помочь ей? Да никак. Рамси ее не отпустит, гвардейцы не отпустят, так чего суетиться почем зря? Она и так уже измученна и с трудом мыслит, непроизвольно проваливается в сон и даже не замечает этих моментов. Сейчас же ей просто страшно и хочется, чтобы все закончилось.

……………………..

“Старые боги, услышьте меня…” – в полубессознательном состоянии взывала к всевышним силам дочь Эддарда Старка.

Она уже давно перестала различать границы между сном и явью, сумбурные мысли перемешивались с воспоминаниями из далекого прошлого, а воображение вырисовывало чудные картинки. Не отдавая себе отчета, Санса, словно заскучавшая лошадь, мотала головой из стороны в сторону, иногда закидывала ее назад, а затем вешала на грудь…

……………………..

БАМ!

Испуганная, вырванная из полузабытья Санса резко вскинула голову и открыла глаза. В трюме кто-то был и таскал что-то тяжелое. Она стала прислушиваться ко звукам, и вскоре могла с уверенностью сказать, что в помещении находилось два человека и, исходя из их тяжелой поступи, это были гвардейцы. Сохраняя молчание, они что-то носили и ставили, а затем вновь покинули Волчицу в одиночестве.

С трудом соображая, Хранительница Севера задавалась про себя уймой путанных вопросов, среди которых наиболее отчетливо слышались и повторялись бесчисленное количество раз лишь только три.

Что это все значит?

И где Рамси?

Когда он придет за ней?

Кроме прочего, Санса уже стала корить себя за то, что решилась встрять в разборку и защитить того мужчину. Не стоило столь бездумно бросаться тогда на помощь…

……………………..

Дверь, ведущая в трюм, где уже третьи сутки содержалась дочь Старка, с хлопком распахнулась, и с громким приветствием в отсек вошел Болтон:

– Доброе утро всем!

«Всем?» – было единственной мыслью, посетившей разбуженную Волчицу.

Через несколько мгновений мешковина была сдернута с ее головы, и Санса увидала перед собой усмехающегося бастарда, а, отведя от его лица свой взгляд, увидела чуть поодаль за ним, прямо напротив нее, второй крест. На нем висел человек с одетой на голову, как и у девушки, мешковиной. И не было никаких сомнений насчет того, кем являлся этот мужчина. Тот самый копейщик.

Вот что за шум слышала тогда Хранительница Севера – это гвардейцы перетаскивали сюда второй крест, а вместе с ним и пленника. Чутье подсказывало Сансе, что это было не спроста и ее наказание еще не закончено, и вместе с этим осознанием под кожу закрался холодный, щекочущий нервы страх.

В это же время Рамси с довольным видом подошел к нейи, погладив ее рукой по щеке, с насмешкой сказал:

– Подумала над своим поведением? Хорошо, – он быстро замигал, расплываясь в поддельной улыбке, а потом продолжил говорить, смакуя каждое слово и пристально наблюдая за реакцией жены. – Ведь мы только начали.

Волчица приподняла с груди голову и равнодушным замученным взглядом окинула опасно улыбающегося ей мужа. От его широкой хищной улыбки по телу пробежала дрожь, и девушки начало становиться не по себе от мысли о том, что ее подозрения были верны и это еще не все. Однако самый важный вопрос заключался в другом: как далеко зайдет Болтон в этот раз? Что уготовил ей?

Как ни в чем не бывало, бастард заправил жене за ухо спавший ей на лицо рыжий локон и, скосив глаза в сторону и глумясь на ней, спросил:

– Узнаешь его? Твой новый знакомый.

Санса молчала и лишь облизывала пересохшие губы, не имея сил даже заговорить. Она устала, простыла, смирилась со своим положением и надеялась,что Рамси все-таки вскоре отпустит ее. Болтон же вновь продолжил:

– Я вот все думал, как бы тебя наказать, – он выдержал паузу, а потом произнес, слегка улыбаясь и будто вспоминая приятную вещь. – Признаюсь, у меня были мысли отдать тебя на ночь моим лучшим людям и воинам Мандерли, что помогли в подавлении беспорядков. Как награду за службу, – Болтон вдруг посерьезнел и, заглядывая в лицо жены, опять заговорил. – Однако это стало бы для тебя не лучшим наказанием, только бы пробудило твой бунтарский характер.

Волчица устало смотрела на мужа, то и дело теряясь в его словах и с нетерпением ожидая, когда же Рамси, наконец, скажет, что ей уготовлено. Было сложно подолгу удерживать внимание на происходящем, не говоря уже о путанной, странной речи бастарда, которая сильно утомляла девушку. Хотелось, чтобы мужчина поскорее закончил с наказанием и отпустил ее, ведь Санса и так уже поняла свою ошибку и успела достаточно помучиться в этом трюме. Однако же выспавшийся и прекрасно чувствовавший себя бастард никуда не спешил и, обращаясь к жене, проговорил:

– Просто наказывать тебя сейчас кажется мне бессмысленным. Это будет, как вычерпывание воды из тонущей лодки: выливай, не выливай, а течь никуда не денется. Моя дорогая жена, ты согласна с тем, что если мы хотим спасти лодку, то нам надо закрыть пробоину? Ведь нельзя оставлять её без внимания, да?

Болтон пристально посмотрел на Сансу и, убедившись, что она слушала его, заговорил снова:

– Я подумал… почему же ты осмелилась заступиться за того человека?

Хранительница Севера нахмурила лоб и молчала, решая сперва послушать Болтона и не говорить лишнего. Неверно подобранные слова и спешка могли навредить ей. Да, ей было страшно, но и изменить она ничего сейчас не могла.

Рамси улыбнулся уголком губ и проговорил:

– Если я просто накажу тебя сегодня, то в следующий раз ты захочешь поступить ровно так же, только сделаешь все скрытно и незаметно, чтобы не попасться мне, – серьезно произнес он, не спуская своих широко раскрытых, лихорадочно блестящих глаз со все больше пугающейся Волчицы. – Тогда давай разберемся с причиной твоего проступка. Обещаю, что попробую тебе помочь в этой нелегкой задаче. Хорошо? Хорошо.

Губы Рамси растянулись в демонической полуулыбке, полуоскале, а в глазах заплясали бесы безумия, не предвещающие ничего хорошего. Увидевшую эту резкую перемену в Болтоне Хранительницу Севера в ту же секунду пробрала крупная дрожь, а вместе с медленно проникающим в ее сознание ужасом начала растворяться, словно капля красного вина в воде, уверенность в том, что наказание станет недолгим и терпимым. Начиная нервничать все больше, она напряглась, и заметивший это бастард слегка поумерил свой пыл и, чуть скрыв свое веселье, спросил:

– Почему ты заступилась за этого копейщика?

Порядочно уставшая дочь Старка перевела свой взгляд на пленника, будто бы обращаясь к нему за ответом, а затем, вновь проникаясь жалостью к мужчине и ощущая свою ответственность перед ним, уверенно ответила Болтону, не сомневаясь в своей правоте:

– Потому что ты хотел убить его.

Конечно, она подозревала, что с Рамси все так легко не пройдет, однако у нее были свои убеждения и отступать от них собиралась. Нельзя было просто так убивать людей из-за того, что они сказали неприятную тебе вещь. Это ведь были всего лишь произнесенные в порыве гнева слова, за которыми ничего не стояло.

Внимательно же смотревший на Волчицу бастард цыкнул языком и с издевкой, будто выплюнул это слово, прошептал:

– Мимо.

Он еще пару мгновений удерживал взгляд на Сансе, а потом с кривой полуулыбкой на лице перевел свой взор на её левую руку и, улыбнувшись еще шире отразившемуся на ее лице испугу, проследовал к столу. Болтон забрал с него ремень и нож и, вернувшись к кресту, принялся затягивать кожаную полоску выше запястья девушки, крепко привязывая руку к деревянной стойке, а ошеломленно наблюдавшая за его действиями Волчица все еще отказывалась принять то, что это происходило с ней.

Закончивший с закреплением левой руки бастард обратил свое внимание к жене и произнес тихим голосом:

– Как и обещал, я помогу тебе думать.

И не успело последнее слово слететь с губ Рамси, как он изменился в лице и, глядя на Сансу холодными пугающими ярко-голубыми глазами, достал из-за пояса нож. Девушка, приоткрывшая от ужаса рот, судорожно вздохнула и отвернула голову в другую сторону, желая отвлечься от происходящего и не видеть того, что Рамси будет делать с ней. Она смотрела перед собой невидящими глазами и замерла в напряжении, готовясь к будущей боли. Рамси же с ожесточением прижал ее ладонь к стойке креста и, бесстрастно приставив острие клинка к подушечке мизинца, с силой вдавил его в плоть и начал резать палец до второй фаланги, оставляя за ножом уродливый глубокий порез, из которого тут же потекла кровь. Мгновенно закричавшая от боли Дочь Старка попыталась выдернуть руку, однако к своему ужасу даже подвигать ею не смогла и уставилась перед собой затянутыми паникой глазами. Бежать от бастарда было некуда, спастись от боли было негде, и очень скоро по щекам Волчицы потекли горячие слезы, и она, дрожа всем телом, опустила голову вниз, устремляя взгляд к полу и чувствуя, как по руке стекала теплая кровь, делавшая происходящее еще более реальным.

Вскоре Болтон отпустил руку и, сделав шаг назад и повернувшись лицом к жене, с интересом спросил:

– Есть новая идея?

Леди Санса с огромным трудом подняла голову и с отвращением и уже успевшим засесть в ней страхом посмотрела в ухмыляющееся лицо мужа. Было мерзко осознавать, что этот ублюдок даже не видел разницы между своей женой и очередной игрушкой. Неужели он не понимал, что Волчица и другие попавшие к нему в руки люди – живые существа с чувствами и эмоциями, и при определенных обстоятельствах в один миг могли обернуться против него и отомстить от всей души? Неужели он думал, что ему сойдет с рук такое обращение с ней?

И Санса, до сих пор не понимая, что же хотел услышать от нее бастард, и уже без былой уверенности тяжело вздохнула и с придыханием произнесла, уповая на правильность своего ответа:

– Он не сделал ничего, чтобы заслужить смерти.

– Совсем мимо, – отрицательно качая головой, произнес Болтон. – И, к твоему сведению, он осмелился оскорбить нас двоих, посмел нарушить военную дисциплину и в добавок провоцировал остальных подняться против меня. Это непозволительно.

Отчитав жену и не беря во внимание испуганный взор, с которым она проводила его руку с ножом, Болтон вернулся к все той же левой ладони, однако в этот раз уже начал разрезать под вопли глотающей слезы боли и обливающейся холодным потом дочери Старка безымянный палец.

Вновь закрывшая глаза Хранительница Севера сперва дернулась в противоположную сторону от Рамси, а затем сжалась от страха, одервенела, и если в начале наказания была еще уверена, что ничего из ряда вон выходящего не произойдет, то теперь была готова взять свои слова обратно и терялась в догадках о том, как далеко мог зайти бастард в своих издевательствах. Охваченная страхом и болью она извивалась всем телом на кресте, пытаясь скрыться от бастарда, и, начиная паниковать все больше, окончательно потеряла способность трезво мыслить, тем самым почти не оставляя себе шансов на то, чтобы суметь додуматься до того, что хотел услышать от нее Рамси.

Когда же рука Сансы была оставлена в покое, девушка издала тихий всхлип и с непониманием и немым вопросом в покрасневших от слез глазах посмотрела на глядящего на нее с равнодушием мужа. Весь его облик говорил о том, что пощады ждать не следовало, вся надежда была на саму себя. С ужасом осознавая это, Волчица сглотнула и закрыла глаза, чтобы выкинуть из головы этот трюм. Ей очень хотелось потерять сознание, однако это бы не стало завершением наказания: пока бастард не получит своего, он от нее не отстанет.

Не без усилий Санса взяла себя в руки, смирилась с тем, что просто так ей этот трюм не покинуть, и попыталась понять, что же могло подтолкнуть ее к тому, чтобы заступиться за незнакомого ей мужчину. Делая глубокий вдох, она вымученно произнесла, уже заранее предполагая, что и в этот раз ответит неправильно, от чего душа уходила в пятки и к горлу подступала тошнота:

– Я не хотела, чтобы ты содрал с него кожу, – и бросила быстрый взгляд на привязанного к кресту юношу, который, не имея возможности видеть происходящее, перепугано вертел из стороны в сторону накрытой мешковиной головой.

– Хорошо, – сказал, кивая головой, Болтон и взглянул на жену немигающими глазами. – Ближе, но все равно мимо, – закончил он, изображая неискреннее сожаление и все так же легко кивая головой.

Новая волна ужаса накрыла дочь Старка. Упав духом, она обреченно повесила голову к себе на грудь и отрешенно взглянула исподлобья на приближавшегося к ней бастарда, что взирал на нее своими безжалостными голубыми глазами и усмехался краешком губ, заставляя своим внешним видом холодеть кровь в жилах Сансы. Все, что, казалось, она знала о муже до этого часа, рассыпалось на крупицы, обернулось неправдой и хотелось завыть от овладевшего ею ужаса.

Болтон же, вдруг кинув быстрый взгляд на залитую кровью руку жены, резко обернулся ко второму кресту с подвешенным на нем воином и радостно предложил Волчице:

– Если ты хочешь, то я могу порезать сейчас не тебя, а его, – и с весельем указал пальцем на плененного копейщика.

В ту же секунду взыгравшее чувство справедливости, глубоко укоренившееся в дочери Старка, и затуманенное сознание подпихнули ее броситься на защиту невиновного, даже несмотря на свою беспомощность и боль, в которой она сейчас находилась. Она должна была сделать хоть что-то.

– Не трогай его! – прокричала обессиленно Санса из последних сил. Она не хочет, чтобы другой человек страдал за нее, не желает падать столь низко. Каждый должен отвечать за свои ошибки, а не перекладывать вину со своих плеч на другие.

– Хорошо, – еще более обрадованно ответил Рамси и с пугающим задором схватил Хранительницу Севера за руку и начал надрезать средний палец.

Яркая вспышка боли пронзила ладонь Сансы, и она, ведомая животным, взвизгивая и теряя былой настрой, завопила:

– Нет! Постой! Нет!

Болтон мгновенно остановился и, убрав нож от ее пальцев и пристально глядя ей в глаза, переспросил:

– Да?

Волчица сперва замялась, посмотрев вблизи в безумные ярко-голубые с расширившимися от возбуждения зрачками глаза мужа и отмечая про себя хищную полуулыбку-полуоскал на его лице. Казалось, что все мысли в одночасье вылетели из ее головы, уступив место страху и смятению. Она пребывала во внутренней борьбе, была неуверена в том, как поступить дальше. Однако затем что-то внутри нее щелкнуло, и к дочери Старка пришло смутное осознание: перед ней стоял Рамси. У него не было причин ее убивать. У него не было резона ее калечить. И, если бы он хотел ее наказать, то поступил бы иначе. Сейчас же Болтон с ней играл, упорно чего-то добивался от нее, поэтому необходимо было сосредоточиться на игре и на бастарде, высматривать подсказки, играть по правилам и выкинуть из головы того мужчину – его уже было не спасти.

С этой мыслью Санса облизнула пересохшие губы и сорванным от криков голосом осторожно произнесла:

– Пусть будет он.

Болтонский бастард расплылся в дьявольской улыбке и, резко метнувшись к столу и поменяв ножи, подскочил к плененному юноше, сдернул с его головы мешковину и под крики о пощаде сделал крестообразный надрез на мизинце. Отвернувшая же голову вбок Волчица закрыла глаза, пробуя отвлечься от невыносимого вида, представшего перед ней, и сосредоточилась на том, что же ей следовало сказать Рамси. Ее мутило, трясло сильной дрожью, и с трудом удавалось думать, ведь все мысли, что только начинали зарождаться в голове девушки, сиюминутно пропадали, смытые с поверхности сознания множеством эмоций, обуявших ее. Ответ пришел ей на ум из самого необычного места: душераздирающих криков несчастного юнца. И Санса, дождавшиь, пока Рамси оставит копейщика в покое и вернется к ней, сказала:

– Потому что я не хотела, чтобы ты навредил ему.

Бастард приподнял вверх брови и, принимая ее ответ, с насмешкой проговорил:

– Намного лучше, миледи, но все равно не то.

Сложив губы трубочкой, будто хотел свистнуть, Болтон вопросительно замахал из стороны в сторону высоко поднятым ножом, указывая острием поочередно то на Волчицу, то на копейщика.

– Его, – произнесла на выдохе та.

Рамси обернулся к юнцу, и, гримасничая, пожал плечами, будто оправдываясь перед ним, мол, так сказала жена, и пошел уверенным шагом ко второму кресту. Очень скоро по трюму разнеслись мужские крики, и Хранительница Севера вновь отвернулась от нелицеприятного зрелища. Однако в этот раз Болтон внезапно отстранился от копейщика и на повышенных тонах окликнул Сансу:

– Эй, ты почему не смотришь?

Дочь Старка, зажмуривая глаза и качая головой, спросила в ответ:

– Зачем ты это делаешь, Рамси?

Болтон раздраженно сжал губы и затем с угрозой в голосе произнес:

– Это моя игра, и вопросы здесь задаю я. Хочешь задавать вопросы – придумай свою игру, – он смерил жену пропитанным холодом взглядом и продолжил. – Так почему ты не смотришь?

Не испугавшаяся угроз мужа Хранительница Севера облизнула губы и, понимая, что от ответа не уйти, спокойно, чеканя каждое слово, проговорила:

– Потому что я не хочу этого видеть.

Недовольный тоном бастард поднял подбородок и, бесстрастно глядя на девушку, ответил на брошенный вызов:

– Тогда, может, ты уже сейчас ответишь на мой вопрос? – он сделал паузу, а затем медленно произнес. – Почему ты вступилась за этого копейщика?

Санса не знала и не имела больше сил придумывать ответы, и, несмотря на то, что ей стало намного спокойнее от мыслей о том, что бастард держал ситуацию под контролем и не станет ей сильно вредить, все равно было сложно не бояться его. Сдаваясь, она устало проговорила:

– Я не знаю.

Болтон застыл на месте, пристально смотря на нее ярко-голубыми глазами, в которых явно угадывался гнев; у него будто клокотало все внутри от злости. А затем сказал, обращаясь к Сансе спокойным, внушающим страх голосом:

– Тогда я дам тебе еще одну подсказку.

В два шага Рамси преодолел отделявшее его от перепуганного пленника пространство и, встав сбоку от креста, чтобы Волчица могла видеть, что он делает, громко сказал:

– Вот это, – он, не сводя с нее глаз, с остервенением на лице с размаху всадил клинок в центр ладони завопившего копейщика и договорил, – его боль.

Сразу же после этих слов Рамси, не забыв быстро сменить нож, переметнулся к впавшей в панику Сансе и, прижимая ее руку к поверхности стойки креста, продолжил:

– А это, – он всадил клинок в плоть между указательным и средним пальцем и, начав резать ладонь по направленной к большому пальцу дуге, громко сказал закричавшей от боли Волчице, – твоя боль! Чувствуешь разницу? – и вынул нож из ее ладони.

Санса всхлипывала от боли и одновременно с тем пыталась перебороть новые выступающие на глазах слезы. Ее руку пронзало острой болью, что никак не хотела спадать, а в голове царил полнейший сумбур. Девушка изо всех сил старалась отвлечься от болезненных ощущений и сосредоточиться на своих мыслях, осознавая, что надо было срочно придумать ответ на вопрос мужа, иначе от ее руки могло мало что остаться. И, чтобы скорее успокоиться, Хранительница Севера совершила несколько глубоких вдохов, а затем, почувствовав, что в голове немного прояснилось, начала раздумывать над очередным ответом, восстанавливая в голове тот день, а именно тот миг, когда решила броситься на помощь юноше. Она пыталась вспомнить, что чувствовала в тот момент, что руководило ею, и пробовала увязать всплывающие эмоции с подсказкой Болтона.

Кажется, она нашла это.

– Я хотела спасти его, потому что… потому что представила, какая это мучительная смерть, когда с тебя заживо сдирают кожу, – полушепотом произнесла Санса и, не глядя на Рамси, добавила: – Это жутко.