Текст книги "Разорвать порочный круг (СИ)"

Автор книги: АNЕlover

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 64 страниц)

И сейчас Волчица не без интереса взяла исписанный пергамент в руки и села за стол, собираясь как следует проверить написанный мужем текст. Она попыталась углубиться в чтение, однако, лишь прочитав пару абзацев, вдруг резко и с явным отвращением на лице откинула от себя послание и, клокоча внутри от злости, вскочила на ноги. Она беспокойно зашагала по покоям, кипя от недовольства и негодования.

«Он это серьезно? Я всего лишь попросила написать для Мандерли письмо, а что он принес мне? Это едва ли может считаться извинениями!»

Волчица накручивала круги по каюте и все никак не могла придти в себя от прочитанного. Когда же ее ярость стала затухать, она снова вернулась к столу и замерла перед ним, принимая решение, как же поступить дальше: заставить Рамси все переписать или просто внести в письмо исправления, довести его до ума? Выбор был нелегким, и Санса, делая глубокие вдохи и пытаясь успокоиться, с омерзением смотрела на пергамент перед ней, пребывая в сомнениях, на каком же варианте остановиться. Конечно, было огромное желание перечеркнуть одним уверенным движением весь текст и вернуть послание супругу, однако Хранительница Севера все-таки решила не спешить и внимательно прочитать все письмо, попробовать дать Болтону еще один шанс.

Совершая очередной глубокий вдох, Волчица на миг прикрыла глаза и, приведя мысли в порядок, села за столик, пододвинула к себе оскорбившее ее чувства письмо и принялась его перечитывать. Чем дольше она читала письмо, тем отчетливее на ее лбу залегала морщинка, а общий вид говорил об ее обеспокоенности. Тянулись минуты, стояла тишина, ничего не происходило: Санса прочитала послание один раз, а затем, пытаясь вникнуть в текст и разобраться в своих ощущениях, прочитала и второй раз.

Письмо… В нем она видела слова и фразы, которые люди обычно произносят, когда приносят извинения, однако то, как Рамси их применял и в каком контексте писал, как изъяснялся… всё было каким-то неестественным, не собирающимся в единое целое. Всё в этом послании было каким-то… неправильным, оставляющим неприятный осадок после прочтения. И чем больше раз Санса перечитывала текст, тем всё сильнее становилось у неё ощущение, будто Рамси не понимал, о чем писал, будто записывал на пергамент бездумно заученные слова, суть которых ему была неясна. И уже много раз пробежавшаяся по прилежно выведенным бастардом словам, что явно были записаны не левой рукой на коленке между делом, Волчица теперь окончательно уверилась в том, что письмо было написано Болтоном со старанием и без придури.

Хмурясь еще сильнее, Хранительница Севера отложила листок в сторону и отклонилась на спинку стула, погружаясь в свои мысли. Чутье подсказывало ей, что не стоило идти ругаться с мужем и принуждать его переписывать всё заново. И как бы не было ошеломительно открытие для Сансы, однако если Рамси не понимал сути принесения извинений и не понимал, за что должен просить у Мандерли прощения, то сколько бы он не переписывал свое письмо, итог всегда будет примерно одним и тем же.

Волчица горько усмехнулась, вспоминая про себя слова бастарда об искоренении причин поступка. Похоже, сейчас наступил как раз такой случай, однако разбираться в этот раз они будут с Рамси. Да, она исправит его письмо насколько это возможно, но переписывать полностью не станет, иначе послание едва ли можно будет назвать болтоновским. И, что самое важное, ей необходимо было поговорить с бастардом с глазу на глаз и попытаться спокойно разобраться с тем, почему он написал это письмо именно так.

С этими волнующими ее мыслями Санса взяла себе чистый лист пергамента и принялась работать над исправлением допущенных мужем ошибок.

○○○○○○○○○○

В освещаемой свечами каюте на устланной мехами постели сидела, скрестив ноги, Волчица и все вновь и вновь быстро пробегалась взглядом голубых глаз по двум письмам перед ней. Санса ожидала, когда Болтон подойдет к ней и она сможет поговорить с ним, обсудить его послание. Она планировала попробовать провести беседу в спокойных тонах и по возможности постараться не выходить из себя из-за выходок Рамси. Ей в действительности хотелось узнать, почему он был не в состоянии составить извинительное письмо.

Дождавшись появления в покоях бастарда, Хранительница Севера поприветствовала его кивком головы и слегка улыбнулась, показывая свое добродушное отношение и стараясь расположить его к себе. Сегодня ей нужно было, чтобы Рамси сотрудничал с ней и содействовал ей в разрешении возникшего к нему вопроса.

Глядя на Сансу, Болтон подошел к постели и, опустившись одним коленом на кровать, поцеловал жену в подставленную щеку. Увидев разложенные перед ней листки пергамента, бастард уж было хотел подобрать их, когда дочь Старка опустила на письма свою руку, прижав их к постели, и, внимательно взирая в его лицо, произнесла:

– Подожди, пожалуйста, нам надо сначала поговорить.

Болтон удивленно посмотрел на нее, а затем, уступая её желанию, заинтриговано проговорил:

– Хорошо, и о чем?

Санса встрепенулась и, переходя к делу и чуть нервничая из-за предстоящего разговора, произнесла:

– О твоем письме, – она похлопала правой ладонью по постели и продолжила. – Ты присядь, не стой.

Рамси, даже не догадывавшийся о том, про что хотела говорить с ним Санса, озадаченно посмотрел на нее и, сев на краешек постели, обратил свое внимание к ней, с интересом и беспокойством ожидая, когда же та заговорит.

Дочь Старка опустила свой взгляд на письма и сосредоточенно думала, как лучше начать разговор. Зная о трудном характере мужа и его нетерпеливости, она должна была начать беседу так, чтобы не настроить Рамси против себя и не разозлить его своим отчитыванием. Решая про себя, как поступить, Санса неторопливо начала говорить, при этом пристально следя за реакцией Болтона на ее слова:

– Я исправила твое письмо, Рамси. Ты перепиши исправленный вариант отсюда, – Волчица подняла выправленный ею вариант, – и можешь отправлять его. Но, прежде чем я отдам его тебе, ответь, пожалуйста, на несколько моих вопросов. Хорошо?

Слегка сконфуженный таким поведением Рамси поглядел на Волчицу, пока не понимая, что не так, и не имея никаких предположений о том, что же хотела спросить у него она, и, пожимая плечами, с равнодушием в голосе сказал:

– Хорошо. Что ты хочешь спросить?

Погрузившаяся в свои мысли Хранительница Севера сперва молчала, а потом, решив начать с вопроса полегче, произнесла:

– Сколько времени у тебя ушло на то, чтобы написать письмо Мандерли? Только прошу, ответь честно.

Болтон пожал плечами и, пока не понимая, к чему она вела, ответил:

– Не знаю. Может полчаса, может больше, может немного меньше. Разве это имеет значение?

Волчица нахмурилась и, кивая головой, произнесла:

– Да, – она на миг замолчала, задумавшись над своими следующими словами, и продолжила. – Я просто пытаюсь понять, насколько трудной была для тебя эта задача и почему ты написал письмо именно таким образом, – Санса приложила два пальца к пергаменту Рамси, как бы обозначая, о чем она говорила, а затем добавила: – Наверное, мне лучше не ходить вокруг да около и сразу спросить у тебя: составление письма для Вимана вызвало у тебя сложности?

Болтон хмурился и, склонив голову набок и с сомнением глядя на жену, выдержал долгую паузу, а потом нерешительно произнес:

– Допустим, что да.

Принимая ответ бастарда и получая подтверждение своим подозрениям, Хранительница Севера сказала, поощряя проявленную им честность:

– Спасибо, – она вновь задумалась и, осознавая, что ей не следовало спрашивать у Рамси «Почему?», так как ответа на свой вопрос она вряд ли получила бы, выдвинула два предположения. – Тебе было трудно, потому что ты не видел причины почему должен извиниться? Или потому что не знал, как это сделать?

Болтон молчал и оценивающе смотрел на жену, словно взвешивая про себя, что же ей на это ответить. Он некое время пристально взирал в лицо Сансы, а затем, наконец, сказал:

– И то, и другое.

Волчица в растерянности закачала головой, огорчаясь тем, что он не видел столь очевидной вещи и не знал, как необходимо приносить извинения. Она серьезно посмотрела на Рамси и, как можно спокойнее, заговорила, стараясь бестолку не злиться на него и пробуя объяснить, почему он должен был чувствовать свою вину перед Мандерли и ею:

– Дело в том, что лорд Мандерли отдал тебе людей и был уверен, что ты будешь обращаться с полученным войском с такой же бережливостью, как и он сам, отнесешься к вверенным тебе войскам, как к своим собственным. И ему бы не понравилось услышать о том, что его воины были в первую же ночь на скорую руку сожжены на костре. Этот случай может подорвать всяческое доверие Вимана к тебе, – Санса остановилась, чтобы перевести дыхание и увериться, что Рамси слушает ее, и продолжила. – Кроме прочего, человеком, который попросил Мандерли об услуге и обещал, что всё пройдет гладко и у лорда Белой Гавани не должно быть поводов для беспокойства, была я. Я поручилась за тебя, Рамси, однако своими действиями ты опорочил мое имя и показал, что за моими словами ничего не стоит, – Волчица с серьезным и в то же время осуждающим выражением лица глядела на растерянного и озадаченного Болтона. – Если такое повторится еще раз, то ни один дом Севера не пойдет не то, чтобы за тобой, а даже откажется следовать за мной.

Бастард слегка опустил подбородок вниз и, метаясь взглядом с одного места на другое, молчал. Однако вскоре он, нахмурившись и принимая оборонительную позицию, произнес:

– Если Мандерли отдал мне людей, то, значит, они принадлежат теперь мне и я волен распоряжаться ими, как мне угодно. Не в этом ли смысл передачи мне войска? И я поступил бы с моими провинившимися воинами ровно так же, как и с полученными от лорда Белой Гавани. Так что здесь не так? Или я должен бегать к Виману за разрешением на отдачу каждого моего приказа его людям?!

Санса тяжело вздохнула и с умышленным спокойствием постаралась донести свою точку зрения до Болтона:

– Нет, Рамси. Говоря о том, что с войском нужно обращаться, как со своим, люди обычно имеют в виду то, что ты не станешь убивать подаренных тебе воинов по пустякам, за мелкие дебоши в подвыпитом состоянии, и уж тем более не станешь сжигать их на костре. Ты понимаешь?

Хранительница Севера внимательно посмотрела на Болтона и, видя его озадаченный вид и непонимания в глазах, сильно огорчилась. Почему он не понимал ее? То, о чем она говорила сейчас, понял бы даже ребенок.

Начавшая уже уставать от пока безрезультатного разговора Санса вдруг ощутила, что постепенно начинала терять терпение и сердиться, однако вовремя осознавала, что нельзя было давать волю этим эмоциям. Если она сейчас станет словесно нападать на бастарда, язвить ему и переходить на повышенные тона, то он в ответ ощериться ей и во веки веков не пожелает слушать ее нравоучения и колкости насчет его глупости. Тем более, Болтон не отказывался сейчас отвечать на задаваемые ему вопросы и просто-навсего не понимал того, что хотела донести до него жена, поэтому, рассуждала про себя девушка, смысла кричать и ругаться с ним никакого нет. Другое дело, что надо было сейчас быстро определиться, как вести разговор далее. И Санса, чтобы сбить напряжение и отвлечься от злосчастного Мандерли, решила подойти к вопросу с другой стороны. Она, как можно спокойнее и дружелюбнее, произнесла:

– Ладно, я вижу, что не понимаешь. Давай тогда попробуем по-другому, – она замолчала на мгновение, строя про себя вопрос, а затем медленно продолжила. – Ты не стал отрицать, что не знаешь, как следует просить прощения. Тогда скажи мне, когда ты в последний раз искренне просил у кого-нибудь прощения?

Повисла долгая тишина, в которой через какое-то время Рамси вскинул вопросительный взор своих голубых глаз с покрывала на жену и приподнял брови, не зная, что ответить. А пребывающая в одном из самых сильнейших потрясений за свою жизнь Санса, поначалу потеряв дар речи, в таком же молчании смотрела в ответ на него. Затем, потихоньку приходя в себя и понимая, что ей надо было что-то сказать, она обескураженно проговорила:

– Мне неудобно это говорить, но лучше бы ты сейчас соврал.

Развеселенный лорд Болтон с полуулыбкой на губах издал смешок и с интересом поглядел на нее, заинтриговано наблюдая за ее реакцией. Волчица же без всякого веселья переспросила:

– Это правда? И если да, то почему ты никогда не извинялся взаправду?

Бастард наигранно возвел глаза к потолку, будто вспоминая, не пропустил ли он где случай с извинениями, и, с неискренним огорчением глянув на Сансу, сказал:

– Да, правда, – он развел руками и продолжил, чуть качая головой из стороны в сторону. – Потому что я не вижу, за что я должен просить прощения.

Не придавая значения и не обращая внимания на кривляния Рамси, девушка потупила взор вниз и вновь призадумалась, что же делать с новым кусочком информации и возможно ли такое вообще. Если бастард никогда не просил искреннее прощения, то как можно было ожидать от него полноценных извинений перед лордом Мандерли? И если допустить, что Болтон не понимал сути извинений и причины для них, то что дальше? Попытки объяснить ему причину надобности извинений перед лордом Белой Гавани будут сродни объяснениям слепому, как нарисовать дерево. В то же время оставлять поднятую проблему ни в коем случае было нельзя, однако пока оставалось неясным, как можно ее было решить.

Санса уперлась локтями в колени скрещенных ног и, положив одну руку себе на затылок и отрешенно глядя на меховое одеяло, начала судорожно пытаться сообразить, как разрешить нелегкую задачу. Мысли в голову не шли, и вся ситуация казалась Хранительнице Севера безвыходной и вообще неслыханной. И чтобы облегчить себе работу, она решила отвлечься от Болтона и обратиться к пришедшему ей на ум сравнению. Если она сможет ответить на вопрос о незрячем, то сможет решить и проблему Рамси. И Санса вообразила у себя в голове слепца и начала пробовать придумать способы объяснить ему, как же рисовать дерево.

Одна идея пришла к Волчице и та, засияв от радости, перевела свой взгляд на Болтона и, переиначивая свою мысль на его лад, взяла в руки два листка пергамента и слезла с постели. Она уверенным шагом проследовала к столу, пододвинула один стул поближе к другому и, усевшись, обратилась к бастарду:

– Иди сюда, Рамси.

Болтон с явным интересом на лице присел возле Сансы на предложенный стул и с ожиданием посмотрел на нее. Девушка же перевернула к нему два письма и, пододвинувшись к нему ближе и привлекая его внимание к выведенному на пергаменте тексту, начала говорить:

– Давай я покажу тебе, что здесь не так и как следует написать, – Хранительница Севера взяла со стола перо и, указывая острием на первую фразу, вызвавшую у нее при прочтении неоднозначные ощущения, продолжила. – Смотри, вот здесь ты пишешь, что…

Если слепому невозможно объяснить, как же нарисовать дерево, то можно просто взять его руку в свою и множество раз сделать абрис, пока совершаемые движения не укореняться в памяти. Если Рамси не понимает, почему должен извиняться и как это правильно делать, то она разберет с ним допущенные ошибки, расскажет, как надо просить прощения, и напишет для него образец письма с извинениями.

○○○○○○○○○○

Когда поздно ночью ее голова коснулась мягкой подушки, вытянувшаяся на постели в полный рост Санса почувствовала невероятное облегчение и умиротворение. И хотя вторая половина минувшего дня стала для нее настоящим испытанием, однако, не смотря на усталость и ощущение, будто из нее выжали все силы, она чувствовала некое удовлетворение и гордость за себя и Рамси.

Разбор с Болтоном письма оказался поистине изнуряющим действом. Не зная с чего начать, девушка вслепую тыкалась то в одном направлении, то в другом, стараясь найти верный подход к бастарду и обучить его, как лучше выражать извинения в различных ситуациях. Однако к ее превеликой радости и удивлению Рамси её поучениям не противился, а скорее наоборот, отнесся с интересом, и старался всячески содействовать, и, в целом, был расположен ко всей этой затее довольно благосклонно.

Они просидели за письмом вплоть до самого ужина, пока Санса окончательно не уверилась, что все ее усилия прошли не зря и Болтон усвоил преподнесенный ему урок. Однако же на этом все не завершилось. Волчица, проведя несколько часов в близком общении с мужем, обрела обоснованное подозрение, что раз он не мог изложить свои извинения письменно, то и словесно он извиняться не умел. А принимая во внимание его… особенности, это умение было просто необходимо ему. Чего уж тут таить, Болтону можно было начинать извиняться перед всеми, едва ли войдя в покои. Просто так, на всякий случай… И Санса сразу же после ужина предложила ему продолжить и теперь обучиться принесению извинений при личном общении. Как позже оказалось, это задача выдалась намного более сложной, чем предыдущая, и им пришлось поработать над ней до глубокой ночи, притом отдача потребовалась с обеих сторон.

Особая трудность у Сансы была связана с тем, чтобы не только указывать бастарду, что он делал что-то не так, но и говорить что именно не так. Одно дело было править его словесные ошибки, другое – мимику и жесты, из-за которых возникало необычное чувство, словно извинялся он неестественно. Так, довольно часто она ощущала, что Рамси делал что-то неверно, но вот уловить что именно, не могла. И, чтобы облегчить им обоим задачу, она начала сама извиняться вслух перед Роббом, Арьей, мамой и папой, представляла их перед собой и искренне обращалась к ним. Болтон же должен был сначала наблюдать за ней, а затем повторять все сам. Эта тактика чуть помогла, однако его извинения все равно выглядели ненастоящими; мелкие, практически неуловимые движения глаз, неверное положение головы, противоречащая произносимым словам мимика – всё это, как позже поняла Волчица, и свидетельствовало о лжи. Но саму ложь Хранительница Севера в тот миг не видела, а лишь чувствовала нутром, из-за чего не могла указать Рамси на ошибки. А затем тому пришла идея воспользоваться зеркалом, чтобы каждый мог видеть себя со стороны. Так и сделали.

Конечно, все оказалась не настолько легко, как они себе представляли, однако новый метод сработал. И постепенно Хранительница Севера начала опознавать неточности и оплошности мужа. Она просила прощения перед зеркалом первой и, запомнив, как выглядела в это мгновение, старалась затем найти ошибки у Болтона, после чего он становился перед зеркалом сам и повторял извинения, однако уже исправляя свои упущения.

Вспоминая сейчас прошедший вечер, она сказала бы, что всё действо было достаточно забавным и нисколько не напряженным, никто никого не принуждал, и все строилось на желании одного научиться, а другого – научить. Хотя, если задуматься, то учились они оба: только один – врать незаметно для окружающих, а Санса училась опознавать ложь. А в самом конце, когда она более не могла уловить лжи бастарда и они, достигнув успеха, решили расходиться по своим покоям, то засмеялась и сказала, что больше никогда не поверит в извинения Болтона и, если тот попытается провернуть этот трюк на ней, то она просто молча залепит ему пощечину.

○○○○○○○○○○

Стоя в одиночестве на палубе корабля, закутавшаяся в теплую мантию Хранительница Севера опиралась руками о широкий борт и отрешенно смотрела перед собой, находясь мыслями совсем в другом месте. С ней творилось что-то странное… Иногда ей казалось, что она не успевала за происходившими в ней изменениями, не успевала сама за собой. А за последние несколько дней все стало еще намного сложнее.

Всё началось с того, что с постепенным ее выздоровлением Болтон, заскучавший от нахождения на корабле, где заняться было практически нечем, решил наверстать упущенное и подошел к вопросу наследника более основательно. И его неуемная энергия, смешавшаяся с желанием обзавестись потомком, в полной мере вылилась на Сансу. Уже несколько дней ее день начинался и заканчивался с Рамси, что, просыпаясь намного раньше нее, а засыпая намного позже, заглядывал к ней по первому зову природы. А природа так распорядилась, что для продолжения рода желания девушки не требовалось, и Волчица который день подряд просыпалась, будучи уже подмятой под бастарда, что настойчиво будил ее и, лишь уловив, что она уже не спала, переходил от прелюдий к делу. Обычно в таких случаях она прижималась к Рамси, как можно ближе, что помогало нй расслабиться, а ее тело становилось податливым, и она, сонная, тихо постанывая и поскуливая, принимала в себя мужа. Днем все продолжалось, и Болтон при первом же желании направлялся к ней, а если желание отсутствовало, то обязанность по возбуждению мужа ложилась прямиком на нее, и это не всегда оказывалось приятным делом. Более того, чтобы муж ненароком не попортил ей вещи и просто решив дать ему более легкий доступ к своему телу, Волчице пришлось отказаться от пододевки и подыскать себе платье с вырезом поглубже и широкой юбкой – таким стал один из нарядов, что она надевала для встречи с Мандерли. И ежели сперва Санса была скована страхом понести и держалась в постели довольно напряжено, то, возлегая с мужем все больше и больше раз, стала нечувствительной к этой мысли и расслаблялась под Рамси все больше. Когда же теперь под Болтоном ее посещала мысль, не понесет ли она в этот раз , Волчица горько усмехалась про себя и рассудительно думала, что скорее всего она уже понесла, а значит не было смысла в пустых волнениях; оставалось лишь покорно отдаваться бастарду и получать свое удовольствие.

Изменилось у Сансы и отношении к будущей беременности. На смену отрицанию и противлению пришло смирение и целомудрие. Она всегда мечтала о том, как выйдет замуж за короля и подарит ему наследников… Что ж, мечты отчасти сбываются, ведь Болтон унаследовал от отца и звание Хранителя Севера, но суровая жизнь берет свое. Волчица уже не девочка и даже не девушка, она – замужняя женщина, на которую возложены обязательства перед своим мужем и новым домом. Она исполнит свой долг, однако обязательств любить своего мужа или своих детей у нее нет. Кроме того, как показала жизнь, мужей у нее может быть несчетное количество и вместе с ними и наследников, а Болтон смертен, и после его гибели она будет вольна перейти под знамена любого другого дома и дать новому мужу потомка. Она может выносить Рамси ребенка и на этом умыть руки, ведь родство по крови ничего не решает, важна лишь семейная связь, ощущение принадлежности. Нет, Хранительница Севера не опуститься до того, чтобы ненавидеть своего не рожденного ребенка, ибо он еще ничего не совершил и за поступки отца не отвечает, скорее она просто проявит к нему безразличие и будет переживать только за одну вещь – за удачный исход беременности для нее самой, она не дурочка, и знает, с какой опасностью сопряжено вынашивание ребенка.

Однако было у нее еще одно беспокойство. Все чаще Волчица подлавливала себя, что заводится при мысли о том, что её, благородную девицу, брал что денно какой-то безродный бастард. Брал ее жестко, грубо, обращаясь с ней, как со своей собственностью, а она с готовностью потворила его желаниям, отвечала ему укусами и царапаньем, жарко целовала в ответ, извивалась под ним, как бордельная шлюха в Королевской Гавани. Сансу возбуждало, что бастард брал ее где ему захочется и когда захочется; она стонала под ним в голос, не боясь быть услышанной гвардейцами, а последняя мысль даже заводила ее, будоражила воображение. И это пугало ее.

========== Двойная игра ==========

Въездные ворота темного приземистого замка щерились железными, покрытыми многовековой ржавчиной решетками, что медленно поднимались с громким лязганьем вверх, запуская в Близнецы необычного гостя. Худощавый, с острой бородкой и едва коснувшейся черных словно смоль волос сединой, одетый с иголочки Мастер над монетой въехал с хитрой кривой усмешкой на тонких губах в замок Переправы. Высокий серый конь путника осторожно ступал по мощеной дороге, под пристальными взглядами ратников и придворных неся своего седока ко входу в крепость.

Подъехав ближе к невысокой и достаточно пологой лестнице, ведущей к чертогу, лорд Бейлиш грациозно спешился с лошади и, передав коня на попечение конюшим, стал всходить уверенным неторопливым шагом по каменным ступеням, высоко подняв голову и сохраняя прямую осанку. Настоящий лорд, не нуждавшийся в лишних представлениях и лишь одним своим видом вызывавший почтение и уважение. Никакой броскости или бахвальства, никакой свиты или сопровождения. Этот человек избегал повышенного внимания к своей персоне, а о своем высоком положении сообщал окружающим через мелкие детали: одежда из тканей высокого качества, посеребренные запонки и пуговицы, выправка, свойственная лучшим домам Вестероса. Желанный союзник и завидный жених, все двери были раскрыты перед лордом Бейлишем.

В сопровождении ратников дома Фреев мужчина прошел в просторный и пустой зал чертога, в котором за возвышавшимся на пьедестале столом восседал тучный, известный своей глуповатостью и склонностью к пьянству Риман Фрей – правнук Уолдера Фрея, сын Сервина Фрея, а теперь законный лорд Фрей, новый хозяин Близнецов. Мало кто считал его достойным звания лорда Переправы, однако по законам Вестероса после смерти Уолдера и Сервина стать главой дома суждено было именно ему. Если бы ныне покойный Лотар Фрей был в здравии и мире живых, то, вполне возможно, место хозяина Переправы перешло бы ему, однако же обстоятельства складывались иным образом.

Последние два месяца выдались особенно неудачными и сложными для дома Фреев – сперва их настигла скоропостижная смерть Уолды, затем исчезновение Уолдера, хотя ни у кого не вызывало сомнений, что старик не просто пропал, а уже давно почил; гибель Лотара, а затем и смерть Уолдера Черного, что, сумев добраться домой, в очень скором времени скончался от полученных увечий. Эти месяцы были страшны для Фреев не только гибелью главы рода и основных наследников, но и утерей союзников, предательством Болтонов. Поддержка на Севере исчезла, заключенные ранее союзы разорваны, в Просторе орудует братство без знамен, Риверран до сих пор не отвоеван, армия недовольных своими сюзеренами Ланнистеров направляется сюда, а у лордов Переправы нет даже сильного рассудительного главы. Позиция Фреев сейчас шатка, как никогда, и это на руку Петиру, ведь чем слабее соперник, тем легче с ним разговаривать.

И, возвращаясь к настоящему, лорд Бейлиш учтиво поклонился перед Риманом и, затем разогнувшись и прижав к себе согнутую в локте руку, словно слуга, обратился к лорду Переправы тихим, но отчетливо слышимым голосом:

– Примите мои глубочайшие соболезнования в связи с гибелью вашего почитаемого прадеда и дяди. Однако, вам ли не знать, что ни делается, то к лучшему. Поздравляю, лорд Фрей, – Мизинец вновь чуть склонил голову, не отводя взгляда своих серо-зеленых глаз от Римана и выражая ему своим жестом почтение и уважение. – Верю, что вы сможете стать достойной заменой лорду Уолдеру Фрею и приведете свой дом к процветанию.

Выслушав заискивающую речь Мастера над монетой, новый глава дома поднял со стола позолоченный кубок и, поведя им в сторону гостя, осушил тремя большими глотками, не зная меры в выпивке, и произнес:

– Прекрасные слова, лорд Бейлиш. Но что же вас привело сюда?

Мизинец сдержанно улыбнулся хозяину дома, ведя себя подчеркнуто вежливо. Уличив момент, когда худенькая миловидная служанка, перетягивая на себя все внимание лорда, заспешила наполнить кубок своего господина, он медленно и незаметно приблизился на два шага к столу лорда и, остановившись прямо у возвышения, сказал:

– Лорд Фрей, все мы нуждаемся в союзниках: и вы, и я, а сейчас самое время обзавестись таковыми, как вы считаете?

Повисла непродолжительная пауза, в которой лорд Переправы вновь отпил из наполненного служанкой кубка и, вытерев губы тыльной стороной ладони, просто спросил:

– И что вы можете предложить мне, лорд Бейлиш?

С неизменной легкой кривой улыбкой на губах Мизинец, не смущаясь невежества принимающего его Римана, а лишь незаметно радуясь его недальновидности и глупости, пылко заговорил, заглядывая начинающему хмелеть Фрею прямо в глаза:

– Возмездие и Сансу Старк, если вам того угодно.

Правнук Уолдера с нескрываемым интересом посмотрел на гостя и, издав короткий смешок, будто предложение Мизинца казалось ему смехотворным, тем не менее заинтриговано произнес:

– С чего вы взяли, что она мне нужна?

Лорд Бейлиш, почувствовавший, что приманка проглочена и осталось лишь подцепить рыбку крючком, заговорил, подбрасывая своей жертве идею для размышлений и внушая желание заполучить себе девушку:

– Задумайтесь, лорд Фрей, ваш прадед долгое время стремился к тому, чтобы заключить брачный союз между вашим домом и домом Старков, и его желание было вполне предсказуемым. Однако мне ли вам напоминать, как Старки повели себя и как нарушили данное обещание, – Петир кинул на Римана многозначительный взгляд и, выждав некоторое время, продолжил. – Но рано или поздно наступает время платить по своим долгам, и Санса Старк, по моему мнению, прекрасно будет смотреться рядом с вами. Вы ведь любите красивых женщин в своей постели, лорд Риман?

Глаза Фрея, казавшиеся такими маленькими на его широком округлом лице, сейчас буравили Мастера над монетой, а затем черты лица лорда Переправы разгладились, и он, в очередной раз отпивая вина, заинтересовано спросил:

– Что потребуется от меня?

Улыбка на лице Петира стала шире, и он вторил лорду елейным, завораживающим голосом:

– Всего ничего, просто пропустите мое войско на Север и никому об этом не сообщайте.

Толстые губы Римана растянулись в широкой улыбке, и он, не задаваясь вопросами и не задумываясь над тем, зачем же лорд Бейлиш, что мог с легкостью купить у него право на проезд через Переешек, что, как и Зеленый Трезубец, контролировался домом Фреев с одной стороны, а рвом Кейлин – с другой, предлагал ему такую сделку, проговорил, осушая очередной кубок с красным вином:

– Договорились, лорд Бейлиш.

Петир снова учтиво склонил голову перед новым союзником.

– С вашего позволения, я останусь здесь на какое-то время, пока моя армия не подойдет сюда. И могу ли я воспользоваться одним из ваших почтовых воронов?

– Да, конечно, пишите, кому угодно, – Риман поднес к губам кубок и, наклонив его ко рту и поняв, что чаша пуста, рассерженно крикнул, со стуком опуская кубок на стол. – Где мое вино? Ты зачем здесь вообще стоишь? Давай шевели своей задницей и принеси мне вина, женщина!