Текст книги "Разорвать порочный круг (СИ)"

Автор книги: АNЕlover

сообщить о нарушении

Текущая страница: 48 (всего у книги 64 страниц)

Робкая надежда затеплилась внутри дочери Старка, и та приоткрыла глаза да возвела взор к стоящим над ней мужчинам. Второй же мужик покивал головой и, кинув и свой окурок, проговорил, наклоняясь к Сансе:

– Ладно, едем. Забираем ее, а того парня освободи и проверь, если у него что ценное. Нам он помехой не будет.

– Хорошо.

Уже через несколько мгновений дочь Старка была закинута на плечо мужчины и понесена к лошадям. Она сумела кинуть взор в сторону Болтона, что так с места и не сдвинулся, и с болью подумала про себя о том, что никуда не хотела уходить с этого места, хотела точно знать, остался ли в живых Рамси. Но силуэт лежащего около костра мужа всё отдалялся от нее, а вскоре и вовсе исчез из вида, и внутри вдруг все замолчало: устало за долгую ночь и не хотело ни о чем говорить. И нельзя было понять, слышались ли в груди отголоски прошлой боли или это была новая… Просто хотелось закрыть глаза и забыться.

***

Ночь

Связанные за спиной руки затекли, а на глазах час от часу начинали выступать жгучие слезы, которые Санса вновь и вновь смаргивала с ресниц и пробовала отогнать от себя. Однако это жжение возвращалось, отдавалось внутри тупой болью, а затем, когда Старк перебарывала мимолетный порыв зареветь, растворялось в теле.

Она не могла поверить в происходящее, отказывалась принять, что угодила в ситуацию, выхода из которой пока не могла видеть, и не знала, был ли он вообще. Буквально за несколько часов ее жизнь была перевернута с ног на голову, а будущее окрасилось в оттенки серого и черного. Волчица не знала, что делать, не знала, чем это все закончится для нее, она могла лишь разрываться изнутри от собственного горя и страха, могла лишь кричать в голос о своей боли и бессилии.

О гибели мужа она и думать не хотела, напрочь отрицала такую возможность и повторяла про себя много раз, что Рамси был в порядке и должен был обязательно прийти за ней. Если найдет… Если догонит. Но он должен был обязательно выжить, иначе быть не могло, иначе думать не хотелось… Она не переживет очередной потери своего устоявшегося мирка, ведь каждый раз в этом случае что-то оказывалось бесследно утерянным и оставались только воспоминания о той жизни, скрывшейся за завесой тьмы.

Санса устала от погружений в холодную воду и с ужасом сейчас осознала, что с каждым разом находила в себе все меньше сил и желания сражаться. Хотелось постоянства и спокойствия, ощущения безопасности и защищенности, хотелось снова испытать то чувство легкости, которое столь долго уже не посещало Волчицу в последние годы.

Бандиты говорили о чем-то своем в полутьме, перекрикивались и с весельем подначивали друг друга на что-то. Видеть их дочери Старка не хотелось.

***

Утро

Иссиня-белый снег и черно-белый пепел от выгоревшего костра внезапно и резко возникли перед глазами, а вместе с ними о тело ударилась волна страха, которая, разбившись на множество брызг, окутала тело сильным, ни с чем не сравнимым беспокойством. Перед глазами закрутилось место вчерашней ночевки, каждая деталь которого нагоняла только еще больше волнения, а, пропав из поля зрения, исчезала из памяти в никуда. Сердце отбивало в груди безумный ритм, отдавало пульсацией в голове и вносило свой вклад в нарастающую, заполняющую каждый уголок тела тревогу.

Санса, Санса, Санса, Санса, Санса…

Внутри что-то зашевелилось, принося своим вялым, неторопливым движением тяжелое, неприятное ощущение. Это чувство заставило на миг остановиться в своей панике очнувшегося Рамси и втолкнуло в голову новую мысль.

Нужно было срочно найти Сансу.

И сразу за этой мыслью вновь нахлынуло неконтролируемое беспокойство, что вгоняло разум в оцепенение и сужало мир до одного стремления: найти свою жену. Нужно было срочно понять, куда увезли ее те люди, и бастард, сломя ноги, кинулся к пролегающей неподалеку отсюда дороге.

От быстрого бега по снегу и волнения становилось трудно дышать, морозный воздух обжигал легкие, и перед глазами начинали мелькать черные точки, мешающие увидеть и так уже смешавшийся перед глазами мир. Деревья вскоре оказались позади, спереди появилась погруженная в цвета утренней зари дорога, и Болтон, остановившись на обочине, принялся нервно оглядываться по сторонам, пристально проверяя тракт на наличие следов лошадей. Однако затерялись тут следы и от колес телег, и от копыт лошадей, и от человеческих ног, а вместе с новым приливом всеохватывающего беспокойства и страха вдруг снова появилось неприятное ощущение в груди да в глазах начало жечь, словно вот-вот из них должны были политься слезы.

Ему не найти ее.

А с этой мыслью снова нахлынула паника, подтолкнувшая своей силой и безумием искать дальше, продолжать делать все, что было в его силах, и отыскать Сансу. Глаза хаотично забегали по дороге, в голову неожиданно вскочило понимание того, что нужно было разыскивать такие следы, чтобы в одном направлении двигалось не менее трех коней. Все внимание сразу же перевелось и сосредоточилось на этой задаче, и бастард забегал в спешке из сторону в строну, присматривался к дороге. Память в это время подкинула идею, что нападавших было четверо, а значит к трем лошадям могли прибавиться еще четыре.

Вот. Свежие следы, ведущие в одном направлении, и Рамси зашагал вперед, проверяя, стоило ли идти по ним дальше.

К найденным отпечаткам лошадиных копыт прибавились еще несколько, что переплетались с ними и перекрывали поверху, а среди них отыскались и следы его с Сансой темно-гнедого коня, что пару дней назад потерял одну из подков и эта утеря сейчас проявила себя на снегу. Сердце пропустило несколько радостных ударов, на секунду пришло некоторое облегчение, однако затем вновь вернулась волнение.

Ему их не догнать без коня.

Закружилась голова и поплыло все перед глазами от ударившего со всех сторон страха, заторопилось сердце, застучало в висках. Он не знал, что делать теперь.

Лошадь. Найди лошадь. Скорее.

Рамси рванулся вперед вдоль обнаруженных следов и буквально через пару секунд запнулся в шагах, остолбенел от новой волны ужаса и отчаянья: если отправиться на поиски лошади, то потом он навряд ли сможет отыскать Сансу – следы будут затоптаны людьми или занесены снегом. Однако другого выбора у Болтона не было, и он, на миг оглянувшись назад и очень быстро осмотревшись по сторонам, побежал вперед, думая пока идти по следам, а как попадется на пути кто или деревня – раздобыть себе коня и езжать, гнать быстрее вперед, пока те ублюдки не ушли слишком далеко и не затерялись на просторе Речных земель.

Сердце громко и часто барабанило в груди, беспокойство то усиливалось, то немного спадало. Изредка являл себя и страх, который сменялся новой тяжестью и нытьем в груди, да глаза время от времени начинало жечь от готовых вырваться наружу слез. В некоторые мгновения накрывало отчаяньем, за которым являлось свежее, сильнее беспокойство. Все ушло задний план, осталась лишь желание, нужда найти скорее Сансу.

***

Полдень

Спертое дыхание перешло в хрипы, боль в глотке и легких не утихала ни на секунду, да перед глазами уже давно рябило. Мышцы ныли от продолжительной быстрой ходьбы по снегу, в отдельные моменты у Рамси создавалось ощущение, что именно на этом шаге ноги подкосятся от усталости, и он, упав в снег, подняться и пойти в ближайшие пару часов не сумеет.

Однако прикоснувшиеся к телу тревога и страх придавали сил, безостановочно гнали вперед и прикрывали собою боль в голове, усталость, жажду и голод. Иногда, совсем изредка, горло сдавливало будто железной рукой, и внутри начинал зарождаться рвущийся наружу всхлип, что так и погибал внутри, лишь откликнувшись слабой, почти незаметной болью в груди, которую Болтон с легкостью смахивал и шел дальше, сосредотачиваясь полностью на дороге.

На некотором расстоянии впереди виднелись сбоку от дороги селянские дома, и как раз разыскивающий их Рамси устремился туда, ощущая, как ускорилось сердцебиение и волнение вскружило голову. От тракта к деревушке сходила узкая, плохо разъезженная дорога, но даже глубокий снег не смог замедлить Болтона, который, натолкнувшись на подобие препятствия, зашагал лишь с еще большим остервенением и упорством. Хрипя, сорвав голос, но пока того не понимая, он пробирался скорым шагом к селению, на ходу расстегивая на себе одежду от охватившего тело жара.

Отсюда он без лошади не уйдет, только бы найти одну. Время поджимало, шансов отыскать Сансу оставалось все меньше… Снова появилось желание плакать, однако быстро исчезло в никуда.

Приметив себе один из крайних домов, Болтон с уверенностью направился к нему, уже издали высматривая хлев и надеясь, что там сыщет коня. Надо было торопиться, надо было торопиться, надо было торопиться…

Ярко-голубые глаза Рамси были устремлены только к одному дому, его мысли были прикованы только к одной лошади. Еще немного, и он уже будет у сарая, еще немного, и он поскачет вслед за женой. Будет ехать, пока не отыщет ее.

Перед глазами возникла добротная деревянная дверь с железной круглой ручкой, за которую сейчас потянул бастард. Дверь с легкостью подалась, пропуская внутрь хлева, где в нос ударил запах сена да испражнений скота. Взгляд Рамси заметался из стороны в сторону, однако быстро остановился, найдя то, что искал его обладатель. Голова слегка закружилась от осознания удачи, но радость эта была недолгой и вскоре сменилась беспокойством, движения стали нервными и торопливыми, во многом суетливыми. Поводья с уздечкой не разбирались в руках, все путались, поворачивались не в ту сторону, цеплялись за застежки. Волнение нарастало, в некоторые мгновения застилало глаза пеленой, а времени оставалось все меньше и меньше…

Сбоку послышался глухой стук дерева о дерево. Одного быстрого взора в сторону звука хватило Рамси, чтобы сообразить, что кто-то хотел сюда войти из дома и сейчас настойчиво тянул за ручку чуть подсевшей, не подавшейся с первого раза двери. Действуя инстинктивно, Болтон в мгновение ока метнулся вбок за низкую стенку, что разделяла между собой два стойла и, прижавшись к ней спиной, выхватил засапожный нож, который бандитам у него найти не удалось.

Широко открытые глаза устремились к проходу, мимо которого должен был пройти вошедший сюда человек. Разум подсказывал превратившемуся вслух и соблюдающему тишину Рамси, что находился он в этом месте в выгодном положении, надо было только не спешить и дождаться того мига, когда кто-нибудь пройдет мимо стойла, в котором он спрятался. Кружилась голова от волнения, хотелось приоткрыть рот и быстро, шумно задышать, наполнив легкие воздухом. Однако Болтон вместо этого постарался притихнуть, заставлял себя дышать медленно и равномерно, чтобы не издать никакого звука, да боролся с накатывающим желанием выглянуть из-за стены или вообще выйти из стойла.

Потянутая в очередной раз на себя кем-то дверь поддалась натиску, с шорохом открылась, а еще через миг – закрылась, дважды ударившись о косяк и оглушив хлев раскатистым стуком. Шагов же человека слышно не было, Рамси только ощущал его присутствие, знал, что он точно был где-то здесь.

Верно, вот теперь стали слышны тихие, осторожные шаги по земляному полу. И где же тут было не осторожничать, когда один из коней внезапно оказался на проходе, а не в своем стойле? Кто бы сюда не зашел, он точно сейчас направлялся в эту сторону. Лучше бы этому человеку поторопиться, потому что Болтон ждать не намеревался.

– Кто здесь? – раздался мужской голос, в котором явно слышались нерешительность и опаска.

Сердце ускорилось, на руках выступил пот, а перед глазами на миг все побелело от наскочившей паники. Но уже в следующую секунду все стихло, вернулось к прежнему состоянию, и бастард еще сильнее сосредоточился на своей задаче. Нужно было бить без промаха, чтобы у вошедшего и шанса на сопротивление не осталось. У него не было времени на разборки, нужно было скорее вернуться на тракт и продолжить искать Сансу.

Однако шаги внезапно стихли, было лишь слышно по двум очень похожим друг на друга звукам шагов, что человек теперь стоял на месте. Пришло новое беспокойство и страх, и Рамси сорвался с места и, выскочив из своего укрытия, метнулся в начало прохода, лишь краем глаза заметив, что там кто-то действительно стоял. Перед глазами все смешалось, закрутилось, и единственное, что знал через секунду бастард – на пути не осталось помех и нужно было скорее седлать коня да уезжать отсюда, пока еще кто не явился в этот хлев.

Пальцы вновь сжали оброненную в стойле уздечку, а внимание сосредоточилось на ее распутывании и отвело тревогу в сторону. Где-то в голове зародилась мысль, что надо было воспользоваться моментом и взять в доме воды и еды, раз денег у него не осталось да и всего остального тоже.

Идея была разумной, и, разобравшись с уздечкой и не отыскав седла, Рамси решил не терять время на поиски в принципе ненужной ему упряжи, без которой можно было ехать, и тихонько прокрался в дом через боковую дверь.

В помещении никого не было, лишь что-то готовилось в печи. Болтон без раздумий кинулся проверять полки и поверхности, а, очень быстро обнаружив полбуханки хлеба, забрал его себе. На глаза попалось ведерко с водой, принесенной, наверное, для питья и готовки. Набрать этой воды было некуда, искать здесь какую флягу – долго и несподручно, поэтому Болтон, просто зачерпнув рукой и попив таким образом воду, заспешил обратно в хлев, чувствуя, как сзади его подгоняло время и возможность потерять жену.

Перед глазами возникла голова коня с надетой уздечкой, руки сжались на поводьях и потянули за собой животное. Беспокойство слегка спало, бастарда коснулось ликование, зажглась надежда на то, что не все было потеряно. Но этот миг быстро миновал, и опять пришло волнение за то, не затерялись ли уже на тракте следы коней похитителей Сансы со следами других путников.

Все так же в спешке забравшись без седла на низкорослую рабочую лошадку и при этом приметив боковым зрением, даже не зрением, а ощущением, что сюда кто-то шел, Болтон пустил коня вперед, подгоняемый уколом страха и беспокойства.

Безжалостно гоня коня вперед, все понукая бежать быстрее, Рамси поскакал обратно к покинутой дороге – намеревался ехать без остановки до тех пор, пока не сможет догнать тех ублюдков и не вернет себе Сансу. Будет ехать без отдыха всю ночь, если понадобится – найдет нового коня, но поиски жены не прекратит. Ему уже все равно нечего было терять.

***

День

Доносился стук бьющихся боками чарок, гремели раскатистые пьяные голоса и хриплое неумелое пение, все чаще раздавались взрывы хохота, а в коридоре стих топот и громкие разговоры спускавшихся вниз гостей. Гостевой двор, наполнившийся новыми постояльцами, жил этим днем полноценной жизнью: радовал гостей теплом, выпивкой, сытной едой, и, что заставило некоторых здесь задержаться еще на пару часов, – развлечениями.

По покоям разносился храп одного из бандитов да посапывания другого. Еще двое, присоединившиеся к ним только сегодня, спали тихо, изрядно выпив и проведя этот день наилучшим, как им казалось, образом. Оставшиеся двое ушли в таверну на первом этаже и в покои пока носа не казали, все заливали в свое бездонное нутро эль. Уложенная же на полу Волчица, связанная по рукам и ногам, смотрела на ножки стула, что застыли у нее перед лицом в полумраке покоев. Сон не шел. Не после того, что случилось.

Слезы иссякли, боль внутри утихла, превратилась в тихое жжение и покалывание, которые Санса пока с успехом игнорировала. Были бы еще силы – обязательно бы продолжила плакать, но таковых не осталось: были окончательно отобраны за время этой долгой ночи, перешедшей в поздний день.

Старк помнила, что здесь происходило, только до определенного мгновения, а потом все слилось в одну череду мужчин, что-то делавших с ней и удовлетворявших свои потребности. Отдаленно помнила звон кидаемых на стол монет да хлопки то открывавшейся, то закрывавшейся двери. Помнила постель с набитым соломой матрасом, что прогибалась под тяжестью ее тела и тела мужчин и пружинила назад, что очень нравилось решившим развлечься с Волчицей за пару монет мужчин. До сих пор ощущала на своем теле руки тех насильников, хотя те, наверное, себя такими и не считали, и чувствовала, как между ног было липко от семени, излитого в нее мужчинами. Чувствовала себя грязной, использованной, вывернутой наизнанку… Никому не нужной.

Санса не знала, сколько минут или часов пролежала вот там, глядя перед собой ничего не видящими глазами и перебирая в голове свои воспоминания, смотрела их, как зритель спектакль. Забегала она и в Королевскую гавань, и в Орлиное гнездо, а потом переходила в Винтерфеллу и тут резко замедлялась. Неторопливо рассматривала воспоминание за воспоминанием, она снова и снова проживала те моменты, только теперь могла видеть их под разным углом, уже заранее знала, что произойдет дальше и поэтому могла позволить себе сосредоточиться на деталях, вспомнить, что чувствовала тогда, и понять, что чувствовала сейчас.

Окунаться в некоторые воспоминания было больно, в другие – мерзко, третьи вызывали маленькую улыбку на губах, а четвертые – смешанные чувства. Волчица восстанавливала в голове цепь событий, подмечала и понимала по прошествии времени, где ошибалась, где заблуждалась, где принимала правильные решения. Пыталась посмотреть на все даже не с двух сторон, а с трех сторон – своей старой себя, новой и со стороны Рамси. Рамси… Милорд не так давно вдруг сказал звать его Рамси… И это принесло с собой странные ощущения. Она перекатывала тогда это имя на языке и губах, словно слышала впервые и пробовала его на вкус, который казался ей таким знакомым и одновременно с тем каким-то новым, с другими оттенками и послевкусием.

Все было так сложно, неоднозначно. Старк путалась в том, что думала, перескакивала с одного события на другое, пыталась припомнить, что чувствовала в те моменты. И все равно не могла ответить перед самой собой на вопрос, ненавидела ли она Рамси или нет, любила ли его или нет. Что вообще думала о нем? Столь многое произошло за этот год, столь многое изменилось, столь многое предстояло еще обдумать.

Иногда в ней вспыхивала злоба и неудержимое желание отомстить, иногда хотелось побить саму себя за глупость, иногда было стыдно перед самой собой за принятые решения и совершенные поступки. Она перелистывала в голове страницы с ее с Рамси знакомством, свадьбой, с тем, что последовало за тем. Приезд Петира, его слова, произнесенные полушепотом в ночи. Смерть Уолды, Русе, Фреев. Первая ночь, когда Рамси был с ней нежен, их последующие ночи. Карстарк, Мандерли, письмо Джону. Игры, обманы и проступки, наказания. Те мгновения, когда муж забавлялся с ней по-хорошему, как реагировал на ее поступки. Беременность, обмен, смерть Рикона…

Почему, почему затем она потеряла бдительность, изменила себе и своим привычкам? Почему кричала и требовала к себе внимания и уважения, когда успела к этому моменту понять, что этого делать с мужем не стоило? Какой же дурой была, вдруг возомнив себе, что могла возыметь власть и контроль над Болтоном. Она ведь уже начинала получать их в свои руки, только воздействовала другими способами, вела себя по-другому… А потом вдруг забылась, побыв пару недель одна в Винтерфелле и вернувшись затем к Рамси с растущим животом.

Волчица никогда не простит ему ту свечу, или крест, или брачную ночь, или смерть Мари… Но осознавала уже и свою вину, понимала задней мыслью, что всего этого можно было избежать, поведи она себя иначе. И все равно путалась в мыслях, уж слишком разнообразными и противоречивыми были воспоминания.

Последние же полгода… чуть меньше… пролетели для Волчицы, как в тумане. Она так перепугалась, была так сломлена и подавлена, что хваталась разумом за все, что могло спасти ее от страданий, что могло заставить ее жить… И за всем за этим упускала, что происходило вокруг, что происходило с Рамси. Если бы не те месяцы, проведенные с Болтоном в Винтерфелле и не та пара месяцев, что вот только прошли, она бы люто возненавидела его за то, что сотворил с ней, какую боль ей принес. Однако все то хорошее, что всплывало в памяти… оно путало Сансу, не давало трезво мыслить, а то, как вел себя с ней Рамси в последнее время, окончательно сбивало с мысли и вгоняло в ступор. Слишком разным он бывал, и невозможно было понять, где была ложь, где правда. А вчера… вчера Старк была поражена тем, что увидела в муже. Никогда она не видела его таким обеспокоенным, никогда не ожидала бы, что он будет взволнован больше ею, чем самим собой. Никогда бы Волчица не предположила, что Рамси будет так отчаянно пробовать помочь ей, никогда не видела таких переживаний на его лице. И все, что было до этого… Эти ласки, успокоения, проявленная забота. Да, у нее было мало свобод, но и внимания ей доставалось предостаточно… Кто знает, может, если бы она остановилась на мгновение и хорошенько подумала, то смогла бы добиться себе больше свободы, больше выбора. У нее ведь всё уже складывалось в голове, соединялось воедино, однако она упорно не желала этого замечать.

Подчинение. Послушание. Внимание. Спокойствие. Ласка.

Вот на что откликался Рамси. И именно в этой последовательности. Санса думала и думала, чувствовала, как начинает болеть голова, но не могла остановиться. Сопоставляла события, ломала голову в поисках правильных ответов, вгоняла себя в пот и раж… В Винтерфелле она была послушна и спокойна, умела извертеться и постепенно начинала добиваться желаемого. В Дредфорте же она научилась всему остальному, и это далось ей нелегко, но притом совсем позабыла о себе, об изворотливости, позабыла о своей цели…

Дочь Старка глядела перед собой широко раскрытыми, но очень уставшими глазами. По телу пробегала нервная дрожь, голова раскалывалась от боли, сон не шел. Дневной свет едва ли проникал через закрытые ставни.

Только бы Рамси выжил, сумел ее найти и спасти. Он – последнее, что у неё осталось.

***

Вечер

В маленьком сарае, предположительно предназначенном для содержания скотины, а сейчас пустующем, горела одна коптящая свеча. Она стояла в тихом, безветренном уголке, где бы до нее не дотянулась ни одна из лошадей и, конечно, запертая здесь Волчица.

Руки и ноги девушки по обычаю были связаны, под боком лежал небольшой тюк сена, к которому с одной стороны уже успели подобраться две поставленные сюда лошади и теперь тихонько пожевывали его, вытягивая небольшие клочки из общей кучи. Третья лошадь, стоящая здесь, к съестному дотянуться не могла и стояла, отвернувшись головой в угол, а все остальные и подавно остались на ночь на улице, не вместившись в крохотное пространство этого хлева.

Все углы и деревянные перекрытия на потолке были окутаны паутиной, из щелей проникал холодный воздух. Более того, судя по отсутствию скотины, скудному фуражу, практически пустому амбару с открытой дверью и тому, с каким спокойствием и уверенностью направлялись к этому дому бандиты, здесь никто не жил, и дом забрали себе эти мужчины.

Сам домишко располагался на отшибе, прикрывался со всех сторон деревьями, но, несмотря на его покинутость и уединенность, сюда была проложена какая-никакая, но дорожка – уж слишком странным был тот факт, что, добираясь сюда, им не пришлось петлять между деревьями и облысевшим бурьяном: ехали, в основном, по прямой и по два коня в ряд. В маленькое же жилище направились только мужчины, собравшиеся сперва чем-то перекусить, а затем уже взять к себе на пару часиков дочь Старка для поднятия себе настроения и лучшего сна. Сансе об их планах было хорошо известно, ведь слышала она, как переговаривались об этом между собой мужчины. Они еще подшучивали тогда над ней, чтоб не волновалась: они и ей чего поесть и выпить оставят, а то ее кости им были не нужны. На глаза навернулись слезы, а при мысли о Рамси внутри проснулась боль, засевшая глубоко в самой груди.

«Он не придет. Тебе очень хочется, чтобы он пришел, но не обманывай саму себя: тебя увезли уже слишком далеко от того места, и остановились вы на эту ночь непонятно где, – с горечью думала про себя Санса, а потом ощутила, как от следующей мысли грудь пронзило болью: – Он может быть уже мертв».

Из груди Волчицы вырвался надрывный болезненный вздох, а затем внутри все стихло. Наступила тишина как в душе, так и снаружи. Давала о себе знать усталость. Хотелось пить и умыться. Много чего хотелось.

Тихо приоткрылась дверь, Старк закрыла глаза и повесила голову на грудь, не имея желания и не видя смысла в том, чтобы смотреть на своих насильников. Сейчас ее поднимут с этого тюка, потащат в дом, начнут лапать руками, пытаться напоить низкосортным элем или еще чем. И в этот раз она не откажется, выпьет вместе с ними, а, точнее, рядом с ними. Пускай алкоголь вскружит голову и притупит ощущения, сделает так, чтобы все показалось мелочью, не стоящей внимания или переживаний. Вот до чего она докатилась. Дочка Хранителя Севера, сестра Короля Севера, бывшая Хранительница Севера, а теперь подстилка для каждого желающего. Как же была непредсказуема жизнь.

Она слышала, как с глухим стуком закрылась дверь, и вошедший мужчина направился к ней грузной походкой, по пути цмыкая лошадям и что-то напевая себе под нос. Вот оно и начинается. Гораздо раньше, чем могла предположить себе Волчица.

Сидя все также с опущенной головой и не глядя в сторону насвистывающего мужика, что сейчас развязывал на ее руках путы, Санса вздрогнула от омерзения, когда большая, вымазанная в каком-то жире ладонь коснулась ее лица. Волчица сжала зубы посильнее, задержала на миг дыхание и попробовала представить, что ее лица сейчас вовсе ничего не касалось, так, ветерок подул из щели. Не более. Однако ветерок этот был настойчивым – закинул ей голову назад и, присев рядом с ней на земляной настил, притянул к себе для поцелуя. Замазанные жиром толстые губы громадного мужского рта, будто китового, засосали тонкие губы дочери Старка, а через сжатые зубы стал щемиться не прошеный сюда язык. Не намереваясь уступать, Санса не открывала рта, зажмурила глаза и терпела, что не принесло ей никакого успеха, а только одну пощечину и возобновившийся поцелуй.

Злоба полыхнула в Волчице, решительность подала свой голос, и Санса с силой прикусила наведавшегося к ней бандита за язык. Тот громко замычал, схватился за ее плечи и попробовал отпихнуть от себя, а затем и вовсе в боли и панике ударил ее по голове. А Санса не разжимала зубов, только чувствовала, как ее рот наполнялся кровью, и все давила, давила на мягкий отросток, ощущая, что уже почти перекусила его.

В следующее мгновение мужчина отшатнулся от нее и, закрыв руками рот, забегал в ужасе глазами из стороны в сторону, не понимая и не зная, что делать дальше. В это время дочь Старка выплюнула изо рта кончик языка и принялась пытаться развязать свои ноги или сбросить с них веревки. Она слышала, как громко и яростно мычал раненый мужик, и про себя даже бы порадовалась его неудаче, однако время для этого было неподходящее. Ей нужно было спешить, скорее убежать с этого места, может, уехать отсюда на лошади, если они так и остались стоять на привязи поседланными. Что дальше – неважно, главное убраться подальше отсюда, спрятаться где-нибудь и переждать, пока опасность не пройдет. Потом… потом вернуться по тракту на место ее с Рамси ночевки… Ей нужно было убедиться во всем самой.

Веревка наконец поддалась. Сбрасывающая с ног путы Волчица была уже мыслями по другую сторону дверей и теперь, вскочив с тюка сена и заторопившись в сторону выхода, быстро претворяла свои мечты в жизнь. Сзади двигался мужчина, наверное, все еще хватался за различные предметы вокруг и метался в панике, не зная, как остановить кровь, однако его движения, которые Санса нутром чуяла, становились более уверенными и ожесточенными, приобретали направленность. Нужно было торопиться, пока приходящий в себя бандит не бросился вдогонку за ней, поэтому дочь Старка в один рывок преодолела разделяющее ее от дверей расстояние и уже собиралась толкнуть их перед собой, как неожиданно была одернута назад.

Внутри все ухнуло вниз, сорвалось в черную пропасть отчаяния и бессилия, которые заполнили своим ядом все тело и отравляли мысли. Продолжая пытаться выбраться из сарая, Санса рвалась вперед, тянулась рукой к дверной ручке, однако дотянуться до нее не могла, все отдалялась от нее, оттягиваемая назад разъяренным мужчиной. В голове пронеслась мысль, что ей надо было еще побороться, дать последний бой, но вот так просто не сдаваться – уж лучше расцарапать этому мужику лицо до крови или выколоть чем-нибудь глаз, чем прекратить сопротивление и испытать на себе гнев этого бандита. Разворачиваясь лицом к насильнику, она приготовилась к бою.

Неожиданно распахнулась дверь и внутрь влетел человек, при виде которого дочь Старка наполнилась изнутри невиданным изумлением, радостью и волнением, а вместе с ними явилось и некоторое облегчение, засверкала на горизонте звезда надежды. Волчица, как завороженная, наблюдала за тем, как вбежавший в сарай из ниоткуда Болтон, напал с ножом на безъязычного мужика. Нанеся один удар в живот и видя, что бандит начал падать на колени, Рамси сразу же бросился к жене и со смесью волнения и радости на лице потянул ее с пола вверх и потащил вон из сарая, ведь в любую минуту в этот хлев могли нагрянуть и другие бандиты – тогда всё пропало. Было страшно за то, что их обнаружат, до такой степени, что ни Волчица, ни Рамси ни слова не произнесли, действовали быстро и сообща, понимая друг друга и без этого.

Санса, подпихиваемая мужем вперед, до сих пор не могла избавиться от ощущения, что все это был сон, что не мог Болтон догнать их, не смог бы найти, где они остановились на ночлег. В ошеломлении и восхищении она поглядывала на мужа, проникалась к нему благодарностью и уважением, глядя на него, ощущала, как что-то теплилось у нее в груди и очень робко тянулось к мужу, словно боялось обжечься и одергивалось назад здравым смыслом. Но сейчас было не до этого.

Оказавшись снаружи, Старк забегала по сторонам глазами, выискивая каких-нибудь коней и одновременно с тем вдруг задаваясь про себя вопросом, а были ли лошади? На чем добирался сюда Рамси?

Сбоку за спиной промчалась тень, и не успела Старк обернуться и в удивлении и страхе посмотреть, что это было, как в следующий миг была смята в охапку громоздким мужиком, что вечно ошивался с белобрысым. Сзади послышались звуки борьбы, и оглянувшаяся Санса увидела, что на Рамси тоже напали, только не один, а двое бандитов. Выбежавшие на улицу мужи вооружены были плохо, наверное, сорвались с мест кто с чем был и, сперва получив преимущество за счет неожиданности своего появления, теперь сражались за его удержание с вооруженными ножом бастардом.