Текст книги "Разорвать порочный круг (СИ)"

Автор книги: АNЕlover

сообщить о нарушении

Текущая страница: 30 (всего у книги 64 страниц)

Высоко подняв подбородок, выпрямив спину и грациозно шагая по тропинке, Санса не могла дождаться того момента, когда останется одна и запрется в покоях, никого в этот вечер не впуская к себе. Ей было необходимо провести некоторое время наедине с собой, оправиться после испытанного потрясения и привести мысли в порядок. Изводясь от волнения и страха, девушка незаметно прикусывала внутреннюю сторону губы, неосознанно пробуя хоть немного избавиться от напряжения, успокоиться и справиться с царящим в голове сумбуром.

В лесу совсем стемнело, и до этого казавшийся в сумерках голубым снег вновь стал белым и осветил своей белизной и сиянием путь Хранительницы Севера. Сбоку послышались голоса людей, и обернувшаяся на звук Волчица увидела троих людей из гарнизона, быстро приближавшихся к ней с факелами в руках. Когда же мужчины подошли к дочери Старка, то один из них произнес:

– Миледи, лорд Болтон приказал нам отыскать вас и проводить в Большой Чертог. Он будет ожидать вас там.

Мужчина выжидательно посмотрел на госпожу, а та, окинув подошедших к ней людей равнодушным взглядом, молча пошла дальше, направляясь к крепости. За ее спиной послышалась сказанная кем-то фраза: «Идите к другим, пусть возвращаются обратно», и две тени с яркими огненными шарами факелов оторвались от протоптанной дорожки и ушли в темноту, отправившись сообщить другим, также посланным за миледи, о своей находке. Оставшийся же с Сансой и гвардейцами воин пошел сбоку от тропинки, пробираясь через глубокий снег и освещая своим светочем путь идущей вровень с ним Хранительнице Севера.

В тусклом свете факела и отбрасываемых им тенях лицо Сансы, с тревогой и волнением ожидавшей встречи с бастардом, выглядело, словно фарфоровое: бледное, застывшее, безжизненное, будто из девушки вытянули все жизненные силы. Даже румянец, выступивший от мороза на щеках, сошел на нет, из-за чего точеное личико Волчицы стало казаться обескровленным, а отблески пламени, мерцающие в ее черных, как и окружавшая ее темнота, глазах придавали ее виду некой запретности и угрозы.

Не проронив за время ходьбы более ни слова, Старк дошла с охраной до замка и медленно, осторожно шагая по ступеням, оттягивая час встречи с Болтоном, поднялась к широким, массивным, с вырезанным на них человеком с содранной кожей дверям. Она остановилась перед входом и смотрела, не в силах отвести взгляда, на освежеванного человека, изображенного на окованных железом дверях. Вот ее будущее, смотрит прямо ей в лицо: висеть распятой на кресте, в муках распрощавшись со своей кожей, а слетевшиеся отведать человеческой плоти стервятники повыклевывают ей глаза.

По телу безустанно бегали мурашки, внутри все сжалось от сковывающего страха, и открывавшиеся перед ней двери словно замедлились, неподвижно застыли во времени и никак не могли распахнуться до конца. Наверное, и им не хотелось, чтобы дочь Старка вступила в Чертог и предстала перед разгневанным ее пропажей Болтонским бастардом.

Однако даже тяжелые толстые двери не могли спасти Хранительницу Севера от встречи с мужем, и, когда же они отворились, взволнованная девушка неуверенно сделала шаг вперед, будто вступала в ледяную воду, и, замерев в страхе на пару секунд на месте, направилась к сидящему за столом Болтону, что с ее появлением в Чертоге отложил в сторону столовые приборы и, все еще что-то дожевывая, отклонился на спинку стула. Неискренне улыбаясь Сансе уголками губ, он с безразличием взглянул на нее своими бледно-голубыми глазами, от которых исходил только поселившийся там навечно холод.

На накрытом для двоих столе давно были выставлены блюда, горевшие в подсвечниках свечи были наполовину съедены огнем, а, видимо, уставший дожидаться прибытия жены бастард решил приняться за еду. Пристально наблюдая за подходящей к нему девушкой, Рамси лживо ей улыбался, что выдавали иногда чуть подергивавшийся краешек губ, лихорадочный блеск в глазах и немигающий, внушающий беспокойство взгляд, что просто кричал о неуравновешенности Болтона.

Когда Хранительница Севера подошла к столу и встала около сидящего на краю бастарда, тот на мгновение отвлекся и приказал вошедшим сюда вместе с девушкой людям:

– Оставьте нас.

Раздался топот нескольких пар человеческих ног, и было слышно, как один из людей покинул Чертог через главные двери, а двое – через вход, ведущий к хозяйским покоям, и, скорее всего, остались там же дожидаться Хранительницу Севера. Болтон же в это время обежал взором застывшую перед ним с бесстрастным выражением лица Волчицу и произнес:

– Моя дорогая жена. Ты заставила меня волноваться, – он возвел свой взор с запрятавшейся в нем угрозой к лицу Сансы и продолжил говорить, скалясь ей и старательно выговаривая слова: – А я не люблю, когда меня вынуждают волноваться.

Глядя в холодные, казалось, безжизненные глаза мужа, Хранительница Севера внезапно впала в ужас от того, что увидела сейчас в Болтоне озлобленного зверя, готового разодрать ее в клочья, лишь только она повернется к нему незащищенной спиной. Сходя с ума от волнения и страха, Санса абсолютно потеряла контроль над собой и в следующий миг выпалила, совсем не отдавая себе отчета в том, что говорит:

– Зачем ты убил ее? – со странной смесью страха и ненависти полушептала она. – Я ненавижу тебя, ублюдок.

На миг глаза Болтона вдруг помутнели, а затем вдруг приобрели блеск и стали будто бы ярче, и пристально смотрящий на отшатнувшуюся от него Старк бастард произнес:

– Закрой свой рот или проведешь следующие несколько недель запертой в покоях, – уже с нескрываемой яростью и угрозой произнес он и, словно выплевывая слова, добавил: – Теперь ты сядешь за стол и молча поешь, а затем мы разберемся с твоим поведением.

В мгновение ока наполнившиеся испугом и растерянностью голубые глаза Старк встретились с бледно-голубыми, с расширившимися зрачками и нездоровым блеском, за которым скрывалась лишь пустота, глазами. И девушка, накрытая с головой волной ужаса, что растекался по телу холодным липким веществом, в панике схватила со стола нож и быстро выкинула руку с ним вперед, в бастарда, никуда не целясь и думая только о том, чтобы ударить по Болтону как можно сильнее.

Необдуманный ход не возымел желаемого результата, и вовремя среагировавший Рамси сейчас с силой сжимал в своей руке запястье занесшей на него руку Волчицы. Нож выпал из раскрывшейся ладони осознавшей свою вину девушки, и та в страхе кинулась прочь от бастарда, стараясь скорее сбежать из Чертога и вырваться из его рук. Вскочивший же со стула Рамси в ярости резко потянул Сансу на себя, пробуя удержать и притянуть к себе, и в следующий миг одернутая назад девушка, что сделала рывок прочь от бастарда, налетела на острый угол стола и, с размаху ударившись о него боком, издала изумленный сдавленный вздох. Ощутив тупую боль, она моментально прекратила вырываться из рук Болтона и медленно осела на пол, ухватившись одной из отпущенных бастардом рук за место удара. Старк сжала зубы и зажмурила глаза, борясь с разливающейся по животу болью и накатывающим шумом и звоном в ушах, за которыми исчезли все остальные звуки.

Отпустивший руки жены Болтон замер на месте, ошеломленно и остолбенело глядя на опустившуюся на каменный пол Сансу и пребывая в полнейшей растерянности. Когда же первый шок прошел и бастард явственно расслышал тихий всхлип жены, он недоуменно осмотрелся по сторонам и, бросившись к дверям Чертога, распахнул их и приказал стоящим там гвардейцам:

– Скорее отведи мою жену в покои, а ты, – он повернул голову ко второму мужчине, – приведи туда мейстера.

Гвардейцы тут же сорвались со своих мест и поспешили выполнить отданные им поручения, а застывший на входе в зал Болтон уставился в пустоту перед собой ничего не видящим, рассредоточенным взором.

========== Своё место ==========

Серо-голубые, с покрасневшими от усталости и напряжения белками, глаза Волчицы уже на протяжении продолжительного периода времени были прикованы к потолку, который не претерпел никаких изменений за часы, проведенные девушкой за его разглядыванием. Низ живота продолжал нестерпимо болеть, и хотя служанки к этому времени успели сменить постельное белье, Санса до сих пор слышала запах крови, а устоявшийся в покоях дух лекарств резал нос. Отрешенно глядя перед собой, девушка ощущала внутри лишь пустоту и гнетущую безнадежность, словно все мысли и ощущения покинули ее насовсем.

Однажды у нее уже был выкидыш, когда они с Теоном бежали от Болтона, сперва спрыгнув со стены, а затем и окунувшись в ледяную воду. Но в этот раз все было иначе… неприятнее, тяжелее, страшнее. Старк не была готова к той боли и столь большому количеству крови, а ко всему добавил испуга и находившийся рядом с ней незнакомый мужчина, мейстер, служащий пока заменой отсутствующему Уолкану.

Когда же все завершилось и Хранительнице Севера была оказана вся доступная помощь, мейстер сказал, что для нее было бы лучше полежать пару дней в постели и отдохнуть от пережитого волнения, дать телу и душе справиться с потерей. Не было сомнений в том, что она поправится, успокоится, но что дальше? Болтон вряд ли спустит ей с рук вчерашнюю попытку его убить, а прибавившаяся к этому потеря ребенка только добавит бастарду ярости. Вдруг он снова запрет ее в спальне? Не хотелось и думать о таком…

Услышав звук открывающейся двери, Хранительница Севера зажмурилась и в трепете задержала дыхание. С шумом выдыхая, она открыла глаза и сжалась внутри от страха и волнения, увидев зашедшего к ней Рамси. Чувствующая исходящую от бастарда угрозу Санса прижала одну руку к своей груди, а второй прикрыла живот и лежала в напряжении, наблюдая за тем, как Болтон подходит к подножию ее кровати.

Дочь Старка не отводила взгляда от мужа и с беспокойством всматривалась в его бесстрастное лицо, надеясь различить на нем хотя бы одну эмоцию или подсказку на то, в каком настроении он пришел к ней. Однако как она ни старалась, ничего увидеть не смогла и, нервничая все больше, натянула повыше на себя меховое одеяло и скукожилась под ним, неосознанно стараясь сделаться меньше и спрятаться от бастарда. Когда же Болтон встал у подножия постели и, на миг приподняв уголки губ в подобии улыбки, стал пристально разглядывать своим непроницаемым взором девушку, ее дыхание сбилось, участилось, стало поверхностным, и Санса ощутила, как ее бросает в холодный пот. Рамси же все молчал и только окидывал жену ничего не выражающим взглядом, от которого по телу начинали бегать мурашки, и девушка, не выдержавшая повисшего напряжения, перевела свой взгляд от мужа к покрывалу, а затем и вовсе закрыла глаза, начиная с каждой минутой бояться мужчину все больше.

Наконец затянувшаяся тишина была нарушена раздавшимся голосом Болтона, который без всяких эмоций произнес:

– Как ты себя чувствуешь?

Хранительница Севера открыла глаза, с тревогой посмотрела на Рамси, нервно сглотнула и, приоткрыв рот, застыла, думая, что же ему ответить. Было страшно ошибиться в словах. Казалось, что бы она ни сказала, от ее ответа мало что зависело, и в наилучшем случае ей бы просто-напросто удалось не разгневать мужа еще больше. И понимая, что больше тянуть нельзя, девушка тихо и боязно проговорила:

– Уже лучше, милорд.

– Хорошо, рад это слышать, – произнес Рамси, не спуская своих пугающих бездонных глаз с Волчицы.

Вновь повисла тишина. Хранительница Севера с замиранием сердца глядела на мужа, не понимая, чего он дожидается или чего хочет от нее, и пыталась сообразить, что же делать. Чувство самосохранения подсказывало, что лучше было не молчать, ведь Болтон мог счесть это за непокорность с ее стороны и противодействие ему. Однако стоило ли пробовать извиниться перед ним, не могло ли вызвать это очередную вспышку гнева в бастарде? Волчица ничего не могла ответить на эти вопросы, но все-таки решила испытать этот путь. Снова сглотнув подступивший к горлу ком, она робко произнесла, боясь наткнуться на немилость мужа:

– Прости, я не хотела ударить тебя ножом. Я была испугана, не знала, что делала, – девушка замолкла и, набравшись духа, продолжила дрожащим голосом: – Обещаю, такого больше не повторится.

Её слова не нашли видимого отклика в Болтоне, и тот, окинув взглядом своих бледно-голубых глаз с ног до головы жену, пару мгновений просто всматривался в нее, задерживаясь взором на ее изможденном лице, а затем проговорил холодным, лишенным любых эмоций голосом:

– Да, не повторится.

По телу Сансы прокатилась волна страха, а от неоднозначности фразы бастарда бросило в озноб. Болтон же в это время, не обращая никакого внимания на реакцию жены, продолжил говорить:

– Если ты голодна, то я могу приказать, чтобы тебе принесли поесть. Если нет, то тебе подадут обед около двух часов дня, – договорил Рамси, вновь обегая взглядом девушку.

С трудом находя в себе силы ответить мужу, Волчица сдавленно произнесла:

– Нет, я не голодна, милорд. Я подожду обеда.

За словами девушки последовала лишь тишина. Совсем встревоженная их разговором, Санса скомкала перед собой покрывало и прикрыла им себя, выстраивая малодейственное заграждение между собой и Рамси и пытаясь найти успокоение в этой смехотворной защите и спрятаться от приковавшего ее к месту взора мужа. Казалось, бастард так и собирался мучить ее своим присутствием, однако затем он вдруг задумчиво глянул на нее и, тихо произнеся: «Хорошо», отвернулся от постели и не спеша покинул покои, закрыв за собой дверь на ключ.

Расслышав щелчок дверного замка, Санса затряслась всем телом от охватывающей ее паники и непроизвольно издала всхлип отчаяния, после чего с силой сжала в руках покрывало и прикусила губу, прилагая все усилия к тому, чтобы только не расплакаться.

Всё кончено. Болтон больше ей не доверяет и не даст той свободы, которой Волчица могла пользоваться до этого часа, поневоле скатившись к тому, с чего начинала, только вот на этот раз ей былого доверия не окажут. В лучшем случае бастард позволит ей после выздоровления спускаться раз-два в день со стражниками в Чертог да будет выводить раз в неделю во двор, чтобы жена совсем не загрустила. Было больно, что Рамси пришел к ней только сейчас, ни разу не заглянув в ее покои со вчерашнего вечера. И даже теперь он ни словом не обмолвился о перенесенном ею выкидыше и не заговорил о произошедшем, будто напрочь выкинул это из головы, а никакой беременности не было и в помине.

От таких мыслей становилось очень страшно и неспокойно, и Санса, содрогаясь от волнения мелкой дрожью, лежала, свернувшись в клубок, и обнимала себя руками за ноющий живот, потерянно глядя перед собой.

○○○○○○○○○○

Уже давно свечерело, и тихие покои дремлющей дочери Старка были погружены в темноту. Доступ к ее спальне был закрыт для всех, кроме Болтона, и у служанок не было возможности зайти к госпоже и зажечь свет. Растопленный днем девушками камин давно затух и перестал излучать свет, и лишь до сих пор дотлевающие поленья дарили немного тепла и изредка приятно потрескивали.

Санса и сама хотела пройтись по покоям и зажечь свечи и факелы, но, к своему расстройству, обнаружила, что при попытке встать боль внизу живота значительно увеличивалась и неожиданно появлялось головокружение, и она была вынуждена вернуться в постель и аккуратно прилечь назад, в очередной раз проникаясь жалостью к самой себе.

Хранительница Севера уже и не надеялась, что бастард еще придет к ней сегодня, и, пребывая в полудреме, прислушивалась к звукам, иногда раздававшимся по другую сторону дверей. Иногда она слышала, что мимо покоев проходят служанки, однако сейчас девушка явственно могла расслышать, что сюда приближается мужчина, и с равнодушием думала о том, что скорее всего к ней сейчас зайдет Рамси.

Так оно и оказалось. Раздался щелчок поворачиваемого в замке ключа, и через пару секунд в спальню к Сансе вступил бастард. Войдя вовнутрь, он остановился, проведя взглядом по погруженным в полумрак покоям, и, не закрывая за собой дверей, вышел в холл. Старк же, не особенно озабоченная появлением мужа и окутанная апатией, только лениво приоткрыла глаза и кинула пустой бездумный взор на проникающий сквозь прямоугольник дверного проема свет. Она, эмоционально выжатая, даже не испытывала интереса к тому, зачем муж зашел к ней и куда отошел сейчас, только надеялась про себя, что пребывание здесь Рамси окажется недолгим, и, проверив ее состояние, он оставит ее одну до завтрашнего дня.

Отсутствие Болтона оказалось совсем не долгим, и уже через минуту он вернулся к Сансе с горящим факелом в руках, красно-желтое пламя которого танцевало в темноте и, притягивая к себе внимание девушки, слепило ее не привыкшие к яркому свету глаза. Без лишней суеты Рамси поднес свой светоч к закрепленному возле дверей факелу, зажег его и проследовал к следующему, делясь своим огнем и с ним. Зажженные факелы быстро разгорались и окутывались огнем, постепенно освещая одну сторону спальни все больше и больше. Болтон же, что подошел к столу и положил на него принесенную с собой тонкую веревку, потом на пару мгновений покинул спальню и вернулся назад уже с пустыми руками.

Сохраняя молчание, он подошел к столу, вынул из стоящего на нем подсвечника одну из свечей и, сходив с ней к одному из горящих факелов и зажигая ее от него, неторопливо прогулялся по комнате, последовательно зажигая одну свечу за другой. Когда вся спальня была освещена в достаточной мере, бастард вернул свечку на место и, взяв со стола веревку, подтащил к постели Волчицы стул и, поставив его спинкой к девушке, присел на него.

Встретившись взглядом с непонимающей, что происходит, женой, облокотившийся руками на спинку стула Рамси раскрыл ладонь и проговорил повелительным тоном:

– Дай мне руку.

Приподнявшаяся в постели Санса с опаской смотрела на ладонь Болтона и веревку у него в руках и, словно окаменевшая, не могла подвигать ни рукой, ни ногой. Она с уверенностью теперь могла сказать, что бастард пришел не проведать ее, а наказать, и, что бы он ни собирался сделать, ничем хорошим это для нее не закончится. Из-за глубоко засевшего в ней страха и начавших всплывать на поверхности сознания воспоминаний о часах, проведенных в подвешенном состоянии на кресте, Волчица сейчас пребывала в крайней степени растерянности и примешавшейся к ней нерешительности. Ей было до одури страшно дать руку бастарду, но и было боязно ее не давать. Внутри все кричало о неизбежной опасности и говорило скорее подчиниться, избежать для себя последствий неповиновения, смириться со своей участью. И девушка, ощущая головокружение от накативших на нее эмоций, робко подняла с покрывала руку и протянула ее Болтону, ощущая себя так, словно прощалась с ней навсегда.

Когда Рамси прикоснулся к ее руке, Санса чуть было не дернулась в страхе от него и почувствовала, как быстро забилось ее сердце. В голове стучало, а мысли Хранительницы Севера находились в таком хаосе, что она не сразу уловила, как бастард приказал ей пододвинуться к нему поближе и теперь выжидающе смотрел на нее своими холодными бесчувственными глазами.

Осознавая свою оплошность, она быстро подсела ближе к Болтону и, рассредоточено метаясь взглядом во все стороны и часто дыша, попыталась хоть немного отвлечься от происходящего, успокоить свои нервы и рассуждать трезво. Однако только Старк почувствовала, как Рамси начал крепко привязывать ее запястья к реечной спинке, окончательно потеряла над собой власть и поддалась животной панике. Не зная, за что зацепиться взором и как убежать от яви, Санса опустила голову вниз и, зажмурившись, старалась выкинуть из своего внимания все посторонние звуки и сосредоточиться на себе. К сожалению, как дочь Старка ни старалась, но никак не смогла отвлечься и с ужасом ощущала, что бастард уже заканчивает привязывать к спинке стула ее вторую руку.

Хранительница Севера, ощутившая, что обе руки крепко привязаны, пугливо приоткрыла глаза и увидела встающего со стула Болтона, который затем подошел к столу, взял с него один из подсвечников с одиноко горящей свечой и, вернувшись с ним к постели, поставил его возле себя на пол. Обеспокоенно мечущаяся взглядом от Рамси к свече и непонимающе взирающая на него Санса до последнего отказывалась поверить в то, что сейчас происходило. Она пробовала заговорить, но не могла издать ни звука и только смотрела на Болтона широко раскрытыми глазами и умоляла своим видом отпустить ее, выбрать для нее другое наказание, и не здесь, не сейчас.

Однако состояние жены нисколько не взволновало бастарда, который с непоколебимой решительностью раскрыл одну ладонь Волчицы и, крепко взяв ее одной рукой за пальцы на уровне первой фаланги и с силой, чтобы девушка не смогла вертеть рукой, сжав их вместе, произнес:

– Ты попыталась убить меня, и я вынужден тебя наказать, – он пристально смотрел на жену своими немигающими, казавшимися практически черными в приглушенном свете покоев глазами. – Ты осмелилась взять в руки нож, но я позабочусь о том, чтобы в следующий раз ты хорошенько подумала перед тем, как поднимать на меня оружие. Пока же ты не сможешь держать в своих руках вообще ничего.

С этими словами Болтон поднял с пола подсвечник и, крепко удерживая одной рукой ладонь Волчицы, начал подносить к ней горящую свечу. Сиюминутно вспомнившая о своем последнем наказании Санса словно вновь почувствовала эту резкую, режущую боль в руке и вдохнула сырость трюма и, впадая в ужас и не спуская наполнившихся страхом глаз с мужа, бессвязно заговорила:

– Прошу, Рамси, не надо, это вышло случайно. Я была испугана… Мне было страшно, прошу, я не хотела…

Ее мольбы о пощаде не были услышаны, и когда Старк уже стала ощущать исходящий от пламени жар, то забилась в панике и, инстинктивно пробуя вырваться из пут, потянула на себя руки… и потерпела сокрушительную неудачу. Веревка на запястьях не позволяла сбежать от огня, а стул, прижатый к полу весом Рамси, не сдвинулся со своего места ни на дюйм. Ослепленная ужасом Хранительница Севера начала пытаться пошевелить удерживаемой Болтоном ладонью, отвести от огня, но и эти попытки были тщетны.

Все так же умоляя бастарда не делать с ней этого, девушка металась из стороны в сторону и была поглощена таким страхом, что перестала ясно мыслить и была ведома лишь животными инстинктами. У нее было такое ощущение, словно ее погрузили под воду: все звуки стали долетать до ее ушей приглушенными, в легких не хватало воздуха, а все тело взмокло от холодного пота. Когда же пламя в первый раз лизнуло раскрытую ладонь Сансы, она закричала не в силах сдержаться и забилась в попытке освободиться еще отчаяннее, а вместе с заскользившим по ладони огнем к ней пришла безумная боль, от которой нигде невозможно было скрыться. Чувствуя, как по щекам текут слезы, девушка продолжала кричать от страха и жгучей, застилающей глаза боли, бессвязно бормотала между вскриками «Не надо» и безостановочно тряслась, словно лист на ветру, от пробирающей ее тело дрожи. Это было намного хуже порезанной руки и не шло ни в какое сравнение с наказанием, настигшим ее на борту корабля.

В один момент пламя прекратило обжигать ладонь Старк, а уже через пару секунд ее подбородок был схвачен Болтоном и грубо вздернут вверх. Открывшая глаза Волчица взглянула в лицо бастарда и была встречена его лихорадочным взглядом ярко-голубых глаз, в которых отражались безумное возбуждение, но не нашлось места для человеческих чувств, и, глядя в них, она услышала, как Рамси произнес голосом, не терпящим возражений:

– Тсс, замолкни или я опалю тебе и губы, чтобы держала свой рот закрытым.

Из груди Волчицы вырвался жалобный всхлип, и, когда бастард отпустил ее подбородок, она опустила голову вниз и стала давиться молчаливыми слезами, градом сыплущимися из глаз. Девушка слышала краем уха, как Болтон поднял с пола подсвечник, и в следующий миг ее сознание вновь окунулось в нестерпимую боль. Она открыла рот в молчаливом крике и, чтобы не сорваться и не заорать в голос, прижалась головой к своей руке и сжала зубами ткань сорочки, приглушая материей свой стон. Санса задыхалась от слез и нехватки воздуха, мычала в рукав от боли и терпела, терпела…

Когда же обе руки девушки были обожжены, и Болтон отставил подсвечник в сторону, Хранительница Севера даже не пошевелилась, просто сидела, уткнувшись лицом себе в руку, и тяжело, шумно дышала, уже давно потеряв счет времени и связь с реальностью. Она отдаленно понимала, что Рамси уже закончил с ней и теперь отвязывал от спинки стула ее руки, однако была настолько эмоционально и физически вымотана и опустошена, что походила скорее на тряпичную куклу, чем на живого человека. И даже когда Санса была полностью освобождена от пут, она так и продолжала сидеть, мучась от боли и боясь пошевелить обожжеными руками.

Воспринимая все будто издалека, дочь Старка безучастно и без всякого сопротивления позволила бастарду, придерживающему ее за руки и держащему ее за одно плечо, уложить себя на постели набок и вытянуть руки вперед, положив их ладонями вверх. Сквозь полуприкрытые веки она кинула пугающе безразличный взор на свои красные, местами уже начавшие пузыриться ладони, а затем и вовсе закрыла глаза, мечтая про себя только об одном – потерять в конце концов сознание и избавиться от жгущей ее ладони боли.

И хотя Старк мало верила в осуществимость своих мечт, однако ей все же было ниспослано небольшое облегчение: принесенная бастардом емкость с холодной водой, в которую тот опустил на некоторое время ее руки. Постепенно вместе с ледяной водой и немеющими руками пришло и неспокойное забытье.

○○○○○○○○○○

Местами красные, местами с волдырями, а где и с оголившимся поблескивающим мясом ладони нещадно болели, и представлялось невозможным даже согнуть обожженные пальцы. Этими руками нельзя было ничего брать, держать, трогать или просто-напросто шевелить ими – такой нестерпимой была боль. И чем больше часов проходило с момента наказания, тем сильнее начинали болеть полученные раны. Так, еще этим утром она хоть немного могла сгибать пальцы, а к вечеру уже не смогла делать и этого и, положив руки ладонями вверх перед собой на покрывало, лежала в постели, стараясь лишний раз не беспокоить свои раны.

Опустошенная, изможденная и потерявшая всякую надежду на светлое будущее, дочь Старка видела впереди себя только боль и страдание и до сих пор не могла смириться с осознанием того, что жизнь, выстраиваемая с предельной осторожностью в течение нескольких месяцев, одномоментно разрушилась, разлетевшись, словно разбитое стекло, на множество хрупких осколков. Присудив себе чрезмерную ценность и неуязвимость, она ошиблась в суждении о планах бастарда, убедила саму себя в своей несуществующей значимости для него, и теперь переживала душевные муки, что были столь сильными, что не хотелось ни пить, ни есть, ни говорить, ни даже думать. Хотелось лишь забыться и очнуться в Винтерфелле у себя в покоях и обнаружить, что все это было дурным сном.

Утром к ней заходил Болтон, осмотрел обожженные руки, нанес на них какую-то липкую мазь и попытался ее покормить, однако Волчица не съела ни кусочка, не желая подпитывать свое тело силами, только выпила немного чая да покорно дала обработать свои руки, чтобы не мучиться жаждой и избавиться от боли в ладонях. Бастард пару раз предложил ей помощь и в других вещах, но она от всего отказалась и выбрала сидеть в постели, устремив свой взгляд к покоившимся на меховом одеяле рукам, будто искала в них ответы на свои вопросы. Санса с трепетом дожидалась того часа, когда Рамси уйдет, перестанет доставлять ей своим присутствием беспокойства и нагонять страх. Однако когда Болтон засобирался уходить из спальни жены, то к еще большему расстройству и печали последней привязал ее за руку к находящемуся у изголовья столбику кровати, сделав веревку ровно той длины, чтобы Волчица могла встать с постели и сходить в пододвинутый поближе к ней ночной горшок, но вот дальше отойти от постели не смогла. И она, оставшаяся одной, пару раз потянула руку на себя, проверяя, насколько крепко была завязана веревка, а затем тихо и разбито всхлипнула и ощутила, как глаза начинают застилать слезы обиды и горечи. Сил на то, чтобы играть с Рамси дальше и соглашаться со всем, уже практически не осталось.

А днем все повторилось. Обработка ран, попытки накормить Волчицу и ее молчаливый отказ. Только вот на этот раз бастард на предложении еды не остановился и затем перешел к более активным действиям – прибегнув к силе, он зажал Сансе нос и, принудив ее открыть рот, всунул в давящуюся жену несколько ложек супа. Девушка, задыхавшаяся от нехватки воздуха, проливающая на себя бульон и перепуганная поведением Болтона, быстро сдалась и стала есть сама, разрываемая изнутри безумной смесью эмоций.

Санса не хотела так жить, не могла так жить, не могла более терпеть унижения, не находила в себе сил справляться с болью и сражаться за свое благополучие. Ей необходимо было знать, за что бороться и на что можно было рассчитывать в будущем, и никак иначе. И сейчас, когда Болтон принес ужин и вновь предлагал поесть, девушка, помнящая о прошлом неудачном опыте, поначалу съела пару кусочков мяса и картошки, однако затем, начиная чувствовать, что к ее горлу подступает тошнота и есть она совсем не может, перестала брать с рук мужа еду. Она с равнодушием смотрела на свои накрытые одеялом колени, то и дело покачивала головой и отворачивала ее в сторону, когда Болтон подносил к ее рту вилку. Постепенно ее отказы стали раздражать его все больше, и он, теряя терпение, произнес мягким тоном, пропитанным угрозой:

– Любимая жена, поешь по-хорошему, или мне снова придется заставить тебя. Тебе это вряд ли понравится.

Закрывшая глаза Старк опустила голову вниз, пряча лицо за каскадом огненно-рыжих волос, и искривила губы в молчаливом всхлипе. Она понимала, что в любом случае ей придется подчиниться или встретить последствия своего неповиновения, и поэтому все же повернула голову к внимательно следящему за ней Рамси и с полнейшим безучастием на бледном, посеревшем лице аккуратно съела с поднесенной к ее губам вилки кусочек мяса. Она снимала и медленно пережевывала еду и еле справлялась со все более ощутимым желанием избавиться от пищи в своем желудке. Сансе стоило больших усилий не обращать внимания на чувство омерзения к тому, что ей приходилось есть с рук бастарда, и она продолжала есть, боясь разозлить своим сопротивлением мужа.

В один момент рвота подступила очень близко, и Хранительница Севера резко отвернула в сторону голову и попробовала зажать рот рукой, абсолютно позабыв о своих ранах, и тут же с оханьем одернула ее от лица, даже не зная, за что хвататься: за кричащую от боли ладонь или за подкатывающий приступ тошноты. И хотя ей все-таки удалось побороть в себе рвоту, есть дочь Старка больше не решилась, уж слишком настойчивой была дурнота.