Текст книги "Разорвать порочный круг (СИ)"

Автор книги: АNЕlover

сообщить о нарушении

Текущая страница: 54 (всего у книги 64 страниц)

– Поэтому прошу, не держи зла на нее. Я знаю, это трудно, но прошу – не злись.

– Я больше не злюсь на нее, – он прикрыл на мгновение глаза, а затем тихо добавил, ощущая, как спирало дыхание: – Ей было так плохо…

Глаза начало жечь от подступивших слез, но почти ни одна из них не сорвалась вниз. Так и остановившись на полпути к полноценному плачу, они были смахнуты ресницами. Было только грустно за то, что произошло с ними обоими.

Проморгавшись, Рамси открыл глаза и увидел, как Волчица с толикой изумления и одобрения смотрела на него. Ему самому было удивительно, что все завершилось, и до сих пор не верилось, что с таким так быстро можно было распрощаться. В очередной раз пролистывая страницы памяти, он с облегчением обнаружил, что боль закончилась и осталась только легкая грусть, дающая о себе знать при самых тяжелых воспоминаниях.

Мама не была виновата в случившемся.

Болтон чувствовал некоторую тяжесть на сердце и приятную усталость, словно целый день скакал на коне, ощущал вес руки Сансы на своей здоровой ноге и не желал, чтобы та куда-либо убирала ее. Прикрыв на несколько секунд глаза, глубоко вздохнув и вспомнив о раненой, а теперь болящей после метаний по постели ноге, он открыл глаза и, выдавив улыбку, сказал:

– Спасибо.

Искренняя улыбка встретила его благодарность, а сидящая напротив Санса с добродушием произнесла:

– Дай я тебя обниму.

Она распростерла руки, привстала в постели и потянулась к Рамси, который в ответ с радостью подался к ней и обвил руками её талию. Никто не спешил разрывать объятия. Они оба гладили друг друга по спине и плечам и сидели на протяжении долгого времени, прижавшись один к одному. Догорала свеча. В повисшей тишине раздавшийся шепот Сансы мог показаться чем-то диковинным:

– Почему ты никогда не рассказывал мне об этом?

– Я не знал, – прошептал бастард и медленно разорвал объятия. Он глядел на Старк припухшими, болящими от пролитых слез глазами и просто надеялся на то, что она поверит ему и поймет. – Это звучит глупо, но я не знал, – у него было такое ощущение, что он открывал сегодня для себя целый мир, впервые знакомился с самим собой. – Многого не помнил, многое не вспоминал, – он замолчал, вспоминая, как чувствовал себя раньше, что думал, и понял, что не верил, что был тем человеком. Они словно были и едины, и ничего общего не имели между собой; это было… странно, однако было желание сказать об этом и Сансе.

– Только сейчас я понял, как был зол. Всегда был так зол, ненавидел всех вокруг. Мне кажется, я не чувствовал ничего, кроме этой ненависти и злобы.

Болтон шмыгнул носом, прикрыл лицо тыльной стороной руки и молчал, просто глядя перед собой на постель. Он слышал, как Волчица подобралась ближе к нему, положила на плечо руку и проговорила, с грустью взирая на него:

– Тебе было просто плохо.

В глазах засвербило, заныло сердце. Ему все еще было тяжело об этом говорить.

– Да…

Бастард закрыл глаза, дал откатиться назад подступившим слезам. Через несколько секунд стало легче. Было желание все равно попробовать выговориться, и он произнес:

– Во сне, – Рамси замолк, думая над тем, что хотел сказать. – Во сне, когда я побежал к маме в дом, кое-что произошло, – он замолчал, вспоминая сон и пропуская его через себя. Боги, эта ночь была похожа на безумие, в котором он пытался отыскать свой путь. – После гибели щенка я чувствовал себя так, словно потерял… близкого человека, словно я остался один и уже ничего не могло быть, как прежде. Хотел поэтому быть рядом с мамой.

Рамси хотелось сказать, что мама разбила ему сердце, однако, только начав произносить эту фразу у себя в голове, он понял, что не смог бы этого сказать вслух, не ударившись в слезы. Он не мог понять почему, но каждый раз, как пробовал сказать эти слова, словно из ниоткуда выныривала жгучая боль и нагоняла на глаза слезы. Приходилось останавливаться на полуслове и прогонять явившуюся боль. Похоже, не всё было так просто…

Не намереваясь сдаваться, Болтон с осторожностью перебирал про себя другие фразы, проверял, не откликнутся ли они щемящим чувством в груди. Облизывая сухие губы, он в конце концов выговорил:

– Мне было так больно, было такое ощущение, что мир прекратил существовать. В один момент боль достигла такой силы и я почувствовал такую обиду на маму, что в голове что-то произошло… Боль просто исчезла… почти все исчезло, кроме… желания отомстить и больше никогда не почувствовать это боль еще раз. Мне кажется, с этого момента я не чувствовал ничего, кроме злобы и ненависти. Либо умирал со скуки, либо готов был убить всех вокруг. Я…

Рамси осекся на полуслове, почувствовал, как к горлу подступил ком, как болезненно сжалось все в груди. Он не сможет выговорить это «Я-»… думать об этом было больно и не получалось закончить мысль даже у себя в голове. Но очень хотелось это сказать, и он, тяжело сглотнув, прошептал с полуулыбкой на губах:

– Мне стало лучше.

– Это хорошо, – прозвучало у Болтона практически над ухом. Санса теперь сидела вплотную к нему, на ее лице играла маленькая улыбка, а в следующий миг ее рука обвила его плечи, а сама девушка прильнула к нему, положила голову на плечо и обхватила второй рукой за талию.

Рамси взглянул в покоящееся на его плече лицо улыбающейся жены и совсем тихо, почти неслышно прошептал, обнимая ее в ответ:

– Спасибо…

Повисла тишина. Не хотелось никуда двигаться, не хотелось разрывать объятий… Не хотелось снова чувствовать одиночество и покинутость, не хотелось ощущать тревогу, плотно засевшую внутри.

Санса приподняла голову с его плеча, медленно разорвала объятия и, поглаживая по руке, проговорила:

– Ты, наверное, устал. Давай ляжем, поспим, – она нежно провела ладонью по его щеке и, задержавшись ею на скуле, продолжила. – Нам надо отдохнуть.

– Да, – прошептал Рамси, подаваясь к Волчице и заключая ее в свои объятия. Он прижался щекой к ее виску, посидел так некоторое время, крепко держа ее в своих руках и чувствуя, как она тоже обнимала его, а затем одновременно с ней отсел назад.

Окинув внимательным взглядом жену, Болтон посмотрел на постель и аккуратно забрался под одеяло, оберегая вопящую от боли ногу, на которую до этого мига он не обращал никакого внимания. В это время Волчица затушила свечу и подползла обратно к нему.

Сперва неуверенно Рамси приобнял жену за талию, не зная, понравится ли ей это. Однако Старк сама придвинулась вплотную к нему и уткнулась лицом в грудь. Он видел, как Санса возвела к нему глаза, что слегка поблескивали в темноте, и прижал ее сильнее к себе. Эта близость несла с собой умиротворение и надежду, что все будет хорошо, что больше не будет ночей, наполненных той болью. Хотелось верить, что не покидающее тело беспокойство скоро пройдет.

*****

Короткий неглубокий сон быстро отступал, обнажая внешнему миру беззащитную перед ним душу. Не открылись еще глаза, как в груди все сдавило от мучительной боли, которая, похороненная глубоко внутри, теперь вырвалась наружу. Лежать в постели было невыносимо, хотелось подорваться скорее с места и бежать, куда глаза глядят, только бы уйти от осознания своего несчастья.

Привстав на локте и окинув кровать взором, Санса быстро глянула на спящего мужа и тут же отвела взгляд в сторону, не находя в себе сил посмотреть на него. От одной мысли о Рамси на душе усиливалась тяжесть и захотелось убежать отсюда еще быстрее. Волчице нужно было спрятаться ото всех и побыть наедине с самой собой, и она бесшумно выбралась из-под одеяла, оглянулась назад, чтобы убедиться, что не разбудила Рамси, и, набросив на плечи плащ, тихо покинула покои.

В доме стояла кромешная темнота, в которой приходилось ориентироваться на ощупь и осторожно проводя перед собой ногой по полу. Стоявшая здесь тишина давила на без того находящиеся на взводе нервы и будто бы обращалась к Сансе, шепча равнодушным голосом: «Их больше нет». Каждый вдох сопровождался желанием заплакать и все больше раздувающимся комом боли внутри. Этот ком давил на грудь, давил в голове, давил на глаза, чтобы ты выпустили наконец наружу слезы.

Она сопротивлялась, откладывала горе на потом, стесняясь показать, что чувствовала, в доме, где ее могли услышать Рамси или Гильда. Она потерпит еще чуть-чуть и в конце концов доберется до двора, где сможет укрыться в хлеве или амбаре и где никто не сможет услышать ее или увидеть.

На улице было морозно и едва-едва начинался рассвет, о скором наступлении которого говорило небо, сменившее цвет угольной смолы на темно-синий. Здесь, как и в доме, стояла тишина, и глаза дочери Старка увлажнились слезами, не дотерпевшими до хлева.

Ускорив шаг и практически вбежав в сарай, Санса с порога издала громкий всхлип и дала волю своим эмоциям. Слезы градом посыпались из глаз, а в груди взвинтилась боль и взорвалась в голове чередой воспоминаний и все новыми приступами боли.

Их больше нет, она больше никогда не увидит их. Больше никогда не сможет их обнять, не услышит их голосов, никогда более не ощутит маминых ласковых рук на своей голове. Их больше нет. Она больше никогда не услышит от них слов поддержки, больше никогда не сможет обратиться к ним. Больше никогда не увидит их улыбок и не увидит их улыбающимися. Больше никогда не увидит их вместе.

У нее нет больше родителей!

На лице не осталось ни сантиметра, не покрытого горячими, щиплющими кожу слезами. От частых всхлипов в легких не хватало воздуха, отчего становилось еще больнее и истошнее. Санса схватилась руками за лицо, прикрыла ими рот, хоть как-то пытаясь справиться со своим горем и успокоить саму себя. Она проходила, ничего не видя и не замечая, несколько шагов, замирала на месте, вновь исходилась в новом приступе плача и, когда тот начинал идти на спад, вновь бездумно шагала, стараясь найти себе опору.

Их больше нет. Она больше никогда не ощутит тепло семьи. Она больше никогда не пройдет в солнечный день с мамой по двору Винтерфелла. Больше никогда не увидит одобрения на лице отца, больше никогда не увидит его во главе стола. Их больше нет. Больше никогда она не увидит Робба и не сможет с ним заговорить. Больше никогда не увидит его смеющимся или дерущимся на мечах.

Слезы все текли по щекам, и, казалось, им не было конца, а боль внутри набирала силу, менялась, превращаясь из ударов молота по сердцу в жгущую, режущую по всей длине груди боль…

Их больше нет. У нее нет больше семьи, нет дома, ей некуда пойти. Она осталась одна, и ничто не сможет унять эту боль утраты и одиночества.

Она безостановочно металась по хлеву, нигде не находя себе места и пытаясь сбежать от преследующих ее повсюду мучений. Внутри жгло, резало, вопило, а эти бестолковые животные пялились на нее своими глупыми, безразличными глазами! Да чтоб их!..

Места и воздуха в хлеве стало катастрофично не хватать, боль и злоба гнали Сансу прочь отсюда, и она кинулась на улицу, пробуя найти освобождения там. Не обращая никакого внимания на свое окружение, она зашагала к небольшому скоплению деревьев, где можно было бы укрыться от посторонних глаз. Из груди вырывались все новые всхлипы, дыхание то и дело сводило судорогой, а тело уже начало порядком уставать от пришедшихся на его долю страданий.

Достигнув деревьев, Старк ухватилась за ствол одного из них, повисла на нем и стала доплакивать последние слезы. Она устала, она так больше не могла, не знала, как жить с этим дальше. Могли ли вообще когда-нибудь пройти эта боль?..

На душе было тяжело и неспокойно, эти чувства мешали жить, их хотелось сбросить с себя, найти что-то, чем бы можно было отвлечь себя от гнетущего осознания. Утирая рукавом слезы с лица, Волчица чувствовала, что хотела вернуться обратно к Болтону и побыть поблизости от него.Там ей будет легче… и Рамси нуждался в ней, а она не могла ему отказать, не желала приносить себе еще больше боли. Она надеялась, что сможет найти успокоение в близости с ним и сможет сосредоточиться на сегодняшнем дне, в который уйдет с головой, и будет отгонять одиночество нахождением рядом с мужем. Может, со временем эта боль пройдет и забудется.

Сделав глубокий вдох и загоняя мучившую ее боль поглубже, Санса выждала несколько минут, а затем пошла обратно к дому, ускоряясь с каждым шагом и торопясь как можно скорее оказаться в ее с мужем комнате. Кто знает, может ей еще удастся поспать после очередной бессонной ночи.

И зря она злилась на тех свиней и козу…

Комментарий к Иллюзия жизни

В моменте, где Рамси последовательно проходит стадии “Я никому не нужен”, “Ты никому не нужен”, последний этап, которого он почти достиг, был бы: “Я не существую”.

На первой стадии он лишился единственных людей, к которым он только сейчас осознал свои чувства, и только возникший вокруг него мир исчез. Он диссоциирует себя с людьми.

На второй стадии Рамси начинает отрицать свое Я, он не видит, зачем и как жить. Он начинает диссоциировать сам с собой.

На третьей же стадии пошла бы диссоциация с миром: если никого нет и моего Я нет, то и меня в принципе нет. На этом месте у Болтона должны были бы отключиться от эмоциональной боли все чувства, а рассудок бы передал ему “привет” и дал новый виток социопатии. Рамси мог бы влететь на эту стадию, если бы Санса просто воззвала к нему, а не обратилась к нему по имени и не произнесла бы “Я рядом”, подчеркнув тем самым (а) свое существование для Рамси, (б) существование самого Рамси и (в) развеяла его главный страх – что в самый трудный момент никого не окажется рядом.

О многих других вещах, требующих объяснения, я напишу отдельно в следующей главе.

========== Пояснения к главам III Части и немного о социопатах ==========

Глава от «Заката от заката».

На протяжении Части II Санса для Болтона переходила из внешнего круга во внутренний, преобразовывалась из собственности в часть Рамси, в его продолжение; она возникла в его мыслях.

Со Старк Рамси сперва начал расслабляться мозгом: не надо было постоянно думать над тем, как контролировать ее, как вести себя. В отличие от других игрушек, она не демонстрировала страха, всегда держала его в своем внимании, не тянулась к другим людям, не производила никаких действий без его разрешения, не злила его и не вызывала ненависти. Другими словами, по сравнению с Вонючкой в действиях Сансы Рамси (по его мнению) видел сознательность, а нахождение рядом с ней было для него – комфортно и безопасно. По этой причине бастард постепенно начал расслабляться рядом с женой и эмоционально, что привело к перерастанию привязанности к «собственности» к влюбленной привязанности к жене.

Это преобразование было необходимо для того, чтобы, вдруг начав терять Сансу, он бы переживал разрыв с объектом влюбленной привязанности и мог бы испытать эмоциональную боль. Потеря же собственности такой боли доставить не могла бы. Такую боль может причинить только потеря контроля над своей жизнью или потеря источника эмоциональной зависимости (когда она рядом – мне всегда легко и хорошо).

Стадии, предшествующие эмоциональной боли (боли от бессилия)

Когда возникает ситуация потери контроля над своей жизнью первой реакцией станет агрессия. На этом этапе социопат более-менее соображает, активно действует. Это только вход в ситуацию, если же злость не дает результатов, то происходит переход к попаданию под ситуацию и начинается следующая стадия – паника. Социопат более не мыслит трезво, не может оценивать ситуацию, действует по наитию, отключается от внешнего мира и вследствие чего полностью замыкается в себе.

Эта стадия не может длиться дольше, чем есть возможность двигаться и совершать активные действия, т.е. этот этап при обездвиженном состоянии может быть пройден за считанные секунды.

Если же социопат может двигаться и действовать, то стадия паники может затянуться на сутки-двое, пока не придет осознание, что все предпринятые действия оказываются бестолку. Этот вариант и имел место в главе «От заката до заката». Если бы Рамси не нашел Сансу в этот вечер, то к утру бы уже понял, что ее не найти и не догнать, и испытал бы эмоциональную боль.

Стоит отметить, что ситуация – это не отдельные пугающие действия, а то, что лежит за ней, и эмоциональную боль будет доставлять сама ситуация, а не действия. Так, для Рамси бы не имело бы никакого значения, что происходило с ним во время погони за Сансой, что с ним делали в это время, что он сам делал в это время.

На этапе паники имеет значение ТОЛЬКО возможность самого социопата действовать и искать выход из положения. В то время, как обычный человек в подобной ситуации задается вопросом «Что мне делать?», т.е. психологически и эмоционально обращается к внешнему миру и людям за помощью, которую привык там получать с самого детства. За счет этого человек может пребывать в нервном состоянии на протяжении дня, недели, месяца… Социопат – нет. Он думает не «Что мне делать?», а «Что Я буду делать?». Если же Я ничего не могу делать, то это конец, потому что кроме моего Я ничего мне помочь не может.

Мозг человека усваивает в детстве, что если испытать эмоционально страдание, то можно получить водуедувниманиеосвобождение от прочей эмоциональной боли, и это все нам дают люди вокруг, поэтому (а) мы «видим» людей вокруг нас (б) страдаем, чтобы получить то, чего нам хочется. Социопат же, когда становился таковым, испытывал сумасшедшую эмоциональную боль, но так и не смог найти освобождения от нее во внешнем мире, но смог вылить ее в виде ярости на других живых существ, и с этого момента другие люди перестали для него существовать. По этой причине в описанном Сон II Рамси от голода не мучится, а злится, потому что его мозг усвоил, что эмоциональной болью освобождение от голода не получить.

После стадии паники идет непосредственно эмоциональная боль, но вот на их стыке затерялась еще одна точка: точка создания триггера, когда сознание запоминает, что происходило за доли секунды до начала боли. Это могут быть насильственные действия по отношению к социопату, запах, свет, звук и т.д., а созданный триггер или триггеры могут носить открытый или закрытый характер.

Закрытый триггер получается в случае достижения пика эмоциональной боли. Что происходит при достижении пика? Если в ситуации, в которую угодил социопат, нет человеческого фактора (допустим, он тонет в море), то после пика боли (бессилия) чувства отключаются вновь и наступает смирение. Ситуация более не пугает; все, что происходит во время ситуации тоже не пугает; социопат мыслит трезво. Триггер при этом не будет иметь эмоционального отклика. Если же человеческий фактор задействован (кто-то посадил социопата в глубокую яму, и он там умирает), то пик эмоциональной боли сменится ненавистью и яростью. Триггер также будет реагировать яростью. Вполне возможен вариант, что после пика и при неизменности ситуации на протяжении долгого времени произойдет смена состояния ненависти на смирение с отложенной ненавистью, однако триггер все равно будет реагировать яростью.

Открытый же триггер, который всегда стремится к закрытию и связан с состояниями повышенного беспокойства, означает, что эмоциональная боль была чем-то прервана. При том следует учитывать, что эмоциональную боль, которая от силы длится одну минуту, можно остановить только сильным испугом, который произойдет как раз во время ощущения этой эмоциональной боли. Испуг этот может быть связан только с неожиданным изменением ситуации, когда в ней вдруг возникает некий Х. Им может стать внезапно въехавшее через стену в комнату авто, открытая пальба и т.д. В случае Болтона этим стало внезапное появление людей Братства и вдруг возникшее перед глазами видение. Все это сбило его эмоциональную боль, запутало его самого.

Таким образом, в конце главы «От заката до заката» Рамси испытал эмоциональную боль, сбился с нее испугом, тем самым не достигнув точки невозврата, а кроме того остался с открытым триггером и в целом непонятной ситуации.

Глава «Пробуждение».

Открытый триггер тянет за собой стадию паники/беспокойства, не допущения повторения ситуации. Особенностью здесь является то, что при таком триггере при риске или попадании под ту же ситуацию (у нас – пропажа Сансы) стадии агрессии не будет, а вместо нее и в тот же момент, когда должна быть она, наступит паника. При том эта паника, как и агрессия первоначального уровня, будет отмечаться на входе в ситуацию, а вот уже попаввойдя под ситуацию, сразу же, мгновенно, наступит эмоциональная боль, которую в этот раз испугом или чем-либо еще не остановить, и она достигнет своего пика. Почему испуг не подействует? Потому что мозг из первого раза вынесет знание, что для того, чтобы мне полегчало надо испытать эмоциональную боль (ведь испуг и освобождение пришлись именно на этот момент), а значит нельзя отвлекаться на посторонние вещи.

Получается, что возможность ухода или пропажи Сансы для Рамси – это вход в ситуацию, а ее пропажа из зоны досягаемости – зона эмоциональной боли, т.е. зона закрытия триггера.

Кроме того, добавили беспокойства и неопределенность ситуации, и новое место, и чужие земли, и «выпад» из реальности на сутки (помните про отключку от мира во время паники?). Поэтому Рамси все на данном этапе пугает, а возникшее перед глазами воспоминание запутало сознание. Боль же, которую Болтон чувствует в начале главы – тупая, такую ощущает испуганный ребенок, который в очередной раз видит беспричинно замахнувшуюся на него руку и понимает, что будет дальше. После же удара руки характер внутренней боли изменился бы, а у Рамси за счет его отделенности от людей она бы ощущалась сильнее и неприятнее, т.к. он бы не лелеял надежду, что это прекратится и ему помогут.

Кроме прочего, Болтон думает, что не имеет контроля над ситуацией, т.е. не может контролировать приход/уход Сансы. К этому можно прибавить неопределенность внешнего мира и людей, и только жена, которую он до жути боится потерять, стоит перед ним. Рамси сам себя вводит в зависимость от Старк.

Когда Санса выходит за водой – Рамси отпускает ее без последствий, т.е. без эмоциональной боли, потому что в тот момент он все еще выходил из-под ситуации, связанной с видением и его подсознание приняло Сансу за маму. В Сансе он, конечно, маму не видел, но его эмоциональное состояние и отклики соответствовали именно поведению ребенка, в страхе побежавшего к маме от страшной тети и ожидающего, что она поможет.

Глава «Неловкость момента».

Под конец главы Рамси полностью отходит от ситуации с мамой и уже переходит к текущей ситуации, поэтому и спрашивает в конце, останется ли Санса с ним.

Глава «Сон».

Здесь наиболее важным является момент ухода Старк.

Если бы она молча вышла из покоев – Рамси бы испытал эмоциональную боль, отключил бы в борьбе с ней все чувства, закрыл триггер и заэгоцентрировался. Ситуация перестала бы быть ситуацией, т.е. пришло бы смирение, и Болтон бы очень скоро начал брать главенство над женой, но уже не жесткое, а, скорее, эгоистичное.

Если бы Волчица осталась с ним и не пошла за водой, то вновь бы стало формироваться чувство влюбленной привязанности, потому что за хорошее бы эмоциональное самочувствие отвечала бы Старк. А это бы закрыло путь к любви.

Вместо этого Санса дала Болтону выбор, подкрепленный положительными ощущениями, что, в отличие от двух других вариантов, заставило Рамси перевести внимание с себя на жену, подумать, взять свои эмоции под контроль и отпустить ее, приняв тем самым осознанное решение и начав обучаться управлять собственными эмоциями. Закрепило пройденный материал и наличие положительного подкрепления по возвращении жены. Таким образом, при этом обращении:

1) Болтон не проводит связь между тем, что Санса ласкова с ним только тогда, когда хочет что-то получить.

2) открытый триггер начинает размываться – Рамси учиться отпускать и, благодаря положительному эмоциональному подкреплению на всех этапах этого процесса, не ассоциирует разлуку с чем-то ужасным.

3) Бастард начинает постепенно расслабляться и открываться жене, но пока только ей.

4) Учится проявлять терпение по отношению к ее желаниям и потребностям.

Эта же тема продолжается в главе «Отпуская».

Глава «Иллюзия жизни».

Здесь могут быть ваши вопросы.

========== Новый день ==========

Каркали вороны. В черноту комнаты через окна врезалась синева рассвета, будто сюда заглядывал диковинный глаз зверя. С первых мгновений пробуждения внутри раскрыла глаза тревога и теперь не давала спокойно полежать в постели. Нога после ночи разболелась, так и хотелось вообще отрезать ее и оставить лежать здесь, среди покрывал, чтобы ничего не мешало ее заживлению, а самому пойти… поскакать на одной ноге по своим делам.

Мысль показалась дикой и лишенной здравого смысла, однако лежать в постели от этого легче не стало. Бедро ныло, изредка простреливало сильной болью, из-за чего на сердце делалось еще паскуднее.

Повернув голову вправо, Рамси увидел спящую на спине Волчицу: одна рука покоилась над головой, а вторая была скрыта под покрывалом. Губы жены были приоткрыты, на лице была заметна легкая припухлость. Неизвестно почему, но, глядя на нее, появлялось желание пододвинуться к ней поближе и прижать ее к себе.

Тревога никуда не отпускала, и если бы у Рамси была возможность, то он выбежал бы как можно скорее из комнаты и пошел без остановки хоть куда, только бы двигаться вперед. Однако ни того, ни другого нельзя было сделать, и последние надежды возлагались на то, что Санса вскоре проснется, и ему станет легче избавиться от преследующего наваждения. Хотелось быть как можно ближе к ней, ощущать ее тело, тепло, знать, что она была рядом.

В эту ночь многое изменилось, и перемены не могли не пугать. Ему надо было что-то делать, куда-то бежать… Но что делать и куда бежать? Как сбежать от неуемного беспокойства, если оно исходит изнутри? Точит, как червь человеческий череп, а от хриплого карканья, доносящегося со двора, щемит в груди, словно кто-то зовет пойти туда, на улицу, обещает, что там будет спокойнее. Но это все глупые мысли. Его никто и никуда не может позвать, разве что на тот свет. Он никому не нужен, а те, кому и был нужен, – давно мертвы. От отчаяния спасала только Санса.

Рамси аккуратно и медленно перевернулся набок и посмотрел на Волчицу. Тянуло прикоснуться к ней, обнять, хотелось, чтобы она проснулась, однако он этого делать не собирался – не считал себя в праве будить жену только потому, что ему было тоскливо и одиноко. Она, должно быть, сама устала и нуждалась в отдыхе, он разве что приобнимет ее одной рукой, навряд ли это разбудит ее. Да и просто было желание хоть как-то помочь Сансе и поддержать. Хотелось отблагодарить ее за все и не видеть ее чем-то опечаленной, хотелось быть ей полезным. Пускай она хорошо себя чувствует. Если бы только не эта чертова раненая нога…

Осторожно, почти неощутимо положив на талию Старк руку, Рамси прилег рядом с ней и стал поглядывать на нее сквозь полуприкрытые веки, дожидаясь, пока она проснется. Не став ложить руку на бок девушки, чтобы ненароком не разбудить ее и не побеспокоить, он просто легонько провел рукой по ее талии. На удивление, но от этого действия сделалось спокойнее.

Продолжая осторожно водить по боку Волчицы, Рамси вглядывался в черты ее лица, запоминал форму губ, носа, примечал мельчайшие детали и не мог отвести глаз в сторону. Ему все нравилось в ней, даже маленькие изъяны вызывали умиление. Когда же ресницы Сансы затрепетали и открылись сонные голубые глаза, они сразу же отыскали лицо Рамси. Их взгляды встретились, и только бастард хотел одернуть от руку от жены, как она перевернулась на бок и пододвинулась к нему. В груди взвился вихрь, и обнявший подавшуюся к нему Старк Болтон ощутил, как сердце пропустило удар и сознание затуманила приятная поволока. Он никогда не испытывал ничего подобного и от нахлынувших, одурманивающих ощущений забыл, как дышать. Это было чем-то новым и великолепным, чем-то, что хотелось испытывать вновь и вновь.

Крепко прижимая к себе жену, Рамси уткнулся лицом в ее волосы и глубоко вздохнул. До носа долетели нотки костра, каких-то трав или мазей и присущий только Волчице запах, который навсегда отпечатался в памяти. Болтон ощутил, как по телу разлилось тепло, прячась от которого, тоска и одиночество скалили от злобы зубы и грозно шипели в ответ, будто предупреждали, что так просто от них не уйти, что они еще долго будут рядом. Но сейчас же они почти не ощущались, существовало только тепло и спокойствие, исходящие от заключенной в его объятия Сансы, которая примостилась на его груди и прикрыла усталые после бессонной ночи глаза.

Они лежали так некоторое время, и комната, поначалу черная, успела окраситься в цвета синего, а теперь и вовсе серого. Успокоившись от объятий с женой, Рамси перевел взгляд на ее голову и, невольно вспомнив прошедшую ночь и их разговор и чувствуя, как сильно она прижималась к нему, ощутил, как заныло в груди.

«Ей, должно быть, было очень плохо, когда она осталась один на один с разбойниками. Это ведь никто не мог помочь Сансе в тот момент. Она нуждалась тогда в помощи, а тебя не было рядом».

Он это точно знал и сейчас не смог бы заставить себя промолчать.

– Прости, что я не смог добраться к тебе быстрее, – он чувствовал, что эти слова были ничем, что этого было недостаточно. Это никак не могло сравниться с тем, что пришлось испытать Сансе. – Это все моя вина. Мне нужно было быть осмотрительнее, я не должен был допустить того, что случилось, – внутри все содрогалось от усилий удержать чувства под контролем и не дать себе расплакаться. Рамси продолжал говорить и слышал, как его голос становился все тоньше. – Мне больно думать о том, как ты себя чувствовала тогда. Обещаю, что больше не допущу такого. Скажи только, с тобой все в порядке?

Болтон почувствовал, как Санса еще сильнее прижалась к нему и стиснула рубаху в ладонях, после чего совсем тихо прошептала:

– Да…

– Ты уже нормально себя чувствуешь? – он же видел, что что-то было не так, что она недоговаривала, чего-то боялась.

Санса молчала, лишь жалась к нему, да глаза ее бегали из стороны в сторону, выдавая обеспокоенность чем-то. От жалости к ней болело под сердцем, хотелось каким-то образом помочь ей, узнать, что же произошло с ней. И Рамси взволнованно заговорил, не спуская глаз с Волчицы:

– Что-то случилось?

Он не мог видеть лица жены, но ощущал ее напряжение и волнение. Аккуратно запуская руку в волосы Сансы и нежно поглаживая, Болтон прошептал у нее над ухом:

– Что они сделали с тобой?

– Они насиловали меня, – голос Волчицы дрожал, а когда она приподняла с груди Болтона лицо, стало видно, что ее глаза блестели от выступивших на них слез. – Каждый и не по одному разу, – ее голос упал до полушепота, слегка скрыв в своем тихом звучании дрожь. – Я не знаю, понесла ли от кого из них.