Текст книги "Разорвать порочный круг (СИ)"

Автор книги: АNЕlover

сообщить о нарушении

Текущая страница: 56 (всего у книги 64 страниц)

Где-то издали до нее долетал голос Рамси, но слов его Санса разобрать не могла: закрылась, боясь, что извне не найдет спасения – оттуда поступало только разочарование и больше ничего, а она уже и так утопала внутри себя от страшного осознания, что у нее не было будущего.

Старк почувствовала, что ее взяли за руки и потянули куда-то, колени уперлись в мягкую перину. Ее усадили на кровать, а через миг – взяли за плечи.

«Он сейчас встряхнет тебя», – подсказало чутье, и из глаз Волчицы потоком хлынули слезы, а, вопреки этой мысли, в сердце теплилась маленькая надежда, что Рамси не оттолкнет ее от себя, не покажет, что ее боль никого не интересовала и что она должна была просто смириться с ней и забыть.

Плач набирал силу, становился надрывнее. Старк понимала, что надо было попробовать остановиться, но не хотела, не могла.

«Ты вообще ничего не можешь».

Слезы еще сильнее потекли из глаз.

Санса внезапно оказалась в объятиях бастарда и почувствовала, как он прижал ее к себе, и она уткнулась лицом в его плечо и задохнулась всхлипами и слезами. Ну почему около нее только Рамси? Почему рядом с ней больше нет родителей? Зачем их убили?

Все новые слезы сыпались градом из глаз, к реву присоединился и жалобный вой, похожий на визг умирающего животного. От этого звука и рыданий у Волчицы все сжалось внутри, ей было страшно от того, что происходило с ней, хотелось уйти от этого. До ушей начал долетать голос мужа:

– Тише, тише, всё хорошо.

Пожелав остановиться и прислушаться к словам Болтона, она задержала в себе новый всхлип, но, поняв, что начинает задыхаться от нехватки воздуха, очень громко вздохнула и заплакала от жалости к себе.

Ей точно надо было прекратить плакать, успокоиться, привести в порядок дыхание, передохнуть, и, ощущая, как Рамси гладит ее по бокам и спине, притихла.

– Что случилось? Пожалуйста, скажи, что случилось, – он прижимал ее к себе и шептал с явной мольбой в голосе.

Она хотела всё рассказать, хотела, чтобы ее поняли и услышали, хотела, чтобы все прошло. И Санса так многого желала, столько всего чувствовала в этот момент, что не могла выговорить ни слова. Хватая ртом воздух, который сразу же вырывался назад всхлипами, она силилась заговорить и, в конце концов, начала по слову выдавливать из себя боль:

– У меня… ничегонеполучается… Я… ни-ничего не могу… Я х-хочу, чтобы ро… родители были жи… живы… Я… хочу домой.

Приступ рыданий накрыл Волчицу. Заплакала, не в силах остановиться. Довела себя до хрипа, а вновь осознав, что никто из родителей ей сейчас помочь не мог и никогда не сможет, тем более взывала. Однако от рыданий делалось только хуже, и, опять пробуя задержать дыхание и успокоиться, она ухватилась за то, что сейчас ей шептал Рамси, который ни на миг не прекращал поглаживать ее:

– Всё хорошо, почему ты так думаешь?

Истерика резко спала, слезы перестали течь из глаз, все внимание дочки Старка теперь было приковано к тому, чтобы собрать мысли в едино и проговорить то, что хотела сказать:

– У меня воо-о-обще ничего не получается, во-вокруг меня… то… только погибают люди… Это. это я во всем… виновата… И…и меня все использу-у-у-ют. Мне так плохо…

– Это не правда, все не так, дорогая.

Волчица зажмурила глаза и закачала головой.

– Нет, правд-а-а.

Она верила словам Рамси, но почему-то от этого легче не делалось, даже наоборот, внутри снова заныло в груди и вылетело на свет в виде потоков всхлипов.

Давясь тяжелыми шумными вздохами, она услышала, как крепко обнявший ее муж торопливо и взволнованно повторял:

– Ты не виновата, Санса. Прошу, не плачь, ты не виновата.

То, что говорил ей Болтон, снимало боль, но не развевало сомнения прочь. Слишком многое произошло, и каждый раз Старк оказывалась причастной, каждый раз она стояла где-то поблизости.

– Это из-за меня погиб отец… Если бы я не сказала, что его помилуют, если он во всем сознается, то этого бы не произошло. И… это я… н-настаивала на том, чтобы мы поехали в… Кор… Королевску-у-ю га-гавань. – она заливалась слезами и не могла прекратить. – Если бы я не поехала туда, то и Робб бы с мамой не погиб, и Арья бы не пропала, и Бран с Риконом бы не пропали… И… и муж и сыновья Гиль-льды бы не умерли.

– Это все неправда, неправда. Слышишь? Неправда. Ты не виновата в смерти семьи Гильды.

Словно по приказу, слезы прекратились, а месте с ними – и всхлипы. Остались только слова, которые Волчице надо было договорить:

– Это из-за меня Робб начал войну, – ее голос, стихший, звучал мягко и устало. Тело не хотело шевелиться и просто-напросто обвисло в руках у Болтона, – и эти люди погибли, сражаясь за него… А теперь… теперь я сама осталась од…одна.

– Я пытаюсь… сделать хоть что-то… но все… становится только хуже…

Волчица прижалась к мужу, положила голову ему на плечо и, ощущая, как он целует ее в макушку и висок, шептала дальше:

– Я подвела Джона, – Санса шмыгнула носом и сипло продолжила: – Всю жизнь смотрела на него, как на пустое место… презирала его… Он хотел мне помочь, а я поступила с ним, как дрянь, – слова потоком лились из Сансы, она говорила уже, ничего не боясь, – а сама надеялась на его помощь… А Бран… я даже не знаю, что с ним…

Вновь расплакавшись, Старк замолчала, дожидаясь того мига, когда сможет нормально говорить. Немного успокоившись, она продолжила:

– Если бы… – в груди защемило, – если бы я начала думать, открыла рот, то Рикон бы не погиб, – Старк зажмурила глаза, губы задрожали от усилий. Душа болела от того, что все могло сложиться иначе. – Это моя вина, что обмен начался в тот день, я должна была понять, что это ловушка намного раньше, – перед глазами застыло лицо Рикона в последний день его жизни. – Он ведь был всего ребенком, ему было всего шесть лет, когда я уехала из Винтерфелла. Это из-за меня он погиб.

Дочь Старка сквозь собственные слезы и страдания вдруг поняла по сотрясающимся плечам Рамси и его более глубоким вздохом, что он тоже плакал. И Волчица заплакала еще сильнее, словно пыталась переплакать Болтона.

– А в Дредфорте… в Дредфорте я опять подставила его, ждала непонятно чего… И меня снова использовали.

Внезапно Болтон отшатнулся от нее, словно от огня, а раскрыв зажмуренные глаза взглянул сквозь нее наполненными ужасом взглядом, и снова отшатнулся, жмуря глаза и кривя лицо от боли. Санса видела подобное уже дважды и потянулась рукой к Рамси, который явно находился в панике и нуждался в помощи. Она видела, как бастард при ее приближении заметался из стороны в сторону, при этом не проронив ни слезы, да только с ужасом смотрел остекленевшим взглядом перед собой и торопливо бормотал:

– Прости, прости… я больше никогда не притронусь к тебе…

– Рамси?

Оклик Сансы не возымел никакого эффекта, и Болтон со всхлипом, похожим скорее на вой, то прижимался боком к изголовью, то делал движение по направлению к ней, то вновь отскакивал назад. Он жмурил глаза, метался в ужасе вдоль изголовья и повторял: «Прости, прости, прости», а затем же метнулся в дальний угол постели, и до ушей Старк долетели его слова:

– Я не должен был убивать Рикона, я не должен был трогать тебя, – на глазах бастарда выступили слезы, он с отчаянием на лице бросился к Волчице, но тут же отшатнулся от нее с болью на лице.

У Сансы закружилась голова, глаза застлал туман, что быстро растворился, обнажив за собой ужасную правду, от которой она бежала и пряталась внутри не один месяц. Её ломали, запугивали, использовали, а она, не в силах противостоять, соглашалась со всем, воспринимала как должное, словно так должно было быть. Унижалась и пресмыкалась ради своего выживания, терпела издевательства. А теперь всё навалилось на неё скопом, отрезвляющим сознание. Явился испуг, ужас от того, как ей приходилось жить, как приходилось мыслить. Сделалось мучительно плохо, а затем и вовсе горько за то, что это произошло именно с ней. Зажатая между болью от потери родных, которая будет преследовать её не один день, и пришедшей болью от пережитых в руках бастарда издевательств, она почувствовала себя загнанной в угол, выбраться из которого можно было лишь через злость и месть.

Окунаясь в свой личный ад, Санса взглянула на мечущегося и плачущего Болтона – источника одной части её страданий. Её боль, готовая переродиться в ненависть, рванулась к бастарду, и, не встретив на своем пути никаких преград и не отлетев от них желанием возмездия, влилась в его боль раскаяния. К Волчице явилось осознание: не с нею одной обошлись подло и жестоко, не одной ей хотелось мести. Она лишь оказалась жертвой чужого несчастья, и от этой мысли только захотевшая зародиться в глубине обида развеялась.

Найдя в себе силы, Санса бросилась вслед за Рамси, схватила за руки, чтобы удержать на месте. Он испуганно отвернул вбок закинутую от боли вверх голову, а Старк сжала его руки в своих и, притянув ближе к себе, заговорила:

– Рамси! Рамси, послушай меня. Я прощаю тебя, прощаю, – Болтон со слезами на лице отрицательно замахал головой, все еще пытаясь вырваться из рук Волчицы. – Я прощаю тебя. Со мной все в порядке, видишь? Не ты один виноват в смерти Рикона… Мизинец все подстроил, а я, Джон, ты… мы все попались на это.

Рамси прекратил вырываться и громко заплакал, делая движение по направлению к Сансе, а та, заметив это, обняла его и дала уткнуться в плечо.

– Прости, что сделал тебе больно, прости за всё.

У Сансы сперло дыхание и в груди поднялась вверх волна боли – бывшей боли, которую она сейчас выплескивала наружу. Сквозь плач ей удалось выдавить из себя несколько слов:

– Все хорошо, я прощаю тебя. Все в порядке.

Она снова заплакала, громко всхлипнула, хоть и силилась не дать виду, что ревет. Понимая, что выдала себя, Санса заплакала в открытую. На удивление, но уже через несколько секунд она ощутила, как Рамси обнимает ее. Всхлипывая и обращая свое внимание на мужа, которого она почувствовала, что хочет тоже чем-то успокоить и не расстраивать еще больше, Старк обняла его в ответ и заводила рукой по спине и плечам. Она хотела что-нибудь ему сказать, но ничего не получалось, ибо слезы так и не прекратили течь из ее глаз и мешали говорить.

Происходящее казалось чем-то за гранью реальности, если кто-нибудь увидел бы их сейчас, то не поверил бы глазам. Однако от этого Болтон становился лишь ближе ей, это становилось их еще одним общим секретом, о котором никому не стоило знать.

Уже с большего выплакавшись и найдя неожиданную поддержку и понимание Рамси, из-за чего она почувствовала себя гораздо лучше и, желая его отблагодарить, заставила себя остановить слезы. Ощущая их общую горечь, Волчица захотела помочь мужу. Она разжала объятия и, взяв руки поглаживающего ее Болтона в свои, медленно развела их в стороны. Рамси сел прямо и посмотрел на нее. Ловя его взгляд и убеждаясь, что его внимание было на ней, мягко произнесла, мысленно сжимаясь от того, что говорит, и надеясь, что это возымеет свой эффект:

– Я люблю тебя.

– Я люблю тебя тоже.

Старк на миг оторопела и, чтобы скрыть свое удивление и замешательство, потянулась к бастарду за поцелуем. Неторопливо, нежно целуясь, она попыталась воспользоваться моментом для раздумий, но ничего толкового не вышло. Смятение еще не прошло, а эмоции туманили рассудок.

Санса соврала, Рамси – нет, и второе многое меняло. Одна ее часть отказывалась верить вот так на слово и говорила, что здесь кроется подвох, ничего не изменится, с ее чувствами просто поиграют, а вторая – подговаривала дать Болтону шанс и попробовать довериться ему, а дальше – время покажет. И Санса разрывалась между двумя этими порывами, и боясь, и желая попробовать.

В это время она разорвала поцелуй и вновь встретились взглядом с Болтоном. Санса не знала, как выглядела сейчас со стороны и что мог увидеть в ней Рамси, однако смотрел он на нее, как ей показалось, влюбленно. Было приятно это видеть, приятно осознавать, что ее любили. Рассудок пока отказывался в это верить, однако она игнорировала его и, когда Болтон потянулся вновь к ней за поцелуем, подалась ему навстречу.

Неважно. Это было приятно, действовало успокаивающе. Оно прикрывало легкой, почти невесомой тканью открытую рану в ее душе. Можно было представить на мгновение, что все отлично, что нет войны, нет внутренней боли. Существовал только этот момент и спокойствие, которое он нес.

Когда их поцелуй завершился и они оба в очередной раз оказались сидящими друг напротив друга, Болтон произнес, на миг бросив взор на постель:

– Ты приляжешь со мной?

– Да.

Она устала после продолжительных рыданий, чувствовала себя полностью выжатой и, более того, была уверена, что у них двоих было предостаточно времени до ужина. Для нее было действительно лучше прилечь и побыть наедине с мужем.

Скинув обувь, Санса забралась на кровать и легла лицом к лицу с Болтоном, а тот накинул на нее покрывало и приобнял за талию. Раз за разом он продолжал удивлять ее в эти дни, и дочь Старка зачастую оставалась озадаченной и смущенной, то и дело чувствовала себя неловко, потому что не знала, надо ли ей было молчать или говорить, надо ли было касаться какой-то темы или нет. Не знала, что ожидалось от нее. И вновь устремила вопросительный взгляд к Болтону, когда он заговорил:

– Прости. Я вел себя отвратительно. Ты не виновата в том, что произошло с тобой и твоей семьей. Не ты их убивала и не ты хотела их смерти, – с сочувствием глядя на нее, произнес Рамси. Черты его лица выдавали обеспокоенность, а в усталых глазах угадывалась печаль и жалость, при виде которых у Сансы все сжалось внутри от давшей вновь о себе знать боли.

Ей захотелось поговорить, рассказать, как чувствовала себя, захотела встретить понимание и поддержку. Захотела поделиться своим горем и, разделив их на двоих, уменьшить свою душевную боль.

Делая глубокий вдох и набираясь сил, Санса подавила в себе выступающие на глазах слезы и тихо заговорила, не отрывая глаз от плеча мужа:

– Иногда у меня появляется такое ощущение, словно несчастья преследуют меня повсюду, – она замолкла, выигрывая себе время на то, чтобы взять себя в руки и не удариться в плач. – Куда бы я не поехала, везде все оборачивалось для меня хуже некуда. В столице я угодила в клубок змей, которые и на людей едва ли походили, – Волчица шмыгнула носом и продолжила: – В Орлином Гнезде Лиза Аррен хотела сбросить меня в Лунную дверь, а потом мне пришлось ехать в Винтерфелл.

В этом месте следовало быть осторожнее, выбирать слова так, чтобы не обидеть Рамси и не допустить, чтобы у него создалось впечатление, что она задержала на него обиду. Тем более, что он и так знал, что было сделано с ней в Винтерфелле.

– Как же я ненавидела Русе, с трудом получалось улыбнуться ему, – Рамси ее слова об отце, похоже, нисколько не обидели и не обеспокоили, и Санса продолжила говорить уже более расслабленно. – Каждый раз, когда видела его, только и думала о том, как отомщу ему за все. А потом… а потом был… ты.

Как бы Волчица ни старалась, но не смогла сдержать слез и замолчала, ощущая, как по щекам потекли горячие капли. Она сглотнула, торопясь продолжить, но прежде чем смогла это сделать, Болтон прижал ее к себе.

– Я прощаю тебя, – Санса произнесла сквозь слезы, ее губы и голос дрожали, но желание говорить дальше оказалось сильнее, – но от этого мне легче не становится, боль все там же.

Хватка Рамси на ней усилилась, он прижимал ее к себе еще рьянее, гладил по плечам, а затем отстранился и сказал, не смея смотреть Волчице в глаза и опуская взор к постели:

– Я… хотел сделать тебе как можно больнее, хотел проучить тебя, чтобы вела себя нормально, – слышать это было неприятно, но было лучше услышать правду и чистосердечное признание. – Прости. Если бы я только мог что-то исправить, – в голосе Рамси угадывалось волнение и переживание, да и вид у него был явно озабоченным. Не могло возникнуть сомнений в том, что этот человек хотел искупить свою вину. Сразу же полностью забывалась былая обида, а от того, что почти плакали они оба, осознание произошедшего с ней набирало силу и вытягивало наверх те переживания, о которых Старк говорила мужу. Это было больше, чем Санса могла вытерпеть, и она снова дала волю чувствам.

– Это все из-за того, как относилась к тебе? Что считала бастардом? Что ненавидела Болтонов?

– Да.

На глазах Рамси блестели слезы, лицо имело встревоженный вид. Ему не было нужды так мучиться. Вполне возможно, именно поэтому его признания вызывали у Сансы только жалость да болезненные воспоминания. Было даже желание сказать ему, чтобы забыл о том и просто больше никогда так не делал.

– Прости, прости, я… я вспоминал… и все самое плохое, – он нервничал и еле держал себя в руках, – происходило со мной потому, что я бастард.

Рамси замолк, и, судя по напряжению, отразившемуся на его лице, поборол в себе рвущийся вверх всхлип. В следующий миг он все же зажмурил глаза, из уголков которых сбежало пару слез, и, на несколько мгновений скривив рот, заговорил вновь:

– В детстве… мама почти всегда была чем-то зла, вечно недовольна, никогда не называла меня иначе, как бастардом, – Волчица внимательно смотрела на мужа и не пропустила момента, когда он в очередной раз закрыл глаза и задержал дыхание от усилий удержать плач. Она не могла предположить, что это так ранило Болтона и столь многое значило для него. Минуло мгновение, и он продолжил говорить: – Другие поступали ровно так же, а когда появился Хеке, усмешек стало еще больше.

В этот миг Болтон проиграл битву со своими эмоциями и с громким всхлипом заплакал. Он опустил голову вниз, чтобы хоть немного спрятать лицо от глаз жены, и без особого успеха пытался задавить в себе слезы. Трудно было это объяснить, но Волчица почувствовала потребность хоть как-то поддержать Рамси. И, видя, что он не справляется с собой, пододвинулась к нему и обняла. Если не может ничего поделать с собой – пускай спокойно выплачется, не чувствуя себя неловко перед ней. Она понимала, что это нелегко – сама считанные минуты назад прошла через это.

Рамси постепенно успокоился и смог говорить далее:

– Отец тоже не хотел иметь со мной ничего общего. Сказал, чтобы Вон… Хеке больше никогда меня к нему не приводил, что… что мне не место с ним, – из его глаз текли редкие слезы и совсем изредка из горла вырывался всхлип. – Все смотрели с таким презрением. Это вводило в бешенство, будто во всем была моя вина, – с ожесточением произнес Болтон, и после этих слов наступила череда всхлипов, с завершением которых Санса расслышала, как Рамси заговорил: – Все эти люди, лорды – всё злило, хотелось, – он на секунду замолк, и Волчица заметила, как сильно он был напряжен, – хотелось, чтобы они пожалели обо всем, чтобы больше никогда не смели так делать… Хотелось, чтобы они ответили за всё.

Сказанное Рамси было так знакомо дочери Старка, можно сказать, было частью ее, только, все же, не в той степени, как у Болтона. Хотя и она теперь могла его понять и потому с сожалением и грустью сейчас заговорила, ощущая стыд за то, как вела себя однажды:

– Поэтому ты стал… мягче ко мне, когда я приняла твою сторону и стала вести себя дружелюбнее?

– И да, и нет. Ты злила меня уже меньше, но я все равно ненавидел тебя.

– За что? – жалобно и тихо прошептала Санса в его плечо.

Он что ли видел, что она притворялась? По идее, Рамси не должен был ни о чем догадаться… однако эта мысль нисколько не радовала Волчицу. Вместо этого она заставляла стыдиться ее неуважительного отношения к бастарду.

Пауза затягивалась, и дочь Старка изводила себя мыслями о том, что же еще могло послужить причиной для ненависти к ней. Наконец, Болтон прошептал:

– За то, что у тебя было… что было тебе положено по рождению.

Минуло мгновение, и Санса внезапно взвыла в голос от накрывшего ее с новой силой осознания утраты былой жизни, в которой у нее было все, в которой она была счастлива. Крупные слезы сбегали по щекам и капали на покрывало, но столько их было пролито за последний час, что никто не обратил на них внимания. А Санса задыхалась в своем горе и не могла найти себе успокоения. Рамси изо всех сил старался успокоить ее, но единственным, о чем подумала в этот момент ищущая причины её несчастий Волчица, стала мысль о том, что искала она виновного в человеке, с которым жизнь обошлась не лучше, чем с ней. У Болтона никогда не было того, что было у нее, и что она должна была быть благодарна за то, что узнала, что значит родиться и жить в любящей семье Хранителя Севера.

А над ухом в это время слышался голос мужа:

– Прости, прости, я был не прав, – почему он все извиняется? Ты же простила его уже. – Пожалуйста, скажи, как мне искупить свою вину перед тобою?

Старк жалели, и она плакала, надеясь, что сможет выплакать все слезы вон, слушала, что говорил ей Рамси, и плакала еще сильнее, ведь ее боль никак не была связана с ним.

– Я не хочу, чтобы тебе было больно. Только скажи, что мне сделать, – она плакала дальше. – Пожалуйста…

Истерика полыхнула еще сильнее, и Волчица сама уже была не рада, что довела себя до подобного.

– Всё хорошо, – сменил свои обращения Рамси, от внимания которого не скрылось, что рыдания жены лишь набирали силу. Он целовал ее в макушку, в висок, в щеки, и Санса постепенно начала успокаиваться. И вскоре, практически затихнув, вымученно выговорила мужу в шею:

– Просто будь со мной.

Быстрый поцелуй приземлился на щеку Волчицы, а сразу за ним последовало твердое «Хорошо». Рамси поцеловал ее в губы, а, разорвав поцелуй, дал прижаться к нему и подставил плечо для головы.

Если она будет не одна и защищена от напастей сурового мира, то сможет найти в себе силы жить дальше. Постепенно, но смирится со своим прошлым и научится жить настоящим. Главное – не быть одной. Она не хочет никогда оставаться одной. Пускай с ней будут только те, кому она дорога.

Сидящая в объятиях мужа Санса обхватила руками его за талию и пользовалась моментом спокойствия, чтобы отдохнуть и поразмыслить о своем, не боясь честно взглянуть в прошлое.

Она более не желала бежать от своих потерь, не желала насильно забывать свои утраты и, хоть и с болью, но понимала, что нельзя было жить прошлым. Иначе она всегда будет жить с тяжелым грузом на сердце, будет топтаться на месте, упуская из рук собственную жизнь. Однако пока Старк нуждалась в поддержке и не намеревалась отказываться от протянутой ей руки помощи.

Приоткрыв глаза и глянув на рубаху мужа, Волчица, не спеша отстраняться от него, нырнула обратно в свои мысли.

Ее дороги с Рамси могут разойтись в будущем, но пока же они пойдут вместе, полагаясь один на одного. Она простила его, но не забыла, что происходило между ними, и если все начнет повторяться, то она поймет, что настало время им разойтись. Санса не исключала, что к тому моменту сможет поднабраться опыта и храбрости и не побоится пойти на опасные шаги. Лучше умиротворение в душе, чем спокойная и обеспеченная всем жизнь в плену. И жизнь лучше смерти, это она поняла, когда истекала кровью в своей постели в Дредфорте.

До той поры, когда придется делать окончательный выбор, было еще много времени в запасе, а пока же Волчице было, про что рассказать:

– Когда, – голос звучал слишком громко и резко, он был неприятен для ушей, и девушка на пару мгновений замолкла, после чего продолжила говорить: – Когда погибли родители, я хотела, чтобы свершилось правосудие. Всё ждала, когда кто-нибудь спасет меня, и этот кошмар завершится, – если бы только она знала в то время, что ожидало ее впереди. – Но всё шло наперекосяк, становилось только хуже и хуже, и к тому часу, когда я приехала в Винтерфелл, единственное, чего я желала – отомстить. Отомстить Ланнистерам, Русе, отомстить Мизинцу… тебе, – Старк шмыгнула носом. – Русе мертв, Фрей мертв, Серсея лишилась всех своих детей… но от этого мне лучше не стало, – полушепотом проговорила она.

– Прости, что относилась к тебе предвзято, ненавидела еще до нашей с тобой встречи. Потеряла уже веру в людей, везде ждала обман, не хотела иметь никакого дела с другими лордами и их женихами… Не хотела, чтобы хоть кто-то из мужчин прикасался ко мне без моего разрешения. Все они, эти лорды и леди… Эта корона… в них нет ничего человеческого, нет чести… Они хотят только власти, – Волчица замолчала, словно выговорила всё, однако через несколько секунд договорила полушепотом: – Я не хочу быть рядом с ними, не хочу быть такой же, как они.

– Ты не такая… ты никогда не будешь такой, ты сильнее их, – Рамси целовал ее в висок. – Ты справишься со всем. Теперь всё будет хорошо. Ты не одна.

Болтон отсел от жены назад и поправил ее спутавшиеся волосы: перебросил их из-за спины на грудь и приглаживал теперь пряди, а Санса прикрыла глаза и слегка опустила подбородок вниз, стесняясь своего внешнего вида и чувствуя себя неуютно. К ее изумлению, Рамси внезапно положил руки на ее плечи и обнял, за что она благодарно кивнула головой и прижалась к нему.

Была ли она сильнее их? У нее не было ничего: ни армии, ни поддержки великих домов, ни авторитета. Она вытерпела все, через что они заставили ее пройти, но что с того? Это едва ли можно назвать достижением. Хоть косвенно, но приложила руку к гибели Русе, убила Уолдера Фрея, обличила Мизинца, но что с того? Легче, как оказалось, не стало и сильнее она не сделалась. Ни семьи, ни дома, ни защиты. Ничего.

Санса с силой сжала пальцы на одежде мужа.

И он такой же. Всю жизнь мстил, а легче не стало, только врагов себе нажил, а теперь они оба убиваются по былому, как малые дети… Только боль, засевшая в груди, совсем не детская…

Сглотнув и сделав глубокий вдох, дочь Старка произнесла на выдохе:

– Почему люди такие жестокие? Делаем больно один другому. Ничего, кроме себя, не видим.

– Нам просто плохо, – хрипло и тихо прозвучал в ответ голос Болтона.

Из горла вырвался всхлип и под тихий вой потекли из глаз новые слезы. Когда же это все закончится? И есть ли у этого конец? За что ей выпадает на долю такое?

Где-то сверху послышался тихий, почти незаметный для слуха вздох, как при плаче, и все слезы мгновенно умерли, ибо она поняла, что Рамси тоже плакал – незаметно и почти бесшумно – но на его лице поблескивали слезы, что сами по себе наворачивались на глазах и затем маленькой быстрой каплей мчались по щеке вниз. А Старк становилось от этого легче, куда-то исчезал страх за свое будущее. Она была не одна и не одна была одинока.

Стерев ладошкой с лица слезы, по большей части размазав их по щекам и вискам, Волчица уткнулась носом в шею Рамси и, иногда втягивая в себя с громким шумом воздух, расслабилась у него в руках. Дала о себе знать усталость, появилось желание закутаться в одеяло и проваляться в постели до завтрашнего утра. Ей требовался отдых и время для осознания и принятия своих потерь и настоящего. Полученные ею раны будут долго заживать и могут открыться вновь, даже спустя многие годы. Время не лечит, оно лишь заставляет смириться.

Понимая, что они оба были к этому моменту измотаны, Санса решила отвлечься и, чтобы разорвать установившуюся тишину, произнесла:

– Гильда готовит на всех ужин. Думаю, он скоро будет готов.

Болтон кивнул ей головой и, нежно поцеловав в уголок губ, аккуратно притянул к себе. Они медленно улеглись на постель, лицом к лицу, оба заплаканные и с покрасневшими белками, с которыми ярко контрастировал голубой цвет их глаз. Неуверенно взяв Старк за руку и не отводя взгляда от нее, Рамси проговорил:

– Чем ты занималась сегодня?

Маленькая улыбка озарила личико Сансы.

========== Вечер II ==========

Неловкая встреча с Гильдой, которая несомненно слышала, как она ревела вместе с Болтоном, осталась теперь позади. Более того, приготовленный женщиной ужин, весьма недурный, между прочим, был к этому часу съеден, а пустые тарелки были поставлены на прикроватную тумбочку, где также нашли свое место спирт и бинты для перевязки раны. Высовываться наружу с посудой желание отсутствовало – Санса чуть позже помоет ее сама и тихонько вернется к Рамси, минуя направленные в ее сторону взгляды и неудобные вопросы. Хотя сейчас ей было гораздо лучше, чем днем, и даже косые взоры женщины не стали бы большой обузой.

Тем более что Старк в данный момент времени было довольно уютно с Болтоном – плакали-то вместе и понимали поэтому друг друга хорошо. За ужином молчали, каждый думал о своем и пропускал произошедшее через себя. Столько всего было сказано и рассказано, столько было обменено между ними. До сих пор представлялось сложным поверить, что наступил час, когда она рассказывает кому-то о том, что творилось с ней эти несколько лет, как она ощущала себя, что думала. И кому же она, по итогу, открывала свои мысли и чувства…

Санса взглянула на сидящего в задумчивости Рамси, который даже не обратил внимания, что она смотрела на него.

По крайней мере, он услышал ее. До сих пор с трудом верилось, что столько лет такое могло быть спрятано у него внутри, что, если верить словам мужа, он, охваченный злобой, не осознавал, что творил. Выходит, месть породила месть, людская слепота породила злость.

Мысли вдруг рванулись к Тириону и Джону. Всплыло перед глазами лицо Лизы Аррен. Бедняжка Уолда Фрей, добрая и наивная девушка… Нечестно и несправедливо было врать своей тетке, скрывать от нее правду и давать Бейлишу играть с собой, будто сама не знала, что не должна была позволять ему целовать ее. Вообще не присматривала за Арьей, словно ее не существовало. Жива ли она сейчас?

Волчица закрыла глаза, не давая слезам вырваться наружу.

Упустила собственную сестру. Без оглядки покинула Брана в Винтерфелле. Не сумела спасти Рикона.

Сожалея все о большем и большем количестве вещей и поступков, дочь Старка неминуемо приближалась к точке, в которой слезы уже ничего не смогло бы сдержать. Последние пять лет наваливались на нее, как сходящая с гор лавина, состоящая из череды ошибок и предательств. Под этим напором могла пасть любая крепость, но в этот раз бедствие было прервано заговорившим Рамси:

– Я совершил ошибку, когда решил, что нам надо покинуть Север.

Санса молчала, выжидая, что скажет он дальше, а тот затих и, хмурясь, в задумчивости глядел перед собой. Признание пришло, как из ниоткуда, и столь неожиданно, что она теперь не знала, как отреагировать. Сказать, что, да, ты крупно ошибся? Так он об этом уже знает, и зачем тогда говорить очевидное и понятное ему самому? От этого ничего не изменится. Другое дело, что следовало из этого откровения.

– Хочешь вернуться назад?

Болтон кинул на нее быстрый взгляд и вновь уставился перед собой:

– Я не знаю, – он тяжело выдохнул и с просочившейся в голос досадой добавил: – И я не уверен, что у нас есть куда возвращаться.