Текст книги "Я вам не Сталин… Я хуже! Часть вторая: Генеральный апгрейд (СИ)"

Автор книги: Сергей Зеленин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 64 (всего у книги 73 страниц)

Так, что?

Даём команду Туполеву о превращении выпуска И-16?

Однако давайте сперва подумаем, прежде чем принимать такие скоропалительные решения.

***

Что в «реальной истории» не позволило порвать Люфтваффе в клочья, имея такие огромные полчища истребителей? И это напомню, не считая машин более старых и новейших конструкций?

Ведь, стая дятлов даже слона насмерть заклюёт!

Почему же наши орлы на «Ишаках», так лажанулись?

«Внезапное и вероломное нападение», хотя и являлось достаточно важным фактором – но не было решающим.

Неудачное расположение аэродромов, которые пришлось бросать вместе с неисправными или «беспилотными» самолётами и, всем аэродромным имуществом и запасами ГСМ, запчастей, боеприпасов и так далее…

Это – более серьёзно!

Но тоже не смертельно.

Ежу понятно, что в «текущей реальности», с появлением на стороне советских ВВС попаданца с «послезнанием» – эти два фактора в значительной степени нивелируются. Непосредственно близ границы будут находиться лишь хорошо замаскированные «аэродромы подскока» с рассосредоточенными на них самолётами численностью не более авиаполка.

Однако, «на той стороне» – тоже не полные лабухи играют за плохих парней… Да и с нашей стороны, вполне возможен какой-нибудь непредусмотренный мной «человеческий фактор».

Так что особо я не обольщаюсь!

Ещё одной большой проблемой было то, что уставы и наставления ВВС КА по воздушному бою истребителей, не соответствовали современным требованиям от слова «ни с какого бока».

Ведь недаром говорят:

«Воюй по уставу – получишь честь и славу!».

А последние были такие, что воюя по ним – ничего кроме позора и бесчестия, не заработаешь.

Кроме «патрулирования» и «прикрытия» – как основного вида боевой деятельности, пресловутых построенных равнобедренным треугольником «троек», в них было требование начинать стрельбу с трёхсот-четырёхсот метров. Для чего на истребителях был даже предусмотрен оптический прицел(!) – об который пилот при аварийных посадках бил лоб.

И бывало – со смертельным исходом.

Сразу видно, что уставы и наставления писаны теоретиком – вроде нашего «диванного стратега», в реальном воздушном бою никогда не бывавшем.

На боевой же опыт полученный в Испании, Китае, Монголии и Финляндии, подобные «академики-теоретики» ложили…

Правильно – «его»!

Что особо парадоксально и даже издевательски над здравым смыслом звучит, но современные духу рекомендации были выпущены…

Правильно: в 1943-м году – когда от легионов «И-16» и «И-153» остались считанные десятки, может быть сотни машин.

В изданной в тот переломный год брошюре «Воздушный бой с истребителями, особенности боя с ними», русским языком по белому было написано:

«Самолет И-16 по скорости, конечно, уступает Bf.109, но по маневру он лучше Bf.109. Навязать бой “мессеру”, не желающему драться, И-16 не может, но с противником, идущим на бой, И-16 способен прекрасно расправиться. И-16 от атаки Bf.109 всегда может увернуться, если только летчик И-16 своевременно заметил противника… Находящийся вверху И-16 может за счет снижения атаковать Bf.109 и сзади».

Конечно, несколько оптимистично звучит – не забываем про время, когда это наставление было написано, отпечатано и распространено. Но в целом же, её положения один к одному сходится со словами живых лётчиков и воспоминаниями ветеранов из моего «послезнания».

Ныне «обитель зла» – «Академия имени Жуковского» была разрушена от слова «навсегда». Населяющие её многочисленные теоретики – приставлены к делу, а в Главном управлении ВВС ВС СССР, бывалые ветераны-практики диктуют писателям из группы Толстого новые уставы и наставления…

Всё просто замечательно, вроде, но я хорошо понимаю:

До войны осталось буквально чуть-чуть!

Срок освоения их в строевых частях, очень незначительный и на первых порах в советской боевой авиации, будет довлеть сила инерции.

Следующим неблагоприятным фактором для нашей авиации служит недостаточная подготовка лётчиков и прежде всего – лётчиков-истребителей.

Конечно с образованием «Особого авиационного округа» генерала Апанасенко – сети запасных авиационных полков в Туркменской ССР, налёт у пилотов будет увеличен до минимальных ста пятидесяти часов – примерно столько учили в Люфтваффе в конце войны. Плюс дополнительно сорок в школах воздушного боя, где молодёжь будут учить прежде всего – разведывать и, только после этого – стрелять, бомбить и тактике воздушного боя…

Однако, надо понимать, что ресурс даже серийных советских авиадвигателей ничтожен – пятьдесят, от силы – сто часов… Уже изношенные старые машины скоро кончатся и, хочешь не хочешь – а придётся использовать для обучения боевые…

Из тех самых 3287 И-16 и 3370 Чаек.

Получается, что для того чтобы подготовить одного лётчика-истребителя – надо угробить как минимум два мотора.

Хотя, последние можно восстановить – в «Особом авиационном округе» в авральном порядке организуется сеть ремонтных мастерских и даже свой ремзавод, значительная часть машин (все они будет с М-62) не будет участвовать в боевых действиях.

Кроме того, при столь интенсивном обучении – значительная часть машин будет «желторотиками» разбита в хлам с последующим списанием: аварийность в авиации – это самое обыденное дело, а уж в советской то…

Мы как всегда, впереди планеты всей!

Ну и наконец, два самых главных неблагоприятных фактора – почему и в «текущей реальности», всё может получиться не так «как хочется» – а так «как всегда»:

Наша традиционная слабость организации и географически-логистическая растянутость предстоящего театра военных действий.

Люфтваффе уже умеет концентрировать ударные кулаки в решающем месте, а мы ещё только-только начинаем учиться. Поэтому, не считая трёхсот с лишним истребителей в Первой воздушной армии Рокоссовского, остатки от трёх тысяч И-16 придётся ровным слоем размазывать на пространстве от Мурманского до Севастополя.

«Немцы очень хорошо маневрировали авиацией. И своими ударными группами, и своими истребителями. На направлениях главного удара они сосредотачивали большое количество авиации, на второстепенных же направлениях в этот момент проводили отвлекающие операции. Немцы старались превзойти нас стратегически, в кратчайший срок подавить нас массой, сломить сопротивление. Надо отдать им должное, они очень смело перебрасывали части с фронта на фронт, у них почти не было «закрепленных» за армиями авиационных частей. На участке, где у них в этот момент было меньшинство, проводили демонстративные вылеты, очень талантливо изображали активность и численность, показывали, что они сильны и способны мощно атаковать».

Конечно, да!

На спокойных участках фронта, части ВВС воевать будут совсем по-другому: вместо патрулирования – разведка и свободная охота с целью истребления всего летающего у противника. Ну и поддержка своих наземных войск при каждой возможности.

Но если наш авиакорпус находится на направлении главного удара Вермахта…

Остаётся только действовать «из засады», сбивая по наводке ВНОС – одиночные, отставшие от своих и подбитые зенитной артиллерией самолёты противника.

Значит, что?

Значит, мне ничего другого не остаётся, как…

Поискав глазами и не найдя, кричу:

– Товарищ Нарком авиационной промышленности! Где Вас носит, срочно подойдите сюда.

Туполев тут же отозвался и вышел из-за толпы обступивших меня командиров авиации, лётчиков и прочей публики и, вопросительно посмотрел на меня.

А я ему:

– Производство И-16 «Тип 29» нужно продолжить в Горьком и Новосибирске…

Подумав, добавил:

– …В столь большем количестве – насколько это не вредит качеству. Качество в самолётостроение – отныне наше всё!

Последними, в «реальной истории» его перестали выпускать Горьковский авиазавод «№21» – восемьдесят машин за январь-февраль уже этого года и, Новосибирский «№24» – пятнадцать за январь.

Первый ради деревянного как бочка их-под пиратского рома ЛаГГа, второй ради нелетающего истребителя Сильванского ИС-1. Снимали подчас очень крутыми, варварскими способами и в прямом смысле собственными руками:

«Как-то утром пришли мы в цех,  а из ворот показался очередной И-16, Воронин подбежал к пожарному крану, схватил висевший там топор и стал наносить удары по самолету. Изуродовал его совершенно. Зрелище было страшное – заместитель наркома рубит своими руками новую боевую машину»¹⁴⁶.

И тем не менее, И-16 последнего типа и его учебно-тренировочная версия, выпускались до 42-го включительно, на бывшем автомобильном, а ныне авиазаводе «№ 458». Сперва в Ростове, а после эвакуации в Баку…

В весьма незначительных количествах, конечно.

В «текущей реальности», обе машины в свою очередь сняты с производства, а ничего годного вместо них на конвейер…

Нет!

***

Вдруг вперёд выступивший из толпы Начальник НИИ ВВС генерал-майор Филин, настолько сумел меня удивить, что чуть было на «пятую точку» не приземлился:

– Товарищ Сталин! Я решительно против восстановления в производстве истребителя Поликарпова. Не нужно забывать, что И-16 очень много людей унес в могилу из-за того, что он исключительно неустойчив в продольном отношении. И повторять эти ошибки я лично считаю невозможным¹⁴⁷.

«Вот, сцука! Я ж его практически с того света вытащил, а он тут пальцы веером гнёт!».

Когда онемение от удивления прошло, я несколько перевозбуждённо вопросил:

– А сколько машин и самолётов, теряет в год германская авиация от аварий? В частности из-за узкого шасси основного истребителя Ме-109?

Кто-то из лётчиков негромко протянул:

– Нда… Шасси «Месеру» подгадило основательно…

Под сконцентрированном на нём внимании, Филин невольно вжал голову в плечи, и:

– Не располагаю такой информацией, товарищ Сталин.

К сожалению, я помню только общие цифры – без разбивки по типам самолётов. Поэтому приходится умничать чисто навскидку:

– Зато я располагаю! Более полутора тысяч машин и не менее пятисот лётчиков¹⁴⁸. И к вашему сведению, товарищ Филин, каждая третья боевая потеря этого самолёта – результат неудачного влёта или посадки из-за узости шасси.

Кто-то из группы лётчиков-испытателей, вновь подтвердил мои слова:

– Действительно, убиться при посадке на этом самолёте – как два пальца обос… Хм гкхм… Об забор!

Затем, подступив к Начальнику НИИ ВВС вплотную – так что тот попятился от меня, снизу вверх глядя:

– Так Вы значит, о жизнях наших лётчиках заботитесь, да?

Что он ещё мог сказать?

Только:

– Да, товарищ Сталин. Забочусь.

Лучше бы он промолчал. Как я на нём отвязался… Мама не горюй!

– Нет, вы видали?! Он видите ли, заботится!

– Тогда почему голова у наших лётчиков в шлемофоне потеет, а микрофоны его душат?

Лётчики дружно меня поддержали:

– Верно говорите, товарищ Сталин! Голова в шлемофоне постоянно мокрая и чешется, а с микрофонами на шее – чувствуешь себя удавленником в петле.

Продолжаю:

– Почему в то же время, германские лётчики таких неудобств не испытывают? Кто больше заботится о лётчиках: Вы, товарищ Филин – коммунист я надеюсь, или фашист Геринг?

На того, было жалко смотреть – то того он стал бледен на вид.

Но не ведая что такое жалость, я его добивал:

– Почему в американских одноместных истребителях для лётчиков есть даже писсуар, а в наших при аварийной посадке «на брюхо» – пилоты плющат свои яйца об ручку управления? И это – молодые парни… И кого мы по вашей милости, получим после войны? Поколение не победителей, а импотентов?!

Всплыло в «подсознании»:

« – Некоторые летчики говорили, что после войны прокатилась волна самоубийств.

– Это верно, потому что все были напряжены. К тем, кто постарше, начали приезжать жены. Кое-кто начал жениться. У нас было 77 Героев, из них 7 – дважды Герои. В 76-м полку служил Степанищев, дважды Герой, майор, комэск. К нему приехала жена… Застрелился. У нас в полку тоже был майор, Герой, 4 «Знамени» имел. Мы стояли в Барановичах, и к нему жена приехала с ребенком. Он повесился на ремне, и ноги спустил в толчок… Почему?»¹⁴⁹.

А вот потому!

Под реплики в адрес Филина типа «сволочь троцкистская!», мирно вопрошаю:

– Неужели ничего нельзя сделать? Какую-нибудь самую элементарную защиту? Неужели, это так сложно?!

– Мы про это… Не думали, тов…

Презрительно фыркаю:

– Да я не сомневался, что Вы не думали, товарищ Филин! Так кто больше заботится о пилотах? Вы, или капиталисты?

Тот, был вынужден констатировать:

– Получается, что капиталисты.

– А Вам совершенно по@уй, да?

– Нет, мне не…

Настаиваю, тыча в обалдевшего генерала пальцем:

– Нет, товарищ Филин: вот именно, что Вам – по@уй!

И далее как пулемётными очередями, забрасываю Начальника НИИ ВВС вопросами:

– Почему в Штатах и Германии уже работают над катапультируемым сиденьем и противоперегрузочным костюмом, а у нас даже не чешутся?

– Почему каждое конструкторское бюро, на своей страх и риск и, «с нуля» разрабатывает штуцеры, патрубки, замки, провода? Отчего, например, воздушный баллон для запуска двигателя от «Яка» не подходит к «МиГу» и, наоборот?

– Почему советские самолётные КБ получают с заводов «голые» движки, а не готовые закапотированные винтомоторные установки – как это делается во всём мире?

– Почему до сих пор нет стандартизированной же кабины пилота с эргономичным расположением приборов, выключателей, кранов и рукояток управления и анатомически удобными креслами подлокотниками и, аварийно сбрасываемым фонарём, наконец?

Вспомнив недавний разговор с Рычаговым:

– Почему наконец, из-за какого-то сраного «барашка» – приходится снимать с истребителей радиостанции? Неужели во всём двухсотмиллионном Советском Союзе, не найдётся одного-единственного рационализатора, способного что-нибудь придумать?

Мысленно:

«Надо будет взять одну «РСИ-3» к себе на дачу, да поломать голову на досуге…».

Вслух, громко объявляю:

– Сталинскую премию и мой «Паккард» тому, кто придумает как надёжно фиксировать этот трижды долбанный «барашек» на радиостанции, мать его!

Смотрю, как бы не десяток человек – уже куда-то ломанулись куда-то в даль и, моя «свита» стала значительно реже.

Красиво завершаю «раздачу слонов»:

– Мне совершенно не понятно, товарищ Филин, чем ваше НИИ вообще занимается? Констатацией фактов? Мне такая «контора» не нужна: факты я и сам могу «констатировать»!

Сделав небольшую паузу, вновь задаю вопрос:

– Вы знаете, что такое «эргономика»?

Тот, из благородно-бледного ликом – ставший багрово красным, как пролетарий в день получки, отвечает:

– Нет, товарищ Сталин… Не знаю.

– А почему Николай Николаевич Поликарпов знает, что профессор Виноградов создал новую науку о рабочем месте человека – «эргономику» и, теперь инженеры его КБ вместе с медиками работают над кабиной его нового истребителя?

На этот вопрос мог ответить только я и то – мысленно:

«Да потому что это я ему сказал и приказал!».

Но вслух об этом, говорить вовсе не обязательно.

Вслух же я, говорю совсем другое:

– Если мы не можем сравняться с германцами в автоматике управления самолётом, то мы можем хотя бы попытаться нивелировать это печальное обстоятельство удобством расположения приборов и органов управления. Чтоб лётчику не приходилось подобно древнеиндускому шаману, по всей кабине руками шарить в поисках нужного рычага или кнопки. Почему Вам самому, это не приходило в голову…?

Обведя рукой многочисленные экспериментальные летательные машины:

– …Вот сколько народу у нас от безделья дурью мается, конструируя никому не нужные машины и других отдела отрывает, чтоб построить их в дереве и металле. Почему бы не привлечь хотя бы часть из них к общественно-полезному делу?

Ну и для большего служебного рвения, напоследок посоветовал ненавязчиво:

– Так что срочно меняйте стиль руководства, товарищ генерал-майор! Чтоб мне не пришлось заменять Вас.

Тот, по всей видимости – уже готовился застрелиться, чтоб не утруждать товарищей из «Департамента исполнения наказаний». Поэтому поняв, что в этот раз пронесло, облегчённо выдохнул и с совершенно искренним энтузиазмом пообещал мне:

– Виноват, товарищ Сталин… Сделаю всё, чтоб исправить ситуацию!

***

Как ни в чём не бывало ещё раз обойдя И-16, по-хозяйски прищурившись внимательно осматривая его и, как бы размышляя вслух:

– Естественно, нашего «Ишачка» следует хорошенько апгрейдить прежде чем вновь запускать на большой конвейер на двух заводах. Первое, что на ум приходит – убрать к чёртовой матери ШКАСы, оставив лишь два «крупняка»¹⁵⁰.

Это здорово облегчит машину, увеличив скороподъёмность и почти не снизит её огневую мощь.

Два БС – это две тысячи 12,7-мм пуль в минуту!

Не имеющий бронеспинки «Мессер», можно одной очередью развалить от кока винта до самой сраки… Хм, гкхм…

Имел в виду – до хвоста или стабилизатора, если точнее.

Заглянув под брюхо:

– Возможность подвески ракетно-бомбового оружия и сбрасываемых дополнительных баков – надо обязательно оставить. Как и убираемое в полёте лыжное шасси.

Заглянув в кабину, вспомнил из «послезнания»:

«Прицелов было два. Первый длинный, оптический (не помню как назывался). Труба проходила сквозь козырек, а в ней перекрестье. На трубе был установлен второй, небольшой коллиматорный прицел. Мы в полку огонь открывали метров с 50-70, заклепки видно, там с любым прицелом не промахнешься. С 200 метров мы никогда не стреляли, далеко».

Вспомнив и название, приказываю:

– Оптический прицел – «бьющей пилота в лоб, один раз, больно¹⁵¹» – отправить вслед за ШКАСами.

По новым наставлениям, огонь должен открываться с дистанции не более ста – ста пятидесяти метров, а лучше ещё ближе, поэтому за глаза хватит и одного коллиматорного прицела.

Как лощадь похлопав самолёт по капоту:

– Вместо М-63 установить М-64 – это уж первым делом!

Начиная с марта, Пермский моторостроительный завод начнёт выпускать по две сотни таких в месяц.

Больше как на грех ничего в голову не приходило, а хотелось – от слова «очень».

Смотрю, неподалёку тусуются двое, явно причастных к самолёту граждан, внимательно наблюдающих за всем происходящим и слушающих, но старающихся особо не отсвечивать перед начальством.

Решительным шагом похожу у ним, и:

– Товарищи! Вы имеете какое-то отношение к этой машине? Какое именно?

Один из них в военной форме и с кубарями майора ВВС на петлицах – неумело козырнув мне, довольно скомкано представился:

– Да, товарищ Сталин. Я – представитель военной приёмки на Заводе № 21, Белоусов… Эээ… Евгений Васильевич.

Другой, в лётной форме – хотя и без знаков различия, но с хорошо заметной строевой выправкой – чётко поднёс ладонь к шлемофону:

– Лётчик-испытатель, Начальник лётно-испытательной службы Завода №21 Фокин.

Что за дела, думаю?

Потом дошло: конструкторское бюро Пашинина на этом заводе разогнано, а сам главный конструктор за саботаж выпуска И-180 – расстрелян вместе с директором Ворониным за злостный саботаж в пользу наиболее вероятного противника. Так что видимо, никого больше не нашлось представлять серийный истребитель в столице.

Ладно, работаем с этими.

Спрашиваю:

– Товарищи! Что ещё можно сделать, чтоб без снижающей серийный выпуск большой переделки – максимально увеличить лётно-технические характеристики этого самолёта? И в первую очередь его боевую скорость?

Недолго думая, военпред уверенно отвечает:

– Могу предложить установку мотора с более длинным валом – чтоб улучшить аэродинамику передней части самолёта и фанерную обшивку вместо полотняной.

Надо обязательно сказать, что при Реципиенте в представители военной приёмки на заводах, кого попало не брали!

Некоторых из них, по праву можно считать соавторами выпускаемой боевой техники. Как например Козырева – военпреда Харьковского танкового завода № 183.

Про Белоусова у меня ничего в «послезнании» нет, но готов поставить «Кемску волость» об заклад – что за спиной у него, что-то «высшее» и несколько лет производственного стажа на предприятиях НКАП. Это – прямо на лице у него написано.

И всё же интересуюсь:

– Это – ваше личное мнение, какие-нибудь теоритические предположения или выводы из каких-нибудь опытно-экспериментальных работ, товарищ Белоусов?

– Если Вы, товарищ Сталин, про «мотор с удлинённым валом» – то конструкторское бюро завода такого двигателя не дождалось. Поэтому о лётно-технических характеристиках самолёта с ним – можно только предполагать…

Мелькнула мысль:

«Надо срочно озадачить Наркомат моторостроения об выпуске М-64 именно с удлинённым валом!».

– …Что же касается фанерной обшивки вместо полотняной, то такая – толщиной два с половиной миллиметра, летом 39-го года устанавливалась на И-16 «тип 24» с заводским номером «1721103».

– Ну, и…?

– Самолёт показал максимальную скорость 489 километров в час, против 462 у серийного.

Часто заморгав, восклицаю:

– На двадцать километров быстрее? Почему не ввели фанерную обшивку на серийных моделях?

– Мне это неизвестно, товарищ Сталин.

В который раз уже подивившись порядкам, при которых потраченные на технические разработки средства, даже при их явной пользе – не внедрялись, а щедро сливались в унитаз недрогнувшей рукой какой-то тупой сволочи, спрашиваю:

– У Вас всё, товарищ Белоусов? Или, ещё что-то есть?

Тот, задумчиво:

– Пожалуй всё, товарищ Сталин. Разве что стоит попробовать добиться лучших пикирующих свойств самолета, установив стабилизатор с небольшим положительным углом атаки.

Кивнув, соглашаюсь с ним:

– Обязательно надо! Ведь, германский Мессершидт-109, особенно превосходит И-16 в скорости пикирования. И не только нашего – старого, доброго «Ишака»… Даже британский «Спитфайер»! А возможность в любой момент свалить из боя пикированием, порождает у германских лётчиков самоуверенность – переходящую в нахальную наглость и гипертрофированную агрессивность.

Окончательно приняв решение, протягиваю руку и крепко жму его ладонь:

– Поздравляю, товарищ Белоусов! Вы назначаетесь Главным конструктором завода №21.

Не отходя «от кассы», кую железо, пока оно горячо:

– Слушайте задание ГКТиО: в кратчайшие сроки разработать новый тип истребителя И-16 и организовать его производство в утверждённых позже количествах и с соответствующим качеством.

Оставив бывшего военпреда, а ныне – Главного конструктора крупного авиазавода стоять с отвалившейся челюстью и выпученными глазами, вновь подойдя к самолёту, любовно погладил его по капоту и вполголоса произнёс:

– В бой как говорится «идут одни старики». Ещё повоюем с тобой, дружище!

Блин. Чего-то не хватает…

Ах, да!

Звучного бренда.

– Назовём этот тип И-16…

Уже привычно напряг своей незаурядный гений и вдруг совершенно неожиданно для самого себя, выдал:

– …«Крыс»!

А то всё – «Ишак», да «Ишак»…

АбЫдно, панЫмаешь!

Сами вы это слово.

Народ шутки юмора не понял:

– А почему «Крыс», товарищ Сталин?

В ответ, уважительно потрогав за ствол 12,7-ми миллиметрового пулемёта БС:

– Потому что самец!

Больше вопросов не было.

При одинаковой мощности двигателя – 1200 «лошадей», бой «Крыса» (вес 1900 килограмм) против «Ме-109 Ф-2» (вес три тонны), будет напоминать драку бультерьера с немецкой овчаркой:

Та – сколько угодно может вокруг него кругами бегать и лаять: если бультерьер не спит – ничего у неё не выгорит… Тот тоже её не догонит, поэтому ему остаётся только глухо на неё рычать. Но не дай Маркс, «длинноногая» ложанётся – приблизится слишком близко или потеряет скорость…

ВСЁ!!!

Её песенка спета от слова «навсегда».

Молниеносный рывок, моментом догнал (динамика то – какая!), вцепится острыми клыками в глотку и пока та не сдохнет – из пасти не выпустит.

***

Уж было навострил «лыжи» дальше, туда – куда чуть ли не рукав тянул «Паша» Рычагов… Как вдруг совершенно для всех неожиданно, лётчик-испытатель Фокин и по совместительству он же – Начальник лётно-испытательной службы Завода №21, преградил мне путь. Его тут же взяли под микитки «прикреплённые», а возникший как ниоткуда генерал Косынкин – прикрыл меня своей широкой грудью, в свою очередь прикрываясь свою «чемоданчиком телохранителя».

Аж споткнувшись об последнего от неожиданности, я остановился и недоумённо-вопросительно уставился на лётчика-испытателя. После того, как того обыскав отпустили по моему знаку, так же недоумённо спросил:

– И что это значит, товарищ Фокин? Не будь здесь столько народу – Вас бы пристрели, без всяких политесов… Вы понимаете это?

– Хорошо понимаю, товарищ Сталин.

Начинаю догадываться:

– Должно быть, Вас побудила на этот безумный поступок какая-то – очень важная причина.

– Да. Очень важная!

– Тогда излагайте. Но учтите: если причина покажется мне не такой уж и важной…

После воистину театральной паузы – сам Станиславский бы аплодировал б мне стоя, с серьёзно донельзя лицом оповестил о мере наказания:

– …Получите пятнадцать суток за хулиганство.

Стоически переждав взрыв гомерического хохота, несколько неприязненно поглядывая на военпреда – тот отвечал ему полной «взаимностью», Фокин горячо заговорил:

– Товарищ Сталин! Если Красной Армии нужен боевой истребитель с выдающимися пикирующими качествами и отличной скороподъёмностью, то лучше И-21 с мотором М-64 – ничего нет и ещё долго не будет!

Среди лётчиков-испытателей, надо обязательно сказать, тоже очень толковые люди-человеки попадаются!

Дураков на этой должности не держат, а попавшие случайно – долго на ней не заживаются.

Поняв, что я «клюнул», он несколько подобравшись и даже слегка выпятив грудь:

– Это я со всей ответственностью Вам заявляю! Как лётчик, как советский человек и как член партии большевиков.

Действительно заинтересовавшись, спрашиваю:

– «Лучше ничего нет», говорите? Почему Вы так считаете, товарищ Фокин?

– Потому что его крыло с симметричным безмоментным профилем типа «NACA 0012–64», позволяет без разрушения развить очень высокую скорость при пикировании.

– Какую именно?

Тот, беспомощно уставился на военпреда.

После недолгого молчания, Белоусов как сквозь зубы проинформировал:

– Теоретически – до 960 километров в час. Практически – не более семисот. Если с двигателем воздушного охлаждения, то ещё меньше.

– Но «Мессер» то на пикировании догонит?

Тот, ничего не смог ответить и я повторил вопрос Начальнику НИИ ВВС Филину, который довольно уклончиво:

– Трудно сказать, товарищ Сталин… Нужно произвести расчёты, а ещё лучше – сравнительные лётные испытания.

Фокин не забывая сверлить взглядом Белоусова, с убеждённостью истового религиозного фанатика:

– Догонит, товарищи Сталин! И не только догонит – собьёт к такой-то матери!

Заинтересовавшись уже конкретно, вновь пытливо гляжу ему в глаза:

– А какова скороподъёмность И-21?

Тот, не смутившись:

– Это – самый лёгкий истребитель из всех новейших машин (даже легче «Яка»!) и с двигателем М-105 – достигал высоты пять километров за 4,9 минут. Если же на него поставить более лёгкий двигатель воздушного охлаждения, скороподъёмность – а следовательно и боевая скорость, ещё более увеличатся.

Пока я пытался осмыслить информацию, ища скрытый подвох, Фокин ещё накидал «плюшек»:

– Кроме этого, И-21 проще «И-шестнадцатого» в управлении, в отличии он него имеет удобную закрытую кабину пилота с хорошим обзором, а освоение его в производстве труда не составит. Ведь, технологически, это тот же «Ишак»!

Наконец, я нашёл до чего до@баться:

– С какого такого перепуга, товарищ Фокин, М-64 легче М-105? Масса у обоих примерно одинакова – порядка 550-560 килограмм. Так что идите и учите матчасть!

Тот:

– Это так называемый «сухой вес» у них одинаков. А так как М-105 – двигатель водяного охлаждения, то к «сухому весу» у него прибавляется вес радиатора и охлаждающей жидкости. А к «сухому весу» двигателя воздушного охлаждения, ничего добавлять не надо!

Это называется он меня «уел».

Смотрю на ту довольную рожу и даже отчасти – нагдую рожу и, лениво думаю:

«Репресснуть тебя что ли? Ладно, посмотрим на твоё дальнейшее поведение».

Вновь спрашиваю у Начальника НИИ ВВС:

– Товарищ Филин! Почему не был принят на вооружение истребитель И-21?

– Из-за проявившихся на испытаниях недостатков: продольной неустойчивости и высокой посадочной скорости…

Фокин возмущённо его перебивает, не дав договорить:

– Вы прекрасно знаете, товарищ Филин, что на третьей модели истребителя, прошедшего заводские испытания в декабре прошлого года – все эти недостатки были устранены. Но Вы не удосужились даже разрешить провести государственные!¹⁵²

Тот, в свою очередь оправдывается:

– К тому времени, Наркоматом авиапромышленности и Совнаркомом, на заводе №21 было уже решено производить самолёт И-201 Горбунова и Лавочкина…

Пока они там лаялись, стараясь в моём присутствии не применять слишком резких выражений, я мучительно размышлял:

«Конечно, установить вместо длинного, узкого и овального в плане двигателя водяного охлаждения М-105, круглый, широкий и короткий воздушник М-64 – задача не из разряда тривиальных.

Но ведь у Лавочкина «в реальной истории» получилось сделать это с его ЛаГГом!

И этот гадкий утёнок тут же превратился в белого, с оттенком лёгкой голубизны леблядина.

Так почему бы…

С минуту, а то и больше постояв в позе «буриданова осла» и, про себя подумав: «Как оно всё меня за@бало», подзываю Туполева:

– Товарищ Нарком! Продолжить производство истребителя И-16 на заводах в Горьком и Новосибирске, в течении месяца перейдя с «Тип 29» на «Крыс». Персональная ответственность – товарищ Белоусов.

– Кроме этого, продолжить работы над истребителем «И-21» с установленным на него двигателем М-64. Ответственным за сей апгрейд назначаю товарища Фокина.

Начальнику НИИ ВВС Филину:

– Оказать максимальное содействие обоим проектам.

Затем шумно выдохнув и не спеша пошёл дальше… Мне ещё нужно выбрать штурмовик и не забыть посмотреть, на что так запал «Паша». Генерал-лейтенант ВВС Павел Рычагов, то есть.

Должно быть, что-то выдающееся – от слова «обалдеть».

Глава 26. Материальная часть ВВС-3.

Ильюшин в письме наркому авиапромышленности Шахурину. Февраль 1942 год:

«В отношении увеличения экипажа самолета Ил-2 до 2-х… считаем нецелесообразным и ненужным, так как при посещении частей видно, что потерь от воздушного противника Ил-2 не имеет».

А чуть дальше И-16 «Тип 29» стоял лучший советский штурмовик периода «реальной» Великой отечественной войны…

И-153 «Чайка».

Правда кроме меня, этого пока никто не знал и, этот самолёт официально считали «манёвренным» истребителем. Теория была такая, мол для войны нужны два типа истребителей: скоростные – моноплан И-16 и маневренные – биплан И-153.

И никакой опыт – ни многочисленных локальных конфликтов, ни уже полтора года ведущейся Второй мировой войны, не могли убедить «теоретиков», что истребитель должен быть и скоростным и маневренным…

Судя по сегодняшней выставке, истребители-монопланы продолжали конструироваться и строиться хотя бы в единичных экземплярах.

Однако, вернёмся к нашей «Чайке».

Их производство шло с 1939-го по 1940-й годы и в данный момент прекращено. Как уже говорил ранее, всего было выпущено свыше 3370 машин, включая опытные.