Текст книги "Я вам не Сталин… Я хуже! Часть вторая: Генеральный апгрейд (СИ)"

Автор книги: Сергей Зеленин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 37 (всего у книги 73 страниц)

551/сн ГДА СБ Украины. Машинопис, Ф. 16. – Оп. 33 (1951 р.). – Спр. 90. – Арк. Стр. 213−217». 

Зима 1940-1941 года выдалась на удивление холодная и снежная. Вот и сегодня – в понедельник 9 февраля, с утра изрядно морозило и слегка вьюжило.

С первыми лучами восходящего – красного как артериальная кровь Солнца, подъезжаем к полигону пёстрой колонной: от разномастных персональных «членовозов»-легковушек – до ведомственных автобусов, в которых находится практически весь состав субботнего совещания по проблемам танкостроения…

«Танковый полигон в Кубинке» («22-й научно-испытательный автобронетанковый полигон (НИАБП) Главного управления танковых войск ВС СССР», «Войсковая часть (В/Ч) 68054»), был создан в начале 30-х годов в полуторах километров от подмосковной станции Кубинка и, на сей день является ведущим научно-исследовательским центром отечественного танкостроения. Здесь уже имеется своя довольно-таки неплохая материально-техническая база, сносные бытовые условия для руководства и личного состава и даже успел появиться свой собственный танковый музей.

Хотя премного наслышан про Кубинку ещё «там», впервые здесь и с любопытством рассматриваю сквозь заиндевевшее бронестекло административные здания, ремонтные мастерских, казармы, ангары для техники и склады. Дым столбом из печных труб зданий и котельных.

Возле командно-наблюдательного пункта с невысокой – но приличных размеров наблюдательной вышкой, стояло пять «Т-34» декабрьского выпуска с 76-мм пушкой «Л-11», два «КВ-1» с тем же стволом и один «КВ-2» – с непропорционально-высокой, квадратной башней и грозно торчащей из неё толстым стволом шестидюймовой гаубицы «М-10».

Возле них переминались с ноги на ногу четверо харьковчан в зимней танкистской форме во главе с Морозовым – экипаж машины боевой и, пятеро ленинградцев – впереди которых приплясывал на морозе Котин.

Оба «экипажа», надо заметить – выглядели довольно нелепо и просто по-дурацки в своих зимних танкистских комбинезонах «на вырост».

***

Как только в сопровождении генерала Косынкина и двух «шкафов», выбрался из машины, тут же к нам подбежал Начальник полигона полковник Романов с красными как у вампира глазами и почерневшим от холода и копоти лицом. Приложив ладонь к мятой шапке-ушанке со звездой, доложил охрипшим голосом:

– Товарищ Председатель Государственного Комитета труда и обороны… По вашему приказу мишени приготовлены, орудия расставлены и пристреляны, расчёты проинструктированы…

«А при каждом расчёте – чекист с заряженным револьвертом! А то – инструктаж то, инструктажем… Но бережённого Маркс бережёт!».

– …Танки полностью заправлены топливом и боекомплектом. Машины укомплектованы и исправны, моторы прогреты…

В ответ, тоже «взяв по козырёк»:

– Объявляю благодарность в виде десятидневного отпуска и поездки с семьёй на Кавказ после окончания генеральных испытаний!

Широко раскрыв глаза от нечаянной радости – тот гаркнул, как из орудия выстрелил:

– Служу Советскому Союзу!

– Кроме того, своей властью наградите… Столько своих подчинённых, сколько сочтёте нужным.

Видя возникшую задумчивость в глазах, добавляю:

– Ценными подарками. Со списком требуемого, пришлите кого-нибудь в мой Секретариат.

Затем с ним и с Федоренко мы подошли к выстроившимся «танкистам» и, словами и «на пальцах» объяснили им боевую задачу. Сперва, езда кругами вокруг полигона – до сухих баков, затем минимальная (на всякий – в том числе и, «пожарный случай») заправка и, снова езда. Только на этот раза «туда-сюда» по полигону со стрельбой с коротких остановок по слегка замаскированным мишеням в одну сторону.

Романов уточнил:

– Внимание, товарищи: сеансы радиосвязи через каждые пятнадцать минут. Не реже! Вокруг полигона разрешается езда с открытыми люками, во время стрельбы люди должны быть закрыты и задраены изнутри…

Показывает на виднеющиеся пулемёты «Максим»:

– …Так как периодически будет производиться обстрел танков обыкновенными и бронебойными пулями.

Наконец, «вводный» инструктаж подошёл к концу:

– После полного расходования боекомплекта, танк требуется поставить возле вон той мачты с красным флагом. После чего с дистанции пятьсот метров по нему будет произведено по четыре выстрела в лоб, в борта корпуса и башни. По танку «Т-34» – из 37-мм и 45-мм противотанковых орудий. По «КВ» – из 76-мм орудия «Л-11».

– Предупреждаю: машину покидать запрещается до подачи сигнала «Отбой» по радио, а в случае его повреждения – сиреной. В случае если экипаж по каким-то причинам не в состоянии продолжать выполнять боевое задание, в случае какого-нибудь «ЧП» – белый флажок из башни. Тогда стрельба по танку будет прекращена.

После его взмаха рукой, коротко прозвучал сигнал сирены.

После чего мы с Федоренко и Романовым отошли в сторонку, предоставив генералу Косынкину произвести инструктаж по «технике безопасности». Вроде бы достаточно далеко отошли, но тем не менее морозный воздух донёс до моих ушей:

– Товарищи, предупреждаю со всей серьёзностью: в случае поворота башни танка в сторону командно-наблюдательного пункта – по нему без предупреждения будет открыт огонь на поражение из зенитных орудий.

Недалеко расположились хорошо окопанные и замаскированные позиции четырёх– орудийной батареи 76-мм зенитных пушек «образца 1938 года», возле которых наряду с расчётами маячили бойцы моей личной охраны, вооружённые снайперскими винтовками и «Томми-ганнами». Возле меня же в этот день, постоянно маячили ещё двое с «чемоданчиками охранника» – раскладными бронещитами, то есть.

Сколько не разубеждал своего Начальника охраны в целесообразности таких «мероприятий» – но он настоял на таких мерах безопасности:

– Бережённого Бог бережёт, Иосиф Виссарионович!

– Ага… А не бережённого – конвой стережёт.

Невольно открыв рот пройдясь вдоль строя впервые увиденных настоящих «тридцатьчетвёрок», показываю пальцем на третью машину:

– Товарищ Морозов! Этот танк ваш.

Не увидев реакции, сам скомандовал:

– Экипаж… По местам!

Ряженные танкисты неуклюжей «верблюжьей» трусцой подбежали к танку и принялись на него карабкаться по гладким и обледеневшим по причине холодного сезона бортам… Вот кто-то из них – кажется это заряжающий, которого «играл» конструктор корпуса Таршинов, сорвался с башни и упал оземь сверзнувшись на спину.

Кроме него и самого Морозова, в экипаж входили Кучеренко (механик-водитель) и инженер-конструктор Черняк (стрелок-радист).

Не удержавшись, выкрикнул:

– А специальные поручни на танк присобачить – не судьба была? Всё за вас Сталин должен соображать, ленивые недоумки!

Увидев директора и главного инженера Харьковского завода в толпе, подзываю их жестом, и:

– Возьмите на карандаш, товарищи и особенно Вы – товарищ Максарёв: танку нужно приделать поручни для удобной посадки-высадки экипажа и перевозки десанта на броне.

Новая беда: за что-то зацепившись зимним комбезом – стрелок-радист застрял в люке мехвода, мешая забраться на место мехвода Кучеренко, поэтому посадка экипажа несколько затянулась…

Ну, наконец вроде уселись по местам горе-танкисты и даже особо потерпевших нет.

Высунувшись из-за общего башенного люка непревзойдённо-уёбищной конструкции, Морозов достаточно бойко доложил:

– Товарищ Председатель Государственного Комитета Труда и Обороны… Экипаж к бою готов!

–       Вижу, молодцы.

Усмехнувшись, подхожу к тяжёлым танкам и, довольно долго задумчиво простояв у 52-х тонного «КВ с большой башней» – разглядывая кольца брони на внушающем невольное уважение толстом стволе 152-мм гаубицы и, пробурчав про себя:

«Этот однозначно не доедет…».

Спрашиваю у столпившихся кучкой конструкторов этого монстра:

– Гаубицу не пробовали на 90 градусов вокруг продольной оси повернуть?

Недоумённо переглянулись и Главный вопрошает:

– Зачем?

– Затем, что противооткатные устройства окажутся сбоку и высоту этой «колокольни», можно будет уменьшить…

Прищурившись, прикинул на вскидку ладонью:

– …Сантиметров на тридцать. А это в свою очередь даст экономию массы – тонны в полторы, а то и все три.

Снова переглядываются – на этот раз изумлённо и, Котин:

– Не догадались, товарищ Сталин! Но это надо поручить товарищ Петрову из…

Прервав:

– В свою очередь, обязательно на эту тему поговорим.

Махнув рукой, указал на первый же «КВ с малой башней», стоящей рядом:

– Ладно, начинаем… Товарищ Котин, командуйте!

Тот, сразу же зычно выкрикнул:

– Экипаж… По местам!

В экипаж тяжёлого танка вошли практически все бывшие на совещании питерцы-кировцы – кроме директора Зальцмана, конечно. Котин – командир, Шамшурин – мехвод, Духов – наводчик, Курин – заряжающий и Ермолаев – стрелок-радист. Тоже были проблемы – люк на башне один, а народу в башне – трое… Поэтому образовалась очередь, как у прилавка мясного отдела при «Застое».

Поманив пальчиком подзываю к себе директора Кировского завода Зальцмана:

– Люков на башне у «КВ» должно быть не менее двух. Поняли?

– Понял, товарищ Сталин.

– И про поручни для экипажа и десанта тоже не забудьте.

В этот раз обошлось без цирковых номеров – как в случае с «Т-34» и, вскоре Котин бодро доложил о готовности.

Услышав это, я во всю глотку выкрикнул Гудерианом:

– Танки… ВПЕРЁД!!!

И махнул рукой в направлении выезда из полигона.

Мгновенно взревели лишённые глушителей мощные дизели, лязгнули гусеницы и обдав нас копотью – обе стальные махины рванули наперегонки и, вскоре скрылись за ближайшим поворотом.

Минут пять постояли толпой провожая их взглядами, затем посмотрев на часы, предлагаю:

– Ну что, товарищи? Что даром то, сопли на свежем воздухе морозить? Давайте проследуем на командно-наблюдательный пункт.

***

Конечно, все на КНП не влезли. Кроме меня – охрана во главе с Косынкиным, «группа особо приближённых лиц»… Ну и, те – которых эти испытания напрямую касались: высшее руководство Главного управления Танковых войск и директора танковых предприятий с главными инженерами. Остальные рассосались по другим помещениям, имеющим телефонную связь: так что если мне кто-нибудь срочно понадобится – я в любой момент его смогу найти.

Здесь на КНП было достаточно тепло, чтоб скинуть шинель и снять шапку. Имелось где присесть, что выпить и чем закусить в ожидания окончания «танкопробега»…

Нет, не спиртное!

Пузатый самовар на столе и к нему горки вкусностей сложенных на блюдах и вазочках. Впрочем, для желающих перекусить горячим, неподалёку находилась работающая столовая.

Но главное, на КНП имелась радиостанция – по которой можно было поддерживать связь с экипажами танков.

«Связь»… Захотелось сдохнуть двуряд и, причём – тут же и немедленно!

Мне, привыкшему к Интернету и мобильнику – из которых собеседника слышно, как будто рядом стоишь, этот треск и хрип из здорового квадратного ящика с непонятными приборами со стрелками – был как железом по стеклу, скрипичным смычком по извилинам головного мозга или рашпилем по «причинному месту».

Чуть позже, от мысли, что возможно здесь придётся провести весь день – мне передумалось подохнуть, зато невыносимо захотелось загеноцидить незаконными репрессиями как можно больше невинных жертв… Чтоб реабилитаторы надорвались до межпозвоночной грыжи – папки с их делами в Верховный Суд таская. Хронноаборигены же, вот что удивительно, не только умудрялись всё это довольно спокойно выносить – но ещё и различать членораздельную речь в этой какофонии нерво– душераздирающих звуков и информировать меня об происходящем на маршруте пробега.

Однако, как довелось ещё раз подтвердить на тушке тела Реципиента: человек – скотина выносливая и ко всему привыкающее на счёт «раз»… Буквально час-два и, я уже адаптировался и относился к такому качеству радиосвязи как к должному. К обеду же, даже научился кое-как – через слово через два, понимать – что из того «ящика» говорят.

Связь становилась лучше при приближении обоих танков к КНП, то становилась хуже (а то и вообще прекращалась) при их удалении, что в общем-то и не удивительно – зная, что максимальная дальность у «71-ТК-3» – всего 19 километров…

Но почти сразу же выяснилось, что стрелок-радист (инженер-конструктор Черняк) «Т-34» на ходу связь поддерживать не может. Как мне объяснили, эта радиостанция нуждается в постоянной подстройке «убегающей» волны. А делать это в стесняющей движения толстой зимней одежде – очень трудно, а на ходу – совершенно невозможно, так как она находится «в ногах» у стрелка-радиста. При попытке наклона – его голова упирается, а на ходу – ещё и бьётся об затыльник курсового пулемёта.

С «КВ» же особых проблем не было, по меньшей мере, в отношении радиосвязи.

Глядя на директора и главного инженера «Завода №173», мрачно резюмирую:

– Боевая машина без радиосвязи – небоеспособна, товарищи! Скоро, буквально на днях, выйдет постановление ГКТиО о том, что любой танк, самолёт или какая другая боевая машина – должна в обязательном порядке оснащаться полноценной радиостанцией… И что тогда, мы с вами будем делать?

Максарёв, двинув кадыком туда-сюда, как будто что-то проглотил, ответил:

– Работать будем, товарищ Сталин!

Но в его голосе я не услышал уверенности, а Федоренко несколько злорадно спросил:

– Прикажите снять «Т-34» с испытания, тов…?

Раздражённо:

– Не надо! Пусть бегает, останавливаясь через каждые полчаса для коротких сеансов радиосвязи.

Впрочем, далеко «лучший танк ВМВ» не убежал.

***

Танк «Т-34» выпуска 1940 года имел шесть внутренних баков общей ёмкостью 460 литров. На более поздних выпусках их число увеличили до восьми общим литражом в 580 – но это не тот случай, я специально узнавал.

Этого запаса топлива хватало, чтоб двигаясь с экономичной скоростью в 25-35 километров в час, по твёрдому шоссе – проехать триста восемьдесят вёрст, по грунтовке – двести тридцать.

Так что где-то через десять часов – плюс-минус час-два, Морозов со своими «орлами» должен нарисоваться.

Если ничего не случиться, конечно.

Тяжёлый «КВ», ползущий даже по шоссе с максимальной скоростью в тридцать пять километров в час – вмещал в своей толстокожей утробе чуть больше 600 литров дизтоплива, которых ему должно хватить на…

От 90 до 120 километров пробега по грунту у машин выпуска этого года.

Про «среднюю» скорость, я тактично не спросил у Зальцмана, а он – не менее тактично, про неё не упомянул.

Будем надеяться, что из-за разницы в запасе хода – оба танка приедут одновременно, иначе это «мероприятие» – затянется как бы не до полуночи.

Только я это подумал, как на 112-ом километре пути, при преодолении канавы и крене свыше двадцати градусов – на танке «Т-34» произошло заклинивание гусеницы, а потом её разрыв и спадание.

По довольно либеральным условиям «генеральных испытаний» – иначе перед самой войной вообще без танков останемся: если силами экипажа и при помощи ремонтников сопровождающей ремлетучки машина сможет быть отремонтированной и продолжить пробег – она считается их выдержавшей.

Примерно полчаса, за которые мы сходили в столовую и пообедали, а тяжёлый «КВ» – смог вырваться далеко вперёд и, «тридцатьчетвёрка» снова на ходу.

Однако, счастье длилось не долго.

Пройдя в общей сложности 146 километров, «Т-34» вновь встал.

С сарказмом интересуюсь:

– Что в этот раз?

Краснея получившим отлуп от первой любви пионером, главный инженер «Завода №173» промямлил:

– Масло кончилось…

В удивлении приподнимаю брови:

– Мне докладывали, что дизель экономичнее бензинового двигателя?

Тот, скромно потупившись:

– Это что касается расхода топлива, товарищ Сталин. По расходу же моторного масла, дизель «В-2» намного превосходит карбюраторный «М-17»…

Считается, что дизельный двигатель более экономичен, чем карбюраторный, из-за чего якобы – наш «Т-34» про запасу ходу превосходил немецкие танки. Но обычно упускается из виду, что дизель хоть и сравнительно мало «ест» горючего – но зато масло жрёт, как из пулемёта. Поэтому реальный запас хода у «лучшего танка ВМВ» – именно сто пятьдесят километров и ни сантиметра больше. По крайней мере – первых выпусков

Стараясь особо не звереть, но всё же с «грозой великою» в голосе:

– Нет уж, товарищи конструкторы! «Запас хода» – это сколько танк пройдёт километров на одной заправке ГСМ, а не просто до выработки топлива.

Хотел уж снять танк с испытаний, но Федоренко предельно тактично покашлял и, я вспомнил свои слова:

«Программа испытаний: пробег до полной выработки запаса топлива».

Махнув рукой, в крайней досаде на собственный промах:

– Заправить маслом и пусть продолжает пробег. Но вы товарищи, возьмите на карандаш и хорошенько подумайте над тем – как увеличить возимый запас моторного масла, пусть даже и за счёт топлива.

Поняв, что гроза миновала, директор с главным переглянулись, повеселели и перебивая друг друга выкрикнули:

– Хорошо, товарищ Сталин! Выполним!

Грозно рявкаю:

– А что до этого пробега не выполнили? Своего ума не хватило?

Молчат, проклятые…

Тем временем, дело было уже ближе к обеду – вырвавшийся было далеко вперёд «КВ», сбавил свою «рысь» из-за перегрева бортовых фрикционов и начавшихся проблем с второй и четвёртой передачей коробки передач… Затем и сама КПП стала с трудом переключаться… Тяжёлый танк, до того двигающейся с средней скоростью 18-20 километров в час, снизил её до двенадцати.

Поймав взгляд Зальцмана, спрашиваю со спокойным, как у удава, любопытством:

– Этот танк прошёл полную военную приёмку, или Вы как обычно – снова сжульничали, товарищ директор?

Прошлым летом, Директор Кировского завода Зальцман Исаак Моисеевич дважды представлял в Наркомтяжмаш сфальсифицированные сводки о производстве танков, а потом попался на отдаче распоряжений старшему военпреду АБТУ КА Шпитанову об оформлении приёмки незаконченных производством танков… За что оба получили дисциплинарные взыскания, хотя конечно следовало бы расстрелять.

Тот, мгновенно вспотев – хоть выжимай, взмолился:

– Товарищ Сталин! Заводские конструкторы спроектировали два варианта бортовых фрикционов, новый сухой воздухофильтр, замок на коробку перемены передач и ряд других агрегатов… Но пока не смогли устранить эти дефекты, появившиеся вместе с танком.

– Кто или что мешает заводу устранить эти «врождённые» дефекты?

У того испуганно забегали глазки:

– Нам дают совершенно нереальные планы!

– Вы имеете в виду так называемое «Сталинское задание»?

По первоначальному плану в 1940-м году Кировский завод должен был изготовить всего 50 танков «КВ», отработать их конструкцию и лишь с 1941 года перейти на их крупносерийный выпуск. Однако в июне 1940-го года появляется постановление СНК СССР и ЦК ВКП(б), согласно которому годовое задание увеличивалось до 230 «КВ», из них 130 с 76-мм пушкой и 100 со 152-мм гаубицей. Не в теме каким боком сюда пристёгнут мой усатый Реципиент, но в документах того времени данное решение именовалось именно «Сталинским заданием».

Директор жертвенным ягнёнком, еле слышно проблеял:

– Даааа…

Не стал кошмарить: человек и предприятие в целом – явно заложники вышестоящей парторганизации, заставившей их дать повышенные обязательства.

Успокаивающе киваю на портрет на стене:

– Харашо. После генеральных испытаний мы все вместе подумаем, как и дефекты устранить и задание самого товарища Сталина выполнить.

Тем временем, температура воды и масла в системе охлаждения «КВ» – дошла до критических 107-ми и 112-ти градусов соответственно… Затем, начался увеличиваться расход масла, его давление резко упало, появилось выбивание газов и масла через суфлер мотора и он начал постепенно сбавлять обороты.

Наконец, сквозь треск послышалось:

– Двигатель заглох!

Естественно, первым было предположение:

– Медным тазом накрылся?

Спустя какое-то время, из радиоприёмника прохрипело:

– Нет, топливо в баках закончилось.

Искренне удивившись:

– И сколько же сегодня прошёл танк?

Начальник полигона полковник Романов отвечает:

– Девяносто шесть километров, товарищ Сталин.

Ну, что ж… Вполне соответствует официальным ТТХ. Плюс-минус «лапоть», конечно.

Чисто из любопытства спрашиваю:

– А какой был пробег у этой машины до этого?

– Восемьдесят километров военпредовского пробега на заводе и два контрольных пробегов по двадцать километров, уже здесь. При этом потребовалось провести две переборки бортовых фрикционов.

«Мда… И сказать то нечего – а что тут скажешь?».

Пару минут подумав, объявляю волевое решение:

– Если экипаж танка «КВ» сумеет отремонтировать танк в соответствии с существующими нормативами, дозаправить его и пусть продолжит испытания отстрелом и обстрелом.

Спустя пару часов, после общего пробега в двести с небольшим километров по зимней грунтовке, закончилось дизтопливо и у «Т-34». Примерно в это же время силами экипажа и бригады ремонтников был отремонтирован и «КВ».

***

После обеда заметно потеплело, стихло, ближе к вечеру пошёл слабый ливневый снег.

Видимость из окон КНП была не ахти и, чтоб не пропустить завершающий этап испытаний, я и наиболее причастные к ним лица – перебрались на наскоро сделанную из дерева, невысокую (метров пять-шесть), но довольно-таки вместительную вышку. Здесь имелось артиллерийская стереотруба для меня и Начальника полигона, а на имевшимся столике лежали морские бинокли…

Короче, всё условия!

Всё-таки – молодец полковник Романов, надо бы его до генерал-майора повысить.

Вслед за нами, на свежий воздух высыпал и весь состав субботнего совещания в Кремле и, вскоре у подножия вышки образовалась изрядная толпа военного люда.

Эх, трибуны не догадался приказать соорудить!

Но обстрел танков им и отсюда будет хорошо видно: всего лишь каких-то несчастных триста метров.

На стрельбище «Т-34» ворвался первым и резко остановился, качнувшись. Торчащий из башни по пояс Морозов отсемафорил красным флажком что готов к стрельбам и скрылся в танке закрыв за собой люк.

Я посмотрел на Романова и кивнул:

– Начинайте.

Тот дал отмашку красным флажком и, откуда-то сбоку прозвучала длинная пулемётная очередь. В сгущавшихся сумраках, в стереотрубу было отчётливо видно, как бронебойно-трассирующие пули вонзаются в башню танка и не в силах пробить броню, высекая красноватые искры – рикошетят в разные стороны.

Только ради этого зрелища, стоило всё это устроить!

Как будто получив под ср… Под корму хорошенький пендель, тридцатьчетвёрка рывком тронулась с места и, проехав пару десятков метров – «клюнув носом» резко остановилась. Несколько секунд покачавшись, слепошаро повела стволом вправо, целилась как будто вечность и наконец…

Выстрел!

Первый мной за две жизни услышанный выстрел из настоящей пушки, вызвал в душе какое-то детское ликование. Но внутренний голос всё опошлил:

«Ты ещё в штанишке написай! Мля… И кого только в Сталины не берут…».

И я тут же пришёл в себя.

Смотрящий в бинокль Федоренко угрюмо обронил:

– Мимо. Метров пятьдесят недолёт.

Снисходительно утешаю:

– Первый блин комом.

Немного проехав вперёд, танк остановился, покачался, выстрелил и снова мимо.

Федоренко сквозь зубы:

– Перелёт. Не может нащупать расстояние. Вот если бы стоя на месте…

По условиям, с остановки можно было делать только один выстрел. По вполне понятным соображениям:

– Стоя на месте, его бы уже давно сожгли в реальном бою. Противник тоже имеет привычку пристреливаться, не забывайте.

После пятого промаха, я недоумённо предположил:

– Пушка с кривым стволом или наводчик с косоглазием? Не подскажите, товарищ директор, ваш Морозов регулярно медосмотры проходит?

Директор Харьковского завода промычал в ответ:

– Эээ… Не интересовался, извините.

Бурчу недовольно:

– Надо интересоваться персоналом. А то в следующий раз какого-нибудь психа со справкой из психушки главным конструктором назначите. Он вам такого наконструирует…

Федоренко, шепнул на ушко:

– Мы привыкли стрелять по плоским мишеням, тов…

Ну, это я товарищам инженерам подосрал по вредности характера: мишени, представляли не привычные для танкистов-хроноаборигенов щиты – а объёмные макеты танков, пушек и долговременных огневых сооружений (ДОСов) и располагались от трёхсот до шестисот метрах от трассы движения танков.

Ворчу:

– «Привыкли» они, видишь ли… А если бы я бы приказал ещё и окрасить мишени в белый свет?

Молчит…

– Завяжите узелок на память, Федоренко: впредь учить танкистов стрелять только по объёмным мишеням и только изготовленным в натуральную величину.

– Завязал, тов…

Наконец, бывший за командира-наводчика Главный конструктор Морозов приноровился к созданному своими же руками уё… Хм, гкхм… Детищу. Сперва он дал длинную очередь из пулемёта и только пристрелявшись – выстрелил из орудия.

– Прямое попадание!

Обернувшись ко мне, Федоренко ликуя:

– Всё-таки, на этих танках можно воевать, если с умом!

Охотно соглашаюсь:

– Вижу. Не забудьте занести этот приём в Боевой устав танковых войск.

Однако, буквально после пяти-шести удачных попаданий, танк снова стал мазать и причём – прямо-таки безбожно. Кроме того, сделав выстрел он подолгу останавливался и, приходилось «подбадривать» его пулемётными очередями по башне.

Испытания стрельбой стали задерживаться, а на подходе был ещё «КВ».

Потеряв терпение, раздражённо:

– Что с ними? Что они там телятся?

Радиостанции на вышке не было, но с КНП по телефону сообщили:

– Сообщают, что сильная загазованность боевого отделения. Глаза слезятся, лёгкие жжёт… Просят разрешения открыть люки и выбросить стрелянные гильзы…

Сперва я вызверился, от слова «конкретно»:

– А в бою они у противника будут просить разрешения открыть люки? Сами такую машину сделали: товарищ Сталин их не заставлял. Вот пусть сами теперь и мучаются!

– Потравятся же…

– Ничего! Бабы других конструкторов нарожают. Думающих!

Однако минуту спустя, сменил гнев на милость:

– Доедут до конца полигона – там всего ничего осталось, пусть «продуют отсеки».

Действительно, пока дождёшься когда бабы-дуры – думающих конструкторов начнут рожать…

От старости помрёшь!

После чего, «тридцатьчетвёрка» шмаляя куда попала, довольно бодро домчалась до противоположного конца полигона и остановилась. Мгновенно распахнулись люки, из них выскочили чёрные фигурки и принялись на четвереньках ползать вокруг танка.

Протерев окуляры стереотрубы, удивлённо спрашиваю:

– Что они там ползают? Никак ищут что? Если найдут – двадцать пять процентов в доход государству!

Федоренко, не отрывая от глаз окуляров морского бинокля, с едва заметной ноткой осуждения в мой адрес:

– Блюют они, товарищ Сталин. Отравились газами…

Правде, он быстро поправился:

– Ничего! Пусть побудут в шкуре танкиста и узнают что это такое.

Морщусь брезгливо:

– Ладно, на этом с этих достаточно. Как проблюются – пусть подъезжают к мачте для испытания обстрелом.

К начальнику полигона:

– Половину боеприпаса они хоть расстреляли?

– Расстреляли.

– Не забудьте проследить, чтоб перед обстрелом выгрузили всё, вплоть до последнего патрона.

Обернувшись к руководству Харьковского завода:

– А Вы, товарищи, должны сделать надлежащие выводы из этого эпизода. Не то через полтора месяца, на их месте окажитесь вы!

Про одно из решений проблемы загазованности боевых машин я знал:

«Надо бы не забыть – подсказать насчёт эжектора для пушек».

«Эжектор», это в данном случае – такое утолщение на пушечных стволах, создающее в них разрежение после выстрела. Но вот можно ли реализовать эту «заклёпку» в имеющихся условиях…

А хрен его знает!

Но попробовать обязательно надо.

***

Тем временем на полигоне появился красавец «КВ-1».

Полюбовавшись на него в стереотрубу, я дал команду и, получив «по кумполу» пулемётную очередь – тяжёлый танк двинулся вперёд, стреляя с коротких остановок.

Дело пошло гораздо бодрее, чем у его незадачливого предшественника: тяжёлая машина не качаясь – сразу же вставала как вкопанная, экипаж танка быстрее находил мишень и с гораздо большей меткостью её расстреливал.

С довольным видом резюмирую:

– Вот что значит освобождённый от других занятий командир танка!

Хотя, конечно – тоже не идеал. Тот сидел справа от орудия – как в «Т-34» и имел очень ограниченный обзор… Хотя у «Шермана», так же и ничё – на обзор никто из его танкистов не жаловался.

Кстати:

– Федоренко!

– Слушаю, тов…

– Что там у нас с перископическими приборами кругового обзора для танков?

Тот, чуть ли не крестясь:

– Первая опытная партия ожидается вот-вот.

– «Вот-вот», это через сколько часов? Или, может – минут?

– На следующей неделе опытные образцы уже будут стоять на танках, тов… Испытаем прямо здесь.

Вспомнив ещё про одну заклёпку:

– А про «кнопку внешнего вызова экипажа» не забыли?

– Никак нет! Устройство уже сконструировано, изготовлено, установлено на несколько танков «Т-26» и в данный момент проходит испытание в одной из частей Московского округа.

Подивившись такой оперативности, похлопываю по плечу:

– Ну, молодец! Всегда бы так.

Успокоившись, я вновь прильнул к стереотрубе.

Боезапас у «КВ-1» был больше, но расстреливал он его более интенсивно. Однако, уже к середине дистанции темп огня замедлился, а его точность упала ниже критической.

Понимающе-обеспокоенно интересуюсь:

– Что? Опять загазованность?

– Так точно, тов…

Посмотрев на окрасившее полгоризонта в кровавого оттенка багрянец, заходящее Солнце:

– Сколько они там уже расстреляли?

– Если на вскидку, то примерно треть боекомплекта.

Подумав, принимаю решение:

– Ладно, на этом достаточно: как и в случае с «Т-34» – общая картина ясна. Пускай провентилируются минут пять, выгрузят снаряды и первыми подъезжают к мачте.

***

Наконец, «гвоздь программы»: расстрел танков боевыми снарядами – да ещё и с живыми экипажами внутри. Думаю, происходи это «шоу» в Америке – я бы срубил миллион баксов, не менее.

Однако, полученный опыт тоже чего-то стоит и уверен «на все сто» – значительно дороже. Ведь если «КВ», худо-бедно – но успел поучаствовать на завершающем этапе Советско-финской войны, то «Т-34» ещё ни разу не обстреливался боевыми(!) снарядами.

С двух ракурсов, с дистанции 500 метров – два «Т-34» бегло обстреляли своего тяжёлого собрата из пушек «Л-11» 76-мм бронебойными «тупоголовыми» снарядами…

Тоже – шоу ещё то!

Звонкие выстрелы пушек, глухой грохот ударов и яркие вспышки разрывов снарядов на броне…

Но без видимых повреждений, отчего снизу слышны были крики ликования:

– Это действительно – неуязвимый танк, товарищи!

– Не доедешь, зато жив останешься!

Федоренко потирая руки:

– Отлично! Этот танк – действительно непробиваем даже для «трёхдюймовок», товарищ Сталин.

Оставалось только кивнуть:

– Согласен.

Не успел прозвучать последний выстрел, как люк на башне открылся и оттуда показался белый флажок – условный знак о прекращении огня.

Федоренко побледнев:

– У нас ЧП…

Соглашаюсь с ним:

– Наверное, что-то случилось, раз «капитулируют».

Из общего люка стрелка-радиста и мехвода, по очереди выскочили двое и проворно забравшись на башню, помогли открыть верхний люк. Затем из него, они с трудом стали кого-то тащить… Но им было неудобно и этот «кто-то», постоянно выскальзывал из их рук и падал обратно в танк. Раз шесть, наверное.