Текст книги "Я вам не Сталин… Я хуже! Часть вторая: Генеральный апгрейд (СИ)"

Автор книги: Сергей Зеленин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 29 (всего у книги 73 страниц)

В 1930-ом году появился 12,7-мм патрон с бронебойной пулей (Б-30), годом позже – первый опытный крупнокалиберный пулемет Дегтярева «ДК» с дисковым магазином Кладова на 30 патронов. Первый «блин» оказался «комом» и после очень долгого и тяжёлого процесса доводки-доработки, после того как другой оружейник – Шпагин, доработал механизм подачи ленты, первый советский крупнокалиберный пулемёт был принят на вооружение РККА под брендом «ДШК».

Но самый ценный ресурс – время, был уже упущен!

Произошло это лишь 26 февраля 1939-го года и при плане в четыре тысячи штук «ДШК» на 1941-й год – до начала войны успели произвести и, поставить в войска и на флот – всего примерно полторы тысячи крупнокалиберных пулемётов.

К чему это отставание привело?

К примеру, в штат стрелкового полка входила зенитная рота с тремя «ДШК» и шестью установками счетверённых пулемётов «М-4». Ещё шесть зенитных пулемётных установок входили в состав ПВО дивизии…

Не густо, да?

Даже на бумаге – вельми и вельми не густо.

Фактически же, в советской стрелковой дивизии накануне 22 июня 1941-го года – имелось в среднем не более одной пулемётной установки и, не важно – винтовочного она калибра или «крупняк»…

Вот и попробуйте повоюйте с таким войсковым ПВО!

Она прикрывала советскую пехоту, артиллерию и танки – не лучше, чем солдатская молитва обращённая к Господу Богу и крепкое слово политрука – адресуемое непосредственно к Марксу с Энгельсом.

Для сравнения:

В американской пехотной дивизии, к примеру, количество крупнокалиберных пулемётов (236 12,7-мм  «M2») – почти равнялось количеству ручных (243 7,62-мм «BAR»).

Вот там, да!

Фокусы со сбрасываемыми с бреющего «дьявольскими яйцами», не пролезли бы от слова «совсем».

***

А как дело с войсковой ПВО обстоит у противника?

Может, так сказать – кой-чё и, скоопиратить не помешало бы….

Сколько в обычной пехотной дивизии Вермахта крупнокалиберных пулемётов?

В Вермахте, Кригсмарине и Люфтваффе с зенитными пулемётными установками – пускай даже и крупнокалиберными, вообще не заморачивались. А предпочитали 20-ти миллиметровые автоматические пушки «Flak-30» и их более поздний вариант – «Flak-38». К началу Второй мировой войны, в каждой танковой или пехотной дивизии Вермахта – таких по штату имелось аж целых двенадцать стволов в составе дивизионных моторизованных зенитных рот.

Были на вооружение Вермахта, Люфтваффе и Кригсмарине и швейцарские 20-мм «Эрликоны», шведские 40-мм «Бофорсы» и так далее.

На 1944 год же, в немецких частях ПВО числились больше 20 тысяч 20-мм зенитных пушек «FlaK 30/38 обр. 1930 года» и, ещё 6500 этих зениток состояли на балансе сухопутных войск. И это не считая флота.

А всевозможные варианты – строенные, счетверённые и прочие, в том числе самоходные установки?

Кроме того, немцы всю войну обеспечивали этими зенитными орудиями армии своих союзников – Болгарии, Венгрии, Румынии, Италии и Финляндии. А вот мы не могли дать братской Монголии даже ни одного «ДШК» – самим не хватало.

Общее количество выпущенных немецкой промышленностью 20-ти миллиметровых пушек всех модификаций составляет около 130 тысяч…

Сто тридцать тысяч!

Кроме того, неизвестное мне количество созданных уже в ходе войны и исходя из боевого опыта 30-мм зенитных пушек «Flak-103» и 50-мм зенитных пушек «Flаk-41».

Для сравнения: до конца войны – до победного мая 1945-года, крупнокалиберных пулемётов «ДШК», было произведено всего…

Кио угадает с первого раза – тому пирожок с замечательными грибочками!

Нет, не сто тысяч и даже не пятьдесят.

…Девять тысяч (ДЕВЯТЬ ТЫСЯЧ, КАРЛ, ДЕВЯТЬ ТЫСЯЧ!!!) единиц – почти вдвое меньше, чем даже выпущенных за те же годы 37-ми миллиметровых зенитных пушек.

От осознания полного ничтожности этого количества, я покраснел до корней волос Реципиента:

– ГРЁБАННЫЙ СТЫД!!!

США, например, за годы Второй мировой войны – выпустили 400 тысяч только пехотных вариантов своего 12,7 миллиметрового крупняка «М-2».

«FlaK 30/38» использовалась не только для противовоздушной обороны войск…

Один из офицеров 357-й пехотной дивизии, действовавшей на правом фланге «группы Клейста» во время харьковской операции 1942 года, так описывал начало немецкого наступления:

«В 3.15 17 мая части 257-й пехотной дивизии пошли вперед. Над их головами завывали „Штуки“, сбрасывая бомбы на опорные пункты и позиции русских. 20-мм зенитные орудия на полугусеничных тягачах 616-го дивизиона ПВО сухопутных войск сопровождали наших пехотинцев. Прямой наводкой 20-мм орудия посылают свои снаряды, как удары кнута, по советским гнездам сопротивления. Солдаты любили эти орудия и их неустрашимые экипажи, которые в одном строю с ними не раз участвовали в атаках.

Первая линия русских позиций разрушалась под градом бомб и снарядов. Но, несмотря на это, советские солдаты, те, кто пережил весь этот ад, оказывали ожесточенное сопротивление. Один советский батальон, чьи позиции атаковал 466-й гренадерский полк, держался до последнего человека. На его позициях было найдено 450 мертвых русских⁵⁸».

Хвала врага дорогого стоит, но менее горше от этого не становится… «Штуки» завывали и бомбили, а спустить их с неба – батальону было нечем. И оставалось только героически погибнуть.

Кроме как выполняя роль орудий поддержки пехоты, немецкие 20-ти миллиметровые зенитные скорострелки – нередко выступали и, в качестве противотанкового орудия. Причём не только против «лёгких и устаревших» – но и против «новейших и неуязвимых».

«Фельдфебель Вальтер Окека участвовал в боях под Уманью и входил в расчет 20-мм зенитных орудий, установленных на шасси полугусеничного вездехода. На их подразделение возлагались задачи обороны с воздуха, но никак не противотанковой, тем более они не могли тягаться с «этими серо-зелеными гигантами» – советскими тяжелыми танками, внезапно появившимися у их позиций.

«Т-34 – сжав зубы, прошипел командир. Да, нам уже приходилось слышать о танках Т-34 массу любопытных вещей, не суливших нам ничего хорошего. Куда нам против них с нашими жалкими 37-мм пушчонками! Или с 20-миллиметровыми!».

Командир батареи, где служил Окека, обер-лейтенант Россман, распорядился сосредоточить непрерывный огонь автоматических пушек на гусеницах Т-34. Никто особенно не верил в удачу этой затеи, но ничего больше не оставалось. Окека, стиснув зубы, пообещал себе, что «продаст свою шкуру как можно дороже». Они не открывали огня, пока танки не подошли на 200 метров. Первый залп зениток оставил один танк Т-34 без гусеницы, машина беспомощно завертелась на месте. После этого последовал приказ сосредоточить огонь на башне. Но не успела опустеть первая обойма, как в башне открылся люк и показался белый флаг. Русский экипаж, выбравшись из танка, тут же угодил в плен. Тем временем зенитчики уже обстреливали второй танк, и вскоре его постигла участь первого.

Однако уцелевший экипаж второго подбитого танка продолжал отстреливаться из личного оружия. Вскоре он был сметен залпом 20-миллиметровых. Участь остальных танков мало чем отличалась от участи предшественников – экипажи срезали пулеметным или пушечным огнем при малейших попытках оказать сопротивление. Оставшиеся Т-34 стали отползать назад. И Окека и его товарищи поверить не могли, что их малокалиберные орудия сумели отбить атаку непобедимых «тридцатьчетверок». «И все наше нервное напряжение враз спало, и мы победно завопили, – продолжает Окека, – словно восьмилетние дети, играющие в ковбоев и индейцев!»

Бойцы отправились к танкам поглядеть на результаты. Оказалось, что снаряды повредили не только гусеницы, но и колеса, и натяжные звездочки. Тем не менее немцы не могли понять, в чем же все-таки дело. «Лишь в ходе допроса плененного экипажа дело прояснилось», – рассказывал Окека. Оказалось, что разрывы 20-мм снарядов на броне башни при беглом огне вызывали резонанс, заставляя ее греметь, как «огромный колокол».

«Следовавшие один за другим разрывы на броне башни гремели с каждым попаданием все сильнее – сила звука превосходила все допустимые пороги, экипаж не выдерживал и готов был броситься вон из танка, лишь бы избавиться от этого невыносимого гула».

А с виду, казалось, что могут сделать эти несчастные 20-мм зенитки такой махине, как Т-34? Но впоследствии, по словам Океки, их батарея вывела таким же образом из строя 32 машины Т-34⁵⁹».

Есть сведения, что до сентября 1942 года, РККА потеряла от огня 20-мм пушек до пяти процентов всей уничтоженной бронетехники. Однако чаще они применялись против живой силы противника. Для советских солдат звук работавшей зенитки был убийственно страшен. По словам немцев: даже те русские командиры, излюбленным приемом которых была лобовая атака позиций – не решались поднимать бойцов, когда по ним стрелял такой «крупнокалиберный пулемет».

Вот как описан эпизод применения «FlaK 30/38» против советской пехоты в мемуарах Шумилина «Ванька-ротный»:

«В полку и в дивизии в это время шла лихорадочная работа. Было принято решение внезапным ударом силами двух полков захватить деревню Марьино. В дивизии торопились. Немцы ничего не знают о нашем продвижении. Взять сходу Марьино и отрезать немцам дорогу от Эммауса и Городни. Для захвата деревни подвели четыре батальона по две сотни солдат. В стрелковые роты придали пулеметные расчеты станковых пулеметов «Максим»…

…Все ждали рассвета и начала атаки, каждый по-своему. Но сигнала к наступлению не было…

…Прошло ещё некоторое время. Снежное поле постепенно светлело. Серая дымка над деревней рассеялась. Между домами забегали немцы. Они как-то вдруг всполошились, замахали руками и стали кричать. До нас долетали их чистые гласные: «Ля, ля, ля!».

Я взглянул левее деревни на снежную линию горизонта. Почему я взглянул туда, сказать не могу. Вершина снежной высоты поднималась над деревней, а вниз по дороге с этой высоты, в направлении деревни, медленно двигались какие-то чёрные точки. Вот они сползли к деревне, и их можно было уже различить. Нарастающий гул моторов был слышен издалека.

Немцы на гусеничных тягачах тащили зенитные орудия в деревню.

– Один, два, четыре! – считаю я.

Вот ещё четыре и четыре выползают из-за края вершины. В цепи наших солдат появилось движение. Солдаты, подняв головы, смотрели на зенитки.

Первые тягачи уже вползали в деревню, а по дороге на ухабах ещё ворчали моторы и пускали черные клубы дыма за собой.

Первая батарея выползла между домов. Тягачи отцепили, орудия развернули, и все застыли на месте. Остальные надрывно ревели моторами и, не торопясь, растекались по деревне.

Немцы не торопились. Они всё делали по науке. Приводили к бою зенитные батареи. Они хотели сразу и наверняка ударить по лежащей в снегу нашей пехоте. Тем более, что мы лежали и не шевелились…

…Сигнала на атаку не было. Приказа на отход не последовало. Немцы, видно, удивились на наше упорство и бестолковость. Лежат, как идиоты, и ждут, пока их расстреляют в упор! Наконец, у них лопнуло терпение.

Зенитка – это не полевое орудие, которое после каждого выстрела нужно снова заряжать. Зенитка автоматически выбрасывает целую кассету снарядов. Она может стрелять одиночными, парными и короткими очередями. Из ствола зенитки от одного нажатия педали вылетают сразу один раскаленный трассирующий, а другой – фугасный снаряд. По каждому живому солдату, попавшему в оптический прицел, немцы стали пускать их сразу по два, для верности. Один трассирующий, раскаленный, а другой невидимый, фугасный. Они сначала стали бить по бегущим. Бегущий делал два-три шага, и его разрывало зарядом на куски.

Сначала побежали телефонисты, под видом исправления обрыва на проводе. Потом не выдержали паникеры и слабые духом стрелки. Над снегом от них полетели кровавые клочья и обрывки шинелей, куски алого мяса, оторванные кисти рук, оголенные челюсти и сгустки кишок. Тех, кто не выдержал, кто срывался с места, снаряд догонял на третьем шагу. Человека ловили в оптический прицел, и он тут же, через секунду исчезал с лица земли. Взвод Черняева однажды побежал под обстрелом. Они знали, чем потом обернулось это. Мои солдаты лежали, посматривали на меня, на немецкие зенитки и разорванные трупы бежавших.

Ординарец отполз несколько в сторону, он хотел посмотреть, что там делается на краю кустов. Но любопытство сгубило его. Вот он вдруг встревожился, перевернулся на месте и в два прыжка оказался около меня. И не успел он коснуться земли, как его двумя снарядами ударило в спину. Его разорвало пополам. В лицо мне брызнуло кишками.

Появились раненые солдаты. Они ползли, оставляя за собой кровавый след на снегу. В оптический прицел они были хорошо видны. Очередной двойной выстрел добивал их на пути.

Лежавший рядом телефонист вытаращил на меня глаза. Я велел ему лежать, а он меня не послушал. Я лежал под деревом и смотрел по сторонам, что творилось кругом. Я лежал и не двигался.

Телефонист был убит при попытке подняться на ноги. Снаряд ударил ему в голову и разломил череп надвое, подкинул кверху его железную каску, и обезглавленное тело глухо ударилось в снег. Откуда-то сверху прилетел рукав с голой кистью. [Она, как] Варежка, как у детей, болталась на шнурке. Пальцы шевельнулись. Оторванная рука была ещё жива.

Все, кто пытался бежать или в панике рвануться с места, попадали в оптический прицел. Я смотрел на зенитки, на падающих в агонии солдат, на пулемётчиков, которые за своими «Максимами» уткнулись в снег. Пулемётчики лежали и не шевелились.

На какое-то мгновение стрельба прекратилась. Теперь по открытому снежному полю никто не бежал. Немцы шарили окулярами по полю, пытаясь выхватить из фона снежных сугробов очередную жертву.

И вот новый удар разбил ствол и щит станкового пулемета, обмотанного марлей и куском простыни. Приникшие к снегу, тела пулемётчиков приподнялись и откинулись мертвыми в сторону.

…Вдруг солдаты зашевелились, и я увидел перед ними немцев с автоматами в руках. Они незаметно спустились с обрыва и шли по кустам туда, где лежали солдаты Черняева. Вот что хотел мне сообщить ординарец.

Выскочить из кустов на открытое поле было немыслимо. По кустам немцы вели беглый огонь из зениток. Но огонь их был не прицельным, и большинство солдат пока были живы. Но вот град снарядов заскользил по самому снегу. В кустах у Черняева появились убитые и раненые. Я увидел, как несколько уцелевших солдат поднялись на ноги и подняли руки кверху».

Воистину апокалипсическая картина, верно?

Четыре 20-мм зенитных орудия почти подчистую выбили личный состав (вовремя свалившие командование, штабные и тыловики не в чёт) двух стрелковых полков!

Из восьмисот бойцов и командиров, в живых осталось всего двое…

И в заключении.

В общей же сложности, каждый третий солдат в германской армии – зенитчик.

И в разрушении положим Сталинграда, они внесли вклад не меньший, чем их коллеги по Люфтваффе – лётчики:

Командир 9-й зенитной дивизии генерал-майор Пиккерт писал домой 17 октября 42-го года:

«Это фантастическое зрелище! Абсолютно ничего в пригороде не избежало уничтожения. Мы произвели несколько тысяч выстрелов там, включая множество противотанковых снарядов, используемых против самых крепких зданий».

***

И вот какой возникает вопрос:

Ещё в двадцатые годы, 20-мм зенитными пушками обзавелись очень многие страны. Их производили в Японии, Италии, Швейцарии, Швеции, Франции и даже в Дании…

А, вот СССР – нет.

Почему?

Что, не смог?

Однако, худо-бедно, промышленость Советского Союза десятками тысяч выпускала танки, самолёты с лицензионными двигателями…

Почему она не могла выпускать значительно менее сложные зенитные автоматы?

Ведь, тот же самый 20-мм «Эрликон» – имел свободный затвор, как у «ППШ»…

Что в нём сложного?!

В 1937-м году практически всё руководство Артуправления РККА было законно репрессировано методом внесения лишнего свинца в их истощённый мыслительной деятельностью организм. И, возможно так совпало по «закону случайных чисел», но одновременно был объявлен международный конкурс на зенитные автоматы. В последнем, спустя самое короткое время участвовали отечественные системы Шпитального, Таубина и Кондакова, а также изделия ведущих фирм мира: 25-миллиметровые скорострелки Гочкиса, 37-миллиметровые системы Шнейдера, 40-миллиметровые системы «Бофорс» и, даже 15-миллиметровый автомат системы «Шкода» – вроде бы, под эту категорию не подпадающий.

Победила советско-скандинавская дружба!

То бишь автомат шведской системы «Бофорс» – запилено-скопирайтенный КБ «Завода №8» в Подлипках, представленный под пролетарским брендом «49-К» и перезапиленный под хорошо освоенный советской промышленностью 45-ти миллиметровый выстрел к танковой-противотанковой пушке того же завода.

Пройдя все положенные испытания, после устранения замеченных конструктивно-производственных дефектов, в 1939 году пушка «49-К» была официально принята на вооружение под названием «45-мм автоматическая зенитная пушка образца 1939 года». На следующий – на 1940 год, «Завод № 8» получил заказ на 190 таких зенитных орудий…

Казалось бы – вот оно, счастье, да?!

Ан, сцуко, нет!

Конструкторскому бюро «Завода № 8» было настоятельно рекомендовано на базе «49-К» разработать проект 37-мм автоматической зенитной пушки. Коллектив КБ с этим заданием успешно справился, явив на белый свет 37-мм автомат «ЗИК-37» (позже получивший заводской индекс «61-К»), благо отличался он в основном размерами качающейся части.

Что в результате вышло?

При общей штатной потребности примерно в пяти тысячах штук, на 22 июня 1941 года в РККА имелось всего 1214 37-мм автоматических зенитных пушек «61-К», ещё 44 таких орудия находилось в распоряжении военно-морского флота. Таким образом, количество имеющихся зенитных автоматов составляло лишь чуть более четверти от необходимого по штату.

Значительная часть «61-К» находилась в корпусах, бригадах и полках ПВО страны и, в западных военных округов имелось и того меньше – всего 817 зенитных пушек калибром 37 миллиметров.

Но это ещё не всё, не вся беда!

К этим зениткам имелось всего лишь полмиллиона с небольшим 37-ти миллиметровых выстрелов при потребности в три миллиона с четвертью… То есть всего 17 (семнадцать!) процентов от штатной необходимости.

Документы тех времён просто воплею вопиют!

Заместитель начальника 3-го отдела КОВО 24 июня 1941 года сообщал, что «…зенитные части ПВО не имеют снарядов, в результате авиация противника ежедневно бомбит Луцк, Станислав».

Из спецсообщения 3-го управления НКО СССР № 36137 от 1 июля 1941 года:

«Противовоздушная оборона была организована плохо. Зенитная артиллерия пяти бригад ПВО фронта и зенитных дивизионов, состоящая из 37-мм и 85-мм зенитных пушек, не имела к ним снарядов.

Зенитная артиллерия 18-го зенитного артполка 12-й армии, охранявшая гор. Станислав от воздушных налетов противника, не имела 37-мм снарядов».

Понятно, да?

Даже те немногочисленные зенитные скорострелки, что имелись в частях и соединения РККА на границе – по сути дела являлись лишь бесполезными грудами металлолома, годные лишь в переплавку в мартеновских печах Третьего Рейха. Ведь, такое малое количество боеприпасов автоматически подразумевает, что расчёты орудий – не умеют ими пользоваться и избавляются при первой возможности, как от чего-то бесполезно-обременяющего.

И если со снарядами для зениток 85-мм калибра всё вскоре более-менее наладилась, то известная напряжёнка с 37-ми миллиметровыми выстрелами к зенитным автоматам – сохранялась аж до самого 1944-го года.

И подозреваю, что исчезла она вместе с самолётами Люфтваффе на небе!

Кто виноват и, что делать?

Не хочется проводить расследование и выяснять чьих это рук дело (подозреваю, что Воронова – руководившего при Кулике Артупралением РККА) – ибо тогда придётся кого-нибудь обязательно законно репрессировать… Но военные посчитали калибр «45 мм» слишком крупным для полевых зенитных автоматов. Ведь, снаряды малого калибра не имели в те времена дистанционного, поставленного на подрыв через определённый промежуток времени взрыватель… А ведь любой самолёт можно гарантированно вывести из строя – попав чем-нибудь менее мощным, отчего тот по закону всемирного тяготения – обязательно крадёт на землю и об неё разобьётся.

Но эти «теоретики» не учли, что зенитным автоматам – находящимся в войсках, кроме самолётов – частенько приходится стрелять по атакующим танкам и пехоте противника…

А в этом случае, чем калибр крупнее – тем лучше!

Опять же по мнению выше-неназванных товарищей – принявших такое спорное решение, снаряды меньшего калибра меньше весят и занимают меньше место при хранении и транспортировке… Типа, логистика будет попроще.

Но они не учли, что калибр 45 миллиметров – один из самых распространённых в РККА и, подобных снарядов на любом складе ГАУ – как грязи под окнами студенческой общаги-пятиэтажки после таяния снегов.

А вот снарядов 37 миллиметров – которые нигде как кроме зенитного автомата не применяются, не сыщешь как летом снега в Сахаре.

Конечно, осколочный зенитный снаряд в отличии от обычного, отличается наличием самоликвидатора (не путать с дистанционным взрывателем!) – который подрывает его на излёте, чтоб упав на землю, тот не причинил вреда собственным войскам…

Однако бомба весом в одну тонну, прицельно сброшенная с не сбитого по причине отсутствия боеприпасов бомбардировщика – принесёт того самого вреда, не в пример больше.

Или я не прав?

Прав, тысячу раз прав!

Ещё одна аргументация сторонников калибра 37 миллиметров: мол, чем меньше калибр – тем заряжающему легче тягать обоймы со снарядами…

Заботливые придурки, млять!

Лучше тому красноармейцу-заряжающему – быть уставшим и вспотевшим, чем мёртвым и разлагающимся – в результате отсутствия боеприпасов и самой возможности хотя бы обороняться.

***

Так, так, так…

Кажется, ещё что-то забыл.

…Ах, да!

Видимо для противовоздушной обороны полков, Красная Армия желала иметь и нечто «промежуточное» между крупнокалиберным пулемётов «ДШК» – стоящего на вооружении батальонов и 37-ми миллиметровыми «дивизионными» зенитными автоматами. Поэтому в 1940-ом году, вместе с «61-К» была принята его уменьшенная копия – «25-мм автоматическая зенитная пушка образца 1940 года (72-К)».

Опять же с чем был связан такой выбор боеприпаса, когда одновременно шло освоения патрона «23х152» для авиационных пушек – будущих «ВЯ-23», совершенно не понятно. Скорее всего – ведомственная неразбериха и бардак. Мне ещё «там» и, ещё в период так называемого «Застоя» – было ясно как божий день, что так называемое «государственное планирование» – это самый главный советский миф. Если приглядеться повнимательнее: по анархии, социалистическая экономика – превосходила капиталистическую в разы, если не на порядок.

На «чёрный день календаря» – 22 июня, ни одной такой зенитной пушки в войска не поступало. На конец 1941-го года, усилиями четырёх заводов (№ 4 в Коломне, № 88 в Мытищах и № 172 в Молотове) было изготовлено всего 328 «72-К».

Потом, вроде бы дело наладилось и до конца войны было выпущено около пяти тысяч таких малокалиберных зенитных автоматов – в том числе и в спаренном и даже для флота вроде бы – в счетверённом варианте.

Ну, что сказать?

По правде говоря я ничего – ни хорошего, ни плохого про подвиги этого орудия на Великой Отечественной Войне не слышал. Про самодельные одесские танки «НИ» читать доводилось, а вот про «72-К»…

Категорически нет!

Даже на фотографиях военных лет: ни на советских, ни на немецких – она мне не встречалась ни разу, сколько ни пытаюсь вспомнить.

После войны же, про калибр 25 миллиметров забыли как про страшный сон – перейдя на хорошо освоенный за время оной 23-х миллиметровый выстрел для авиапушек. Именно так наконец-то в Советской армии появились массовые малокалиберные скорострелки – от «ЗУ-23-2», до «ЗСУ-23-4 Шилка».

Отсюда делаем вывод: этот девайс не только бесполезен – но и вреден, как отвлекающий конструкторов и производственников от более насущных для обороноспособности страны занятий.

***

Пока туда-сюда, занимаюсь размышлизмами…

Что-то хреновато было в Красной Армии с этим видом оружия и, только ли в боеприпасах дело?

«25-мм автоматических зенитных пушек образца 1940 года (72-К)» – было выпущено всего 8 тысяч, её старших сестёр – «37-мм автоматических зенитных пушек образца 1939 года (61-К)» – 19 тысяч…

Этого – очень, буквально критически мало…

ЭТО – СОВСЕМ НИЧЕГО!!!

Иначе бы из США по Ленд-лизу не было поставлено 5511 единиц их прародительниц – 40-ти миллиметровых зенитных автоматов «Бофорс», выпускающихся там по лицензии.

Может быть всё дело в нетехнологичности конструкции изначальной модели – «Bofors 40 mm/60»?

Для нашей советской промышленности нетехнологичной. Представите себе, что на завод выпускающий «Москвичи» пришла разнорядка – выпускать шведские «Вольво»…

Что получится?

Да, ничего хорошего – пешком будем ходить!

И касаемо это, кстати, не только нас с вами.

Шведскую зенитку выпускали по лицензии во многих странах – в том числе и в Британии и Соединённых Штатах Америки. Казалось бы – высокоразвитые страны с высокоразвитой, высотехнологичной промышленностью…

Но, нет!

Сперва с «QF 40 mm Mark I» изрядно намаялись инженеры-технологи Её Величества – борясь с её конструкцией рассчитанную на ручную подгонку при сборке, затем как на эстафете – их американские коллеги. Последние, признав исходный образец полностью непригодным(!) для массового производства, привлекли две тысячи(!) субподрядчиков в трёхстах(!) городах США. И лишь после этого, внеся множество изменений в конструкцию орудия и боеприпасов, чтобы приспособить их к по-настоящему массовому производству – на двенадцати заводов компании «Chrysler Corporation» началось валовый выпуск американских «Бофорсов» под брендом «40 mm Automatic Gun».

Всего, за годы Второй мировой войны, в Штатах было выпущено шестьдесят тысяч(!) подобных зенитных установок.       Всего сто двадцать тысяч(!!!) стволов…

Из которых, от щедрот пиндосовских нам досталось всего пять с половиной тысяч 40-ти миллиметровых зениток по Ленд-лизу.

Впрочем, мне не нужны ответы на многочисленные вопросы на эту тему…

Мне нужна малокалиберная зенитная артиллерия для РККА.

И я решил пойти своим путём.

Сцанным веником загнав под плинтус возникшее чувство лютой зависти к своим американским коллегам-заклёпочникам, стал соображать на извечную тему:

– Что делать?

Дело в том, что каждый завод имеет своё – зачастую уникальное оборудование, свои технологии, свои навыки персонала. Заводские конструкторы, обычно подгоняют проектируемые изделия под всё своё, а вот освоить проектируемые на другом заводе – тем более иностранном, зачастую бывает невозможным.

Например, свою «родную» авиационную пушку «НС-37» – никогда не считающуюся крупносерийной, без которой в отличии от зениток такого же калибра – вполне могли обойтись, с 1942 по 1945 год – без особого напряжения выпустили аж…

Почти семь тысяч!

Что в условиях военного времени, должно считаться весьма выдающимся результатом.

Чужих, скоопирайтенных без спроса с «Бофорса» «37-мм автоматических зенитных пушек образца 1939 года» (61-К), как уже говорил, с 1939-го по 1945-й год – всего 19 тысяч… Больше не получилось, как ни напрягали анус.

Так, что?

Конечно!

Будем поддерживать отечественного производителя.

***

Ждущих творческого запила «заклёпок» на очереди было столько, что я уже второй день без обеда – обходясь бутербродами предоставляемыми Косынкиным, да сладким чаем из термоса.

Причём, сам не обедаю и другим не даю!

Объявив товарищам артиллеристам обеденный перерыв, заскочил на минутку на другую в свой кремлёвский кабинет, где меня уже поджидал конструктор Шпитальный и…

Два конвоира.

Ибо, вчерашний день и эту ночь Борис Гавриилович провёл на Лубянке, где к нему было много вопросов…

Очень много!

Впрочем, сутки проведённые в застенках кровавой гэбни не сломили его дух, что я и радостно константировал:

– А «браслетики» то, Вам к лицу, гражданин «гениальный» конструктор!

Приглядевшись повнимательнее, искренне недоумеваю:

– Вас, что? Даже по лицу сапогами не били, не говоря уже про прищемленные дверью пальцы и прочие «генеталии»??? Непорядок-с…

Тот, несколько фальшивя, ибо «знает кошка, сколько мяса съела»:

– За что, товарищ Сталин? Перед партией, советским народом и Вами лично – я чист!

Ржу, не могу:

– Вот это то – самое подозрительное!

Усаживаясь на своё кресло, нога на ногу:

– Если не догадыветесь за что, то считайте что Вас арестовали за тупость. «Тупость», батенька, это самое тягшайшее преступление перед Советской властью.

Перейдя на доверительный шопот:

– Но сам «арест» – это, как говорится – ещё полбеды. Вернее – совсем не беда…

Достаю из стола заранее приготовленный документ и сую под нос:

– …Вот, ознакомьтесь. Расписываться не надо, ибо как меня проинформировали весьма(!) компетентные товарищи: ваша подпись в таких случаях не требуется. Только заключение судмедэскперта, который зафиксирует вашу скоропостижную кончину в результате расстрела. Возможно, прямо сегодня: рабочий день у труженников «Коммунарки» в самом разгаре.

Тот читает и бледнеет мраморным обелиском с кладбища:

– «Вредительство и саботаж»?! Это – ложь и подлая клевета, товарищ Сталин!

Перехожу на «ты», уже с неприкрытой желчной ненавистью:

– А мало ли «гениальных конструкторов», вроде тебя – расстреляли вследствии лжи и клеветы в последние лет десять? Чем ты то, их лучше? Тем, что больше доносов настрочил?

Сразу расставим все точки над «ё»:

Кандидат, метящий в кресло главного конструктора эпохи Сталина (возможно, не только эпохи Сталина) кроме всего прочего, должен быть:

Во-первых: отмороженным на всю голову типом – чтоб на такое решиться.

Во-вторых: наглым, подлым, беспринципным мерзавцем – не останавливающимся ни перед чем, вплоть до письменных доносов на конкурентов.

В-третьих: иметь реализуемую в тех условиях – при существующем оборудовании, технологиях, материалах и квалификации работников, идею самой «вундерваффли».

В-четвёртых: иметь незаурядные организационные способности, уметь эффективно организовать работу безымянных «негров» – инженеров, конструкторов и технологов своего КБ.

В-пятых: быть достаточно «пробивным» малым – чтоб, «протолкнуть» своё изделие в серию.

Шпитальный был именно таким – «отмороженным на всю голову типом» и, далее по списку – оттого и преуспел. Но как в народе говорится, «всему хорошему когда-нибудь приходит конец». В конце-концов он вышел из доверия Реципиента и тихо слился, хотя и избежал заслуженного возмездия. Конечно, можно его вполне законно репрессировать, но…

Но я стараюсь во всём следовать заветам Ленина:

«Всякий мерзавец, может быть на полезным именно тем, что он мерзавец».