Текст книги "Я вам не Сталин… Я хуже! Часть вторая: Генеральный апгрейд (СИ)"

Автор книги: Сергей Зеленин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 45 (всего у книги 73 страниц)

Обрываю:

– Я знаю! Так что переходите непосредственно «к телу».

Приходилось читать его «Оружие победы», поэтому про все эти проблемы с охлаждением противооткатных устройств знаю. Но танк – не ДОТ, он до перегрева механизмов не стреляет.

Тот, было:

– В данный момент проходят испытания…

В этот раз, конструктора перебил Нарком обороны:

– Ваша казематная «Ф-38» только проходит испытания, а «Л-17» уже в серии. Не тяните все подряд одеяла на себя, товарищ Грабин!

Тот, всё не желая угомониться:

– Я могу переделать её под ствол длинной в сорок два калибра – как у «Ф-34» и установить спаренный пулемёт…

Последнее меня заинтересовало, ибо вспомнил как покойный Морозов «ловил дистанцию» до цели:

– «Пулемёт», говорите?

Кивает:

– Да, товарищ Сталин! В установке «Ф-38» имеется 7,62-мм пулемет «ДС».

Задумчиво на него глядя:

– Пулемёт – это хорошо. Ствол длинной в сорок два калибра – ещё лучше, особенно если есть возможность расточить его казённик под 76-мм зенитный патрон и поставить на ствол дульный тормоз… А дуплекс 76-мм и 122-мм орудий для среднего – самого массового танка РККА, это вообще – здорово!

Склонив голову на бок:

– 122-мм орудие с баллистикой гаубицы «М-30», уточняю. Сможете создать такой дуплекс для «Т-34»?

– Смогу.

– Срок знаете?

– Сорок пять дней? Знаю и уверен – этого будет нашему КБ достаточно.

Именно за такой срок «в реальной истории» была создана буквально с нуля 107-мм танковая «ЗИС-6».

Нарком обороны, возмущённо:

– «Сорок пять дней»? Это невозможно!

Кулику:

– Пусть попробует. Ни с него, ни с нас – не убудет. А если получится – наши танкисты будут иметь германских в ж…

Вдруг, в зале как плотину прорвало:

– Слава великому Сталину!

Это до командиров-танкистов наконец-то дошло, какие преференции они благодаря мне получили.

Облегчённо вздохнув:

«Фффуууффф… Как всё же с ними тяжело…».

Я рухнул назад на стул, успев вскинуть руку в приветствии и в свою очередь выкрикнуть:

– Советским танкистам слава!

***

Когда в зале стихло – а это произошло не скоро, Махонин восторженно:

– Товарищ Сталин! Ваш вклад в создание танка «Т-34» – настолько огромен, что нам ничего другого не остаётся, как переименовать его в «ИС» – «Иосиф Сталин».

Прищурив на него один глаз:

– Но тогда с вас, не две тысячи танков – начиная с сентября, а… Две тысячи сто!

– Справимся, товарищ Сталин!

Безапелляционно:

– Вот когда справитесь – тогда и называйте как хотите.

Вслед за Махониным, Котин, с единственным – горящим как маяк ночью, глазом:

– Товарищ Сталин!

– Внимательно Вас слушаю.

– Разрешите на базе «КВ» создать штурмовое 203-мм орудие с 200-мм лобовой бронёй. Как коммунист обещаю, что на темпах по модернизации основного танка, это никак не скажется.

Устало махнув рукой:

– Валяйте…

Глядишь, что-нибудь вроде «Штурмтигра» кировчане запилят. С приставкой «мини», конечно, но всё равно пригодится.

Ну и напоследок, обращаясь к Наркому танковой промышленности и Начальнику Главного танкового управления:

– Хочу ещё раз обратить ваше внимание, товарищи Малышев и Федоренко, что единого научно-исследовательского центра по танкостроению в стране практически нет. К решению Комитета обороны от 16 апреля 1940 года об организации танкового отдела при НАТИ в НКСМ подошли крайне несерьезно. Вплоть до последнего времени, этот танковый отдел не имеет утвержденной тематики, не были утверждены положение и штаты отдела. В его штате – всего 43 инженерно-технических работника. Материальной частью отдел не обеспечен. Кроме старого танка «БТ-7» ни одного другого, как отечественного, так и иностранного танка, институт не имеет. Отсутствуют помещения для лабораторий.

– Товарищи, так дело не пойдёт! Требую немедленно создать НИИ танкостроения, включив в него частично помещения и лаборатории НАТИ, Бронетанковую ремонтную базу Наркомата обороны в районе 2-го Хорошевского проезда, Полигон ГТУ РККА в Кубинке, Ленинградский «Броневой институт» (НИИ-48) и институт…

Как он называется, чёрт его возьми?

Ладно, сами догадаются и найдут:

– Институт электросварки Патона в Киеве.

Поискав глазами и найдя в зале знакомое лицо:

– Начальником НИИ Наркомата танкостроения назначить генерал-майора…

И первым встав и захлопав в ладоши:

– …Поздравляю с новым званием и назначением, товарищ Романов!

***

Оставшееся до завершения совещания время, я молчал.

Но внимательно слушал.

Вместо меня выступал Начальник ГТУ генерал-лейтенант Федоренко и речь шла об специальных машинах на базе танков «КВ» и «Т-34». В частности, об уменьшении толщины брони для некоторых из них, с целью увеличения других – более важных характеристик для данного типа.

Например – грузоподъёмности, как в случае с (ТТС) – «транспортным танком снабжения». По предварительным расчётам, её можно будет смело поднять до восьми-десяти – а то и всех двенадцати тонн. Таким образом, в отличии от «реальных» мехкорпусов, наши «новостройные» танковые бригады – смогут достаточно долго сражаться даже в условиях полного окружения.

В обоих случаях будут производиться «тяжёлая» – на Кировском и «лёгкая бронированная платформа» – на Харьковском заводах и входящих в соответствующие промышленные объединения предприятия.

Тяжёлая бронированная платформа с толщиной брони 60-90 миллиметров:

Линейные «КВ» и имевшие минимум отличий от линейных машин – «командно-штабные танки» (КШТ), «танки артиллерийского наблюдателя» (ТАН), «эвакуационного-ремонтные танки» (ЭРТ) и «инженерно-сапёрные танки» (ИСТ).

Лёгкая бронированная платформа с толщиной брони 45 миллиметров:

«Артиллерийские танки» с 152-мм корпусной гаубицей (АТ-152) – дивизион (три 4-х орудийных батареи, всего 12 штук) в составе бригады.

«Тяжёлые танковые тягачи» (ТТТ) – взвод в три единицы в составе бригадной ремонтно-восстановительной роты.

У «Т-34» всё гораздо разнообразней!

«Тяжёлая бронированная платформа», это пока только сами линейные боевые и штурмовые танки (1-76-мм+122-мм=танковый взвод), а также машины командиров артиллерийских дивизионов.

«Лёгкая» же бронированная платформа, будет иметь круговую броню толщиной 25 миллиметров и послужит для создания на неё базе:

«Артиллерийских танков» с 122-мм дивизионной гаубицей (АТ-122) – шести– орудийная батарея в каждом батальоне.

«23-мм самоходных зенитных установок» «СЗУ-2-23 Шилка» – шести орудийная батарея. Плюс зенитный взвод в составе штаба бригады и два взвода в составе батальона обеспечения бригады.

«Бронированная медицинская летучка» (БМЛ) – две единицы в медицинском взводе батальона.

«Танковых мостоукладчиков» (ТМУ) – четыре штуки в составе бригадной инженерной роты.

«Транспортных танков снабжения» (ТТС) – взвод в две единицы в каждой роте, рота снабжения (шесть машин) – в батальной роте снабжения… Рота снабжения (двенадцать-восемнадцать машин) в бригаде. Кроме того, по одному «ТТС» на каждый взвод артиллерийских (в том числе и зенитно-артиллерийских) танков.

Много?!

У германцев на каждые две «штуги» – взвод, то есть, был свой транспортёр боеприпасов и бронированная машина управления…

И ничего – воевали же как-то!

Конечно, всё это – лишь предварительный набросок, «теория» со «смелыми замыслами», так сказать. После начала полевых учений «Танковой бригады нового строя», а затем по опыту Продолженной советско-финской войны, как в самой структуре этой экспериментальной воинской части – так и в перечне боевых машин на её вооружении, неизбежно последуют изменения, улучшения и всевозможные «оптимизации».

Тем временем на совещании разгорелся срач, «душой» которого был капитан Славин – как я заметил, успевший сдружиться едва ль не с каждым танкистом в зале. Возможно из-за этого, «срач» к счастью оказался достаточно конструктивно-результативным.

Дело в том, что «лёгкую бронированную платформу» по заданию АБТУ РККА уже спроектировали ещё в прошлом году.

У кировчан это называлось «Объект 212» – 35-ти тонный трактор-тягач на базе «КВ» для эвакуации танков, на который даже планировали установить 152-мм морскую пушку, превратив его таким образом в мощную самоходку.

У харьковчан – 17-ти тонный бронированный трактор «А-42», спроектированным на базе танка Т-34, с унификацией его основных механизмов.

Но весьма напряжённая танковая программа (и недальновидность руководства АБТУ РККА) похерила оба проекта.

Срач же случился по поводу устройства: оба «трактора» имели одну и ту же компоновку: отделение управления впереди, МТО посередине, грузовой (десантный) отсек сзади. Такое имело ряд неудобств – как для экипажа, так и для расчёта орудий (десанта), да и могло замедлить массовый выпуск…

Так вот, поминутно оглядываясь на меня, конечно, но хроноаборигенами было принято самостоятельное решение: МТО сделать спереди, отделение управление за ним, а грузовой отсек с открывающей кормовой аппарелью – сзади. Таким образом, в конструкции танка почти ничего не менялось: в КПП шестерёнки «переставить местами», над тягами управления поработать и так – по мелочи.

На том и, порешили.

***

Ушёл с совместного совещания танкистов и танкостроителей чуть раньше его завершения, ибо за мной пришли…

Внутренний голос тут же возмутился:

«Счас накаркаешь!».

Хм, гкхм…

Тофу, тьфу, тьфу!

Вернее, меня позвали через Секретариат в кремлёвский кабинет.

В кремлёвском рабочем кабинете меня уж ждали Лев Мехлис, Розалия Залкинд Землячка и Председатель «Управления особых отделов ВС РККА» Виктор Абакумов. Все трое в шоке, единственная средь них дама – покрывшаяся постоянно менявшими своё «географическое положение» бурыми пятнами…

И её словами:

– Иосиф Виссарионович, у нас нет боевой авиации!

В ответ только горько усмехнувшись:

– Экая новость!

И тяжело вздохнув:

– Показывайте, что вы там нарыли.

На мой стол легла папочка с грифом «Совершенно секретно!» и несколько длинноватым названием:

«Результаты проверки боеготовности частей и соединений ВВС КА Московского и западных особых военных округов, объединённой комиссией Наркомата государственного контроля, «Главного политического управления Вооружённых Сил СССР» (ГПУ ВС СССР) и «Управления особых отделов» (УОО НКГБ СССР)».

В принципе, я ещё до создания этой Комиссии знал, что будет в этой папочке. Подобная этой проверка боеготовности ВВС РККА КА, в «реальной истории» была проведена в мае 1941-го года, когда вовсе не высотный германский разведчик из «Группы Ровелля» – а самый обыкновенный транспортник «Ю-52», пролетев незамеченным полстраны – как ни в чём не бывало приземлился в Лужниках. Только тогда руководство страны спохватилось и бросилось выяснять-проверять. Много после этого голов с «курицами» на фуражках с плеч полетело…

Очень много.

Но пить боржоми было уже поздно.

Разворачиваю документ и подталкиваю в сторону Абакумова:

– Устал я что-то сегодня. Вы среди нас самый молодой, поэтому читайте, товарищ комиссар госбезопасности третьего ранга.

Тот, берёт в руки, открывает и читает:

«Московский военный округ… Боевая подготовка частей ВВС округа проводится неудовлетворительно. Налет на одного летчика за декабрь-январь составляет в среднем только 12 часов. Ночным и высотным полетам летный состав не обучен. Сорвано обучение летчиков стрельбе, воздушному бою и бомбометанию. Командующий ВВС округа генерал-лейтенант авиации Пумпур, прикрываясь объективными причинами, проявил полную бездеятельность в организации подготовки аэродромов для полетов в зимних условиях.

В течение зимнего периода в авиационных частях Округа не проведено ни одного учения по взаимодействию со средствами ПВО. Не проведено ни одной тревоги с вылетом истребителей. Управление истребителями в воздухе с командного пункта ПВО совершенно не отработано, радиосвязь не используется, и летчики в радиоуправлении не тренируются.

Комплектование частей ВВС округа личным составом поставлено неудовлетворительно. Летчиков, вообще не летающих на боевом самолете, по состоянию на 1 февраля 1941-го года – 248 человек, или 23 процентов.

Командные кадры назначаются исходя не из деловых качеств кандидатов на должность, а из личностных.

Летчик военной приемки 1-го авиазавода полковник Марцелюк работал вместе с генерал-лейтенантом авиации Пумпур на заводе и был выдвинут им на должность командира 78-й авиадивизии ПВО. Когда же работники отдела кадров ВВС МВО стали протестовать, так как до этого Марцелюк был снят с эскадрильи, а потом с бригады за плохую работу, то генерал-лейтенант авиации Пумпур назначил полковника Марцелюка на заместителя командира 78-й дивизии. Полковник Марцелюк прибыл в округ и начал работать по предписанию начальника Управления кадров ГУ ВВС КА товарища Белова, хотя приказа НКО на него не было.

Командир 166-го резервного полка полковник Минов пьянствовал, разложил полк, но по представлению генерал-лейтенант авиации Пумпур, ему присвоили звание подполковника и назначили командиром полка в 78-й дивизии ПВО.

Командир 99-го авиаполка полковник Вальков сорвал боевую подготовку полка, но генерал-лейтенант авиации Пумпур выдвинул заместителем командира 77-й авиадивизии.

Заместитель командира 23-й дивизии полковник Соболевский подлежал снятию с работы, но генерал-лейтенант авиации Пумпур выдвинул его на должность командира дивизии…».

Почти не слушая Абакумова, я поверх него смотрел на висящую на стене большую карту СССР и, видел на ней – не реки, горы и равнины, а…

Человеческие трупы!

Много трупов. Очень много трупов. Десятки миллионов трупов.

Одиночные трупы, разбросанные россыпью в случайном порядке, уложенные стройными рядами в несколько слоёв, наваленные бесформенно-безобразными кучами… Целые трупы, прострелянные, колото-рублено-резанные, с выбитыми мозгами и выпущенными кишками, сожжённые до головёшек, растерзанные на неузнаваемые фрагменты… Ещё свежие – сочащиеся тёплой кровью трупы, уже окоченевшие, тронутые тлением, разлагающиеся и поедаемые опарышами, уже в виде скелетов или отдельных костей… Трупы уже достаточно поживших – обессиленных возрастом и многолетним трудом стариков и старух, трупы ещё полных сил мужчин и женщин, трупы когда-то полных надежд юношей и девушек – которым ещё жить и жить, трупы совсем мало поживших детей, трупики ещё не начавших жить младенцев.

Трупы в полях, лесах, горах, вдоль шоссейных и железных дорог, в сожжённых дотла сёлах и стёртых в щебень до фундаментов городах… Трупы расстрелянных, повешенных, задушенных в «Gaswagen-душегубках», уморенных голодом на оккупированной территории, убитых в бою в прифронтовой полосе и умерших от дистрофии в глубоком тылу…

А над всем над этим – гордо реют, «чёрным молниям подобны» – «МиГи», «Яки» и прочие «лакированные гарантированные рояли». А в них – трижды, дважды и просто Герои Советского Союза, с откормленными на лётных спецпайках и ленд-лизовском шоколаде мордами.

Абакумов продолжает читать, с Московского военного округа, перейдя на Особый западный:

« – …В авиационных полках ближайших к границе, то есть 33 иап (Пружаны), 41 иап (Белосток), 31 иап (Ковно), 21 иап (Рига и Виндава) отсутствие всякой настороженности, личный состав во главе с командирами «успокоился» и о боевой готовности, сокращении сроков приведения полка к вылету по тревоге не думает. Так, например, на аэродроме Ковно самолеты СБ 54 сбп стояли в два и местами в три ряда. Это не позволило бы, при необходимости, произвести быстрый вылет. После сделанных указаний самолеты были поставлены в один ряд.

В 41 иап и 33 иап летный состав расположен в городе на большом удалении, на сбор по тревоге требуется 1,5–2 часа…

Авиационные базы, обслуживающие сейчас части, выдвинутые к границе, с трудом обслуживают только их, поэтому каждую новую часть принимать будет некому и они окажутся в тяжелом положении. Резервных баз нет.

Аэродромное строительство в ЗапВО и ПрибВО идет медленно, площадок, подготовленных для маневра, как правило, нет…

...В большинстве проверенных полков дисциплина стоит не на высоком уровне. Большое количество пьянок с дебошем. Большое количество столкновений в воздухе (31 иап), невыполнение требований по безопасности полетов...

...Технический состав не совершенствуется, плохо знает материальную часть, техническая учеба организована плохо. Летчики их работу не контролируют, со стороны инженеров контроль также слабый…

...Летный состав не участвует в подготовке самолета к полету, материальная часть готовится без летчика, время, отводимое на осмотр материальной части, часто не выдерживается и сама цель осмотра смазывается…»⁹².

Я его почти не слышу, «подсознание» взбунтовалось и выдаёт мне когда-то читанное – которое я уж было и, забыл:

«Горят дома, рушатся здания дворцов культуры, школ, институтов, театров и многих учреждений. Город превращается в кромешный ад… Пожарные и бойцы противовоздушной обороны делают все возможное: растаскивают горящие крыши, извлекают людей из-под обломков… А с почерневшего от дыма неба продолжают сыпаться бомбы… Центральная часть города объята пламенем невероятно больших масштабов. От перегрева воздуха и сотрясений поднялся небывалой силы ветер, он удлиняет огненные крылья пожаров, и теперь кажется, воспламеняется небо и все пространство – от горизонта до горизонта. На Волге, она еще проглядывается сквозь завесу взрывов, закрыв полнеба, поднимается гигантский фонтан огня.  Пламя рвется ввысь, там закручивается клубами, выпускает черный дым. Пламя разлетается в стороны. Пламя падает в реку. Пламя лижет воду, жрет ее, и широкая лента огня течет по Волге. Я обомлела – горит Волга! Все горит – земля, небо, вода. В этом пожарище сновали девочки-медсестры, они на носилках выносили раненых из боя на переправу и сами падали под обстрелом. Криков уже не было слышно от залпов орудий. Раненые прыгали с пятых этажей, потому что дома рассыпались от взрывов…»⁹³.

«Дорогая мамочка… <…> Ночью, на фронте я видел сон – вошел в комнату, ясно зная, что это твоя комната, и увидел пустое кресло, ясно зная, что ты в нем спала: свешивался с кресла платок, которым ты прикрывала ноги. Я смотрел на это пустое кресло долго, а когда проснулся, знал, что тебя уже нет на земле. Но я не знал, какой ужасной смертью умерла ты…»⁹⁴.

«…Переправился на пароме на правый берег Двины (от моста осталось только несколько свай, торчащих из воды) и зашагал быстрым шагом на запад. Домой. Тогда я еще был молодой. Вы когда-нибудь замечали, как бежит лошадь, когда возвращается домой? Тут кнут не нужен. Так и я.

Вышел за бывший лесозавод, что был на окраине города, и остановился. Справа от дороги бывшая когда-то пашня, а теперь поле, поросшее бурьяном, все усеяно человеческими скелетами. Опустил свой сундучок на землю, перекрестился и пошел дальше. Солнце опустилось за горизонт. Перебрался кое-как через речку (мост разрушен), поднялся на бугорок, где стояла моя деревня, а ее-то и нет»…⁹⁵.

«Послезнание» перебивалось читаемой Абакумовым явью, из которого оно вытекало:

– «…Факты говорят, что из-за расхлябанности ежедневно в среднем гибнет у нас при авариях и катастрофах 2–3 самолета, что составляет на год 600–900 самолетов. Нынешнее руководство ВВС оказалось неспособным повести серьёзную борьбу за укрепление дисциплины в авиации и за уменьшение аварий и катастроф. Руководство ВВС, как показывают факты, не только не борется за соблюдение правил летной службы, но иногда само толкает летный состав на нарушение этих правил».

Наконец, Абакумов от фактов перешёл к выводам:

« – …Согласно выводам Комиссии, основными причинами низкой боеготовности частей и соединений ВВС РККА являются:

1. Чрезвычайно низкая дисциплина, расхлябанность и неорганизованность. В результате слабого контроля приказы, уставы и наставления по производству полетов, регламентирующие летную работу, твердо и последовательно не выполняются.

Большое количество пьянок с дебошами, самовольные отлучки и прочие аморальные проступки, несовместимые со званием командира, красноармейца, характеризуют низкое состояние дисциплины и порождают аварийность.

2. Постановка учебно-боевой подготовки во многих полках неудовлетворительная.

Штурманская подготовка в большинстве частей, и особенно в истребительных, находится на низком уровне.

Знание основ навигации слабое. Происходит чрезмерно большое количество потерь ориентировки, в том числе и у руководящего командного состава.

4. Как массовое явление – плохое знание материальной части летным и техническим составом. Летчики и часть командиров слабо знают данные своего самолета и мотора.

Летчики, не зная материальной части, боятся контролировать работу технического состава.

Командиры частей и подразделений, сами не зная материальной части самолета и мотора, не требуют и не проверяют знания подчиненного им состава.

Ошибки, отмеченные при поверке техники пилотирования, не устраняются, а только фиксируются, т. е. сознательно происходит самое возмутительное безобразие, когда летчик с известными и неустраненными ошибками продолжает летать на более сложное задание, с ним не справляется, повторяет ошибки, бьет самолет и гибнет сам.

7. В частях ВВС на должностях командиров полков, эскадрилий и звеньев находятся случайные люди – командиры, не имеющие достаточного опыта в руководстве частями и подразделениями.

Командиры звеньев не имеют инструкторско-методического опыта, не умеют показать и научить своего подчиненного».

Когда умолк голос Абакумова, я ещё несколько минут сидел уставившись в карту невидящими глазами, затем встрепенулся:

– Ну что, товарищи? Пора чистить эти Авгиевы конюшни! Или, у кого-то имеется на этот счёт иное мнение?

Мехлис:

– Давно пора.

Землячка:

– За нас это никто не сделает.

Абакумов:

– Приказывайте, товарищ Сталин!

Предварительно глянув каждому в глаза и ничего кроме энтузиазма там не увидев:

– Начинаем операцию под кодовым названием… Ээээ… «Не всё скотам масленица».

Задержав взгляд на Мехлисе:

– И первое слово за Вами, товарищ Заведующий «Информбюро при СНК СССР».

Ибо, ещё в Библии нам – смертным, было прописано:

Вначале – было слово.

«Слово» – статья в «Красной звезде», выйдет завтра – в четверг, 12 февраля.

А «дело» начнётся в пятницу, тринадцатого.

В «чёрную пятницу» для советской авиапромышленности и военно-воздушных сил.

Глава 18. Авиапром СССР: гора, родившая дохлую летучую мышь.

Шпанов Н.Н. «Первый удар». Журнал «Знамя» № 1. 1939 г.:

«Волков вошел в один из домов, отведенных для отдыха летчикам его эскадры. Постели, диваны, столы, весь пол, даже подоконники были заняты людьми. Многие уже спали не раздевшись. Другие только еще укладывались.

Со шкафа раздавались звуки репродуктора. Молодой радист, без гимнастерки и сапог, ловил Коминтерн. Слышимость была хорошая, без помех. Динамик четко выговаривал слова утреннего выпуска последних известий:

«Сообщение о действиях советской авиации произвело в Европе огромное впечатление…».

…Волков тщательно прикрыл за собою дверь и на цыпочках пошел по коридору, стараясь не задеть лежащих и там летчиков. Иногда он наклонялся и заботливо поправлял выбившийся из-под головы мешок парашюта или сползшее пальто. Любовно вглядывался в лица спящих.

За дверью пробили часы. Они отсчитали пять звонких ударов.

5 часов 19 августа. Первые двенадцать часов большой войны».

Гальдер Франц. «Военный дневник (июнь 1941–сентябрь 1942)»:

«Наше командование ВВС серьезно недооценивало силы авиации противника в отношении численности. Русские, очевидно, имели в своем распоряжении значительно больше, чем 8000 самолетов. Правда, теперь из этого числа, видимо, сбита и уничтожена почти половина, в результате чего сейчас наши силы примерно уравнялись с русскими в численном отношении. Но боеспособность русской авиации значительно уступает нашей вследствие плохой подготовки их летного состава. Поэтому, например, во время вчерашних воздушных боев над Двинском и Бобруйском атаковавшие нас воздушные эскадры противника были целиком или большей частью уничтожены».

Маршал авиации А. Е. Голованов «Дальняя бомбардировочная…»:

«Полк получил приказание уйти из-под возможного удара, перелететь на полевой аэродром неподалеку от Ельни. Возвращаясь в машине обратно, я видел все ту же душераздирающую картину. Многие женщины, глядя на медленно проезжавшего мимо них военного, качали головами, и в их глазах были испуг, недоумение и немой укор, а перепуганные пожарами, сутолокой и криком ребятишки жались к своим матерям, озираясь по сторонам. При виде беззащитных людей, бросающих свой кров и бредущих в неизвестность, я чувствовал себя настоящим преступником, хотя сам недоумевал не меньше их…».

«Сталинград. Событие. Воздействие. Символ». М.: Прогресс-Академия, 1995. С. 301.:

«Сегодня весь день авиация немчуры не давала никакого покоя, хоть зарывайся на 100–1000 м, а достанет. Наших самолетов не видно было целый день, и это не только сегодня, но было вчера и будет завтра. Нет никакого сопротивления, что хотят, то творят с наземными войсками… Немецкие самолеты обстреливают наши войска и мирное население в тылу. Они летают так низко, как хозяева, а наших почему-то нет, а если появляются, то очень редко, а когда надо, их нет…».

Лев Мехлис в телеграмме Сталину после керчинского разгрома весной 1942 года:

«...Авиация врага решила исход боя. Мы опозорили страну и должны быть прокляты». 

Дневник Командующего 4-м воздушным флотом Люфтваффе Вольфрама Рихтхофена, 21 августа 1942 г.:

«Красивое кровопролитие!»

«Приказ № 0685

9 сентября 1942 г., г. Москва

Об установлении понятия боевого вылета для истребителей.

Фактами на Калининском, Западном, Сталинградском, Юго-Восточном и других фронтах установлено, что наша истребительная авиация, как правило, действует очень плохо и свои боевые задачи очень часто не выполняет. Истребители наши не только не вступают в бой с истребителями противника, но избегают атаковывать бомбардировщиков. При выполнении задачи по прикрытию штурмовиков и бомбардировщиков наши истребители даже при количественном превосходстве над истребителями противника уклоняются от боя, ходят в стороне и допускают безнаказанно сбивать наших штурмовиков и бомбардировщиков…

…Летчиков-истребителей, уклоняющихся от боя с воздушным противником, предавать суду и переводить в штрафные части – в пехоту.

Приказ объявить всем истребителям под расписку.

Народный Комиссар Обороны

И. СТАЛИН»

История, почти библейская!

В предсмертной агонии гора родила двух мышей и…

И ещё одну гору.

Распавшись в 1932-м году на три части, ещё ленинский Высший совет народного хозяйства СССР (ВСНХ СССР) изверг из своего чрева «мышей» – наркоматы легкой промышленности (Наркомлегпром) и лесной промышленности (Наркомлеспром) и, «гору» – Народный комиссариат тяжёлой промышленности СССР (Наркомтяжпром), во главе с недоучившимся фельдшером – Серго Оржоникидзе.

Тем не менее организаторские способности последнего были налицо и «гора» быстро набирала вес (экономический и политический) во время первых пятилеток.

Но кому-то это видимо не понравилось, поэтому Наркомтяжпром начали дербанить ещё до того – как Серго застрелился от переутомления, а в головы «ленинских гвардейцев» стали вносить строго дозированные порции свинца.

В 1936-м году гора (Наркомтяжпром) в свою очередь родила следующую гору – Народный комиссариат оборонной промышленности (НКОП), который по примеру «родителя» стал быстро набирать вес – в буквальном и переносном смысле. Сперва им руководил некто Моисей Львович Рухимович…

Но не долго!

И после того, как по вполне понятным причинам тот оказался шпионом, троцкистом и просто врагом народа, монстра оседлал Моисеевич…

Нет, вовсе не сын Рухимовича!

Представитель могущественного клана Кагановичей – Михаил.

За его спиной стояли два брата: член Политбюро Лазарь Моисеевич и Юлий Моисеевич Каганович, служивший первым секретарем Горьковского обкома партии.

Встав во главе говоря современным языком – военно-промышленного комплекса «одной шестой части глобуса», Михаил Моисеевич тут же затеял перестройку…

Чего думали?

Правильно:

…Своего кабинета.

В отданном под НКОП здании крушились перегородки, отделывались с особой тщательностью и роскошью стены, на которых устанавливались панели из красного дерева, а к потолку подвешивались дорогие люстры.

В то время как в других кабинетах, письменные столы стояли буквально впритык.

Однако, кто-то посчитал что Кагановичам будет слишком жирно и надавил на них с целью заставить поделиться.

От такого давления привычно распавшись, «гора» (НКОП) родила в 1939-м году три горы: Наркомат судостроительной промышленности (НКСП), Наркомат боеприпасов, Наркомат вооружений…

И Наркомат авиационной промышленности (НКАП), про который и пойдёт речь.

Последним, остался руководить Михаил Каганович.

При дележе совместно нажитого имущества, он раздал молодым наркомам по карандашу, оставив себе все административные здания, помещения и имущество в них, на словах напутствовав:

– Вы себе ещё наживёте!

Кроме вышеперечисленного, Каганович-старший оставил за Наркоматом авиационной промышленности 86 предприятий, 9 НИИ и КБ, 7 ведомственных институтов и 15 техникумов – на которых трудилось и училось 272 600 человек … В общей сложности – 44 процента от всего движимого и недвижимого, числившегося прежде за Наркоматом обороной промышленности⁹⁶.

***

На этом почти библейская история кончается, начинается «житие».

Если повторяя за историками сказать, что «Коммунистическая партия и Советское правительство развитию авиационной промышленности уделяло первостепенное значение» – то это значит, вообще не сказать ничего!

Один-единственный пример, говорящий…

Всё!

Специально для постоянного ускорения развертывания авиапроизводства, по решению XVIII конференции ВКП(б), в ряде горкомов и обкомов были введены должности «секретаря по авиапромышленности». Так, 16 января 1941 года было принято решение Политбюро ЦК ВКП(б) «О секретаре Воронежского обкома ВКП(б) по авиационной промышленности», согласно которому в Воронежском обкоме ВКП(б) устанавливалась должность секретаря обкома ВКП(б) по авиационной промышленности. Было принято предложение Воронежского обкома ВКП(б) об утверждении на этой должности К.П. Тарасьева. Это делалось и в ряде союзных республик. Например, решением Политбюро от 21 января 1941 года «О секретарях ЦК КП(б) Белоруссии по авиационной промышленности и лесной промышленности» была установлена соответствующая должность секретаря ЦК КП(б) Белоруссии по авиационной промышленности, на которой был утвержден Г.Б. Эйдинов – третий секретарь ЦК КП(б) Белоруссии.

Другие отрасли советского военпрома – никакими «секретарями» в областях и республиках похвастаться не могли.

Да, что там какие-то «секретари»?

Такие важнейшие отрасли народного хозяйства, критически важные для обороноспособности страны – как тракторостроение, автомобилестроение, моторостроение, радиоэлектроника и даже…