Текст книги "Я вам не Сталин… Я хуже! Часть вторая: Генеральный апгрейд (СИ)"

Автор книги: Сергей Зеленин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 30 (всего у книги 73 страниц)

От конструктора 23-мм автоматической зенитной пушки «МП-3», в мой Личный секретариат поступил сигнал, что выпуск его изделия саботируется. Предприятия же, отписываются что конструкция сырая и недоведённая.

Как, так?

Ведь пушка Таубина, не только уже принята на вооружение – но и постановлением СНК СССР от 7 декабря 1940-го года и приказами Наркомата вооружения, уже поставлена на производство.

Что за околесица?

Я не хочу разбираться в том, кто прав, кто неправ, мне не нужны Ф.И.О. этой «аварии» и, даже не нужна истина… Из истины, до сих пор – ещё не было сбито ни одного самолёта.

Мне нужна малокалиберная зенитная артиллерия на вооружении РККА!

Поэтому я решил поручить это дело человеку, способному в буквальном смысле этого слова…

Идти по трупам!

С потухщими как залитый костёр глазами, в которых тем не менее – еле заметно, через серый пепел отчаяния и смирения перед неизбежным – тлеет искорка надежды, Шпитальный пытается выкарабкаться:

– Я дал авиации Красной Армии лучший в мире пулемёт… «ШКАС»!

Однако, я не Сталин, у меня свой взгляд на некоторые – кажущиеся очевидными вещи:

– Что? «Лучший в мире пулемёт»?! Тебе напомнить, сколько инженеров и специалистов село на нары или было растреляно за вредительство, пока из этой кучи говна – слепили нечто похожее на говённую, но конфетку?

Молчит, ибо что было – то было.

– Лучше бы твой папа тебя об простынь вытер – когда ты «мутной каплей» висел на его «конце»! Тогда бы возможно, мы тупо копирнули американский «Браунинг» и не мучились так с этим убогим дерьмом…

Набрав воздуха в лёгкие побольше, ору:

– …Но сцуко же, благодаря тебе и тебе подобным, мы как папуасы какие, раз за разом изобретаем велосипед! Хоть и говённый, но зато свой – пролетарский!

С одной стороны, действительно: «ШКАС» был оружием выдающимся во многих отношениях, по сути – являясь первым отечественным чисто авиационным пулеметом, сконструированным с учетом требований своего времени… Точнее: того времени – конца двадцатых, начала тридцатых годов – когда в конструкция самолётов преобладали дерево, фанера да перкаль.

Но всё портила исключительная сложность его конструкции, требующая ручного труда и рабочих самых высокой квалификации. И, отсюда – невероятно высокая трудоемкость и стоимость творений этого «гениального конструктора», от которых производственники не знали как избавиться…

Ибо за Шпитальным стояла фигура самого(!) Сталина.

Умел этот фраерок себя подать!

Переоценка произощла уже в ходе войны: «ШКАС» и запиленная с него 20-мм авиапушка «ШВАК» – были заменены крупнокалиберным пулемётом Берёзина «УБ» и пушкой «Б-20», на порядок более технологичными.

Но сколько ресурсов, сил, труда и в конечном итоге – человеческих жизней, было потраченно зря?

Но главная беда даже не в этом… Не в авиационом оружие, где Шпитальный долгие предвоенные годы был монополистом. Он и зенитную артиллерию малой мощности навязывал свою «ШВАК», любыми средствами и способами избавлясь от конкурентов. Но её 20-мм патрон, перезапиленный с 12,7-мм крупнокалиберного – даже в качестве авиационного боеприпапаса был откровенно слаб…

В зенитные же, он не годился от слова «категорически».

А ведь ещё была и танковая «ПНШ» на «неистребимой саранче» – «Т-60»…

Это ваще – пизТсец лютый!

***

Помолчали, затем Шпитальный, убитым, без всякой надежды голосом:

– Товарищ Сталин… Дайте мне возможность искупить свою вину перед партией, советским народом и Вами лично…

Я, весело:

– А Вы документ то – до конца то, хоть дочитали?

И вновь подсовываю приговор ему под нос.

Тот, шевеля губами:

– «…С отсрочкой исполнения приговора на три месяца».

Поднимает на меня глаза, в которых уже «из искры, разгорелось пламя»:

– Товарищ Сталин! Всё что угодно сделаю, но оправдаю!

Строго, показывая рукой на портрет Реципиента на стене:

– «Всё что угодно» – не надо. Товарищ Сталин – вовсе не царь из русских народных сказок и, невыполнимых заданий он не даёт.

Спрятав в сейф приговор, достаю из стола другой документ и подношу под всё тот же нос:

– Читайте, гражданин Шпитальный! Если согласны – подписывайтесь в соответствующей графе, не забыв поставить дату и подпись.

Тот, слегка выпучив глаза и отвесив нижнюю челюсть:

– «…Назначается Начальником «Главного управления малокалиберной зенитной артиллерии» (ГУ МЗА РККА), с испытательным сроком три месяца».

Пока он хлопал глазами, спрашиваю:

– Согласны с назначением, или всё же Вас расстрелять?

– Согласен, тов…

Обращаюсь к конвоирам:

– Снимите с него наручники, товарищи и можете быть свободными.

Когда Шпитальный расписался, достаю третий документ и перед тем как дать в руки:

– Самое главное, что от Вас требуется, это забыть что Вы – конструктор и даже просто инженер. Вы теперь – администратор, чиновник… Забыли?

Светится счастьем, как новый пятак:

– Забыл, товарищ Сталин!

– А вот Вам первое задание, после выполнения которого в точно назначенные сроки, приговор будет отменен, а судимость снята.

Пока Шпитальный едва ль не высунув язык читал приказ, встаю и прохаживаясь по кабинету, объясняю:

– В принципе, всё уже сделано до Вас: 23-мм автоматическая пушка «МП-3» сконструирована, прошла государственные испытания и даже принята на вооружение постановлением СНК СССР от 7 декабря 1940-го года и поставлена на производство приказами Наркомата вооружения.

Остановившись перед ним, заглядываю в глаза:

– Вам осталось всего то ничего, товарищ Шпитальный: добиться того, чтобы на оружейных заводах в Туле, Коврове, Ижевске и Подлипках – выполнили план ГКТиО о производстве за первое полугодие – не менее десяти тысяч, а до конца этого года – 35 тысяч зенитных установок «МП-3». Больше можно, хотя перевыполнение государственного плана – отныне не приветствуется… Меньше – нет!

Помолчав, спрашиваю:

– Задание ясно?

– Ясно, товарищ Сталин?

Хитро прищуриваюсь:

– Вопрос на засыпку: что Вы первым делом намерены сделать, товарищ Начальник ГУ МЗА РККА?

Тот, бодрым голосом отвечает:

– Добьюсь снятия с производства авиапулемётов «ШКАС» и авиапушек «ШВАК»!

Сперва изумлённо подумав: «А чувачок то оказался способным – мысли вслух читает только в путь!», подняв палец вверх:

– Правильно! Этого «добра» на букву «г» у нас – уже почти на тридцать тысяч самолётов накопилось… А зениток или хотя бы «крупняка» – и на двести дивизий не наберётся. На следующей неделе, в Кремле состоится расширенное совещание по вопросам стрелкового вооружения, в том числе и авиационного… Вот там и выступите с этой инициативой. А я как Председатель Государственного Комитета Труда и Обороны, его поддержу.

Подумав:

– А ещё надо КБ Таубина-Бабурина срочно прописать на заводе в Подлипках. А то оно неприкаянное, как «добро» в прорубе… Оттого, возможно и все его беды.

Вынув из кармана и посмотрев на «мамины» часы:

– Что-то заболтались мы с вами… А нас в «ОКБ-16» уже заждались, поди.

Уже на ходу, одевая шинель, слыша голодное урчание в желудке:

– Что хоть на Лубянке сегодня на обед давали? …«Щи с капустой и гречневую кашу», говорите?! О, счастливчик…

***

«Особое конструкторское бюро номер шестнадцать» (ОКБ-16) располагалось в четырёхэтажном каменном здание, во дворе которого уже толпилось изрядно народа. В том числе: Нарком обороны СССР маршал Кулик – куда же без него, Начальник Главного Артиллерийского Управления (ГАУ ВС СССР) генерал-полковник Воронов, вновьиспечёный Командующий ПВО РККА (не путать с ПВО страны!) – генерал-полковник Николай Дмитриевич Яковлев и «другие официальные лица»…

Ну и конечно же сотрудники «ОКБ-16» во главе с уже хорошо мне знакомым Таубиным – глаза которых в связи с хроническим недосыпом, напоминали таковы же у вампиров в сумерки.

А находились они во дворе потому, что там же располагались образцы вооружения – которые я никому в таких важных делах не доверяя намериваюсь лично посмотреть.

Зашли с товаришами Меркуловым, Кобуловым и Шпитальным… Поздоровался, познакомился с трудовым коллективом КБ, представил Шпитального в его новом «амплуа» – отчего у Таубина с Бабуриным случился небольшой психилогический шок.

Затем:

– Ну показывайте, товарищи конструкторы, что успели за прошедшую неделю «запилить».

Первым делом, мне показали саму 23-мм автоматическую пушка, прошедшую «обратный апгрейд». То есть скорострельность её, с 600 выстрелов в минуту – была снижена до трёхсот, как в первоначальном варианте «МП-3».

Попросил конструкторов разобрать-собрать пушку и призадумался…

Больше всего сей девайс напомнил мне «Шоша» (ударение на последнем слоге) – франзуский ручной пулемёт времён Первой мировой войны. Его называют худшим пулемётом всех времён и народов и, я с этим полностью согласен… Но он был прост, дёшев, просто сказочно технологичен и свою роль выполнил сполна: насытил боевые порядки французской пехоты – хоть и хреновеньким, зато автоматическим стрелковым оружием. Не будь он, так бы и остались бы лягушатники с одной лишь винтовой Лебеля – кстати, тоже далеко не являющей шедевром в истории огнестрельного оружия.

Ну а нам то, что выделываться за полгода до самой кровопролитной в мировой истории войны?

И я окончательно сделал выбор в пользу этого 23-мм зенитного автомата, призванного быть «универсальным». То есть напомню: заменившем три калибра в войсковой ПВО – 12,7-мм, 25-мм и 37-мм. И один калибр в ПТО – 14,5-мм.

Затем, мы прошли непосредственно к зенитным установкм, носящим все признаки дикой импровизации и лихорадочной работы «на коленке»… Не все болты с гайками и сварные швы, даже были закрашены. А те что успели всё же покрасить, носили следы даже не малярной кисти – а рогожной мочалы, коей хроноаборигены стены известкой белят.

Таубин представляет:

– 23-мм зенитно-противотанковая автоматическая пушка, предназначенная для вооружения роты-батальона.

Увидев что-то такое знакомое, спрашиваю:

– Откуда «дровишки»? Я имею в виду лафет… Неужели товарищ Кондаков уже успел? Не – ну, молодец…

Несколько смущённо, Таубин поясняет:

– Товарищ Кондаков, ещё даже не успел из Ленинграда до нас добраться. Пришлось импровизировать и воспользоваться лафетом экспериментальной «АП-20» конструкции…

Глядя в упор на Шпитального, заканчиваю за Таубина:

– …Конструкции растрелянного по чьему-то доносу Яна Яновича Атслега.

Шпитальный не знал куда глаза деть, а я повернушись к своему Секретарю-референту:

– Товарищ Меркулов! Хорошо было бы реалибелитировать товарища. А то как-то неудобно принимать на вооружение пушку с лафетом врага народа.

– Понял, товарищ Сталин. Как вернёмся в Кремль – тотчас внесу товарища Атслега в списое лиц подлежащих реалибелитации.

Задумчиво почесав подбородок, добавляю:

– Ещё бы орденном наградить посметно и денежной премией… Ему уже всё равно, конечно, а родным и близким – какое-никакое, но утешение.

Возвращаясь к Таубину:

– А память конструктора предлагаю увековечить назвав эту ротную зенитно-противотанковую пушку «конструкции Таубина-Бабурина-Атслега»: «ТБА-23».

Внимательно осмотрев лафет, задаю вопрос:

– А не слабоват будет? Ведь всё-таки патрон калибра 23 миллиметра, значительно мощнее патрона 20-мм «Эрликона» или «длиного Солотурна»?

Таубин успокаивает:

– «АП-20» разрабатывалась под экспериментальный советский патрон «20х110 мм», который имеет более длинную гильзу, а следовательно – большую мощность, чем названные Вами боеприпасы. По крайней мере предварительные стрельбы никаих замечаний по лафету не дали.

Ещё вопрос:

– Колёса от обозной телеги?

– Это вариант для стрелковых дивизий использующих гужевую тягу. Для моторизованмх же частей РККА, уже дано задание разработать подресоренный вариант, с колёсами от тяжёлого мотоцикла.

– Годно!

Оборачиваюсь к Кулику:

– Принимайте на вооружение и немедленно ставьте в производство, товарищ Нарком обороны СССР. Если государственые испытания выявят какие-то недостки – обязуйте заводы устранять их уже на конвейере.

Рисунок 52. Экспериментальная 20-мм автоматическая зенитная пушка Атслега (АП-20). Сверху снимка – боевое положение, снизу – походное.

***

Дальше была одинарная 23-мм зенитная установка на лафете «72-К» – 25-мм автоматической зенитной пушки образца 1940-го года. Я такой девайс не заказывал, но понимал откуда он взялся:

– Резервный вариант, товарищ Таубин? На случай если с лафетом Атслега ничего бы не вышло?

– Так точно, товарищ Сталин!

– А какой из них предпочтительнее?

Уклончиво:

– Оба имеют свои достоинства и недостатки. Установка на лафете «72-К» – более громоздка, конечно. Зато её не надо приводить в боевое положение, так как она может стрелять с колёс.

К Кулику:

– Принимайте на вооружение оба варианта. Война определит какой лучше.

Тот, высказал своё мнение:

– Пушка Таубина на лафете Атслега, больше подходит для ротного звена. С лафетом от «72-К» – батальонного.

Напоминаю:

– Батальонное звено мы отменили. А для отдельных батальнов, входящих напрямую в состав дивизии, не стоит выдумывать специальную зенитку.

Нарком обороны, не растерявшись:

– Тогда для полкового: там тоже зенитные автоматы нужны.

Киваю, ставя в этом вопросе точку:

– Да, будет так!

Осмотрели спарку 23-мм пущек на лафете «61-К» – 37-мм автоматической зенитной пушки образца 1939 года. По моим смелым, но вполне реализуемым замыслам, такая установка будет стоять на вооружении дивизии.

Каждый ствол с магазином на 81 патрон, в связи с чем интересуюсь:

– Сколько выстрелов выдерживает ствол?

Таубин, не стал кривить душой пред столь высокопосталенным и многочисленым начальством:

– Рекомендуется стрельба короткими очереями по 5-15 выстрелов. После непрерывной же стрельбы в целую обойму – орудие требует длительного охлаждения или замены ствола. Ведь, задумывалось то оно, как авиационное – охдаждаемое набегаемым потоком воздуха…

С нажимом:

– Но ваше КБ работает над тем, чтобы увеличить длительность стрельбы?

– Работает, товарищ Сталин.

К Кулику и Яковлеву:

– Принимается на вооружение. А Вам, товарищ Начальник главного управления МЗА, при каждом заводе-изготовителе, надо срочно организовать учебную часть по подготовке зенитчиков пушек конструкции «ОКБ-16».

– Поняли, товарищ Сталин!

Ещё раз внимательно осмотрев сей девайс:

– Так может эту установку, без всяких колёс – следует устанавливать в кузов грузовиков, как счетверённую установку «Максимов» – «М-4»? Или, что ещё лучше: в трёхосный бронеавтомобиль «БА-10» – сняв башню и вырезав крышу боевого отделения…?

Помолчав:

– …В танк? В новый средний танк Харьковского завода?

Таубин с явным интересом в глазах:

– Надо обязательно попробовать!

Вперив в него яростный взгляд тигриных очей Реципиента, строго требую:

– «Пробовать» не надо, товарищ конструктор… Надо сделать!

Кулику:

– Товарищ Нарком обороны!

– Слушаю, товарищ Сталин!

– Предоставить конструкторам «ОКБ-16» режим наибольшего благоприятствования в деле работ над самоходными зенитными установками. Я им уже и названия придумал: «Шилка» и «Тунгуска»!

Вновь к Таубину, приставив указательный палец ему к груди:

– Но главный спрос за «ЗСУ» будет с Вас, товарищ главный конструктор. Срок – три недели.

***

Перехожу к слебующему «экспонату» и с учащённым сердцебиением:

– Это то, о чём я сам догадался, товарищ Таубин?

– Так точно, товарищ Сталин! 23-мм автоматическая пушка «МП-3» с магазином на 81 патрон на лафете-тумбе «21-К» – 45-мм полуавтоматической универсальной пушки, стоящей на вооружение Рабоче-крестьянского красного флота.

Она самая!

Наряду с «Т-34», «Ил-2» и «ППШ-41» – один из «символов» великой Победы и рекордсмен по сроку нахождения в производстве: с начала 30-х годов, до…

До 1947-го года!

Даже в современной мне России, на самых современейших кораблях, пушка «21-КМ» состоит на вооружение в качестве салютной.

«В реале» на 22-е июня, военно-морской флот СССР имел их около двух тысяч – стоящих на боевых и вспомогательных кораблях: от крошечных подводных «Малюток» до огромных линкоров класса «Севастополь». После начала войны, «21-К» стали устанавливать на мобилизованные гражданские суда.

Они честно провоевали всю войну, но…

Но не сбили за всю войну ни одного самолёта противника.

Осмотрев конструкцию, спрашиваю:

– Насколько я понял, замена качающей части возможна прямо на корабле, не снимая самой тумбы?

– Да, товарищ Сталин.

К Кулику:

– Слышали, товарищ Нарком?

Понятливо кивает:

– Слышал и готов исполнять.

Обойдя орудие кругом, задаю ещё один вопрос:

– Ваша авиапушка, тупо вставлена в старую люльку с цапрами и укреплена там…

Таубин, не совсем понимая что от него хотят, жуёт:

– «МП-3» не нуждается в противоотквтных устройстввах, так как они входят в её конструкцию…

Нетерпеливо прерываю разглагольствования:

– Я не про то! Наверное имеется возможность установить на этом лафете-тубме – два, а то и все четыре пушки «МП-3»? Если изготовить специальную люльку?

Посмотрев куда-то «в космос», отвечает уклончиво:

– Это будет сложнее, товарищ Сталин.

Пристально смотря в глаза:

– Я это понимаю…

«Но заманчиво, заманчиво… Заманчиво, чёрт побери!».

– …Но всё-таки попробуйте «на паях» с КБ Кондакова.

***

Увидев «нечто», явно не попадающее под определение калибр «23 миллиметра», грозно рыкаю:

– А это что за «экспрессионизм»?

Сникнув, Таубин лопочет еле слышно:

– Зенитная установка «БМЗ-37»…

Раздражённо:

– А точнее?

– 37-мм авиационная пушка «БМА-37» на зенитном лафете Бабурина.

Взбешён, не то слово:

– Вот, как? Я же русским языком сказал: никаких крупных калибров в авиации! Почему кладём член на приказы Председателя Госудаственного комитекта труда и обороны, товарищи конструкторы? Бессмертными себя возомнили?!

«Товарищи конструкторы» хором верещат и громче всех сам Таубин:

– Товарищ Сталин! Эта пушка была сконструирована и изготовлена в металле ещё до нашего с Вами разговора в Кунцево!

Разом успокаиваюсь:

– Вот, как? Тогда у меня к Вам притензий нет. Расслабьтесь, товарищи конструкторы.

«Интересно, интересно… Лафет явно скоопирайтен с какой-то «иномарки» – скорее всего с германской. Но если «скоопирайтен» в одном экземпляре, то почему бы и не… Почему!».

Обойдя орудие, потрогал ствол, засунул в дуло палец и пиная колесо, скептически спрашиваю:

– А эта хрень хоть стреляет?

Пока вслед за мной всё вышеописанное проделывал маршал Кулик, а вслед ему – генералы Воронов и Яковлев и, прочие официальные лица, Таубин пояснил:

– За эту зиму было произведено порядком более пятисот выстрелов – как короткими, так и длинными очередями. Конечно, орудие нуждается в доводке, но существенных недостатков замеченно не было.

– Какое питание?

– Магазин на сорок восемь 37-мм патронов.

Сев в кресло наводчика, кручу маховик вертикальной наводки и наводя Шпитальному в лоб, спрашиваю конструктора:

– Характеристики? Скорострельность, вес?

– Темп стрельбы около 350 выстрелов в минуту, вес орудия без лафета 130 килограмм, с лафетом – около четырёхсот.

***

Так почему же всё же расстреляли Таубина и Бабурина?

Конечно, всё правды я не узнаю – ибо вместо «реальной истории», уже идет «текушая реальность»…

Но всё же?

Пытаясь разобраться, вспоминаю из «послезнания»:

К концу января заводы в Коврове и Туле практически завершили разработку технологии, калибров, инструмента, оснастки и приспособлений под её производствою. Последний завод даже частично переоснастил цеха новой оснасткой и выпустил первые пять 23-мм авиапушек конструкции «ОКБ-16».

Но качество их было неважным, что впрочем далеко не исключение для любого вида оружия или боевой техники ставящейся в проивзодство в то время. От винтовки «СВТ» и станкового пулемёта «ДС-39» и до лучшего танка Второй мировой войны «Т-34»… По версии американского канала «Дискавери».

Так почему Симонова, Дегтярёва и Морозова не расстреляли?

Почему не растреляли всех «молодых» авиаконстукторов во главе с Яковлевым, чьи самолёты доводились едва ль не до самого 44-го года?

В общем, зимой-весной 1941-го – шёл нормальный, рабочий процесс. Директора, объясняя аварии – понятное дело ссылались на конструктивное несовершенство «МП-6». Таубин – что не менее понятно, грешил на заводской брак.

Но это, как говорится «традиция»!

Скорее всего свою фатальныю роль сыграло другое.

Как бы там не было, выпустить серию пригодных для поставки на авиазаводы пушек не получалось. В результате, даже входящий в могущественный клан Кагановичей Лавочкин – охладел к идее вставить в свой деревянный «ЛаГГ» мотор-пушку Таубина…

Ильюшин же, изначально был её противником из-за её магазинного питания – из-за чего на крыльях его будущего штурмовика, должны были образоваться «наросты» – съедающие и без того относительно невысокую скорость этого бронированного «утюга».

И в этой обстановке, руководитель «ОКБ-16» готовит вариант «МП-6» с ленточным питанием, что означает для заводов ломку с трудом организуемого производства пушек с магазинным питанием!

Были и проблемы с крупнокалиберным пулемётом «АП-12,7», который якобы не смогли освоить на Ижевском заводе…

И на «ОКБ-16» и её руководство хлынул девятый вал доносов.

Но именно 37-мм авиационная пушка «БМА-37» была тем самым «последним звоночком» – после которого Таубину и Бабурину «намазали лоб зелёнкой». Якобы она не влезла в деревянный самолёт Лавочкина, отчего терпение у руководства кончилось.

Вот что писал по этому поводу в своих воспоминаниях Народный комиссар вооружения СССР. Борис Ванников, который сам пострадал – с 7 июня до 20 июля 1941-го года находился под следствием по «Делу Таубина»:

«Особенности тех лет, когда решения по важным технологическим вопросам подчас вырабатывали некомпетентные в них инстанции, и лишь на основании тех или иных обещаний, способствовали тому, что некоторые конструкторы пушек из желания «выдвинуться» становились на путь, который наносил ущерб делу и был опасен для них самих. Так получилось и с конструктором Таубиным, разрабатывавшим одну из конструкций 23-миллиметровой авиационной пушки... Эта пушка была лучшей(!) если бы Таубин не пожелал преждевременно «блеснуть» не только достигнутыми успехами, но и такими, которых у него не было. Он же поступил именно так, объявив заниженные вес, габариты и силу отдачи пушки и добившись тем самым выдвижения своего проекта на первый план... Сами недочёты устранялись наскоро. Таубин руководствовался при этом главным образом так называемой «конструкторской интуицией», не изучал и не анализировал причины своей неудачи, и его попытки выполнить обещанное не имели успеха».

К этому добавить больше нечего, кроме двух моментов:

23-мм пушки Таубина всё же были изготовлены и, им даже удалось поучаствовать в войне. Распоряжением ГКО «№ 101» от 11 июля 1941-го года («Об использовании авиационного оружия по противовоздушной обороне городов»), предписывалось к 10 сентября все четыре сотни хранящихся на заводах пушек «МП-6» укомплектовать установками и зенитными прицелами и передать для укомплектования ПВО городов. В тульском «ЦКБ-14» под руководством Токарева для них спроектировали упрощённую установку и в конце октября, некоторое количество этих установок участвовало в отражении налётов вражеской авиации на Тулу.

Второй момент.

После ареста Таубина и Бабурина, «ОКБ-16» вовсе не было закрыто, а коллектив не был разогнан, как это можно предположить.

И даже работы над пушкой «БМА-37» продолжились!

Летом 1941-го, Нудельман и Суранов внесли в её конструкцию некоторые изменения (в частности заменили магазинное питание ленточным) и, вскоре комиссии ГАУ был предоставлен новый опытный образец орудия, получивший индекс «11П». Пройдя все положенные испытания, авиапушка была принята на вооружение под названием «НС-37» и, с 42-й по 45-й год – массово производилась для истребителей «Як-9Т» и ильюшинских штурмовиков.

***

Уступив место наводчика «БМЗ-37» маршалу Кулику, спрашиваю скучковавшися конструкторов:

– Так товарищ Кондаков, значит у нас – специалист по лафетам? Так что вы мне «му-му» любили с «повозками» от «72-К» и «61-К»?

Таубин виновато:

– У нас было очень мало времени, товарищ Сталин.

Пару минут подумав, «переобуваюсь в воздухе»:

– В таком случае КБ Кондакова пусть остаётся в Питере и занимается башенными морскими установками под ваши пушки…

Киваю на творческиий перезапил«21-К»:

– …Ибо это – галимый паллиатив.

Наблюдая как маршала Кулика в кресле наводчика «БМЗ-37» заменил генерал Воронов, а того – Яковлев и, так далее, рассуждаю.

Вообще-то я хотел убрать калибр 37 миллиметров, ибо была проблемма с массовым производством боеприпасов для зенитного автомата «61-К», не решённая до конца войны…

С другой стороны образуется значительный разрыв между калибрами 23 миллиметра и 76– 85-мм.

Так, так, так…

Идея!

Решение принято:

– Товарищ конструкторы, слушайте приказ Председателя Госудаственного комитекта труда и обороны СССР: на лафете «БМЗ-37» создать спаренную зенитную установку 23-мм пушек «МП-3».

В СССР нет хорошо налаженного производства 37-мм зенитных снарядов, зато уже есть хорошо развитое для 45-ти миллиметровых противотанковых!

Пушка-сорокопятка снята с производства, имеющиеся в войсках – будут выбиты в ходе Приграничного сражения…

Значит, что?

Правильно:

– Авиапушку «БМА-37» перестволить под выстрел от 45-мм противотанковой пушки образца 1937-го года и установить на этот же лафет.

«В реале» такой апгрейд имел место быть: из 37-мм «НС-37» в «ОКБ-16» запилили 45-мм «НС-45», которая устанавливалась на истебители «Як-9К».

Конечно, последняя шмаляла не чисто противотанковыми боеприпасами, а специально под неё созданными…

Но все же!

Подсказываю:

– Чтоб конструкцию лафета серьёзно не переделывать и соответственно чрезмерно не утежалять, рекомендую использовать дульный тормоз.

Посмотре на часы, давая понять что визит на сегодня закончен, даю срок:

– Спарку 23-мм пушек «МП-3» на лафете «БМЗ-37» жду через три недели. 45-мм автоматическую зенитную пушку в сухопутном и морском варианте – через три месяца.

Таубин начал было что-то толкать про свои сложные отношения с производственниками, но я грубо прервав его, показав на Шпитального – последним усевшимся в кресло наводчика и, теперь увлечённо крутившим маховики – кого-то выцеливая в разрывах низких московских туч:

– Вот Вам ваш начальник – ему и жальтесь! А меня впредь подобной хернёй не грузите, а то осердчаю.

Уже было на выход, как Таубин меня приостанавливает:

– Разрешите, товарищ Сталин?

– Смотря что просите.

– От лица конструкторского коллектива «ОКБ-16», прошу разрешения переименовать «МП-3» в «СЗВ-41».

Таращу на него глаза:

– Переведите с «абракадабры на русский», пожалуйста.

Тот, голубея глазом:

– «Сталинское задание выполнено в сорок первом году».

Был признаюсь изрядно ошеломлён и не найдясь что сказать, махнул рукой:

– Эээ… Валяйте.

***

На обратном пуим в Кремль, посадил рядом с собой в автомобиль генерал-полковника Николая Дмитриевича Яковлева – Командующего ПВО РККА и всю дорогу «любил ему мозги»:

– «Кадры решают всё!» – кто это сказал?

– Вы, товарищ Сталин.

– Правильно! Поэтому не отладывайте решение этой проблемы на потом и, занимайтесь ею с первых же часов и каждый день…

Далее был мой длинный монолог о том, каками я вижу центры подготовки зенитчиков для Красной Армии и опять же – о «всё решающих» кадрах для них:

– …Буквально на днях грядёт грандиозное сокращение персонала ВВС. Я дам распоряжение, чтоб сокращаемые в первую очередь поступали к Вам. Это будет ваш костяк командных кадров! Личный же состав будет направляться из «Центров первоначальной подготовки личного состава РККА» (ЦППЛС РККА) маршала Тимашенко.

Ну и в двух словах о боевой подготовке:

– Много боеприпасов для стрельб, увы – я выделить не могу. Поэтому в основном придётся «пеше по-машинному». Однако, командиры и бойцы должны назубок знать теорию, материальную часть и уметь распознавать свои и чужие самолёты по силуэту и звуку…

Весь период Великой Отечественной войны – не говоря уже про её начальный период, советские зенитчики не отказывали себе в удовольствии шмалять по своим же самолётам. Те правда, в долгу то же не оставались и то и, дело бомбили сухопутные войска Красной Армии.

«Мы получили новое боевое задание – уничтожить скопления немецких войск на дорогах и переправах. Стали поступать отдельные доклады экипажей: бомбим колонны, имеющие опознавательные знаки – звезды. Уточняли, правильно ли нам поставлена задача, эти ли участки фронта с войсками мы бомбим? В ответ получали подтверждение, что все правильно и что именно здесь и нужно уничтожать противника. Много позже, когда фронт стабилизировался, нам стало известно, что не один раз наши наземные войска подвергались бомбардировкам и пулеметному обстрелу самолетов с красными звездами…⁶⁰».

Бей, как говорится, своих – чтоб чужие боялись!

Однако, продолжу наставления главному зенитчику Красной Армии:

– В прошлом году, нами были закуплены образцы основным германских самолётов. Надо не просто намалевав на них опознавательные знаки «наиболее вероятного противника», срисовать с них закрашенные в чёрное силуэты и разослать в войска. Надо на «Центрвоеннфильме» снять про них видосики: в полёте, на различных дистанциях, под различными ракурсами и при различной погоде. Причём – со звуком! И крутить их зенитчикам вместо всякого дерьма – «Истребителей», да «Если завтра война…».

Кстати… Надо будет не забыть – с этими пидарасами конкретно потолковать. С сценаристами и кинематографистами, то есть.

– Соответствующее распоряжение, я как Председатель ГКТиО дам… Но проконтролировать исполнение, обязаны Вы, товарищ генерал.

Приехав на место, выхожу из машины и дружелюбно улыбаясь:

– Смотрите не подведите армию, страну и лично меня, товарищ Яковлев!

Тот, руки по швам и твёрдым голосом:

– Не подведу, товарищ Сталин!

***

Вернувшись в зал совещаний Совнаркома, представил Шпитального в его новой должности, проинформировал о моём решении снять в производства 25-мм и 37-мм зенитные пушки и соответственно – боеприпасы к ним. Услышав вздох облегчения со стороны отдельных представителей заводов-производителей и, тут же испортил им настроение:

– Прошу запомнить товарищи: малокалиберная зенитная артиллерия – отныне считается приоритетным видом оружия и находится под особым контролем со стороны Советского правительства, Коммунистической партии и меня лично. Поэтому отнеситесь со всей серьёзностью к постановке 23-мм автоматической пушки «СЗВ-41» в производство!

Дальше сижу и молча слушаю выступления артиллеристов, производственников по тем или иным вопросам. Но тяжкиме думы тем не менее, гнетут с утроенной силой…

Как уже говорил, с зенитными орудиями среднего калибра дела обстояли вроде бы неплохо.

На 22 июня 1941-го года, в РККА имелось 3821 76-мм полуавтоматических зенитных пушек «3-К» образца 1931/38 года и ещё 682 – в КВМФ.