Текст книги "Неизбежная могила (ЛП)"

Автор книги: Роберт Гэлбрейт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 56 (всего у книги 60 страниц)

Что касается утверждения о том, что церковь неправомерно хоронит тела без регистрации смертей, Робин подумала, что его можно было бы отбросить как бездоказательное, если бы не неожиданное вмешательство Уилла.

– Они действительно хоронят их незаконно, – сказал он, прервав Лейборна, который выпытывал у расстроенной Флоры подробности. – Я тоже это видел. Прямо перед моим побегом они похоронили ребенка, который родился с... ну, не знаю, что с ним было. Его никто не видел, кроме Чжоу.

– Джейкоба? – переспросила Робин, оглядываясь на Уилла.

–Да. Он умер через несколько часов после того, как ты сбежала. Его похоронили на дальнем конце поля, у дуба, – сообщил Уилл, который раньше не рассказывал об этом. – Я видел, как они это делают.

Робин была слишком расстроена этой информацией, чтобы произнести что-либо, кроме «О».

– И, – добавил Уилл, – мы... я должен был помогать...

Он сглотнул и продолжил:

– ...Мне пришлось помочь откопать Кевина. Сначала его похоронили в поле, но потом тело перенесли на овощную грядку, чтобы наказать Луизу – его... мать.

– Что? – спросила Ванесса Эквензи, ее ручка зависла над блокнотом.

– Она пыталась… хотела посадить для него цветы в поле, – продолжил Уилл, покраснев. – Кто-то увидел ее и доложил Мазу. А Мазу сказала, что, если она хочет посадить что-то на могилу Отступника, пусть сажает. И Кевина выкопали, перезахоронили на овощную грядку и заставили Луизу посеять там морковь.

Наступившую после этих слов ужасающую тишину нарушило жужжание мобильного Страйка. Он взглянул на полученное сообщение и поднял глаза на Уилла.

– Мы нашли Линь: ее перевезли в Бирмингем.

Уилл выглядел ошеломленным.

– Ее отпустили для сбора пожертвований?

– Нет, – сказал Страйк. – Она на территории церкви, помогает ухаживать за младенцами.

Он ответил на сообщение Шаха, дав дальнейшие инструкции, и посмотрел на полицейских.

– Послушайте, мы не настолько глупы: нам известно, что вы не можете санкционировать и тем более гарантировать проведение столь крупного расследования прямо сейчас, сегодня. Но здесь присутствуют два человека, готовые дать показания о широкомасштабной преступной деятельности, и мы уверены, что их будет гораздо больше, если только вы сможете попасть в эти филиалы церкви и начнете задавать вопросы. Робин также готова рассказать в суде обо всем, что она видела. Того, кто уничтожит ВГЦ, ждет известность – сказал Страйк, – и у меня уже есть журналист, которому не терпится выступить с разоблачением.

– Это ведь не угроза? – спросил Мёрфи.

– Нет, – ответила Робин, прежде чем Страйк успел что-либо сказать, – это факт. Если мы не сможем добиться полицейского расследования без участия прессы, мы предоставим сведения журналисту и попытаемся зайти с этой стороны. Если бы вы побывали там, как я, вы бы поняли, почему имеет значение каждый день свободы действий ВГЦ.

После этого, как с удовлетворением заметил Страйк, Мёрфи больше не произнес ни слова.

В десять часов встреча закончилась, присутствующие обменялись рукопожатиями. Ванесса Эквензи и Эрик Уордл, в основном делавшие записи, по отдельности пообещали быстро связаться со Страйком и Робин.

Страйк решительно не стал смотреть, как Мёрфи целует Робин на прощание и говорит ей, что они увидятся на следующий день, потому что через час она должна была вести наблюдение за Хэмпстедом вместо Мидж. Однако Страйк получил некоторое наслаждение от явного недовольства Мёрфи тем, что он оставляет свою девушку наедине с ее деловым партнером.

– Что ж, – заметила Робин, садясь обратно за стол, – полагаю, все прошло как нельзя лучше.

– Да, неплохо, – сказал Страйк.

– Так что случилось в Норфолке?

– Как и следовало ожидать, я услышал много новой информации, – сказал Страйк. – Они определенно напуганы. Что насчет Айзека Миллза?

– Пока ничего. Возможно, он вовсе не захочет со мной встречаться.

– Не стоит отчаиваться. В таких казенных домах жизнь весьма однообразна.

– Не думаешь, что тебе стоит еще раз съездить к Рини? – спросила Робин, когда в комнату вернулась официантка, чтобы убрать пивные кружки, и детективы встали.

– Может быть, – сказал Страйк, – но я сомневаюсь, что он заговорит, пока его не заставят.

Они вместе поднялись по лестнице и вышли на Оксфорд-стрит, где Страйк достал электронную сигарету и сделал долгожданную затяжку никотина.

– Я припарковалась дальше по улице. Нет необходимости меня провожать, – добавила Робин, правильно угадав, что Страйк собирается сказать. – Здесь все равно многолюдно, и за мной точно никто не следил. Проверяла на протяжении всего пути.

– Справедливо, – сказал Страйк. – Тогда поговорим завтра.

Когда он двинулся вверх по дороге, мобильный Страйка снова звякнул, теперь от сообщения Барклая.

«Приглашения по-прежнему нет».

Страйк отправил в ответ три слова.

«Не оставляй попыток».

124

Эта позиция – максимальное развитие зла, отсталости. Оно охватывает всего человека доверху. Единственный выход из положения – это пресечь зло на более ранней ступени.

«И цзин, или Книга перемен»

Перевод Ю. К. Щуцкого

Вторая неделя сентября не принесла прогресса в деле ВГЦ. Было неизвестно, приведет ли выдвинутое против Робин обвинение церкви в жестоком обращении с детьми к ее аресту, и при мысли об этом она продолжала испытывать приступы страха. Чуть более приятными новостями были приглашение Уилла и Флоры на дачу официальных показаний полиции, и последовавшее быстрее, чем Робин ожидала, внесение ее в список посетителей Айзека Миллза.

– Полагаю, ты был прав: в тюрьме скучно, – Робин позвонила Страйку, чтобы сообщить хорошие новости, во время наблюдения за офисом Хэмпстеда.

– Интересно было бы узнать, имеет ли он хоть какое-то представление о теме грядущего разговора, – заметил Страйк, который во время разговора выходил из Чайнатауна.

– Кто-нибудь наблюдал сегодня за офисом?

– Нет, – ответил Страйк, – но я только что следовал за твоей подругой в храм на Руперт-корт. Увидел ее на другой стороне улицы, когда покупал жидкость для вейпа. Я про Бекку.

– Что, вышла с жестянкой для сбора пожертвований? – спросила Робин. – Я считала, что она слишком важная персона для этого.

– Никакой жестянки. Она просто шла, уставившись в землю. Она открыла двери храма, вошла внутрь и не выходила, пока я наблюдал, а это продолжалось около получаса. Мне пришлось уйти: через двадцать минут прибудет Колин Эденсор, который хочет узнать последние известия об Уилле. В любом случае, это очень хорошие новости о Миллзе. Ты говоришь, в эту субботу?

– Да. Я никогда раньше не была в тюрьме.

– Я бы не переживал сильно. Дресс-код довольно свободный, – ответил Страйк, и Робин рассмеялась.

Когда Робин смотрела на сделанную в 1999 году фотографию Айзека Миллза, она, конечно, не надеялась, что семнадцать лет спустя он будет выглядеть симпатичнее или здоровее, но она точно не ожидала увидеть человека, который несколькими днями позже подошел к ней в комнате для посетителей тюрьмы Уандсворт.

Это был, без сомнения, самый жалкий представитель человечества, которого Робин когда-либо видела. Хотя она знала, что ему сорок три года, выглядел он на все семьдесят. Его редкие волосы были тусклыми и седыми, кожа приобрела бронзовый оттенок, а худое лицо, казалось, провалилось внутрь. Большая часть зубов отсутствовала, а те немногие, что остались, представляли собой почерневшие обрубки, в то время как обесцвеченные ногти загибались вверх, как будто отслаивались от его рук. У Робин мелькнула жуткая мысль, что она смотрит на человека, для которого самым подходящим местом был бы гроб, и это впечатление усилилось из-за веяния гнилостного дыхания, которое донеслось до нее, когда он сел напротив.

В первые две минуты их встречи Миллз сказал Робин, что его никогда не навещали и что он ждет пересадки печени. После этого разговор зашел в тупик. Когда Робин упомянула Кэрри – или Шерри, так она звала себя, когда Миллз общался с ней, – он сообщил ей, что Шерри была «глупой шлюшкой», затем скрестил руки на груди и уставился на детектива с насмешкой на лице, его поведение выражало молчаливый вопрос: «Что мне за это будет?»

Воззвания к совести – «Дайю было всего семь лет, когда она исчезла. У вас есть дети, не так ли?» – или к чувству справедливости  – «Убийца Кевина все еще разгуливает на свободе, и вы могли бы помочь нам поймать его» – не действовали на заключенного, его запавшие глаза с желтыми белками и узкими зрачками все так же смотрели на здоровую молодую женщину, которая сидела рядом, вдыхая запах его разложения.

С тревогой сознавая, что время ускользает, Робин попыталась воззвать к его собственным интересам.

– Если бы вы помогли нашему расследованию, я уверена, это было бы принято во внимание, когда вы будете ходатайствовать об условно-досрочном освобождении.

Единственной реакцией Миллза был низкий, неприятный смешок. Он отбывал двенадцать лет за непредумышленное убийство; они оба знали, что он вряд ли доживет до встречи с комиссией по условно-досрочному освобождению.

– У нас есть журналист, который очень интересуется этой историей, – в отчаянии она прибегнула к тактике, которую Страйк применил к сотрудникам полиции. – Выяснение того, что произошло на самом деле, могло бы помочь нам уничтожить церковь, которая...

– Это культ, – неожиданно произнес Айзек Миллз, и Робин снова почувствовал неприятный запах из его рта. – А не чертова церковь.

– Я согласна. Это и заинтересовало журналиста. Значит, Шерри говорила о ВГЦ, не так ли?

Единственным ответом Миллза было громкое шмыганье носом.

– Шерри вообще когда-нибудь упоминала Дайю?

Миллз взглянул на большие часы над двойными дверями, через которые он вышел.

Робин была вынуждена прийти к выводу, что ее действительно пригласили в Уандсворт, чтобы скоротать час скучной, несчастной жизни Миллза. Он не выказывал ни малейшего желания вставать и уходить, вероятно, потому, что получал жалкое удовольствие, отказывая ей в том, за чем она пришла.

Почти минуту Робин молча смотрела на него, размышляя. Она сомневалась, что какой-либо больнице когда-либо хватило бы смелости поставить Айзека Миллза первым в списке ожидающих пересадки печени, потому что широкая общественность, несомненно, сочла бы, что такой подарок должен достаться пациенту, который не являлся наркоманом или серийным грабителем и не был осужден за нанесение несколько ножевых ранений, одно из которых оказалось смертельным. Наконец, она сказала:

– Вы понимаете, что если бы вы помогли этому расследованию, это получило бы огласку. Вы бы помогли положить конец чему-то глобальному и преступному. Тот факт, что вы больны, тоже получил бы огласку. У некоторых людей, попавших в ловушку культа, богатые влиятельные семьи. Давайте будем честны – вы не можете рассчитывать на новую печень, если что-то не изменится.

Он взглянул на нее, его усмешка стала более явной.

– Вы ничего не сделаете с этим культом, – сказал он, – что бы я тебе ни сказал.

– Вы ошибаетесь, – возразила Робин. – То, что Шерри не утопила Дайю, не значит, что она не совершила чего-то почти столь же ужасного. Ничего не могло произойти без ее участия.

По легчайшему подрагиванию уголков рта Миллза она могла сказать, что он слушал более внимательно.

– Вы не понимаете, – сказала Робин, заставляя себя наклониться вперед, хотя это означало приблизиться к источнику отвратительного дыхания Миллза. – Этот культ сосредоточен вокруг смерти Дайю. Они превратили ее в пророка, который исчез в море только для того, чтобы снова вернуться к жизни. Они притворяются, что она материализовалась в их храме. Доказательство того, что она на самом деле никогда не тонула, означает, что их религия основана на лжи. И если вы будете тем, кто докажет это, многие люди, некоторые из которых очень обеспеченные, будут глубоко заинтересованы в том, чтобы вы были достаточно здоровы, чтобы давать показания. Возможно, вы – их последняя надежда на то, чтобы снова увидеть членов своей семьи.

Теперь она полностью завладела его вниманием. Миллз посидел молча еще несколько секунд, прежде чем ответить:

– Она никогда этого не делала.

– Не делала чего?

– Не убивала Дайю, или как там ее звали.

– Так что же произошло на самом деле? – спросила Робин, снимая колпачок со своей ручки.

На этот раз Айзек Миллз ответил.

125

Выход вовне, является чем-то благоприятным.

«И цзин, или Книга перемен»

Перевод Ю. К. Щуцкого

Через сорок минут Робин вышла из тюрьмы Уандсворт в приподнятом настроении. Достав из сумки мобильный телефон, она с досадой заметила, что батарея почти на нуле: либо он не зарядился как следует у Мёрфи вчера вечером, либо, что, по ее мнению, было более вероятно, учитывая срок его использования, ей нужно покупать новый телефон. Дождавшись, когда она окажется подальше от потока семей, выходивших из здания, она позвонила Страйку.

– Ты был прав, – сказала Робин. – Кэрри почти во всем призналась Миллзу, в основном, делилась информацией всякий раз, когда напивалась. Он говорит, что, протрезвев, она всегда все отрицала, но, в общем, он подтвердил все, кроме...

– Того, кто это спланировал.

– Как ты узнал?

– Потому что она все еще боялась этого человека настолько, что покончила с собой двадцать один год спустя.

– Но Миллз выразился ясно: все было подстроено. Кэрри инсценировала утопление, Дайю не было на пляже. Понимаю, что пересказа услышанного от ныне умершей женщины недостаточно…

– Все равно не повредит, – заметил Страйк. – Он даст показания?

– Да, но только потому, что у него гемо… что-то там, и он думает, что сможет получить новую печень.

– Новую что?

– Печень, – громко повторила Робин, направляясь к автобусной остановке.

– Я куплю ему одну в супермаркете «Алди». Слушай, ты не видела…?

Телефон Робин отключился.

«Черт».

Она поспешила к остановке. В семь она должна была встретится с Мёрфи в баре в центре города, но сейчас ей хотелось найти способ снова поговорить со Страйком, у которого был странно взволнованный голос до того, как разговор прервался. К сожалению, она понятия не имела, где он. Ускорив шаг, она попыталась вспомнить расписание: если он в офисе или в своей квартире, у нее будет время увидеться с ним, прежде чем отправиться в сторону Вест-Энда.

Часовая поездка на Денмарк-стрит показалась ей бесконечной. Робин прокручивала в голове различные сценарии, пытаясь представить возможные подходы к убийце в свете показаний Миллза, подтверждавших теорию Страйка и, вероятно, дополнявших другие показания, которые они могли бы получить. Но она по-прежнему видела впереди подводные камни, особенно если от хранящихся в офисном сейфе завернутых в пленку предметов не будет никакого толку.

В ту бессонную ночь, проведенную в офисе, они со Страйком пришли к выводу, что, помимо Айзека Миллза, есть четыре человека, чьи совокупные показания могут точно рассказать о том, что случилось с Дайю, даже если сам автор плана будет все отрицать. Однако у всех были веские причины молчать, и двое из них, вероятно, не придавали большого значения тому, что знали. И совершенно не было уверенности в том, что им удастся подрубить корни опасной и притягательной религии Джонатана Уэйса.

Спустя час Робин, вспотевшая от спешки, с растрепанными волосами, добралась до Денмарк-стрит, но, когда она поднялась на вторую лестничную площадку, ее сердце упало: дверь офиса была заперта, а свет погашен. Затем она услышала движение наверху.

– Что, черт возьми, произошло? – спросил Страйк, спускаясь по лестнице.

– Что ты имеешь в виду? – ошарашенно произнесла Робин.

– Я так волновался, решил, что кто-то, твою мать, схватил тебя улице!

– У меня разрядился телефон! – возмутилась Робин, которая не очень оценила такой прием, поскольку почти бежала по улице к своему напарнику. – И я была в Уандсворте средь бела дня… не начинай про оружие, – сказала она, правильно предвосхитив следующую фразу Страйка. – Иначе ты бы услышал хлопок.

Поскольку именно это твердил он себе последний час, Страйк воздержался от резкого ответа. И все же ему было трудно переключиться с прежней тревоги на нормальный тон, и он сердито произнес:

– Тебе нужен новый долбаный телефон.

– Спасибо, – ответила Робин, почти так же раздраженно, – без тебя я бы не догадалась.

Хмурое выражение лица Страйка сменилось неохотной улыбкой, хотя Робин было не так-то легко успокоить.

– Ты спрашивал, не видела ли я что-то, когда разговор прервался, – холодно сказала она. – У меня мало времени, я должна встретиться с Райаном.

Страйк полагал, что заслужил это.

– Идем наверх, – он указывал на свою квартиру. – Сегодня в шесть утра на ферме Чапмена устроили полицейскую облаву.

– Что? – выдохнула Робин, поднимаясь за ним по лестнице в мансарду.

– Дюжина копов, из полиции и местных сил. Уордл с ними. Он позвонил мне в два. Долго говорить не мог, потому что они продолжают опрашивать людей. Сильно обезвоженную и побитую Эмили Пёрбрайт освободили из запертого деревянного ящика в подвале фермерского дома.

– О нет.

– Она поправится. Ее отвезли в больницу. Слушай дальше, – продолжил Страйк, когда они вошли в квартиру. – Шах видел примерно такое же количество полицейских в филиале в Бирмингеме. О Глазго пока ничего не известно, но я предполагаю, что там происходит то же самое.

Он провел ее в свою спальню, обставленную по-спартански, как и вся остальная часть маленькой квартиры. Телевизор у изножья кровати был поставлен на паузу на новостях «Скай Ньюс»: женщина-репортер застыла с открытым ртом на фоне местности, в которой Робин узнала Львиную пасть. За спиной журналистки виднелся вход на ферму Чапмена, у которого теперь стояли два офицера в форме.

– Кто-то в столичной полиции слил информацию, – сказал Страйк, взяв в руки пульт. – Я же говорил, что дело будет громкое.

Он нажал на кнопку воспроизведения.

– ...уже видели отъезжающую машину скорой помощи, – говорила репортер, жестом указывая на переулок. – Полиция пока не сообщила, на каких основаниях проводится расследование, но нам известно, что здесь находится много полицейских, а чуть больше часа назад прибыла команда судмедэкспертов.

– Дженни, ВГЦ вызывает различные споры в обществе, – произнес мужской голос.

– Осторожничают, – ухмыльнулся Страйк, а женщина-репортер кивнула, прижав палец к наушнику:

– Да, Джастин, в основном, в отношении финансовой деятельности, хотя надо сказать, к самой церкви никогда не выдвигались обвинения в каких-либо правонарушениях.

– Подождите немного, – одновременно произнесли Страйк и Робин.

– И, конечно же, в ее рядах состоят несколько очень известных людей, – продолжал невидимый Джастин. – Писатель Джайлз Хармон, актриса Ноли Сеймур… известно ли вам, кто-нибудь из них сейчас находится на территории?

– Нет, Джастин, у нас нет информации о том, кто сейчас находится на ферме, хотя, по оценкам местных жителей, здесь проживает не менее сотни человек.

– А было ли какое-нибудь официальное заявление от церкви?

– Пока нет...

Страйк снова поставил репортаж на паузу.

– Просто подумал, что ты захочешь это увидеть, – сказал он.

– И был прав, – улыбнулась Робин.

– Правда же, этого почти достаточно, чтобы поверить в Бога? Я сообщил обо всем Фергюсу Робертсону, как только получил известие от Уордла, и дал ему несколько хороших советов относительно того, где можно раздобыть сенсацию. Думаю, пришло время надавить на Джонатана Уэйса. Есть время выпить кофе?

– По-быстрому, – Робин сверилась с часами. – Могу я одолжить зарядное устройство?

Поставив телефон на зарядку и приготовив кофе, они уселись за маленький пластиковый стол.

– Бекка все еще в храме на Руперт-корт, – сообщил Страйк.

– Откуда ты знаешь?

– Она проводила богослужение, я убедил Мидж посетить его, надев парик.

– Я думала, Мидж следит за Хэмпстедом?

– О, да, я забыл… прошлой ночью она сфотографировала его с каким-то парнем на Хэмпстед-Хит.

– Когда ты говоришь «сфотографировала»...

– Сомневаюсь, что снимки будут выбраны для семейной рождественской открытки, – объяснил Страйк. – Я передам их клиентке в понедельник, потому что сейчас он дома с ней и детьми.

– Давай вернемся к Бекке.

– Она не ушла после окончания службы. Мидж наблюдает за храмом на Руперт-корт, разумеется, уже без парика. Она уверена, что Бекка все еще там. Двери заперты.

– А полиция не приезжала?

– Предположительно, их больше интересуют филиалы Церкви.

– Бекка там одна?

– Не знаю. Вполне возможно, она планирует сбежать, если, конечно, ей не придет в голову воспользоваться способом Украденного пророка.

– Не говори так, – попросила Робин, вспомнив о Кэрри Кёртис Вудс, висящей в семейном гараже. – Если мы узнаем, где она...

– Мы ничего не будем делать… ничего, – твердо сказал Страйк, – пока не получим вестей от Барклая.

– Но...

– Ты меня слышала?

– Ради бога, я же не школьница, черт подери!

– Извини, – ответил Страйк. Остатки беспокойства, владевшего им в течение последнего часа, еще не рассеялись. – Послушай, я знаю, ты думаешь, что я все время говорю о том оружии, но нам до сих пор неизвестно, где оно, и это та еще проблема, – добавил он, взглянув на часы, – потому что времени у нас мало, а полиция уже начала действовать. Люди начнут прикрывать свои задницы или отказываться от показаний. У них будет оправдание, что теперь они общаются только через адвокатов.

– Думаешь, Уэйсов взяли? – спросила Робин, чьи мысли неудержимо возвращались к ферме Чапмена. – По крайней мере, в полиции должна быть Мазу. Она никогда не покидает это место. Боже, как бы я хотела незаметно подслушать, когда ее начнут допрашивать...

Воспоминания о людях, с которыми она познакомилась за четыре месяца, проведенных на ферме, крутились в ее голове, словно в зоотропе¹⁰²: Эмили, Шона, Амандип, Кайл, Уолтер, Вивьен, Луиза, Мэрион, Тайо, Цзян… Кто бы заговорил? Кто бы стал врать?

– В обед мне звонила чертова Рози Фёрнсби, – сказал Страйк.

– Чего она хотела?

– Пойти сегодня на занятия йогой. Очарование быть преследуемой женщиной уже испарилось.

– Что ты ответил?

– Что ей придется оставаться на месте и в одиночку очистить свои чертовы чакры. Она предпочла принять это за шутку.

– Оно и к лучшему. Нам нужно, чтобы она дала показания.

– Если дело дойдет до суда, то, что она должна рассказать, займет три минуты, – заметил Страйк. – Я пытаюсь помешать ей получить долбаную пулю.

Робин посмотрела на часы.

– Я, пожалуй, пойду.

Когда она поднялась на ноги, у Страйка завибрировал мобильный.

– Срань господня.

– Что?

– У Барклая все получилось, ему удалось попасть туда, – Страйк тоже поднялся. – Я собираюсь поговорить с Эбигейл Гловер о Бирмингеме.

– Тогда, – сказала Робин, чувствуя, как внутри у нее вспыхивает пожар, – я поговорю с Беккой.

– Нет, черт возьми, не поговоришь, – возразил Страйк, замирая на месте. – Мидж не знает, кто еще может быть в храме.

– Мне все равно, – Робин уже направилась к своему телефону. – Ты понимаешь, что она может уехать в Сан-Франциско или Мюнхен? Райан, привет... нет, послушай, тут кое-что случилось… Я знаю, видела в новостях, но я не смогу с тобой поужинать сегодня. Извини... нет... просто одна свидетельница может скрыться, если я сейчас с ней не увижусь, – объяснила Робин, встретив хмурое выражение на лице Страйка своим ледяным взглядом. – Да... хорошо. Я позвоню тебе позже.

Робин повесила трубку.

– Я сделаю это, – сказала она Страйку, прежде чем он успел заговорить. – Она не выкрутится. Только не чертова Бекка.

– Ладно, – отозвался он, – но ты пойдешь с Мидж, хорошо? Не одна.

– Прекрасно, – ответила Робин. – Дай мне свои отмычки на случай, если она не откроет, когда я постучу. Думаю, они назвали бы это «успокоением».

126

При династии Чжоу существовал культовый обряд царской охоты, при котором загонщики ставились лишь с трех сторон поля. Четвертая же сторона бывала открыта, и дичь, которая бежала от охотящегося царя, могла свободно избежать смерти.

«И цзин, или Книга перемен»

Перевод Ю. К. Щуцкого

Робин рассталась со Страйком на Тотнем-Корт-роуд и через десять минут оказалась на Уордор-стрит. Субботним вечером в Чайнатауне было многолюдно, но Мидж не было видно. Зарядки телефона должно было хватить хотя бы на один звонок, и Робин набрала номер своей коллеги.

– Где ты? Страйк сказал мне, что ты наблюдаешь за храмом на Руперт-корт.

– Так и было, – ответила Мидж, – но Бекка ушла. Я следую за ней.

– Черт, – выругалась Робин второй раз за день. – Нет, хорошо, что ты следишь за ней, но... она одна? У нее ведь нет сумки или чего-то похожего? Она не выглядит так, будто собирается в путешествие?

– Она одна, сумки нет, – пояснила Мидж. – Возможно, она просто покупает еду. Часто смотрит в свой телефон.

– Ну да, конечно, – сказала Робин. – Держи меня в курсе, где ты находишься. Я неподалеку от храма. Дай мне знать, если она решит вернуться.

– Будет сделано, – Мидж разъединилась.

Оказавшись без цели своего преследования, расстроенная и взвинченная Робин уступила дорогу подвыпившей компании. Поигрывая отмычками в кармане, она рассматривала красно-золотых существ над дверью храма: дракона, фазана, овцу, лошадь, корову, собаку, петуха и, конечно же, свинью.

127

Верхняя триграмма символизирует небо, а нижняя – солнце – свет.

«И цзин, или Книга перемен»

Перевод Ю. К. Щуцкого

Страйку потребовалось сорок пять минут, чтобы добраться до пожарной части, где работала Эбигейл. Здание из серого камня в стиле ар-деко было огромным, с характерными большими квадратными проемами для пожарных машин.

Войдя внутрь, Страйк обнаружил в пустынной диспетчерской мужчину лет сорока, заполнявшего за столом журнал. На вопрос Страйка, в здании ли Эбигейл Гловер, тот ответил, что она наверху. Страйк пояснил, что у него срочное дело, поэтому пожарный, повеселев, позвонил наверх по телефону, висевшему на стене. Корморан подумал, что его снова приняли за одного из бойфрендов Эбигейл.

Через несколько минут она спустилась по лестнице, выглядя растерянной и раздраженной, за что Страйк не мог ее винить; он тоже предпочитал, чтобы его не беспокоили на работе. На ней был обычный комбинезон пожарного, но без куртки. Черный топ плотно облегал ее тело, и он предположил, что она как раз переодевалась, когда он прервал ее.

– Почему ты здесь?

– Мне нужна твоя помощь, – объяснил Страйк.

– Обычно люди набирают «999», – сказала Эбигейл под смешок своего коллеги.

– Это насчет Бирмингема, – уточнил Страйк.

– Бирмингема? – повторила Эбигейл, нахмурившись.

– Да. Много времени это не займет, но думаю, ты единственный человек, который может прояснить пару моментов.

Эбигейл оглянулась назад.

– Навострил уши, Ричард?

– Нет, – ответил мужчина. Он ушел к себе наверх, возможно, чуть быстрее, чем сделал бы это в обычном случае.

– Хорошо, – ответила Эбигейл, поворачиваясь к Страйку, – но тебе придется поторопиться, потому что моя смена закончилась, и у меня свидание.

– Ясное дело, – согласился Страйк.

Она провела его через дверь справа в комнату, которая, очевидно, использовалась для переговоров и совещаний, потому что по углам стояло несколько пластиковых стульев со стальными ножками. Эбигейл прошла к небольшому столику у белой доски в дальнем конце, по пути прихватив для себя стул.

– Это ведь ты? – бросила она Страйку через плечо. – Тот, кто вызвал переполох на ферме Чапмена?

– А, ты видела, – сказал Страйк.

– Конечно, видела. Это во всех гребаных новостях.

– Я бы хотел приписать себе эту заслугу, – Страйк также подхватывал стул и принес его к столику, – но в основном это работа моего партнера-детектива.

– Ей удалось вытащить родственника вашего клиента, прежде чем там началась эта кутерьма? – спросила Эбигейл, когда они сели.

– Да, удалось, – ответил Страйк.

– Вот, черт. Тогда не торопись ее отпускать.

– Я и не собираюсь, – сказал Страйк.

– Но ведь теперь ко мне явится пресса? – спросила Эбигейл, с напряженным видом доставая из кармана пачку никотиновой жвачки и кладя подушечку в рот.

– Возможно, – ответил Страйк. – Мне очень жаль.

– Когда Дик только что позвонил, я подумала: «Вот оно. Пришел какой-нибудь журналист»… ну, что ж, продолжай. Что там с Бирмингемом?

– Мы выяснили, что твой отец должен был отвезти Рози Фёрнсби в Бирмингем в то утро, когда исчезла Дайю, но у него изменились планы.

– Какую Рози?

– Она недолго пробыла на ферме, – пояснил Страйк. – Симпатичная девушка. Смуглая, с пышными формами – она была там с отцом и братом-близнецом.

– О, да... близнецы. Да, я их помню, – начала Эбигейл. – Я никогда раньше не встречала таких близнецов. Не знала, что бывают такие мальчики и девочки… я же необразованная, – с горечью добавила она. – Как я тебе уже говорила.

– Когда мы разговаривали с Шерри Гиттинс, она немного запуталась в том, где находился твой отец.

– Нашли Шерри? Черт возьми.

– Да, она вышла замуж и жила на юго-западе Англии. Во всяком случае, она придавала большое значение вопросу о том, был ли твой отец на ферме, когда исчезла Дайю.

– Эм, я не знаю, почему она была сбита с толку. Он точно был там, когда полиция пришла сообщить о смерти Дайю. Я помню, как Мазу закричала и упала в обморок, а он ее подхватил.

– Когда именно тебя отправили в Бирмингем? – спросил Страйк.

– Точная дата? Не знаю. После дознания о смерти Дайю.

– А до исчезновения Дайю ты не собиралась ехать в Бирмингем?

– Вероятно, это обсуждалось, когда меня не было рядом, – Эбигейл слегка пожала плечами. – Мазу много лет хотела избавиться от меня, и смерть Дайю дала ей повод это сделать. Лично мне плевать. Я полагала, что из другого места будет проще сбежать, ни в одно из них не было бы так же трудно попасть и выбраться оттуда, как с фермы Чапмена, и я оказалась права.

– Да, один из моих сотрудников попал в Бирмингем без особых проблем, по истекшему полицейскому удостоверению.

– Нашли что-нибудь интересное?

– Большое количество детей, – ответил Страйк.

– Подозреваю, что очень много, – сказала Эбигейл. – Из-за бесконтрольной рождаемости.

– Долго ты пробыла на ферме между исчезновением Дайю и отъездом в Бирмингем?

– Не знаю. Неделю или две. Что-то вроде того.

– А когда тебя перевели в Бирмингем, с тобой поехал кто-нибудь с фермы Чапмена?

– Да, парень по имени Джо. Он был старше меня и был одним из любимчиков моего отца и Мазу. Из-за наказания он не должен был туда ехать, хотя собирался стать вторым человеком в филиале Бирмингема.

– И в тот день перевели только вас с Джо?

– Да, насколько я помню.

Страйк перевернул страницу в блокноте.

– Ты помнишь семью Алекса Грейвса? Отца, мать и сестру?

– Да, я уже говорила, что помню, – нахмурилась Эбигейл.

– Так вот, отец Грейвса считает, что твой отец приказал Шерри Гиттинс убить Дайю.

Эбигейл несколько секунд молча жевала жвачку, потом сказала: