Текст книги "Неизбежная могила (ЛП)"

Автор книги: Роберт Гэлбрейт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 51 (всего у книги 60 страниц)

Звонок мобильного заставил Робин подпрыгнуть.

– Алло?

– Привет, – послышался голос Пруденс. – Как дела?

– Все хорошо, – ответила Робин. – А у тебя?

– Неплохо... Короче… У меня сегодня днем был сеанс с Флорой.

– О, – Робин приготовилась услышать худшее.

– Я рассказала ей… мне пришлось… кто был тот человек, который связывался с ней по поводу ее рисунков в Пинтересте. Я извинилась, я сказала, что это моя вина, что Корм догадался – кто она, хотя я и не называла ее имени.

– Ясно, – произнесла Робин.

– В любом случае… мы поговорили о вашем расследовании, и я сказала ей, что еще одному человеку удалось сбежать с фермы Чапмена, и что вы помогли ему это сделать, и... короче говоря... она хотела бы встретиться с этим человеком.

– Правда? – Робин поняла, что слушала Пруденс не дыша.

– На данный момент она не планирует делать ничего большего. Только встреча, хорошо? Но если вы с Кормораном не против, она говорит, что готова встретиться с вашим бывшим членом ВГЦ в моем присутствии – и чтобы у другого человека тоже был кто-то для поддержки.

– Это невероятно, – сказала Робин. – Это замечательно, Пруденс, спасибо. Мы поговорим с сыном нашего клиента и узнаем, хотел бы он встретиться с Флорой. Я уверена, что ему это принесет пользу.

Пруденс завершила разговор, Робин проверила расписание, затем отправила сообщение Пат.

Извини, что беспокою тебя в нерабочее время, Пат, но не могли бы мы со Страйком прийти к тебе домой завтра в 10 утра, чтобы поговорить с Уиллом?

Пат, не изменяя своим привычкам, перезвонила Робин через пять минут, вместо того, чтобы отправить смс.

– Ты хочешь приехать и повидаться с ним? – спросила она своим обычным баритоном. – Да, приезжайте.

– Как он?

– Все еще что-то бормочет. Я говорю ему: «Перестань это делать и помоги мне вымыть посуду», и он помогает. Я купила ему одежду. Он, кажется, был счастлив, сняв этот спортивный костюм. Сейчас он играет в шахматы с Деннисом. Я только что уложила Цинь спать. Она такая болтушка. Я прочитала ей «Очень голодную гусеницу»⁹⁵. Она просила прочитать ей эту книгу пять раз подряд.

– Пат, мы правда не знаем, как тебя за это отблагодарить.

– Никаких проблем. Сразу видно, что он хорошо воспитан. Он будет довольно милым мальчиком, как только выбросит из головы весь их мусор.

– Он вообще упоминал Утонувшего пророка? – спросила Робин.

– Да, прошлой ночью, – бесстрастно ответила Пат. – Деннис сказал ему: «Ты же не веришь в привидения, такой умный парень, как ты?», Уилл сказал, что Деннис тоже поверил бы в них, если бы увидел то же, что и Уилл на ферме. Сказал, что видел, как люди летают. Деннис спросил: «И высоко они поднимались?» «На несколько сантиметров», ответил Уилл. И Деннис показал ему, как они это делают. Глупый дурачок чуть не свалился в наш газовый камин.

– Откуда Деннис знает, как имитировать полет над землей? – удивилась Робин.

– Его приятель в молодости проделывал подобные штуки, чтобы произвести впечатление на девушек, – лаконично ответила Пат. – Некоторые девушки чертовски глупы, давай признаемся. Когда кому-нибудь понадобится человек, способный подняться на шесть сантиметров в воздух?

Робин рассмеялась, еще раз поблагодарила Пат и пожелала ей хорошего вечера. Повесив трубку, она обнаружила, что настроение у нее значительно улучшилось. Теперь у нее была и новая теория, и потенциально важная встреча, о которой нужно рассказать Страйку, когда он вернется. Она посмотрела на часы. Страйк уже час как был на службе Уэйса, но Робин знала Папу Джея: сейчас он, вероятно, только разогрелся для выступления. Возможно, она закажет доставку еды в офис, пока просматривает дело ВГЦ.

Она поднялась на ноги с мобильником в руке и подошла к окну, размышляя, какую пиццу ей хотелось бы заказать. Солнце садилось, и Денмарк-стрит теперь была покрыта тенью. Магазины уже не работали, и большинство окон были закрыты металлическими жалюзи.

Робин как раз решила, что ей хочется чего-нибудь с каперсами, когда заметила идущего по улице высокого, грузного человека, одетого во все черное. Было непривычно видеть в теплый августовский вечер человека, укрывшего голову капюшоном. Робин подняла свой телефон и, включив камеру, сняла, как он спускается по ступенькам, расположенным перед музыкальным магазином напротив, и исчезает в подвальном помещении здания.

Возможно, он знал владельца магазина? Может быть, ему было дано указание подойти к двери, ведущей в подвальное помещение?

Робин нажала паузу на камере и просмотрела отснятое короткое видео. Затем, испытывая прежнее дурное предчувствие, она вернулась к делу ВГЦ и извлекла снимки злоумышленника в маске и с пистолетом, которые Страйк распечатал с видеозаписи камеры.

Это мог быть один и тот же человек, но в равной степени это мог быть и кто-то другой. На них были похожие черные куртки, но фотографии с плохо освещенной лестничной площадки были слишком размытыми, чтобы с уверенностью идентифицировать их.

Должна ли она вызвать полицию? Но что бы она сказала? Что кто-то в черной куртке с поднятым капюшоном находится поблизости от офиса и спустился по нескольким ступенькам в подвал соседнего дома? Вряд ли это будет считаться преступлением.

Тот человек с пистолетом дождался наступления темноты и выключения всего света в здании, чтобы начать действовать, напомнила себе Робин. Теперь ее терзал вопрос, разумно ли заказывать пиццу. Ей пришлось бы открыть дверь на первом этаже, чтобы забрать заказ. А что, если преступник в черной куртке ворвется внутрь вместе с курьером, приставив пистолет к его спине? Или у нее приступ дурацкой паранойи?

«Нет, – сказал голос Страйка в ее голове. — Ты ведешь себя разумно. Будь бдительна. Не покидай офис, пока не убедишься, что на улице нет никого подозрительного».

Осознавая, что ее силуэт может быть виден даже сквозь жалюзи, Робин решила выключить свет в офисе. Затем она придвинула стул Страйка к окну, и, держа на коленях папку с делом ВГЦ, периодически поглядывала вниз, на улицу. Человека в черном не было видно.

112

Слабая черта на третьем месте.

…наступить на хвост тигра…

«И цзин, или Книга перемен»

Перевод Ю. К. Щуцкого

Джонатан Уэйс уже объяснял, как ВГЦ нашла общность во всех религиях, объединив и сплавив их в единую, всеобъемлющую систему верований. Он цитировал Иисуса Христа, Будду, Талмуд и, главным образом, самого себя. Он вызвал Джайлза Хармона и Ноли Сеймур по отдельности на сцену, где каждый от всего сердца отдал дань вдохновляющему гению Папы Джея – Хармон с интеллектуальной серьезностью, заслужившей бурные аплодисменты, Сеймур с экспансивной девичьей непосредственностью, которую толпа оценила еще больше.

Небо, видимое сквозь стеклянные панели в сводчатом потолке, постепенно становилось темно-синим, и все полторы ноги Страйка, зажатые во втором ряду сидений, покрылись мурашками. Уэйс перешел к осуждению мировых лидеров, в то время как экраны над ним показывали изображения войн, голода и экологического опустошения. Толпа сопровождала его короткие фразы охами и одобрительными возгласами, приветствовала его ораторские изыски аплодисментами и ревом выражала одобрение каждого обвинения, которое он бросал в адрес элиты и поджигателей войны. Взглянув на часы, Страйк подумал, что они почти закончили. Но прошло еще двадцать минут, и Страйку, которому теперь нужно было отлить, стало не только скучно, но и некомфортно.

– Итак, кто из вас поможет нам? – крикнул наконец Уэйс, его голос срывался от эмоций, когда все внимание было приковано к нему, а все остальное было в тени. – Кто присоединится? Кто встанет рядом со мной, чтобы преобразить этот разрушенный мир?

Пока он говорил, пятиугольная сцена начала преображаться под новые крики и аплодисменты. Пять панелей приподнялись, как жесткие лепестки, открывая пятиугольный бассейн для крещения, их нижняя сторона была покрыта ступенями, которые обеспечивали легкий доступ к воде. Уэйс остался стоять на небольшой круглой платформе посередине. Теперь он пригласил к себе на сцену всех тех, кто чувствовал, что хотел бы присоединиться к ВГЦ и возродиться в церкви.

Зажегся свет, и некоторые зрители начали пробираться к выходу, в том числе пожилая женщина, жующая ириски слева от Страйка. Казалось, она была впечатлена харизмой Уэйса и взволнована его праведным гневом, но, явно считала, что купание в бассейне для крещения – это уже слишком. Некоторые из других уходящих зрителей несли на руках сонных детей; другие разминали затекшие конечности после долгого вынужденного сидения. Несомненно, многие еще больше обогатят ВГЦ, купив экземпляр «Ответа» или шапку, футболку или брелок для ключей перед выходом из здания.

Тем временем поток людей двигался по проходу, чтобы Папа Джей крестил их. Радостные возгласы действующих участников продолжали отражаться от металлических опор Большого зала, когда один за другим новые участники погружались в воду, затем поднимались, задыхаясь и в основном смеясь, чтобы быть завернутыми в полотенца парой симпатичных девушек на другой стороне бассейна.

Страйк наблюдал за крещением до тех пор, пока небо не почернело и его правая нога не затекла. Наконец, желающих принять крещение больше не нашлось. Джонатан Уэйс прижал руку к сердцу, поклонился, и сцена погрузилась во тьму под заключительный взрыв аплодисментов.

– Простите, – произнес мягкий голос на ухо Страйку. Он повернулся и увидел молодую рыжеволосую девушку в спортивном костюме ВГЦ. – Вы Корморан Страйк?

– Да, – подтвердил он.

Справа от него американка Санчия поспешно отвернулась.

– Папа Джей был бы очень рад, если бы вы захотели пройти за кулисы.

– А я-то как рад, – сказал Страйк.

Он осторожно заставил себя встать, разминая онемевшую культю, чтобы чувствовать ее как прежде, и последовал за девушкой сквозь массу уходящих людей. Веселые молодые люди в спортивных костюмах ВГЦ гремели ящиками для сбора пожертвований по обе стороны от выхода. Большинство проходивших мимо бросали горсти мелочи или даже бумажные банкноты, несомненно, убежденные в том, что церковь занимается замечательной благой деятельностью, возможно, даже пытаясь унять смутное чувство вины за то, что они уходили в сухой одежде, некрещеными.

Как только они вышли из главного зала, спутница Страйка повела его по коридору, в который ей был разрешен вход благодаря бейджу на шнурке у нее на шее.

– Вам понравилась служба? – весело спросила она Страйка.

– Очень интересно, – ответил Страйк. – Что будет с людьми, которые только что присоединились? Прямиком на автобус до фермы Чапмена?

– Только если они захотят, – она улыбнулась. – Мы не тираны, вы же знаете.

– Нет, – Страйк тоже улыбнулся. – Я не знаю.

Она ускорила шаг, идя немного впереди него, поэтому не увидела, как Страйк достал свой мобильный, включил запись и положил обратно в карман.

Когда они подошли к помещению, которое, по предположению Страйка, являлось комнатой отдыха, они наткнулись на двух крепких молодых людей в спортивных костюмах ВГЦ, которые ранее стояли снаружи. Высокий, поджарый мужчина с вытянутой челюстью делал им выговор:

– ...не следовало даже приближаться к папе Джею.

– Она этого не делала, мы сказали ей, что не было никакого...

– Но тот факт, что она даже дошла до этого коридо...

– Мистер Джексон! – сказал Страйк, останавливаясь. – Я думал, вы сейчас живете в Сан-Франциско?

Джо Джексон, нахмурившись, повернулся, достаточно высокий, чтобы посмотреть Страйку прямо в глаза.

– Мы знакомы?

В его голосе звучала странная смесь мидлендского акцента и американского, с западного побережья. Глаза у него были светло-серые.

– Нет, – сказал Страйк. – Я узнал вас по вашим фотографиям.

– Пожалуйста, – сказала смущенная рыжеволосая девушка, – проходите, если хотите поговорить с папой Джеем.

Рассудив, что его шансы выяснить, есть ли у Джо Джексона татуировки, в этих обстоятельствах были минимальны, Страйк пошел дальше.

Наконец они подошли к закрытой двери, из-за которой доносился гул разговоров. Девушка постучала, открыла дверь и отступила в сторону, пропуская Страйка внутрь.

Внутри было по меньшей мере двадцать человек, все они были одеты в синее. Джонатан Уэйс сидел на стуле в центре группы со стаканом прозрачной жидкости в руке и скомканным полотенцем на коленях, а вокруг него собралась группа молодых людей в спортивных костюмах. Почти все Главы Церкви, одетые в мантии, тоже были здесь.

Тишина окутала комнату, словно быстро растекающийся иней, когда те, кто был ближе всего к двери, поняли, что прибыл Страйк. Последним это дошло до Джайлза Хармона. Он разговаривал с парой молодых женщин в дальнем углу:

– ...сказал ему: «Чего ты не в состоянии оценить, так это неортодоксально...»

Очевидно, осознав, что его голос одиноко разносится по комнате, Хармон оборвал себя на полуслове.

– Добрый вечер, – поздоровался Страйк, проходя вглубь комнаты.

Если Джонатан Уэйс хотел запугать Страйка, встретив его толпой, он сильно ошибся в своем противнике. Страйка бодрила перспектива встретиться лицом к лицу с людьми, которых он больше всего презирал: фанатиками и лицемерами, как он мысленно окрестил их всех, каждый из которых, несомненно, был убежден в собственной исключительной важности для грандиозной миссии Уэйса, слеп к собственным мотивам и безразличен к порой необратимому ущербу, нанесенному человеком, которому они поклялись в верности.

Уэйс встал, бросил полотенце, лежавшее у него на коленях, на подлокотник кресла и подошел к Страйку со стаканом в руке. Его улыбка была такой же очаровательной и самоуничижительной, как и тогда, когда он впервые поднялся на пятиугольную сцену.

– Я рад, искренне рад, что ты здесь.

Он протянул руку, и Страйк пожал ее, глядя на него сверху вниз.

– Не стойте за спиной мистера Страйка, – приказал Уэйс рядовым членам церкви, которые окружили эту пару. – Это дурные манеры. Или, – он снова посмотрел на Страйка, – могу я называть тебя Корморан?

– Называй меня как хочешь, – ответил Страйк.

– Я думаю, у нас тут немного тесновато, – сказал Уэйс, и Страйку пришлось отдать ему должное: за несколько секунд он интуитивно понял, что детективу все равно, сколько народу было в комнате. – Главы, пожалуйста, останьтесь. Остальные, я знаю, вы не будете возражать против того, чтобы покинуть нас… Линдси, если Джо все еще неподалеку, скажи ему, пусть присоединится к нам.

Большинство привлекательных молодых женщин гуськом вышли из комнаты.

– Здесь туалет есть? – спросил Страйк. – Мне бы не помешало отлить.

– Конечно, конечно, – сказал Уэйс. Он указал на белую дверь. – Вон там.

Страйка слегка позабавило, когда, помыв руки, он обнаружил, что Уэйс, похоже, захватил с собой собственные туалетные принадлежности, потому что очень сомневался, что «Олимпия» регулярно поставляла мыло от Гермес или халаты от Армани. Страйк сунул руку в карманы, но они были пусты.

– Пожалуйста, присаживайся, – предложил Уэйс Страйку, когда тот появился. Кто-то придвинул стул лицом к руководителю церкви. Когда Страйк сделал, как ему было велено, Джо Джексон вошел в комнату и пересек ее, чтобы присоединиться к другим Главам, которые либо стояли, либо сидели позади руководителя церкви.

– Она ушла, – сообщил Джексон Уэйсу. – Но она хотела, чтобы ты получил записку.

– Я прочту ее позже, – беспечно произнес Уэйс. – Сейчас меня интересует Корморан. Ты не будешь возражать, – обратился Уэйс к детективу, – если моя жена послушает наш разговор? Я знаю, она была бы рада получить от тебя весточку.

– Вовсе нет, – сказал Страйк.

– Бекка, – Уэйс указывал на новомодный ноутбук, лежащий на стуле неподалеку, – не могла бы ты подключить Мазу по Фейстайму? Благослови тебя Господь. Воды? – спросил Уэйс Страйка.

– Это было бы здорово, – согласился Страйк.

Ноли Сеймур смотрела на Страйка так, словно он только что сказал ей, что его отель не забронировал ее номер. Бекка Пёрбрайт была занята ноутбуком и не смотрела на Страйка. Остальные Главы выглядели по-разному: встревоженными, презрительными, старательно незаинтересованными или, как в случае с Джо Джексоном, определенно напряженными.

– Как поживает твоя напарница? – серьезно спросил Уэйс, откидываясь на спинку стула, когда Бекка протянула Страйку бутылку холодной воды.

– Робин? Намного лучше с тех пор, как выбралась из ящика, – сообщил Страйк.

– Ящика? – переспросил Уэйс. – Какого ящика?

– Вы помните ящик, в котором заперли мою напарницу, мисс Пёрбрайт? – спросил Страйк.

Бекка не подала виду, что услышала его.

– Кстати, мисс Эллакотт – твой деловой партнер или что-то большее? – спросил Уэйс.

– Твоих сыновей здесь нет? – спросил Страйк, оглядываясь по сторонам. – Я видел снаружи того, кто похож на Пилтдаунца⁹⁶.

– Папа Джей, – тихо произнесла Бекка, – Мазу.

Она повернула ноутбук так, чтобы Мазу могла видеть мужа, и впервые за тридцать лет Страйк посмотрел в лицо женщине, которая увела его сестру с футбольного матча на ферме Форджмена и заперла ее с педофилом. Она сидела перед полками, заставленными китайскими статуэтками. Ее длинные черные волосы двумя крыльями ниспадали на лицо, подчеркивая бледный заостренный нос. Ее глаза были в тени.

– Это Корморан Страйк, любовь моя, – сказал Уэйс лицу на экране. – Детектив-напарник нашей мисс Эллакотт.

Мазу ничего не сказала.

– Ну что, Корморан, – сказал Уэйс, улыбаясь, – будем говорить начистоту?

– Я и не собирался говорить по-другому, но продолжай.

Уэйс рассмеялся.

– Очень хорошо: ты не первый и не будешь последним, кто исследует Всемирную гуманитарную церковь. Многие пытались раскрыть скандалы, заговоры и противоправные действия, но никому это не удалось по той простой причине, что мы именно те, за кого себя выдаем: люди веры, живущие так, как, по нашему мнению, требует от нас Благословенное Божество, преследующие цели, которые Оно хочет видеть достигнутыми, борющиеся со злом везде, где мы его находим. Это неизбежно приводит нас к конфликту как с невежественными людьми, которые боятся того, чего не понимают, так и со злонамеренными, которые понимают нашу цель и хотят помешать нам. Знаком ли ты с работой доктора К. Шри Дхаммананды? Нет? «Борьба должна существовать, ибо вся жизнь – это своего рода борьба. Но убедитесь, что вы не боретесь против истины и справедливости ради личной выгоды».

– Я вижу, у нас разные определения понятия «говорить начистоту», – сказал Страйк. – Скажи мне: мальчик, которого Робин видела умирающим на чердаке фермерского дома, все еще жив?

Тихий звук, нечто среднее между хрюканьем и судорожным глотком, вырвался у Джайлза Хармона.

– Тебя пучит? – поинтересовался Страйк у романиста. – Или ты хочешь что-то сказать?

– Джонатан, – сказал Хармон, игнорируя детектива, – мне пора идти. Завтра в одиннадцать я вылетаю в Париж. Нужно собрать вещи.

Уэйс поднялся, чтобы обнять Хармона.

– Ты был великолепен сегодня вечером, – обратился он к писателю, отпуская Хармона, но держа его за плечи. – Я полагаю, что по меньшей мере половиной новообращенных мы обязаны тебе. Я позвоню тебе позже.

Хармон прошествовал мимо Страйка, не взглянув на него, дав последнему время поразмыслить о том, какой ошибкой было для низкорослых мужчин носить мантии.

Уэйс снова сел.

– Твоя напарница, – тихо произнес он, – придумала историю, чтобы скрыть компрометирующее положение, в котором она оказалась с Джейкобом в ванной. Она запаниковала и солгала. Все мы хрупки и подвержены искушениям, но я хочу заверить тебя: как бы это ни выглядело, я на самом деле не верю, что мисс Эллакотт намеревалась напасть на маленького Джейкоба. Возможно, она пыталась вытянуть из него информацию. Как бы я ни сожалел о попытках выбить ложь из детей, мы были бы готовы снять обвинения при условии извинений и пожертвований в адрес церкви.

Страйк рассмеялся и вытянул правую ногу, которая все еще болела. Серьезное выражение лица Уэйса не дрогнуло.

– Приходило ли тебе в голову, – спросил Уэйс, – что твоя напарница выдумала умирающих детей и другие подобные драматические инциденты, потому что за время пребывания у нас она не заметила ничего примечательного, но должна была оправдать гонорары, которые вы получаете от своих клиентов?

– Знаешь, – сказал Страйк, – я всегда считал ошибкой слишком далеко отходить от основного рода занятий. Я уверен, доктор Чжоу согласился бы с этим, – добавил он, глядя на доктора. – Просто потому, что, если человек знает, как убедить идиотов покупать лечебные клизмы, это не значит, что он, к примеру, смыслит в свиноводстве.

– Я уверен, что в этом загадочном заявлении есть какой-то смысл, – заявил Уэйс, выглядя повеселевшим, – но, должен признаться, я не могу его найти.

– Ну, допустим, неудачливый продавец автомобилей обнаруживает, что он в высшей степени хорош в том, чтобы нести жидкое дерьмо в массы. Хватит ли его на то, чтобы выложить твердую какашку на таких, как я?

– А, так ты умнее всех остальных в этой комнате, не так ли? – спросил Уэйс. Хотя он все еще улыбался, казалось, что его большие голубые глаза стали более мутными.

– Как раз наоборот. Я такой же, как ты, Джонатан, – ответил Страйк. – Каждый день я встаю, смотрю на себя в зеркало и спрашиваю: «Корморан, ты праведное орудие истины и справедливости?»

– Ты отвратителен! – взорвалась Ноли Сеймур.

– Ноли, – Уэйс сделал уменьшенную версию жеста, которым он остановил аплодисменты толпы. – Помни о Будде.

– «Побеждай гнев не-гневом»? – спросил Страйк. – Лично я всегда думал, что из этой цитаты получилась бы дурацкая надпись для печенья с предсказанием судьбы.

Теперь Бекка смотрела на него с легкой улыбкой, как будто видела многих таких, как он, раньше. В изуродованном шрамом уголке рта Чжоу дрогнул мускул. Джо Джексон скрестил свои длинные руки на груди и, слегка нахмурившись, смотрел на Страйка сверху вниз. Мазу была неподвижна, словно изображение на экране зависло.

– Итак, я первый признаю, что у меня не получилось бы ничего хорошего из того, что делаешь ты, Джонатан, – сказал Страйк. – Но ты, кажется, думаешь, что у тебя есть чуйка, чтобы потягаться со мной.

– Что это значит? – спросил Уэйс с озадаченной улыбкой.

– Наблюдение за нашим офисом. Слежка за нами на машине.

– Корморан, – медленно произнес Уэйс, – я не могу сказать, осознаешь ли ты, что говоришь, или нет.

– Как я уже сказал, – продолжил Страйк, – все дело в том, что не надо отклоняться от основного рода деятельности. Ты превосходно умеешь подбирать людей, которые счастливы, что их ободрали как липку, или рады быть рабами на ферме без зарплаты, но, я бы сказал, менее хорош, если ты не возражаешь, в найме людей для наблюдения или слежки. Ярко-красные «воксхолл корса» сложно спрятать. Если только ты не собирался сообщить нам, что у тебя на уме, я здесь, чтобы сказать тебе: это не твоя сильная сторона. Ты не можешь просто взять какого-то случайного парня, который испортил урожай моркови в этом году, и заставить его стоять напротив моего офиса, уставившись на окна.

– Корморан, мы за тобой не следим, – Уэйс улыбнулся. – Если все это действительно произошло, ты, должно быть, обидел кого-то, кто относится к твоей деятельности менее терпимо, чем мы. Мы выбираем – подобно Будде…

– Пуля, пробившая мозг Кевина Пёрбрайта, была выпущена без гнева, не так ли?

– Боюсь, я понятия не имею, какие эмоции испытывал Кевин, когда стрелял в себя.

– Вас интересует, кто убил вашего брата? – спросил Страйк, поворачиваясь к Бекке.

–  Чего вы, возможно, не понимаете, мистер Страйк, так это того, что Кевина мучила совесть, – сладко ответила Бекка. – Я прощаю его за то, что он сделал со мной, но, очевидно, он не смог простить себя.

– Как ты выбираешь людей, которые звонят по телефону? – сказал Страйк, оглядываясь на Уэйса. – Очевидно, той женщине пришлось притвориться женой Рини, чтобы убедить руководство тюрьмы разрешить с ним поговорить, но кто разговаривал с ним после того, как он снял трубку? Ты?

– Я действительно понятия не имею, о ком или о чем ты говоришь, Корморан, – ответил Уэйс.

– Джордан Рини. Проспал в то утро, когда он должен был поехать доставлять овощи, весьма кстати оставив место для Дайю на переднем сиденье грузовика. – Краем глаза Страйк увидел, как улыбка исчезла с лица Бекки. – В настоящее время находится в тюрьме. Ему позвонили после того, как я общался с ним, и, похоже, это спровоцировало попытку самоубийства.

– Все это звучит очень грустно и прискорбно и более чем немного странно, – сказал Уэйс, – но я уверяю тебя, что у меня нет ни малейшей информации о каких-либо телефонных звонках в какую-либо тюрьму.

– Ты, конечно, помнишь Шерри Гиттинс?

– Вряд ли я смогу забыть ее, – тихо произнес Уэйс.

– Почему вы так тщательно следили за ней после того, как она ушла?

– Мы ничего подобного не делали.

Страйк снова повернулся к Бекке и получил некоторое удовлетворение от ее внезапного панического взгляда.

– Мисс Пёрбрайт знает, что у Шерри были дочери. Она так и сказала полиции. По какой-то причине добровольно поделилась этой информацией. Пошла не по сценарию, рассказывая о том, что дьявольское на самом деле может быть божественным.

Некоторым женщинам к лицу краснеть, но Бекка была не из их числа. Она стала пурпурно-красной. В последовавшей короткой тишине и Ноли Сеймур, и Джо Джексон повернули головы, чтобы посмотреть на Бекку.

– Как вы думаете, сколько важных религиозных деятелей в конечном итоге были повешены? – спросил ее Страйк. – Навскидку мне в голову приходит только Иуда.

– Шерри не была повешена, – отметила Бекка. Ее глаза метнулись в сторону Уэйса, когда она это сказала.

– Вы говорите это в метафизическом смысле? – спросил Страйк. – Так же, как Дайю на самом деле не утонула, а претворилась в чистую духом?

– Папа Джей, – неожиданно сказал Джексон, отталкиваясь от стены, – интересно, есть ли в этом большой смысл?..

– Спасибо, Джо, – тихо произнес Уэйс, и Джексон немедленно вернулся в строй.

– Вот это мне нравится, – одобрительно сказал Страйк. – Дисциплина военного уровня. Жаль, что это не распространяется на пехотинцев.

Дверь за спиной Страйка открылась. Он обернулся. Тайо вошел в комнату, крупный, с сальными волосами, крысиным лицом и одетый в спортивный костюм ВГЦ, который обтягивал его живот. Увидев Страйка, он остановился как вкопанный.

– Корморан здесь по моему приглашению, Тайо, – Уэйс улыбнулся. – Присоединяйся к нам.

– Как голова? – спросил Страйк, когда Тайо занял позицию рядом с Джексоном. – Зашивать пришлось?

– Мы говорили о Шерри, – сказал Уэйс, снова обращаясь к Страйку. – На самом деле – я знаю, тебе, возможно, трудно это понять – Бекка совершенно права в том, что она сказала: Шерри сыграла божественную роль, особенно трудную роль, в вознесении Дайю как пророка. Если она действительно повесилась, это тоже могло быть предопределено.

– Ты повесишь вторую соломенную фигурку в храме, чтобы отпраздновать это, не так ли?

– Я вижу, ты один из тех, кто гордится своим неуважением к ритуалам, мистериям и религиозным обрядам, – Уэйс снова улыбнулся. – Я буду молиться за тебя, Корморан. Я говорю это искренне.

– Я расскажу об одной книге, которую я прочитал, она как раз по твоей части, – сказал Страйк. – Наткнулся на нее в христианской миссии, где я провел ночь, недалеко от Найроби. Это было, когда я еще служил в армии. Я выпил слишком много кофе, а в комнате было всего две книги, было поздно, и я не думал, что Библия может поведать мне что-то новое, поэтому я выбрал «Кто передвинул камень?» авторства Фрэнка Морисона. Ты читал?

– Я слышал о ней, – Уэйс откинулся на спинку стула, все еще улыбаясь. – Мы признаем Иисуса Христа важным посланником Благословенного Божества, хотя, конечно, он не единственный.

– О, очевидно, он тебе в подметки не годится, – сказал Страйк. – Как бы то ни было, Морисон был неверующим, который намеревался доказать, что воскрешения никогда не было. Он провел углубленное расследование событий, связанных со смертью Иисуса, опираясь на все исторические источники, какие смог найти, и, как результат, был обращен в христианство. Понимаешь, к чему я клоню?

– Боюсь, что нет, – ответил Уэйс.

– Как ты думаешь, на какие вопросы хотел бы получить ответы Морисон, если бы задался целью опровергнуть легенду об Утонувшем пророке?

Отреагировали три человека: Тайо, который издал низкое рычание, Ноли Сеймур, которая ахнула, и Мазу, которая впервые заговорила.

– Джонатан.

– Любовь моя? – Уэйс повернулся, чтобы посмотреть на лицо на экране.

– Мудрец изгоняет все низкое и унижающее достоинство, – произнесла Мазу.

– Хорошо сказано, – это заговорил доктор Чжоу. Он выпрямился во весь рост и, в отличие от отсутствующего Хармона, выглядел бесспорно впечатляюще в своей мантии.

– Это из «Книги перемен»? – спросил Страйк, переводя взгляд с Чжоу на Мазу. – Как ни странно, у меня есть несколько вопросов на тему унижения, не хотите ли вы их услышать? Нет? – спросил он, когда никто не ответил. – Тогда вернемся к тому, что я говорил. Давайте предположим, что я хочу написать новую «Кто передвинул камень»? под рабочим названием «Зачем плавать в Северном море в пять утра?» Как скептически настроенный исследователь чудесного вознесения Дайю на небеса, я, думаю, начал бы с того, как Шерри узнала, что Джордан Рини проспит в то утро. Потом я бы выяснил, почему Дайю была одета в платье, которое делало ее максимально заметной в темноте, почему она утонула точно на том же участке пляжа, что и твоя первая жена, и – так же, как и в «Кто передвинул камень?» – я бы хотел знать, куда делось тело. Но, в отличие от Морисона, я мог бы включить главу о Бирмингеме.

– Бирмингеме? – повторил Уэйс. В отличие от всех остальных в комнате, он все еще улыбался.

– Да, – сказал Страйк. – Я заметил, что примерно в то время, когда исчезла Дайю, многие поехали в Бирмингем.

– Еще раз повторяю, у меня буквально нет...

– В то утро ты должен был быть в Бирмингеме, но отменил поездку, верно? Ты отправил свою дочь Эбигейл в Бирмингем вскоре после смерти Дайю. И я думаю, вас тоже сослали в Бирмингем, не так ли, мисс Пёрбрайт? И вы там были в течение трех лет, это верно?

Прежде чем Бекка успела ответить, Уэйс наклонился вперед, зажав руки между коленями, и тихо произнес:

– Если предполагается, что упоминание о моей старшей дочери должно меня обеспокоить, то ты далеко от цели, Корморан. Самое большее, в чем меня можно упрекнуть в отношении Эбигейл, – это в том, что я позволил ей стать такой испорченной после... после ужасной смерти ее матери.

Невероятно, по крайней мере для Страйка, которому было трудно плакать в экстремальных ситуациях, не говоря уже о слезах по сигналу, но глаза Уэйса наполнились слезами.

– Жалею ли я о том, что Эбигейл ушла из церкви? – спросил он. – Конечно, но ради нее, а не ради меня. Если ты действительно поддерживаешь с ней контакт, – сказал Уэйс, приложив руку к сердцу, – передай ей от меня: «Папурожное скучает по тебе». Так она обычно называла меня.