Текст книги "Неизбежная могила (ЛП)"

Автор книги: Роберт Гэлбрейт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 45 (всего у книги 60 страниц)

– Нет. Все уже было загружено. С прошлого вечера.

– Значит, вы с Дайю пошли к воде, взяв полотенца для купания?

– Да.

– Могу я кое-что спросить? – спросила Робин. – Почему Дайю была одета в платье, а не в спортивный костюм, Кэрри? Или в девяностые годы члены церкви не носили спортивных костюмов?

– Нет, мы их носили... Но она хотела надеть свое платье.

– А другим детям разрешали нормально одеваться? – спросил Страйк.

– Нет.

– К Дайю относились по-особому, потому что она была ребенком Уэйсов?

– Я полагаю... отчасти это так, – сказала Кэрри.

– Итак, вы выехали с фермы. Вы кого-нибудь встретили по дороге?

– Да, – ответила Кэрри. – Людей, заступающих на утреннее дежурство.

– Вы можете вспомнить, кто они были?

– Да… как-там-его-зовут Кеннет. И парень по имени Пол, а еще девушка по имени Эбигейл.

– Куда вы направились после того, как покинули ферму?

– В два бакалейных магазина.

– В какие магазины?

– Раньше мы работали с одним в Эйлмертоне и одним в Кромере.

– Дайю выходила из фургона у какого-нибудь магазина?

– Нет.

– Почему нет?

– Ну, а с чего бы ей это делать? – спросила Кэрри, и Страйк впервые услышал в ее голосе нотку вызова. – Люди из магазинов сами подходили, чтобы выгрузить коробки. Я выходила, чтобы убедиться, что они взяли то, что заказали. Она оставалась в фургоне.

– Что случилось потом?

– Мы пошли на пляж, – сказала Кэрри, теперь ее голос заметно окреп.

– Как вы добрались до пляжа?

– Что вы имеете в виду?

– Вы шли пешком, бежали?..

– Мы шли. Я несла Дайю.

– Почему?

– Она этого хотела.

– Кто-нибудь это видел?

– Да... пожилая женщина в кафе.

– Вы видели, как она наблюдала за вами в тот момент?

– Да.

– Вы припарковались совсем рядом с ее кафе?

– Нет. Мы немного проехали.

Странно, подумал Страйк, что теперь, когда они обсуждали события, которые, по-видимому, были одними из самых травмирующих в ее воспоминаниях, она казалась более уверенной, чем когда говорила о ферме Чапмена.

– Что произошло, когда вы добрались до пляжа?

– Мы разделись.

– Так вы собирались плавать, а не просто поиграть у воды?

– Нет, просто поиграть у воды.

– Тогда зачем снимать с себя всю одежду?

– Я не хотела, чтобы у Дайю промокло платье. Я сказала, что на обратном пути ей будет некомфортно. Дайю сказала, что не снимет свое платье, если я не сниму свой спортивный костюм, что я и сделала.

– Что случилось потом?

– Мы вошли в море, – сказала Кэрри. – Мы немного поплескались, и она захотела зайти поглубже. Я понимала, что она это сделает. Она была такой...

– Какой?

– Храброй, – ответила Кэрри. – Рисковой.

Страйк вспомнил, что именно эти слова она использовала на дознании.

– Значит, она пошла в глубину?

– Да. И я последовала за ней. А потом она как бы рванула вперед, как будто собиралась плыть, но я знала, что она не сможет. Я крикнула ей, чтобы она вернулась. Она смеялась. Ее ноги все еще могли касаться дна. Она убегала, пытаясь заставить меня преследовать ее. А потом – она пропала. Она просто ушла под воду.

– И что вы сделали?

– Разумеется, поплыла, чтобы попытаться поймать ее, – объяснила Кэрри.

– Вы сильный пловец, верно? – спросил Страйк. – Вы даете уроки, не так ли?

– Да, – подтвердила Кэрри.

– Вы тоже попали в то бурное течение?

– Да, – сказала она. – Меня втянуло туда, но я знала, что делать. Я выбралась, но не смогла добраться до Дайю, и я больше не могла ее видеть, поэтому я вернулась на пляж, чтобы позвать береговую охрану.

– И тогда вы встретили Хитонов, выгуливающих собаку?

– Да, именно так, – сказала Кэрри.

– И береговая охрана подключилась, и приехала полиция?

– Да, – сказала Кэрри. У Робин возникло ощущение, что, произнося это, она слегка расслабилась, как будто тяжелое испытание подошло к концу. Страйк перевернул страницу в блокноте, в котором что-то писал.

– Миссис Хитон говорит, что вы убежали на пляж, когда приехала полиция, и начали копаться в каких-то водорослях.

– Нет, я этого не делала, – быстро возразила Кэрри.

– Она помнила это совершенно отчетливо.

– Этого не было, – и теперь в голосе Кэрри звучал явный вызов.

– Итак, прибыла полиция, – продолжил Страйк, – и проводила вас обратно к фургону, верно?

– Да, – подтвердила Кэрри.

– Что случилось потом?

– Я точно не помню, – сказала Кэрри, но тут же сама ответила. – Они отвезли меня в участок, и я рассказала им, что произошло, а потом мы приехали обратно на ферму.

– И сообщили родителям Дайю о том, что произошло?

– Только Мазу, потому что Папы Джея не было... Нет, он был там, – поправила она себя, – он собирался уезжать, но он был там. Сначала я увидела Мазу, но через некоторое время Папа Джей позвал меня, чтобы поговорить.

– Джонатана Уэйса не должно было быть на ферме в то утро? – спросил Страйк.

– Нет. Я имею в виду, да, он был. Я не могу вспомнить. Я думала, он уедет в то утро, но он не уехал. И я не увидела его, когда вернулась, поэтому подумала, что он уехал, но он был там. Это было так давно, – пояснила она. – Все перепуталось.

– Где должен был быть Уэйс в то утро?

– Я не знаю, я не могу вспомнить, – произнесла Кэрри с некоторым отчаянием. – Я допустила ошибку: он был там, когда я вернулась, я просто его не видела. Он был там, – повторила она.

– Вас наказали за то, что вы взяли Дайю на пляж без разрешения? – спросила Робин.

– Да, – сказала Кэрри.

– Какое наказание вам назначили? – спросила Робин.

– Я не хочу говорить об этом, – ответила Кэрри напряженным голосом. – Они разозлились. Они имели на это полное право. Если бы кто-нибудь забрал одну из моих маленьких...

Кэрри издала нечто среднее между вздохом и кашлем и снова заплакала. Пару минут она раскачивалась взад-вперед, всхлипывая в ладони. Когда Робин безмолвно предложила Страйку утешить Кэрри, Страйк покачал головой. Несомненно, на обратном пути его снова обвинят в бессердечии, но он хотел услышать собственные слова Кэрри, а не ее реакцию на чье-то сочувствие или гнев.

– Я сожалела об этом всю свою жизнь, всю свою жизнь, – всхлипывала Кэрри, поднимая лицо с опухшими глазами, слезы все еще текли по ее щекам. – Я чувствовала, что не заслуживаю Поппи и Дейзи, когда они у меня появились! Я не должна была соглашаться… зачем я это сделала? Зачем? Я спрашивала себя об этом снова и снова, но, клянусь, я никогда не хотела – я была молода, я знала, что это неправильно, я никогда не хотела, чтобы это случилось, о боже, а потом она умерла, и это было на самом деле, это было на самом деле...

– Что вы хотите этим сказать? – спросил Страйк. – Что вы подразумеваете под «это было на самом деле»?

– Это не было шуткой или розыгрышем. Когда ты молод, ты не думаешь, что такое случается. Но это было на самом деле, она не вернется...

– Расследование, должно быть, далось вам нелегко, – заметил Страйк.

– Конечно, это было так, – сказала Кэрри, ее лицо было мокрым, дыхание все еще затрудненным, но с нотками гнева.

– Мистер Хитон говорит, что вы разговаривали с ним на улице, после того как все закончилось.

– Я не могу это вспомнить.

– Он помнит. Он особенно хорошо помнит, как вы сказали ему: «Я могла это остановить».

– Я никогда такого не говорила.

– Вы отрицаете, что сказали мистеру Хитону «я могла это остановить»?

– Да. Нет. Я не... может быть, я сказала что-то вроде: «Я могла помешать ей зайти так глубоко». Это то, что я имела в виду.

– То есть теперь вы вспоминаете, что говорили это?

– Нет, но если я это сказала... Именно это я и имела в виду.

– Это просто странная форма слов, – сказал Страйк. «Я могла остановить это», а не «я могла остановить ее». Знали ли вы, что в то время, когда вы отвезли ее на пляж, шла борьба за опеку над Дайю?

– Нет.

– Вы не слышали никаких разговоров о том, что семья Грейвс хочет, чтобы Дайю переехала жить к ним?

– Я слышала… Я кое-что слышала о том, что были люди, которые хотели забрать Дайю у ее мамы.

– Это Грейвсы, – сказал Страйк.

– О. Я думала, это из-за социальных работников, – объяснила Кэрри и добавила эмоционально: – У них слишком много власти.

– Почему вы так говорите?

– Опыт моей подруги. Она ужасно страдает от социальных работников. Некоторые из них помешаны на власти.

– Мы можем вернуться к вечеру накануне того дня, когда вы с Дайю ходили купаться? – спросил Страйк.

– Я уже все вам сказала. Я все сказала.

– Мы слышали, что в тот вечер вы угостили детей особыми напитками.

– Нет, я этого не делала! – сказала Кэрри, теперь уже порозовев.

– Дети Пёрбрайт помнят по-другому.

– Ну, они ошибаются! Может быть, кто-то другой дал им что-то выпить, и они путают это с той ночью. Я никогда им ничего не давала.

– Значит, вы не давали младшим детям ничего, что могло бы помочь им быстрее заснуть?

– Конечно, нет!

– Были ли на ферме какие-нибудь подобные лекарства? Какие-нибудь снотворные таблетки или жидкости?

– Нет, никогда. Подобные вещи не были разрешены.

– Эмили говорит, что ей не понравился напиток, и она вылила его, – сказала Робин. – И она сказала мне, что после того, как все остальные уснули, вы помогли Дайю вылезти из окна общежития.

– Этого не было. Этого никогда не было. Это ложь, – возразила Кэрри. – Я никогда, никогда не помогала ей вылезти из окна.

Она казалась гораздо более расстроенной этим вопросом, чем была во время обсуждения утопления.

– Значит, Эмили все это выдумала?

– Или ей это приснилось. Это могло ей присниться.

– Эмили говорит, что Дайю довольно часто гуляла по ферме тайком, – сказала Робин. – Она утверждала, что та колдовала со старшими детьми в лесу и амбарах.

– Ну, я никогда не видела, чтобы она гуляла тайком поблизости.

– Эмили также рассказала мне, что у Дайю иногда была запрещенная еда и маленькие игрушки, то есть то, что другим детям не разрешалось. Вы покупали это для нее?

– Нет, конечно, нет! Я не смогла бы этого сделать, даже если бы захотела. Нам не разрешалось брать деньги. Я никогда не ходила в магазины. Никто не ходил. Это было запрещено.

За этими словами последовало короткое молчание. Кэрри наблюдала, как Страйк достает из кармана мобильный. Женщина то краснела, то бледнела, а татуированная хной рука теперь лихорадочно крутила обручальное кольцо.

Страйк намеренно оставил сегодня в офисе полароидные снимки обнаженных молодых людей в масках свиней. Поскольку Рини сбросил их на пол во время разговора, Страйк решил, что нецелесообразно передавать оригиналы улик разгневанным или напуганным опрашиваемым.

– Я бы хотел, чтобы вы взглянули на эти фотографии, – пояснил он Кэрри. – Всего шесть снимков. Вы можете прокрутить вправо, чтобы увидеть остальные.

Он встал, чтобы передать свой мобильный Кэрри. Она снова начала заметно дрожать, когда посмотрела на экран.

– Мы знаем, что блондинка – это вы, – сказал Страйк.

Кэрри открыла рот, но сначала не издала ни звука. Затем она прошептала:

– Это не я.

– Боюсь, я вам не верю, – возразил Страйк. – Я думаю, это вы, а мужчина с татуировкой в виде черепа – Джордан Рини...

– Это не так.

– Тогда кто он такой?

Последовала долгая пауза. Затем Кэрри прошептала:

– Джо.

– Как его фамилия?

– Я не могу вспомнить.

– Джо еще был на ферме, когда вы ее покидали?

Она кивнула.

– А кто этот мужчина поменьше ростом? – Страйк указал на мужчину, который на второй фотографии овладел блондинкой сзади.

– Пол, – прошептала Кэрри.

– Пол Дрейпер?

Она снова кивнула.

– А девушка с длинными волосами?

Еще одна долгая пауза.

– Роза.

– Как ее фамилия?

– Я не помню.

– Что с ней случилось?

– Я не знаю.

– Кто делает снимки?

Кэрри снова открыла рот и снова закрыла его.

– Кто делает снимки? – Страйк повторил.

– Я не знаю, – снова прошептала она.

– Как вы можете не знать?

Кэрри не ответила.

– Это было наказание?  – спросил Страйк.

Кэрри снова дернула головой.

– Это означает «да»? Кто-то заставил вас делать это?

Она кивнула.

– Кэрри, – спросила Робин, – человек, делавший снимки, тоже был в маске?

Кэрри подняла голову и посмотрела на Робин. Это выглядело так, как будто женщина покинула свое тело: Робин никогда не видела никого, кто был бы так похож на сомнамбулу, каждый мускул на ее лице расслабился, глаза были пустыми.

Затем, заставив Кэрри и Робин подпрыгнуть, из шоппера у ног Кэрри заиграла песня.

Я люблю веселиться, м-м-м, всем нравится

Заниматься любовью и слушать музыку

Тебе надо оторваться на всю катушку, о-о-о…⁸⁷

Кэрри автоматически наклонилась, порылась в шоппере, достала свой мобильный и ответила на звонок, оборвав песню.

– Привет, Нат, – прошептала она. – Да... Нет, я отвела их к твоей маме… да… нет, я в порядке. Могу я тебе перезвонить?… нет, я в порядке. Я в порядке. Я тебе перезвоню.

Повесив трубку, Кэрри перевела взгляд с Робин на Страйка, затем ровным голосом произнесла:

– Теперь вы должны уйти. Вы должны уйти.

– Хорошо, – ответил Страйк, который понимал, что давить на нее дальше нет смысла. Он вытащил из бумажника одну из своих визитных карточек. – Если вы захотите нам еще что-нибудь сообщить, миссис Вудс...

– Вы должны уйти.

– Если вы хотели рассказать нам что-нибудь еще о смерти Дайю...

– Вы должны уйти, – в очередной раз повторила Кэрри.

– Я понимаю, что это очень трудно, – сказал Страйк, – но если вас заставили сделать что-то, о чем вы теперь сожалеете...

– УХОДИТЕ! – крикнула Кэрри Кёртис Вудс.

98

Триграмма Кань означает нечто глубоко таинственное…

«И цзин, или Книга перемен»

Перевод Ю. К. Щуцкого

Страйк и Робин молча вернулись в «лендровер».

– Хочешь пообедать? – спросил Страйк, пристегивая ремень безопасности.

– Серьезно? Это то, что тебя сейчас интересует?

– Я проголодался.

– Хорошо, но давай не будем возвращаться в «Мальтхаус». Там уже наверняка полно народу.

– Не хочешь обсуждать темное прошлое миссис Вудс там, где могут подслушать ее соседи?

– Да, – ответила Робин, – не хочу. Городок маленький.

– Тебе жаль ее, не так ли?

Робин оглянулась на дом Кэрри Кёртис Вудс, затем объяснила:

– Просто чувствую себя здесь некомфортно. Может, купим еды и перекусим в машине? Мы можем остановиться где-нибудь, как только выедем из Торнбери.

– Хорошо, главное – еды побольше.

– Ах, да, – сказала Робин, заводя машину, – помню твою теорию о том, что съеденное во время поездки на машине не содержит калорий.

– Именно. Надо использовать эту возможность по максимуму.

Поэтому они купили еду на Хай-стрит, снова сели в «лендровер» и выехали из Торнбери. Через пять минут Страйк предложил:

– Вот здесь подойдет. Остановись у той церкви.

Робин свернула на Гринхилл-роуд и припарковалась возле кладбища.

– Ты взял пирожки со свининой? – спросила Робин, заглядывая в сумку.

– Какие-то проблемы?

– Совершенно никаких. Жалею, что не взяла с собой печенье.

Страйк с удовлетворением откусил несколько кусочков от первого пирожка, после чего сказал:

– Итак, Кэрри.

– Ну, – произнесла Робин, которая ела бутерброд с сыром, – что-то здесь не так, верно? Совсем не так.

– С чего бы ты хотела начать?

– Общежитие, – ответила Робин. – Она очень волновалась, рассказывая обо всем этом: о том, вылезла ли Дайю в окно, о том, что в комнате должно было находиться двое взрослых, об особых напитках. Когда же она дошла до утопления, напротив…

– Да, эту часть истории она рассказывала очень бегло. Конечно, она повторяла эту историю много раз: практика приводит к совершенству...

Пара посидела в тишине минуту-две, прежде чем Страйк сказал:

– «Ночь накануне».

– Что?

– Кевин Пёрбрайт написал это на стене своей спальни: «Ночь накануне».

– О... ну, да. Но почему все это произошло ночью накануне утопления?

– И знаешь, что еще требует объяснения? То, что Рини проспал. Что-то это очень подозрительно. Откуда Кэрри знала, что он не придет?

– Может быть, она и ему дала особый напиток? Или особую еду?

– Очень хорошая мысль, – Страйк потянулся за своим блокнотом.

– Но откуда у нее взялось вещество в таком количестве, чтобы накачать всех этих людей, если она никогда не ходила за покупками и не имела доступа к наличным?

– Кто-то должен был ходить за покупками, если только церковь сама не производит туалетную бумагу и стиральный порошок, – заметил Страйк. – В девяносто пятом году службы доставки не были так распространены.

– Верно, но... ой, подожди, – произнесла Робин, пораженная внезапной идеей. – Возможно, ей не нужно было покупать наркотики. Может быть, то, что она использовала, росло на ферме?

– Имеешь в виду травы?

– Валериана имеет снотворный эффект, не так ли?

– Чтобы возиться с растениями, нужен определенный опыт.

– Верно, – ответила Робин, вспомнив кровь в ванной комнате и сыпь Линь.

Снова наступило короткое молчание, оба задумались.

– Кэрри заняла оборонительную позицию по поводу того, что Дайю не выходила из фургона возле тех двух продуктовых магазинов, – отметил Страйк.

– Возможно, Дайю не захотела выходить. Нет причин, по которым она должна была это сделать.

– Что, если Кэрри дала Дайю «особый напиток» после того, как Дайю помахала рукой вставшим на раннее дежурство, и до прогулки к морю? Может быть, Дайю была слишком сонной, чтобы выйти из фургона, даже если бы захотела?

– Ты думаешь, Кэрри убила ее?

– А ты нет?

Робин откусила еще кусок сэндвича, прежде чем ответить.

– Я так не думаю, – сказала она наконец. – Я не могу представить, что она это сделала.

Она ждала согласия Страйка, но его не последовало.

– Неужели ты и правда думаешь, что женщина, которую мы только что встретили, могла держать ребенка под водой до тех пор, пока он не умрет? – спросила Робин. – Или затащить ее на глубину, зная, что она не умеет плавать?

– Я думаю, – ответил Страйк, – что доля людей, которых при благоприятных обстоятельствах можно убедить совершить ужасные поступки, выше, чем хотелось бы многим из нас. Ты слышала об эксперименте Милгрэма?

– Да, – сказала Робин. – Участникам эксперимента было дано указание наносить другому человеку все более сильные удары электрическим током каждый раз, когда тот неправильно отвечал на вопрос. И шестьдесят пять процентов участников продолжали увеличивать напряжение до тех пор, пока не дошли до, как они думали, предельно опасного уровня.

– Именно так, – подтвердил Страйк. – Шестьдесят пять процентов.

– Все участники этого эксперимента были мужчинами.

– Ты считаешь, что женщины так не поступили бы?

– Просто подчеркиваю этот факт, – ответила Робин.

– Ну, если ты считаешь, что молодые девушки не способны совершать злодеяния, я приведу тебе в качестве примера Патрисию Кренуинкел, Сьюзан Аткинс и как там звали всех остальных.

– Кого? – спросила Робин, недоумевая.

– Я говорю о «Семье Мэнсона»⁸⁸, которая отличалась от ВГЦ только тем, что делала чуть больший упор на убийства и гораздо меньший – на получение прибыли, хотя, судя по всему, Чарльз Мэнсон был бы рад получить и деньги. Всего они совершили девять убийств, одно из них – беременной актрисы, и эти молодые девушки были в самой гуще событий, не обращая внимания на мольбы жертв о пощаде, макая пальцы в кровь, чтобы нацарапать… Господи, – произнес Страйк с изумленным смехом, вспомнив забытую деталь, – они вдобавок писали «свиньи» на стене. Кровью.

– Ты шутишь?

– Точно. «Смерть свиньям».

Доев два пирожка со свининой, Страйк порылся в сумке в поисках батончика «Йорки» и яблока, которое он купил в качестве запасного варианта.

– Что мы думаем о «Джо» и «Розе»? – спросил он, разворачивая шоколадку.

– Слышу скептический тон.

– Не могу отделаться от мысли, что имя «Роза» могло прийти ей в голову случайно, учитывая, что своих детей она назвала Поппи и Дейзи⁸⁹.

– Если бы она собиралась лгать, то стала бы отрицать свою причастность, разве нет?

– Было слишком поздно. Ее реакция, когда она увидела фотографии, выдала ее.

– Мы знаем, что это точно был Пол Дрейпер.

– Да, но он ведь мертв, верно? Он не может дать показания.

– Но... в некотором смысле, все еще может.

– Собираешься достать доску Уиджи для спиритических сеансов?

– Ха-ха. Нет. Я хочу сказать, что если Кэрри знает, что Пол мертв, то она должна знать и то, как он умер: его держали в рабстве и избили до смерти.

– И что?

– То, что случилось с Дрейпером на ферме Чапмена, делает эти полароиды еще более обличающими, а не менее. Его обхаживали на ферме, чтобы он терпел насилие, что сделало его уязвимым для той парочки социопатов, которые его убили.

– Не уверен, что Кэрри достаточно умна, чтобы додуматься до этого, – сказал Страйк.

Оба сидели минуту, ели и следили за ходом своих мыслей, пока Страйк не сказал:

– Ты не видела никаких свиных масок, когда была там?

– Нет.

– М-м-м, – протянул Страйк. – Может быть, они решили от них отказаться, открыв для себя прелести ящика. А может, то, что запечатлено на этих полароидах, было тайной даже для большинства людей внутри церкви. Кто-то наслаждался своим фетишем наедине с собой, прекрасно понимая, что это не может иметь никакого духовного толкования.

– И у этого человека были полномочия заставить подростков делать то, что им говорили, и молчать об этом после.

– Похоже, что свиньями особо увлекалась Мазу. Можешь ли ты представить, чтобы Мазу велела подросткам раздеться и изнасиловать друг друга?

Робин обдумала вопрос и медленно произнесла:

– Если бы ты спросил меня до того, как я там побывала, может ли женщина заставить детей делать это, я бы сказала, что это невозможно. Но она ненормальная. Я думаю, она настоящая садистка.

– А Джонатан Уэйс?

Робин показалось, что руки Уэйса снова коснулись ее, когда Страйк произнес его имя. По ее телу снова побежали мурашки.

– Я не знаю. Возможно.

Страйк достал свой телефон и снова вывел на экран фотографии полароидов. Робин, почувствовав, что уже достаточно на них насмотрелась, повернулась и посмотрела через окно на кладбище.

– Что ж, о Розе, если это ее настоящее имя, мы знаем только одно, – сказал Страйк, не сводя глаз с пухленькой девочки с длинными черными волосами. Она недолго пробыла на ферме Чапмена, прежде чем это случилось. Она слишком упитанная. Все остальные очень худые. Могу поклясться, – Страйк перевел взгляд на юношу с татуировкой в виде черепа, – что этот парень – Рини. Его реакция, когда я показал ему – о, черт. Подожди. Джо.

Робин снова оглянулась.

– Генри Уортингтон-Филдс, – сказал Страйк, – рассказал мне, что человек по имени Джо завербовал его в церковь в гей-баре.

– О...

– Так что если это действительно Джо, то «Роза» звучит гораздо более правдоподобно в качестве имени темноволосой девушки. Конечно, – задумчиво произнес Страйк, – есть один человек, которому стоит опасаться этих фотографий больше, чем всем, кто на них изображен.

– Да, – ответила Робин. – Фотограф.

– Точно. Судьи не очень-то жалуют людей, которые фотографируют изнасилование других.

– Фотограф и насильник должны были быть одним и тем же человеком, не так ли?

– Дай-ка подумать, – произнес Страйк.

– О чем именно?

– Возможно, чтобы больше не пришлось хлестать себя по лицу, Рини пришлось заплатить эту цену и сделать грязные снимки? А что, если его заставил это сделать тайный распорядитель?

– Тогда это объясняло бы упорство Кэрри в том, что она не знает, кто был фотографом, – предположила Робин. – Вряд ли кто-то будет рад, если Джордан Рини затаит злобу на них или их семьи.

– Совершенно верно.

Съев последний батончик «Йорки», Страйк снова взял ручку и начал составлять список дел.

– Итак, нам нужно попытаться выйти на след Джо и Розы. Я также хотел бы знать точно, был ли Уэйс на ферме в то утро, потому что Кэрри конкретно завралась по этому вопросу, не так ли?

– Как мы можем это выяснить, спустя столько времени?

– Черт его знает, но попытаться не помешает, – ответил Страйк.

Он без энтузиазма принялся за яблоко. Робин как раз доедала сэндвич, когда зазвонил ее телефон.

– Привет, – сказал Мёрфи. – Как дела в Торнбери?

Страйк, которому показалось, что он узнал голос Мёрфи, притворился, что заинтересовался тротуаром.

– Хорошо, – ответила Робин. – Ну… интересно.

– Если хочешь, приходи сегодня вечером, у меня есть кое-что интересное для тебя.

– Что? – спросила Робин.

– Записи допросов людей, которые обвиняют тебя в жестоком обращении с детьми.

– О боже.

– Не стоит и упоминать, что у меня не должно их быть. Попросил кое-кого об услуге.

От одной мысли о том, что она снова увидит кого-нибудь с фермы Чапмена, пусть даже на пленке, у Робин второй раз за последние десять минут побежали мурашки по коже.

– Хорошо, – согласилась она, взглянув на часы, – во сколько ты будешь дома?

– Наверное, в восьмом часу. Многое надо успеть сделать.

– Хорошо, отлично, увидимся.

Она повесила трубку. Страйк, поняв из услышанного, что отношения Робин и Мёрфи не разладились за время разлуки, спросил:

– Все в порядке?

– Нормально, – ответила Робин. – Райану удалось заполучить записи допросов людей, утверждающих, что я издевалась над Джейкобом.

– А, – отозвался Страйк. – Понятно.

Он негодовал не только потому, что Мёрфи смог заполучить информацию, к которой у него самого доступа нет, его возмущало и то, что Мёрфи в состоянии предоставить эту информацию и помочь Робин, в то время как он не может этого сделать.

Робин смотрела вперед через лобовое стекло. Ее пульс участился: обвинение в жестоком обращении с ребенком, которое она пыталась отбросить на задворки сознания, теперь, казалось, нависло над ней, заслоняя августовское солнце.

Страйк, догадывавшийся о том, что творится в голове у Робин, сказал:

– Они не пойдут на это. Им придется отказаться от обвинений.

«И откуда у тебя такая уверенность?», – подумала Робин, но, прекрасно понимая, что Страйк в ее затруднительном положении не виноват, просто ответила:

– Ну, я на это надеюсь.

– Есть еще какие-нибудь мысли по поводу Кэрри Кёртис Вудс? – спросил Страйк, надеясь отвлечь ее.

– Хм... – Робин заставила себя сосредоточиться, – вообще-то, да. Вопрос Кэрри о том, что случилось с Беккой, был странным. Кажется, она не помнит никого из других детей.

Страйк, который в тот момент не придал этому значения, сказал:

– Да, раз уж ты об этом заговорила – напомни мне, сколько лет было Бекке, когда погибла Дайю?

– Одиннадцать, – ответила Робин. – Так что она не могла быть в детском общежитии в ту ночь. Слишком взрослая. И потом, у нас есть «Это не было шуткой или розыгрышем», не так ли?

И снова оба сидели молча, но на этот раз их мысли шли параллельно.

– Мне кажется, Кэрри знает или думает, что Дайю мертва, – сказала Робин. – Не знаю... может быть, это действительно несчастный случай?

– Два утопления в одном и том же месте? Отсутствие тела? Возможно, наркотики, подмешанные в напитки? Побег через окно?

Страйк снова натянул на себя ремень безопасности.

– Нет, – добавил он, – Дайю либо убили, либо она еще жива.

– Это очень разные варианты, – сказала Робин.

– Я знаю, но если мы сможем доказать это, «Утонувший пророк», в любом случае, – какая игра слов – будет утоплен в воде.

99

Эта линия является символом зла, которое должно быть искоренено.

«И цзин, или Книга перемен»

Тем же вечером в восемь часов Робин приехала к Мёрфи в Уонстед. Как и ее собственная квартира, жилище Мёрфи было недорогим, с одной спальней и не самыми прекрасными соседями, в его случае живущими снизу, а не наверху. Здание, в котором оно располагалось, было старее и меньше, чем дом Робин. Там не было лифта, только лестница.

Робин поднялась по привычным двум лестничным пролетам, со своей дорожной сумкой и бутылкой вина, которое, по ее мнению, вполне могло ей понадобиться, учитывая, что гвоздем вечера должен был стать просмотр видеозаписей, где ее обвиняли в жестоком обращении с детьми. Она очень надеялась, что это из квартиры Мёрфи доносился запах карри, потому что ей ужасно хотелось горячей еды после целого дня на бутербродах и арахисе.

– О, просто чудо, – сказала она, когда Мёрфи открыл дверь, и Робин увидела разложенные на столе коробки с едой навынос.

– Что именно? Я или еда? – спросила Мёрфи, наклоняясь, чтобы поцеловать ее.

– Ты, который принес эту еду.

Когда они начали встречаться, Робин посчитала обстановку квартиры Мёрфи откровенно удручающей. Хотя в комнатах не стояли рядами картонные коробки, а одежда была развешена в шкафу, все выглядело так, как будто он только-только переехал. Конечно, квартира Страйка была такой же: там вообще не было никаких декоративных предметов, за исключением школьных фотографий его племянников, которые Люси не забывала присылать ему ежегодно. Однако тот факт, что Страйк жил в мансарде, придавал его квартире определенный шарм, которого совершенно не было в таком же жилище Мёрфи. Потребовалось несколько визитов к Робин, чтобы Мёрфи с легким удивлением отметил вслух, что картины и растения удивительным образом меняют пространство, и это рассмешило Робин. Однако она не предприняла ни малейших попыток изменить квартиру Мёрфи: не подарила подушки или постеры, ничего не советовала. Она знала, что такие вещи могут быть истолкованы как декларация о серьезных намерениях, и, несмотря на все свои недостатки, ее собственная квартира была ей дорога благодаря ощущению независимости, которое ей дарила.

Однако сегодня вечером гостиная выглядела менее пустынной, чем обычно. Не только потому что на журнальном столике стояли три горшка с комнатными растениями Робин, за которыми она попросила Мёрфи присматривать, пока будет на ферме Чапмена. На стене появилась одинокая гравюра в рамке, а на столе среди контейнеров из фольги с едой стояли зажженные свечи.

– Ты украсил комнату, – отметила она.

– Нравится? – спросил он.

– Это карта, – Робин подошла поближе, чтобы посмотреть на гравюру.

– Старинная карта…

– …Лондона.

– Но она старинная. И это делает ее стильной.

Робин рассмеялась и повернулась, чтобы посмотреть на свои растения.

– И ты не забывал приглядывать за ними...

– Не буду врать. Двое из них умерли. Я купил новые. Этого, – он указал на филодендрон, который Страйк купил Робин в подарок на новоселье, – должно быть, чертовски трудно убить. Он единственный выживший.

– Что ж, спасибо за замены, – сказала Робин, – и благодарю за спасение Филлис.

– У них у всех были имена?

– Да, – ответила Робин, хотя на самом деле это было не совсем так. – Но я не буду называть новых в честь погибших. Слишком мрачно.

Только сейчас она заметила на столике рядом с карри и тарелками ноутбук Мёрфи.

– Видео там?

– Да, – ответил Мёрфи.

– Ты его смотрел?

– Да. Ты не хочешь подождать, пока мы поужинаем, чтобы...?

– Нет, – сказала Робин. – Я бы предпочла побыстрее покончить с этим. Мы можем смотреть, пока едим.

И они вместе сели у столика. Когда Мёрфи налил ей бокал вина, а Робин положила на тарелку курицу с рисом, он обратился к ней:

– Послушай, прежде чем мы посмотрим – то, что они говорят, чушь собачья.

– Странно, я уже это знаю, – Робин старалась казаться беззаботной.

– Нет, я имею в виду, это очевидная чушь собачья, – пояснил Мёрфи. – Они неубедительны. Есть только один человек, который ведет себя так, как будто говорит правду, но затем переходит к чертовски странной теме.