Текст книги "Неизбежная могила (ЛП)"

Автор книги: Роберт Гэлбрейт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 30 (всего у книги 60 страниц)

Наступило короткое молчание.

– Да, – произнесла Эмили дрожащим голосом, – но…

– Либо могла, либо не могла. Какой вариант ты выбираешь?

– Она… могла.

– Правильный ответ. И чтобы я больше никогда не слышала от тебя ничего другого, ты, грязная маленькая свинья.

Робин услышала шаги, и дверь вагончика захлопнулась.

59

Напоминание… Преддверие хаоса и приближение его чувствуется на каждой ступени данной ситуации.

«И цзин, или Книга перемен»

Перевод Ю. К. Щуцкого

После дешевого маскарада с покупкой веревки братья Фрэнки решили приобрести старенький фургон. Учитывая, что они продолжали следить за домом актрисы, а также предыдущие судебные заседания обоих братьев по обвинению в сексуальных преступлениях, Страйк был вынужден прийти к выводу, что эта парочка действительно могла планировать похищение. Он во второй раз связался со столичной полицией и передал им новую информацию, включая фотографии прячущихся возле дома клиентки братьев, и предупредил Ташу Майо о необходимости принять все возможные меры предосторожности.

– Я бы настоятельно рекомендовал тебе поменять свой распорядок дня, – сказал он ей по телефону. – Измени время посещения спортзала и так далее.

– Мне нравится мой распорядок, – проворчала она. – Ты уверен, что не воспринимаешь все слишком серьезно?

– Я буду выглядеть идиотом, если выяснится, что они планируют отправиться в турпоход, но в последнее время Фрэнки определенно усилили за тобой наблюдение.

Последовала небольшая пауза.

– Ты меня пугаешь.

– Было бы ошибкой не высказать свое мнение на этот счет. Кто-нибудь мог бы приехать и пожить у тебя немного? Друг, член семьи?

– Может быть, – мрачно произнесла она. – Боже. Я думала, они просто немного странные и навязчивые, и совершенно не опасные.

На следующий день Страйк сидел за столиком в ресторане «Жан-Жорж» отеля «Коннахт», откуда мог наблюдать за выходками богатой семидесятичетырехлетней матери их недавнего клиента, которая обедала со своим сорокаоднолетним спутником. Страйк был в очках, которые ему были не нужны, но в их оправе была спрятана крошечная камера. Пока что он снял, как женщина довольно часто хихикает, особенно после того, как ее спутник в темном костюме, который заботливо помог ей снять пальто и убедился, что она удобно сидит, был принят посетителями за соседним столиком за официанта.

Понаблюдав за тем, как пара заказывает еду и вино, Страйк попросил куриный салат, снял очки и положил их на стол так, чтобы они продолжали запись. После чего он поймал на себе взгляд довольно привлекательной темноволосой женщины в черном платье, так же обедавшей в одиночестве. Она улыбнулась.

Страйк отвернулся, не ответив на улыбку, и взял телефон, чтобы прочесть дневные новости, в которых неизменно доминировал «Брексит». Референдум должен был состояться через неделю, и Страйку успела надоесть истерика в газетах по этому поводу.

Потом он заметил ссылку на статью, озаглавленную «Виконтесса арестована за нападение на бойфренда-миллиардера».

Он открыл ссылку. На экране телефона появилась фотография находящейся на темной улице, растрепанной Шарлотты в сопровождении женщины-полицейского.

Бывшая светская львица девяностых Шарлотта Кэмпбелл, 41 год, ныне виконтесса Росс, была арестована по обвинению в нападении на американского отельера-миллиардера Лэндона Дормера, 49 лет.

Соседи Дормера в районе Мейфэр вызвали полицию рано утром 14 июня, обеспокоенные шумом, доносившимся из дома. Один из них, попросивший не называть его имени, рассказал «Таймс»:

«Мы услышали крики, вопли и звон бьющегося стекла. Нас это сильно встревожило, поэтому мы набрали 999. Мы не были уверены в том, что происходит. Подумали, что, возможно, это проникновение со взломом».

Росс, чей брак с виконтом Крой в прошлом году закончился разводом, является матерью близнецов и имеет документально подтвержденную историю злоупотребления психоактивными веществами. Ранее признавшая свое пребывание в психиатрической лечебнице Саймондс-хаус, находящейся под покровительством состоятельных людей и знаменитостей, по совместительству модель и журналистка, была главной героиней колонок светской хроники с тех пор, как в подростковом возрасте сбежала из Челтнемского женского колледжа. Сотрудничая с «Харперс и Квин» и «Вог», она часто появляется в первых рядах на неделях моды в Лондоне и Париже, а в 1995 году была признана самой привлекательной невестой Лондона. Прежде она состояла в длительных отношениях с Кормораном Страйком, частным детективом и сыном рок-звезды Джонни Рокби.

Слухи о скорой помолвке с миллиардером Дормером циркулировали в колонках светской хроники уже несколько месяцев, но источник, близкий к отельеру, сообщил «Таймс»:

«Лэндон и до того, как это произошло, не собирался на ней жениться, но теперь, поверьте мне, они разойдутся. Он не из тех мужчин, которые любят драмы или истерики».

Сестра виконтессы Росс, дизайнер интерьеров Амелия Крайтон, 42 года, сказала «Таймс»:

«Теперь в дело вступили юристы, поэтому, боюсь, мне больше нечего добавить, кроме того, что я уверена, если дело дойдет до суда, Шарлотта будет полностью оправдана».

«Таймс» обратилась за комментариями к Шарлотте Росс и Лэндону Дормеру.

Под статьей было несколько ссылок: Шарлотта на презентации ювелирной коллекции в прошлом году, Шарлотта подтверждает свое пребывание в Саймондс-Хаус годом ранее и приобретение Лэндоном Дормером одного из старейших пятизвездочных отелей в Лондоне. Страйк проигнорировал их, вместо этого прокрутив страницу вверх, чтобы еще раз взглянуть на первую фотографию. Макияж Шарлотты размазался, волосы были взъерошены, и она демонстративно смотрела в камеру, когда ее уводила женщина-полицейский.

Страйк взглянул на стол, который снимали его очки. Пожилая женщина чем-то кормила своего спутника. Когда перед ним поставили куриный салат, у него зазвонил телефон. Узнав международный код Испании, он ответил на звонок.

– Корморан Страйк.

– Леонард Хитон на связи, – произнес веселый голос с сильным норфолкским акцентом. – Слышал, вы за мной охотитесь.

– Во всяком случае, за информацией, – сказал Страйк. – Мистер Хитон, спасибо, что перезвонили.

– Я никогда никого не душил. Был дома всю ночь с женой.

Очевидно, мистер Хитон считал себя довольно остроумным. Кто-то – по предположению Страйка его жена – прыснул на заднем плане.

– Мистер Хитон, ваша соседка рассказала вам, о чем идет речь?

– Вы о той маленькой девочке, которая утонула, – сказал Хитон. – Зачем вы это ворошите?

– Мой клиент интересуется Всемирной гуманитарной церковью, – сказал Страйк.

– А, – сказал Хитон. – Хорошо, мы в игре. Будем дома через неделю, вас это устраивает?

Договорившись о времени и дате, Страйк повесил трубку и принялся есть салат, предоставив слежку очкам, мысли его неизбежно были заняты Шарлоттой.

Хотя обычно она больше всего вредила себе, когда злилась или была расстроена, у Страйка остался небольшой шрам над бровью от пепельницы, которой Шарлотта запустила в него, когда он в последний раз покидал ее квартиру. Во время ссор она много раз набрасывалась на него, пытаясь либо расцарапать ему лицо, либо ударить, но с этим было гораздо легче справиться, чем с летающими предметами, учитывая, что он был значительно крупнее ее и, как бывший боксер, хорошо парировал атаки.

Тем не менее, по крайней мере четыре их разрыва произошли после ее попыток причинить ему физическую боль. Он помнил последовавшие за этим рыдания, отчаянные извинения, данные клятвы больше никогда этого не делать, клятвы, которым она иногда следовала целый год.

Едва замечая, что ест, Страйк обвел взглядом болтающих посетителей, витражные окна и со вкусом подобранную серую обивку мебели. В последнее время в связи с Бижу, ее любовником-адвокатом и предполагаемым нападением Шарлотты на миллиардера его имя слишком часто появлялось в прессе, чтобы ему это нравилось. Он взял очки со скрытой камерой и снова надел их.

– Извините.

Он поднял глаза. Женщина в черном остановилась у его столика по пути к выходу.

– Вы не Корм...?

– Нет, простите, вы, должно быть, меня с кем-то перепутали, – сказал он, заглушая ее довольно громкий голос. Его цель со своим молодым другом, казалось, была слишком поглощена беседой, чтобы что-либо заметить, но несколько голов повернулись в их сторону.

– Простите, мне показалось, я узнала...

– Вы ошибаетесь.

Она загораживала ему обзор цели.

– Простите, – улыбаясь снова сказала она. – Но вы действительно выглядите ужасно...

– Вы ошибаетесь, – твердо повторил он.

Она сжала губы, но, когда она выходила из ресторана, в ее глазах читалось веселье.

60

Слабая черта на третьем месте. Созерцай наступление и отступления собственной жизни.

«И цзин, или Книга перемен»

Перевод Ю. К. Щуцкого

В пятницу вечером Робин дождалась, пока женщины рядом с ней уснут, прежде чем она снова смогла выскользнуть из общежития. Сегодня она нервничала и переживала больше, чем когда-либо с тех пор, как впервые отправилась ночью в лес к пластиковому камню, потому что на двадцать четыре часа опоздала с отправкой письма, и чувствовала растущее напряжение от необходимости заверить агентство, что с ней все в порядке. Она, как обычно, перелезла через фермерские ворота, поспешно пересекла темное поле и вошла в лес.

Внутри пластикового камня она нашла два батончика «Йорки» и письма от Страйка, Мёрфи и Шаха. При свете карманного фонарика она прочла три записки. По сути, Райан искусно завуалировал свое требование сообщить, когда она покинет ферму Чапмена. Страйк написал, что вскоре поговорит с Хитонами, которые встретили на пляже Шерри Гиттинс сразу после того, как Дайю утонула.

В записке Шаха она прочла:

«Прошлой ночью я проверил камень и нахожусь поблизости. Страйк говорит, что, если завтра к полуночи письма не будет, в воскресенье он подъедет к главным воротам и встанет перед ними».

– Ради бога, Страйк, – пробормотала Робин, зубами снимая колпачок с ручки. Задержка в один день не требовала столь крайних мер. Несмотря на то, что она была голодна, ей нужно было написать гораздо больше, чем обычно, поэтому она отложила шоколад, и, зажав фонарик в зубах, достала бумагу и принялась за работу.

«Привет, Корморан!

Мне жаль, что пишу с опозданием, это было неизбежно, почему – объясню ниже. На этой неделе СТОЛЬКО всего произошло, надеюсь, паста не закончится.

1. Ссора между сестрами Пёрбрайт

Я подслушала, как Эмили обвиняла Бекку во лжи об утоплении Дайю. Эмили выглядит очень несчастной, и, думаю, если мне удастся подружиться с ней, она сможет разговориться. В ответ Бекка обвинила Эмили в совместной работе с Кевином над книгой из-за надписей на его стенах – Бекка видела фотографию его комнаты.

NB⁷²: Очевидно, никто не сказал Эмили, что Кевин был убит. Она думает, он покончил с собой. Не уверена, что Бекка знает правду.

2. Явление Украденного пророка

Оно произошло в среду вечером. Мазу вела службу, рассказывая нам об Александре Грейвсе и о том, как он из-за своей жестокой семьи переехал жить на ферму Чапмена. Огромный соломенный человек, больше, чем в натуральную величину, стоял в центре приподнятой платформы в свете прожектора и…»

Робин перестала писать. У нее не было времени полностью осмыслить то, что произошло в храме, и с онемевшими от холода пальцами она сомневалась, что сможет передать Страйку, насколько пугающим было Явление: кромешная тьма, пронзаемая двумя прожекторами, один из которых был направлен на Мазу, стоявшую в своей кроваво-красной мантии с поблескивающей на ее шее перламутровой рыбкой на шнурке, другой – на эту возвышающуюся соломенную фигуру. Мазу приказала соломенной фигуре предоставить доказательства того, что Украденный пророк продолжает жить в мире духов, и из фигуры вырвался хриплый крик, эхом отразившийся от стен храма: «Позволь мне остаться в храме! Не дай им забрать меня, не дай им снова причинить мне боль!»

Робин вернулась к своему письму.

«…когда Мазу приказала ей, фигура заговорила и подняла руки. Я видела, как ее мастерили: простой проволочный каркас, покрытый соломой, так что не знаю, как ее заставили двигаться. Мазу сказала, что Пророк умер, чтобы показать адептам, насколько уязвимы чистые духом, когда они снова подвергаются материалистическому злу. Затем с потолка змеей спустилась петля…»

Робин снова увидела все это, пока писала: толстая веревка, змеящаяся вниз из темноты, петля, обвивающаяся вокруг шеи фигуры и затягивающаяся все туже.

«…и веревка подняла фигуру в воздух, а та начала метаться, кричать и пытаться что-то напевать, а затем обмякла.

Может быть, это звучит не так страшно, как когда я на это смотрела, но это было ужас…»

Робин засомневалась. Она не хотела, чтобы Страйк подумал, что она сходит с ума. Зачеркнув это слово, она написала вместо него:

«…очень жутко.

1. Ван

Сразу после Явления, когда мы вернулись в женское общежитие, у Ван начались схватки. При родах у них явно есть установленный порядок действий, потому что группа женщин, включая Луизу Пёрбрайт и Ситу (подробнее о ней ниже), тут же начали помогать ей. Бекка выбежала из общежития, чтобы сообщить Мазу, а потом возвращалась примерно каждый час, чтобы посмотреть, что происходит, и доложить в фермерский дом.

В ванной комнате у них какой-то средневековый набор, с кожаным ремнем, который Ван зажала в зубах, и ржавыми щипцами. Ван не положено было издавать ни звука. Ночью я должна была идти к пластиковому камню, но не смогла покинуть общежитие, потому что никто из женщин не спал.

Схватки Ван длились тридцать шесть часов. Это было настолько ужасно, что я уже была близка к тому, чтобы открыть, кто я на самом деле, и сказать, что пойду в полицию. Не знаю, какая норма при родах, но она, похоже, потеряла огромное количество крови. Я присутствовала при рождении ребенка, потому что одна из повитух больше не справлялась, и я вызвалась заменить ее. Ребенок находился в тазовом предлежании, и я была уверена, что девочка родится мертвой. Сначала она выглядела синей, но Сита вернула ее к жизни. После всего пережитого Ван даже не взглянула на ребенка. Она только сказала: “Отдай это Мазу”. С тех пор я не видела ребенка. Ван все еще лежит в постели в женском общежитии. Сита говорит, что с ней все будет хорошо, и я молю Бога, чтобы это была правда, но выглядит она ужасно.

2. Сита

Женщинам, которые две ночи дежурили возле Ван, сегодня разрешили немного поспать. Когда в общежитии все проснулись, мне удалось разговориться с Ситой, и я села рядом с ней за ужи…»

– Черт, – пробормотала Робин, встряхивая шариковую ручку. Как она и опасалась, чернила, похоже, закончились.

И тут Робин замерла. В отсутствие царапающего звука ручки по бумаге она услышала что-то еще: шаги и женский голос, тихо и беспрестанно напевающий:

– Лока Самаста Сукхино Бхаванту… Лока Самаста Сукхино Бхав…

Пение прекратилось. Робин погасила зажатый во рту карманный фонарик, и снова бросилась ничком в крапиву, но слишком поздно: она поняла, что поющий заметил свет.

– Кто там? Кто там? Я тебя в-в-вижу!

Робин медленно села, заталкивая фонарик, ручку и бумагу подальше за спину.

– Линь, – сказала Робин. – Привет.

На этот раз девушка была одна. Мимо пронеслась машина, и когда луч фар скользнул по Линь, Робин увидела, что ее бледное лицо залито слезами, а в руках она держит пучок вырванных с корнем растений. В течение, как показалось, долгого времени, хотя на самом деле прошло всего несколько секунд, они смотрели друг на друга.

– П-п-почему ты здесь?

– Мне нужно было подышать свежим воздухом, – сказала Робин, внутренне съеживаясь от несуразности этой лжи, – а потом... потом у меня немного закружилась голова, и я решила посидеть. Последние несколько дней были напряженными, правда? Из-за Ван и… и всего остального.

При слабом лунном свете Робин увидела, что молодая девушка смотрит на деревья в направлении ближайшей камеры видеонаблюдения.

– И все же, з-з-зачем ты сюда пришла?

– Я немного заблудилась, – солгала Робин, – но потом увидела свет на дороге и пришла сюда, чтобы сориентироваться. Что ты задумала?

– Н-н-не г-г-говори никому, что ты меня видела, – сказала Линь. Ее большие глаза странно блестели на затененном лице. – Если с-с-скажешь кому-нибудь, я скажу, что ты встала с п-п-п-п-п…

– Я не скажу...

– ...постели и что я увидела тебя и п-п-п-пошла...

– ...обещаю, – быстро произнесла Робин. – Я никому не скажу.

Линь повернулась и поспешно направилась к деревьям, продолжая сжимать в руках вырванные с корнем растения. Робин прислушивалась до тех пор, пока шаги Линь полностью не стихли, оставив ее в тишине, нарушаемой только обычными ночными шорохами в лесу.

Волны паники накатывали на Робин, пока она сидела без движения, обдумывая возможные последствия этой неожиданной встречи. Она повернула голову и посмотрела на стену позади себя.

Шах был где-то поблизости. Может быть, лучше сейчас перелезть на дорогу и подождать, пока он вернется и проверит камень? Если Линь заговорит, если Линь расскажет лидерам Церкви, что нашла Робин в слепой зоне периметра с фонариком, которого у нее определенно не должно быть…

Несколько минут Робин в раздумьях сидела неподвижно, едва ощущая холодную землю под собой и легкий ветерок, шевелящий волосы на ее обожженной крапивой шее. Затем, приняв решение, она пошарила вокруг в поисках своего незаконченного письма, ручки и фонарика, перечитала все, что успела сообщить, и продолжила писать.

«На вид ей за 70, и она работает здесь с первых дней существования Церкви. Она приехала сюда по приглашению Уэйса преподавать йогу и сказала мне, как вскоре поняла, что Папа Джей – “великий свами”⁷³, поэтому осталась.

Я довольно легко заставила ее разговориться о Бекке, потому что Сите она не нравится (да и вряд ли вообще кому-нибудь нравится). Когда я упомянула, что Бекка знает Утонувшего пророка, она сказала, что, Бекка очень ревновала Дайю, когда они были детьми. Она сказала, что все маленькие девочки любили Шерри, и Бекка очень завидовала Дайю, что та уделяет ей особое внимание».

Робин снова перестала писать, раздумывая, стоит ли рассказывать Страйку о своей встрече с Линь. Она представляла, что он скажет: убирайся немедленно, ты скомпрометирована, нельзя доверять подростку с промытыми мозгами. Однако, поразмыслив еще с минуту, она подписала письмо, не упомянув о Линь, взяла чистый лист бумаги и принялась объяснять Мёрфи, почему она еще не готова покинуть ферму Чапмена.

61

Сильная черта на третьем месте. Благородный человек до конца дня непрерывно созидает. Вечером он бдителен.

«И цзин, или Книга перемен»

Перевод Ю. К. Щуцкого

Преобладающим чувством Страйка при получении последней сводки новостей от Робин с фермы Чапмена было облегчение от того, что двадцатичетырехчасовая задержка не была вызвана травмой или болезнью, хотя в содержании письма он нашел немало пищи для размышлений, перечитав его несколько раз за столом с раскрытым рядом блокнотом.

Хоть он и не сомневался, что Явление Украденного пророка обескуражило присутствовавших, Страйк все же был согласен с Эбигейл Гловер: Мазу Уэйс взяла за основу непритязательные магические трюки, которым ее научил Джеральд Краузер, до такой степени их освоив, что теперь могла создавать масштабные иллюзии, используя освещение, звук и отвлечение внимания.

Рассказ Робин о родах Ван, напротив, искренне его обеспокоил. Он так сосредоточился на смертях, произошедших на ферме Чапмена, стараясь не упустить все детали и не ошибиться в их хронологии, что упустил из виду возможные нарушения в отношении рождения детей. Теперь он задавался вопросом, что произошло бы, если бы мать или ребенок умерли. Почему Мазу, женщине без медицинского образования, предоставили возможность увидеть ребенка сразу же после рождения, и почему с тех пор ребенка никто не видел.

Отрывки, касающиеся Бекки Пёрбрайт, также заинтересовали Страйка, особенно обвинение в том, что ее сестра передала Кевину информацию для его книги. Перечитав эти абзацы, он встал из-за стола и еще раз осмотрел фотографию комнаты Кевина Пёрбрайта, прикрепленную к доске на стене. Его взгляд снова скользнул по различимым надписям на стенах, включая имя Бекки.

Поискав в интернете, он нашел фотографии взрослой Бекки на сцене во время семинаров ВГЦ. Он помнил, что Робин описывала ее как мотивационного спикера, и определенно от этой улыбающейся женщины с блестящими волосами в толстовке с логотипом веяло корпоративным духом. Его особенно заинтересовал тот факт, что Бекка завидовала вниманию к Дайю со стороны Шерри Гиттинс. Страйк сделал для себя еще несколько заметок относительно вопросов, которые он собирался задать Хитонам, встретившим Шерри в истерике на пляже Кромера после того, как Дайю утонула.

Следующая неделя была насыщенной, хотя и непродуктивной с точки зрения продвижения в других делах, расследуемых агентством. Помимо многочисленных забот общего и личного характера, мысли Страйка то и дело возвращались к смуглой женщине в «Коннахте», которая утверждала, что узнала его. Впервые его узнал незнакомец, что обеспокоило Страйка до такой степени, что он загуглил сам себя, чего никогда раньше не делал. Как он надеялся и ожидал, в Интернете было очень мало его фотографий: та, которая чаще всего использовалась в прессе, была сделана еще во времена его службы военным полицейским, когда он был гораздо моложе и в лучшей физической форме. На остальных он был с густой бородой, так быстро отрастающей при необходимости, и которую он всегда отпускал, когда ему приходилось давать показания в суде. Ему все еще казалось странным, что эта женщина его узнала, свежевыбритого и в очках. Он не мог отделаться от подозрения, что она пыталась привлечь к нему внимание, тем самым раскрыв его слежку.

Отбросив вероятность того, что она была журналисткой – такое прямое обращение в центре ресторана лишь с целью подтверждения его личности было бы очень странным решением – он оставил три варианта возможных объяснений.

Первый: ему удалось нажить себе сталкера. Это он считал крайне маловероятным. Хотя множество фактов доказывали, что он привлекал определенный тип женщин, а за свою карьеру детектива он уяснил, что даже внешне успешные и богатые люди могут таить странные наклонности, Страйку было очень трудно представить себе, что столь красивая и хорошо одетая женщину будет преследовать его повсюду ради развлечения.

Второй: она имела какое-то отношение к Всемирной гуманитарной церкви. Его беседа с Фергюсом Робертсоном ясно дала понять, на какие крайности готова пойти церковь, чтобы защитить свои интересы. Возможно ли, что женщина была одним из тех богатых и влиятельных членов церкви? Если это было объяснением, ВГЦ, очевидно, знала, что агентство ведет в их отношении расследование, что имело серьезные последствия не только для дела, но и для безопасности Робин. Действительно, это могло означать, что прикрытие Робин на ферме Чапмена было раскрыто.

Последняя и, по его мнению, наиболее вероятная версия заключалась в том, что женщина была сотрудником Паттерсона. В этом случае ее громкое и публичное обращение могло быть сделано исключительно с целью привлечения к нему внимания и срыва его работы. Именно эта возможность заставила Страйка отправить описание женщины Барклаю, Шаху и Мидж с просьбой быть настороже.

Накануне поездки в Кромер Страйк допоздна занимался утомительной бумажной работой, поедая готовый салат из киноа в пустом офисе. Это был день референдума по Брекситу, но у Страйка не было времени проголосовать: Фрэнки решили разделиться в тот день, и он вынужден был следить за младшим братом в Бекслихите.

Из-за того, что ему было голодно и тоскливо, звонок офисного телефона почти в одиннадцать вечера привел его в особое раздражение. Уверенный, что это Шарлотта, он отправил звонок на автоответчик. Телефон зазвонил снова через двадцать минут, а почти ровно в полночь – в третий раз.

Закрыв наконец многочисленные папки на столе, он поставил свою подпись на нескольких документах и встал, чтобы все убрать.

Прежде чем уйти из офиса в свою квартиру на чердаке, он снова остановился у стола Пат и нажал кнопку на ее телефоне. Он не хотел, чтобы кто-то еще слушал тирады Шарлотты: одного раза было достаточно.

– Блюи, возьми трубку. Серьезно, прошу Блюи, пожалуйста, возьми трубку. Я в отчаянии…

Страйк нажал «Удалить», а затем воспроизвел следующее сообщение. Теперь она звучала не только умоляюще, но и сердито.

– Мне надо поговорить с тобой. Если в тебе есть хоть капля человечности…

Он нажал «Удалить», затем «Воспроизвести».

Злобный шепот наполнил комнату, и он мог отчетливо представить выражение лица Шарлотты, потому что не раз видел ее такой в самые тяжелые моменты, когда ее желание причинить боль не знало предела.

– Знаешь, ты пожалеешь, что не взял трубку. Пожалеешь. И твоя гребаная драгоценная Робин тоже, когда узнает, кто ты на самом деле. Я знаю, где она живет, ты это понимаешь? Я сделаю ей одолжение…

Страйк хлопнул рукой по телефону, удалив сообщение.

Он знал, почему Шарлотта зашла так далеко: она наконец-то призналась себе, что Страйк никогда не вернется. Почти шесть лет она верила, что раз она не могла искоренить в себе влечение, то не мог и он. Что ее красота, уязвимость и долгая история их отношений воссоединят их, несмотря на все, что произошло, и независимо от его полной решимости не возвращаться. В проницательности Шарлотты и ее необыкновенной способности выискивать слабые места всегда было что-то от ведьмы. Она правильно поняла, что он, должно быть, влюблен в своего делового партнера, и эта уверенность вывела ее на новый уровень мстительности.

Ему хотелось бы утешить себя мыслью, что угрозы Шарлотты пусты, но он не мог: он слишком хорошо знал ее. Возможные сценарии проносились в его голове, один разрушительнее другого: Шарлотта поджидает Робин возле дома, Шарлотта выслеживает Мёрфи, Шарлотта выполняет свое обещание и дает интервью прессе.

Он немного поиздевался в пабе над Мёрфи, отказавшись раскрыть, какие именно дискредитирующие его подробности были известны Страйку от Уордла. Теперь он оглядывался назад на это, по его мнению, опасное потворство своим слабостям. Райан Мёрфи не проникся бы к Страйку теплыми чувствами, если бы Шарлотта решила рассказать ему, кем Страйк был «на самом деле», или вылить на Робин всю ту желчь, которую его бывшая невеста могла бы предоставить прессе.

Примерно через минуту, а может и все десять, Страйк осознал, что все еще стоит возле стола Пат, каждый мускул его рук и шеи был в напряжении. При электрическом свете офис выглядел странно, почти чуждо, а за окнами сгущалась тьма. Когда он направился к двери, на которой были выгравированы имена обоих партнеров, единственным его слабым утешением было отсутствие у Шарлотты возможности устроить Робин засаду, пока та была на ферме Чапмена.

62

Сильная черта на втором месте. Прими к себе недоразвитого. Счастье.

«И цзин, или Книга перемен»

Перевод Ю. К. Щуцкого

В машине по пути в Кромер к семье Хитонов Страйк узнал, что Британия проголосовала за выход из ЕС. Он выключил радио после часа прослушивания рассуждений комментаторов о том, что это будет означать для страны, и вместо этого включил «Swordfishtrombones» Тома Уэйтса.

Он мог бы забрать очередную весточку Робин на обратном пути из Кромера, но поручил это Мидж. Он один раз уже забирал письмо и на собственном горьком опыте убедился, как трудно человеку, у которого не хватает половины ноги, перелезть через стену и колючую проволоку, не поранившись и не упав в заросли крапивы. Однако он намеренно решил проехать мимо въезда на дорогу Львиная пасть и ферму Чапмена, хотя при обычных обстоятельствах это было бы последнее место, к которому он рискнул приблизиться. Неприятные воспоминания предсказуемо нахлынули на него, когда он миновал автоматически закрывающиеся ворота и увидел на горизонте странную башню, напоминающую гигантскую шахматную фигуру. Он вспомнил, как в возрасте одиннадцати лет был убежден, что это как-то связано с братьями Краузер, что это была какая-то сторожевая башня, и хотя он тогда не знал, что происходило на ферме в хижинах и палатках, но интуитивно чувствовал зло, и воображение рисовало ему запертых там детей. Тот факт, что Робин на короткое время оказалась так близко, но недосягаема, никак не улучшил его настроения, и он уехал от фермы Чапмена в еще более подавленном настроении, чем то, в котором он пребывал за завтраком, когда его мысли были заняты угрозами, полученными от Шарлотты прошлой ночью.

Так как он все же был каким-никаким корнуольцем, близость к океану обычно поднимала ему настроение. Но, въехав в Кромер, он увидел множество старых стен и зданий, декорированных галькой, что вызвало неприятные воспоминания о фермерском доме, в котором Леда периодически исчезала, чтобы обсудить философию и политику, оставляя своих детей без присмотра и защиты.

Он припарковал «БМВ» на автостоянке в центре города и вышел под затянутое тучами небо. Хитоны жили на Гарден-стрит, которая была от него в нескольких минутах ходьбы. Улица сужалась в пешеходную аллею по мере приближения к набережной. Перед океаном, казавшимся бирюзовым квадратом под пасмурным серым небом, теснились старые домики. Хитоны жили на левой стороне улицы в солидном на вид, примыкающем к другим зданиям доме с темно-зеленой входной дверью, выходившей прямо на тротуар. Страйк, представив пешеходов, постоянно снующих взад-вперед от пляжа к магазинам и пабу «Веллингтон», решил, что место слишком шумное для жизни.

Когда он постучал в дверь молотком в форме подковы, изнутри донесся яростный лай собаки. Дверь открыла женщина немного за шестьдесят, чьи платиновые волосы были коротко подстрижены, а кожа лица по цвету и текстуре напоминала старую шкуру. Крошечная, пушистая белая собачка была прижата к ее внушительной груди. На долю секунды Страйку показалось, что он, должно быть, ошибся домом, потому что из-за ее спины донеслись взрывы смеха, слышные даже сквозь все еще продолжавшееся тявканье собаки.

– К нам пришли друзья, – сказала она, улыбаясь. – Они хотели с вами познакомиться. Все так взволнованы.

«Вы серьезно?!»

– Я так понимаю, вы...?

– Шелли Хитон, – представилась она, протягивая руку, на которой звякнул тяжелый золотой браслет. – Заходите. Лен там, вместе с остальными. А ты умолкни, Дилли.

Собачий лай утих. Шелли провела Страйка по темному коридору и вошла в уютную, но не слишком большую гостиную, которая, казалось, была полна людей. За сетчатыми шторами мутные тени отдыхающих сновали взад и вперед: как Страйк и ожидал, шум с улицы был постоянным.

– Это Лен, – сказала Шелли, указывая на крупного краснолицего мужчину с самым выдающимся начесом на лысину, который Страйк когда-либо видел. Правая нога Леонарда Хитона, обутая в хирургический ботинок, покоилась на невысоком пуфе. Стол рядом с ним был заставлен фотографиями в рамках, на многих снимках была изображена собака, которая сейчас сидела на руках у Шелли.