Текст книги "Неизбежная могила (ЛП)"

Автор книги: Роберт Гэлбрейт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 48 (всего у книги 60 страниц)

– Правда?

– Да, и я снова вышла в интернет, чтобы поискать Розалинду Фёрнсби. Указано, что она жила со своим отцом в Уэст-Клэндоне с 2010 по 2013 год, но после этого я не могу найти никаких ее следов. И нет свидетельства о смерти, – добавила она. – Это я тоже проверила.

– Где находится Уэст-Клэндон?

– Недалеко от Гилфорда, – ответила Робин. – Но сейчас дом продан.

– Ты говорила, что связалась с ее братом, и он бросил трубку?

– Да, как только я упомянула его отца. Я пыталась дозвониться матери на городской телефон, но она не отвечает. Но теперь это не имеет значения, не так ли? Сэр Колин, вероятно, больше не захочет платить за все это.

– Дело не закрыто. Он все еще хочет, чтобы мы нашли Линь. Кстати, ты получила электронное письмо про Ташу Майо?

– Да, получила – сказала Робин. – Отличные новости.

Таша Майо не только согласилась поработать под прикрытием в клинике Чжоу в течение недели, она проявила настоящий интерес к этой работе и, если не случилось ничего непредвиденного, возможно, уже прибыла в Борэмвуд. Ее запрос по электронной почте в течение получаса привел к личному звонку доктора Чжоу, который по телефону выслушал подробный рассказ о ее воображаемых недугах, поставил диагноз и сказал, что она нуждается в немедленном лечении и что ей нужно пробыть в его клинике неделю, а возможно, и дольше.

– Глядя на нее, ни за что бы не подумала, что она такая смелая, – отметила Робин.

– Внешность в ее случае определенно обманчива, – согласился Страйк. – Ты бы видела, как она сражалась с Фрэнками... Не могу сказать, что я прямо очень рад за нее и Мидж.

– Ты думаешь, они?..

– Да точно, я думаю, – ответил Страйк, – и это не очень хорошая идея – спать с клиентами.

– Но она больше не клиентка.

Воцарилось недолгое молчание. Насколько было известно Страйку, Робин понятия не имела, насколько серьезно его связь с Бижу Уоткинс угрожала скомпрометировать агентство, и он надеялся, что так оно и останется. Он и не подозревал, что Робин узнала всю историю от Илсы накануне вечером по телефону. Их общая подруга разозлилась, узнав, что Робин вернулась с фермы Чапмена и ей об этом не сказали, и поделилась с Робин всем, что знала о саге про Страйка и Бижу. Таким образом, Робин догадывалась, почему Страйк в настоящее время так щепетильно относится к любому сотруднику, который спит с человеком, который может стать предметом сплетен.

– В любом случае, – Страйк стремился сменить тему разговора, – у Эденсора есть еще один мотив продолжать копать компромат на церковь, если он сам еще этого не понял.

– Какой именно?

– Его страница в Википедии тоже претерпела множество изменений за одну ночь.

– Черт, правда?

– Точно такой же почерк, какой они использовали в отношении семьи Грейвс. Жестокое обращение с Уиллом со стороны его отца, неблагополучная семья и т.д.

– Эденсор может рассудить, что юристы – более подходящий способ справиться с этим, чем мы, пытающиеся уничтожить церковь.

– Возможно, – согласился Страйк, – но у меня есть контраргументы.

– Какие же?

– Во-первых, действительно ли он хочет, чтобы Уилл увидел в галлюцинациях Утонувшего пророка и покончил с собой?

– Он может возразить, что психотерапия помогла бы разобраться в этом лучше, чем наши попытки разгадать тайну смерти Дайю. Я имею в виду, на самом деле для всех это даже не тайна, кроме нас, не так ли?

– Это потому, что все остальные – чертовы идиоты.

– Полиция, береговая охрана, свидетели и коронер? Они все чертовы идиоты? – удивленно спросила Робин.

– Ты же сама сказала, что ВГЦ сошло это с рук, потому что все считали их «немного странными, но безобидными». Слишком много людей, даже умных – нет, именно умных – предполагают невиновность, когда сталкиваются со странностями. «Немного странно, но я не должен позволять своим предрассудкам затуманивать мои суждения». Затем они все переоценивают, и что получается? Ребенок исчезает с лица земли, и вся эта история чертовски странная, но мантии и мистическая чушь мешают это увидеть, и никто не хочет выглядеть ханжой, поэтому говорят: «Странно идти плавать в Северном море в пять утра, но я полагаю, это как раз то, что делают люди, которым это нравится. Вероятно, это как-то связано с фазами Луны».

Робин никак не отреагировала на эту речь, отчасти потому что не хотела высказывать вслух свое истинное мнение, которое заключалось в том, что ее партнер тоже был предубежден: предубежден в направлении, противоположном тому, которое он описывал, предубежден против альтернативного образа жизни, потому что большая часть его собственного трудного и неспокойного детства прошла в сквотах и коммунах. Другая причина, по которой Робин не ответила, заключалась в том, что она заметила что-то смутно настораживающее. После целой минуты молчания Страйк заметил, что она то и дело поглядывает в зеркало.

– Что-то случилось?

– Я... наверное, становлюсь параноиком.

– О чем ты?

– Не оглядывайся, – сказала Робин, но за нами могут следить.

– Кто? – спросил Страйк, теперь уже глядя в боковое зеркало.

– Красная «воксхолл корса» за «маздой»... но это может быть и не та машина.

– Что ты имеешь в виду?

– Когда мы выезжали из гаража в Лондоне, прямо за нами поехала красная «корса». Вон она, – сказала Робин, снова взглянув в зеркало заднего вида, – последние несколько километров едет, держа дистанцию в одну машину между нами. Ты видишь ее номерные знаки?

– Нет, – ответил Страйк, щурясь в боковое зеркало. Водителем был толстый мужчина в солнцезащитных очках.

– Странно.

– Что?

– Там еще один человек, но он на заднем сиденье… попробуй прибавить скорость. Обгоняй этот «поло».

Робин так и сделала. Страйк наблюдал за «корсой» в боковое зеркало. Она тронулась с места, обогнала «мазду», затем пристроилась сзади «поло».

– Совпадение? – спросила Робин.

– Время покажет, – сказал Страйк, не сводя глаз с приближающейся машины.

105

Внутренний конфликт ослабляет способность преодолевать опасность извне.

«И цзин, или Книга перемен»

– Это моя паранойя, – сказала Робин.

Она только что свернула на шоссе А309, ведущее к Темза-Диттон, но красная «воксхолл корса» продолжила движение по шоссе А307 и исчезла.

– Я в этом не уверен, – Страйк сверился с фотографиями «корсы», которые он тайком сделал в боковом зеркале заднего вида. – Возможно, они просто хотели получить подтверждение, что мы посещаем Эденсоров.

– И мы только что это подтвердили, свернув сюда, – с тревогой заметила Робин. – Может быть, они думают, что Уилл и Цинь остановились у сэра Колина?

– Возможно, – согласился Страйк. – Нам лучше предупредить его насчет этой машины.

Дом, в котором сэр Колин и леди Эденсор вырастили своих троих сыновей, стоял на берегу Темзы, на окраине пригородной деревни. Хотя фасад здания был непритязательным, его значительные размеры стали очевидны, когда сэр Колин провел двух детективов в заднюю часть дома. Череда просторных комнат, обставленных удобной мебелью, завершилась современной кухней-столовой со стенами, состоящими в основном из стекла, открывающими вид на длинную лужайку, пологим склоном спускающуюся к реке.

Старшие братья Уилла молча ждали на кухне: Джеймс, смуглый и хмурый, стоял возле дорогой на вид кофеварки, в то время как более светловолосый младший сын Эд сидел за большим обеденным столом, прислонив трость к стене позади себя. Робин почувствовала напряжение в комнате. Ни один из братьев не выглядел радостным от того, что Уилл наконец покинул ВГЦ, они не проронили ни одного слова или знака приветствия. Напряженная атмосфера наводила на мысль, что до их прибытия состоялся горячий обмен мнениями. С неубедительной бодростью сэр Колин сказал:

– Джеймс и Эд хотели присутствовать на нашей встрече, чтобы узнать все подробности. Пожалуйста, присаживайтесь, – предложил он, указывая на столик, за которым уже сидел Эд. – Кофе?

– Это было бы здорово, – сказал Страйк.

Как только было приготовлено пять чашек кофе, сэр Колин присоединился к ним за столом, хотя Джеймс остался стоять.

– Итак, Уилл остановился у вашего офис-менеджера, – начал сэр Колин.

– У Пат, да, – подтвердил Страйк. – Я думаю, это хорошая идея. Он сейчас далеко от Руперт-корт.

– Я должен выделить немного денег на его питание и проживание, пока он… пока он там.

– Очень любезно с вашей стороны, – сказал Страйк. – Я передам ей.

– Могу я отправить что-нибудь из его одежды?

– Я бы не советовал, – ответил Страйк. – Как я уже сказал вам по телефону, он пригрозил снова уйти, если мы скажем вам, что он вернулся.

– Тогда, может быть, если я дам вам еще немного денег, вы могли бы передать и их, чтобы он мог купить какую-нибудь одежду, не говоря, откуда взялись деньги? Мне противно думать о том, что он разгуливает по городу в этом спортивном костюме ВГЦ.

– Хорошо, – согласился Страйк.

– Вы говорили, что вам есть что рассказать мне лично.

– Верно, – подтвердил Страйк.

Он сообщил Эденсорам все подробности их вчерашнего разговора с Уиллом. Когда Страйк закончил, воцарилось короткое молчание. Затем Эд сказал:

– То есть, по сути, он хочет, чтобы вы нашли эту девушку Линь, а затем хочет сдаться полиции?

– Именно, – сказал Страйк.

– Но вы не знаете, что он сделал, чтобы попасть под арест?

– Возможно, он имеет в виду близкие отношения с Линь, которые начались, когда она была несовершеннолетней, – объяснила Робин.

– Что ж, я поговорил со своими адвокатами, – сказал сэр Колин, – и они считают, что если Уилла беспокоит обвинение в растлении – а на данный момент у нас нет оснований предполагать, что он совершил нечто худшее, – можно было бы договориться, чтобы он избежал судебного преследования, если согласится дать показания против церкви, и Линь не захочет выдвигать обвинения. Смягчающие обстоятельства, принуждение и так далее – наши адвокаты Рентоны считают, что у него могут быть хорошие шансы избежать преследования.

– Все не так просто, – заметила Робин. – Как сказал Корморан, Уилл верит, что Утонувший пророк придет за ним, если он...

– Но он готов заговорить, верно? – спросил Эд. – Как только эта девушка, Линь, будет найдена?

– Да, но только потому, что...

– Тогда мы назначим ему курс психотерапии, доходчиво объясним, что ему нет необходимости отправляться в тюрьму, если есть возможность избежать...

Робин, которой Эд понравился при их первой встрече, обнаружила, что разочарована и разгневана легкой ноткой покровительства в его голосе. Казалось, он думал, что она создает ненужные трудности в вопросах, которые для него были совершенно очевидны. Хотя Робин не собиралась выдвигать обвинения против Уилла за нападение на нее, воспоминание о том, как он, обнаженный, набросился на нее, держась за свой пенис, в Домике для уединений, было среди воспоминаний о ферме Чапмена, которым суждено будет исчезнуть нескоро. Эденсоры рассуждали не только не понимая, что пережил Уилл, они также были не в состоянии осознать весь масштаб того, что он сделал с другими; несмотря на сострадание, которое Робин испытывала к Уиллу, больше всего она беспокоилась о Линь.

– Проблема в том, – сказала она, – что Уилл хочет попасть в тюрьму. Он насквозь пронизан идеями церкви и чувством вины. Если вы предложите ему психотерапию, он откажется.

– Это довольно самонадеянно, – заметил Эд, поднимая брови. – Ему еще ничего не предлагали. И вы противоречите сами себе: вы только что сказали, что он боится, что Утонувший пророк придет за ним, если он заговорит. Как он собирается отбывать тюремный срок, если… Что именно делает Утонувший пророк? Насылает проклятия на людей? Убивает их?

– Вы просите Робин объяснить иррациональное, – Страйк вложил в свой голос все нетерпение, которое тщательно скрывала его напарница, – Уилл выполняет что-то вроде миссии камикадзе. Сделать все возможное, чтобы Цинь со своей матерью были в безопасности, затем признаться во всем, что он сделал плохого, и либо попасть в тюрьму, либо позволить Пророку уничтожить себя.

– И вы предлагаете нам позволить ему осуществить этот план?

– Вовсе нет, – ответила Робин, прежде чем Страйк успел заговорить. – Мы просто говорим, что с Уиллом стоит сейчас общаться очень осторожно. Он должен чувствовать себя в безопасности и быть уверенным, что у него все под контролем, и, если он узнает, что мы сказали его семье о побеге, он может снова уйти. Если мы только сможем найти Линь...

– Что значит «если»? – спросил Джеймс, стоя рядом с кофеваркой. – Папа сказал нам, что вы знаете, где она.

– Мы полагаем, что она в клинике Чжоу в Борэмвуде, – ответил Страйк, – и мы только что отправили туда кое-кого под прикрытием, но мы не можем быть уверены, что Линь там, пока не окажемся внутри.

– Значит, мы собираемся пойти на поводу у Уилла и позволить ему, как обычно, поступать по-своему, не так ли? – спросил Джеймс. – На твоем месте, – произнес он в затылок отцу, – я бы отправился прямиком в дом этой женщины, Пат, и сказал ему, что он причинил достаточно чертовых неприятностей и ему пора прийти в себя.

Теперь он снова включил кофеварку. Повысив голос, чтобы перекричать громкий скрежет, Страйк возразил:

– Если ваш отец поступит так, опасность для Уилла может возрасти, и я говорю не только о его психическом здоровье. В понедельник незнакомец в маске с пистолетом в руках попытался проникнуть в наш офис, чтобы, возможно, завладеть материалами дела о ВГЦ, – сообщил Страйк. Теперь шок отразился на лицах всех трех Эденсоров. – Теперь церковь знает, что в течение шестнадцати недель у них находится частный детектив под прикрытием. Уилл общался с Робин наедине перед своим побегом, значит, ВГЦ может предположить, что он рассказал ей все то, из-за чего чувствует себя таким виноватым.

– Также Уилл сбежал с внучкой Уэйса. Уэйс, кажется, не особенно привязан ни к Линь, ни к Цинь, но он достаточно дорожит своими отпрысками, и держит на ферме всех своих родственников, так что я сомневаюсь, что он обрадуется исчезновению Цинь. Тем временем, если мы сможем сообщить Линь, что Цинь за пределами фермы, очень вероятно, что она захочет уйти из ВГЦ. Линь выросла в церкви и, вероятно, знает гораздо больше, чем Уилл, о том, что там происходит. Короче говоря, Уилл вставил палец в кольцо гранаты, и если дернет за него, осколки полетят также и в известного романиста, который, судя по всему, посещает ферму Чапмена, чтобы спать с юными девочками, и актрису, которая вкладывает свои деньги в опасную и жестокую организацию. Насколько нам известно, церковь пока понятия не имеет, где находится Уилл, но, если члены семьи начнут навещать его или если он станет посещать семейных юристов, все может измениться. Мы думаем, что за нами следили по пути сюда этим утром...

– Мы не уверены, – добавила Робин в ответ на растущую тревогу на лице сэра Колина.

– ...на красной «воксхолл корсе», – продолжил Страйк, как будто его и не прерывали. – Я бы посоветовал быть бдительными. Возможно, ВГЦ следит и за нами, и за вами.

От потрясения все на мгновение замолчали.

– Вы обращались в полицию по поводу этого незваного гостя в маске? – спросил сэр Колин.

– Естественно, – ответил Страйк, – но пока у них ничего нет. Кто бы это ни был, он был хорошо замаскирован, вплоть до балаклавы, одет во все черное – и это описание совпадает с единственным описанием стрелявшего в Кевина Пёрбрайта.

– Боже милостивый, – пробормотал Эд.

Джеймс, снова наполнив свою кружку, не предлагая кофе другим, подошел к столу:

– Значит, Уилл потенциально подвергает опасности всех нас? Мою жену? Моих детей?

– Я бы не стал делать таких далеко идущих выводов, – заметил Страйк.

– О, вы бы не стали?

– Они еще никогда не преследовали семьи бывших членов церкви, только…

– …в интернете, – сказал сэр Колин. – Да, я видел свою новую страницу в Википедии. Не то чтобы меня это волновало...

– Тебя, может, и нет, – громко произнес Джеймс, – но я, черт возьми, думаю иначе! Итак, каково ваше решение этой проблемы? – Джеймс набросился на Страйка. – Держать Уилла в бегах десять лет, в то время как мой отец единолично финансирует расследование в отношении всей гребаной церкви?

Из этого замечания Страйк сделал вывод, что сэр Колин поделился своими сомнениями относительно линии расследования смерти Дайю со своим старшим сыном.

– Нет, – начал он, но прежде, чем он смог предложить какой-либо план действий, вмешался Эд.

– Мне кажется...

– Может, ты заткнешься со своей чертовой психотерапией? – выпалил Джеймс. – Если они преследуют людей и стреляют в них...

– Я собирался сказать, – начал Эд, – что если эта девушка Линь готова дать показания против церкви...

– Она дочь Уэйса, она не собирается...

– Откуда, черт возьми, ты знаешь?

– Я знаю достаточно, чтобы понимать, что не хочу быть ей обязанным...

– Мы обязаны заботиться... – начал сэр Колин.

– Нет, черт возьми, мы не будем этого делать, – закричал Джеймс. – Ни она, ни ее чертов незаконнорожденный ребенок не представляют для меня никакого интереса. Этот маленький тупой засранец втягивает людей Джонатана Уэйса в нашу жизнь на место нашей матери, которая была бы жива, черт возьми, если бы не ВГЦ, и, меня нисколько не заботит, если Уилл, эта Линь и их чертов ребенок пойдут и утопятся…

Джеймс взмахнул кружкой с кофе в сторону далекой реки, так что струя почти кипящей черной жидкости ударила Робин в грудь.

– ...и присоединятся к своему гребаному пророку!

Робин вскрикнула от боли, Страйк крикнул «Эй!» и вскочил, Эд тоже попытался встать, но его слабая нога подогнулась, сэр Колин выкрикнул: «Джеймс!», и, пока Робин отдирала обжигающую ткань от своей кожи и лихорадочно озиралась в поисках чего-нибудь, чем можно было бы вытереться, Эд со второй попытки приподнялся и закричал на своего старшего брата, опершись на стол обеими руками:

– Как ты задолбал с этой дурацкой историей – к тому времени, когда они нашли опухоль, она была неоперабельна, она возникла еще до того, как Уилл присоединился к гребаной церкви! Если хочешь кого-то обвинить, вини меня – она не проходила обследование, потому что сидела рядом со мной в больнице пять чертовых месяцев!

Пока два брата орали друг на друга так громко, что никого больше не было слышно, Робин встала из-за стола, чтобы оторвать салфетки от рулона, которые она намочила под краном с холодной водой, а затем сунула под рубашку, чтобы уменьшить жжение на коже.

– Тише, ТИШЕ! – закричал сэр Колин, поднимаясь на ноги. – Мисс Эллакотт, мне так жаль, вы...?

– Я в порядке, я в порядке, – повторила Робин, которая, предпочитая не вытирать горячий кофе со своей груди на глазах у четырех мужчин, повернулась к ним спиной.

Джеймс, который, похоже, так и не понял, что это он виноват в большом черном пятне на кремовой рубашке Робин, начал снова.

– Меня нисколько не заботит...

– Значит, извиняться не собираешься? – прорычал Страйк.

– Это, черт возьми, не твое дело указывать мне...

– Ты только что вылил кипящий кофе на мою напарницу!

– Что?

– Я в порядке, – солгала Робин.

Промыв обожженное место холодными салфетками, она бросила комок в мусорное ведро и вернулась к столу, мокрая рубашка прилипла к ней. Сняв жакет со спинки стула, она снова надела его, молча размышляя о том, что теперь ее травмировали двое сыновей Эденсора; возможно, Эд исполнит братский хет-трик⁹⁰, прежде чем она выйдет из дома, и ударит ее по голове своей тростью.

– Простите, – произнес Джеймс, застигнутый врасплох. – Я правда... я не хотел этого делать...

– Уилл тоже не хотел делать то, что он сделал, – сказала Робин, чувствуя, что если уж ей пришлось обжечься, то надо извлечь из этого пользу. – Он совершил действительно глупый, неосторожный поступок, и он это знает, но он никогда не хотел никому навредить.

– Я хочу, чтобы эту девушку, Линь, нашли, – тихо сообщил сэр Колин, прежде чем Джеймс успел ответить. – Я не хочу больше слышать ни слова об этом, Джеймс. Я хочу, чтобы ее нашли. И после этого...

Он посмотрел на Страйка.

– Я готов профинансировать еще три месяца расследования смерти Дайю Уэйс. Если вы сможете доказать, что обстоятельства ее смерти вызывают подозрения, что она не то божество, в которое они ее превратили, это может помочь Уиллу, но если вы ничего не узнаете по прошествии трех месяцев, мы поставим точку. А пока, пожалуйста, поблагодарите вашего офис-менеджера за то, что она присматривает за Уиллом, и... мы будем внимательно следить за этой «воксхолл корса».

106

Разделяющие стены, на которых мы находимся, противостоя друг другу, действительно еще существуют. Но трудности слишком велики. Мы попадаем в затруднительное положение, и это приводит нас в чувство. Мы не можем бороться, и в этом наше счастье.

«И цзин, или Книга перемен»

Перевод Ю. К. Щуцкого

– Ну, вот и все, – сказала Робин. – Никакой «корсы».

На обратном пути в Лондон она гораздо чаще обычного поглядывала в зеркало заднего вида и была уверена, что за ними никто не следил.

– Может быть, тебе стоит позвонить Эденсорам и сказать, что это была ложная тревога? – предложила она.

– Кто бы ни был в этой «корсе», он мог понять, что мы их заметили, – ответил Страйк. – Я все-таки думаю, что Эденсорам нужно держать ухо востро… Ты можешь оплатить химчистку этой рубашки за счет агентства, – добавил он. Ему не хотелось упоминать об этом, но теперь в «БМВ» сильно пахло кофе.

– Ни в одной химчистке на земле это не уберут, – сказала Робин, – и бухгалтер все равно не разрешил бы мне.

– Тогда отнеси это на деловые расходы.

– Она старая, а даже новой стоила дешево. Мне все равно.

– А мне нет, – сказал Страйк. – Безалаберный засранец.

Робин могла бы напомнить Страйку, что однажды он чуть не сломал ей нос, когда она попыталась помешать ему ударить подозреваемого, но передумала.

Они расстались в гараже, где Страйк держал свой «БМВ». Поскольку Робин больше ничего не сказала о том, что она собирается делать этим вечером, Страйк утвердился в своем мнении, что это как-то связано с Мёрфи, и отправился обратно в офис в раздраженном настроении, которое он предпочел приписать едва завуалированному обвинению Джеймса Эденсора в том, что агентство выкачивает деньги из его отца. Робин тем временем направилась прямиком на Оксфорд-стрит, где купила новую недорогую рубашку, переоделась в туалете универмага, затем обильно побрызгала на себя тестером духов, чтобы избавиться от запаха кофе, потому что у нее не было времени заехать домой и переодеться до встречи с Пруденс.

Накануне вечером она позвонила терапевту, и Пруденс, у которой был назначен прием у стоматолога, предложила встретиться в итальянском ресторане неподалеку от клиники. Робин ехала в метро до Кенсингтон-Хай-стрит, чувствуя себя особо бдительной. За ней и раньше следили во время других расследований, и отказ Страйка успокоиться из-за отсутствия «корсы» на обратном пути в Лондон встревожил ее. В какой-то момент ей показалось, что за ней следует крупный мужчина с густыми бровями, но, когда она отошла в сторону, чтобы дать ему дорогу, он просто проскочил мимо нее, бормоча что-то себе под нос.

Прибыв в «Иль Портико», Робин с радостью обнаружила, что он меньше и уютнее, чем она себе представляла, учитывая его престижное расположение. Ее повседневная одежда была вполне уместна, даже если Пруденс, которая уже сидела за столом, выглядела гораздо элегантнее в своем темно-синем платье.

– У меня все еще действует заморозка, – Пруденс указывала на свою левую щеку, когда встала, чтобы поцеловать Робин в обе щеки. – Я немного боюсь пить, вдруг все это выльется наружу… ты сильно похудела, Робин, – добавила она, снова садясь.

– Да, в ВГЦ не очень-то хорошо кормят, – отозвалась Робин, занимая место напротив. – Тебе пришлось делать что-то жуткое у дантиста?

– Предполагалось, что это замена старой пломбы, но потом он нашел другую, которую нужно было заменить, – ответила Пруденс, проводя пальцем по щеке. – Ты когда-нибудь бывала здесь раньше?

– Никогда.

– Лучшая паста в Лондоне, – Пруденс передала Робин меню. – Что ты хочешь выпить?

– Ну, я не за рулем, – сказала Робин, – так что я выпью бокал просекко.

Пруденс спрашивала это, пока Робин просматривала меню, прекрасно понимая, что хорошее настроение Пруденс может вот-вот измениться. Когда они сделали заказ, Робин заметила:

– Ты, наверное, была удивлена, услышав меня.

– Ну, – Пруденс улыбнулась, – не совсем. Из того, что рассказал мне Корм, у меня сложилось впечатление, что ты отвечаешь за эмоциональный интеллект в вашем тандеме.

– Верно, – осторожно согласилась Робин. – Итак... ты думала, я хотела встретиться, чтобы попытаться наладить ваши со Страйком отношения?

– Это не так?

– Боюсь, что нет, – ответила Робин. – Я хочу поговорить о Флоре Брюстер.

Улыбка сползла с лица Пруденс. Как Робин и ожидала, она выглядела не только встревоженной, но и рассерженной.

– Значит, он послал тебя?..

– Он меня не посылал. Я здесь исключительно по собственному желанию. Он вполне может прийти в ярость, когда узнает, что я натворила.

– Но он явно вычислил, кто...

– Да, – ответила Робин. – Он знает о «Городе мучений» Флоры. Вообще-то, мы поспорили по этому поводу. Он считает, что Флоре следовало бы давать показания против ВГЦ, а не рисовать картинки того, чему она там была свидетелем, но я сказала ему, что, возможно, картинки в Пинтересте были ее способом все это осмыслить. Я сказала, что она, вероятно, прошла там через ужасные вещи. В конце концов Страйк согласился не давить на нее, не использовать ее в качестве зацепки.

– Понятно, – медленно произнесла Пруденс. – Что ж, спасибо тебе за...

– Но я передумала.

– Что?

– Я передумала, – повторила Робин. – Вот почему я попросила тебя встретиться со мной. Я хочу поговорить с Флорой.

Пруденс, как и ожидала Робин, теперь выглядела откровенно рассерженной:

– Ты не можешь этого сделать, Робин. Ты не можешь. Ты понимаешь, в какое положение это меня ставит? Единственный способ, которым Корм мог выяснить, кто она такая...

– Он уже знал, что Флора была в церкви. Он знает даты, знает, когда она ушла – все знает. Вот как, когда ты позвонила ему и обвинила в травле своего клиента, он смог вычислить, кто стоит за ником «Город мучений».

– Неважно, что вы узнали все раньше. При всем уважении, Робин...

– При всем уважении, Пруденс, у тебя был выбор, сообщать нам или нет, что у тебя был клиент, сбежавший из ВГЦ, но ты сказала нам. У тебя также был выбор, звонить Страйку или нет, и обвинять ли его в травле своего клиента. Это ты помогла ему установить ее личность. Ты не можешь винить его за то, что он выполнял свою работу.

Подошел официант с просекко для Робин, и она сделала большой глоток.

– Я здесь потому, что человек, вызволить которого из ВГЦ нас наняли, вчера убежал оттуда, но он в очень плохом состоянии и, вероятно, находится в опасности. Речь не только о самоубийстве, – добавила она, когда Пруденс попыталась заговорить. – Мы думаем, что церковь может сыграть более активную роль в его смерти, если ей дать такую возможность.

– Это доказывает, – сказала Пруденс возбужденным шепотом, – что вы двое не понимаете, во что ввязываетесь. Люди, которые выходят из ВГЦ, часто бредят. Они думают, что церковь или Утонувший пророк преследуют их, наблюдают за ними, может быть, собираются убить, но все это паран…

– Вооруженный человек в маске пытался проникнуть в наш офис в понедельник. Его сняли на камеру. В прошлом году бывший член церкви был убит выстрелом в голову. Мы точно знаем, что они следили за матерью двоих детей, которая повесилась на этой неделе после звонка с анонимного номера.

Во второй раз за этот день Робин наблюдала за воздействием такого рода информации на человека, которому никогда не приходилось сталкиваться с угрозой насилия в своей повседневной жизни.

Официант поставил закуски на столик между двумя женщинами. Робин, которая была очень голодна, потянулась за пармской ветчиной.

– Я не собираюсь делать ничего, что поставит под угрозу благополучие моего клиента, – тихо ответила Пруденс. – Итак, если ты пришла сюда, желая... я не знаю... познакомиться или получить конфиденциальную информацию о ней...

– Может быть, подсознательно ты хочешь, чтобы она дала показания, – предположила Робин и увидела, как лицо Пруденс заливается краской. – Вот почему ты сказала слишком много.

– А, возможно, подсознательно ты отговорила Корма от встречи со мной только для того, чтобы ты могла...

– Сделать себя героиней в его глазах? Если мы применяем дешевые приемы, я могла бы сказать, что твоим скрытым мотивом сообщить нам про клиента, который только что вышел из ВГЦ, было то, что ты хотела стать ближе со своим новообретенным братом.

Прежде чем Пруденс смогла сформулировать несомненно яростную отповедь, таящуюся в глубине ее карих глаз, Робин продолжила:

– На ферме Чапмена есть ребенок. Его зовут Джейкоб. Я не знаю его фамилии – должно быть, Уэйс или Пёрбрайт, но они, вероятно, никогда не регистрировали его рождение...

Робин рассказала о том, как она десять часов присматривала за Джейкобом. Она описала конвульсии мальчика, его затрудненное дыхание, его ослабевшие конечности, его жалкую борьбу за жизнь вопреки голоду и отсутствию ухода.

– Кто-то должен привлечь их к ответственности, – сказала Робин. – И это должны быть надежные люди – а не один человек. Я не могу сделать это в одиночку, я слишком скомпрометирована из-за работы, ради которой взялась за это дело. Но если бы два или три образованных человека дали показания и рассказали, что там происходит, что случилось с ними, и что, по их словам, происходило с другими, я уверена, другие последовали бы их примеру. Это покатилось бы как снежный ком.

– То есть, ты хочешь, чтобы я попросила Флору поддержать родственника вашего клиента?

– И он бы поддержал ее в ответ, – сказала Робин. – Также есть шанс найти еще двух свидетелей, если мы сможем их вытащить оттуда. Они оба хотят уйти.

Пруденс сделала большой глоток красного вина, но половина вытекла у нее изо рта.

– Черт.

Она промокнула пятно салфеткой. Робин невозмутимо наблюдала за происходящим. Пруденс могла позволить себе химчистку и даже новое платье, если бы захотела.

– Послушай, – произнесла Пруденс, отбрасывая испачканную вином салфетку и снова понижая голос, – ты не понимаешь: Флора глубоко травмирована.

– Может быть, дача показаний помогла бы ей.

– Это невероятно легкомысленно сказано.

– Я говорю по личному опыту, – сказала Робин. – У меня началась агорафобия⁹¹ и клиническая депрессия после того, как меня изнасиловали, душили и оставили умирать, когда мне было девятнадцать. Дача показаний была важна для моего выздоровления. Я не говорю, что это было легко, и я не говорю, что это было единственное, что помогло, но это действительно оказало помощь.