Текст книги "Неизбежная могила (ЛП)"

Автор книги: Роберт Гэлбрейт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 60 страниц)

– Как интересно.

– Я сам разработал типологический тест, – сказал Чжоу с улыбкой. – Мы считаем его очень точным.

– Какой вы тип? – спросила Робин.

– Целитель-Мистик, – сказал Чжоу, очевидно, довольный тем, что его спросили, что и было замыслом Робин. – Каждый квинтант⁵² соответствует одному из наших пророков и одному из пяти китайских элементов. Возможно, ты заметила, что мы называем наши группы в честь элементов. Однако, – серьезно сказал Чжоу, теперь откинувшись на спинку стула, – ты не должна думать, что я придерживаюсь какой-то одной жесткой традиции. Я за синтез лучшего в мировой медицине. Аюрведические практики могут многое предложить ей, но, как ты видела, я не гнушаюсь стетоскопом или прибором для измерения артериального давления. Однако я не имею никакого отношения к Большой Фармацевтике. Этому всемирному вымогательству под предлогом помощи. И ни к единому лекарству от них.

Вместо того чтобы оспаривать это утверждение, Робин решила принять вид легкой растерянности.

– Истинное исцеление возможно только от духа, – сказал Чжоу, положив руку на грудь. – Существует множество доказательств этого факта, но, конечно, если бы весь мир поддержал философию исцеления ВГЦ, эти компании потеряли бы миллиардные доходы.

– Твои родители все еще вместе? – спросил он, еще раз быстро сменив тему.

– Да, – сказала Робин.

– У тебя есть братья или сестры?

– Да, сестра.

– Они знают, что ты здесь?

– Да, – ответила Робин.

– Они тебя поддерживают? Рады, что ты занимаешься своим духовным ростом?

– Э-э… они немного… я полагаю, – сказала Робин, снова издав смешок, – они думают, что я делаю это, потому что у меня депрессия. Из-за отмены свадьбы. Моя сестра решила, что это немного странно.

– А тебе это кажется странным?

– Вовсе нет, – вызывающе ответила Робин.

– Хорошо, – сказал Чжоу. – Твои родители и сестра в настоящее время считают тебя своей живой собственностью. Потребуется время, чтобы переориентироваться на более здоровую модель взаимоотношений.

– Теперь, – оживленно сказал он, – ты готова к двадцатичетырехчасовому голоданию, но нам нужно устранить этот дисбаланс ци. Эти настойки, – сказал он, вставая на ноги, – очень эффективны. Полностью натуральны. Я делаю их сам.

Он взял с полки три маленькие коричневые бутылочки, налил Робин стакан воды, добавил по две капли из каждой, покрутил стакан и передал ей. Задаваясь вопросом, не было ли безрассудством пить жидкость с неизвестным ей составом, но успокоив себя тем, что дозировка крошечная, Робин все выпила.

– Хорошо, – сказал Чжоу, улыбаясь ей. – Теперь, если у тебя есть негативные мысли, ты знаешь, что делать, да? Распевать мантру для медитации или же использовать Радостную медитацию.

– Да, – Робин улыбнулась и поставила пустой стакан обратно на стол.

– Хорошо, тогда ты готова поститься, – произнес он тоном, явно выражающим, что прием окончен.

– Большое спасибо, – Робин встала. – Могу я спросить, – она указала на деревянные хижины, видимые через окно кабинета, – что это? Мы не видели их на нашей экскурсии.

– Домики для уединения, – сказал Чжоу. – Но ими могут пользоваться только полноправные члены церкви.

– О, я понимаю, – сказала Робин.

Чжоу проводил ее до двери. Робин не удивилась, обнаружив Цзяна, ожидающего ее в коридоре. Она уже усвоила, что единственной дозволенной причиной остаться без присмотра было посещение туалета.

– Пришло время обеда, – сказал Цзян, когда они шли обратно через фермерский дом.

– Хорошо, – сказала Робин. – Завтра я буду поститься, лучше набраться сил.

– Не говори так, – строго сказал Цзян. – К посту не следует готовиться иначе как духовно.

– Извини, – пробормотала Робин намеренно испуганно. – Я не имела в виду ничего такого – я все еще учусь.

Выйдя во двор, они обнаружили, что он полон членов церкви, направляющихся в столовую. Вокруг бассейна Утонувшего пророка собралась толпа, ожидающая своей очереди попросить ее благословения.

– На самом деле, – сказала Робин Цзяну, – мне надо забежать в туалет до обеда.

Она ушла, прежде чем он успел что-либо возразить, и направилась в женское общежитие, в котором никого не было. Воспользовавшись туалетом, она поспешила к своей кровати. К ее удивлению, на подушке рядом с ее дневником лежал еще один предмет: очень старая, потрепанная копия той же самой книги в мягкой обложке, которую она держала в руках. Открыв книгу, она увидела внутри яркую дарственную надпись.

«Дэнни, Мученику-Мистику,

моей надежде, моему вдохновению, моему сыну.

Навсегда с любовью, Папа Джей»

Робин вспомнила настойчивую просьбу Дэнни Броклза вернуть ему книгу, поэтому положила свой экземпляр «Ответа» на кровать вместо его, чтобы вернуть ему за обедом. Затем она опустилась на колени, вытащила из лифчика крошечный камешек со двора и осторожно положила его рядом с тремя другими, спрятанными между каркасом кровати и матрасом. Она знала бы, что сегодня вторник, и без этого метода подсчета прошедших дней, но она также понимала, что, если ее усталость и чувство голода усилятся, подсчет собранных камешков может стать ее единственным средством отслеживания количества прошедших дней.

32

Достаточно увидеть этот разлад, и самое созерцание его и понимание его качества дадут возможность направить свою деятельность так, что она не приведет к дурному результату.

«И цзин, или Книга перемен»

Перевод Ю. К. Щуцкого

Клайв Литтлджон вышел на работу в среду. Страйк отправил ему сообщение в девять утра о том, что хочет поговорить с глазу на глаз в час дня в офисе, как только оба передадут свои задания по слежке другим сотрудникам агентства.

К сожалению, этот план пошел наперекосяк. В десять минут десятого, вскоре после того, как Страйк занял позицию у многоквартирного дома братьев Фрэнков в Бекслихите, Барклай позвонил ему.

─ Ты следишь за Фрэнками?

─ Да, ─ ответил Страйк.

─ Подумал, что тебе стоит знать: они оба делают это, ─ сказал Барклай. ─ Не только тот, что помоложе. Я просматривал фотографии, снятые возле ее дома прошлой ночью, и на них видно, как в полночь у дома прячется в тени старший Фрэнк. Они замешаны в этом оба. Пара гребаных уродов.

─ Дерьмо, ─ выругался Страйк.

Они только что взяли очередное дело о возможной супружеской неверности, так что новость о том, что им потребуется задействовать вдвое больше рабочей силы, чтобы следить за обоими Фрэнками, была не самой приятной.

─ У тебя сегодня выходной, верно? ─ спросил Страйк.

─ Да, ─ сказал Барклай. ─ Дэв следит за этой новой неверной женой, а Мидж пытается разговорить ту сфотографированную тобой секс-работницу, которая разговаривала с Йети.

─ Хорошо, ─ Страйк ненадолго обдумал, но все же отвергнул идею попросить Барклая отказаться от своего выходного. ─ Спасибо, что рассказал. Я посмотрю расписание, посмотрим, как нам вести слежку за ними обоими в дальнейшем.

Сразу после того, как Барклай повесил трубку, Страйк получил сообщение от Литтлджона, в котором говорилось, что Йети, который редко бывал на работе, решил сегодня съездить в свой офис на Бишопс-Стортфорд, который находился более чем в шестидесяти километрах от того места, где сейчас был Страйк. Как бы тому ни хотелось увидеть лицо Литтлджона, когда он спросит его об умолчании в резюме факта работы на Паттерсона, теперь он решил, что быстрее и лучше всего будет выяснить все по телефону, поэтому перезвонил Литтлджону.

─ Привет, ─ ответил Литтлджон.

─ Забудь о встрече в час дня, ─ сказал ему Страйк. ─ Давай поговорим сейчас. Я хотел спросить, почему ты не сказал мне, что проработал у Митча Паттерсона три месяца, прежде чем прийти ко мне.

Первой реакцией на эти слова было молчание. Страйк ждал, наблюдая за окнами Фрэнков.

─ Кто тебе сказал? ─ наконец спросил Литтлджон.

─ Неважно, кто мне сказал. Это правда?

Снова тишина.

─ Да, ─ наконец ответил Литтлджон.

─ Не мог бы ты сказать мне, почему не упомянул об этом?

Третья долгая пауза не улучшила настроения Страйка.

─ Послушай...

─ Дали там пинка, ─ сказал Литтлджон.

─ Почему?

─ Не понравился Паттерсону.

─ Чем?

─ Не знаю, ─ сказал Литтлджон.

─ Ты что, облажался?

─ Нет... не сошлись характерами, ─ сказал Литтлджон.

«Но у тебя, черт побери, нет никакого характера».

─ Вы поругались, что ли?

─ Нет, ─ ответил Литтлджон. ─ Он сказал мне, что я ему больше не нужен.

Страйк был уверен, что ему чего-то не договаривают.

─ Есть еще кое-что, ─ сказал он. ─ Что ты делал в офисе в Пасхальный понедельник?

─ Принес чеки, ─ ответил Литтлджон.

─ Пат не было на месте. Это же был официальный выходной. Никого не должно было быть в офисе.

─ Я забыл, ─ сказал Литтлджон.

Страйк стоял, прижав телефон к уху, и размышлял. Его интуиция подсказывала, что дело нечисто, но сознание возражало, что они не смогут вести все текущие дела без Литтлджона.

─ Мне нужна эта работа, ─ сказал Литтлджон, впервые заговорив без приглашения. ─ Дети устраиваются на новом месте. Мне нужно платить по ипотеке.

─ Я не люблю ложь, ─ сказал Страйк, ─ а также недомолвки.

─ Не хотел, чтобы ты считал, что я не справляюсь с работой.

Все еще хмурясь, Страйк сказал:

─ Считай это устным предупреждением. Еще раз что-нибудь от меня скроешь, и ты вылетишь.

─ Ясно, ─ сказал Литтлджон. ─ Не буду.

Страйк повесил трубку. Как бы трудно ни было сейчас найти новых сотрудников нужной квалификации, он подумал, что ему, пожалуй, снова придется начать их поиски. Какой бы ни была причина, по которой Литтлджон не упомянул о своей работе в агентстве Паттерсона, опыт Страйка как руководителя как в армии, так и за ее пределами, научил его, что там, где есть одна ложь, почти наверняка будет другая.

Телефон в его руке зазвонил. Ответив, он услышал низкий, сиплый голос Пат:

─ Звонит полковник Эдвард Грейвс.

─ Соедини, ─ сказал Страйк, который в понедельник утром оставил сообщение для родителей Александра Грейвса на старомодном автоответчике домашнего телефона.

─ Алло? ─ произнес пожилой мужской голос.

─ Доброе утро, полковник Грейвс, ─ поздоровался Страйк. ─ Корморан Страйк на связи. Спасибо, что перезвонили мне.

─ Вы детектив, да?

В голосе, произношение которого явно выдавало в собеседнике представителя высшего класса, звучало подозрение.

─ Совершенно верно. Я надеялся, что смогу поговорить с вами о Всемирной гуманитарной церкви и вашем сыне Александре.

─ Да, так было сказано в вашем сообщении. Почему вы хотите об этом поговорить?

─ Меня нанял человек, который пытается вытащить родственника из церкви.

─ Что ж, в этом вопросе мы плохие советчики, ─ с горечью произнес полковник.

Решив не говорить Грейвсу, что в курсе, насколько неудачным оказался план по освобождению Александра, Страйк продолжил:

─ Я также хотел бы спросить, готовы ли вы поговорить со мной о своей внучке Дайю.

Страйк услышал на заднем фоне голос пожилой женщины, хотя ее слов было не разобрать. Полковник Грейвс сказал:

─ Дай мне минутку, Барб.

А потом сказал Страйку:

─ Мы сами нанимали детектива. Человека по фамилии О’Коннор. Вы его знаете?

─ Нет, боюсь, что нет.

─ Возможно, ушел на пенсию… Хорошо, мы с вами поговорим.

Удивленный ответом Страйк сказал:

─ Это очень любезно с вашей стороны. Я так понимаю, вы проживаете в Норфолке?

─ В Гарвестон-холле. Вы сможете найти нас на любой карте.

─ На следующей неделе вас устроит?

Полковник Грейвс ответил, что вполне устроит, и встреча была назначена на следующий вторник.

Когда Страйк убирал телефон в карман, он увидел совершенно неожиданное зрелище. Одетые так же убого, как обычно, оба брата Франкенштейны только что вышли из своей многоэтажки, напялив парики, немного прикрывавшие их высокие лбы, что не помешало Страйку сразу же их узнать, потому что он уже привык и к их небогатому гардеробу, и к слегка шаркающим походкам. Заинтригованный этой жалкой попыткой замаскироваться, Страйк последовал за ними на автобусную остановку, где после десятиминутного ожидания братья сели в двухэтажный автобус под номером 301. Они поднялись на второй этаж, в то время как Страйк остался на нижнем, отправив сообщение Мидж о том, что Фрэнки в пути, и что он даст ей знать, где они могут встретиться для передачи наблюдения.

Сорок пять минут спустя Фрэнки сошли на остановке «Площадь Бересфорд» в Вулидже. Страйк шел следом, не сводя глаз с затылков голов с плохо сидящими на них париками. Спустя какое-то время братья остановились и надели перчатки, а затем вошли в магазин «Спорт директ». Страйк подозревал, что решение сходить в спортивный магазин подальше от своего дома было нелепой попыткой маскировки из той же оперы, что и использование париков. Поэтому, сообщив Мидж, где он находится, Страйк последовал за братьями в магазин.

Хотя он и так не считал братьев гениями, их интеллектуальный рейтинг все быстрее понижался в глазах Страйка. Младший брат то и дело поглядывал на камеры слежения. В какой-то момент его парик соскользнул, и он поправил его. Они с нарочитой беспечностью прогуливались по магазину, подбирая случайные предметы и показывая их друг другу, прежде чем направиться в секцию скалолазания. Страйк начал фотографировать.

После перешептывания Фрэнки выбрали большой моток веревки. Затем последовал тихий спор, очевидно, на тему – о достоинствах разных скальных молотков. Наконец они выбрали резиновую киянку, затем направились к кассе, оплатили товар и неторопливо вышли из магазина с громоздкими пакетами под мышками. Страйк за ними следом. Вскоре после этого братья зашли отдохнуть в «Макдоналдс». На этот раз Страйк счел нецелесообразным следовать за ними, поэтому остался на улице наблюдать за входом. Он только что отправил сообщение Мидж, чтобы ввести ее в курс дела, когда его телефон зазвонил снова. Номер Страйку был незнаком.

─ Корморан Страйк.

─ Да, ─ произнес агрессивный мужской голос. ─ Чего тебе надо?

─ Кто это? ─ спросил Страйк. Он слышал на заднем плане лязг и мужские голоса.

─ Джордан Рини. Моя сестра говорит, что ты домогаешься до моей гребаной семьи.

─ Никто не домогался, ─ сказал Страйк. ─ Я позвонил вашей бывшей жене, чтобы узнать, что...

─ Она моя не гребаная бывшая, она моя жена, так почему ты к ней пристаешь?

─ Никаких приставаний не было, ─ повторил Страйк. ─ Я пытался передать вам сообщение о том, что хочу поговорить с вами о ВГЦ.

─ За каким хреном?

─ Потому что я провожу расследование...

─ Держись, черт побери, подальше от моей жены и моей сестры, ладно?

─ У меня нет намерений приближаться ни к одной из них. Не могли бы мы поговорить?

─ Мне, твою мать, нечего рассказать. Нечего, ясно? ─ Рини теперь почти кричал.

─ Даже о свиньях? ─ спросил Страйк.

─ Какого хрена ─ почему свиньи? Кто говорит о гребаных свиньях?

─ Ваша жена сказала, что вам снятся кошмары о свиньях.

Какое-то предчувствие заставило Страйка слегка отодвинуть мобильный от уха. Конечно же, Рини взревел от гнева:

─ КАКОГО ХРЕНА ОНА ТЕБЕ ЭТО СКАЗАЛА? Я, СУКА, ПЕРЕЛОМАЮ ТЕБЕ НОГИ, ЕСЛИ ТЫ Еще РАЗ ЗАГОВОРИШЬ С МОЕЙ ГРЕБАНОЙ ЖЕНОЙ, ТЫ, ГРЕБАНЫЙ ЧЛЕНОСОС!

Последовала серия громких хлопков. Страйк предположил, что Рини колотил трубкой тюремного телефона о стену. Второй мужчина закричал:

─ ЭЙ, РИНИ! ─ за этим последовали звуки возни. Связь прервалась.

Страйк убрал мобильник обратно в карман. Целых десять минут он стоял, попыхивая электронной сигаретой и размышляя, наблюдая за дверью «Макдоналдса». Наконец, он снова достал телефон и позвонил своему старому другу Штырю.

─ Все в порядке, Бунзен? ─ произнес знакомый голос, ответив после пары гудков.

─ Как Энджел? ─ спросил Страйк.

─ Начала лечение на прошлой неделе, ─ сказал Штырь.

─ Ей удалось повидаться со своим отцом?

─ Да. Он не хотел, тупой мудак, но я его уговорил.

─ Хорошо, ─ сказал Страйк. ─ Послушай, мне нужна услуга.

─ Какая? ─ спросил Штырь.

─ Она имеет отношение к парню по имени Курт Джордан Рини.

─ И что с ним?

─ Я надеялся, что мы сможем поговорить об этом с глазу на глаз, ─ сказал Страйк. ─ Ты будешь свободен сегодня попозже? Я могу приехать к тебе.

Штырь был в прекрасном расположении духа, и, когда они договорились встретиться сегодня в хорошо известном им обоим кафе в районе Ист-Энда, Страйк повесил трубку.

33

Заблуждение было и более глубокое, все же и от него, возможно, вернуться на правый путь.

«И цзин, или Книга перемен»

Перевод Ю. К. Щуцкого

Передав Мидж наблюдение за Фрэнками, Страйк поехал на метро до станции «Бетнал Грин». Не успел он пройти и десяти метров по дороге, как в его кармане завибрировал неумолкающий сегодня телефон. Отойдя в сторону, чтобы пропустить других людей, он увидел еще одно сообщение от Бижу Уоткинс.

«Еще не освободился? А то смотри, что упускаешь»

Она прикрепила к сообщению две своих фотографии, на которых она в нижнем белье отражалась в зеркале. Страйк лишь бегло взглянул на них, прежде чем закрыть и удалить сообщение. У него не было намерения когда-либо встречаться с ней вновь, но эти фотографии могли ослабить его решимость, потому что она несомненно выглядела потрясающе в ярко-красном бюстгальтере, поясе и чулках.

«Пеличчи», расположенный на Бетнал-Грин-роуд, был типичным заведением Ист-Энда: маленькое итальянское кафе с вековой историей, в котором деревянные панели в стиле ар-деко создавали нелепое ощущение поедания картошки фри в купе «Восточного экспресса». Страйк выбрал место в углу спиной к стене, заказал кофе, затем потянулся за экземпляром «Дейли мейл», который предыдущий посетитель оставил на соседнем столике.

Пропустив обычное обсуждение референдума по Брекситу, он остановился на пятой странице, на которой была большая фотография Шарлотты с Лэндоном Дормером, оба держали бокалы с шампанским и смеялись. Подпись сообщала, что Шарлотта и ее парень присутствовали на благотворительном ужине по сбору средств в фонд Дормера. Статья, приведенная ниже, намекала на возможную помолвку.

Страйк рассматривал это фото гораздо дольше, чем фотографию Бижу. Шарлотта была одета в длинное облегающее золотистое платье и выглядела совершенно беззаботно, тонкая рука лежала на плече Дормера, длинные черные волосы уложены волнами. Соврала ли она, что больна раком, или просто храбрится? Он внимательно посмотрел на Дормера, который выглядел невозмутимо. Страйк все еще рассматривал фотографию, когда голос над ним произнес:

– Че как, Бунзен?

– Штырь, – сказал Страйк, отбросил газету на соседний стол и протянул руку, которую Штырь пожал, прежде чем сесть.

С тех пор как Страйк видел его в последний раз, Штырь отрастил бороду, которая скрывала большую часть глубокого шрама на лице, который придавал его выражению насмешливый вид. На нем были плохо сидящие джинсы и мешковатая серая толстовка. Татуировки покрывали его запястья, костяшки пальцев и шею.

– Ты болеешь? – спросил он у Страйка.

– Нет, а что?

– Ты похудел.

– Я на диете.

– А, ну да, – сказал Штырь, теперь быстро щелкая пальцами – этот нервный тик был у него с тех пор, как Страйк его знал.

– Хочешь чего-нибудь? – сказал Страйк.

– Да, я бы выпил кофе, – сказал Штырь. После того как кофе был заказан, Штырь спросил:

– А что ты хочешь от Рини?

– Ты знаешь его лично?

– Я знаю, кто он такой, – ответил Штырь, чьи обширные познания в области организованной преступности в Лондоне могли бы посрамить всю полицию. – Раньше он работал на Винсента. Мне рассказывали, за что его посадили. Глупые пиздюки чуть не убили того букмекера.

– А ты случайно не знаешь, где он сейчас?

– Да, в тюрьме Бедфорд. У меня там сейчас пара приятелей, как водится.

– Я надеялся, что ты это скажешь. У Рини есть информация, которая может помочь в одном из наших расследований, но он не хочет сотрудничать.

Штырь, казалось, не удивился тому, какой оборот принял разговор. Официантка поставила перед Штырем кофе. Страйк поблагодарил ее, так как его собеседник, похоже, не собирался этого делать, затем подождал, пока она отойдет, и спросил:

– Сколько?

– Не, услуга за мой счет. Ты помог мне с Энджел.

– Твое здоровье, Штырь. Спасибо.

– Это все?

– Да, но я хотел бы узнать твое мнение еще кое о чем.

– Тогда я хочу чего-нибудь съесть, – сказал Штырь, беспокойно оглядываясь по сторонам. – Подожди меня.

– Вот меню, – сказал Страйк, подвигая к Штырю карточку. Он давно знал, как его друг обычно добивается своего: требует, потом угрожает, независимо от того, возможно ли выполнить его просьбу. Штырь отмахнулся от меню.

– Хочу сэндвич с беконом.

Сделав заказ, Штырь снова повернулся к Страйку.

– Что еще?

– В прошлом году в Каннинг-Тауне произошла перестрелка. Парень по имени Кевин Пёрбрайт был убит выстрелом в голову из той же модели пистолета, которая использовалась в двух предыдущих перестрелках, связанных с наркотиками. Полиция нашла в его квартире наркотики и наличные. По их версии, он связался с местным дилером, но лично я думаю, что они работают по шаблону, отталкиваясь от того, какой пистолет был использован.

– Погибший парень вырос в церкви, – продолжал Страйк. – Сомневаюсь, что он знал, где достать наркотики, не говоря уже о том, чтобы начать торговать ими в таких количествах, чтобы подмять под себя местных наркобаронов. Я хотел узнать твое мнение – с профессиональной точки зрения.

– Что за пистолет?

– «Беретта 9000».

– Распространенная пушка, – сказал Штырь, пожав плечами.

– Это твои угодья, Каннинг-Таун. Ты что-нибудь слышал о молодом парне, которого застрелили в его квартире?

Принесли сэндвич Штыря. Страйк еще раз поблагодарил официантку, но Штырь не подал виду, а откусил большой кусок сэндвича и сказал:

– Не-а.

Страйк прекрасно понимал, что если нападение на Пёрбрайта было делом рук подельников Штыря, тот вряд ли признается. С другой стороны, он ожидал ответной агрессии, если бы ему показалось, что Страйк лезет в дела соратников, а этого не произошло.

– Значит, ты думаешь…?

– Подстава, не иначе, – сказал Штырь, продолжая жевать. – Уверен, что это не какая-нибудь продажная свинья?

Страйк, привыкший к склонности Штыря приписывать половину правонарушений в Лондоне коррумпированной полиции, сказал:

– Не вижу причин, по которым полиция желала бы смерти именно этому парню.

– Может, у него было что-то на копа, а? Моя тетя до сих пор считает, что в Дуэйна стрелял коп.

Страйк вспомнил двоюродного брата Штыря, Дуэйна, который, как и Пёрбрайт, был застрелен, а его убийца так и не был пойман. Несомненно, тете Штыря было легче всего свалить еще одну смерть на полицию, учитывая, что ее второй сын погиб во время побега от копов. По крайней мере, половина большой семьи Штыря в той или иной степени была вовлечена в преступную деятельность. Поскольку Дуэйн состоял в банде с тринадцати лет, Страйк считал, что есть много людей, которые могли бы разделаться с ним с большей вероятностью, чем полиция, но он был достаточно тактичен, чтобы не высказывать этого мнения.

– Люди, на которых Пёрбрайт собирал материалы, определенно не были полицейскими.

Страйк пытался убедить себя, что не хочет сэндвич с беконом, такой же, как поедал Штырь. Пахло очень вкусно.

– Рини боится свиней, – сказал Страйк. – Животных, я имею в виду.

– Да? – сказал Штырь, слегка заинтересовавшись. – Не думаю, что нам удастся провезти свинью в Бедфорд, Бунзен.

Пока Страйк смеялся, его мобильный снова зазвонил, и он увидел номер Люси.

– Привет, Люси, как дела?

– Стик, Тед записался на прием к терапевту на этой неделе в пятницу.

– Окей, я буду там.

– Правда? – сказала Люси, и он услышал в голосе недоумение, что в кои-то веки он не сказал, что проверит свой ежедневник, и не стал раздражаться, что его просят назначить дату.

– Да, я же сказал, я приду. Во сколько?

– В десять.

– Хорошо, я приеду туда в четверг, – сказал Страйк, – позвоню Теду и скажу, что поеду с ним.

– Это так мило с твоей стороны, Стик.

– Брось, – сказал Страйк, которого совесть продолжала мучить после недавних откровений Люси. – Это меньшее, что я могу сделать. Слушай, я сейчас занят. Я позвоню тебе позже, хорошо?

– Да, конечно.

Люси отключилась.

– Все в порядке? – спросил Штырь.

– Да, – сказал Страйк, убирая телефон в карман. – Ну, возможно, у моего дяди деменция, я не знаю. У брата моей мамы, – добавил он.

– Да? – сказал Штырь. – Мне жаль это слышать. Чертова сука, деменция. Мой старик тоже страдал от нее.

– Не знал этого, – сказал Страйк.

– Да, – сказал Штырь. – На ранней стадии. Когда я видел его в последний раз, он понятия не имел, кто я такой. А, впрочем, у него было так много детей, что он едва мог вспомнить, кто я, даже когда он не был дряхлым, старый похотливый ублюдок. А почему у тебя нет детей? – спросил Штырь, как будто эта мысль только что пришла ему в голову.

– Я их не хочу, – сказал Страйк.

– Ты не хочешь детей? – спросил Штырь, его тон наводил на мысль, что это было похоже на нежелание дышать.

– Нет, – сказал Страйк.

– Ты жалкий ублюдок, – сказал Штырь, с недоверием глядя на Страйка. – Дети – вот из-за чего все это. Черт возьми, посмотри на свою маму. Вы трое были для нее всем.

– Да, – автоматически ответил Страйк. – Ты прав.

– Ты бы видел Алиссу, когда Энджел заболела. Это чертова любовь, чувак.

– Да… ну, передай ей мои самые лучшие пожелания, окей? И Энджел.

Страйк поднялся на ноги со счетом в руке.

– Спасибо, Штырь. Мне нужно идти. Работы много.

Заплатив за кофе и сэндвич с беконом, Страйк направился обратно по Бетнал-Грин-роуд, погруженный в свои не совсем продуктивные мысли.

«Вы трое были для нее всем».

Страйк никогда не думал о том, что у Леды было трое детей, но его старый друг напомнил ему о существовании человека, о котором Страйк вспоминал, наверное, не чаще одного раза в год: о младшем сводном брате, который был результатом брака его матери с ее убийцей. Мальчик, которому родители дали предсказуемо эксцентричное имя Свитч, родился незадолго до отъезда Страйка в Оксфордский университет. Тот буквально ничего не почувствовал к пищащему малышу, даже когда счастливая Леда настояла на том, чтобы ее старший сын взял на руки своего брата. Самым ярким воспоминанием Страйка о том времени было его собственное чувство ужаса от того, что он оставил Леду в сквоте с ее становившимся все более неуравновешенным и агрессивным мужем. Ребенок был лишь дополнительным осложнением, навсегда запятнавшим себя клеймом сына Уиттакера. Его сводному брату только исполнился год, когда умерла Леда, и его усыновили дедушка и бабушка по отцовской линии.

Он не испытывал никакого любопытства по поводу нынешнего местонахождения Свитча и не желал с ним знакомиться. Насколько он знал, Люси чувствовала то же самое. Но тут же Страйк поправил себя: он не знал, что чувствует Люси. Возможно, Свитч был одним из сводных братьев и сестер, с которыми она поддерживала связь, скрывая это от старшего брата, который самонадеянно полагал, что знает о ней все.

Страйк вернулся на станцию «Бетнал Грин», испытывая чувство вины и тревоги. Он бы позвонил Робин, если бы она была свободна, но не для того, чтобы надоедать ей своими личными проблемами, а чтобы сообщить, что Штырь готов помочь развязать язык Джордану Рини, что Штырь тоже считает, что полиция ошибается в деле об убийстве Пёрбрайта, и что братья Фрэнки, нелепо замаскировавшись, отправились покупать веревку. И снова тот факт, что она была недоступна и, скорее всего, будет недоступна в обозримом будущем, заставил его осознать, насколько звук ее голоса вообще поднимает его настроение. Он все больше понимал, насколько сильно он, весь из себя такой самодостаточный, полагался на то, что она всегда рядом и всегда на его стороне.

34

Хаос рассматривается не как распад созданного, а как бесконечность, как возможность бесконечного творчества все вновь и вновь.Не как нечто отрицательное выступает здесь хаос, а как среда, в которой может быть создано нечто совершенно новое.

«И цзин, или Книга перемен»

Перевод Ю. К. Щуцкого

Робин жаждала одиночества, сна и еды, но распорядок дня на ферме Чапмена был составлен так, чтобы предоставлять как можно меньше этих благ, и у некоторых неофитов начали сдавать нервы. Робин была свидетелем того, как Тайо Уэйс отругал зеленоволосую Пенни Браун за то, что она уронила большую стопку чистых сложенных простыней, которые она несла через двор. Бекка Пёрбрайт быстро повела Огненную группу к загону для свиней, но не успела помешать им увидеть, как Пенни разрыдалась.

С разной степенью искусности в критику материализма и социального неравенства, которой забрасывали новичков, начали проникать апокалиптические нотки. Отсутствие контактов с внешним миром усилило ощущение пребывания в бункере, в который членам церкви регулярно доставляли новости об ужасах сирийской войны и медленной гибели всей планеты. Эти собрания пронизывало ощущение необходимости срочно решать проблему: только пробудившиеся могут предотвратить глобальную катастрофу, потому что люди из «пузыря» продолжали, эгоистично и апатично, ускорять гибель человечества.

Папа Джей и ВГЦ теперь открыто назывались первой надеждой мира. Хотя Уэйс больше не появлялся после первого ужина, Робин знала, что он все еще на ферме, потому что члены церкви часто упоминали об этом факте тихим, благоговейным голосом. Редкость его появлений, казалось, скорее подпитывала, чем умаляла обожание его последователей. Робин предположила, что он скрывался в фермерском доме и ел отдельно от членов церкви, которые, несмотря на заявленную приверженность церкви к органической и выращенной без нанесения вреда экологии еде, питались в основном дешевой лапшой быстрого приготовления с небольшим количеством белка в виде вареного мяса и сыра.

В среду утром Мазу Уэйс, которую, в отличие от своего мужа, часто можно было увидеть «парящей» по двору, провела в храме совместный семинар с Огненной и Деревянной группой. На центральной пятиугольной сцене были кругом расставлены лакированные стулья, и когда все заняли свои места, Мазу произнесла краткую речь о необходимости духовной смерти и возрождения, которые, по ее словам, произойдут только когда прошлая боль и заблуждения будут приняты, исцелены или отброшены. Затем она предложила членам группы рассказать о несправедливости и жестокости, причиняемой им членами семьи, партнерами или друзьями.

С небольшой помощью люди начали добровольно делиться своими историями. Молодой член Деревянной группы по имени Кайл, худощавый и нервный на вид, подробно рассказал о гневе своего отца, узнавшего, что его сын – гей. Рассказав, что его мать встала на сторону своего мужа, Кайл не выдержал и заплакал. Остальная часть группы забормотала слова поддержки и сочувствия, пока Мазу сидела молча, а когда Кайл закончил свой рассказ, она подвела итог, искореняя все слова, относящиеся к семейным отношениям, заменой на термины «живая собственность» и «материалистическое обладание», а затем сказала: